Виньетка 1 Название: Пренеприятное известие Автор: Элайза Размер: мини Жанр: сценка из супружеской жизни Рейтинг: G Герои: Элизабет, Дарси Первоисточник: "Гордость и предубеждение" Аннотация: попытка представить, как бы мог выглядеть диалог между супругами Дарси при получении некоего неизбежного, хоть и не слишком приятного для обоих известия :)
Комментарии: Поддавшись всеобщему творческому настроению (здесь уже многие писали о том, что это очень заразно :))), решила внести свою скромную лепту в создание отечественного ГиП-фикшена, раз уж не смогла из-за дефицита времени поучаствовать и от души оторваться в создании "Переполоха". Сразу оговорюсь, что я не писатель и никогда им не буду ;), поэтому даже и не замахиваюсь на роман или иное какое макси, и не думаю, что у этой зарисовки будет какое-то продолжение. В свое оправдание могу только сказать, что это мой первый писательский опыт (и, скорей всего, последний. :)) Иными словами, никаких писательских амбиций не имею и иллюзий относительно себя не питаю, так что любая критика и метание тапков и помидоров только приветствуются; единственная просьба - чтобы помидоры, по возможности, были свежими, а не гнилыми. :)))
Виньетка 2
Название: Благая весть
Размер: Думала, что будет мини, но словоблудие не позволило. Миди, стало быть. Жанр: Виньетка Рейтинг: PG Герои: Джорджиана, Элизабет, Дарси Первоисточник: "Гордость и предубеждение" Аннотация: Жизнь в Пемберли глазами Джорджианы и ее реакция на некую весьма важную для четы Дарси новость… Комментарии: С благодарностью apropos, без которой этот фанфик никогда бы не был дописан… : На сайте: http://apropospage.ru/fanfiction/fan06/fan601.html http://apropospage.ru/fanfiction/fan06/fan611.html
Всем известно, что счастливые семьи похожи друг на друга лишь тем, что в них представление супругов о счастье в браке более или менее соответствует положению дел в их собственном семействе; а уж что именно понимает каждая супружеская чета под словами «счастливая семейная жизнь», настолько порою разнится - даже в пределах одной семьи, - что не будет, пожалуй, преувеличением сказать, что каждая счастливая пара счастлива по-своему.
Так, к примеру, безмятежный покой и уступчивое согласие, составляющие основу семейного блаженства четы Бингли, вряд ли можно было поставить в один ряд с искрометным, энергическим счастьем супругов Дарси, полным бесконечного взаимного подтрунивания и веселых насмешек – в основном, надо признаться, со стороны супруги, чья манера общения с мужем заставляла порою недоуменно и почти испуганно округляться глаза Джорджианы. И уж совсем иным родом супружеского счастья могла похвалиться – и хвалилась, надо отдать ей должное – непутевая и легкомысленная младшая сестрица Лидия, неизменно превозносящая в каждом письме своего «ненаглядного Уикхема», которому с завидным постоянством нужны были деньги и протекция, о чем его женушка не уставала напоминать старшим сестрам с упорством, достойным лучшего применения.
Такие, или примерно такие мысли пронеслись в хорошенькой темноволосой головке миссис Фитцуильям Дарси, в девичестве мисс Элизабет Беннет, когда она со вздохом, полным нескрываемого раздражения, отодвинула в сторону только что вскрытое и прочитанное ею письмо, подписанное неряшливой рукой Лидии Уикхем. Стремясь отвлечься на что-нибудь более приятное, молодая женщина поднялась из-за резного дубового бюро, за которым разбирала свою утреннюю корреспонденцию, и, потягиваясь, подошла к окну. Вид, открывавшийся отсюда, неизменно приводил ее в восхищение, хотя за те почти десять месяцев, что она провела в качестве хозяйки Пемберли, казалось, уже можно было бы к нему и привыкнуть. Элизабет с улыбкой оглянулась на свой кабинет, вспоминая, с каким благоговейным изумлением впервые озирала эту элегантную, богато обставленную комнату, войдя сюда вслед за миссис Рейнольдс и Гардинерами в тот первый памятный визит в Пемберли, который так решительно перевернул всю ее дальнейшую жизнь.
- Миссис Дарси? – быстрые шаги за спиной и звук знакомого, уже успевшего стать родным голоса вывели ее из задумчивости.
- Доброе утро, Уильям. Во всяком случае, я надеюсь, что для тебя оно доброе, поскольку ты не дал мне возможности удостовериться в этом лично, - в этих словах, хоть и произнесенных лукавым тоном, послышался легкий упрек, который ей не удалось до конца скрыть.
Обведя глазами комнату, чтобы убедиться, что они одни, мистер Дарси тщательно прикрыл за собою двери, после чего, подойдя к супруге, склонился к ней и нежно поцеловал в щечку.
- Ты так сладко спала, любовь моя, и я не хотел тебя будить. Ты же знаешь, что мне нужно было съездить рано утром по делам в Лэмптон, а на обратном пути я решил обогнуть кругом парк, чтобы дать Гектору хорошенько размяться, а то он что-то в последние дни совсем застоялся в конюшне.
- Уверена, это доставило равное удовольствие вам обоим, - улыбнулась она, позволяя ему усадить себя в изящное чиппендейловское кресло подле камина.
- Вы уже достаточно хорошо меня изучили, миссис Дарси, чтобы не сомневаться в этом, - он пару раз прошелся по комнате, похлопывая хлыстиком по сапогу, а затем опустился в кресло напротив и после недолгой паузы произнес: – У меня есть для вас кое-какие новости, хоть я и не представляю, как вы к ним отнесетесь.
Элизабет услышала в его голосе напряжение, тщательно скрываемое под нарочитой, грубовато-ворчливой небрежностью тона – это напряжение чувствовалось в нем еще со вчерашнего дня, с тех самых пор, как ему принесли вечернюю почту. Она не расспрашивала его ни о чем, уже зная по опыту, что лучше немного повременить и дать ему возможность поделиться с ней новостями тогда, когда он сам сочтет нужным. Видимо, теперь этот момент наступил; и Элизабет решила откликнуться как можно беззаботнее, чтобы облегчить ему эту, судя по всему, не слишком приятную задачу.
- Что ж, коли вам хочется мне кое-что сказать, то я вовсе не прочь это выслушать, - весело отозвалась она и, поудобнее устроившись в кресле, спокойно и выжидательно посмотрела на мужа.
- Вчера я получил письмо от своей тетушки.
- От леди Мэтлок? Как она поживает? Надеюсь, все здоровы?
- Нет, не от леди Мэтлок. От леди Кэтрин. Не поднимайте так удивленно брови, моя дорогая – разве не вы сами убедили меня две недели назад снова написать ей? Я написал, и вот результат – тетушка решила наконец сменить гнев на милость и – более того – готова снизойти настолько, чтобы оказать нам честь своим посещением, хоть об этом я ее, видит Бог, и не просил. Она даже помышляет о том, чтобы захватить с собой Энн, «буде ей позволит ее хрупкое здоровье», - он порывисто, почти раздраженно вскочил на ноги и подошел к камину, повернувшись к ней спиной и поставив ногу на решетку.
- Должно быть, леди Кэтрин хочет лично удостовериться, до какой степени осквернилась сень Пемберли за время моего присутствия, - Элизабет старалась, чтобы ее слова прозвучали легко и шутливо, но все-таки не сумела удержаться от сарказма. - Что ж, я с радостью доставлю ее светлости это удовольствие и могу даже провести экскурсию по дому и парку, чтобы сиятельная леди смогла в полной мере оценить состояние означенной сени, где бы она, по ее мнению, ни находилась.
Мистер Дарси прислонил к решетке кочергу, которой начал было энергично ворошить угли в камине и, подойдя к жене, опустился подле нее на одно колено и взял ее руки в свои:
- Послушай, Лиззи, - серьезно произнес он, - если тебе это неприятно, или ты думаешь, что тебе сложно будет ее здесь выносить – скажи только слово, и я ей откажу. Ты ведь знаешь, что я готов был помириться с ней только ради тебя, поскольку сам я не прощаю обид и оскорблений, нанесенных мне – и уж тем более моей жене – да еще так скоро; так что мне не составит большого труда написать ей, что ее визит в Пемберли нежелателен. Я не хочу, чтобы она смущала тебя или портила тебе настроение своим присутствием – ты ведь прекрасно понимаешь, что от уничижительных комментариев она не удержится.
Элизабет взглянула во встревоженные светло-карие мужнины глаза, заботливо пригладила его густую темную шевелюру, растрепавшуюся от стремительной утренней скачки, и ответила с нежной улыбкой:
- Если бы вы не прощали нанесенных вам обид и оскорблений, мистер Дарси, то, боюсь, сейчас рядом с вами сидела бы не я, а кто-то другой. Не нужно думать о себе хуже, чем вы есть на самом деле, друг мой – оставьте эту привилегию окружающим.
Дарси хмыкнул и, поднявшись на ноги, снова уселся в кресло. Она продолжила, подавшись вперед и ласково притронувшись рукой к его колену:
- Право же, Уильям, не принимай ее желание посетить Пемберли так близко к сердцу – не думаешь же ты, что я не сумею с ней справиться или, не приведи Господь, как-то запятнаю в ее присутствии высокое звание миссис Дарси?
- О, я в тебе ни секунды не сомневаюсь, любовь моя, я просто не хочу, чтобы она трепала тебе нервы и испытывала твое терпение, пытаясь тебя задеть или унизить при всяком удобном случае. Моя дражайшая тетушка не слишком церемонится даже с теми, к кому благоволит, а уж в твоем случае… - он передернулся.
- Ничего, я все выдержу, при условии, что ты будешь все время рядом и не оставишь меня с ней, сбегая то на охоту, то к стряпчему, то к арендаторам, а то и запираясь на полдня по якобы неотложным делам с управляющим, как давеча, когда у нас останавливались Херсты и мисс Бингли, - смеясь, ответила она. – Ну а если серьезно, то я очень даже рада, что она приедет, ибо это означает, что вы наконец сможете окончательно помириться. Все это время мне было крайне неприятно сознавать, что я послужила причиной твоей размолвки с родной тетей.
- Знаю, любовь моя – и, честно говоря, только это и сподвигло меня сделать первый шаг к примирению. Мне не хотелось, чтобы ты себя в чем-то винила – тем более в том, в чем совершенно не было твоей вины.
- Что поделать, мы ведь не выбираем себе родственников, Уильям; нам приходится как-то уживаться с ними и принимать их такими, какие они есть, даже если они испытывают порою наше терпение и обижают нас своей бестактностью. Мы должны быть снисходительны к их недостаткам и прощать их слабости – ох, ну вот я уже и заговорила, как Мэри – но, в отличие от нее, я хотя бы говорю лишь о том, что мне прекрасно известно на собственном опыте, - и Элизабет вздохнула, невольно покосившись на письмо Лидии, назойливо желтевшее на краешке бюро.
Дарси поднес ее руку к губам, поцеловал и, улыбнувшись, пробормотал себе под нос:
- Благодарю Всевышнего, что все же есть категория родственников, которых мы вправе выбирать себе сами, иначе жизнь могла бы стать совсем невыносимой.
- И, кстати, раз уж речь зашла об этом – было бы просто замечательно, если бы леди Кэтрин приехала вместе с вашей кузиной. Я хотела бы познакомиться с ней поближе. Боюсь, во время моего пребывания в Кенте я отнеслась к ней с некоторым предубеждением и не сумела разглядеть многих ее достоинств – во всяком случае, если верить тому, что рассказывает о ней полковник Фитцуильям, - с лукавой многозначительной улыбкой добавила она. - Впрочем, моя тогдашняя предубежденность распространялась не только на нее, как вы, возможно, помните…
- Да уж, такое разве забудешь, - с деланым негодованием фыркнул супруг, смерив ее взглядом, полным оскорбленного достоинства, который, впрочем, тут же смягчился, когда он, не удержавшись, расплылся в широкой и нежной улыбке. Затем, снова сделавшись серьезным, Дарси задумчиво продолжил: - А что касается кузины Энн… Она всегда крайне молчалива и робка в присутствии своей матери, так что неудивительно, что ты не сумела разглядеть ее истинную натуру, мой друг – ведь у тебя не было возможности пообщаться с ней наедине. В кузине между тем есть много хорошего - она существо доброе и кроткое, и вполне здравомыслящее, просто несколько… забитое, скажем так, властной и деспотичной натурой своей матери. Я всегда был по-братски привязан к Энн и от души желаю ей счастья – ну и Фитцуильям, разумеется, тоже, я в этом уверен.
- И я вполне уверена, хотя скорее во втором утверждении, нежели в первом, - ответила она, заслужив в ответ удивленный и слегка озадаченный взгляд, но решила пока не развивать эту тему дальше. – Хотя, мой дорогой супруг, по вашему поведению в Кенте совершенно нельзя было судить о том, что вы испытываете к своей кузине хоть какой-то интерес, даже братский.
- В присутствии леди Кэтрин я старался не уделять кузине особенного внимания, чтобы не давать повод к… чтобы не провоцировать мою тетку на… ну, словом, вы понимаете. К тому же, стремление матери во что бы то ни стало сосватать нас было так же тягостно для Энн, как и для меня, поэтому последние года два во время моих приездов в Розингс мы с ней по обоюдному согласию по возможности избегали даже лишний раз смотреть друг на друга, не то что общаться.
- Вот как? Так это был тайный сговор с целью оставаться свободными друг от друга? Как романтично! А как же вы сумели об этом условиться, если даже не общались?
- Джорджиана всегда вела регулярную переписку с нашей кузиной Энн, - улыбаясь, ответил Дарси, - как и со мной, разумеется. Так что возможность условиться заранее у нас была, благодаря нашей милой и очень надежной посреднице.
- Я всегда подозревала в вас большие способности к тайной дипломатии и закулисным интригам, мой друг. Жаль, что вы зарываете свои таланты в землю – из вас мог бы получиться прекрасный политик. Во всяком случае, в умении делать непроницаемое лицо вам точно нет равных – а для политика, насколько я слышала, это необходимая составляющая успеха.
- Политика – удел идеалистов, циников и честолюбцев, - надменно отчеканил Дарси. – Смею надеяться, что я не принадлежу ни к одной из этих категорий.
- Ну, раз уж вы сами о себе такого мнения, то я не берусь его оспаривать, - с притворным смирением вздохнула она, чуть изогнув одну бровь, и, взяв с круглого столика корзинку с рукоделием, растянула полотно на пяльцах и принялась за узор.
- Вот-вот, беритесь-ка лучше за вышивку, милейшая Шпилька; ибо ткань безропотно сносит ваши уколы, тогда как я их терпеть не намерен, - он изо всех сил старался выглядеть мужем грозным и суровым, но умение делать непроницаемое лицо за последние месяцы слишком часто стало ему изменять, что бы там ни говорила Элизабет.
- Можно подумать, мой бедный Бенедикт, у вас есть выбор. Вернее, он у вас был, но, коли уж вы его сделали на свою голову, то извольте теперь смиряться со скверным характером супруги. Рано или поздно привыкнете, обещаю – думаю, это сложно только первые лет десять-пятнадцать, а потом должно стать много легче… наверное.
- У вас нет никакого сострадания к моим бедным нервам, - мрачно пробурчал Дарси, вытянув свои длинные ноги к камину и, скрестив руки на груди, капризно выпятил нижнюю губу.
Элизабет не выдержала и, громко расхохотавшись, приподнялась с кресла и звонко поцеловала мужа в щеку:
- Вы же знаете, у нас это семейное.
- Знаю, - он с видимым удовольствием воспользовался случаем вернуть ей поцелуй. - Ну что же, решено – раз вы не против, то я иду писать тетке, что мы ждем их с Энн в Пемберли, - с этими словами он со вздохом поднялся на ноги и направился к двери.
- И не забудьте пригласить кузена, - негромко произнесла она ему вслед.
Сообщение: 280
Настроение: Неужели опять без отпуска?
Отправлено: 21.06.07 12:58. Заголовок: Re:
Ура! Ура! "с довольным видом" - я зна-ала, что она не устоит против вируса графомании.
"- Благодарю Всевышнего, что все же есть категория родственников, которых мы вправе выбирать себе сами, иначе жизнь могла бы стать совсем невыносимой." - это здорово!
"Вот-вот, беритесь-ка лучше за вышивку, милейшая Шпилька" - это класс! Элайза пишет:
цитата:
У вас нет никакого сострадания к моим бедным нервам, - мрачно пробурчал Дарси, вытянув свои длинные ноги к камину и, скрестив руки на груди, капризно выпятил нижнюю губу.
Элайза , чудесно! Именно так , где-то глубоко , и представляла беседу супругов Дарси, но ты это великолепно оформила в мини. Рискуя показаться банальной, все же повторю вслед за коллегами: Я ЭТО ЗНАЛА! Уверена, это будет макси - или, по крайней мере, цикл мини о чете Дарси Это не намек. Это утверждение......
Элайза Мы все знали. Когда ты упорно отстаивала свое право быть только читателем и критиком, а не писателем, мы знали, что дело только во времени. И вот оно пришло. Прекрасная зарисовка, остроумная и изящная! И опять вместе стоят имена Энн и полковника (наша apropos со своей Тенью мерещится везде), что также приятно. Разговор же Дарси и миссис Дарси выше всяких похвал. Жаль только, что Дарси оказался таким почитателем нравственности, что даже наедине целует любимую жену только в щечку...
*Растерянно*: Ну вот, похоже, действительно, все это знали, кроме меня...
Бэла, Хелга, Дафна, Цапля, Харита - спасибо огромное на добром слове! Честно ждала тапков или помидоров, а получила только ехидное "мы зна-а-а-али"! Впрочем, наверное, подсознательно я и сама чувствовала, что надо, надо чегой-то написать, а то даже как-то и неудобно - только чужое критикую, а сама отмалчиваюсь. Но муза упорно молчала, и никаких идей в голове не было, а специально что-то вымучивать, лишь бы "отписаться", сами понимаете - последнее дело. Но вот, видимо, в приближении долгожданного отпуска, на меня вдруг что-то накатило - и написалось как-то само: герои сами двигались, сами говорили, я только за ними записывала. (Тут большинство из вас сами люди пишущие, так что, я думаю, вам это состояние знакомо гораздо лучше, чем мне ). И теперь я с чистой совестью и сознанием выполненного долга могу на этом и успокоиться.
Хелга пишет:
цитата:
Не в-е-р-ю!
Ну-и-на-прас-но! Нет, серьезно - пока, во всяком случае, никакого продолжения не планируется, это просто такой маленький отдельный - и, надеюсь, вполне самодостаточный - эпизодик из жизни всеми нами любимой пары, который мне привиделся. Нет, если когда-нибудь привидится что-нибудь еще, я это, конечно, законспектирую, запротоколирую, и поделюсь с вами, коли это не будет слишком ужасно, но гарантии нет никакой. Я ведь и правда не писатель, и даже не учусь - так, хулиганю.
Харита пишет:
цитата:
Жаль только, что Дарси оказался таким почитателем нравственности, что даже наедине целует любимую жену только в щечку...
Хе-хе, на самом деле, у меня были варианты, но я удержалась, памятуя о рейтинге G. Особенно сильным было искушение немного затянуть и сделать несколько более интимным поцелуй в конце, но, после недолгих раздумий, гр-р-р-м, нравственность все-таки победила. Но это при желании легко исправить...
Я ведь и правда не писатель, и даже не учусь - так, хулиганю.
Это у нас все так говорят, даже когда принимаются за романы. Элайза пишет:
цитата:
гр-р-р-м, нравственность все-таки победила
А жаль. Не в том смысле, что намекаю на эротическую сцену. но мог же он - наедине же! - приобнять ее, нежно поцеловать в шейку там, или еще куда... У нас в фанфиках по ГиП пока только один поцелуй случился, если мне не изменяет память (можете меня поправить, если ошибаюсь) - это полковника и Энн в Переполохе. Простой поцелуй, без подробностей, но как же было приятно прочувствовать его энергетику. А Дарси что, хуже?!
Сначала глазам своим не поверила, решила, что у меня на почве фанфиков и прочих творческих изысканий видения появляются. Но нет, точно: Элайза наша поддалась общему настроению и сотворила нечто чудесное. Маленькую, но столь остроумную, очаровательную и изысканную зарисовочку по ГиП. И как бы теперь наш новый автор ни отнекивался и как бы ни пытался свернуть с творческого пути, на который уже ступил, со всей отвественностью заявляю: читатели ждут продолжения! Потому как душу уже растравили, и читателю очень хочется узнать, что же будет с нашими героями по прибытии в Пемберли леди Кэтрин. А также, что там с мисс Энн и полковником, которого, надеюсь, Дарси не забудет пригласить в гости...
Ну вот, я же всегда говорю, что писателем стоит быть хотя бы потому, что можешь сама написать книжки, которые хочется прочитать И заодно делаешь счастливыми столько людей! Это ли не повод для гордости? Гордись!
Сообщение: 282
Настроение: Неужели опять без отпуска?
Отправлено: 22.06.07 12:37. Заголовок: Re:
И в догонку еще хочу сказать одну вещь. Элайза и сама заметила, что в процессе творчества ощущение, что тебе кто-то нашептывает в уши, остается только записывать. Поэтому единожды случившись, такое может еще произойти и не раз, и не два. И еще после повторного прочтения: нет ни одной фальшивой ноты, нет абсолютно желания сказать: о, а вот здесь он(она) сделал(а) бы не так, а вот эдак. Так что еще раз спасибо огромное за такое очаровательное произведение
aproposHelmi Saari , большое спасибо за поддержку!
Helmi Saari пишет:
цитата:
Это ли не повод для гордости? Гордись!
(*скромно краснея*): Гордюсь. Правда, пока особо нечем, но тем не менее...
Бэла пишет:
цитата:
Поэтому единожды случившись, такое может еще произойти и не раз, и не два.
Если мне опять кто-то что-нибудь нашепчет, я конечно, отлынивать не буду, и бегом помчусь стучать по клавиатуре. Только никакой гарантии, что это еще когда-нибудь произойдет, у меня пока нет, ибо муза - дама исключительно капризная... это я как раз знаю, поскольку когда-то давно уже имела с ней дело - правда, исключительно по стихотворным поводам, а не по прозаическим , но думаю, что разницы тут особой нет - муза приходит и уходит, когда ей вздумается, а специально ее приманивать я не умею, увы. Но обещаю постараться ухватить за ее хвост, если вдруг будет опять случайно пролетать мимо.
Бэла пишет:
цитата:
Так что еще раз спасибо огромное за такое очаровательное произведение
И тебе большое спасибо за такой замечательный комплимент. Я просто эту парочку настолько давно и нежно люблю, они мне такие родные уже оба, что я чувствую их, кажется, всей кожей, и это, наверное, и помогало не сфальшивить. Я ж говорю, они сами решали, как им себя вести в этой сцене.
Это мне уже знакомо. Да я и писала об этом: хочешь описать одно, а герои вовсю сопротивляются и требуют другого, или сами тебе "подсказывают", что и как у них там происходит. Поэтому не всегда даже могу объяснить, а что, собственно, хотела сказать той или иной сценой. Она сама по себе появилась на свет, а пальцы только успевали записывать. Элайза пишет:
цитата:
обещаю постараться ухватить за ее хвост, если вдруг будет опять случайно пролетать мимо
Элайза Ух ты, как все здорово! Дарси и Лиззи такие лапочки! Ужасно понравилось и хочется продолжения про приезд леди Кэтрин и про полковника с Энн. *Просительно-умоляюще": может, цикл мини, хотя бы?
Ничего страшного, у тебя еще все впереди. Ну, и старшие товарищи всегда подскажут. (но почитать бы стоило или, в крайнем случе, фильм посмотреть, - очаровательная и остроумная комедия)
Lizzy , спасибо! Насчет продолжения пока ничего определенного сказать не могу - у меня была еще задумка написать небольшое мини с POV Джорджианы, но пока муза улетела и, в отличие от Карлсона, не обещала вернуться. Но я в любом случае очень рада, что то, что я наваяла, с ходу "покусившись на святое" , не вызвало у вас отторжения и резкой критики. Это придает некоторую уверенность в своих силах, которой мне очень не хватает на ниве художественного творчества (и не только ). Так что всем еще раз большое спасибо за добрые слова.
apropos пишет:
цитата:
Правильно помнишь. Именно оно, Вильяма нашего Шекспира. Бенедикт называет Шпилькой Беатриче.
Да, я уже тут как-то признавалась, что мне эта парочка и их пикировки чем-то очень напоминают шекспировых Бенедикта и Беатриче, и поэтому я не удержалась от аллюзий, они тут так и напрашивались.
была еще задумка написать небольшое мини с POV Джорджианы
Это было бы чудесно!
Элайза пишет:
цитата:
то, что я наваяла, с ходу "покусившись на святое" , не вызвало у вас отторжения и резкой критики
Такого и быть не могло! Как можно критиковать столь очаровательное мини-произведение? Пишешь ты отлично: стиль замечательный, фантазия великолепная, у текста сплошные художественные достоинства. В нем все: и юмор, и лирика, и образность.
Элайза "Пренеприятное известие" стало приятным открытием для нас - читателей. Замечательная семейная сценка супругов Дарси, легкое подтрунивание друг над другом, которое Элайза так здорово озвучила. Спасибо, присоединяюсь к отряду ждущих продолжения.
Элайза всеми все сказано! П.С. Мне помидоров жааалко, вот еще делиться и кидаться, и не-по-ду-маю! мы все хором попросим чтобы она(муза) поскорее к тебе летела
Джорджиана играла Бетховена. Тонкие пальчики с привычным проворством бежали по клавишам, стараясь придерживаться указанного темпа - allegro ma non troppo – «быстро, но не слишком»; короткие темно-русые локоны, счастливо избежавшие участи своих более длинных собратьев, аккуратно собранных в тугой узел на затылке, трогательно подрагивали у висков в такт музыке; большие бархатисто-карие глаза то и дело внимательно взглядывали на пюпитр, стремясь не пропустить ни единой ноты; и вся ее хрупкая, по-девичьи изящная фигурка, казалось, слившаяся в единое целое с великолепным бродвудовским инструментом, являла собой воплощение самого прилежного усердия, самой серьезной сосредоточенности; но мысли ее при этом витали где-то очень, очень далеко… Впрочем, она и сама затруднилась бы сказать, о чем именно думает и чем полнится сейчас ее сердце – ибо это был сумбурный, почти бессвязный калейдоскоп воспоминаний, переживаний, настроений, перетекающих друг в друга плавно и незаметно, совсем как витиеватая вязь нежных и напевных мелодий, из которых соткан причудливо-переливчатый узор первой части 20-й бетховенской сонаты соль мажор. События трехлетней и даже десятилетней давности, всплывая в памяти, не заслоняли собою образы и картинки из совсем недавнего прошлого, вплоть до происшествий сегодняшнего дня, но вставали в один ряд, выстраиваясь, словно партнеры в танце, и сменяли друг друга в том же ритме, в котором двигались и ее пальцы – быстро, но не слишком.
За последние десять месяцев жизнь Джорджианы самым решительным образом переменилась – и это касалось не только того обстоятельства, что она смогла наконец окончательно осесть в Пемберли и зажить под одной крышей с братом, которого любила и почитала, как отца. Перемены коснулись и самого Пемберли, который больше не был тем тихим, чинным и даже несколько печальным и опустевшим местом, каким он казался Джорджиане со времени смерти родителей. Теперь дом полнился жизнью, энергией, звуками – быстрыми, легкими шагами хозяина и хозяйки, деловитым топотом оживившейся прислуги, веселыми и громкими голосами, шутками, звонким смехом, музыкой – иногда в четыре руки, пением – часто на два голоса… И еще он полнился радостью и счастьем, которые светились на лицах ее брата и его очаровательной темноглазой супруги. Другими словами, Пемберли из роскошного, элегантно-холодного особняка превратился в настоящее уютное и теплое «гнездышко влюбленных». (Джорджиане встретилось это выражение в каком-то стихотворении и показалось очень точным определением для этого нового Пемберли, хотя она, конечно, и не могла без внутренней улыбки сравнивать огромное поместье с гнездышком.) И находиться в этом гнездышке было приятно и отрадно не только самим влюбленным, но и тем, кто их окружал – хотя, конечно, временами некоторые особо стеснительные окружающие испытывали непреодолимое желание провалиться сквозь землю, чтобы только не нарушать любовную идиллию молодой четы.
Несмотря на то, что брат и невестка старались не демонстрировать свои чувства на людях, да и к Джорджиане были неизменно добры и внимательны и отнюдь не стремились избегать ее общества, она все равно порою ощущала себя неловко, словно была третьей лишней или невольно подсмотрела то, что не предназначалось для посторонних глаз и ушей. Это мог быть и случайно перехваченный обмен страстными, пылкими взглядами, внезапный и испепеляющий, словно разряд молнии; и тайное нежное пожатие рук за столом или во время прогулки; и чуть слышное влюбленное воркование, доносившееся по вечерам из гостиной, так что у Джорджианы уже давно выработалась привычка предварительно стучаться или же, если дверь была приотворена, негромким покашливанием извещать о своем приближении; а несколько раз она своими собственными глазами видела, как брат, встретив супругу где-нибудь в коридоре или на лестнице, вдруг увлекал ее в одну из ближайших комнат и плотно прикрывал за собою дверь. Они появлялись вновь, как ни в чем ни бывало, минуты через две-три – только Элизабет неизменно с раскрасневшимися, почти пунцовыми щеками, слегка встрепанными локонами и каким-то особым, женственно-томным взглядом сияющих глаз, а выражение на лице Уильяма в такие моменты пожалуй, больше всего напоминало Джорджиане Феликса, любимого кота миссис Рейнольдс, когда этот шкодливый пушистый разбойник, с притворно-невинным видом вернувшись под утро на кухню и первым делом напившись молока, довольно урча и сыто жмурясь, устраивался подле печи.
Случались уже, конечно, между ними несколько раз и размолвки, когда супруги дулись друг на друга целый день, а то и два – не разговаривали, избегали встречаться взглядами и даже находиться в одной комнате. Элизабет в такие дни делалась непривычно серьезной, молчаливой и строгой, а Уильям до отказа загружал себя текущими делами по поместью, а если таковых не оказывалось, то с мрачным и решительным видом отправлялся на конюшню, приказывал седлать Гектора и уносился скакать во весь опор по окрестным долам и весям, возвращаясь лишь в сумерках; а если дело было зимой, то удалялся с бокалом коньяка в бильярдную, где допоздна с остервенением гонял шары, пока однажды на второй день ссоры не сломал свой любимый кий, после чего, тяжко вздохнув, пошел к жене мириться. У Джорджианы в такие моменты всегда болезненно сжималось сердечко – она переживала и за брата, и за невестку, но не осмеливалась встревать между ними, находя утешение в музыке и в мудром совете добрейшей миссис Рейнольдс, которая, заметив в один из таких дней, что девушка едва сдерживает слезы, не удержалась и тихонько шепнула, потрепав ее по руке: «Не переживайте так, мисс; милые бранятся – только тешатся».
К счастью, подобные ссоры происходили крайне редко – всего раза два или три за эти прошедшие десять месяцев, – а все остальное время супруги превосходно ладили и являли собой настолько гармоничную, красивую и счастливую пару, что Джорджиана не могла не признать: даже в самых радужных своих мечтах она не представляла для брата более подходящей и достойной жены. Правда, порой, особенно поначалу, ее несколько смущала и даже пугала склонность Элизабет постоянно подшучивать над мужем и говорить ему колкости, иронизируя над отдельными чертами его натуры – и подчас в довольно дерзкой, по меркам Джорджианы, манере. Иногда ей начинало даже казаться, что Лиззи – о ужас! – над ним откровенно издевается. Во всяком случае, ей самой и в голову не пришло бы так обращаться с Уильямом, и первое время она внутренне трепетала при каждой новой шутке или веселой насмешке, предметом которой становился ее обожаемый брат. Но, к ее удивлению, его это ничуть не задевало – разумеется, временами он делал вид, что серьезно уязвлен и обижен и пытался приструнить супругу, сердито и грозно хмуря брови, но сестра, давно и хорошо изучившая его характер и уже знавшая, каков он в настоящем гневе, не могла не видеть, что во многом с его стороны это была лишь поза. Она довольно скоро убедилась в том, что на самом деле острый язычок Элизабет и ее задорный, шутливый нрав очень по душе ее супругу, и он с видимым удовольствием парирует все ее выпады, превращая практически любой их разговор в остроумную словесную игру, которую Джорджиана со временем стала называть про себя «обмен любезностями». Постепенно она стала привыкать к этим пикировкам и даже находить их интересными и забавными – во всяком случае, скучными вечера в обществе супругов Дарси не бывали никогда.
От внимания Джорджианы не укрылось и кое-что еще: влияние Элизабет очень благотворно сказывалось на характере и настроении ее мужа. Джорджиана не могла не признать, что никогда еще не видела брата таким счастливым, умиротворенным и беззаботным – и это ее и радовало, и изумляло одновременно. Ведь сколько она его помнила, он всегда был серьезным, сдержанным и немногословным, а позапрошлым летом, после возвращения из Кента, сделался и вовсе необычно мрачен, неразговорчив и угрюм. Сестра после нескольких робких неудачных попыток оставила надежду до него достучаться, и в результате и сама замкнулась в смятенном, подавленном молчании, в отчаянии подозревая самое худшее. Она боялась, что брат так и не сумел ее простить и поэтому теперь отгораживается от нее – и терзалась от раскаяния и мучительного ощущения собственной вины, которое не покидало ее, впрочем, с самого дня того глупого неудавшегося побега. Чувство вины и стыда полностью не оставило ее и по сей день, хотя она уже давно догадалась, что настроение Уильяма в ту весну и лето было вовсе не связано с ее опрометчивым поступком. Умом она понимала, что брат давно уже простил ее - а вернее всего, никогда и не винил, считая еще неразумным ребенком (и это было в каком-то смысле еще больнее, ибо она понимала, что винит он в первую очередь самого себя - за то, что «недоглядел» за ней.) Он даже и Уикхема, должно быть, почти простил, раз счел возможным с ним породниться… Хотя Джорджиане трудно было себе представить, что Уильяма могла отвратить от союза с Элизабет перспектива породниться хотя бы и с целым полком Уикхемов. От этой мысли она невольно улыбнулась, переворачивая ноты и переходя ко второй части сонаты – менуэту.
Главная проблема Джорджианы заключалась в том, что она не простила себя сама. Правда, ей стало немного легче с тех пор, как пару месяцев назад у нее состоялся разговор на эту тему с Элизабет. Он возник случайно, почти спонтанно, в одной особенно задушевной беседе, случившейся во время их ежедневной прогулки по аллеям парка, и признание Джорджианы вырвалось у нее неожиданно для нее самой… Впрочем, она подозревала, что для Лиззи история с Уикхемом давно уже не была новостью, - но заговорили они об этом в первый раз, хотя за месяцы, проведенные под одной крышей, успели уже сблизиться и подружиться настолько, что временами Джорджиане казалось, будто она знает Элизабет всю жизнь, словно та и в самом деле приходилась ей старшей сестрой. Всегда веселая и добродушно-насмешливая Лиззи, готовая при каждом удобном случае лукаво поддразнить не только мужа, но и золовку, на сей раз выслушала ее с самым серьезным и неподдельным участием, после чего, ласково приобняв, строго-настрого запретила ей заниматься самоедством.
– Полно, милая Джо-Джо, ты должна не расстраиваться, а, наоборот, каждый день возносить благодарственные молитвы, что избежала участи называться миссис Уикхем – ибо, можешь мне поверить, это звание не слишком-то почетное и завидное, хотя не могу не признать, что нынешняя обладательница вполне его достойна – уж во всяком случае, гораздо больше тебя, – с печальной улыбкой добавила она. – А что до того, что ты поддалась чарам этого человека и оказалась излишне доверчивой… что ж, дружок, увы, далеко не только ты одна. И, если тебя это хоть сколько-нибудь утешит, имей в виду, что в пятнадцать лет подобная доверчивость гораздо более простительна, чем в двадцать с лишним.
– Что ты хочешь сказать, Лиззи? – испуганно распахнула глаза Джорджиана. – О ком ты говоришь?
– О себе; да-да, не смотри на меня с таким ужасом – твоя благоразумная невестка тоже в свое время попалась на удочку мистера Уикхема и пала жертвой его обаяния, лести и нечистоплотных происков. Так что если ты винишь в этом себя, то вини и меня тоже, за компанию с Лидией.
– Быть не может! Лиззи, неужели ты тоже собиралась с ним бежать?..
– Нет, бежать я с ним не собиралась, но боюсь, что повинна в преступлении гораздо худшем, если посмотреть с твоей точки зрения. Даже не знаю, право, сможешь ли ты когда-нибудь мне это простить… – Элизабет тяжело вздохнула и потупила глаза, забавно копируя виноватый и смущенный вид, с которым Джорджиана пару минут назад поведала ей свою историю. Затем, подняв взгляд и увидев выражение лица своей собеседницы, не выдержала и улыбнулась своей заразительной лукавой улыбкой, после чего продолжила уже серьезным тоном: – Мое преступление заключалось в том, что я поверила всем тем гадостям, которые он наговорил мне про твоего брата – и даже про тебя, милая Джо-Джо – поверила охотно и безоговорочно, даже не удосужившись усомниться в истинности его слов – и этим причинила в свое время твоему брату немало боли, хотя отчасти он ее, надо признаться, и заслужил. Но лишь отчасти – и это в любом случае не снимает с меня вины за те несправедливые упреки, которые я на него обрушила. Так что ты не единственная обитательница Пемберли, которая раскаивается в своей глупости и излишней доверчивости к словам этого господина – но, к счастью для на нас обеих, судьба уберегла нас от непоправимых ошибок.
– В моем случае имя этой судьбе – Уильям, - тихо произнесла Джорджиана. – Если бы он тогда вовремя не приехал…
– И в моем случае у судьбы то же имя, - негромко откликнулась Элизабет, и лицо ее озарилось невыразимой нежностью. – Если бы он не был так добр и великодушен…
Джорджиана сжала ее руку и пару мгновений они прошли в молчании; пока одна из них осмысливала все услышанное, другая, судя по мечтательной улыбке, погрузилась в воспоминания.
- Итак, - словно очнувшись, после недолгой паузы жизнерадостно подытожила Элизабет, поворачивая обратно к дому, - позволь мне ознакомить тебя с одним из главных правил моей жизненной философии: если совершенные нами ошибки не привели в результате к непоправимым последствиям, мы имеем полное право считать их не ошибками, а приобретенным жизненным опытом, который делает нас старше и мудрее и помогает избегать новых ошибок в будущем. А посему за этот опыт мы должны быть благодарны судьбе, особенно если выясняется, что у нее такое красивое мужское имя… - С этими словами она забавно сморщила носик, и обе, не удержавшись, рассмеялись.
После этого разговора Джорджиана постаралась, насколько это было в ее силах, воспользоваться советом невестки и относиться к этому самому постыдному эпизоду в своей недолгой жизни как к приобретенному опыту, который сделал ее мудрее и научил лучше разбираться и в людях, и в себе самой – и результаты не замедлили сказаться. Нет, она, разумеется, все равно не переставала себя винить и стыдиться своего поступка - но теперь ей удавалось воспринимать его несколько более отстраненно, словно с некоей отдаленной дистанции, и даже с определенной долей снисходительной жалости оценивать ту наивную пятнадцатилетнюю дурочку, которой она тогда была, с высоты своих зрелых и умудренных семнадцати лет. Она была уверена, что хорошо усвоила этот урок и больше не повторит прежних ошибок – во всяком случае, от излишней доверчивости к людям, особенно к мужчинам, Джордж Уикхем излечил ее надолго.
Немного успокоившись в отношении прошлого, Джорджиана в последнее время стала все чаще обращать свой взгляд в будущее – но и тут ее мысли отнюдь не были безоблачны и легки. Приобретенный жизненный опыт действительно не прошел бесследно и открыл ей глаза на многое, о чем она раньше не давала себе труда задумываться. Глядя на Элизабет, Джорджиана порой ловила себя на крамольной мысли о том, что будь и она так же не обременена приданым, как невестка, ей в каком-то смысле было бы легче устроить свою личную судьбу. Во всяком случае, Элизабет, выходя замуж, могла быть абсолютно уверенной в том, что будущий муж полюбил именно ее саму, а не причитающиеся ей средства, и ценит ее исключительно за внутренние и внешние достоинства, а не за тридцать тысяч фунтов дохода. У Джорджианы же такой уверенности не было, и вкупе с пошатнувшейся верой в людское бескорыстие, ее достаточно пессимистический взгляд на собственные романтические перспективы, казалось, вполне имел под собой основания. Впрочем, она старалась себе внушить, что это был взгляд не столько пессимистический, сколько трезвый. Как бы то ни было, Джорджиана дала себе твердый зарок, что лучше вообще не станет выходить замуж и с удовольствием проведет всю свою жизнь подле Уильяма и Лиззи, если только не будет точно уверена в том, что будущий муж ее действительно любит, а не просто хочет составить себе выгодную партию. Только вот как можно быть в этом уверенной? Как не ошибиться? Этого она как раз и не знала…
Впрочем, на настоящий момент это были вопросы совершенно отвлеченные и риторические, и она решила пока не забивать себе ими голову. В конце концов, в богатстве, должно быть, есть не только одни минусы… Улыбнувшись этой мысли, она подняла руки от клавиш и, после того как затих последний аккорд, внимательно прислушалась к звукам, царившим в доме. Пока что все было покойно, и тишину музыкального салона нарушало лишь мерное тиканье больших часов в углу. Сумерки уже пробирались внутрь сквозь высокие стрельчатые окна, и Джорджиана подумала было зажечь свечи по обе стороны от пюпитра, чтобы лучше видеть ноты – но, помедлив пару мгновений, решила вместо этого сыграть что-нибудь из тех вещей, которые помнила наизусть. Она легонько провела пальцами по гладким прохладным клавишам, а затем, тряхнув головкой, словно кивнув самой себе, взяла первый аккорд.
На сей раз она выбрала сонату Гайдна – эмоциональную, грустно-лиричную, волнующую и плавную. Она играла ее до этого столько раз, что ноты были ей не нужны. Это была любимая вещь ее матери, и Джорджиана невольно подумала, что этот выбор, сделанный вроде бы наугад, на самом деле не был случаен. Ведь события сегодняшнего дня воскресили в ее памяти давнее прошлое так отчетливо, словно это случилось вчера, а не больше десяти лет назад. Когда Уильям появился сегодня в холле, неся на руках бесчувственную Элизабет, Джорджиану, которая от ужаса и неожиданности утратила в первый миг и дар речи, и способность к передвижению, охватило ощущение самого яркого deja vu, которое ей когда-либо случалось переживать. Она застыла на месте, не в силах оторвать взгляд от безжизненно свесившейся женской руки, которая беспомощно раскачивалась в такт стремительным, размашистым мужским шагам, а главное - от кольца на этой руке, изящного серебряного кольца с небольшим сапфиром изумительно чистой воды. Наверное, именно благодаря кольцу сцена из прошлого так ясно и встала у нее перед глазами. Ибо это оказалось то же самое кольцо, которое запомнилось ей в тот день на руке матери (старинная фамильная драгоценность, уже несколько поколений переходившая по наследству старшему сыну, и Уильям в свой черед преподнес его Элизабет в качестве обручального). Хотя сама рука была не слишком похожа, ибо принадлежала молодой женщине, тогда как мать Джорджианы была уже в зрелых летах – но вот то, как эта рука с кольцом свесилась к полу, обессиленно и вяло покачиваясь, словно затухающий маятник в часах, которые вот-вот остановятся…
…и Джорджиане вновь было семь, и она выскочила из детской на шум и крики, раздавшиеся внизу, под окнами, быстро сбежала по винтовой лестнице вниз, в центральную галерею, и помчалась на голоса, доносившиеся уже изнутри, из холла, безошибочным детским чутьем уловив в них что-то необычно тревожное. Топот, суета и шаги делались все ближе, и вот уже распахнулись двери большой гостиной, в которую она вбежала с противоположной стороны, и ей навстречу вошел отец, несущий на руках бесчувственную супругу – точно так же, как сегодня Уильям. Вслед за ними бежали суетящиеся слуги – дворецкий, два лакея, горничная Милли, и даже грум с конюшни – все они почтительно пытались предложить свою помощь, чтобы понести миссис Дарси, но безуспешно - отец только сильнее прижимал ее к себе и решительно мотал головой, повторяя: «Не надо, не надо, я сам. Это обморок, ничего страшного, простой обморок…С ней все будет в порядке.» Из боковых дверей, со стороны библиотеки и бильярдной, показались Уильям и Джордж Уикхем – они как раз приезжали в то лето из Кембриджа на каникулы - и тоже на секунду застыли при виде этой сцены. Джордж Уикхем опомнился первым и кинулся к мистеру Дарси с предложением помощи, а когда оно было в свой черед отвергнуто, бросился открывать ему двери и засуетился подле, сразу оттеснив всех остальных на задний план. Джорджиана лишь по прошествии лет, оглядываясь назад, начинала осознавать со всей ясностью, сколько в нем всегда было угодливости по отношению к мистеру Дарси-старшему – угодливости, скрытой, впрочем, под самыми обаятельными, подкупающими и искренними манерами, так что девушку ничуть не удивляло, что ее добрейший отец принимал в нем многое за чистую монету и был столь сердечно к нему расположен. И не только отец, впрочем… Джорджиана, переходя ко второй части сонаты, печально вздохнула, ибо с горечью вынуждена была признать, что и в этой сцене она увидела его лебезящее стремление выслужиться только теперь, вспоминая об этом спустя годы. Тогда же, в семь лет, она, надо признаться, совершенно не обратила на это внимания, слишком напуганная всем увиденным.
Когда процессия, руководимая Уикхемом, направилась дальше, в сторону покоев миссис Дарси, Джорджиана перевела взгляд на Уильяма, который дернулся было вслед за Уикхемом, но потом внезапно замер на месте, хмурясь и кусая губу. Он проводил тревожным взглядом отца и мать, а затем вдруг увидел сестру, и лицо его сделалось еще более бледным и озабоченным, чем секунду назад. Он быстро подошел к ней и легко подхватил на руки, словно ей было еще пять лет, когда она обожала кататься у него на плечах и часто просилась «на ручки». И, хотя к семи годам она считала себя уже достаточно взрослой для подобных глупостей, в данную минуту ей и голову не пришло протестовать. «Пойдем-ка, Джо-Джо, малышка, - тихо, но твердо произнес он, - тебе нужно вернуться в детскую.» Но вместо того, чтобы подняться с ней наверх, он решительным шагом устремился в противоположном направлении и буквально через пару мгновений они оказались в холле, где уже начала собираться остальная прислуга, привлеченная непривычным переполохом. Голос Уильяма звучал спокойно и деловито, но прижавшаяся к нему девочка явственно чувствовала его напряжение и едва сдерживаемую тревогу: «Миссис Рейнольдс, прошу вас, немедленно возьмите нюхательные соли и воду и поднимитесь в покои к миссис Дарси, ей стало плохо, она без сознания и очень бледна. С ней там Милли, но у нее под рукой наверняка нет самого необходимого. И скажите m-lle Софи, чтобы быстро спустилась сюда, увела мисс Джорджиану в детскую и не оставляла ее одну. Джайлс, прикажите седлать самую быструю лошадь и во весь опор скачите в Лэмптон за доктором. А пока пусть придет местный аптекарь – Джимми, будь так добр и сбегай за ним, живей!». Слуги моментально бросились врассыпную выполнять эти четкие, как команды, поручения, а Уильям опустил сестренку на ноги и, присев на корточки, внимательно заглянул ей в глаза. «Не пугайся, Джо-Джо, - ласково сказал он, погладив ее по голове, - вот увидишь, с мамой все будет хорошо. Я скажу, чтобы тебя позвали к ней, как только ей станет лучше. А пока иди к себе и поиграй с m-lle Софи, а я зайду к тебе попозже и расскажу, как там мама. Идет?» - «Идет», - прошептала она и сразу почувствовала себя гораздо спокойнее. Раз брат сказал, что все будет хорошо, то так оно и будет, ведь он никогда ей не лгал и никогда не ошибался – она свято верила в это тогда, будучи наивным ребенком, и продолжала так же безоворочно верить и теперь, несмотря на то, что в тот раз его словам так и не суждено было сбыться в самом главном. Внезапный обморок миссис Дарси, случившийся, когда она только села в то утро верхом на лошадь (будучи страстной наездницей, она продолжала регулярно совершать с мужем неспешные конные прогулки по парку даже в том возрасте, когда большинство дам ее круга давно уже передвигались исключительно в экипажах), так, что муж, еще не успевший сесть в седло, едва успел ее подхватить, - этот обморок оказался первым симптомом серзьезной болезни, от которой она уже не оправилась и которая через четыре месяца свела ее в могилу. Отец переживал потерю любимой жены мужественно и стойко, но очень сильно сдал после ее смерти, и не прошло и трех лет, как Уильям и Джорджиана остались круглыми сиротами. С тех пор у нее не было на свете никого роднее и ближе, чем старший брат, который всеми силами старался заменить ей и отца и мать – и вот только в последнее время она все чаще стала ловить себя на мысли, что и ее такая веселая, милая и разумная невестка становится ей как родная... Неужели все опять повторится, неужели им суждено потерять и ее тоже, и снова остаться одним?
Эти мысли, сумбурные и в то же время страшные в своей определенности, вихрем пронеслись в голове Джорджианы сегодня днем, когда она уставилась расширенными от ужаса глазами на тускло мерцающий сапфир на руке Элизабет и услышала, будто в полусне, срывающийся, взволнованный голос Уильяма:
- Мы собирались проехаться верхом, она уже была в седле и натягивала перчатки, как вдруг покачнулась и упала бы наземь, если бы я ее не подхватил. Позови миссис Рейнольдс и пошли кого-нибудь за доктором, живо!
Нотка отчаянья, проскользнувшая в его последних словах, словно вывела ее из ступора, и пока она, бросившись выполнять его просьбу, отдавала необходимые распоряжения, гнетущее ощущение deja vu только усиливалось. Охватило ли оно и Уильяма тоже? Если судить по мертвенной бледности лица, перепугавшей ее еще прежде, чем она успела перевести взгляд на ношу в его руках (не менее, впрочем, бледную), его посетили те же воспоминания и тот же страх, хотя он практически ничем себя не выдал.
Когда Джорджиана, запыхавшись, прибежала в покои нынешней миссис Дарси, служившие когда-то покоями ее матери, Элизабет уже пришла в себя. Ее горничная Сьюзен, смышленая и расторопная девушка лет двадцати, принесла нюхательные соли и уксус, которым растерла своей госпоже виски. Уильям, сидевший подле кровати и державший жену за руку, быстро обернулся навстречу сестре:
- Ты послала за доктором Слоупом, Джо-Джо?
- Да, братец, Джейкоб только что уехал.
- Он взял с собой вторую лошадь, надеюсь?.. Если доктор Слоуп решит опять оседлать своего Росинанта, то здесь он будет не раньше завтрашнего утра, - проворчал Уильям.
- Он поехал в экипаже, Уильям, не волнуйся.
Тут Элизабет начала было протестовать, уверяя, что это был обычный обморок, а теперь она уже чувствует себя гораздо лучше и посылать из-за этого за доктором в Лэмптон – чудовищная глупость, и вообще она сейчас встанет, но Уильям был непреклонен и твердо, хоть и нежно, настоял на том, чтобы она до приезда врача оставалась в постели. Джорджиана с облегчением услышала, как Элизабет отшучивается в своей обычной задорно-лукавой манере, но по-прежнему сильно беспокоилась за невестку – во всяком случае, гораздо сильнее, чем пыталась показать – ибо та была все еще необычайно бледна и на лбу у нее все время проступала легкая испарина, которую Уильям (недвусмысленно давший понять, что не отойдет от жены ни на шаг, пока не перепоручит ее заботам врача), то и дело отирал своим белоснежным шелковым платком. Как бы девушке ни хотелось побыть с ними рядом подольше, она почувствовала, что сейчас их лучше всего оставить вдвоем. Тихонько выскользнув из спальни, она поднялась к себе в комнату, села у окна, чтобы сразу увидеть, как подъедет доктор, и попыталась сосредоточиться на книге. В этом она, впрочем, преуспела не сильно, ибо через час с небольшим, когда экипаж с доктором наконец подъехал к главному входу, ее книга по-прежнему была раскрыта все на той же четырнадцатой странице.
Джорджиана прекрасно знала, что брат не захочет ее присутствия в спальне во время визита врача и, проводив его до хозяйских покоев, покорно вернулась к себе, с замиранием сердца ожидая, чем кончится осмотр мистера Слоупа и молясь, чтобы его вердикт не оказался, как бывало раньше, приговором. Перешептывания прислуги, случайно услышанные по пути, не добавили ей спокойствия, хотя до нее донесся всего лишь обрывок фразы: «…а вот увидите, что так оно и есть – госпожу-то еще третьего дня за завтраком тошнило…» Джорджиана с тревогой вспомнила, что Элизабет действительно жаловалась в то день на легкое недомогание и почти не притронулась к еде, хотя обычно не страдала от отсутствия аппетита, особенно по утрам. Тогда никто не придал этому особого значения, но в свете сегодняшнего обморока и слабости это мог быть какой-то серьезный симптом…
Не в силах больше усидеть на месте от волнения и беспокойства, Джорджиана выскользнула из своей спальни и направилась к лестнице, безотчетно стремясь быть поближе к месту событий. Когда она начала спускаться, раздался звук открывающейся двери и в коридоре под нею раздались мужские голоса, в которых девушка с замиранием сердца узнала голос брата и низкое сипловатое гудение доктора Слоупа. Доктор что-то говорил, но пока она не могла разобрать слов, и невольно опустилась еще на несколько ступенек, прислушиваясь.
И тут Уильям произнес глухим, срывающимся голосом, от которого у Джорджианы мучительно сжалось все внутри:
- О, мой Бог… Вы уверены?
Хотя она считала, что знает своего брата как никто, - и в глубине души была убеждена, что даже Лиззи еще не успела изучить его настолько хорошо, - но в эту секунду она так и не смогла определить по его тону, был ли это возглас отчаяния или, напротив, несказанной радости; не подлежало сомнению лишь сильнейшее душевное волнение, с которым были произнесены эти слова. Девушка слегка перегнулась через перила, опершись на них дрожащими руками, и вытянула шею, чтобы попытаться получше разглядеть лица собеседников. К ее невероятному облегчению, доктор вдруг весело рассмеялся и легонько, ободряюще потрепал Уильяма по руке:
- Как и в том, что никогда еще не видел у нынешнего хозяина Пемберли такого, э-э-э… опрокинутого выражения лица. Успокойтесь, сэр, прошу вас – ведь ваше волнение может передаться и молодой леди, а ей сейчас беспокоиться совсем ни к чему.
Джорджиана судорожно вздохнула и вся словно обмякла, прислонившись к стене. Тон доктора и его слова не оставляли ни малейших сомнений в том, что смертельной опасности в болезни Элизабет нет – и это было главное, что ей нужно сейчас знать. А подробности она сможет выяснить и потом. Испытывая теперь неловкость от того, что подслушала разговор, не предназначавшийся для ее ушей, девушка начала тихонько подниматься обратно по лестнице в свою комнату. До нее все еще доносился негромкий голос брата, непривычно торопливо спрашивающий о чем-то у доктора, но слов она уже разобрать не могла. Зато услышала громкий ответ, произнесенный весьма бодрым тоном человека, еле сдерживающего понимающе-снисходительный смешок:
- Я вас уверяю, что все необходимое будет в должное время сделано, и обещаю, что призову на помощь лучшие силы в графстве, если понадобится. А у вас между тем есть еще около семи месяцев, чтобы найти лучшую акушерку во всем Лондоне и выписать ее сюда, коли вы считаете, что моих рекомендаций вам будет недостаточно.
Потрясенная, Джорджиана машинально спустилась до пролета и остановилась в коридоре, пытаясь переварить эту неверояную, удивительную новость… «Хотя что в ней невероятного, если вдуматься, напротив, самая естественная вещь в супружестве, и стоило скорее удивляться, что этого не случилось раньше», - произнес какой-то насмешливый голос у нее в голове, подозрительно напоминающий лукавый голосок Элизабет. Джорджиана вспыхнула и прижала руки к щекам, стыдясь своих крамольных мыслей – хотя, надо признать, в голове ее сейчас царил такой сумбур, что она и сама толком не знала, были ли эти мысли крамольными или же просто сумасшедшими от облегчения и радости. В этот момент в коридоре показался Уильям, который проводил врача до дверей и теперь быстрым шагом направлялся обратно к жене. Брат и сестра обменялись взглядами, и он сразу увидел, что она все слышала и уже знает новости, так же, как и она сразу же увидела, что он это понял. Им часто не нужны были слова, чтобы понимать друг друга. Врочем, его лицо сейчас было таким же состредоточенно-собранным и непроницаемым, как всегда, только глаза подозрительно блестели, да голос хрипло дрогнул, когда он, подходя двери в спальню Элизабет, у которой она стояла, тихо произнес:
- Не сейчас, Джо-Джо, - и вошел к жене, закрыв за собою дверь.
После этого Джорджиане не оставалось ничего другого, как пойти в музыкальный салон и сесть за фортепьяно, чтобы попытаться, как обычно, навести порядок в голове и в сердце при помощи любимой музыки. Только, похоже, сегодня у нее это подозрительно плохо получалось… Виновато улыбнувшись, она медленно отняла руки от клавиш, взяв последний печальный аккорд.
- Bravissimo, моя девочка. С каждым разом ты играешь эту пьесу все лучше.
- Ох, братец, так ты здесь?.. – вздрогнув, она обернулась на звук негромкого глубокого голоса и увидела Уильяма, стоявшего подле камина. - Я и не заметила, как ты вошел, - произнесла она и, встав из-за инструмента, подошла к нему поближе. – Как там Лиззи?
- Спит. Доктор сказал, что сегодня ее лучше не беспокоить.
Сумерки уже полностью сгустились, и в полумраке ей было не разглядеть выражения его лица, а по тону голоса, нейтрально-сдержанному, как обычно, она не могла точно определить, что он сейчас чувствует. Было ли это только облегчение от того, что самые худшие страхи не подтвердились, или же эта новость значила для него гораздо больше, чем он хотел показать? Она робко притронулась к его руке и испытующе всмотрелась в его черты, надеясь увидеть в них то, что ей так хотелось увидеть и, поколебавшись мгновение, нерешительно спросила:
- Но ведь это очень хорошая новость, правда же, Уильям? Ты ведь доволен, не так ли?..
И только когда сильные руки привычным жестом обняли ее и притянули к себе, Джорджиана, с готовностью прильнувшая к родной груди, сумела наконец всеми фибрами своей любящей сестринской души ощутить и его волнение, и переполнявшую его огромную, почти непомерную радость. Он нежно прижал ее голову к своему плечу и чуть слышно прошептал ей на ухо:
Уф-ф-ф-ф... (Вытирая пот со лба) Дописала-таки до отъезда... Думала уже, что не успею, а прочтя свой опус через две недели свежим взглядом и вовсе приду в ужас и нажму на del, так что решилась все-таки выложить (еще раз спасибо apropos за моральную поддержку! ). Жду тапков, и желательно побольше... Главное знаю сама - дико, дико длинные предложения. Лев Толстой отдыхает, нервно куря в углу. Но с этим ничего не могу поделать, увы, просто не получается по-другому. Ну и с пафосом, по-моему, слегка переборщила, но сейчас уже нет времени что-то исправлять, только через две недели (может, за это время и тапков наберется, я их тогда все постараюсь учесть... или убить сибя апстену ).
Элайза , как это трогательно! нет слов, как тонко, изящно, чувствительно, и ... вот просто нет слов! ты мастер! И это нужно было столько времени отнекиваться - не мое, я не писатель, я Белинский! Ай-ай! Я в совершенной душевном раздрае после прочтения Почти как Джорджиана.
По ходу - предложения не длинные - то есть длинные, но это им так к лицу . Мне очень нравятся - именно - такие длинные предложения!
Элайза Нет слов... Вернее, есть: великолепно! Романтика и драма сплелись воедино, образуя необычайно живое, яркое повествование. Чувства Джорджианы, ее восприятие Пемберли, брата с женой, событий настоящего и прошлого времени переданы превосходно. Стиль повествования очень насыщенный, даже можно сказать - музыкальный. Чудесно! Чтение доставляет истинное удовольствие. Спасибо!
Цапля, apropos - ой, спасибо, девочки, огромное на добром слове...
Если честно - очень волновалась (вот apropos не даст соврать ), потому как мне казалось, что у меня ничего не получается. Мне хотелось, действительно, передать настроение двух музыкальных пьес, которые играет Джорджиана - спокойной, созерцательной бетховенской сонаты, под которую она размышляет о жизни в Пемберли и вспоминает прошлое, и более эмоциональной и драматической сонаты Гайдна, под которую она переживает события настоящего дня. Насколько получилось - не знаю, но задумка была именно такой...
Элайза , ах, как хорошо!.. Мне кажется, я даже услышала эти сонаты... Ты еще сомневалась, писать или не писать? Я не могу подобрать подходящие слова, чтобы описать свои чувства! Ты так все замечательно написала, такой складный язык, красивые обороты речи, так все образно, где нужно - романтично, где нужно - с иронией, где нужно - трагично... Браво! В самом деле, чувствуется твоя трепетная любовь к этой книге и отдельным героям в частности. Великолепно! Спасибо, спасибо тебе огромное! Я получила невыразимое наслаждение! Пиши еще, пожалуйста, у тебя так хорошо получается!
Только сейчас сообразила по поводу посвящения. Спасибо! У нас получается взаимообразно. А вообще очень рада, что у нас происходит вот такое коллективное вдохновение друг друга, если можно так выразиться. И что следствием этого являются такие изумительные сочинения, как "Благая весть" и прочие замечательные и талантливые произведения на нашем форуме, многие из которых появились именно благодаря доброжелательной и творческой атмосфере, созданной его участниками. (Кажется, я немного путано, но от всего сердца )
Если вообще словами можно передать музыку - настроение, то тебе это удалось, без сомнения. Восхищена - всем - темпом, мелодикой повествования! Вот они - длинные фразы! это они придают такую поэтичность тексту, и они позволяют читателю слышать музыку. Спасибо! Элайза , ты попала Теперь не отвертишься. Кто не Пушкин? В поездке - на пляжУ - только с тетрадкой и ручкой
Элайза Насчет длинных предложений. В самом деле, они иногда "утяжеляют" текст и затрудняют восприятие. Но не в твоем случае!!! Ты улавливаешь именну ту нужную грань между легковесностью, понятливостью и тяжеловестностью и запутанностью. Одно слово - МАСТЕР!!! Я в восторге! И этот прием с передачей настроения через музыку тебе тоже удался с блеском!
Сообщение: 323
Настроение: Неужели опять без отпуска?
Отправлено: 04.07.07 05:29. Заголовок: Re:
Элайза ннне мммогу ппприйти в себббя... Уже две минуты сижу перед клавой не в силах выразить словами, что творится на душе! Настолько хорошо, душевно, проникновенно! Явно кто-то свыше поцеловал в макушку, когда это писалось Уф, слила немного эмоции, можно и по делу. Мне понравилось очень. *грозно* и только попробуй не продолжить, я не знаю....! А по поводу длинных предложений: я например всегда страдаю из-за своих коротких, написанных очень скорострельно, чуть ли не телеграфным стилем, а ты значит беспокоишься из-за длинноты. И в связи с этим возникает закономерный вывод: автор всегда не доволен своими произведениями. Ну и раз уж велика жажда до тапков... Там заметила простую нитку в вышивке шелком: может нужно заменить "уволакивал" на "увлекал", чтобы быть в возвышенном стиле? Но может здесь подчеркнуто как раз проявление таких первобытных чуйств, не чуждое утонченному господину? Тогда может и не стоит. Ну вот все.
А вообще очень рада, что у нас происходит вот такое коллективное вдохновение друг друга, если можно так выразиться
.
ППКС!!! И даже те, кто совершенно не собирался поначалу мучать клаву писанием собственых опусов, вроде Цапли или меня, тоже в конце концов не устояли. Нет, это явно зараза какая-то тут на форуме витает...
Девочки, еще раз всем огромное спасибо за столь высокую оценку моего скромного опуса. И буду очень признательна за тапки, ибо мне лично тут многое не нравится и режет слух, но менять не стала, ибо во-первых, очень торопилась (это я уже с моря пишу ), а во-вторых хотелось посмотреть, только ли мне режет или это нечто объективно е. Вот с "увлекал" - очень показательный пример. Я раза два-три меняла туда-сюда, потом все-таки решила схулиганить. Но раз режет не только мне - меняю. Спасибо! дальнейшая кpитика только приветствуется благодарным аффтором.
Элайза С ума сойти и не встать, как мне все это нравится!!! И то, что ты решилась писать дальше, и что написала такую чудесную и красивую виньетку. Прямо не могла оторваться, как все читала и прямо-таки упивалась.
Элайза Виньетка - настоящий подарок во всех отношениях. Совершенно зачарована твоим повествованием, которое словно музыка разливается по душе и затрагивает самые укромные ее уголки. Необыкновенно переданы переживания Джорджианы, ее воспоминания об умершей матери и переживания за жену брата, с которой у нее установились столь доверительные отношения. Лиззи - будто сошла со страниц ГиП. Ее ум, ирония, честность в разговоре об Уикхеме пленяют, как пленяет образ этой героини в ГиП. И Дарси, наш дорогой мистер Дарси, как всегда великолепен... Например,
цитата:
удалялся с бокалом коньяка в бильярдную, где допоздна с остервенением гонял шары, пока однажды на второй день ссоры не сломал свой любимый кий, после чего, тяжко вздохнув, пошел к жене мириться.
Огромное тебе спасибо за это чудесное произведение.
Лапуся, Mystery, Helmi Saari, Кумушка, Хелга И вам огромное спасибо от несколько смущенного и растерянного аффтара за такие теплые слова! Я очень рада, если мои скромные графоманские потуги сумели доставить кому-то несколько приятных минут. Собственно, ради этого все это и писалось - и если цель достигнута, то я считаю свою миссию выполненной и с чистой совестью возвращаюсь к более привычной мне роли читателя и критика.
Элайза, Понимаю, что с того момента, когда это писалось прошла вечность, но все же не могу не выразить своего восхищения. Меня прямо-таки зацепила история "Благая весть". Это очень милая и красивая и насыщенная и и и... можно продолжать до бесконечности. Не пафосная, не нудная, хорошо написанная и предсказуемая весть . Жаль, что нет ей продолжения, но надежда никогда не умирает.
Отправлено: 02.11.11 15:43. Заголовок: Очень гармоничное пр..
Очень гармоничное произведение . И мне всегда хотелось, что бы у них были дети. А в " известие", такой диалог в конце. И, да, мне всегда тоже эти две пары казались похожими. Мои две самые любимые пары.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 38
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Миди, стало быть. 
: 
Я зна-а-ла, что это неминуемо и неотвратимо 
Уверена, это будет макси - или, по крайней мере, цикл мини о чете Дарси 
Но это при желании легко исправить... 
Правда, пока особо нечем, но тем не менее... 
мы все хором попросим чтобы она(муза) поскорее к тебе летела 
Мы уже, понимаешь, во вкус вошли... 
Я очень рада, что тебе понравилось. 
. Жаль, что нет ей продолжения, но надежда никогда не умирает.
. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
