Отправлено: 26.09.15 22:08. Заголовок: Хелга пишет: Но очен..
Хелга пишет:
цитата:
Но очень немногие зарабатывают деньги таким способом - нужен авантюрный характер, думаю.
Вот даже не знаю, если честно. У чиновников тогда жалованье было не слишком большим - не разгуляешься. Кто-то - как водится - честно корпит, выслуживая повышение, кто-то пытается достичь определенного положения другими способами - выслуживаясь перед начальством (вспомнился Берг из ВиМ), выгодной женитьбой, налаживанием связей с "нужными" людьми. Определенно амбициозному, деятельному, самоуверенному и расчетливому барону (такие характеристики, как мне кажется, ему наиболее соответствуют) - подвернулся еще один способ зарабатывания денег. Не самый легкий и, вероятно, не самый приятный, но вполне соответствующий его натуре. Куда более соответствующий, нежели, например, пресмыкательство. На мой взгляд, он не столько игрок - игроки рискуют на "авось", он же слишком осмотрителен, действует продуманно, сколько вполне осознанно ввязался в сие сомнительное дело для получения неких дивидентов, вполне способный в подходящий для него момент без сожалений "выйти из игры". Кстати, чем-то он мне напоминает нашего любимого сэра Мармадьюка, но последний - настоящий авантюрист, в отличие от барона. Хелга пишет:
цитата:
Но мог бы дать не столь сочное определение - темно-карие там или темно-серые. Наверное, удар по голове сказался. Потерял контроль на миг.
Сомневаюсь, что такой тип может что-то потерять в принципе, тем более контроль. Он же эстет, барон наш. Увидел вишни - и назвал вишнями. Сконкретизировал. Карие - это слишком общо. И вообще, может, он поэт в душе?
Определенно амбициозному, деятельному, самоуверенному и расчетливому барону (такие характеристики, как мне кажется, ему наиболее соответствуют) - подвернулся еще один способ зарабатывания денег. Не самый легкий и, вероятно, не самый приятный, но вполне соответствующий его натуре. Куда более соответствующий, нежели, например, пресмыкательство.
С автором, конечно, грех спорить. Но между шпионством и пресмыкательством довольно широкая палитра. Тем более, что предприимчивый барон мог чудесно преуспеть, выбрав простой и верный путь обогащения российского чиновничества испокон веку до наших дней - неистребимая, милая коррупция. И риски не такие, и в кармане прибывает. Что ни говори, а шпионство - это все-таки натура. Корысть при ней может быть, а может и не быть, как, впрочем, и в любом другом деле.
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 30978
Отправлено: 27.09.15 23:10. Заголовок: apropos пишет: На м..
apropos пишет:
цитата:
На мой взгляд, он не столько игрок - игроки рискуют на "авось", он же слишком осмотрителен, действует продуманно, сколько вполне осознанно ввязался в сие сомнительное дело для получения неких дивидентов, вполне способный в подходящий для него момент без сожалений "выйти из игры".
Игрок игроку рознь. И слово "игра" вовсе не означает бесшабашность и легкомыслие. Есть игроки, которые "на авось", а есть расчетливые, просчитывающие ходы и хладнокровные, но они не менее игроки. Тем более такому: apropos пишет:
цитата:
амбициозному, деятельному, самоуверенному и расчетливому
человеку очень свойственно подспудное стремление играть. Как-то так мне кажется.
Юлия пишет:
цитата:
Что ни говори, а шпионство - это все-таки натура. Корысть при ней может быть, а может и не быть, как, впрочем, и в любом другом деле.
Очень соглашусь. Там все есть, в шпионстве - и корысть, и натура, и авантюризм.
MarieN
Сообщение: 73
Отправлено: 29.09.15 08:29. Заголовок: Хелга пишет: Но оче..
Хелга пишет:
цитата:
Но очень немногие зарабатывают деньги таким способом - нужен авантюрный характер, думаю
Барон мне кажется совсем не похож на авантюриста. Авантюра все таки нечто не поддающееся логике, скорее чувству, что-то типа пан или пропал. Это как то совсем не вяжется с образом барона Вестхофа, человека, который стремится все рассчитывать и контролировать. Хелга пишет:
цитата:
Есть игроки, которые "на авось", а есть расчетливые, просчитывающие ходы и хладнокровные, но они не менее игроки.
Вот игрок, расчетливый, просчитывающий и хладнокровный это скорее про барона, с этим соглашусь
предприимчивый барон мог чудесно преуспеть, выбрав простой и верный путь обогащения российского чиновничества испокон веку до наших дней - неистребимая, милая коррупция
Это в министерстве иностранных дел? Боюсь, там особо не развернешься, тем более чин у барона не слишком высокий, возможности наверняка ограничены. А так - ему предложили, и он не отказался. предложили бы что другое - стал бы заниматься этим другим. Мне кажется, ему все равно, лишь бы дивиденды шли. MarieN пишет:
цитата:
Барон мне кажется совсем не похож на авантюриста.
Вот мне тоже.
И продолжаем: Глава IV
Тот любезный прохожий, что накануне был обрызган конем Пржанского и ничуть на то не осерчал, около полудня четверга приблизился к нарядному особняку на улице Бакшта и вступил в разговор с привратником. – Скажите-ка, любезный пан, – начал он, с интересом разглядывая ливрею лакея – добротной ткани, богато украшенную позолоченными галунами и такими же пуговицами, – здесь ли проживает всемилостивейшая пани Болеслава Кульвец? Привратник, коего не часто именовали «паном», был весьма польщен столь изысканным к нему обращением и охотно согласился с предположением незнакомого господина. – А изволят ли пани быть дома? – продолжал незнакомец. Привратник утвердительно кивнул и сообщил, что его хозяйка редко покидает свой особняк в такую рань. – Тогда не соблаговолите ли, любезный пан, сообщить барыне, – продолжил прохожий, – де знакомец ее из Петербурга… ее и князя Лыкова, а именно, Агафон Матвеевич Кузякин, покорнейше просит принять его по весьма важному для пани и крайне неотложному делу. На лице привратника отразилось сомнение в том, что пани Болеслава примет господина, судя по всему не принадлежащего к представителям светского общества, но было быстро подавлено ощущением в его ладони приятного холодка серебряного гривенника. – Извольте подождать, – сказал он и скрылся за тяжелой дверью. Распахнулась она спустя почти четверть часа, и замаявшийся в ожидании посетитель таки был пропущен в особняк.
После визита к пану Казимиру Болеслава не находила себе места, нещадно гоняя прислугу и замышляя разнообразнейшие по жестокости и коварству планы мести за свое унижение. Однажды ей показалось, что Пржанский покорен ею так же, как другие поклонники, но пан Казимир трепетного восхищения ее прелестями никогда не выказывал, о любви не умолял, ниц не падал, а теперь еще и обращался, словно с продажной девкой. Как раз в тот момент, когда она решала дилемму: отказаться от любых сношений с паном Казимиром – пусть без ее помощи послужит себе и отечеству, или подсыпать яду в его излюбленную сливовицу, лакей доложил о посетителе. – Кто таков и почему в неурочное время?! – негодующе вскричала пани Болеслава, но упоминание о Петербурге и князе Лыкове утихомирило ее. – Так он от князя? Князь здесь, в Вильно? – попыталась она выяснить у лакея, но тот, увы, не смог ответить на интересующие хозяйку вопросы. Пару лет назад пани Болеслава провела несколько месяцев в Петербурге и украсила их приятной интрижкой с упомянутым князем. Расстались они без слез и сожалений, сохранив друг о друге весьма недурственные воспоминания. – Погоди пока, позову, – сказала она слуге. Тот удалился, а пани Болеслава стала прикидывать, на руку ей или нет появление князя в Вильно. По размышлении, она пришла к выводу, что возобновление прежней связи ее не слишком привлекает. Зачем, спрашивается, входить дважды в одну воду, тем более, нынче в городе нет недостатка в мужчинах, интересных и полезных для ее дела? Впрочем, встреча с князем ни к чему не обяжет, а продолжить приятное знакомство… Почему нет? Пани Болеслава вызвала лакея и велела пропустить посланца князя. – Вы принесли мне записку от его сиятельства? Давайте! – потребовала она, пока посетитель – по одежде и виду скорее смахивающий на мещанина или чиновника низших классов, нежели на княжеского лакея – с поклонами расшаркивался у порога гостиной. – И с чего вдруг вы назвались моим знакомым? – добавила она, припомнив его слова, переданные через слугу. – Ну как же, вельможная пани, – отозвался посетитель. – Как-то в театре вы уронили ридикюль – чудесная такая вещица, расшитая жемчугом и камешками всякими драгоценными, так я его поднял и преподнес вам, а ваша милость весьма любезно изволили меня благодарить… Пани Болеслава лишь повела плечами: хорош знакомый – ридикюль поднял, и нетерпеливо перебила: – Так где ж послание от князя? Он здесь? – Князь? Князь Лыков? Он в Петербурге, да-с, и, насколько я знаю, пока никуда не собирается отъезжать. А насчет послания… Сей момент. Посланец пошарил по карманам, вытащил и развернул листок бумаги, с выражением зачитал: – «Мой сердечный друг! Жду вас нынче к одиннадцати часам и предвкушаю ночь в ваших объятиях». Подпись: Болеслава, написано собственноручно, адресовано князю Лыкову в собственном доме на Фонтанке. Глаза пани Болеславы яростно блеснули: – Ежели он прислал эти письма мне, как вы смеете их читать? Отдайте немедля! – Увы, его сиятельство ничего не присылал вам, письма эти попали ко мне случайно… Его речь была перебита резким звоном колокольчика. – Напрасно вы зовете слуг, – быстро проговорил посетитель, – у меня с собой копии, а оригиналы записок – в надежном месте. Представьте, каково будет вашему мужу, уважаемому пану Кульвецу, узнать о неверности супруги, да и в обществе не... Он не успел досказать: распахнулась дверь, на пороге появился лакей. Пани Болеслава в сердцах прикусила губу. Муж в силу преклонных лет и стремления к комфорту закрывал глаза на ее образ жизни, но до тех пор, пока его имя не стало предметом пересудов в гостиных. С открытой изменой он мириться не будет и скандала не потерпит. С трудом сдерживая жгучее желание тотчас же заставить лакеев ответить за то, что пропускают в дом кого ни попадя, пани Болеслава велела принести лимонаду и тут же отменила приказ таким тоном, что слуга счел за благо живо скрыться за дверью. – Мерзавец! – когда вышел лакей, пани не стала выбирать выражений, обращаясь к незваному гостю. – Как к вам попали эти письма? Вы не посмеете! Я найду на вас управу! «Пожаловаться Миреку? – подумала она и тотчас вспомнила вчерашнюю ссору. – Напыщенный индюк! "Вы служите мне и отечеству...", подумать только!» – Но позвольте, милостивая пани, – посетитель с самым невинным видом развел руками, – я пришел именно к вам, не к вашему мужу, поскольку понимаю и вхожу в положение, от души, как говорится. Ежели мы с вами не столкуемся, или, как вы говорите, найдете на меня управу, тогда, может быть, ваш муж примет меня более любезно? – Вот как? – скривилась пани Кульвец. – Крадете чужие письма, являетесь в чужой дом с угрозами? И кому вы угрожаете? Слабой женщине, жертве чувствительности? Негодяй! Да, я понимаю, как вам удалось украсть эти письма! Втерлись в доверие к князю, окрутили его, ограбили! Не сам же он вам письма отдал? – ужаснулась она глядя на кривую улыбочку, что поползла по лицу пришельца. – Не отвечаете, молчите? Что вы хотите, что? – в отчаянии вскричала она и опустилась на банкетку, прижав ладонь ко лбу – весьма изящно, разумеется. – Да не переживайте вы так, милостивая пани, мне от вас много не надобно. Человек я скромный, служивый, свое место знаю, так что не беспокойтесь, решим все полюбовно и к обоюдному удовольствию. Не откажусь, конечно, ежели захотите отблагодарить за хлопоты и участие... Не откажусь, да-с. Посудите сами, до Литвы пришлось добираться, дабы вам письмеца передать. Расходы дорожные, как вы догадываетесь, опять же беспокойства, то да се... Щедрость ваша для меня – приятность, возмещение убытков. Для вас – сущий пустячок... Посетитель вздохнул, сложил руки на животе, похлопал пухлыми пальцами друг о дружку. – Пять тысяч. – Пять тысяч? Матка Боска Ченстоховска! Побойтесь бога, милостивый государь! – вскричала Болеслава, вскакивая с банкетки и хватая со стола веер. Кузякин, при всем своем «доброжелательном» спокойствии, с опаской взглянул на сей предмет в руках распалившейся пани. Веер с треском открылся и закрылся. Болеслава хлопнула им по столу. – Негодяй! – Голубушка, как вы несправедливы! – укоризненно воскликнул тот и покачал головой. – Ну посудите сами, как вам повезло, что эти письма попали ко мне, а не к какому-нибудь блюстителю нравственности, который, не считаясь с вашими чувствами, привез бы их пану Кульвецу. – Какая я вам голубушка, сударь? – пани угрожающе махнула веером в сторону шантажиста. – Извольте обращаться ко мне, как подобает вам, ничтожному... Пани замолчала, сдержав бранное слово, которое должно было последовать. Как ни крути, а не стоит распалять шантажиста. Как в этот миг ненавидела она мужчин, жестоко играющих чувствами женщин. Всё, всё в их руках, они пользуются слабым полом так, как им заблагорассудится! Пан Кульвец! Князь Лыков! Тот же Пржанский! Сколько она сделала для него! Чем пожертвовала! Внезапно мелькнувшая мысль поразила ее, словно молния, ударившая рядом, в паре шагов. Месть! Как удачно подвернулся этот шантажист! Как вовремя! Пять тысяч? – не стоит даже задумываться, она знает, как заплатить за письма, не потеряв ни рубля, – фальшивками, что имелись у нее в достаточном количестве. Да еще и отомстит Пржанскому за поруганный женский род. Болеслава не стала тратить время на взвешивание за и против, а повернулась к посетителю и сказала, не просто спокойным, но елейным голосом: – Впрочем... голубчик... у меня тоже есть к вам предложение, весьма выгодное, вы удивитесь, насколько выгодное... – Позвольте полюбопытствовать, что за выгодное предложение? – вопросил тот, ничуть не обескураженный вдруг переменившимся настроением пани. – Я продам вам кое-что, касающееся одного весьма состоятельного пана! – быстро проговорила Болеслава. – В обмен на эти письма… Послушайте, сударь, как вас там… Вы ведь наверняка слышали об убийстве русского офицера? – Убийство? – брови Кузякина поползли вверх. – Мадам, я – скромный человек со скромными запросами, и ежели ненароком оказываюсь вовлеченным в какую-либо историю, как вот с этими письмами, то стараюсь разрешить ее ко взаимному удовлетворению, да-с. И вам покойно, и я со своим интересом остаюсь, но убийство... Он задумался, качая головой. – Про убийство не слыхал, днями только приехал. Так кого же убили? – Не слыхали? Ну что ж... Два дня назад недалеко от Хлебного рынка, на пустыре убили офицера. Ножом в спину. И я могу направить вас к одному человеку, который замешан в этом! – выпалила пани. – Это… это – пан Пржанский, у него дом на Погулянке... Возьмете с него не пять тысяч, а намного больше!
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 30982
Отправлено: 29.09.15 22:32. Заголовок: apropos пишет: Мне ..
apropos пишет:
цитата:
Мне кажется, ему все равно, лишь бы дивиденды шли.
Вот как-то печально звучить "все равно". Выбор у него все же был, значит, что-то внутреннее вело на опасную работу?
Спасибо за продолжение! Ах, Агафон Матвеевич, коварный человек! Даже жаль чуть-чуть пани Кульвец.
Эко все закрутилось - убийство, шпионство и ко всему еще и шантаж.
Да уж, закрутилось. Еще и жажду мести пани Кульвец добавить надобно. Бедные шпионы, по шпионить спокойно не дают. То убивают одного из их людей не понятно зачем, другой пропадает неизвестно куда, а теперь еще и шантаж с местью. Как же работать в таких условиях, все против них?
Девочки, спасибо! – Э-э-э… нет, мадам, так не пойдет! – запротестовал шантажист, впрочем, не слишком решительно. – Убийство – дело опасное, да еще и офицера... Тут не матушка Сибирь светит, а трибунальчик по всей строгости, да-с. К тому же, что у вас есть? Слова, предположения одни, а где доказательства? Али считаете, что господин сей, услышав то, что вы сейчас сказали, тут же испугается и раскошелится? Хе-хе... Он издал тренькающий смешок и погрозил пальцем: – Ваши выдумки, вельможная пани, чреваты, ох, чреваты... Но меня тем не проймешь, да-с. – Не только слова, но и доказательства, только они денег стоят! Или вы струсили, разлюбезный пан? – прошипела Болеслава. Она лихорадочно размышляла, что предъявить в качестве улики. Какую-то вещь? Сорочка! Мужнина сорочка с вышитыми инициалами и ведь как у Казимира – «П.К.» – Павел Кульвец. – Предъявите доказательства, пани, пока слова одни у вас, – продолжил посетитель. Болеслава дернула шнур звонка, дождалась лакея – не хватало еще оставлять шантажиста одного в гостиной, того и гляди украдет что-нибудь. – Ждите меня здесь. И не вздумайте трогаться с места! Михай, проследи! – распорядилась она. Пани Кульвец поднялась в гардеробную, нашла среди вещей сорочку мужа, скомкала ее и ринулась на кухню. Кухарка разделывала курицу, ловко орудуя ножом. Недовольно уставилась на хозяйку: что надобно? – Иди, Вера, купи мне сухой мяты, заварить надобно, – ляпнула Болеслава первое, что пришло в голову. – Обед же, пани, занята я, пошлите кого другого... – проворчала кухарка. – Иди! – рявкнула пани. Кухарка пожала плечами, бросила нож и, нарочито топая, удалилась, к своему счастью, не увидев, как ее хозяйка пачкает рубашку пана Кульвеца куриной кровью и сушит ее у плиты, дабы придать правдоподобия наскоро состряпанной улике. Через полчаса пани Болеслава со свертком в руках вернулась в гостиную, отослала лакея. Вопросительно взглянула на застывшего на стуле посетителя. – Как ваше имя, сударь? – Кузякин, Кузякин Агафон Матвеевич, к вашим услугам, – откликнулся тот, впившись глазами в сверток. – Очень... неприятно, – ответила пани, разворачивая сверток и являя истерзанную, с кровавыми пятнами сорочку. – Видите, это – сорочка пана Пржанского, он оставил ее, мы с ним родственники, – подчеркнула она, дабы у Кузякина не возникло вопросов об ее отношениях с паном. – Оставил, всю в пятнах крови, видите? – Болеслава победно потрясла рубашкой. – И как раз в тот день, когда офицера убили. Пан проиграл ему большую сумму и не захотел платить, вот и разделался с ним. Ну как, господин, как вас там... Козявкин, нравится вам такой расклад? Кузякин поцокал языком, с любопытством разглядывая предъявленную улику, и помотал головой. – Увы, мадам, увы... Ненадежный расклад, доложу я вам, весьма ненадежный... Посудите сами: непонятно чья сорочка, пятна на ней – ну и что? Все с ваших слов только. Так под любого можно невесть что подвести. А в нашем деле аккуратность требуется: документик, подпись, почерк, сами понимаете... – Вот, смотрите! – Болеслава сунула ему в лицо край сорочки с затейливо вышитыми инициалами (сама же и вышивала когда-то). – «П.К.», Пржанский Казимир. Верное дело – пан заплатит, побоится пререкаться, уж поверьте! – Не знаю, не знаю, – Кузякин внимательно разглядел инициалы, пожевал губами, словно прикидывая что-то, и наконец сказал: – Дело сие кровавое, опасное и почти недоказуемое... Разве из уважения к вам, мадам, могу избавить вас от сего сувенира, прихватить, так сказать, с собой, да-с. По доброте душевной, как говорится, потому как вхожу в положение, тягостное для столь чувствительной дамы. – Но письма вы должны вернуть сегодня же! – воскликнула пани. – В четыре часа пополудни буду ждать вас у ратуши, – кивнул Кузякин. – Без сопровождающих, как вы понимаете. Там и совершим наш маленький обмен: пять тысяч рубликов на письмецо. Но ежели вы пожелаете явиться со слугами там или с кем еще, то не советую, голубушка, не советую. Лучше уж полюбовно нам... Да-с. И позвольте... Он осторожно, но настойчиво потянул из ее рук пресловутую сорочку. Болеслава вцепилась в сорочку, не сразу разжав пальцы. Но таки отпустила, злорадно представив, как пан Казимир попрыгает, словно уж на сковороде. Будет знать, как оскорблять и третировать ее, пани Болеславу Кульвец! – И вы, сударь, извольте принести все, как есть, не выкидывать коленец. Ступайте прочь и ждите! – Не изволите ли чаю мятного, пани? – спросила горничная, что вошла, чуть не столкнувшись в дверях с посетителем. – Мятного? Зачем? Почему? Убери, я не просила! Впрочем, оставь… И принеси-ка сливовицы.
Покинув особняк, Кузякин пошел по улице, сжимая под мышкой сверток с кровавой уликой. В его богатой на авантюры жизни до сей поры не случалось подобного пассажа, но он никогда не отказывался от того, что само плыло в руки и обещало неплохой улов. Родом из многодетной семьи мелкого чиновника, Кузякин мог рассчитывать в лучшем случае на нищенское жалование и унизительную должность писаря в уездной канцелярии. Но наделенный изворотливым и предприимчивым от природы умом, он с юности стал приискивать для себя более прибыльные занятия, подвизаясь при чиновных особах в качестве помощника поверенных, управителей имений или секретарей. К своим сорока с лишком годам Кузякин переменил десятки мест службы в уездных городках обширной Российской империи, всякий раз появляясь под другими именами и собственноручно составленными рекомендациями от влиятельных лиц. Имея немалую склонность и способности к мошенническим делам, он не брезговал казнокрадством, взятками, подделкой документов и даже шантажом, ежели для того предоставлялась удобная возможность. Действовал осторожно, более по мелочам, без размаха, при том смог скопить весьма недурственные денежки, а также раздобыть кое-какие компрометирующие свидетельства, на которых рассчитывал основательно поживиться. Перед тем обделав пару прибыльных дел в Петербурге, вояжем в Вильну Кузякин намеревался отхватить последний и наиболее крупный куш в своей карьере, после чего оставить сие беспокойное поприще и обеспеченно и безмятежно провести остаток жизни в присмотренном им домике на берегу Волги. Пока все шло успешно. Он уже получил три тысячи от некоего офицера, который был крайне заинтересован, дабы некоторые грешки его молодости не всплыли наружу. На очереди – пять тысяч от норовистой пани Кульвец и еще несколько дел подобного рода, одно из которых казалось особенно перспективным. Да-с, особенно… Кузякин довольно причмокнул и направился к постоялому двору, где снимал комнату. Ему следовало хорошенько поразмыслить над тем, как пустить в ход полученную улику – и ввязываться ли вообще в сию авантюру. Прежде он никогда не имел дел с убийствами, но осознавал, что занятие это опасное и хлопотное, и ему придется действовать, коли на то решится, предельно осмотрительно.
apropos Ну пани Кульвец, во дает! Совсем с ума сошла. Оскорбленная в лучших чувствах женщина, как и красота, страшная разрушительная (или созидательная?) сила.
apropos пишет:
цитата:
Кстати, чем-то он мне напоминает нашего любимого сэра Мармадьюка, но последний - настоящий авантюрист, в отличие от барона.
Да, все хотела, но забывала написать про Мармадьюка. Они похожи в какой-то степени, но Мармадьюк просто хочет всего того, что хочет, и любой ценой, а барон, вероятно, только синекуру, ну и чуть-чуть риску. Марми не очень-то просчитывает свои шаги, ему просто везет, потому что злу всегда везет. А барон снимает пылинки с рукава. Марми может сломя голову переть напролом, как ребенок, которому не дали желанную игрушку, а вот барон - вряд ли.
Эх, Кульвец! Слишком импульсивно, а потому совсем неосмотрительно действует пани - все знают, в гневе я страшна . А надо бы подумать. Неровен час, сама попадет в историю похуже гнева престарелого Кульвеца.
Слишком импульсивно, а потому совсем неосмотрительно действует пани
Гремучая смесь, которая булькала, булькала и рванула. Пану Казимиру урок на будущее - подбирать себе менее импульсивных агентов, а то чревато. Юлия пишет:
цитата:
Кузякин-то прохвост каких мало. УжОс...
Не, ну нормальный такой прохвост, не злодей все ж какой, а с пониманием... Хелга пишет:
цитата:
Оскорбленная в лучших чувствах женщина, как и красота, страшная разрушительная (или созидательная?) сила.
Ну вот посмотрим, чего она там разрушит - или сози... сотворит, в общем. Кстати, возвращаясь к барону. Хелга пишет:
цитата:
Вот как-то печально звучит "все равно". Выбор у него все же был, значит, что-то внутреннее вело на опасную работу?
Выбор, да, видимо. Но не думаю, что он выбирал работу по степени опасности, скорее, по себе. Мог прельститься хорошими доходами, заодно решил, что ему вполне по плечу такая двойная жизнь. Как вариант - решил сам себе доказать, что справится. Или вообще не ставил никаких целей, просто взялся, чтобы упрочить свое материальное положение, просчитав выгоды и невыгоды. Выгоды, судя по всему, перевесили. Хелга пишет:
цитата:
Марми может сломя голову переть напролом, как ребенок, которому не дали желанную игрушку, а вот барон - вряд ли.
Да, совершенно разные характеры по всему. Барон не станет рисковать, а Мармик этим живет. Барон приземленный циник, Марми - романтик, получается, в отличие от...
apropos Спасибо за продолжение. Ох, не права пани Бася, что так необдуманно себя повела. И Пржанский не простит ей, если улика-рубашка всплывет, поймет от куда ветер дует, инициалы ведь. А если к полиции попадет, могут и на мужа её подумать. Да и с Кузякиным, мне кажется, ей фальшивыми деньгами расплатится не удастся, не тот фрукт, которого можно так провести. Ох заварила пани кашу, как разбираться то с этим будет? Как-то даже боязно за неё. apropos пишет:
цитата:
Пану Казимиру урок на будущее - подбирать себе менее импульсивных агентов, а то чревато.
aproposХелга - Ой, ну и парочка: что пан Казимир, что пани... И как это до сих пор все с рук сходило? С такими-то способностями "не думать в нужный момент"...
Если у него будет такая возможность. Еще поди докажи... MarieN пишет:
цитата:
Ох заварила пани кашу
Сначала делает, потом думает. Если вообще думает. А каша, да, заваривается. Надеюсь. Klo пишет:
цитата:
ну и парочка: что пан Казимир, что пани..
Не, ну Казик очень даже не дурак, хотя и горяч, но вот с Басей у него промашка вышла, похоже. Хотя, трудно на агентов рассчитывать - один не успел себя проявить, как его убили, вторая вот подлянку подкладывает. Тяжело шпионам приходится.
MarieN
Сообщение: 79
Отправлено: 08.10.15 23:41. Заголовок: Хелга пишет: Без же..
Хелга пишет:
цитата:
Без женщин жить нельзя на свете
Нельзя, совсем, нельзя. Жизнь остановится, потеряет всю привлекательность .
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 31003
Отправлено: 11.10.15 21:12. Заголовок: Тем временем, соверш..
Тем временем, совершенно не подозревая о невероятном поступке пани Кульвец – кто может знать, на что способна оскорбленная в своих лучших чувствах женщина, пан Казимир занимался вполне обыденными делами в своем кабинете. Просмотрев счета и ответив на несколько неотложных писем, он принялся составлять донесение из разрозненных сведений, собранных по различным каналам, чтобы передать барону. Дело шло не слишком споро, отвлекали раздражающие мысли о необходимости подчиняться надменному германцу и загадочном исчезновении сапожника Возняка. Тщательно проведенные командой Стася поиски результатов не дали – сапожник исчез, словно в воду канул. Бумага была почти составлена, когда в кабинет явился Петр с сообщением о визите некого полковника Родионова по важному делу. Пан Казимир сломал перо, но взял себя в руки и приказал проводить визитера в гостиную. Спрятал бумаги в бюро, заперев его на ключ, взглянул на брегет, лежащий на столе, – час без четверти. К неприятному ощущению от предстоящей встречи с неизвестным полковником, добавилась досада – вдруг обнаружил, что стекло на часах треснуло. То ли сам ударил, когда намедни фехтовал в кабинете дедовской саблей, да хлопнул ненароком по столу – пар выпускал, то ли пани Болеслава, что небрежно обошлась с брегетом, когда скандалила на днях. Офицер в гостиной, поздоровавшись, шагнул ему навстречу, слегка прихрамывая. – Полковник Родионов, представляю воинскую полицию и имею к вам, господин Пржанский, несколько вопросов. – Слушаю вас, хоть и теряюсь в догадках, чем моя скромная особа могла заинтересовать воинскую полицию, – Пржанский широким жестом пригласил полковника присесть. – Не только ваша – в связи с историей, о которой вы, несомненно, знаете. Полковник внимательно уставился на Пржанского, словно ожидая, что тот должен тотчас догадаться, о чем идет речь, но пан Казимир не собирался блистать своей проницательностью. – Вы, конечно, слыхали о гибели штабс-капитана Митяева, – продолжил, не дождавшись ответа, Родионов. – Разумеется, слыхал. Нелепая смерть. Пан Вейс, полицмейстер, навещал меня на днях, и мы беседовали об этом несчастье. Какие же вопросы вы желаете задать еще, пан полковник? Я знаю об этом не более прочих, уверяю вас. – Вы были одним из последних, видевших штабс-капитана живым. – Вот как? Одним из десятка, а то и более человек, что обретались в тот вечер у Миллера, – усмехнулся Пржанский, давя нарастающее беспокойство. – Но вы играли с ним за одним столом… – Было дело, – согласился Пржанский. – Что за партию раскинули? – Бостон. – И кто выиграл? – Увы, не я, да и не штабс-капитан. Предполагаете, его смерть связана с проигрышем? – Имя выигравшего не подскажете? И велик ли был проигрыш? – Гвардейский офицер… как его… Шаповалов, – припомнил пан Казимир. – Ставки были невелики, я потерял всего пару-тройку сотен рублей. – А после игры… Случаем не заметили, чем занялся Митяев? – Боюсь, не обратил внимания. Я перешел в другой зал, отужинал в компании с паном Свитковским, после вернулся к игре, но Митяева уже не приметил. – У меня сложилось впечатление, что господин Митяев был человеком несколько… несдержанным, – заметил Родионов. – Вероятно, – осторожно поддержал мысль Пржанский. – Мне он показался человеком, не совсем умеренным в питье – то и дело подзывал полового с вином. – О чем он говорил во время партии? – Да ни о чем. Бостон, пас, онер… и прочее, о чем еще? – Понятно, – кивнул полковник. – Не могли бы вы взглянуть на сию вещь? С этими словами он достал кинжал с костяной ручкой. – Пан Вейс уже показывал мне его, – сказал Пржанский. – Неплохая вещица, прежде никогда не видал. У меня, знаете ли, коллекция оружия, имею такую слабость. Есть пара похожих. – Вот как? Коллекция? – заинтересовался полковник. – С удовольствием бы взглянул. И последовал за вполне удовлетворенным хозяином в соседнюю комнату, стены которой являли собой впечатляющий для глаз, как знатока, так и любителя, арсенал холодного и огнестрельного оружия. – Здесь у меня пистолеты от лучших мастеров. Вот, к примеру, взгляните, отличный терцероль. Или этот, от английского оружейника Коллиера, – с гордостью объяснял Пржанский. Внимание полковника привлекли две сабли, перекрещенные на гобелене с охотничьим сюжетом. Обе богато украшенные, с травлеными орнаментом и надписями по клинкам, драгоценными каменьями на эфесах. – Хороши? – спросил хозяин, заметив интерес офицера. – Вот эта, что слева – карабела с клинком-зигмунтовкой. Видите, надпись? – пан Казимир нежно погладил клинок и процитировал наизусть: – Sigusmundus III Rex Polonae, 1662. Клинок старый, а рукоять – поновей. А вторая – с клинком-яновкой, в честь короля Яна Третьего – пращур наш ходил с ним в поход на турок. Да и дед мой, пан Казимир Пржанский, истовый был шляхтич и рубака. – Знатные сабли, – похвалил Родионов. – У деда обе были боевые, немало он порубил на своем веку. Однажды пан Казимир схватился с самым своим лучшим товарищем, паном Влоджимежом Заходовским из-за некой пани, имя которой до сей поры в нашем семействе держится в секрете. Пану Влоджимежу дед разрубил плечо, а тот, истекая кровью, снес деду левое ухо. Бились на этих самых саблях. – И что же, врагами и остались? – спросил Родионов. – Сабли скрещены, но в знак примирения, – объяснил Пржанский. – И с тех пор не фехтовали на них? – Порою, из интересу… – туманно отвечал пан Казимир и перешел к коллекции кинжалов, которая весьма заинтересовала полковника. Родионов внимательно осмотрел некоторые из них, похожие на орудие убийства, сделал пометки в записной книжице, затем заспешил и откланялся. После его ухода пан Казимир рванул в кабинет хлебнуть коньяку, с досадой вспомнил о треснувшем стекле на часах, приказал седлать Рудого и отправился к часовщику Людвику Абрамовичу. Часовщик этот принадлежал к семейству Геркевичей, в котором дело традиционно переходило от отца к сыну и которое славилось не только в Вильно, но и далеко за его пределами. Починить часы, заменить детали, поставить новое стекло – не составляло для них никаких сложностей. Но и здесь Пржанского подстерегала неожиданность. Он спешился возле дома часовщика, прошел внутрь и замер в прихожей перед завешанным темным платом зеркалом. Из-за приоткрытой двери слышались монотонные мужские голоса, явно читающие молитву. Откуда-то, словно из воздуха, перед ним возникла женская фигура, укутанная в темные одежды. – Ясновельможный пан, – зашептала женщина. – Премного простите, но вчера семья похоронила дорогого Людвика. Ныне Авелим скорбят и читают каддиш. – Вчера похоронили? – изумился Пржанский. Часовщик Абрамович был вовсе не старым мужчиной, лет пятидесяти. Какой недуг настиг его в таком еще не вполне почтенном возрасте? Спросить об этом пан Казимир не успел – его собеседница исчезла столь же неслышно, как и появилась. Присутствие постороннего в доме умершего на второй день траура по нему было неуместно, и Пржанский удалился, размышляя о скоротечности жизни и непредсказуемости ее конца.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 14
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Ах, Агафон Матвеевич, коварный человек! Даже жаль чуть-чуть пани Кульвец. 
Как же работать в таких условиях, все против них? 
. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
