Продолжение. В понедельник Евпраксия Львовна с головой погрузилась в кипучую деятельность: составляла меню, придумывала соус к жаркому, на почве чего имела долгий спор с Пелагеей, посетила рынок и погуляла в парке под присмотром бесшабашного Корнея и неутомимого Леопольда. Потом заехала к Веселовской, где с трудом сдержалась, чтобы не прервать сетования подруги по поводу возможного замужества дочерей ужасным признанием. Гремучая смесь радости и страдания не давали ей сидеть на месте, хотя, как ни странно, вернули здоровый крепкий сон, почти без сновидений. Весь день она не видела барона – с утра тот отправился на службу, а вечером вернулся поздно, не зашел – из соображений приличия, решила для себя Евпраксия, поплакав по этому поводу на сон грядущий. На следующий день, с утра, проснувшись, подумала, что барон… Николай Иванович… Николя мог бы и проявить какие-то знаки внимания, хоть бы записку передать, но вспомнила его заверения, что никаких любовных либо поэтических посланий он писать не намерен, да и не будет. Разве можно ожидать от ледовитого теплых слов? Хотя, разве он ледовитый? Ни за что сама к нему не спущусь более… В таких раздумиях Евпраксия Львовна провела все утро, а днем Корней принес записку. – Кто передал? – взволнованно спросила Плакса, разворачивая плотный лист. «Неужели написал? Не выдержал характер?» – Мальчишка, что крендели продает, – отвечал слуга. – Странно… – молвила Плакса и, уставившись на ровные, аккуратно выведенные строки, схватилась за грудь. У нее перехватило дыхание.
«Милостивая государыня!
Нынче истек недельный срок нашей договоренности. Извольте быть в среду в два часа пополудни у пруда, что в Бернардинском саду, для оговоренного обмену.
Ваш покорный слуга К.»
– К... Какой еще К! – вскричала она, когда дыхание вернулось. – Ужели опять он?! Вот и верь обещаниям! Плакса, мгновенно забыв обещание не спускаться в квартиру на первом этаже, ринулась из комнаты и вниз по лестнице, но у двери замерла, прислушиваясь. Вернулась к себе, так и не постучав, послала Корнея узнать, дома ли барон, тот вернулся с докладом, что его благородие изволят быть на службе, что и требовалось доказать. Измаялась, ожидая и боясь, что он снова вернется к ночи. Минуты тянулись медленно, словно капли загустевшего меда. Задремала, и была разбужена Феклушей, сообщившей, что сосед дома. Дверь на требовательный стук Евпраксии Львовны открыл Леопольд. – Барин дома? Доложи! – обойдя Леопольда, она ворвалась в гостиную, где было пусто, затем в столовую, где барон в домашнем сюртуке пил кофей. – Как же так, Николай Иванович, вы же сказали, что беспокоиться не о чем! – воскликнула Плакса. – Что случилось, мадам? – барон поднялся с места, с удивлением, но не без доли удовольствия глядя на ворвавшуюся к нему соседку – заплаканную, растрепанную, нелепо одетую и... прелестную. – Сядьте и расскажите толком... Плакса бросилась к барону, схватила его за рукав, отпустила, пытаясь сдержать готовые хлынуть слезы, и протянула ему записку. – Я думала, это вы, а это... это снова он, этот шантажист, этот негодяй! Вы заверили меня, что он не опасен, что документы уничтожены, а оказывается, нет! Вы... Она не смогла продолжать, поскольку слезы таки хлынули, заструились по щекам, горло сдавило рыданием. Барон прочитал записку, сунул ее в карман, затем притянул к себе Щербинину, поцеловал в лоб, успокаивающе похлопал по спине и усадил на стул, резонно предполагая, что в его объятиях она пуще расклеится и не сможет осмысленно воспринимать его слова. – Бумаги я сжег, их нет, – сказал он, когда всхлипы соседки чуть поутихли. – Шантажист не ведает, что вы о том знаете, и обманом пытается заполучить от вас деньги. – Как же так? Если бы у него не было ничего, разве стал бы он продолжать? – сквозь слезы спросила Плакса. – Раз докучает, стало быть, есть у него что-то... Как вы можете быть уверены, что все бумаги сожгли? Вы их читали? Может, какой лист выпал или был у него спрятан где? Или копии снял и припрятал на всякий случай!? – потрясенная этой догадкой, она вскочила со стула и бросилась к барону. Он перехватил ее за локти, вновь усадил и заявил самым веским тоном: – Уверен, что все сжег, листы не выпадали. Копии, даже если они имелись, не представляют никакой угрозы. И уже про себя подумал, что те бумаги, тщательно припрятанные за подкладкой саквояжа, явно не были копиями, о чем свидетельствовало непритворное отчаяние шантажиста, когда его драгоценные документы были брошены в печь. К потере копий он отнесся бы куда спокойнее. И у него не нашлось ничего, дабы предъявить Сомову, кроме голословных утверждений. – Вы так всегда уверены, Николай... Николя... И этот шантажист, он тоже очень уверенный, хотя, по нему такого и не скажешь. На вид – совершенный недотепа, и такой учтивый, как патока с горчицей. Плакса всхлипнула, вздохнула, поерзала на стуле, подумала, отчего барон не желает обнять ее, а напротив – упорно усаживает на стул. Подумала и спросила его об этом. – Ежели я обниму вас, разговор на том и закончится, не так ли? – усмехнулся барон, отдавая дань непосредственности своей любовницы. Впрочем, ее желание совпадало с его собственным. Он потянул Щербинину к себе, прижал и нашел ее губы – дрожащие и мокрые от слез. – Отчего же закончится? – спросила Плакса, когда наконец смогла заговорить. – Вовсе не закончится. Сейчас расскажу вам, что я чувствую, когда вы меня обнимаете... Хотя я сама не понимаю, со мною ведь такого никогда не бывало, я и не думала, что такое может случиться. А с вами мне и надежно, и страшно. Ведь все это неправильно, я ведь осуждала, а теперь вот и сама попалась... А Шураша, что если он узнает обо мне, о нас?.. А еще хуже, ежели шантажист... Она перевела дыхание и уткнулась носом в отворот сюртука барона, орошая его слезами. – Напрасно, напрасно вы отняли у меня пистолет! Барон не счел нужным отвечать на сей речитатив, впрочем, не мешая Щербининой выговориться: ее болтовню он воспринимал уже как нечто само собой разумеющееся. Когда она наконец замолчала, он сказал: – Завтра я сам встречусь с шантажистом, а нынче... Вечером вы куда-нибудь собираетесь? – Вечером? Собираюсь? – изумилась вопросу Плакса, даже слезы высохли. Рассеянно пригладила влажный лацкан баронова сюртука. – Как же вы встретитесь с ним, с этим негодяем? Что скажете? Я никуда не собираюсь вечером, разве вы не видите, что мне не до визитов и прогулок! – У меня есть билеты на музыкальный вечер, – сказал барон, игнорируя бесчисленные вопросы мадам. – Не составите ли мне компанию? Вам будет полезно немного отвлечься от переживаний и развеяться. Не след все время сидеть дома. Вестхофу не столько хотелось устроить совместный с любовницей выход – он скорее предпочел бы уединиться с нею в спальне, но ему надобно было повидать кое-кого из приглашенных на сей вечер, да и не следовало оставлять Щербинину без присмотра. Оказавшись в одиночестве, она опять навоображает себе немыслимые грядущие несчастия, изойдется в рыданиях, а то и придумает очередную авантюру на свою и его голову, как с тем пистолетом. Плакса несколько мгновений смотрела на барона, потеряв дар речи. «Как он может, в такой момент – и на музыкальный вечер!? Мы пойдем вместе? И все догадаются, что у нас... Но что же мне надеть? Терракотовое с шалью? Или малиновое?» – Право, не знаю, – наконец произнесла она, прижав ладони к пылающим то ли от слез, то ли от смущения щекам, – как же так? Шураша... шантажист, а мы на вечер? Я очень люблю музыку, когда-то, в девичестве, пела на домашних вечерах, меня хвалили, у меня было сопрано, я и сейчас, бывает, пою, дома... Боже, о чем я говорю! – Тогда решено, – сказал барон. – Будьте готовы к половине восьмого, я за вами зайду. Она попыталась что-то сказать, но он закрыл ей рот поцелуем, а затем увлек в свою спальню, где, как он рассчитывал, на ближайшее время она забудет и о шантажисте, и о сыне, и о погибшем друге мужа, и о прочих своих как реальных, так и надуманных неурядицах. Спустя какое-то время Вестхоф проводил Щербинину до лестницы и еще раз напомнил, чтобы ввечеру она ждала его к намеченному часу.
apropos Ах ты ж, батюшки-светы! Шантажист объявился! Не ведает, бедолага, с кем связался! Барон хорош, повезло Плаксе с ним, вот повезло, что ни говорите
apropos
Главвред
Сообщение: 39071
Отправлено: 12.03.19 20:56. Заголовок: Klo http://jpe.ru/g..
Klo Klo пишет:
цитата:
Барон хорош
Ой, хорош! Klo пишет:
цитата:
повезло Плаксе с ним, вот повезло, что ни говорите
Да, вот мне тоже кажется, что такого встретить - это крупное везение. При всех его отдельных недостатках - абсолютно надежный, и все сам, сам.
Ну, могут же у него быть отдельные недостатки? Понятно, что женщине хочется большего проявления чувств с его стороны (ежели они есть) - или хотя бы внешних знаков привязанности. Но и в таком виде он представляется мне вполне... м-м... интересным и где-то даже притягательным. И, кажется, Плакса не может пожаловаться на его холодность в определенных ситуациях.
Шантажист что-то обнаглел. А что он в обмен-то собирался предложить, если бумаг у него нет?
Барон хорош! Только неспроста он собирается в свет с Плаксой выйти, что-то тут подозрительно...
apropos
Главвред
Сообщение: 39084
Отправлено: 14.03.19 19:59. Заголовок: bobby http://jpe.ru..
bobby
bobby пишет:
цитата:
А что он в обмен-то собирался предложить, если бумаг у него нет?
Да кто его знает? Он по офицерам ходил без письма - и что-то, видимо, вытягивает на одной словесной угрозе. Угроза, что все расскажет - тоже действенная для того, кто боится огласки. bobby пишет:
цитата:
Барон хорош!
bobby пишет:
цитата:
Только неспроста он собирается в свет с Плаксой выйти, что-то тут подозрительно...
Может, просто развлечься хочет в компании дамы? Ничто человеческое...
Остаток дня Плакса провела в очередных метаниях в мыслях и перед зеркалом. Уверенность барона во всем, что бы он ни делал, обескураживала ее, наглость шантажиста пугала, платья не желали нравиться, а волосы — укладываться. В конце концов она отказалась от столь любимого яркого, словно стесняясь самой себя. Когда барон пунктуально явился за нею к назначенному часу, Плакса вышла к нему чопорной дамой — волосы уложены в римском стиле, терракотовое платье отделано кружевом. «Mein Gott», — подумал барон, окидывая взглядом наряд своей спутницы — устаревшего фасона ржаво-рыжее платье, утопающее в широких кружевах весьма неподходящего сизого оттенка. То, что творилось на голове у дамы, с трудом можно было назвать прической. На ее локте под видом ридикюля висел очередной объемистый мешок, расшитый мухоморами. Впрочем, при ближайшем рассмотрении мухоморы оказались божьими коровками. Вестхоф хмыкнул, подавил в себе желание не медля отвезти Щербинину к модистке, подставил ей руку, о которую она с готовностью оперлась, и повел вниз, к ожидающему у подъезда экипажу. Следовало что-нибудь сказать, и барон выдавил из себя нечто вроде комплимента: — Вы выглядите... хм... неподражаемо... — Благодарю вас, — чинно ответила Плакса, не заметив иронии в комплименте. Помолчала, прислушиваясь к своим ощущениям. Неужели все это происходит с нею: она едет на музыкальный вечер в обществе своего любовника! Словно в романе... Что будут думать о ней, о них с бароном, что говорить? Лишь, когда устроилась в экипаже, прервала молчание. — Куда же мы едем? К N* или в иное место? Вы так мне и не сказали. Вы такой скрытный, Николя... Говорят, у N* прекрасные приемы с музыкой и пением, но я там не бывала. Впрочем, вы знаете, где я бывала и что делала, ведь я почти роман для вас написала о своем времяпрепровождении. Неужели вы так и считаете, что мне грозит опасность? А если злоумышленник явится туда, куда мы с вами едем? Глаза Евпраксии Львовны привычно увлажнились. — Ежели он и явится, мы этого не узнаем, — ответил барон. — На людях вам ничего не грозит. И замолчал, не желая бесконечно обсуждать эту тему. Евпраксия же Львовна молчать более не могла, хотя и понимала, что не добьется более подробных ответов на животрепещущие вопросы. Немного повздыхав на тему неведомого злодея, высказав несколько явно неправдоподобных версий покушения, она закончила свой монолог восторженным рассказом о знаменитом теноре, у которого был бенефис в Новгороде на прошлое Рождество. Экипаж остановился на Доминиканской улице возле дома, весело сияющего освещенными окнами. — Значит, все-таки N! — воскликнула Плакса, выходя из экипажа с помощью твердой руки барона. Они вошли в просторную залу, встреченные заинтересованными взглядами. Представление еще не началось, и гости в его ожидании собирались кружками по возрасту и интересам: в эркере на диванах расположились дамы, в противном углу залы стояли девицы в обществе юных офицеров, в центре что-то обсуждали важного вида сановники, группами фланировали штабные, перекидываясь приветствиями и фразами. Барон решил отвести Щербинину к дамам, а самому присоединиться к знакомым чиновникам. — Смотрите, ваша приятельница графиня Веселовская, — сказал он, — верно, вы захотите с ней пообщаться. И повел было свою спутницу к эркеру, но на их пути неожиданно возник Ардаевский. — Барон, — воскликнул граф, — мадам! Как радостно встретить вас здесь! И, поклонившись, обратился к Плаксе: — Евпраксия Львовна, все ли у вас благополучно? Признаться, я несколько беспокоился — третьего дня вы были столь расстроены... — Мы слышали, известие о гибели полковника Борзина оказалось для вас ударом, — подхватил одновременно подошедший де Визе. Вместе с ним к спонтанно образовавшемуся кружку присоединились и другие офицеры. — К сожалению, вашего сына отправили в Свенцяны, и он не смог послужить вам опорой после сего печального случая, — сказал капитан Стоврич. Стоящий рядом с ним Корягин добавил свои сожаления по поводу так некстати случившейся командировки прапорщика. — Ах, как вы все добры, господа! — воскликнула Плакса, несколько смущенная таким вниманием к своей особе. Прежде она и не ведала такого смущения. — Не могу сказать, что все благополучно, ведь какое ужасное несчастье случилось с полковником Борзиным, а он, вы знаете, был другом моего мужа. Да, сын мой занят на службе, и не след отвлекать его этими невзгодами, но мне оказали поддержку и после печального известия, и когда на меня напал грабитель... — она взглянула на непроницаемое лицо барона, и мысль, что она сказала то, чего говорить не следует, ударила ее жаркой волной. Барон молча прислушивался к разговору, наблюдая за лицами присутствующих офицеров, их реакцией на появление живой и невредимой Щербининой. Тот, кто напал на нее, верно, был уверен, что достиг своей цели — точный удар кинжалом пронзил бы ее сердце, не попадись на его пути набитый хламом ридикюль. Убийца наверняка ждал слухов о гибели матери прапорщика Щербинина, но их не было, а ее сына, который уж точно сообщил бы своим товарищам о несчастном событии, именно в эти дни не оказалось в городе. Посему явление мадам Щербининой должно было произвести определенное впечатление на того, кто так желал ее смерти, если, разумеется, он находился в этом зале. Ее обмолвка о нападении грабителя пришлась даже кстати, поскольку позволила собеседникам проявить искренний или особый интерес к происшедшему. — Грабитель?! — удивленно воскликнул Корягин. — Но позвольте, — пробормотал пораженный Ардаевский. — Когда это произошло? — Вас ограбили? — ахнул де Визе. — Мадам, надеюсь, вы сами не пострадали? — с беспокойством спросил Стоврич. Барон молчал, никаких знаков опасности не подавал, и Плакса, взбодрившись, сообщила озабоченной публике: — Это было чрезвычайное приключение, сколько страху я натерпелась! Как вы были правы, граф, когда предлагали проводить меня в тот вечер после спектакля! Ничего бы такого не случилось! «Ничего бы не случилось, если бы проводил», — тотчас подумала она, бросив быстрый взгляд в сторону барона, который усердно снимал невидимую пылинку с рукава сюртука. — Грабитель напал в переулке, у него был огромный кинжал, и только чудо спасло меня, ни единой царапины... — Плакса задохнулась от охвативших ее эмоций и замолчала. — Это произошло после театра? — взволнованно спросил Ардаевский. — Да, надобно было вас проводить. Какое счастье, что грабитель вас не ранил. — В Вильне стало небезопасно, — заметил де Визе. — Надеюсь, вы известили полицию о происшедшем? Конечно, украденные вещи они вряд ли найдут, но, возможно, будочники перестанут спать на своих постах и наконец начнут следить за порядком. — Представьте себе, меня спас мой ридикюль! — живо объяснила Плакса, более не смотря в сторону барона. — Мужчины не одобряют дамских сумочек, но они, сумочки, бывают весьма и весьма полезны. А я, знаете, люблю вышивать их своими руками, вот эту вышивку я сделала сама. Она продемонстрировала обществу ридикюль, расшитый божьими коровками. — Но ничего не украли, потому что грабитель тотчас убежал, потому что... а полиции уже известно об этом случае. — Ридикюль? — удивился Сторвич, с интересом разглядывая указанную вещь. — Вы хотите сказать, что ударили грабителя сумкой и тем напугали его? — Вовсе нет! — воскликнула Плакса. — Я держала ридикюль в руках, и он, представьте, послужил мне щитом! Кинжал застрял в нем, не достигнув цели... — в очередной раз представив, какую цель мог достичь нож, она тяжко вздохнула и всхлипнула. Тем временем, компания, собравшаяся вокруг, обрастала новыми заинтересованными слушателями.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 12
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Вот-вот, сил прямо нет, как хорош. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
