На том стоим. Главное, самим не запутаться. Продолжение истории:
– Щербинин, посмотрите газеты пока, – сказал Сомов приятелю и провел заезжего гостя в другую комнату, побольше и посветлее, но такую же обшарпанную. – Съемное жилье, – сочувственно пробормотал Кузякин, начиная подозревать, что у его жертвы с деньгами дело обстоит не слишком хорошо, коли он не снял квартирку получше. – Ну, что батюшка? – нетерпеливо вопросил Сомов, игнорируя прозвучавшую реплику. – Батюшка ваш, Алексей Крестьяныч, в добром здравии и порядке пребывают, – начал свою речь Агафон Матвеевич. – Да вот беда с ним может приключиться, коли узнает он о вашем знакомстве с некой баронессой... Мари Дюран... Припоминаете сию даму? Сомов густо покраснел, заморгал белесыми ресницами, изумленно глядя на незваного гостя. – А вы, собственно, кто таков будете? Кузякин отрекомендовался. – И что же, господин Кузякин? Мне ваше имя ни о чем не говорит, – отвечал Сомов. – Каким таким образом вы знаете о моих... гм... знакомствах? Я о дамах с незнакомцами не беседую. Извольте объяснить, либо оставить мою квартиру.... - Объясню, всенепременнейше объясню, – заверил его Кузякин. – Хотя вы не хуже меня знаете, что произошло. Водили дружбу с дамой, которая оказалась... как бы сказать... неблагонадежной, в некотором смысле. И была вынуждена в спешке покинуть не только Петербург, но и Россию... И что же получается? Штабной офицер, опора и надежда царя и отечества... а тут такое недоразумение. Представьте, коли о ваших знакомствах узнают... Ваш батюшка, к примеру, товарищи по службе, али – не дай бог – начальство? Сомов двинулся в сторону Кузякина, но остановился в паре шагов, теребя незастегнутую пуговицу мундира. – Как вы сказали, имя этой дамы? – Мари Дюран, француженка, баронесса, весьма вам известная особа, – отвечал Кузякин, с понимающей улыбочкой. – Не столь уж известная, – сказал Сомов. – Ежели я и бывал у нее в салоне, так всего раза три, среди прочих... Впрочем, какого черта я должен вам это рассказывать? – повысил он голос. – Вы что же, меня шантажировать явились моими знакомствами? Поедете к батюшке или к моему начальству явитесь докладывать? И кто вам поверит, вот такому? Сомов окинул собеседника презрительным взглядом. – Могут и не поверить, – согласился Кузякин, – но зерно сомнения, знаете ли, может дать неожиданные всходы. Допустим, какое задание важное вам поручить, а червячок-то и зашевелится: не подведет ли, стоит ли такому доверять? Неразумные знакомства на то и неразумные, молодой человек, что последствиями самыми неприятнейшими порой оборачиваются. Да-с. И где тогда окажутся ваши планы, надежды, карьера? И многозначительно замолчал, всем видом выражая сожаление о том, в какой неприятственной ситуации они все оказались. – Вам-то какая надобность до моих планов и надежд? – возмутился Сомов. – Война, знаете ли, на пороге, не до карьеры сейчас, а я – офицер, и мне ли страшиться какого-то шантажиста. Даже если вам и поверят, что с того? Еще раз вам говорю: я у той дамы бывал случайно, среди прочих, даже и не беседовал почти. Сами посудите – кому скорей поверят: мне, офицеру, или вам, шантажисту? – Вопрос не веры, а сомнения, – напомнил ему Кузякин. – К тому же воинская полиция весьма заинтересовалась автором письма к упомянутой даме. Письмецо-то отрицать не будете? Они пока не знают вашего имени, я не выдал, несмотря на давление и угрозы, потому как жаль мне ломать молодую судьбу. Но коли вы так уверены... вознамерились все отрицать – пожалте, может они вам и поверят... Так направить их к вам? Они будут мне весьма благодарны, должен признать. Другое дело, что вам сие может побоку выйти, в тюрьме, знаете ли, не сладко. Да еще обвинение в шпионаже... Серьезное дело. – Письмецо? Какое такое письмецо? Да вы, негодяй, заврались совсем! – воскликнул Сомов. – Я сроду не писал баронессе Дюран никаких писем! Не было у меня такой надобности! Вот уж тут можете не сомневаться, ежели у вас какое письмо имеется, то оно определенно написано не мною! И будьте так добры – пойдите прочь! Иначе мне придется применить силу.... С этими словами поручик, грозно глядя на Кузякина, решительно вскинул руку в направлении выхода из комнаты. – Как же не писали, коли оно написано. Подпись неразборчива, но по почерку легко определить автора, да-с, – заметил Кузякин, впервые почувствовав некоторую неуверенность. Вместо подписи в письме стояла невнятная закорючка, но Агафон Матвеевич был уверен, что послание сие было написано рукой именно Сомова. Поверенный, что вел дела этой француженки, видел у нее Сомова-младшего, и был весьма тем обескуражен, потому как лично знавал батюшку молодого офицера. Кузякин случаем узнал об этом казусе и письмецо, баронессой оброненное так кстати, подобрал, а там и слухи о высылке мадамы пошли… – В любом случае, вы с ней водили знакомство – сие факт, – сообразил он. – Бывали у нее дома – тоже факт. То, что она оказалась шпионкой, – известно. Кто знает, какие важные, а может и секретные сведения эта мадам успела выведать промеж амурных вздохов и любовных записочек? Изволите доказывать свою непричастность воинской полиции? Ваше право, как говорится, да-с. Кузякин медленно двинулся было к двери, но остановился и обернулся к Сомову. – А ведь по хорошему, мы с вами могли бы столковаться. И полюбезней, да-с. Я готов уехать из Вильны хоть сегодня, да поиздержался, деньжат на дорогу не хватает. Ежели б вы пожаловали мне скромную – весьма скромную сумму, заметьте, я многого не прошу, оградили бы себя от многих неприятностей... – Да вы что, господин хороший! – воскликнул Сомов. – Даже если бы я хотел ссудить вас деньгами... в дорогу, это было бы для меня весьма затруднительно. Разве что возьмете натурой... Старое седло или набор курительных трубок вас устроит? Поручик балагурил, хотя на душе его было неспокойно – бог весть, что можно было ожидать от этого... Кузякина. Почувствовав слабинку, Кузякин решил взять быка за рога. Впрочем, бык выглядел скорее овцой, с которой много не сострижешь. Он рассчитывал получить рублей 500, коли повезет, но куда уж там... И сказал: – Знаю, жалованье офицерское невелико, но батюшка ваш, небось, исправно высылает содержание единственному сыночку? Так и быть, постараюсь уложиться рубликов в... триста. И только вы меня и видели, вместе с вашей воинской полицией. – Да вы негодяй, сударь! Триста рублей! – воскликнул Сомов. – Я вам русским языком говорю - нет у меня денег, а ежели бы и были, не дал бы! – Сомов, что у вас тут? – Щербинин заглянул в комнату, обеспокоенный громким голосом приятеля. – Все в порядке, сейчас я приду, а господин поспешит по своим делам. Приятель, помедлив, скрылся, а Сомов достал из кармана мятую ассигнацию, подошел к Кузякину и почти прошептал: – Вот вам все, что есть, и убирайтесь вон! Кузякин посмотрел на красненькую*, что совал ему офицер, подумал и... взял. Десять рублей на дороге не валяются, а с паршивой овцы... – За вами еще двести девяносто рубликов, – заметил он. – Когда зайти за остальным? – Вы что же, ждете приглашения? Вам же говорят – пойдите прочь, – возмутился Сомов. – Я на службе занят, да и денег у меня, повторяю, нет. Он хотел было добавить, что сам пойдет в воинскую полицию, чтобы сообщить о шантажисте, да и о себе, но вспомнил, что только что дал негодяю красненькую, тем самым невольно став соучастником шантажа. «Вот же я болван, зачем дал? Как он меня окрутил, мерзавец!» – Мне некогда, на дежурство иду, да и товарищ меня ждет. Прощайте, как вас там, Кузякин... – Покамест прощайте, господин хороший, но я еще загляну, да-с, – со сладкой улыбкой на устах сказал Кузякин, хотя дело явно не сладилось – деньгами, судя по всему, сей юноша не располагает, намеками на письмо и воинскую полицию не слишком озаботился и не испугался в должной мере. «Возможно, он, действительно, и не писал того письма, потому и хорохорится», – думал Кузякин, раскланиваясь и пятясь к двери. План его, увы, не сработал, хотя красненькая и пригодится, но это были не те деньги, на которые он рассчитывал. Выходя в прихожую, он чуть не наткнулся на второго офицера, коего Сомов называл Щербининым. «Не тот ли Щербинин, сынок почтенной мадам?» – задался вопросом Кузякин и на всякий случай проворковал: – Имею честь водить знакомство с вашей матушкой, Евпраксией Львовной. Передавайте ей привет от меня... от Кузякина Матвея Агафоновича, – представился он и бочком начал обходить прапорщика. – Вы знакомы с моей матушкой? – радостно вскричал офицер. – Вы в Древково бывали или еще каким случаем? Вы можете зайти к ней, матушка квартирует на... – Щербинин, послушайте, оставьте, – перебил его подошедший Сомов. – Господин сей спешит. Не так ли? – Не то, чтобы спешу... И весьма, весьма рад нашей встрече, – Кузякин так оживленно закрутил головой, что было непонятно, встреча с кем его обрадовала более всего – с Сомовым, Щербининым или обоими сразу. – Идемте, Щербинин, – Сомов подхватил Шурашу под руку и почти силой потащил в комнаты. – Неудобно же, Сомов, господин знаком с матушкой, – сопротивлялся прапорщик. – У меня к вам важное дело, не терпящее отлагательств. Прощайте-прощайте, – крикнул он Кузякину. – Прощай-прощайте! – пропел Кузякин, отчего-то приходя в веселое настроение. Сынок Щербининой простодушен и доверчив, наверняка наивен и податлив, можно на том сыграть... Черкнуть записочку, сослаться на сыночка, планируя новую встречу с Щербининой. Впрочем, зачем им встречаться? Принесет денежки в назначенное место в определенное время – и они в расчете. Он повернулся было к выходу на улицу, как вдруг услышал доносящиеся из-за стены голоса молодых людей – глухие, но, ежели постараться, можно было разобрать и слова... Недолго думая, Кузякин развернулся, пошел на звук – ага, вот и небольшая щель в крашеной дощатой стене – и прильнул к ней ухом. Молодые люди разговаривали громко, и Кузякин мог слышать все, разве что молодой Щербинин частил и глотал слова. – Что у вас за дело, Сомов? – спрашивал он. – Отчего не дали поговорить с этим господином? Мне показалось, вы прямо хотели избавиться от него! – Именно так, хотел избавиться, да и остановить вас, чтобы не наговорили лишнего во вред себе и своей матушке, – отвечал его приятель. – Кстати, откуда он ее знает? - Понятия не имею, - отвечал Щербинин. – А кто он таков? Сомов принялся, не стесняясь в выражениях, объяснять, что из себя представляет его посетитель. – Да что ты говоришь! Подумать только! А я то, дурак, привел его к тебе, он же сказал, что у него письмо к тебе от твоего отца! Что же он от тебя-то хотел, этот сикофант? Кузякин напрягся. Расскажет или не расскажет? Где-то стукнула дверь, и женский голос позвал то ли Сидора, то ли Степана. За стеной Щербинин, глотая слова, сокрушался по поводу баронессы Мари Дюран. «Так и вы, голубчик, значит, бывали у этой дамы?» – пропел про себя Кузякин. – …заявил, что у него, якобы есть письмо, которое якобы я писал Мари! – заговорил Сомов. – А я никогда ей и не писал. – А он тебе его показал? – Нет, но утверждает, что оно у него. Хотя кто угодно… Последующие слова Сомова заставили Кузякина лихорадочно искать в карманах сюртука огрызок карандаша. Выдернув из рукава затертый манжет сорочки, он стал быстро на нем что-то писать, прижимаясь к стене мокрым от пота ухом. Голос Сомова зазвучал приглушенно: разговор, начавшийся на высоких тонах, перешел в более спокойную стадию. – …вообще писем дамам не писал, в жизни, не случалось как-то, – сказал Сомов. – А я писал! – возбужденно отвечал Щербинин. – Не баронессе, конечно, а другой... Разговор пошел о любовных переписках, а затем приятели засобирались уходить, и Кузякин поспешил ретироваться, вполне удовлетворенный уловом. Красненькая могла преумножиться, если действовать правильно.
Сомов и Щербинин славно позавтракали в излюбленном офицерами трактире «Литовец», после чего расстались, дабы к вечеру вновь увидеться в клубе Миллера. Домой Сомов отправился уже во вполне благодушном настроении – встреча с шантажистом отошла в прошлое, неприятный осадок от нее сгладился, постепенно растворяясь в более приятных и насущных думах. Но едва он расположился с газетой на диване, в дверь постучали. – Ежели это опять Кузякин… не знаю, что с ним сделаю, – разъярился Сомов и решительно распахнул дверь. На пороге, впрочем, оказался не шантажист, а уже знакомый ему по паре коротких бесед представитель воинской полиции полковник Родионов. – Прошу прощения, поручик, – прихрамывая, Родионов прошел в прихожую и задал именно тот вопрос, который Сомов более всего опасался услышать: – По какому поводу сегодня вас посещал некий господин Кузякин? ------ * Десятирублевая ассигнация
Малаша
Сообщение: 166
Отправлено: 26.01.18 20:22. Заголовок: Так Сомов не наш шпи..
Так Сомов не наш шпион? Мне сразу показалось, что он не подходит. У Кузякина слабенькие доказательства причастности Сомова даже с письмом, а без улик еще труднее обвинять. Зато Агафон Матвеевич психолог высококвалифицированный, знает, в какие места нажимать. Не мытьем, так катанием десяточку заполучил. Шураша сам подставляется, ведь Кузякин на том игру может свою построить. Кажется, авторы что-то подобное затевают. (молчу, молчу) Интересно, что Кузякин подслушал из разговора офицеров. Очень радует появление Родионова, за Кузякиным, выходит, следили и выпустили не просто так. Но он мог уехать, и что тогда делать полиции: Опять его арестовывать?
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 31613
Отправлено: 27.01.18 19:17. Заголовок: Малаша пишет: Так С..
Малаша пишет:
цитата:
Так Сомов не наш шпион? Мне сразу показалось, что он не подходит.
А, может, хорошо конспирируется.
Малаша пишет:
цитата:
Но он мог уехать, и что тогда делать полиции: Опять его арестовывать?
Мог, конечно, но нестыковка ведомств дело традиционное.
apropos Не, ну каков, а! Хотя все же такая неосмотрительность шантажиста не совсем, мне кажется, в его характере, должен быть более продуманный и шугливый... Может это, с перепугу, на нервах, ошибки стал совершать? Сразу куда-то идти, не прятаться, не затаиться...
Прекрасный Кузякин. Невозможно не восхищаться натуральной искрой, талантом, нюхом, что движет им ДюймОлечка пишет:
цитата:
Хотя все же такая неосмотрительность шантажиста не совсем, мне кажется, в его характере, должен быть более продуманный и шугливый...
Был бы шугливым - не стал бы шантажистом... Занятие-то весьма-весьма рисковое - без выдержки, азарта и тончайшего знание человеческой натуры никак не справиться... Ходишь-то кожный день по острию ножа, играешь с огнем… Человек, загнанный в угол - это тебе не фунт изюма... И наш Кузякин - мастер, своего дела, талантище...
ДюймОлечка пишет:
цитата:
Может это, с перепугу, на нервах, ошибки стал совершать?
А в чем же ошибки? Человек действует по отработанному плану, разумно, без истерики... Что же он там подслушал?... Шураша наш разговорчив, однако, не в меру...
Малаша пишет:
цитата:
Так Сомов не наш шпион?
Вычеркиваем Хелга пишет:
цитата:
А, может, хорошо конспирируется
Да уж! Видали мы его с Кузякиным - "шпион" просто на высоте шпионской конспирации... Вычеркиваем.
Отправлено: 05.02.18 08:53. Заголовок: Юлия пишет: А в чем..
Юлия пишет:
цитата:
А в чем же ошибки?
А в том, что даже зная хорошо человеческую натуру, и даже попав в переплет, тут же почуяв совсем маленькую для себя выгоду, то есть соблазнившись даже не крупной добычей, идет опять на шантаж.
Может это, с перепугу, на нервах, ошибки стал совершать? Сразу куда-то идти, не прятаться, не затаиться...
Так он больше ничего делать не умеет, а здесь столько возможностей, да и на дорогу потратился, а барон его жестоко разорил. Жадность губит...
Юлия пишет:
цитата:
Был бы шугливым - не стал бы шантажистом... Занятие-то весьма-весьма рисковое - без выдержки, азарта и тончайшего знание человеческой натуры никак не справиться...
такая неосмотрительность шантажиста не совсем, мне кажется, в его характере, должен быть более продуманный и шугливый.
Ну, похоже, он просто не понял, что оказался в эпицентре шпионской истории = да и откуда ему понять? Арестовать - арестовали, страху натерпелся, не без того, но ведь отпустили. Поначалу решил уехать, потом как-то расслабился, утро показалось мудренее ночи, решил напоследок еще состричь деньжат - по возможности, не предполагая, что идет по следу (ну или в том направлении) - настоящего шпиона, за которым кто только не охотится. Знал бы - тут же сбежал, только его и видели. Но он же не подозревает даже... Решил, что все неприятности позади, вот и понесло его на свою голову. Юлия пишет:
цитата:
Шураша наш разговорчив, однако, не в меру...
Шураша в мамашу - оба болтуны и находки для шпионов. Ну и для шантажистов. Хелга пишет:
цитата:
Жадность губит...
Не без этого. Бедняжка Кузякин...
apropos
Главвред
Сообщение: 38710
Отправлено: 25.02.18 13:01. Заголовок: Немного продолжения:..
Немного продолжения:
Родионов, как можно догадаться, не случайно оказался у Сомова, хотя с утра полковника занимали совсем другие мысли и дела. Несмотря на воскресный день, он спозаранку отправился на поиски Барклая де Толли, коего, увы, не оказалось ни дома, ни в Главной квартире, а дежурный адъютант либо не знал, либо не хотел говорить, где находится министр. Родионов приготовился было к долгому ожиданию в приемной, но не прошло и четверти часа, как с улицы вошел Барклай де Толли, заметил полковника и пригласил с собой в кабинет. – Простите, что беспокою, ваше высокопревосходительство, – начал Родионов, – но обстоятельства потребовали… – Что-то случилось, Иван Павлович? Нашли что-то интересное? – Случилось, – мрачно ответствовал он. – Возможно, нашел, но… Директор отстранил меня от ведения дела Митяева. – Вот как? – Барклай де Толли, похоже, не удивился, показал Родионову на стул, сам сел напротив. – Рассказывайте. Полковник кашлянул, припоминая подробности своего разговора с де Сангленом.
Накануне вечером, когда Родионов, прервав столь интересно повернувшийся допрос шантажиста, предстал перед начальником, тот находился в весьма взбудораженном, если не сказать разгневанном состоянии. – Что сие значит?! – кричал де Санглен, размахивая листом бумаги, в котором Родионов узнал документ, найденный им в квартире Борзина. – Копия секретного донесения генерал-лейтенанта Оппермана, – сказал он, замечая, что стол его находится в крайнем беспорядке: бумаги на нем были разворошены, запертые ящики вскрыты и наполовину выдвинуты. – Мне понадобился отчет по делу Борзина, я его искал, – ничуть не смутившись, заявил Санглен, перехватив взгляд Родионова. – И нашел вот это… Как сие попало к вам? – Обнаружил среди бумаг Борзина, – начал было пояснять полковник, но директор прервал его. – В рапорте частного пристава, что присутствовал при обыске квартиры Борзина, о сем документе не упомянуто, – сказал он и с подозрением уставился на своего подчиненного. – Отчего ж так? Вы якобы нашли столь компрометирующую бумагу, скрыли ее от представителя полиции, не сообщили тотчас мне... Как я могу знать, она действительно находилась у Борзина, или лишь вы так утверждаете? – Позвольте! – лицо Родионова залилось краской негодования. И, как всякий ложно обвиненный человек, попытался объясниться: – Я нашел эту бумагу уже после отъезда частного пристава. Де Санглен забегал по комнате, словами, мимикой и жестами выказывая крайнее недовольство действиями своего подчиненного. – И не сообщили мне тотчас обо всем?! Спрятали столь важную улику, не написали отчета, исчезли на весь день… Чем вы занимались, позвольте узнать? Родионов рассказал о задержании Кузякина, а также о фальшивых ассигнациях и окровавленной сорочке, своем визите к пану Пржанскому и попытках застать пани Кульвец. – Что?! Пани Кульвец?! Де Санглен изменился в лице, забегал по комнате, хватаясь за голову. – Нет, никаких бесед с этой пани, вы слышите?! Даже не приближайтесь к ней, тем более с подобными вопросами! Она оклеветана – в том не может быть сомнений! – Но надо выяснить… – начал Родионов, не понимая, отчего вдруг так встревожился его начальник. – Нет, ничего не выясняйте! Тем вы обидите и унизите пани, удостоенную дружбой самого… Де Санглен возвел очи горе и схватился за голову. Родионов, далекий от светских слухов, наконец догадался, что происходит. – Тем паче ее надобно проверить… – Забудьте об этом! – взревел де Санглен. – Никому ни слова! Шантажиста задержанного я прикажу отпустить, пусть убирается восвояси, а то еще начнет болтать, пойдут слухи… – Как – отпустить?! Он только начал давать показания… – Все, я так решил, – де Санглен остановился, перевел дух и свирепо уставился на Родионова. – Вместо того, чтобы разбираться с делом Митяева, вы занялись каким-то субъектом, который для нас не представляет никакого интереса. О гибели Борзина я узнал только благодаря Вейсу, который переслал мне рапорт частного пристава. Из него следует, что сие был несчастный случай, но, в свете найденной секретной бумаги, можно предполагать и самоубийство, обставленное видом несчастного случая. Очевидно, Борзин был завербован – иначе, откуда у него сей документ? – и от страха разоблачения, а то и угнетенный муками совести, покончил с собой! Родионов несколько опешил от столь изощренного логического умозаключения, но посчитал своим долгом поделиться сомнениями по поводу обстоятельств гибели Борзина. – Ваше высокоблагородие, по результатам тщательного осмотра места происшествия и опроса свидетелей, я склоняюсь к мысли об убийстве… – Убийство?! – де Санглен на мгновение замер, но тут же яростно отверг неожиданное предположение. – Никакого убийства! Никаких оснований и улик, совершенно нелепая версия! Зачем кому-то вдруг бы понадобилось убивать Борзина? У нас уже и так до сих пор нераскрыто дело Митяева, – с упреком напомнил он и, понизив голос, добавил: – Не хватало нам еще одного убийства штабного… Государь был бы весьма недоволен… – Но есть основания… – Нет! – рявкнул де Санглен. – Как прикажете, ваше высокоблагородие. Не было смысла спорить с начальством, которое не желало слышать никаких доводов. Родионов мог продолжить расследование этого дела и без ведома директора воинской полиции. – Так и прикажу! И вот что: я отстраняю вас от этого дела. Вообще отстраняю. Так и доложу министру… «Я тоже доложу министру, – со злобой и отчаянием подумал Родионов. – И еще неизвестно, чья возьмет…» – Или, коли уж вас ко мне прислали, – Санглен вдруг вспомнил, что полковника к нему направил сам Барклай де Толли, – займитесь тем купцом, Менгелем. Вокруг него все вертятся подозрительные типы, да и сам он… Впрочем, нет, то дело мною почти завершено… Он явно не желал делиться со своим подчиненным лаврами в деле раскрытия очередного шпионского гнезда. – Последите за графом Шуазелем. Он – бонапартист, и не скрывает этого. Вдруг выдаст себя чем… И, кстати, барон этот…. Вестхоф… Я прочитал записку Борзина – очень подозрительна, очень… Надеюсь, вы догадались расспросить барона, что за дело имел к нему Борзин? – Догадался, – хмуро ответил Родионов. – Господин барон не представляет, о чем с ним хотел переговорить Борзин. – Не представляет?! Ха! – де Санглен вытащил часы, щелкнул крышкой. – Бог мой, опаздываю на ужин к генерал-интенданту. Директор воинской полиции скрылся за дверью. Родионов, про себя чертыхнувшись, начал было наводить порядок на своем столе, но вскоре бросил это занятие и торопливо направился в полицию, где, как он надеялся, еще находился задержанный Кузякин.
Теперь полковник постарался максимально сухо и лаконично изложить основные моменты своего вчерашнего разговора с де Сангленом, дабы министру стали понятны причины, приведшие к столь неожиданному и нежеланному для Родионова результату.
apropos Ну вот хоть какое-то пояснение, а то мы все истомились :) Да, не оскудеет земля российская вот такими начальниками, выслуживающимися даже в ущерб хорошим начинаниям.
начальниками, выслуживающимися даже в ущерб хорошим начинаниям.
Ну да, как можно заподозрить в чем-то подругу царя? Свят, свят...
– Итак, ваше предположение об убийстве Борзина и упоминание имени пани Кульвец вызвали резкий отпор де Санглена, – усмехнулся Барклай де Толли. – А шантажиста вы успели повидать? – Увы, – ответил Родионов. – Его отпустили буквально перед моим приходом. – Жаль, очень жаль. Эта история с письмом француженки представляется мне весьма любопытной… Де Санглен, желая угодить государю, намерен отрицать очевидное. Кстати, он сегодня спозаранку искал со мной встречи, сказывал адъютантам, что еще заедет… Верно, по этому поводу. Ну что ж, Иван Павлович, продолжайте свои изыскания, а я переговорю с де Сангленом, дабы он более не вмешивался в ход вашего расследования. – Благодарю, ваше высокопревосходительство, – сказал Родионов, обрадованный возможностью вернуться к своему делу. Конечно, неизбежны новые стычки с директором воинской полиции, который определенно на него обозлится, но полковник был к тому готов. – И не беспокойтесь по поводу де Санглена, – продолжил Барклай де Толли, словно угадав мысли полковника. – Он свою выгоду знает и не захочет портить отношения ни со мной, ни с вами. Откинулся на стуле, пожевал по привычке нижнюю губу и спросил: – Что планируете теперь делать? – Во-первых, разыскать Кузякина – шантажиста этого, – сказал Родионов. – Поищем по постоялым дворам, трактирам… – Ежели он с перепугу не уехал из Вильны, – заметил министр. – Просмотрю у рогаток списки выехавших, в крайнем случае – догоним и вернем. Министр кивнул. – Еще надобно проработать связи полковника Борзина, поискать свидетелей, узнать о его доступе к секретным бумагам… – Я уже отдавал распоряжение по Главному штабу, чтобы вам всячески помогали, давали нужные сведения… – Это было весьма полезно для дела, я не раз прибегал к помощи дежурных офицеров, – подтвердил Родионов. – Очень хорошо… И аккуратно проверьте эту пани… польку… Государь с ней сблизился, и хотя он всегда крайне осторожен в своих высказываниях, кто знает… Барклай де Толли многозначительно замолчал. Родионов кивнул, понимая его опасения, встал и попросил разрешения удалиться, памятуя о множестве дел, ожидавших как его самого, так и министра. Вскоре он уже входил в канцелярию воинской полиции, надеясь застать там Летюхина – и не наткнуться на директора. Удача ему улыбнулась: де Санглена не было, зато за конторкой стоял Летюхин и старательно что-то писал. – Гордей Лукич! – радостно воскликнул Родионов. – Я думал, ты дома сегодня, отдыхаешь… – Дел по горло, рук не хватает, – серьезно ответил квартальный. – А я уж у вас дома был, не застал, вот – записку пишу, – он показал на лист бумаги, лежащий перед ним. – Что-то срочное? – Да как посмотреть. Сказывают, вас от дела нашего отстранили? – Уже вернули… Родионов в очередной раз пересказал свой разговор с де Сангленом, упомянул и о визите к министру – дескать он его сюда направил, перед ним и ответ держать. – Значит, рапорт не вовремя, да убийство не считать убийством… Плохи дела, где сила без ума… Да наша взяла! – Точно так, Гордей Лукич. Да жаль, Кузякина мы упустили – я вчера вечером кинулся в Частный дом, хотел допрос продолжить, но не поспел вовремя, не застал. – Это как сказать, – ухмыльнулся Летюхин, подкрутил ус и продолжил: – Я, ваше благородие, как увидал, что шантажиста вдруг отпускают, забеспокоился, да на свой страх и риск за ним и проследил. Плутал он долго, едва его не потерял, но засек, как он на двор «Конь и головешка» зашел, там на ночь и остался. Я будочнику поручил за ним приглядывать, а с утра сам пришел. Кузякин этот вышел в десятом часу со двора, пошел на Завальную улицу, там с привратником потолковал о каком-то семействе из Вологды, что квартиру снимали, да уехали на той неделе. Потом отправился к Главной квартире армии, покрутился, переговорил с офицером одним и с ним пошел в Глухой переулок, где вместе зашли в дом. А в дому этом проживает некий поручик Крестьян Сомов, что в нашем деле числится среди свидетелей. – Поручик Сомов? Я с ним пару раз беседовал в связи с убийством Митяева. Он в списке тех, кто во время убийства часовщика в Троках выезжал в ту сторону из Вильны. Очень хорошо, Гордей Лукич, ты молодец! А я уж думал, придется искать этого чертова шантажиста по всей Литве… Он и сейчас там? – Нет, поговорили… с полчаса, примерно, затем он вышел и отправился к Главному штабу. Я за ним своего человека пристроил, а сам вас пошел искать. – Все правильно сделал, Гордей Лукич, - сказал довольный Родионов. – Сей же час отправлюсь к Сомову, а ты уж постарайся выявить всех, к кому Кузякин заходить станет. Вот шельмец, а сказывал, что не помнит ничего… – А вы знаете, что наш директор приказал арестовать этого немца, барона, что вчера у шантажиста мы застали? – Нет, откуда ж, – нахмурился Родионов. – И что ему вменяют? – Да из-за той записки Борзина. Обыск у него сделали, нашли какие-то бумаги, говорят, секретные. – Вот это новость так новость! Родионов даже присел от столь оглушительного известия. По долгу службы ему, разумеется, пришлось расспросить Вестхофа о записке и приобщить ее к делу, но не обвинять же Вестхофа в причастности к гибели Борзина только на основании того, что погибший искал с ним встречи? Мало ли записок пишут светские люди, и порой по всяким пустяшным поводам. Потому он в разговоре с министром не упомянул ни об этой записке, ни о бароне… Но секретные документы, якобы найденные при обыске, меняли всю картину. Неужели он таки дал промашку, приняв объяснения Вестхофа за чистую монету? Впрочем, не совсем за чистую – что-то беспокоило его, возможно, именно странное совпадение того, что имя Вестхофа всплыло в деле Борзина, он же оказался и у Кузякина. Еще тот обгорелый фрагмент письма в его руке… Родионов покрутил головой, спросил: – И где барон сейчас? А те бумаги, что нашли? – Не знаю, поутру его куда-то увели, а бумаги директор при себе держит, видимо, – предположил Летюхин. Как бы то ни было, сейчас следовало переговорить с Сомовым. И полковник отправился к поручику.
Читаю самое начало, 3 главу. Очень нравится Барклай де Толли, всегда ему симпатизировала, приятно, что его образ раскрывается объективно. Интересно, его только в советское время историки не жаловали? Может, в царское время историки были к нему более доброжелательны, более объективны? Очень нравится Евпраксия Львовна, и имя ее нравится, сразу дух эпохи чувствуется. Пусть с опозданием, но напишу свое мнение о вишневых глазах. Есть такой цвет - темно-карий оттенка спелой вишни, не видна граница между зрачком и радужкой. Поэтому взгляд очень глубокий, тем более, Евпраксия Львовна постоянно плачет, взгляд еще глубже становится. «Эти глаза напротив» даже холодного немецкого барона вывели из замороженного состояния. Буду надеяться, что мадам Щербинина выведет его на чистую воду. А пока смеялась до слез над тем, что она достала его больше, чем шумные офицеры. Заботливая женщина, кажется, невольно хочет включить барона в свое семейство. Буду читать дальше с интересом.
Очень приятно видеть нового читателя! Спасибо за чтение!
Таттиана пишет:
цитата:
Пусть с опозданием, но напишу свое мнение о вишневых глазах.
Нет, вовсе не с опозданием, нам очень интересно и важно мнение читателя!
Таттиана пишет:
цитата:
Может, в царское время историки были к нему более доброжелательны, более объективны?
По разному. Да и в советское время были вполне объективные оценки Барклая, как дальновидного и умного полководца.
Малаша
Сообщение: 167
Отправлено: 12.03.18 20:38. Заголовок: Теперь стало понятно..
Теперь стало понятно, почему Кузякина отпустили. Оказывается, это из-за БАси, а мы-то гадали. Слежку он, похоже, не заметил, раз так открыто гуляет. Летюхин молодец, сообразил за ним проследить. (У Летюхина ведь было другое имя? Авторы ошиблись или поменяли?) Очень рада за Родионова, что его вернули к расследованию. Барклай де Толли наш человек. Барон еще в застенках?! Очень за него переживаю. Спасибо авторам, жду продолжения с бароном и Плаксой!!
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 119
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Ой, авторы, ой закрутили, нас запутали, заинтриговали, теперь столько новых теорий можно строить - кто, зачем, почему и когда 
У Кузякина слабенькие доказательства причастности Сомова даже с письмом, а без улик еще труднее обвинять. Зато Агафон Матвеевич психолог высококвалифицированный, знает, в какие места нажимать. Не мытьем, так катанием десяточку заполучил. 
Шураша сам подставляется, ведь Кузякин на том игру может свою построить. Кажется, авторы что-то подобное затевают. (молчу, молчу) Интересно, что Кузякин подслушал из разговора офицеров. 
И читатели тоже... Томятся... 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
