Ураааа! Очень нежный и трогательный кусочек! Похоже, Лизе и Еве повезло гораздо больше, чем мамаше Веселовской. Что-то мне даже жаль ее стало. Равнодушный муж, занятый только собой, неприятные супружеские обязанности и очень мало радости.
Похоже, Лизе и Еве повезло гораздо больше, чем мамаше Веселовской. Что-то мне даже жаль ее стало. Равнодушный муж, занятый только собой, неприятные супружеские обязанности и очень мало радости.
Да, может, Елена Осиповна и ожесточилась без любви...
apropos Спасибо! Спасибо! Какая нежная и очень трепетная у них брачная ночь! Родионов выглядит так незащищенно, волнуется и переживает, выглядит очень мило при этом. Бетси повезло, он будет чудесным, любящим мужем. Прекрасная пара образовалась. Интересно, как барон объяснил их уход? Ноя в нем не сомневаюсь, наверняка выкрутился, как он умеет.
Отправлено: 27.01.22 20:39. Заголовок: В середине июня в св..
В середине июня в своем загородном дворце в Закрете генерал Бенигсен давал бал в честь государя императора. Чета Вестхофов, разумеется, получила приглашения, баронесса – очередной наряд не в ее стиле – платье светло-сиреневого барежа, расшитое по подолу античным орнаментом. Имение в Закрете, переделанное из старинного католического монастыря, славилось своими садами и оранжереями. Дворец являл собой ансамбль зданий в форме буквы «П», суровый и лаконичный, лишь пилястры на стенах оживляли его величавую сдержанность. В саду, на берегу Вилии, раскинулась площадка для танцев, вместо стен окруженная померанцевыми деревьями, цветами и скамьями – приглашенных оказалось столько, что танцевальный зал не мог вместить всех гостей. На одной из скамей и устроились Плакса с Веселовскими. – Какая роскошь! Говорят, инструменты и украшения доставлены на бал прямо из Петербурга, – говорила графиня, обмахиваясь веером и попивая лимонад. – Прямо из Петербурга? – рассеянно переспросила Плакса, думая о предстоящем отъезде в Петербург, на котором настаивал муж. Хотя, нельзя сказать, чтобы настаивал – просто приказал собираться, отбросив все ее возражения. «А как же Шураша?» – спросила она, получив на сей вопрос вполне логичный ответ, что Александр Захарович – мужчина и офицер. Спорить был трудно, но Плакса все же попробовала, хоть и тщетно. Элен что-то говорила, Евпраксия Львовна попыталась отбросить тревожные мысли. – … и, представьте себе, каков казус: намедни галерея рухнула! – Что вы говорите, Элен? Какая такая галерея? – Как, вы ничего не знаете? Разумеется, lune de miel… Выстроили галерею для танцев для простору, а она рухнула. К счастию, никто не пострадал, – графиня понизила голос, – но, говорят, что разрушение сие произошло неспроста. – Неужели злонамеренно? – ахнула Евпраксия Львовна. – Именно, что злонамеренно, так говорят! – продолжила Веселовская. – Но бал ведь все равно состоялся. А мой новоиспеченный зять увез Бетси, и дочь пропустила такое событие! Бал в честь государя! Только бы погода не подкачала! Хоть Жюли порадуется… Все же я рада, что Бетси пристроена, полковник весьма перспективен, и пользуется благосклонностию начальства. Плакса же подумала о сыне и вновь сжалось сердце. «Смогу ли я принести барону сына или дочь», тотчас налетела тревожащая мысль, которая ныне не оставляла баронессу. Он более не заводил речи о детях, и они не обсуждали этот вопрос, хотя ни одна из их ночей не проходила впустую. – Жюли уж приглашена на польский, мазурку и контрданс, – продолжала болтать неугомонная графиня. – Молодежь, они способны танцевать весь вечер... А мы с вами после польского сможем спокойно поговорить... – Но я еще танцую тур вальса, – словно оправдываясь, пробормотала Плакса – ей совсем не улыбалось весь бал просидеть в обществе своей подруги. – Вальс?! – чуть не с осуждением воскликнула Веселовская, но, спохватившись, не без язвительности, заметила: – Все забываю, что вы у нас новобрачная. Кстати, а как ваш сын воспринял сие событие? Надеюсь... – Прекрасно, прекрасно воспринял! – воскликнула Плакса, не дожидаясь очередной едкой реплики графини – подруга определенно не одобряла ее поспешный брак. – Он с большим уважением относится к Николаю Ивановичу и был даже рад... А вот и польский начинается! Плакса увидела мужа, который направлялся в ее сторону. Они вошли в круг танцующих, и Плакса вновь с отчаянием подумала, что скоро предстоит разлука, и неизвестно, насколько она будет долгой. – Вы так хотели попасть на этот бал, но что-то, вижу, не слишком рады, – сказал барон, заметив подавленное настроение своей жены. – Надеюсь, танцы вас немного развеселят. – Отчего же, я очень довольна, – мрачно сказала Плакса, с трудом сдерживая вдруг подступившие слезы. – Разумеется, перед скорым отъездом танцы мне просто необходимы... – Не стоит так расстраиваться из-за отъезда. Находиться здесь небезопасно, посему лучше как можно скорее покинуть сии места. В Петербурге для вас найдется довольно развлечений и занятий. – Неужели вы думаете, что я мечтаю о развлечениях? – молвила Плакса. – Я ведь приехала сюда не ради развлечений, а ради сына! И, конечно, не думала, что обрету такого мужа! – В таком случае, для вас все сложилось на редкость удачно: вы и сына повидали, и заботливым мужем обзавелись. – Обзавелась и сразу должна расстаться и с сыном, и с мужем, – взволнованно всхлипнула Плакса, – потому что мужу так захотелось! – Потому, что так складываются обстоятельства, – поправил ее барон. – Нынче опасно находиться в Литве, в Вильне, что расположена совсем близко к границе... – Хотите сказать, что начнется война? Где же должна быть мать и жена в опасное и тревожное время? – вопросила Плакса и тотчас ответила: – Рядом с сыном и мужем, дабы поддержать в трудные минуты! Я не плаксивая... не трусливая и нежная барышня! И не хочу никуда уезжать от вас! – Рядом? Поддержать? – бровь барона насмешливо изогнулась. – И как вы себе это представляете, мадам? Намереваетесь помогать сыну в развозке депеш – на потеху его сослуживцам? Или мне в обработке дипломатической почты? По счастью, мы с прапорщиком не выступаем в авангарде боевых частей... Так и представляю вас на коне с саблею в руках... – Вот как вы думаете! Вам смешно! – Плакса даже остановилась, чуть не сбив течение танца. – Вы... вы... ледяной деспот! Насмешник... Все бы вам воевать да депеши отправлять! Слезы захлестнули, и она с трудом выдержала ритм движения полонеза. – Мadame la baronne, не я устраиваю войны и не объявляю их, напротив, моя служба заключается в том, чтобы избежать сиих столкновений, по мере возможностей, разумеется. Что до деспота... к тому ледяного... Ужели вы мерзнете по ночам? Надо же! Он взглянул на неё весьма красноречиво. Последние слова и сей взгляд вызвали у Плаксы волнение иного рода, щеки вспыхнули румянцем, и снова ей пришлось сделать усилие, чтобы не сбиться с фигуры – барон как раз делал круг, сжимая ее пальцы. – Не мерзну... – пробормотала она. – Но вы желаете, чтобы я мерзла... – Вовсе не желаю, – сказал барон, – но отъезд ваш – необходимость. И, будучи, по вашим словам, деспотом, я в полной мере воспользуюсь сими регалиями, как и своим правом мужа. И не приму никаких отговорок по этому поводу, – жестко добавил он. – Я не поеду, не сможете же вы отправить меня силой! Баронесса выпрямилась и, глядя прямо перед собой сквозь пелену слез, пошла кругом, держась за руку мужу. – Отчего ж силой? Хотя... Звучит заманчиво: схватить вас в охапку и... усадить в экипаж. – Прямо посреди бала? На глазах у всех? – прошипела Плакса. – Вы только насмешничать горазды, Николай Иванович! Вы хоть немного любите меня? Вы ни разу не сказали... Барон обреченно вздохнул. – Не посреди бала, а завтра утром, – сказал он, игнорируя последний вопрос. – Зато у вас будет время освоиться в моей квартире и обустроить ее... Барон чуть не сказал: «по своему вкусу», но осекся, вспомнив об удивительном вкусе своей жены. – Впрочем, сначала мы подыщем дом, куда впоследствии и переберемся. Вы сможете пока присмотреть подходящий особняк. – Особняк? У меня прекрасный дом в Древково. И я бы хотела осваиваться в вашей квартире вместе с вами. Разумеется, он ни слова не сказал о любви, как всегда, избегая этой темы. – Мне кажется, вы боитесь слова «любовь», – добавила она. – Мадам, ваш первый муж, видимо, слишком много о ней говорил, – ответил барон. – Сколько ему было лет, когда вы поженились? Восемнадцать? Девятнадцать? Возраст, когда головы юношей забиты подобной романтической чепухой. Вероятно, юные барышни, начитавшись романов, с упоением воспринимают сии пустые словесные излияния, но вы теперь взрослая женщина. И замужем не за восторженным юнцом, но взрослым мужчиной, сознающим свою ответственность за принятые на себя обязательства. Или вы предпочли бы, чтобы на моем месте оказался легкомысленный пустобрех? – Обязательства? Плакса на мгновение остановилась, но, спохватившись, двинулась в танце. – Да, я же так и думала, обязательства... Это все объясняет... Романы здесь вовсе ни при чем. Просто вы... здесь со мной постоянно что-то случалось, а вы меня спасали, а после вышло так... вы оказались обязаны, и только... Она всхлипнула, чуть не вырвав руку из пальцев мужа. – Должен вас успокоить, женился я на вас вовсе не по обязанности, мадам баронесса, как вы себе это вдруг представили, – усмехнулся барон, легко предупреждая ее попытку отнять руку. – У вас слишком богатое воображение, которое, помноженное на чувствительность, столь вам свойственную, на выходе представляет собой весьма пламенную смесь. Я же, в свою очередь, не настолько уступчив, чтобы вступить в брак с неподходящей или неприятной мне женщиной. – Вы совсем не уступчивы! Вы всегда умеете сказать так, что заставляете поверить себе, и сделать так, что не поверить вам невозможно, – пробормотала Плакса. – Я вам многим обязана, а теперь вынуждена подчиняться. – Жена, да повинуется мужу, – сказал барон. – И вам-то уж грех жаловаться, мадам. Хоть вы и нарекаете меня деспотом по своей порывистой привычке говорить или делать, я им вовсе не являюсь. К вашему счастью. – Вы всегда остаетесь правы, – всхлипнула Плакса, – а я всю жизнь прожила сама себе хозяйка и... Музыканты сыграли последние аккорды, а она еще двигалась в танце... – … и я не поеду завтра! Барон промолчал, решив прекратить сей ненужный спор, идущий по кругу. «Уедете, как миленькая», – подумал он про себя и с облегчением передал жену Пржанскому, что внезапно вынырнул из толпы и с поклоном пригласил пани Эпраксу на тур вальса, мелодия которого уж полилась с хоров. Плакса, сама того не желая, оказалась в объятиях сладкоголосого поляка, закружилась в вальсе, ища глазами покинувшего ее мужа. – Не поеду... – упрямо повторила она. – Что случилось, дражайшая пани? Вы чем-то встревожены, расстроены? Полноте, на таком великолепном бале следует веселиться... – Чем я расстроена? Ничем... разве что тем, что мужчины не считаются с чувствами женщин, заставляя нас делать то, что мы вовсе не желаем! – Но вы – свободная женщина, пани Эпракса, и вовсе не обязаны подчиняться кому бы то ни было, – сказал пан Казимир. – Что вы говорите, Казимир Чеславович? – искренне удивилась Плакса, слегка задохнувшись от быстрого движения. – Да, я много лет была свободна, поступала, как считала нужным, одевалась... Ах, что я такое говорю вам, и откуда вы только взялись, ведь тур вальса был обещан мне... Простите, простите, вы прекрасно танцуете! – Вас расстроил этот немец? Я видел, вы о чем-то спорили... Не обращайте на него внимания, дорогая пани Эпракса. Барон абсолютно бесчувственен, этакая глыба льда, которую не растопить. Разве ему понять тонкую и нежную женскую душу, пылкую натуру, такую, как ваша? – Да, именно глыба льда, вы очень правильно отметили, – горячо согласилась Плакса. – Не то, чтобы у меня такая нежная и тонкая душа, я об этом ничего не знаю... Но позвольте, почему вы так сурово отзываетесь о Николае Ивановиче? – Отчего нет? – искренне удивился Пржанский. – Конечно, я с ним лишь шапочно знаком, но не мог не подметить его хладнокровие и даже высокомерие в отношении к людям. Понимаю, он ваш сосед и все такое прочее, и вы считаете себя обязанной вступиться за него... К тому же, помнится, случаем он спас вас от грабителя.... Могу понять вашу признательность барону. В этом вы вся – деликатная, добрая, отзывчивая, снисходительная... И всеми этими качествами я восхищаюсь безмерно, пани Эпракса! – Вы очень любезны в отношении меня, Казимир Чеславович, даже слишком любезны. Но не нужно отзываться о моем муже в таком ключе. Неужели вы не слышали, что мы обвенчались… я замужем за бароном? Хотя, кое в чем вы правы – он невозможно неуступчив! – Обвенчались?! Замужем?! За Вестхофом?! Пан Пржанский казался потрясенным. – Барон Вестхоф – ваш муж, надо же! Но, дорогая пани Эпракса, баронесса... Каким образом? Зачем вы связали себя с этим... Сами же признаете, что он неуступчив и представляет собою глыбу льда... Право, я удивлен, даже поражен сим известием, – пробормотал пан Казимир. – Поражены? – ответно удивилась Плакса. – Но отчего же? Разве барон Вестхоф не прекрасная партия? – добавила она тоном светской дамы. – Лучшего мужа трудно и пожелать! – Прекрасная партия?! – вскипел Пржанский. – Да я бы такую партию и врагу не пожелал! В раже негодования он чуть не врезался в соседнюю пару и чудом успел вовремя отпрыгнуть, несколько невежливо и резко дернув свою даму. – Простите! – пробормотал он, с усилием беря себя в руки. – Женщин порою трудно понять, их поступки подчас настолько непредсказуемы... Но... Езус Мария, вы и барон! Поверить не могу! Более разных людей и не сыщешь! И как сие воспринял ваш сын? – Мой сын? Он одобрил мой брак, он всецело на стороне барона и считает его очень достойным человеком. Я счастлива, пан Казимир, – сказала Плакса и добавила с грустью, не удержавшись: – Разве что, мне предстоит разлука с мужем и сыном. Николай Иванович непреклонно настаивает на отъезде, причем, не далее, как завтра утром, а я вовсе не хочу уезжать и так скоро. – Настаивает на отъезде? Что ж, в данном случае он абсолютно прав, – сказал Пржанский. – И позвольте принести свои поздравления по поводу вашего замужества. Тур вальса закончился. По случаю они остановились рядом с компанией офицеров, среди которых пан с неудовольствием приметил Мордецу Стоврича. «Каков наглец!» – с раздражением подумал пан Казимир, пока упомянутый наглец, в числе прочих офицеров, раскланивался с ним и пани Эпраксой. «Все мужчины всегда поддержат друг друга, – в то же время думала Плакса, удивившись неожиданной солидарности пана Казимира. – А ведь только что говорил, что врагу не пожелаешь и про глыбу льда». – Вы очаровательны, баронесса, – заливался тем временем граф Ардаевский. – Замужество вам явно к лицу. Барон похитил розу в разгар цветения… – Счастливчик барон, – добавил виконт де Визе. – Нам остается лишь завидовать его выбору. – Благодарю вас, господа офицеры, благодарю, вы очень любезны, – отвечала, раскрасневшись, Плакса. – Лучшего выбора мадам баронесса сделать не могла, – произнес капитан Стоврич, скривив тонкие губы в улыбке. – Ваш избранник – человек исключительных качеств… – Исключительных?! – фыркнул пан Казимир. – Позвольте полюбопытствовать, милостивый сударь, когда и коим образом вы успели разглядеть в барон Вестхофе сии качества? Выпалив это, он набычился, испепеляя Стоврича недобрым взглядом. – П-позвольте, пан! – оторопел капитан, враз побледнев. – Барон известен в обществе... свой обходительностью, манерами... И на службе, говорят, он также весьма пользуется авторитетом. Будь сейчас пан Казимир в чистом поле с саблей в ножнах, а не на площадке бала, он бы неминуемо обнажил оружие и принудил негодяя драться с ним. Но вокруг порхали нарядные дамы, звучала музыка, пары отплясывали мазурку, а Пржанскому было необходимо срочно поговорить с упомянутым бароном, который, вручив ему жену, сам исчез где-то в кулуарах бала. Поэтому шляхтич, до боли сжав кулак и мысленно пообещав Мордеце нелегкой жизни, произнес, обращаясь к Плаксе: – Мадам, сколь пылкие защитники у вашего супруга! Позвольте проводить вас. Он сопроводил вдруг притихшую баронессу к ее кружку, по пути любуясь нежным румянцем ее щеки и нещадно ревнуя, галантно раскланялся и отправился искать Вестхофа, которого вскоре обнаружил беседующим с неким господином под померанцевым деревцем. Пан Казимир демонстративно профанировал мимо и устроился неподалеку с бокалом лимонада. Барон увидел, как Пржанский встал неподалеку от него, понял сей знак, распрощался со своим собеседником и подошел к пану Казимиру. – Какие новости? – поинтересовался он, уже зная, что по пустякам поляк не станет заводить с ним разговоры на глазах у публики. – Новости более чем занимательные, – ответил Пржанский. – Я получил записку из Ковно. Сегодня ночью французы переправились через Неман. Война началась, барон... – Это точно? Ошибки быть не может? – барон с сомнением окинул взглядом пышно убранную площадку для танцев, толпы разряженных веселящихся людей и остановился на высоком господине в мундире гвардейского Семеновского полка с голубою лентой через плечо, который, улыбаясь, беседовал с придворными. – Похоже, русские о том не знают, хотя прошли почти сутки, по вашим сведениям. По идее Александр уже должен быть о том оповещен. – Сведения абсолютно точные, мои люди наблюдали переправу собственными глазами. Через четыре моста у Ковно... Мой человек чуть не загнал лошадь, спеша с вестью. Подозреваю, что вы уже знаете о переправе, судя по тому, что с утра отправляете баронессу из Вильно. Позвольте вас поздравить, прекрасный выбор. Когда вы всё успеваете, барон? По вам не скажешь, что вы столь прытки… – Прыток? Бог с вами, вельможный пан, – холодно ответил барон. – Совсем не прыток. Просто всегда тщательно планирую задуманные действия, а затем последовательно претворяю их в жизнь. Что до ваших известий, я о них не знал, но логика развития событий подсказывала, что моей жене сейчас лучше быть подальше от Литвы... Правда, как видите, сии события меня опередили. Барон задумался. От Ковно до Вильны расстояние было около ста верст, армия может пройти его в быстром марше за пару-тройку суток. – Теперь, как вы понимаете, наша работа сворачивается, – сказал он, – я отбываю в Петербург. Завтра с утра вы будете дома? Я загляну к вам – уже нету смысла нам хорониться, и мы сможем обсудить некоторые заключительные аспекты нашего сотрудничества. Что скажете? – Приходите, барон. Можете прямо к завтраку, – усмехнулся пан Казимир.
Хелга Ну вот, Плакса опять в слезы ударяется и капризничает. И недовольная своим душкой-мужем. Ведь по тому, как он к ней относится, как заботится о ней - все понятно. Да, он не льстивый, о чувствах не говорит, но уже то, что он столько от нее терпит, разве не показывает его к ней отношение? Бедный Казик, упустил свою Эпраксу. А тут еще война началась. Барон как чувствовал, спешил жену в безопасное место отправить.
Ну вот, Плакса опять в слезы ударяется и капризничает. И недовольная своим душкой-мужем. Ведь по тому, как он к ней относится, как заботится о ней - все понятно.
А сказать внятно, мол, люблю я вас, Ева, жить без вас не могу, не судьба барону?
apropos пишет:
цитата:
А тут еще война началась.
Война, да, что тут скажешь, кроме нецензурных слов.
Чета Вестхофов, разумеется, получила приглашения, баронесса – очередной наряд не в ее стиле – платье светло-сиреневого барежа, расшитое по подолу античным орнаментом.
Молодец барон! apropos пишет:
цитата:
Барон как чувствовал, спешил жену в безопасное место отправить.
Хелга Какое ЧУдное продолжение! Молодец полковник, быстро уехал, а вот барону и Еве может быть трудновато добираться до безопасного места... Но поживем - увидим!
А Казика даже жалко стало. Как его вежливо обломали, однако!
Хелга Барон как-то крут с Плаксой. Объяснил ей хотя бы, почему опасно. Хотя она и сама должна понимать, по идее. Я понимаю, что ей не хочется уезжать, кто бы хотел расстаться с таким мужем? chandni пишет:
цитата:
А Казика даже жалко стало.
Ему не повезло, барон и здесь его обскакал. Хелга пишет:
Итак, Бонапарте, так и не дождавшись атаки Александра, напал первым. Это меняло многие планы барона, но не все. И, поскольку последнее время он ожидал нечто подобное, начавшаяся война не застала его врасплох. Сегодня он с женою покинет Вильну и через несколько дней будет в Петербурге. Здесь осталось уладить немногочисленные дела, одним из которых была встреча в доме Пржанского, куда поутру и отправился барон. Пан Казимир ждал барона за накрытым к завтраку столом, обдумывая свои личные планы. Явился Петр с докладом, а следом и сам немец, как всегда, спокойный и хладнокровный, словно никаких судьбоносных событий и не произошло. – Проходите, барон, располагайтесь, угощайтесь, – по-хозяйски приветствовал его пан Казимир. – Наши, вернее, ваши планы, так понимаю, значительно меняются в связи с последними событиями. – Меняются, – согласился барон, усаживаясь за стол. – Я нынче же с женою отбываю в Петербург. И вам советую на время хотя бы схорониться в каком имении, подальше от возможных баталий. По наши делам я переправил полный отчет, выплаты по нему будут произведены в надлежащий срок и в достойном объеме. – Насчет моих дальнейших планов не извольте беспокоиться. Я у себя дома, разберусь, куда мне податься. Может, вступлю в доблестные ряды наступающей армии да тряхну стариной. А вы, стало быть, с женой, в Петербург... Прелестная женщина ваша жена, и как вы ловко успели жениться. Вовсе не ожидал от вас такого проворства в матримониальных делах. Сам бы женился, если бы пани Эпракса выказала мне свое расположение. – Я не беспокоюсь, пан, – сказал барон, проигнорировав замечание Пржанского насчет женитьбы. – Хотел предложить вам одно дельце за весьма ощутимые деньги, намного превосходящие прежние. Но, разумеется, ежели вы не почитаете Францию своей второю родиной, а французского императора – кесарем Речи Посполитой. – Родина у меня одна, и это отнюдь не Франция, как и французский император не кесарь наш! – вскипел пан Казимир, бросив на стол вилку. – И дела мои и цели направлены лишь во имя Речи Посполитой, которую Бонапарте обещал восстановить в изначальных границах! – Обещал восстановить, но что-то не спешит это делать, – сказал барон, цепляя на вилку ломоть ветчины. – Вместо Речи Посполитой – герцогство Варшавское, деньги прусские, войско хоть и польское, но король саксонский, а кодекс французский. Наполеон оставил часть польских земель у Пруссии, а Белостокские и вовсе отдал Александру. Он весьма искусно пользуется поляками, посылая их умирать за французов то в Испанию, то в Австрию, теперь в Россию. Весьма удобно, не правда ли? – Не пойму, куда вы клоните, барон... – сказал Пржанский, –Хотите сказать, что любой из императоров горазд отхватить от нашей многострадальной земли кусок в свою пользу? Сие я понимаю без ваших объяснений, но это не может помешать мне желать и верить в то, что Польше должны быть возвращены ее земли, и потому буду служить тому, кто хоть отчасти готов сделать это. Не слепо служить, разумеется... Вы знаете, во что я верю и чему поклоняюсь. – Хочу сказать, что обещания Наполеона не должны застить вам глаза. Он легко обещает, еще легче обманывает. К тому же неизвестно, чем закончится его новая авантюра – переход Немана, и все ее последствия. – Ничто не может застить мне глаза, я вполне зряч! – воскликнул пан Казимир. – Я же сказал, что не служу слепо никому, а лишь себе и своим желаниям и мечтам! Вы считаете, что объявить войну России – авантюра? Он возьмет в кольцо обе армии, которые не успеют соединиться и разобьет их по частям. У него огромное число солдат со всей Европы, он удачлив и отважен. У него великолепные полководцы! Хотя, конечно... szczęście dziś matką, a jutro może stać się macochą... cчастье сейчас мать, а завтра может стать мачехой. – Если они не ускользнут у него из-под носа. В России огромные пространства, им есть куда отступить, в отличие от той же Австрии или Пруссии, – заметил барон. – И не забывайте об испанском опыте. Там Наполеону не слишком часто улыбалась удача. Он великий полководец, не спорю, но у каждого случается свой Аустерлиц. Рано или поздно. – Случается, разумеется, – кивнул Пржанский. – Время покажет, кто сильнее и кому повезет. Но что вы хотите сказать мне, барон? Что русские намерены отступать? Что они не примут сражения здесь, на границах? И что за дельце вы хотите предложить? Отчего ходите вокруг да около? – Насчет русских я знаю не более вас, – сказал барон. - И я вовсе не хожу вокруг да около, пан, не имею такой привычки. Итак, заинтересует ли вас довольно выгодное дело, в том числе, играющее на руку становления Речи Посполитой, независимой не только от русских, прусаков и австрийцев, но и от французов, чьим сателлитом на сегодняшний день по сути является Варшавское герцогство? – и, предваряя новые вопросы, лаконично добавил: – Англия на сегодняшний день куда более заинтересована в свободной Польше, нежели вам известные страны. Пан Казимир какое-то время сидел молча, уставившись на барона, затем спросил: – Вы сказали: «Англия», барон? Англия – наш противник, а не союзник! Отчего же вы завели речь про Англию? – Чей противник? Речи Посполитой? – Пся крев, вы морочите мне голову, барон! Вы прекрасно поняли, что я имел в виду! Та сторона, на которую вы, мы с вами работаем, является противником Англии! Неужели вы...? Пржанский, встал из-за стола, резко отодвинул стул, прошелся по комнате и развернулся перед бароном. – Вы служите англичанам? Предлагаете дельце с ними? Хорошие деньги, говорите? – Я служу себе, – холодно ответил барон. – Исключительно. И ежели у меня есть возможность принести пользу той или иной стороне, отчего бы мне пренебрегать подобной возможностью? Паны пусть дерутся, но мне вовсе не обязательно вставать на чью-то сторону. Я никому ничем не обязан, предоставляю лишь услуги, коли вижу в том свою выгоду. – Вот как! – вскричал пан Казимир. – Стало быть, вы предадите любого ради своих личных интересов! А я подозревал, что вы таков и есть, Вестхоф! Служите лишь себе? Так, может быть, вы и русским также служите и получаете от них награду, как и французам, и англичанам? Я – человек широких взглядов, и кумиров не признаю, кроме интересов родины, но получать мзду от всех и вся лишь ради самой мзды! Увольте, барон! – Отчего же предам? – барон лишь повел бровью в ответ на оскорбительные слова Пржанского. – Я никого не предаю, милостивый пан, но и не состою лакеем при господах, кои сегодня могут к вам благоволить, а завтра не узнают при встрече. И не растрачивайте на меня сии пафосные речи, пан. Коли вы не считаете для себя приемлемым мое предложение – оставайтесь при своем. Надеюсь, вы о том не пожалеете. Благодарю за угощение. И встал, намереваясь уходить. – Хотите сказать, что я лакей? – взревел пан Казимир. – Я из шляхетского рода! Пржанские никогда не были лакеями! И если речи мои и кажутся вам пафосными, то ваши, барон, речи – речи… mowa zdrajcy! Morderca jest twoim bratem, потому вы и защищали его! Może sam jesteś mordercą? Несчастная пани Эпракса, nędzna... за кого она вышла замуж! Вся его сдерживаемая в последние месяцы неприязнь и ревность к барону, к его холодности и самоуверенности наконец-то прорвала плотину теперь не нужной субординации и потекла потоком слов, которые не имели прямого отношения к «дельцу», предложенному бароном. – Пани Эпракса теперь моя жена, – процедил барон. – И вас она ни в коем разе не должна волновать. – Вы подчинили себе эту прекрасную женщину! Какую выгоду вы нашли в ней? Она богата? Знатного рода? Женитьба дает вам связи для ваших дел, да, я понимаю! Барон не намеревался вступать в пререкания с задиристым поляком. Он хотел предложить ему выгодное занятие, в том числе удовлетворяющее авантюрную сторону характера Пржанского, не привыкшего сидеть без дела, к тому же располагающего прекрасной агентурой в этом крае. Коли пану Казимиру не жаль терять сию сеть, созданную им за эти годы, коли ему есть чем заняться в порабощенной французами Польше – так тому и быть. Пусть идет, как намеревался, в армию, терпит лишения, связанные с войной, и сгинет где-нибудь в поле или овраге, зарубленный саблей или растерзанный пушечным ядром. Барон молча повернулся и пошел к выходу. Пржанский потрясенно уставился в спину удаляющегося барона. Каков негодяй, он даже не желает отвечать! Такого оскорбления гордый шляхтич вынести не мог. Он рванулся к ковру на стене, сорвал саблю, другую. – Защищайтесь! – взревел он. Барон едва успел перехватить за рукоять обнаженную саблю, что бросил ему разбушевавшийся поляк. – Вы с ума сошли… – начал было он, но Пржанский налетел на него как петух, размахивая своим клинком. Машинально – сказалась армейская выучка – барон отразил выпад, но не сделал ответный. Он вовсе не намеревался сражаться с этим буйным паном. Удар стали о сталь возбудил Пржанского сильнее, чем оскорбления. Отшвырнув ногой стул, который, падая, опрокинул с грохотом разбившуюся напольную вазу, он рванулся вперед с намерением рубануть немца по плечу. Барон едва успел увернуться и отразить удар сабли. Не дожидаясь нового выпада, он сделал обводный маневр клинком и рубанул по сабле противника. Убить или ранить поляка он не хотел, но был готов преподнести тому хороший урок. – А вы изрядно фехтуете, барон! – воскликнул Пржанский, приняв удар и, вывернув клинок из-под сабли барона, попытался сделать захват. – Угомонитесь, пан… – процедил барон и, отскочив от противника, нанес очередной батман*. Пан Казимир парировал, отступил, ударившись о стол, зазвенела посуда, он крякнул от негодования, нанес удар, который пришелся не на саблю барона, а разрубил столешницу и пару тарелок, затем сделал бросок*, на этот раз более точный. Барон отбил удар и нанес свой – с такой силой двинул по клинку Пржанского, что тот не удержал саблю, она отлетела, упав на ковер. Барон отшвырнул свою саблю. – Угомонитесь, пан, – повторил он, переведя дыхание. – Я не позволю вам наделать глупостей, и сам их не совершу. Пржанский, тяжело дыша, толкнул было барона в плечо, но тут же хлопнул по нему вполне дружелюбно. – Вы отлично фехтуете, барон! Где научились? В пажеском корпусе? – В число домашнего обучения входило и фехтование, – буркнул барон, разглядывая разрез на плече своего мундира, сочившейся кровью. – Будет у вас чем перебинтовать? – Я таки вас зацепил, – удовлетворенно заметил пан Казимир и дернул шнур звонка. Явившемуся слуге было приказано принести перевязочные материалы и коньяк. Когда все было доставлено, рана барона, к счастью, оказавшаяся неглубокой, перевязана, а коньяк разлит по бокалам, Пржанский проглотил свою порцию и сказал: – Надеюсь, теперь мы квиты, барон. Расскажите подробности вашего дельца. – Не намеревался с вами ни в чем квитаться, – ответил барон и тоже отпил коньку. – Теперь не уверен, что вас интересует мое предложение. А вновь с вами сцепляться – увольте. – Что вы за человек, барон? Сначала предлагаете, а теперь на попятную? – выплеснутое в схватке раздражение, коньяк и смутное завтра привели Пржанского в молодое состояние бесшабашности. – Да и черт с вами, как вам угодно! Мы расстанемся не друзьями, но не врагами... Посмотрим, чья возьмет в итоге. – С чего вдруг попятная? – удивился барон. – Я же предложил вам поработать на англичан, вы отказались. Хотите повоевать за французов? Думаете, они будут вам очень благодарны за то? Сомневаюсь. И даже не будут подсчитывать, сколько поляков полегло за корону французского императора. Он тоже – неожиданно для самого себя – пришел в благодушное настроение. Отпил еще коньку и добавил: – Я вам не враг, пан, и никогда им не был. – Стало быть, вы игрок только на своем поле. А знаете, барон, всегда это подозревал. И значит, тогда, в соборе, вы встречались с английским агентом. Хотел бы я взглянуть на лица наших французских хозяев, узнай они об этом. Не держите на меня зла, а поединок наш – давно мечтал скрестить с вами клинки, а тут случай невозможно подходящий выдался, я и воспользовался. Мог бы и убить, не владей вы саблей так умело. Значит, судьба расстаться с вами миром, без обид, барон. – Не до обид, да и время поджимает, – барон допил коньяк и встал. – Не могу сказать, что с вами было легко работать, но дело вы свое знаете, что не могу не признать, и оказали мне неоценимую помощь. Прощайте, вельможный пан! Он поклонился и направился было к выходу, но на пути приостановился и через плечо бросил: – Вдруг, ежели Бонапарте не оправдает ваших ожиданий, связь можно наладить через торговый дом Эрикссона в Стокгольме. В письме – неважно, на какую тему, предпочтительнее, видимо, торговую – подпись должна стоять от пана Вуйцека Домбровского-младшего, что проживает в трактире «Хромая лошадь» на Немецкой улице. Они поймут и свяжутся с вами. И, уже не оглядываясь, барон покинул дом пана Пржанского, а через пару часов и Вильну, вместе с женой отправившись в Петербург.
* Батман — удар оружием по клинку противника с целью его поколебать или вывести за пределы поражаемой поверхности. *прием нападения, выполняемый бегом или прыжком
Казик таки дорвался до дуэли с бароном. А ведь действительно - мог и убить. Но тогда бы уже его убила Плакса. Вместе с Шурашей. Вообще, на мой взгляд, очень динамичная сцена.
Отправлено: 28.01.22 18:51. Заголовок: Июньская ночь была х..
Июньская ночь была хороша теплым, прогретым за день воздухом и ароматами вступающего в свои владения лета. Капитан, едущий по сумеречному притихшему городу, не замечал сей отрады. Он направлялся на встречу, назначенную ему возле Зеленого моста. Записка, переданная мальчишкой, испугала капитана не только незнакомым почерком, но и способом ее передачи, слишком неосторожным для его положения. Беспокойство, желание узнать адресанта и полученный за эти месяцы опыт самообороны заставили его задержаться в Вильне. Отправив денщика с вещами с обозом, он дождался вечера и верхом поехал в сторону указанного места. Миновав дубовую рощу, где спешился и привязал лошадь, капитан пешком вышел к берегу Вилии и остановился под развесистым старым деревом, осторожно осматриваясь, взявшись за рукоять кинжала. Сумерки сгущались, прибрежные кусты теряли контуры и форму. Где-то в лесу ухнула и замолкла сова. Темная фигура возникла совсем рядом, вдруг, бесшумно ступая, словно лесовик. Капитан не сразу узнал пришедшего, но не успел и удивиться – молниеносный, резкий удар в грудь не оставил ему никаких шансов на спасение. Он рухнул на мокрую землю, издав последний хриплый вздох. Человек наклонился к своей жертве, удостоверяясь в содеянном, пробормотал что-то и, не оглядываясь, зашагал прочь. Городские часы на соборной башне пробили полночь... Последние дни жители Вильны оставались в мучительной неизвестности, ожидая сражения вблизи города, в то время как русская армия собирала части, расквартированные в окрестностях, избегая битвы. Город спешно покидали гости, приехавшие на празднества, и к этому вечеру улицы опустели, захлопнулись ставни и двери, не слышно было ни шагов, ни голосов, ни стука колес и подков по мостовым. Ночью через город пошли войска, отступающие от границы, двигаясь со всей возможной тишиной. Лишь бряцание оружия, цокот копыт лошадей, грохот колес тяжелых орудий, голоса командиров вливались в эту тишину, наполняя тревогой город, прислушивающийся к прологу ожидаемой драмы. Когда через Вильну прошел последний отряд, некоторое время в городе царствовала почти мертвая тишина. Затем, около одиннадцати утра, по Свентоянской улице проскакали два казака. Им был отдан приказ поджечь Зеленый мост через Вилию, по которому генерал князь Шаховской вывел последний отряд. В канаве возле моста они обнаружили тело офицера, темноволосого, в зеленом штабном мундире, с кинжалом, вогнанным в грудь по рукоятку. – Штабной, видать… не повезло его благородию, – посетовал один из казаков. – Что делать-то будем? – Недосуг делать, надобно своих догонять. Доложим начальству, а офицеру уж не помочь, отошёл, прости господи, – сказал второй. На том и порешили, но доложить не смогли – не зная города, казаки заплутали на его улицах и были взяты в плен французскими егерями прямо возле дворца. Огромная армия, более трехсот тысяч человек разных национальностей, бесчисленным потоком входила в город и его окрестности.
Шикарно! Судьба нашла злодея. Ответил за все. И слово "конец", А не верится. да? Столько лет писали, писали... Но роман, конечно, получился огромный, мы с размахом все делаем. Помнишь, как Гвоздь на чуть не 40 авторских листов? Теперь редактировать еще и править, править... И нужно что новое начинать? Совместное?
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 159
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Барон силен! 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
