Спасибо, Хелга! Читаю с большим интересом. И почему нам когда-то так не преподавали этот прекрасный роман? Прежнее преподавание могло только отвратить от классики, увы, а не привить любовь. Хотя мне пока неизвестно, как трактуют классику в школе сегодня... Тем не менее Онегин мне нравился даже в школе. Пушкинский слог неповторим, не любить его невозможно.
Что-то такое, видимо, витает в воздухе :) Я в эту зиму с месяц (если не больше) каждый день слушала Евгения Онегина в исполнении Смоктуновского. Заканчивалась последняя глава и опять к первой, и дальше кругами. Параллельно на прикроватной тумбочке и бумажный лежал - полистать на сон грядущий. ЕО - это шедевр из шедевров. На мой взгляд, конечно же:))
Отправлено: 26.02.12 10:03. Заголовок: Wega пишет: Как дЕл..
Wega пишет:
цитата:
Как дЕльно, как умнО, как неожиданно, как нОво!
Здорово, правда? Перечитываю книгу и поэму с таким удовольствием. Каждое слово - бриллиант.
bobby пишет:
цитата:
Прежнее преподавание могло только отвратить от классики, увы, а не привить любовь. Хотя мне пока неизвестно, как трактуют классику в школе сегодня...
А у нас был хороший учитель, да и класс читающий. А трактуют сейчас также, как и прежде, ничего особо не изменилось, разве что ввели новые произведения, которые вообще слишком тяжелы для подростков, как мне думается. например, Булгаков и Пастернак.
Скрипач не нужен пишет:
цитата:
Я в эту зиму с месяц (если не больше) каждый день слушала Евгения Онегина в исполнении Смоктуновского. Заканчивалась последняя глава и опять к первой, и дальше кругами. П
Витает, точно витает... И я ведь слушаю Пушкина в исполнении Смоктуновского всю зиму. Не можете поделиться, у вас "Онегин" видео или аудио?
Отправлено: 26.02.12 13:41. Заголовок: Глава 4 Но я плоды..
Глава 4
Но я плоды моих мечтаний И гармонических затей Читаю только старой няне, Подруге юности моей...
Четвертая песнь называется в пушкинском плане "Деревня". Но ведь о деревне рассказано и во второй, и в третьей главах, названных "Поэт" и "Барышня". Во второй главе самым важным для Пушкина лицом был Ленский, в третьей — Татьяна, отсюда и названия этих глав. В четвертой главе, как и в первой, на первом плане — Онегин, его жизнь в деревне. И снова, как в первой главе, рядом с героем открыто стоит автор. Эпиграф к четвертой главе заставляет задуматься. "Нравственность — в природе вещей". Неккер. Кто такой Неккер и почему его цитирует Пушкин? С одной стороны, это один из крупнейших французских банкиров, и может показаться странным, почему Пушкину понадобилось именно у банкира заимствовать суждение о нравственности. С другой стороны, Неккер — умный и образованный человек, один из французских просветителей, друг Вольтера и отец умнейшей женщины — писательницы мадам де Сталь – цитата, кстати, взята Пушкиным из ее книги о французской революции. Так что же Пушкин хотел сказать своим эпиграфом? Здесь возможно множество толкований: может быть, эпиграф о нравственности полон иронии, а может, наоборот, предпослан четвертой главе вполне серьезно, Бесспорно только одно: в этой главе для Пушкина особенно важны проблемы нравственные. Беда многих великих произведений литературы в том, что их невольно растаскивают по кусочкам, часто при этом забывая общий смысл произведения в целом. Мы повторяем чеховскую фразу: "В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли", даже не помня, откуда она, но, по крайней мере, Чехов действительно так думал, он солидарен со своим героем доктором Астровым, произносящим эти слова. С Пушкиным часто получается хуже. Слова и мысли Онегина, вырванные из контекста романа, приобретают чуждый, даже ненавистный Пушкину смысл, а мы приписываем ему эти слова. Вспомните хотя бы строчку, о которой мы уже говорили: "Друзья и дружба надоели"! Так происходит и с началом четвертой главы. Пушкин все еще испытывает терпение читателя, откладывает объяснение Татьяны с Онегиным и на протяжении пяти строф рассказывает о взглядах и чувствах Евгения.
Чем меньше женщину мы любим, Тем легче нравимся мы ей И тем ее вернее губим Средь обольстительных сетей.
Кто это написал? Пушкин! Выходит, он так считает? Значит, он исповедует философию этакого игрока в любовь... А ведь Пушкин дальше пишет совсем другое. Он прямо называет игру в любовь развратом и осуждает ее:
Но эта важная забава Достойна старых обезьян Хваленых дедовских времян…
Кстати, Пушкин думал об этих проблемах задолго до работы над четвертой главой и еще в 1822 году почти в тех же словах писал брату: "Чем меньше любишь женщину, тем верней овладеваешь ею. Но это удовольствие достойно старой обезьяны 18-го столетия". Игра в любовь тем и страшна, что она опустошает душу:
Кому не скучно лицемерить, Различно повторять одно, Стараться важно в том уверить, В чем все уверены давно... ...Кого не утомят угрозы, Моленья, клятвы, мнимый страх, Записки на шести листах...
Все эти атрибуты любви имеют бесценное значение, когда за ними — действительно любовь, настоящее чувство. Когда же они — только внешние проявления чувства, которого на самом деле нет, когда "моленья, клятвы... записки" возникают просто по условиям игры, — тогда они, во-первых, безнравственны, а во-вторых, не могут не наскучить. Это — мысли Онегина. Но в данном случае они совпадают с мыслями Пушкина:
Так точно думал мой Евгений...
Здесь, в начале четвертой главы, Пушкин опять возвращается к петербургской жизни Онегина. То, что произойдет сейчас между Евгением и Татьяной, не случайно, а подготовлено всей предыдущей жизнью Онегина. Когда-то в юности, едва вступив в свет, Евгений был искренен, знал подлинные чувства:
Он в первой юности своей Был жертвой бурных заблуждений И необузданных страстей.
Но годы, прожитые в фальшивом мире, не прошли даром. "Роптанье вечное души" сменилось равнодушием и к людям, и к чувствам:
В красавиц он уж не влюблялся, А волочился как -нибудь; Откажут — мигом утешался; Изменят — рад был отдохнуть.
Искренние увлечения сменились игрой; надежды и мечты молодости показались наивными, несбыточными; пришло неверие, а с ним — безразличие к жизни:
Так точно равнодушный гость На вист вечерний приезжает, Садится; кончилась игра: Он уезжает со двора, Спокойно дома засыпает И сам не знает поутру, Куда поедет ввечеру.
(Курсив Пушкина.)
Жизнь — вист, карточная игра; ведется она, чтобы занять время — и только, чтобы как-то протянуть дни, "зевоту подавляя смехом"; и так Онегин прожил лучшие годы: с шестнадцати до двадцати четырех лет.
Вот как убил он восемь лет, Утратя жизни лучший цвет.
Убил! Это не случайное слово — у Пушкина не бывает случайных слов. Конечно, после таких восьми лет Евгений не подготовлен к настоящему чувству, не умеет предаться ему. Этим и объясняется его трагическое непонимание Татьяны. Ведь ...получив посланье Тани, Онегин живо тронут был... ...И в сладостный, безгрешный сон Душою погрузился он. Быть может, чувствий пыл старинный Им на минуту овладел; Но...
Но... Что же помешало Онегину отдаться чувству? Почему он отодвигает, стряхивает с себя "сладостный, безгрешный сон"? Да потому, что сам себе не верит, потому, что, убивая восемь лет жизни, он и сам не заметил, как убил в себе в ы с о к о е и оставил только низменное, а теперь, когда это высокое готово воскреснуть, — он испугался. Испугался волнений любви, потрясений, страданий, и даже слишком больших радостей испугался — предпочел холодный покой... Разумеется, себе самому он не хочет признаться в этом и объясняет свои поступки д л я с а м о г о с е б я заботой о юной, неопытной, искренней Татьяне:
Но обмануть он не хотел Доверчивость души невинной. Теперь мы в сад перелетим, Где встретилась Татьяна с ним.
Проповедь Онегина, на первый взгляд, очень благородна. Будь на его месте обычный светский денди, он не преминул бы именно "обмануть... доверчивость души невинной", развлечься в деревенской глуши с наивной сельской барышней — и, расставшись с ней, едва она ему надоест, обречь ее на мученья и беду... Онегин не сделал этого — но ведь он не обычный светский денди! Он — как-никак — добрый приятель Пушкина. Он знает цену свету и его "важным забавам", сам Пушкин любит в нем "мечтам невольную преданность" — и вот эти мечты готовы осуществиться: прекрасная, гордая, душевно богатая, возвышенная девушка предлагает ему свою любовь, а он бежит от нее, бежит от своей мечты. Во имя чего?
Когда бы жизнь домашним кругом Я ограничить захотел... ...То верно б кроме вас одной Невесты не искал иной... ...Но я не создан для блаженства; Ему чужда душа моя...
Это неправда! Как может человек говорить о себе: "я не создан для блаженства"?! Все люди созданы для счастья, но не все умеют быть счастливыми, вот – Онегин не умеет, боится. Он проговаривается:
Скажу без блесток мадригальных: Нашед мой прежний идеал, Я верно б вас одну избрал В подруги дней моих печальных...
Значит, такая девушка, как Татьяна, была когда-то идеалом Онегина! Но идеал этот — "прежний", Онегин больше не верит в него; поздно, как ему кажется, встретил он Татьяну... Ненавидя и презирая свет, он тем не менее заражен его взглядами, его предрассудками:
Я, сколько ни любил бы вас, Привыкнув, разлюблю тотчас; Начнете плакать: ваши слезы Не тронут сердца моего, А будут лишь бесить его...
Почему Онегин так уверен, что иного "семейного счастья" быть не может? Потому что слишком много подобных примеров он видел в свете:
Что может быть на свете хуже Семьи, где бедная жена Грустит о недостойном муже И днем и вечером одна; Где скучный муж, ей цену зная (Судьбу однако ж проклиная), Всегда нахмурен, молчалив, Сердит и холодно — ревнив!
Когда-то, в ранней юности, Онегин верил, вероятно, в возможность высокой любви на всю жизнь. Но свет убил эту веру — и даже надежду на ее возвращение:
Мечтам и годам нет возврата; Не обновлю души моей...
Вот она - главная трагедия Онегина: "не обновлю души моей"! Конечно, с е г о точки зрения, он прав, он поступает благородно: не веря в возможность любви, отказывается от нее, да еще и воспитывает попутно наивную Татьяну:
Учитесь властвовать собою; Не всякий вас, как я, поймет; К беде неопытность ведет.
В том-то и трагизм этого мучительного для обоих разговора, что к беде поведет не неопытность Татьяны, а опытность Онегина! Думая, что оберегает Татьяну, Оне¬гин сам, своими руками, убивает свое будущее счастье, как убил восемь лет жизни, свои мечты, свои искренние чувства... Что было делать бедной Татьяне — как могла она не поверить Евгению, как могла не смириться со своей горькой долей? Ведь она совсем не знает Онегина. Может ли ей прийти в голову, что все благородные и, казалось бы, такие искренние слова об отказе от семейного блаженства на самом деле только стремление сохранить покой, уйти от душевных бурь; что на самом деле Онегин глубоко несчастлив от своего неверия, от своей опустошенности... Вот так встретились в саду два человека, которые могли и должны были полюбить друг друга и быть счастливыми. Встретились — и друг друга не поняли. И разошлись, несчастливые.
"Кто виноват?" Этот роковой вопрос Герцен сделал названием своего романа о человеке, похожем на Онегина. Кто виноват в трагедии людей ярких, благородных, но разочарованных в жизни, никому не верящих, превращающихся в "умные ненужности" и в "лишних людей" ? Едва кончилось объяснение Татьяны с Онегиным в саду, Пушкин обращается к совсем, казалось бы, не связанной с переживаниями героев теме. Целых пять строф (ХVIII —XXII) он посвящает дружбе, родственным отношениям, любви — говорит о них вроде бы от себя, но мы уже знаем: не может Пушкин сказать о своих настоящих друзьях:
Врагов имеет в мире всяк, Но от друзей спаси нас, боже!
Речь идет о светских чувствах — тех самых, которые заменили в душе Онегина настоящие и погубили его счастье. Ведь в свете именно так и случается,
Что нет презренной клеветы, На чердаке вралем рожденной И светской чернью ободренной... ...Которой бы ваш друг с улыбкой, В кругу порядочных людей, Без всякой злобы и затей, Не повторил стократ ошибкой...
Пушкин имеет в виду конкретный факт: Толстой — Американец, называвший себя его другом, распространял клевету на поэта в то время, как он был в ссылке и не мог ни опровергнуть слухов, ни вызвать Толстого на дуэль... Но сколько таких конкретных фактов можно было найти в мире лицемерия, окружавшем Онегина, — и Пушкина окружавшем тоже... Любые человеческие отношения оказываются ложью в этом мире:
Родные люди вот какие: Мы их обязаны ласкать, Любить, душевно уважать... ...О рождестве их навещать... ...Чтоб в остальное время года Не думали о нас они..
Вспоминается начало романа: Онегин, едущий к дяде из-за наследства и вздыхающий: "Когда же черт возьмет тебя!" Итак, ни дружбы, ни родства не существует в мире, где живет Онегин.
Зато любовь красавиц нежных Надежней дружбы и родства... ...Конечно, так. Но вихорь моды, Но своенравие природы, Но мненья светского поток...
Вот в чем главная беда: "мненья светского поток" оказывается сильнее любого чувства, даже любви. А поток этот всегда мутен, всегда несет грязь! Страшный вывод делает Пушкин:
Кого ж любить? Кому же верить? Кто не изменит нам один?.. ... Любите самого себя, Достопочтенный мой читатель!
Отправлено: 26.02.12 13:43. Заголовок: Пушкин, как и Герцен..
Пушкин, как и Герцен после него, не дает прямого ответа на вопрос: кто виноват? Но всем ходом событий он подсказывает читателю этот ответ: виноват стиль жизни, бездеятельной и лицемерной, бесстрастной и пустой, который убил в Онегине живые чувства; то общество, которое обрекает живущих в нем людей на подобие любви, подобие дружбы, подобие деятельности.. Так вот и живет Онегин: много раз обманувшись в людях, он теперь боится и не умеет любить кого-нибудь, кроме самого себя. Но Татьяне-то от этого не легче!
Увы, Татьяна увядает, Бледнеет, гаснет и молчит! Ничто ее не занимает, Ее души не шевелит... ...Но полно. Надо мне скорей Развеселить воображенье Картиной счастливой любви. Невольно, милые мои, Меня стесняет сожаленье; Простите мне: я так люблю Татьяну милую мою!
Все, что здесь сказано, — правда. Пушкин любит Татьяну и сочувствует ей — правда. В следующих строфах он "развеселит воображенье" картиной любви Ленского и Ольги — правда. Но только счастливая ли это любовь? Об этом Пушкин предлагает подумать читателю. Проявления любви Ленского он рисует с почти неуловимой, но колкой иронией:
Он вечно с ней. В ее покое Они сидят в потемках двое; Они в саду, рука с рукой, Гуляют утренней порой... ...Он иногда читает Оле Нравоучительный роман... ..А между тем две, три страницы (Пустые бредни, небылицы, Опасные для сердца дев) Он пропускает, покраснев. Уединясь от всех далеко, Они за шахматной доской... ...Сидят, задумавшись глубоко, И Ленский пешкою ладью Берет в рассеянье свою.
Поедет ли домой — и дома Он занят Ольгою своей. Летучие листки альбома Прилежно украшает ей...
Итак, прогулки, чтение нравоучительных романов, игра в шахматы, стихи в альбоме — что ж, все это вполне возможные занятия для влюбленных. Но Пушкин не позволяет читателю отнестись к ним всерьез. Прогулки с Ольгой Пушкин называет "сладостной неволей"; в романах Ленский, оберегая Ольгу, пропускает "опасные" страницы; игра в шахматы нужна только, чтобы посидеть рядом, и, наконец, над альбомом Ольги Пушкин прямо смеется:
Конечно, вы не раз видали Уездной барышни альбом, Что все подружки измарали С конца, с начала и кругом.
Лет десять назад альбомы такого типа и с теми же «Кто любит более тебя, пусть пишет далее меня» еще можно было встретить — и не так уж редко — у наших современных девочек. Сейчас альбомы вывелись, их заменили тетрадки со стихами; часто в таких тетрадках записываются действительно прекрасные стихи Блока, Есенина, Заболоцкого, Мартынова, Смелякова, но ведь и то, над чем смеялся Пушкин, осталось! Остались сделанные "назло правописанью" записи стихов "без меры", они бывают "уменьшены, продолжены", как у Ольги Лариной! Надо сказать, что как бы мы ни смеялись вместе с Пушкиным над глупенькими провинциальными барышнями, мы в то же время должны быть им благодарны. Ведь их альбомы сохранили для нас бесценные сокровища: стихи Пушкина, Лермонтова, Баратынского, Языкова и многих, многих великолепных поэтов. Сколько пушкинских стихов осталось в альбомах барышень из Тригорского! И сам Пушкин, вдоволь насмеявшись, все-таки признается:
В такой альбом, мои друзья, Признаться, рад писать и я, Уверен будучи душою, Что всякий мой усердный вздор Заслужит благосклонный взор...
Эти смешные, наивные, но искренние альбомы Пушкин предпочитает "разрозненным томам из библиотеки чертей" — великолепным альбомам петербургских дам, где оставили свои стихи и рисунки лучшие люди эпохи, но где нет искренности, все дышит фальшью. Пушкин с ненавистью пишет о них:
И дрожь и злость меня берет, И шевелится эпиграмма Во глубине моей души, А мадригалы им пиши!
Мадригал — хвалебное, воспевающее кого-нибудь стихотворение. Пушкин не хочет обидеть Ленского: молодой поэт искренен, он "не мадригалы... пишет в альбоме Ольги..."
Его перо любовью дышит, Не хладно блещет остротой...
Мы совсем уже готовы после таких строк поверить любви Ленского, как вдруг одна строчка снова настора¬живает нас:
Так ты, Языков вдохновенный, В порывах сердца своего, П о е ш ь б о г в е д а е т к о г о...
(Разрядка моя. — Н.Д.)
Значит, и Ольга — "бог ведает кто"?! Значит, она вовсе не тот идеал, который видит в ней Ленский?! Вот так, неназойливо, едва заметно, Пушкин под¬сказывает читателю: не верь глубине любви Ленского, нет там глубины... Более того, он сам все время отвлекается от этой "картины счастливой любви": начал рассказывать о Ленском и Ольге в строфах XXV—XXVII и тут же отвлекся воспоминаниями об альбомах (строфы XXVIII — XXX), вернулся к Ленскому в строфе XXXI — и снова забыл о нем, вспомнил Языкова, элегии, которые тот пишет, вспомнил бурный литературный спор с "критиком строгим" — другом своим Кюхельбекером. Из десяти строф, казалось бы, посвященных любви Ленского и Ольги, на самом деле о них говорится только в пяти, да и то с легкой насмешкой. Незаметно, но настойчиво Пушкин подготавливает читателя к тому, что произойдет с героями дальше: к крушению их любви, такой возвышенной, но такой непрочной.
Отправлено: 26.02.12 13:45. Заголовок: Совсем иначе, подчер..
Совсем иначе, подчеркнуто просто, невесело, хотя, как всегда, шутливо рассказывает Пушкин о своей деревенской жизни и работе:
Но я плоды моих мечтаний И гармонических затей Читаю только старой няне, Подруге юности моей, Да после скучного обеда Ко мне забредшего соседа, Поймав нежданно за полу, Душу трагедией в углу. Или (но это кроме шуток), Тоской и рифмами томим, Бродя над озером моим, Путаю стадо диких уток: Вняв пенью сладкозвучных строф, Они слетают с берегов.
Там, в Михайловском, и сейчас сидят на пологом берегу озера такие же утки, и так же слетают они с берегов, услышав голос человека... Горько и трудно, одиноко живется Пушкину в ссылке. Но он не любит и не хочет долго жаловаться на свою жизнь. Одна строфа — читателю - другу она от¬кроет многое, а с равнодушным и незачем делиться. Поэтому, не рассказывая больше о себе, Пушкин пере¬ходит к Онегину:
А что ж Онегин? Кстати, братья! Терпенья вашего прошу: Его вседневные занятья Я вам подробно опишу.
Как только не обращался Пушкин к читателям! "Друзья Людмилы и Руслана", "милые друзья", "други", "читатель благородный", "достопочтенный мой читатель", "друзья мои", "милые мои"... Когда Пушкин пишет о свете, его законах, его морали, он и читателя видит перед собой нелюбимого, и обращается к нему с иронией: "достопочтенный", "читатель благородный"... Там же, где он пишет всерьез, где открывает свое, глубокое и возвышенное, понимание жизни, там и читатели для него — друзья, милые, други и, наконец, братья! А в седьмой главе мы прочтем: "Ах, братцы, как я был доволен..." Так "что ж Онегин"? Его "вседневные занятья" очень напоминают жизнь самого поэта в Михайловском: Пушкин тоже вставал летом рано, "отправлялся налегке к бегущей под горой реке", переплывал ее, потом завтракал... Пушкин подшучивает над Онегиным:
Певцу Гюльнары подражая, Сей Геллеспонт переплывал...
Известно, что Байрон (в его поэме "Корсар" героиню зовут Гюльнара), несмотря на свою хромоту, отлично плавал и даже переплыл один раз Дарданельский пролив, который в древности называли Геллеспонтом. Конечно, небольшая русская речка возле поместья Онегина не Геллеспонт, но она похожа на Сороть, которую переплывал по утрам Пушкин. В рукописи сохранилась строфа, не включенная Пушкиным в окончательный текст, где описана одежда Онегина, тоже очень напоминавшая одежду самого Пушкина в Михайловском:
Носил он русскую рубашку, Платок шелковый кушаком, Армяк татарский нараспашку И шляпу с кровлею, как дом Подвижный. Сим убором чудным Безнравственным и безрассудным Была весьма огорчена Псковская дама Дурина... (Курсив Пушкина.)
Это одеяние и особенно восприятие его "псковскими дамами" очень напоминает и ту одежду, в которой Пушкин бродил по ярмарке, собирая народные песни, и возмущение псковского дворянства "безнравственным и безрассудным" поведением поэта. Мы снова видим, как много общего у Пушкина и его героя. Чем же занят Онегин в деревне?
Все это было и в жизни Пушкина. Но в ней было и то, чего лишен Онегин: труд, творчество. В этом огромная разница между поэтом и героем, между богатой, возвышенной, значительной жизнью — и бедной, тягостной, пустой... Знаменитое, с детства каждому знакомое отступ¬ление об осени и приближающейся зиме печатается в детских книжках и хрестоматиях с сокращениями. А ведь у Пушкина важны каждая строчка, каждое слово! Вот мы видели, как живет Онегин летом, и даже позавидовали: "прогулки, чтенье, сон... обед довольно прихотливый... уединенье"...
Но наше северное лето, Карикатура южных зим, Мелькнет и нет...
Как точно сказано: "карикатура южных зим"! Всем, кто проводил летние месяцы в Прибалтике, под Ленин¬градом, на Псковщине, знакома и понятна эта пушкинская формула. Лето быстро кончается, приближается зима.
Уж небо осенью дышало, Уж реже солнышко блистало, Короче становился день...
Мы привыкли повторять: Пушкин — реалист, и не всегда задумываемся, что это, собственно, значит. А вот вспомните начало стихотворения "Осень":
Октябрь уж наступил — уж роща отряхает Последние листы с нагих своих ветвей; Дохнул осенний хлад — дорога промерзает — Журча еще бежит за мельницу ручей, Но пруд уже застыл...
Это не сентябрь и не начало октября, это именно середина октября по нашему календарю, а для пушкинской эпохи — начало октября: отсюда и слова "уж наступил". И приметы природы не просто осенние, а рисуют ту пору, когда осень переходит к зиме: облетают последние листья, дорога промерзла, и далеко слышны шаги человека или топот коня, стоячая вода в пруде замерзла, а бегущая в ручье еще не застыла... Это – пушкинская точность и пушкинская краткость описаний, пушкинский реализм. И он же — в осенней картине, о которой мы говорим:
Короче становился день, Лесов таинственная сень С печальным шумом обнажалась, Ложился на поля туман, Гусей крикливых караван Тянулся к югу...
Печальный шум падающих листьев и крик гусей — это именно конец октября, начало ноября. С такой же предельной точностью рисует Пушкин и наступление зимы:
Встает заря во мгле холодной; На нивах шум работ умолк...
Уже наступили темные зимние вечера, и уже "в избушке, распевая, дева прядет, и, зимних друг ночей, трещит лучинка перед ней". Пришла зима. "Мелькает, вьется первый снег". И сразу нас покидает то легкое чувство зависти, которое мы все-таки испытывали к Онегину летом.
В глуши что делать в эту пору? Гулять? Деревня той порой Невольно докучает взору Однообразной наготой. Скакать верхом в степи суровой? Но конь, притупленной подковой Неверный зацепляя лед, Того и жди, что упадет. Сиди под кровлею пустынной, Читай: вот Прадт, вот Walter Scott, Не хочешь? — поверяй расход, Сердись иль пей, и вечер длинный Кой-как пройдет, а завтра то ж, И славно зиму проведешь.
Не позавидуешь зимней жизни Онегина:
Один, в расчеты погруженный, Тупым кием вооруженный, Он на бильярде в два шара Играет с самого утра.
Отправлено: 26.02.12 13:48. Заголовок: Одна радость — ждать..
Одна радость — ждать, когда кто-нибудь приедет, хоть кто-нибудь... Выбирать друзей, даже собеседников, Онегин не может: рядом с ним только один не отвратительный ему человек — Ленский. Вот он и ждет Ленского к обеду — больше некого ждать. В четвертой главе, как мы уже видели, Пушкин почти не уходит со страниц романа: он начинает главу своими мыслями о "важной забаве... старых обезьян хваленых дедовских времян", он сам, от своего имени, подводит итог петербургской жизни Онегина, присутствует при его объяснении с Татьяной, с гневом рассказывает о светской дружбе, любви; он сочувствует горю Татьяны, смеется над альбомами сельских барышень, спорит с Кюхельбекером, страдает от вынужденного одиночества в Михайловском, а теперь рассказывает читателю о своих любимых винах, о том, как в молодости пил крепкое шампанское Аи, теперь же предпочитает более легкое красное вино Бордо... Онегин и Ленский беседуют после обеда возле теплого камина, за бутылкой вина:
"Ну, что соседки? Что Татьяна? Что Ольга резвая твоя?" — Налей еще мне полстакана... Довольно, милый... Вся семья Здорова; кланяться велели...
Разговор неспешный, ленивый, не увлекающий собеседников — в сущности, говорить им не о чем: все уже много раз обсуждено, теперь осталось перебрасываться неторопливыми словами, и важнее попросить еще вина, чем ответить на вопрос, заданный скорее из вежливости, чем из настоящего интереса... А любовь Ленского, эту возвышенную любовь Пушкин убивает одной фразой:
Ах, милый, как похорошели У Ольги плечи, что за грудь! Что за душа!..
Ленский же романтик, идеалист, — а душа Ольги, оказывается, стоит для него в одном ряду с прочими прелестями! Ленский зовет Онегина на именины Татьяны и уверяет, что там не будет никакого "сброда", только "своя семья". Легкий, пустой, незначительный разговор, легкий обман: конечно, Ленский понимает, что на именины непременно съедется вся округа, но ему хочется развлечь Онегина, сделать приятное Лариным — он от чистого сердца немножко обманывает друга и не придает этому обману никакого значения. А между тем с этих случайно брошенных слов: "И, никого, уверен я!" — начнется конфликт, который приведет, в конце концов, к гибели Ленского, к трагедии Онегина, к несчастью Татьяны... Над Ленским нависает беда. И мы чувствуем эту беду, хотя сам он счастлив. Чувствуем потому, что Пушкин подготавливает нас к ней. Он называет Ленского "бедным" — в первый раз. Он сомневается в счастье поэта:
Он был любим... по крайней мере, Так думал он, и был счастлив. Стократ блажен, кто предан вере, Кто, хладный ум угомонив, Покоится в сердечной неге, Как п ь я н ы й п у т н и к на ночлеге, Или, нежней, как м о т ы л е к, В весенний впившийся цветок...
(Разрядка моя. — Н.Д.)
Пушкин сравнивает Ленского сначала с пьяным, а затем... с мотыльком! Эти странные, на первый взгляд, сравнения заставляют читателя задуматься. "Стократ блажен, кто предан вере", — с этим хочется согласиться, особенно после того, как мы поняли, что причина несчастливости Онегина — именно его неверие в счастье. А все-таки почему же Ленский похож на "пьяного путника" — не потому ли, что жизнь предстает перед ним в тумане, что его вера, как и безверие Онегина, основана, в сущности, на непонимании жизни и людей? Задумавшись над отношением Пушкина к будущему Ленского, читатель непременно ощутит беспокойство за эту судьбу — так Пушкин заранее подготавливает будущую трагическую, но неизбежную развязку. Конец четвертой главы возвращает нас к Онегину:
Но жалок тот, кто все предвидит, Чья не кружится голова, Кто все движенья, все слова В их переводе ненавидит, Чье сердце опыт остудил И забываться запретил!
И наивная вера Ленского, и холодная "опытность" Онегина влекут за собой несчастье. Пушкин умеет, как и Онегин, "все предвидеть", но его правда состоит в том, чтобы, зная жизнь и людей, все-таки не давать своему сердцу остыть, все-таки радоваться, и любить, и "забываться"...
Отправлено: 26.02.12 16:49. Заголовок: Хелга пишет: И я ве..
Хелга пишет:
цитата:
И я ведь слушаю Пушкина в исполнении Смоктуновского всю зиму. Не можете поделиться, у вас "Онегин" видео или аудио?
Надо же! Точно витает! Аудио. Скачала где-то на торрентах. Сейчас вспомню, где именно и положу сюда ссылку. Может быть, кому-нибудь тоже захочется послушать. Ещё раз спасибо за замечательную тему!
У меня к тебе вопрос, относящийся ко 2-ой главе и давно меня интригующий:
Без неприметного следа Мне было б грустно мир оставить...
...Быть может (лестная надежда!), Укажет будущий невежда На мой прославленный портрет, И молвит: то — то был поэт!
Как ты можешь оценить эти два слова? По поводу последнего, я как-бы прозрела: даже невежда сможет сказать о поэте добрые слова. А вот по поводу первого не понимаю до сих пор! Чудится мне в нём двойное отрицание.. Вроде бы грустно уйти, не оставив что-либо не слишком значительное... Такая вот заморочка у меня....
Чудится мне в нём двойное отрицание.. Вроде бы грустно уйти, не оставив что-либо не слишком значительное...
Да, мне тоже кажется, что он здесь и чуть посмеивается над собой, а сквозь усмешку так доверительно признается в своих надеждах.
Покаместь упивайтесь ею, Сей легкой жизнию, друзья! Ее ничтожность разумею И мало к ней привязан я; Для призраков закрыл я вежды. Но отдаленные надежды Тревожат сердце иногда: Без неприметного следа Мне было б грустно мир оставить. Живу, пишу не для похвал, Но я бы, кажется, желал Смиренный жребий свой прославить, Чтоб обо мне, как верный друг, Напомнил хоть единый звук.
Меня же еще беспокоит XVII строфа.
Но чаще занимали страсти Умы пустынников моих. Ушед от их мятежной власти, Онегин говорил об них С невольным вздохом сожаленья: Блажен, кто ведал их волненья И наконец от них отстал; Блаженней тот, кто их не знал, Кто охлаждал любовь — разлукой, Вражду — злословием; порой Зевал с друзьями и с женой, Ревнивой не тревожась мукой, И дедов верный капитал Коварной двойке не вверял.
Здесь я без особых размышлений считала, что речь идёт о карточной игре. Но прежде, чем ответить тебе, решила всё же проверить своё суждение и обратилась в спасительную сеть. Вот результат:
Это либо самая младшая карта в колоде, которая проигрывала всем прочим, либо по единице на игральных костях, выпадение которых означало проигрыш. И вся идиома Пушкина означает, что персонаж не играл ни в карты, ни в кости, ни в другие азартные игры.
Отправлено: 27.02.12 21:46. Заголовок: Г л а в а 5 И снит..
Г л а в а 5
И снится чудный сон Татьяне.
"Смеем уверить, что в нашем романе время расчислено по календарю", — пишет Пушкин в одном из примечаний к "Евгению Онегину". В романе нет ни одной даты, но, если внимательно читать его, можно точно установить, когда происходят события. Онегин уехал в деревню к дяде в то самое время, когда Пушкина выслали из Петербурга. Помните:
Онегин был готов со мною Увидеть чуждые страны; Но скоро были,мы судьбою На долгий срок разведены. Отец его тогда скончался... ...Вдруг получил он в самом деле От управителя доклад, Что дядя при смерти в постеле...
Пушкин был выслан на юг весной 1820 года. Онегин уехал из Петербурга тогда же. До этого «убил он восемь лет» в свете — значит, появился в обществе примерно в конце 1812 года. Сколько лет могло быть Онегину в это время? В пушкинских черновиках сохранилось прямое указание на этот счет: Онегин "шестнадцати не больше лет" появился в свете. Значит, Онегин родился в 1796 году, он старше Пушкина на три года. Встреча с Татьяной, знакомство с Ленским происходят весной и летом 1820 года — Онегину уже 24 года, он не мальчик, а взрослый мужчина, особенно по сравнению с восемнадцатилетним Ленским. Неудивительно потому, что он относится к Ленскому чуть покровительственно, по-взрослому смотрит на его "юный жар и юный бред". Но ведь дело не только в возрасте. Пушкин, как мы уже видели, моложе Онегина на три года, а он мудрее, мировоззрение его более глубоко, более зрело. Легкое же отношение к жизни всегда в конце концов обходится дорого: и Онегину, и Ленскому — обоим предстоит расплата за свое не серьезное и не мудрое восприятие жизни. В пятой главе завязывается, возникает тот трагический конфликт, который приведет друзей к расплате. Один заплатит за свою наивную восторженность жизнью; другой — за свой эгоизм, за неумение думать о других людях — муками совести, горьким раскаянием, одиночеством, крушением всех надежд. Трагические события надвигаются — их неизбежность станет очевидной во время бала, на именинах Татьяны. Поэтому и глава была названа в пушкинском плане "Именины". Читатель еще не предвидит трагедии, но автор знает, что ждет героев впереди, — и с первых же строк пятой главы, таких спокойных, описательных, уточняет время, когда происходят события, — зима 1821 года. Описание этой зимы совпадает со свидетельствами современников Пушкина:
В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе На третье в ночь.
Такая бесснежная зима, конечно, многим запомнилась — это было именно в 1821 году. Сам Пушкин ведь не был в это время в Михайловском и знал о поздней зиме по рассказам няни и соседей, может быть, барышень из Тригорского, в одной из которых современники видели черты Татьяны. Картина зимы, когда "крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь... бегает дворовый мальчик, себя в коня преобразив, в салазки жучку посадив" (курсив Пушкина) — эта картина, с такими зорко увиденными деталями, нравится нам с детства. И трудно себе представить, почему Пушкин оговаривается:
Но, может быть, такого рода Картины вас не привлекут: Все это низкая природа; Изящного не много тут
Литература до Пушкина не признавала описания таких "низких" предметов, как дровни, лошадка, кибитка, пальчик дворового мальчишки... Пушкина обвиняли в грубости, в интересе к низменным предметам, упрекали за то, что он вводит в поэзию очень уж прозаические, житейские слова и понятия. А он видел прекрасное в самой жизни: в тулупе, в кибитке, в дворовом мальчике — и еще с мягким юмором поддразнивал своих литературных противников:
Согретый вдохновенья богом, Другой поэт роскошным слогом Живописал нам первый снег И все оттенки зимних нег, Он вас пленит, я в том уверен...
Речь идет о друге Пушкина поэте Вяземском — его стихотворение "Первый снег" прекрасно, но оно написано до Пушкина и так, как после Пушкина уже нельзя было писать, — возвышенно, красиво:
Здесь снег, как легкий пух, повис на ели гибкой; Там, темный изумруд посыпав серебром, На мрачной он сосне разрисовал узоры...
слишком возвышенно, слишком красиво. Пушкин уважает, ценит и Вяземского, и "певца финляндки молодой" Баратынского, о котором он уже упоминал в третьей главе, — но, ценя и уважая друзей — поэтов, он не может и не хочет идти их путем. Путь у него — свой. И героиня — своя, не похожая ни на одну из литературных героинь, именно потому, что она — из жизни, что таких девушек, как Татьяна, Пушкин видел, знал, пытался понять их.
Татьяна (русская душою, Сама не зная почему) С ее холодною красою Любила русскую зиму... Татьяна верила преданьям Простонародной старины... Ее тревожили приметы...
Так какая же она была, Татьяна Ларина? С одной стороны, очень близкая нам, совсем похожая на современных девушек, любящих книги и природу, склон¬ных, не очень афишируя это, и мечтать, и ждать "милого героя". С другой стороны, верила приметам, бледнела, увидев молодую луну слева, а не справа; боялась встретить монаха; трепетала, когда заяц перебегал ей дорогу... Вот такая она и была, очень противоречивая, очень разная. Ведь характер ее складывался под разными влияниями: то, что дали ей книги, рассказы няни, одинокие прогулки, сформировало ее мечтательность, гибкий ум, тонкие чувства, смелость в человеческих отношениях. Но, с другой стороны, нянины сказки и старинные обычаи, жившие в доме, воспитали в ней и суеверие, и страх перед потусторонними силами. Да и романтические книги, переполненные разными ужасами, тоже оставили свой след в душе Татьяны: как же не трепетать перед черным монахом!
Настали святки. То-то радость! Гадает ветреная младость, Которой ничего не жаль, Перед которой жизни даль Лежит светла, необозрима; Гадает старость сквозь очки У гробовой своей доски, Все потеряв невозвратимо; И все равно: надежда им Лжет детским лепетом своим.
Удивительное это свойство человеческого характера: очень хочется, очень надо непременно заглянуть в будущее, узнать, что будет завтра, и через год, и через десять лет. Но это невозможно и, пожалуй, хорошо, что невозможно. Разумом мы все это понимаем, а все-таки... все-таки очень хочется знать, что будет впереди! Потому-то так устойчивы всяческие гадания: на картах, на книгах, на лепестках ромашки. Народные гаданья привлекали людей самого разного возраста еще и своей красотой, поэтичностью. Ведь сбывалось, по преданью, не всякое предсказание, а полученное в определенные дни, особенно на святках — зимних праздничных днях от рождества (25 декабря по старому стилю) до крещенья (6 января) В темную зимнюю ночь гадать было страшно и в то же время очень заманчиво. Собрались девушки, растопили воск и льют его в холодную воду. Воск застывает, превращаясь в причудливые фигуры — что они предсказывают? Одной — явно жениха, вон какой красавец, с усами, в шляпе; а другая — ужас какой! — видит не то лешего, не то домового, с хвостом, с рогами... Девушки бросают воск и начинают гадать по-другому: опускают в воду свои колечки, накрывают блюдо с водой платком, а сами садятся вокруг и поют песни, вынимая кольца из воды. Под какую песню вынется колечко — то и сбудется. Татьяне не повезло:
И вынулось колечко ей Под песенку старинных дней: "Гам мужички—то все богаты, Гребут лопатой серебро; Кому поем, тому добро И слава!" Но сулит утраты Сей песни жалостный напев; Милей кошурка сердцу дев. (Курсив Пушкина.)
Почему же песня о богатстве "сулит утраты"? Оказывается, дело не в содержании песни, а в тех приметах, которые с нею связаны. Песня про кота и кошурку предвещает свадьбу, а про богатых мужиков — смерть, горе. Нужно было знать массу примет и условий, чтобы гадать по кольцам, опущенным в воду. Зато вот простое гаданье: выйти крещенским вечером на улицу, наставить зеркальце на небо — что увидишь, то и сбудется. Или — еще проще: выбежать за ворота и спросить имя у первого прохожего. Какое имя он назовет — так и зовут суженого. Татьяне не повезло: в зеркальце она увидела только луну, а прохожего спросила:
Как ваше имя? Смотрит он И отвечает: Агафон.
(Курсив Пушкина.)
И тогда Татьяна решается на последнее средство: гадать в пустой, заброшенной бане. Сесть одной за стол, накрытый двумя приборами, и ждать... Ровно в полночь за вторым прибором появится суженый.
Но стало страшно вдруг Татьяне... И я — при мысле о Светлане Мне стало страшно - так и быть... С Татьяной нам не ворожить.
Светлана — героиня баллады Жуковского. Она вот так же гадала ночью одна, к ней явился долгожданный жених, но — о ужас! — он оказался мертвецом, выходцем из могилы. Правда, в конце баллады выясняется, что все эти ужасы Светлана увидела во сне, что на самом деле жених ее жив, здоров и идет к крыльцу, навстречу невесте. Жуковский сочувствует своей героине:
О, не знай сих страшных снов Ты, моя Светлана!
Эти строчки Пушкин делает эпиграфом к пятой главе — конечно, не случайно. Главное место в этой главе занимает сон Татьяны — вещий сон, который очень скоро сбудется.
И снится чудный сон Татьяне. Ей снится, будто бы она Идет по снеговой поляне, Печальной мглой окружена; В сугробах снежных перед нею Шумит, клубит волной своею Кипучий, темный и седой Поток, не скованный зимой; Две жердочки, склеены льдиной, Дрожащий, гибельный мосток, Положены через поток...
Природа в сне Татьяны живая, земная, ничуть не сказочная: печальная зимняя ночь, бегущий ручей, хрупкий мостик из обледенелых жердочек... Каждый, кто бродил по ночному зимнему лесу, знает, как правдиво этот лес описан:
...недвижны сосны В своей нахмуренной красе; Отягчены их ветви все Клоками снега; сквозь вершины Осин, берез и лип нагих Сияет луч светил ночных...
И ведет себя Татьяна в этом лесу вполне естественно, не как сказочная героиня, а как земная, реальная девушка, — она боится:
Снег рыхлый по колено ей; То длинный сук ее за шею Зацепит вдруг, то из ушей Златые серьги вырвет силой; То в хрупком снеге с ножки милой Увязнет мокрый башмачок; То выронит она платок...
Конечно, страшно одной ночью в темном лесу — темном, но, право же, вовсе не сказочном. В самом обыкновенном лесу с Татьяной происходят Удивительные приключения. Ей встречается не какой-нибудь другой зверь, а самый что ни на есть главный герой русских сказок — медведь, Мишка, Михаил Иванович или Потапович. Он—то и приводит ее к таинственному шалашу, где "ярко светится окошко". Тут уж начинаются чудеса:
..за столом Сидят чудовища кругом: Один в рогах с собачьей мордой, Другой с петушьей головой... ...Вот мельница в присядку пляшет И крыльями трещит и машет; Лай, хохот, пенье, свист и хлоп, Людская молвь и конский топ!
Мы знаем, что Татьяна с детства любила "страшные рассказы зимою, в темноте ночей", — в ее сне оживают чудовища из народных сказок, но среди этих чудовищ оказывается Онегин, и он властвует над всеми, "он там хозяин, это ясно..." В сне отражаются мечты Татьяны, ее надежды, ее любовь: Онегин спасает ее, он нежен и, ласков с нею — такой сон понятен, объясним: ведь именно этого ждала девушка от гаданий, именно это хотела увидеть — любовь Онегина. Но в конце сна появляются Ольга и Ленский, возникает ссора...
Спор громче, громче; вдруг Евгений Хватает длинный нож, и вмиг Повержен Ленский...
Как могла Татьяна предугадать случайную, нелепую ссору между друзьями, которая возникает через несколько дней? Об этом у нас пойдет речь впереди. А пока вернемся к испуганной Татьяне. Где искать ей объяснение своему сну? Кругом люди еще более суеверные, чем она сама. Разве, что Онегин мог бы развеять ее грустные предчувствия, посмеяться над сном, а может, и задуматься над ним, и остановиться на своем страшном пути к гибели Ленского; но как же может Татьяна рассказать свой сон Онегину после его отповеди? А остальные — мать, сестра, няня — что им рассказывать, разве они поймут? Только начнутся ахи да охи, расспросы, догадки... Вот и остается один советчик —
...Мартын Задека, Глава халдейских мудрецов, Гадатель, толкователь снов,
Каких только книг не покупали легковерные читатели того времени! Ведь выбора не было — что привезут именье, то и покупай. Так и Татьяне досталась гадательная книга:
Сие глубокое творенье Завез кочующий купец Однажды к ним в уединенье И для Татьяны наконец Его с разрозненной Мольвиной Он уступил за три с полтиной...
Над Татьяной и ее сном Пушкин не смеется. Слишком многое в этом сне трагично, слишком многое связано с жизнью, окружающей бедную девушку. Но над "глубоким твореньем" Мартына Задеки Пушкин прямо-таки издевается:
Татьяна в оглавленье кратком Находит азбучным порядком Слова: бор, буря, ведьма, ель, Еж, мрак, мосток, медведь, метель И прочая. Ее сомнений Мартын Задека не решит...
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 78
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Читаю с большим интересом. И почему нам когда-то так не преподавали этот прекрасный роман? Прежнее преподавание могло только отвратить от классики, увы, а не привить любовь. 
Хотя мне пока неизвестно, как трактуют классику в школе сегодня... 
Каждое слово - бриллиант. 
Витает, точно витает... И я ведь слушаю Пушкина в исполнении Смоктуновского всю зиму. Не можете поделиться, у вас "Онегин" видео или аудио? 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
