Отправлено: 11.04.19 14:00. Заголовок: Продолжаем... Тем в..
Продолжаем...
Тем временем, компания, собравшаяся вокруг, обрастала новыми заинтересованными слушателями. — В городе творится бог знает что, — сказал подошедший Сомов. — И шагу не ступить — то убийства, то грабежи, то... — он запнулся и замолчал. — И не говорите! — прогудел Ардаевский. — Еще и воинская полиция донимает! Вы знаете, господа, каково мне пришлось. Слава богу, отделался недолгим арестом, все разрешилось, но было весьма неприятно. — Вы ведь также не избежали ареста, барон? — заметил де Визе, обращаясь к Вестхофу. — Вас коснулось подозрение в убийстве штабс-капитана или какие-то иные причины? — Иные, — сухо ответил барон. Но все уставились на него, явно ожидая более развернутого ответа, и барону пришлось сообщить присутствующим, что дело было связано с полковником Борзиным. — Мы с ним несколько раз встречались в обществе, потому воинская полиция вдруг решила, что я смогу пролить какой-то свет на несчастный случай, с ним происшедший. Мой арест — это, скорее, из области слухов. Меня просто пригласили на беседу, весьма бесплодную, надо заметить, поскольку я его плохо знал и не смог объяснить полиции, отчего он столь неловко обратился со своим пистолетом. О записке Вестхоф благоразумно умолчал. — Это вовсе не похоже на Федора Гавриловича — неумело обращаться с оружием! — пылко воскликнула Плакса. — Мне не верится, что он не справился с пистолетом! — Дамам это должно быть особенно хорошо известно, — ухмыльнулся Ардаевский. — Милейшая госпожа Щербинина, и на старуху бывает проруха, как говорится. Бывает, опыт и подводит. Вот, к примеру, расскажу историю: несколько лет назад служил я в ** полку и был у нас капитан N, лет сорок ему тогда было, боевой офицер, не одно сражение прошел, и пули его не брали. Ни одного ранения, представьте себе. А как-то раз зашел к знакомой вдове, чаю попить, а у нее коллекция оружия имелась, от покойного мужа оставшаяся. И решил наш капитан поближе рассмотреть один экземпляр, не припомню уже, что за пистолет то был, да и неважно. Главное, что он оказался заряжен и пухх... подробностей избегаю, принимая во внимание присутствие дамы! — У вас, граф, на каждый случай найдется анекдот, — заметил капитан Стоврич. — Мне кажется, вы недооцениваете женщин, — укоризненно сказала Евпраксия Львовна. — Мы бываем достаточно храбры, если того требуют обстоятельства. — Известное дело, — с готовностью согласился Ардаевский. — Подчас под нежной внешностью и чувствительными манерами скрываются удивительные по твердости и решимости черты характера, и я не раз встречал таких женщин, смею вас уверить. Офицеры наперебой принялись вспоминать известных им особ, в разных обстоятельствах проявивших поразительное присутствие духа. Одна отличилась на охоте, другая — во время пожара, третья — обратила в бегство незадачливого воришку, ночью пробравшегося в дом. — Меня в свое время потрясла история баронессы Дюран... Помните сию даму? — сказал Корягин. — Сколько мужества было ею проявлено при побеге из Франции от злодейств Бонапарте! Потом она внезапно покинула Петербург. Кто знает, что с нею сталось? — Баронесса Дюран? Да, сей даме досталось приключений, — произнес де Визе, нарушив наступившее вдруг молчание. — Приходилось принимать на веру истории мадам Дюран, — сухо заметил Ардаевский, — в коих многими не раз замечались весьма существенные расхождения. — Вы хотите сказать, баронесса всех обманывала? — воскликнул Корягин. — Ни в коем случае, — усмехнулся граф. — Просто не стоит забывать о сиренах, чьи голоса, как известно, столь же чарующи, сколь и коварны. — Но баронесса была невероятно мила и любезна, — не унимался простодушный прапорщик. — И столь же любопытна, — добавил кто-то из офицеров. — Меня весьма удивляло, отчего сия дама весьма интересовалась — и желала знать в подробностях — состав и численность нашей кавалерии. Не напрасно ее выслали из Петербурга. — Неужели она была шпионка? — воскликнула Евпраксия Львовна. — Сие точно неизвестно, — сказал Ардаевский, — но интересы мадам баронессы простирались слишком далеко за пределы светского салона. И касались исключительно армейских вопросов. После того, как под видом сборов статистических известий о России, сия дама выдала мне целый опросник — лист с парой десятков вопросов о составе и количестве нашей армии, присовокупив, что мне, как штабному офицеру будет нетрудно собрать для того сведения в канцелярии моего шефа, надобно было быть наивным, чтоб не увидеть в этих вопросах политической цели. — И что вы сделали? — спросил де Визе. — Вернул лист баронессе и намекнул, что сие занятие может обернуться для нее слишком опасными последствиями. Она побледнела, ударилась в слезы, попыталась уверить меня, что выполняет лишь просьбу какого-то своего родственника, но я ушел, не дослушав, а через несколько дней узнал, что она в спешке покинула Россию и вернулась во Францию. После очередной паузы, все заговорили в один голос. — Подумать только, граф! — воскликнул да Визе. — Список, она предъявила целый список? — изумился Корягин. — Какое бесстыдство! — ахнула Евпраксия Львовна. — И какое бесстрашие! Как же она не побоялась так поступить? — Верно, рассчитывала на наше простодушие или была уверена в собственных чарах, — ответил Ардаевский. — Да, именно так, целый список. И, возможно, не мне одному. Во всяком случае, неслучайно ею вновь заинтересовалась воинская полиция. Нынче как раз ко мне наведался небезызвестный вам, господа, полковник Родионов и задавал вопросы по поводу моего знакомства с баронессой... Граф многозначительно замолчал. Барон, который с интересом вслушивался в разговор, отметил, как переглянулись меж собой офицеры. Похоже, полицейский офицер наведался не только к Ардаевскому, но и к некоторым из присутствующих. — Полковник Родионов весьма и весьма усердный служака, — заметил де Визе. — Неужто он пытается связать нынешние события с деятельностью баронессы? — Да, в усердии полковнику не откажешь, — согласился Стоврич. — Ко мне тоже приходил этот полицейский, с теми же вопросами, — добавил один из офицеров. — А вы же пользовались благосклонностью баронессы, капитан. — Что вы такое говорите, прапорщик! Побойтесь бога, едва знаком… — усмехнулся Стоврич. — И опросников, подобных описанному графом, баронесса мне никогда не давала. — А как же прогулки, вас ведь часто видели с нею? — спросил другой. — Часто? — переспросил Стоврич. — Был любезен, как с любой другой дамой. А не наскучил ли госпоже Щербининой этот разговор? Евпраксия Львовна пылко возразила, что разговор этот ей совсем не наскучил: — Ныне тучи сгущаются, столько опасностей вокруг! — Вы так поэтично мыслите, мадам! — воскликнул Ардаевский.
сия дама выдала мне целый опросник — лист с парой десятков вопросов о составе и количестве нашей армии,
Какая глупая шпионка! Хелга пишет:
цитата:
— А как же прогулки, вас ведь часто видели с нею? — спросил другой. — Часто? — переспросил Стоврич. — Был любезен, как с любой другой дамой. А не наскучил ли госпоже Щербининой этот разговор?
Хелга Хм, мужчины как соберутся вместе, как объединят информацию, их потом не остановить
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 32017
Отправлено: 12.04.19 14:53. Заголовок: Klo пишет: Какая гл..
Klo пишет:
цитата:
Какая глупая шпионка!
Вероятно, считала, что ее женские чары сильнее всего?
Klo пишет:
цитата:
Стоврич пытается перевести разговор?
ДюймОлечка пишет:
цитата:
Хм, мужчины как соберутся вместе, как объединят информацию, их потом не остановить
Самый разумный из болтунов мужчин.
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 32018
Отправлено: 12.04.19 14:55. Заголовок: — О, я вижу графиню ..
— О, я вижу графиню Веселовскую, вашу приятельницу, — сказал барон, воспользовавшись моментом. — Верно, вы хотите с нею поздороваться? И, не дожидаясь ответа Щербининой, поклонился присутствующим и увел свою спутницу в эркер, где и оставил в кругу знакомых дам, а сам отправился поприветствовать некоторых своих знакомых, коих заметил среди гостей этого вечера. Веселовская проводила барона долгим взглядом. — Вы пришли вместе? — спросила она с ревнивой ноткой в голосе. — Ах, Элен, барон любезно сопроводил меня. Ведь мы же соседи, вы знаете... — отвечала Плакса, тщетно надеясь не краснеть. — Он так галантен, хотя с ним очень трудно общаться, он очень замкнут и... суров. А где же ваши дочери? — Здесь они, голубушки, беседуют с подругами. А барон — истинный мужчина, не то что светские болтуны, — сказала Веселовская и похлопала по соседнему месту на диване рядом с собой. — Присаживайтесь. Рада, что вы выбрались в общество, Евпраксия. Что дома сидеть? А мы вчера были на званом ужине — чудесный вечер с танцами. И он тоже был. Танцевал с Бетси. Вальс, — заговорщическим шепотом добавила она. — Что вы говорите, Элен? На званом ужине и с танцами? Надеюсь, Бетси довольна? Знаю, барон изрядно хорошо танцует, имела счастие вальсировать с ним на балу, на том, где был государь. Бетси тоже прекрасно танцует... — взволнованно зачастила Плакса. — Бетси весьма ловка в танцах, — подтвердила довольная графиня. — Они с бароном прекрасно смотрелись. Словно созданы друг для друга. И знаете, я заметила, какие взгляды он на нее бросал. Куда только подевалась его пресловутая холодность! Мне даже Натали Воронова — помните ее? — так и сказала: итак, говорит, Элен, считайте, ваша старшая пристроена. Только узнать бы про его имение. Самой неловко прежде спрашивать. Он вам по-соседски ничего не рассказывал — где находится, каков доход? Плаксе вдруг сделалось душно, подступили слезы. Она порылась в ридикюле, ничего не нашла и, вздохнув, сказала: — Что ж, видимо, барон Вестхоф хорошая партия для Бетси... такой видный мужчина. Про доход я ничего не могу сказать, Элен, мне ведь тоже неловко его расспрашивать. Но Бетси утверждает, что он ей вовсе не нравится. — Она просто стесняется. Он ей нравится — я знаю, чувствую, она лишь делает вид, что ей никто не нужен, да и замуж вовсе не хочется. На самом деле, мы сами когда-то были юными девушками, — она хихикнула. — Стыдились своих чувств и желаний. Помню, когда граф начал за мной ухаживать... — Ваше сиятельство, мадам, — раздался над ними голос барона. — Гостей приглашают в музыкальный салон. Вы позволите? С поклоном он протянул руку Плаксе. Веселовская изумленно посмотрела им вслед и направилась к дочерям. Барон провел свою спутницу к расставленным рядами стульям. — Концерт обещает быть весьма занятным, — сказал он, изучая программу вечера. — Арии из опер Мегюля, Керубини, Глюка и Моцарта, сонаты Гайдна и серенады Скарлатти. Что ж, послушаем. — Какая интересная программа! — восхитилась Плакса. — Серенады Скарлатти? Керубино из «Севильского цирюльника»? — Керубино из «Свадьбы Фигаро», — машинально поправил ее барон. — А Луиджи Керубини — итальянский композитор. Его оперы ставятся и у нас — в Петербурге и, кажется, в Москве. Оперу «Два дня, или Водовоз» не слушали? — Из «Свадьбы Фигаро»? Как я могла перепутать, это непростительно! — пробормотала Плакса. — «Два дня и водовоз», говорите? Нет, увы, не слушала. Ведь я живу в провинции, в Петербурге бываю не часто. Ах, уже начинают! Квартет музыкантов исполнил несколько сонат Гайдна, затем появились певцы. Вначале они разыграли сцену из оперы Мегюля «Подложный плод, или Опасно подслушивать под дверью», затем прозвучали арии из «Свадьбы Фигаро» и «Дон Жуана», после чего объявили о дуэте Дон Жуана и Церлины. — У баса весьма недурственные нижние ноты, — с одобрением заметил барон в ожидании дуэта. — Интересно, каково будет сопрано? —Да, бас очень красив, — согласилась Плакса. — Это прекрасный дуэт. Однажды, на вечере в Новгороде произошел такой казус — певец то ли забыл слова, то ли голос потерял, и сопрано пропела и его, и свою партию. О чем они поют? Верно о любви? — Не совсем, — усмехнулся барон. — Дон Жуан хочет ее соблазнить, зовет в сад, в уединенное место. Она колеблется, боится, что он ее обманет. Он же уверяет, что не лукавит и честен с нею. — Вот как? — прошептала Плакса. — Она боится, а он лукавит? — Именно так, — подтвердил барон. — Дон Жуан — известный обольститель и развратник — с женщинами обходится без церемоний. И что примечательно, они весьма легко поддаются на его уловки. — Как это похоже... — пробормотала Плакса. — На что? — спросил барон, он обладал острым слухом. — Похоже... вы же сами можете догадаться... У мужчин такие возможности, они делают, что им захочется. Вальсируют с юными девицами, едва выпадает случай или... уходят на войну и там погибают. Плакса горестно вздохнула и уставилась на появившуюся на импровизированной сцене пару певцов. — Разумеется, мир создан мужчинами для мужчин, — усмехнулся барон. За дуэтом последовали прочие номера концерта, музыкальный вечер удался. — Вам понравился концерт? — спросил барон, провожая Евпраксию Львовну к экипажу. — Сопрано слабовата, на мой взгляд. Едва дотягивала до верхних нот. Тенор получше, но не сильно впечатлил. — Прекрасный концерт, прекрасная музыка. Сопрано не хватило верхних нот, вы верно подметили, но голос у нее приятный. Бетси Веселовская тоже неплохо поет, хотя, голосок у нее слабоватый. Вы, верно, слушали ее пение? — Нет, не слышал. Что вы вдруг о ней вспомнили? — удивился барон. — Неужели вам не предоставилась такая возможность? Зато танцевали с нею и увлеченно беседовали. Она очень милая барышня, не так ли? — упрямо продолжила Плакса — образ вальсирующей пары барон-Бетси весь вечер не давал ей покоя. — Милая, — согласился барон и, дабы успокоить свою спутницу, а также облегчить жизнь себе, добавил: — Но не в моем вкусе. — Какие же дамы в вашем вкусе? — последовал вопрос. — Такие, как вы, дорогая, — ответил барон, впрочем, не покривив душой. С некоторых пор голубоглазым блондинкам он стал предпочитать шатенок с глазами цвета сочных вишен. — Ах, Николай Иванович, вы всегда найдете, что ответить! — воскликнула Плакса. — А тенор, напротив, мне понравился. И бас был выше всяких похвал. Смешно, как получилось: бас был выше... Правда, смешно? Плакса рассмеялась, потому что, как ей казалось, удачно пошутила, и потому что рядом был барон, и потому что вечер был хорош, и звезды усыпали небеса, и легкий ветерок шевелил листву и ласкал щеки, и потому что она была женщина, и она была влюблена.
Вообще-то ДЖ - партия для баритона, и его пели, в основном легкими светлыми голосами. Это сейчас все, кому не лень, Донами Жуанами стали [взломанный сайт]
Хелга Какая Плакса милая ревнивица, и неожиданно барон ее успокоил, а вот и возможность для барона заняться обучением Плаксы в оперном деле - продолжить знакомство в мирное время и мирном месте :)
Кстати говоря, самая настоящая шпионка - история из мемуаров. Некая дама именно так себя и вела - дала опросник своему ухажеру под видом сбора сведений для статистических исследований.
самая настоящая шпионка - история из мемуаров. Некая дама именно так себя и вела - дала опросник своему ухажеру под видом сбора сведений для статистических исследований.
О ужас! И чем это закончилось? Или ухажер настолько потерял голову. что принял за чистую монету?
Как все мило! А барон знаток музыки, оказывается... Плакса только соглашается с его мнением... Евпраксия стала в Вильне известной особой - прям все мужчины вокруг нее.
apropos
Главвред
Сообщение: 39115
Отправлено: 14.04.19 21:50. Заголовок: Klo пишет: И чем эт..
Klo пишет:
цитата:
И чем это закончилось? Или ухажер настолько потерял голову. что принял за чистую монету?
Сначала потерял голову, потом понял и вынудил ее покинуть страну. Мол, или уедешь - или придется доложить, куда следует. Она уехала. bobby bobby пишет:
цитата:
Евпраксия стала в Вильне известной особой - прям все мужчины вокруг нее.
Дык столько событий вокруг нее - ходячее информационное агентство.
apropos
Главвред
Сообщение: 39121
Отправлено: 28.04.19 10:39. Заголовок: На следующий день ок..
На следующий день около двух часов барон подошел к Бернардинскому саду, чтобы заранее проследить за приходом шантажиста и, по возможности, застать его врасплох. Обогнув пруд и какие-то грядки, он завернул за высокие кусты, краем глаза высматривая человека Пржанского – утром он получил записку от пана Казимира, что шантажист им найден, – и наткнулся на Кузякина. Тот при виде барона попятился и только собрался дать деру, как был ухвачен за ворот плаща. – Ну-с, милейший… Вестхоф подтянул к себе съежившегося от страха шантажиста. – Принялись за старое? – спросил он. – Недостаточно было встречи со мной, а потом и с полицией? Оставьте в покое мадам Щербинину – я говорю это в последний раз. Иначе пеняйте на себя. Я вас предупредил. Барон выпустил Кузякина, оттолкнул его от себя, развернулся и пошел прочь, по дороге приметив неясный силуэт какого-то человека за стволом широкого дуба, а затем и второго – у монастырской стены. «Пржанский послал двоих?» – удивился барон, но это было уже не его дело. Он покинул сад и зашагал по направлению к Немецкой улице.
Кузякин одновременно был и напуган встречей с немцем, и весьма раздосадован. Приезд в Вильну обернулся не предполагаемым успехом, а полным крахом. Почти полным – кое-чем он, по счастию, успел поживиться, но потерял столь выгодное дельце, может, самое удачливое, самое денежное за всю его жизнь. «Все из-за этого чорта, – думал он, горестно плетясь по городу. – Уничтожил все мои бумаги, в полицию сдал, опять угрожает... И мадама эта Щербинина тоже хороша! Нет, чтобы полюбовно, как между своими, наши дела решить, – немцем прикрылась, напустила на меня супостата..." – Полегче, господин хороший! Кузякин услышал сей возглас прямо над своим ухом. Оказывается, в рассеянности, поглощенный невеселыми думами, он случаем толкнул какого-то прохожего. – Прошу прощения! – стал извиняться Агафон Матвеевич. – Покорно сожалею... У офицера, которого он толкнул, было знакомое лицо. Кузякина попытался припомнить, где видел его – в последние дни он обошел множество офицеров, еще не хватало столкнуться с кем из них на улице. И тут его осенило. – Неужель прапорщик Щербинин, сынок госпожи Щербининой? Надо же, как встретились! Сама судьба нас, видимо, свела! – воскликнул он и, пользуясь столь удачным случаем, дабы возместить хоть как свои неприятности, со злорадством поинтересовался: – А маменька ваша не рассказывала, каким образом мы с нею познакомились?
Шураша накануне поздним вечером вернулся в Вильну и теперь спешил по служебной надобности с поручением князя Волконского. Шел и по дороге слагал поэму, строчки поначалу ложились красиво, да вдруг застопорились. «И слава доблести крылатой отомщена была булатом... Отомщена, нет, не то... завоевана... нет не складно... За...» И в тот момент, когда нужное слово почти возникло, вставая в строфу, какой-то прохожий не только толкнул его, так еще и извинившись, завел беседу и забросал вопросами. Прапорщик с изумлением узнал в человеке, сбившем его с поэтического лада, шантажиста, того, которого сам же недавно свел с Сомовым. – Оставьте в покое мою матушку! – сердясь, воскликнул Щербинин. – Кто вы есть такой, что преследуете меня? – Я-то знаю, кто я такой, – сказал Кузякин, решив пренебречь любезностями – не до них. – Но знаете ли вы, кем являетесь? Евпраксия Львовна случаем не поделилась с вами сим пикантным обстоятельством? Щербинин хотел было идти дальше, не вступая в разговор с презренным шантажистом, но последние слова заставили его остановиться и задать встречный вопрос. – Каким-таким пикантным обстоятельством? Что за ересь вы несете? – Ага, значит, не поделилась, – ухмыльнулся Агафон Матвеевич. – И насчет документиков ничего не говорила? По которым вы, милостивый государь, таковым вовсе не являетесь, поскольку происхождения смутного, из низов-с. И хихикнул. – Что ты сказал?! – закричал прапорщик. – Негодяй! Какие документы? Как смеешь? Я дворянин! – Увы, увы! – Кузякин аж зажмурился от удовольствия, каковое вдруг испытал при отмщении за все свои виленские невзгоды. – Я маменьке вашей все документики показал, по которым вы, сударь, как и ваш батюшка, не являетесь дворянами, причислив себя к сему сословию незаконно. Крестьянский сын - вот вы кто. – Я? Крестьянский сын? Да как смеешь?.. Шураша схватил за грудки негодяя и как следует встряхнул его. – Да я убью тебя, мерзавец! Отчего-то Кузякин совсем не испугался пылкости молодого офицера – в отличие от невозмутимого немца, чей один только взгляд прошибал Агафона Матвеевича холодным ознобом. – Да можете кого угодно поубивать, – сказал он, едва освободившись от хватки Щербинина. – Факт вашего темного происхождения не изменится. И представьте, что будет, когда о том узнают ваши товарищи и ваше начальство? А я уж непременно им сообщу и документики представлю. Я предлагал вашей маменьке решить сей вопрос по-тихому, без ненужных треволнений и последствий. Теперь пожинайте. Что посеешь, как говориться... – Постой-постой! Товарищам сообщишь... Ты бредишь, любезный! Что за документы? О чем? Подлая подделка! Мой отец... Да что я тут рассказываю? – Ваш отец – не дворянин, и на то есть неопровержимые доказательства, – отвечал Агафон Матвеевич. Разумеется, он не намеревался ходить по товарищам сего прапорщика, и даже не знал, кто у него в начальниках – без бумаг, подтверждающих его слова, с ним никто и разговаривать не будет, неровен час еще и в кутузку опять сдадут. Нет, на такой риск Кузякин никогда бы не решился. Он лишь желал сбить спесь с немца и отомстить Щербининой, что лишила Агафона Матвеевича заслуженного вознаграждения. А как лучше сие сделать, чем не пугнуть ее сыночка? – Поспрашивайте у матушки, да выясните, каким образом ваш дедушка Илья Федотович оказался вдруг записан дворянином, хотя рожден был в семье простого солдата, из крестьян. Но при том имел дядю, коему действительно некогда пожаловали дворянскую грамоту. Дяде, но не отцу. Запустив напоследок сию стрелу в ошарашенного собеседника, Кузякин ретировался, дабы ненароком не быть побитым разгоряченным офицером вдвое его моложе и наверняка настолько же сильнее. Опешивший и оттого замерший на месте, Щербинин не сразу бросился за ним вдогонку, а бросившись, упустил. Негодяй свернул за угол и был таков.
Евпраксия Львовна мирно пила чай, перебирая в памяти подробности последнего свидания с бароном. Потому вздрогнула и чуть не уронила чашку, что держала в руках, когда в прихожей вдруг что-то загремело, хлопнула дверь, раздались голоса, и в комнату влетела Феклуша, словно внесенная ураганом, а следом за нею сын Александр. – Шураша! – ахнула Плакса, несколько смущенно, словно он мог прочитать мысли, только что ее занимавшие. – Ты вернулся в город? Как раз к чаю! – Не до чаю, мама-Плакса! – вскричал Шураша. – Фекла, ты поди, поди! Еле дождавшись, когда за Феклушей закрылась дверь, обратился к матери: – Что вы говорили мне о шантаже? Из-за леса? Вы меня обманули! Я встретил этого мерзкого шантажиста, и он мне сказал... – голос его оборвался, и он прохрипел: – Это правда? Плакса попыталась задрожавшими руками поставить на блюдце чашку, но промахнулась, чашка упала набок, и чай золотистой лужицей разлился по скатерти. Она бросилась спасать чашку, еще раз выронила, и та покатилась по столу, зацепившись ручкой у самого краю. – Что правда? – спросила она. – Что он тебе сказал? – Он сказал, – просипел Шураша, откашлялся и продолжил уже обычным голосом. – Он сказал, что мой дед не был дворянином, и потому ни мой отец, ни я – не... Это правда? – Негодяй! – вскричала Плакса. – Ах, почему, почему он не дал мне его убить? Я бы пристрелила его, и он бы более не посмел докучать нам! Она всхлипнула, поставила на место непослушную чашку и добавила: – Нет, это неправда! Илья Федотович Щербинин был дворянин, хоть и небогат! – Он говорит, что отец его был солдат из крестьян, а дворянскую грамоту получил его дядя. Дядя дедушки, а не его отец. И грозился, что пойдет ко мне на службу и все расскажет. Но если это неправда... Он сказал, что у него есть документы... А у нас? У нас есть документы, что мой отец и дед – дворяне? – Нет у него никаких документов, – не очень уверенно отвечала Плакса. – Как ты можешь сомневаться? Зачем ты веришь какому-то проходимцу? Она пустилась в объяснения, от волнения путаясь и все больше пугаясь от ужасных мыслей, что зло неотвратимо разрушает жизнь сына, а она не в силах ему помочь. И даже барон не в силах... Шураша молчал, смотрел на нее, и что-то менялось в его лице, словно это зло уже бросило свою тень на юные черты. – Ты не должен поддаваться дурным мыслям, – говорила она. Молчание сына пугало ее. – Что же ты молчишь? Ты не веришь мне? Какое-то движение и звуки в передней или ей послышалось? Ах, нет, и правда, кто-то пришел. Вошла Феклуша, с опаской глянула на молодого барина и чинно сказала: – Господин барон, с визитом. Евпраксия Львовна не удержалась от слез.
Невозможно было не заметить как слезы в глазах мадам Щербининой, так и бледное лицо взъерошенного прапорщика. Очевидно происходили какие-то семейные пересуды, и барону ни коим образом не хотелось быть в них замешанным. Посему, после обмена приветствиями, он сказал, что зашел лишь на минуту засвидетельствовать свое почтение, поклонился и сделал шаг назад. – Николай Иванович! – воскликнула Евпраксия Львовна, – прошу вас, задержитесь! Дело неотложной важности! Все раскрылось, Александр все узнал от негодяя! Вестхоф нахмурился. Он был уверен, что шантажист достаточно напуган, чтобы убраться из Вильны и забыть даже имя Щербининых. Но этот пройдоха каким-то образом нашел прапорщика и, видимо, изложил ему свою версию событий из жизни известных Федотов. Едва барон собрался уточнить, чего, собственно, добивался шантажист от юного Щербинина, как тот ахнул и подскочил к матери: – Мама-Плакса! Как?! Господин барон... Он знает о... обо мне? Вы ему рассказали? Как вы могли?! – Это вышло случайно... ты не должен осуждать меня... – пробормотала Плакса. – Да, я рассказала! – добавила она решительней. – Рассказала, потому что... потому что господин барон всегда мне... нам, то есть, готов мне помочь в сложной ситуации! Ведь это так, Николай Иванович? – Разумеется, – любезно откликнулся барон, хотя про себя подумал, что «готов» не совсем верное слово, сюда более подходит – вынужден. – Что сказал вам этот Кузякин и чего от вас хотел? – обратился он к прапорщику. – Он сказал, что мой дед родом из крестьянской семьи, а дворянская грамота была пожалована его дяде! Он утверждает, что я не дворянин, и что теперь он сообщит об этом всем, и я...мне... У него имеются документы, так он сказал... Шураша шмыгнул носом и, казалось, готов был разрыдаться по примеру маменьки. – У него нет документов, – сказал барон. – Он никак не сможет вам навредить, даже если захочет. А он не захочет. Ваша мать не заплатила ему, потому он решил поквитаться с нею через вас, рассчитывая, что вы поверите в его россказни. Это пустое, вам совершенно нечего опасаться. – Почему вы так уверены? Вы что-то знаете о нем, вы встречались с ним? – вскричал Шураша. – Знаю, встречался, – отвечал барон. – Ваша мать поделилась со мною своими проблемами, связанными с появлением шантажиста, и я занялся... этим делом. Все в итоге разрешилось, но у шантажиста появилась идея, как я уже сказал, через вас отомстить мадам Щербининой. И частично его план сработал. Вам стоит более доверять своей матери, прапорщик. – Мама-Плакса, что вам пришлось пережить! Но отчего вы не обратились ко мне? Почему не сказали? – Но как я могла, Шураша? Я не хотела, чтобы ты узнал о лживых происках этого проходимца! Ты на службе, у тебя важные дела, я не могла, не должна была... – О, Николай Иванович! Какой вы благородный человек! Бескорыстный, благородный! Как мне отблагодарить вас за заботы? – продолжал прапорщик, не дослушав мать. Он чуть не кинулся с объятиями к барону, но остановился, смутившись, и засыпал его вопросами. – Как же все произошло? Как вы его нашли? Почему вы знаете, что у него нет документов? Где он живет? Это правда, что я... ? – Нет, неправда, - ответил барон, несколько покривив душой. Он видел документы, но не смог бы с уверенностью сказать, являлись они подлинными или поддельными. Впрочем, теперь это уже не имело значения. – Все бумаги шантажиста я сжег, – сказал он. – Ему теперь нечем кусаться и угрожать. – Сожгли? Как вам это удалось? Вы должны все рассказать мне, без утайки! Вы читали документы, они были подлинные? Матушка, вы тоже должны рассказать мне все-все! – Просто отобрал все бумаги, что были у шантажиста, и сжег при нем же, в печке, – пожал плечами барон.. – Шураша, Николай Иванович все объяснил, ты докучаешь ему. Он принял участие, оказал неоценимую помощь. Если он говорит, что документы сожжены, следовательно, так оно и есть, – заговорила Плакса. – Мы с тобой обсудим все позже. Но как же избавиться от наглых притязаний этого шантажиста? – обратилась она к барону. – Не обращать на них внимания. Он сам угомонится, коли увидит, что угрозы не имеют того эффекта, на который он рассчитывает. Не вступайте с ним в разговоры, не выказывайте испуг или гнев. Впрочем, думаю, он более не появится. Как вы его встретили? Он пришел к вам на квартиру? – спросил барон у прапорщика. - Нет, он встретил меня на улице. Случайно... или сделал вид, что случайно? Возможно, он следил за мной? Барон не верил в случайности, но признавал, что обстоятельства порой могут сложиться самым невероятным образом. Выяснив у прапорщика, что тот столкнулся с шантажистом после двух часов, и зная, что до того Кузякин находился в Бернардинском саду, он сказал: – Он не следил за вами, и уж точно не стал бы затевать такой разговор прилюдно. Похоже, этот разговор и вовсе бы не состоялся, не попадись вы ему на глаза. Вестхоф вытащил часы и щелкнул крышкой. – Боюсь, мне пора идти. Дела. Хотя, как вы считаете, мадам, у меня нет важных дел, и я обычно ничем не занят, сегодня не тот случай. Разрешите откланяться. – Разве я так считаю? Отчего вы так решили? - удивленно спросила Плакса. – Вы очень занятой человек, у вас такая важная служба! Но при этом вы все успеваете и весьма успешно... Она запнулась, покраснела, и спешно закончила: – …помогаете нам в тяжелых обстоятельствах. Барон распрощался с Щербиниными и скрылся за дверью.
Шураша - вообще мой любимец, а здесь он и вовсе невозможно трогателен... И Плакса... А чет барон-то пожаловали так вдруг "Это откуда к нам такого красивого занятого дяденьку замело?.." Как всегда кстати
Klo пишет:
цитата:
А барон мне несколько легкомысленным показался
Расслабился с делами-то амурными. Так и загреметь недолго…
Хелга пишет:
цитата:
Подумает после
Пора бы уж. Конечно, ему засветиться с шантажистом не страшно. Даже наоборот – вот, мол, весь в делах мадам Щербининой, какой уж там шпионаж да домогательства застрелившегося полковника. Но отчего такая странная мысль, что Пржанский послал двух? А не трех или десяток?.. У Пржанскиого их целый полк и ходят строем?.. Ему бы просто отметить странный факт - взять на заметку. хоть это и не задевает его интересов, а все ж лучше быть в курсе
Авторы, пружина закручена, а уж у читателей шеи в штопор - следить за всеми нитями. Смилуйтесь - ускорьте темп
Но отчего такая странная мысль, что Пржанский послал двух? А не трех или десяток?.. У Пржанскиого их целый полк и ходят строем?.. Ему бы просто отметить странный факт - взять на заметку. хоть это и не задевает его интересов, а все ж лучше быть в курсе
Самоуверенность иногда подводит. Верно, да, должен взять на заметку.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 158
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Ура!!! Как интересно все! 
Евпраксия стала в Вильне известной особой - прям все мужчины вокруг нее. 
пишет: 
Ему бы просто отметить странный факт - взять на заметку. хоть это и не задевает его интересов, а все ж лучше быть в курсе 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
