Отправлено: 14.10.25 09:06. Заголовок: «Повеса с подружкой ..
«Повеса с подружкой в седле...» «Как он смеет насмешничать, – сердито думала Мод, зарывшись лицом в плечо Кардоне, чтобы не видеть дерзких или осуждающих взглядов горожан, – и сравнивать меня с подружкой повесы?!» Ей было неловко и стыдно ехать среди бела дня в объятиях мужчины. Она с нетерпением ждала, когда они покинут город, почти впала в панику, едва их остановили стражники, и вздохнула с облегчением, как только им разрешили продолжить путь. Ее спутник, напротив, казалось, наслаждался тем, что они привлекают всеобщее внимание. Он ехал не спеша, спокойно пропускал мимо ушей шутки и смешки прохожих, и даже замурлыкал себе под нос какую-то песенку на чужом языке, явно пребывая в превосходном настроении, несмотря на якобы снедающий его голод. Хотя еще недавно на постоялом дворе он торопился уехать, ворчал на Мод, будто она его задерживает, и злился, что ему опять придется везти ее на своем коне. При этом он с непонятным раздражением отказывался предпринять поиски второй лошади и отмахивался от всех попыток девушки заговорить на эту тему, а спорить с голодным мужчиной было делом совершенно бесполезным. «Они способны воспринимать слова женщины только на сытый желудок и то не всегда», – любила повторять леди Риттор , когда речь заходила о джентльменах. – Не вижу ничего смешного в нашем положении, сэр, – не удержавшись, пробормотала девушка, когда рыжий вынес их на лондонскую дорогу. Она покосилась на ухмыляющееся лицо своего спутника, отчего-то вспомнила вкус его губ и поспешно отвернулась. – Видимо, вам не впервой разъезжать с леди на одной лошади? – поинтересовалась она, не в силах забыть его самодовольную фразу о повесе с подружкой. – Разумеется, леди Вуд, в Испании однажды я возил прекрасную донью. Она имела несчастие подвернуть ногу... А еще как-то неаполитанку, что показывала мне путь к своей деревне, – весело ответил Кардоне. Испания, еще какая-то страна... Любитель путешествий, совсем как ее муж. И, конечно, везде женщины... Интересно с них он, помимо платы, тоже требовал поцелуи? Судя по довольному виду Кардоне, без поцелуев дело не обходилось, и эти истории ему было приятно вспоминать. Потом кому-нибудь он расскажет, как спасал некую леди от неприятностей, в которые она то и дело попадала, и возил ее в своем седле. «Но о том, что я укусила его, он вряд ли перед кем будет хвастаться», – не без ехидства подумала Мод.
На развилке дорог Кардоне повернул рыжего направо, и вскоре путники оказались у небольшой харчевни – прилепившегося к подножию холма домика, аккуратного, как и белые овечки, бродящие за изгородью. На пороге их встретила столь же аккуратного вида хозяйка, молчаливая женщина, и проводила в обеденную комнату, крошечную, скорее домашнюю столовую, чем зал трактира. На выскобленных досках стола вскоре появились тренчеры[12], пирог со свининой на деревянном блюде, свежеиспеченный хлеб, большая миска горячего бульона, салат из моркови. Мальчик, сын хозяйки, принес две ложки, две кружки, кувшин с элем, кувшин с водой, чтобы вымыть руки, и полотенце. МодЛеди Вудли села за стол, ее спутник Ральфудобно расположился на лавке напротив. Он снял пояс с ножнами и положил их рядом с собой, прочитал короткую молитву и взялся за ложку. – Очень крепкий и душистый, леди Вуд! – сказал он, пробуя бульон. – Прошу... Мод зачерпнула бульон ложкой у ближнего к ней края миски, только теперь почувствовав, как успела проголодаться. Ее спутникРальф быстро поглощалпроглотил бульон, заедая его хлебом. Его ложка так и мелькала в воздухе, а содержимое миски быстро исчезало, хотя Мод едва успела проглотить несколько ложек. Великодушно оставив для нее на дне немного бульона, Кардоне снял верх пирога, разлил эль по кружкам, разложил на тренчеры куски поднесенный хозяйкой жареной баранины и с такой же скоростью принялся уминать мясо с пирогом и салат, запивая все это большими глотками эля. Когда Мод добралась до своей порции мяса, Кардоне выпил две кружки эля и съел почти все, что стояло на столе, за исключением небольшого куска пирога и нескольких ложек салата. – Как быстро вы едите, сэр, – заметила девушка. Сама она выпила лишь несколько ложек бульона, а теперь терзала небольшой кусочек пирога. впрочем, не намереваясь в том упрекать своего сотрапезника: мужчины всегда много едят, а она уже насытилась бульоном с хлебом, и теперь с трудом доедала мясо с пирогом. – Вы вообще все делаете быстро, как я успела заметить, – не удержавшись, с невинным видом добавила она. – Привычка, леди Вудли. Я прожил такую жизнь, в которой от быстроты действий зависело, сохранится ли она, либо прервется, если не успел сделать, то, что должно было, – ответил Ральф, ставя на стол опустошенную кружку. – Подкрепляйтесь поплотней, леди, путь предстоит долгий, нужно догнать ваших людей до темноты. Они должны добраться если не до Стэнстеда, то до ближайшей к нему деревни, чтобы расположиться на ночлег. Там мы их и настигнем.
В маленьком зале было жарко от близости кухни, да и плотный обед разогрел кровь – и Ральфу, и его неустанно напоминающей о себе спине хотелось раскинуться на скамье. Или даже улечься и поспать. Он недолго размышлял о сложностях этикета, которого если и придерживался, то во времена далекой юности, когда матушка сурово одергивала за появление в столовой в одной рубашке, разгоряченного и потного после бурной скачки по холмам. Он расстегнул дублет, потянулся, разминая мышцы, воспользовавшись моментом, когда леди Вудли сражалась с куском пирога, и удобно устроился, прижавшись ноющей спиной к стене. Совсем неплохо – сытный обед, теплый дом, красивая девушка рядом. «Что еще нужно уставшему от дорог страннику?» – думал Ральф, делая вид, что разглядывает окно, через приоткрытые ставни которого пробивался тусклый свет, но исподтишка наблюдая за своей спутницей. Лицо ее, прежде бледное, разрумянилось, глаза заблестели от эля и сытной еды. Она иногда поглядывала в его сторону, неодобрительно, как ему показалось. Впрочем, ее осуждение мало волновало его, мысли сэра Ральфа Перси витали в столь греховных областях, что, прочитав хоть часть их, благочестивый христианин, а особенно, целомудренная христианка, осудили бы его намного сильнее, зарделись и отвернулись в глубоком негодовании и смущении. Если бы Ральф хоть отчасти был поэтом, либо состоял в приятелях такового, то строки его соотечественника по имени сэр Томас Уайетт[13], что месяцем ранее сидел на том же месте, что и бродяга мессер Кардоне, подошли бы к его мыслям как нельзя лучше:
Мадам, прошу, не тратьте лишних слов; Довольно одного: согласны вы иль нет. И если да, оставьте осторожность И не теряйтесь, докажите это: Довольно и кивка, чтоб я пришел.
«Ни один джентльмен не позволил бы себе такие вольности при леди, – сердито думала Мод, стараясь не смотреть на расстегнутый дублет Кардоне. Она доела пирог и спрятала пылающее, вероятно, от горячей еды, лицо за кружкой с элем, незаметно для себя почти полностью ее опустошив. «И что он вел за жизнь, которая зависела от быстроты действий? Все время воевал? Путешествовал? Слуга у Кардоне – иноземец и, похоже, служит ему не первый год...» – Вы давно не были в Англии? – спросила Мод. – Да, очень давно, покинул остров, когда вы, вероятно, были совсем маленькой девочкой, – ответил он. Муж Мод, тоже покинул Англию, когда она была ребенком, но так сюда и не вернулся, а она успела за это время вырасти. Ей уже исполнилось... – Сколько вам лет, леди Вудли? – спросил Кардоне. Она ответила, сурово и серьезно, словно урок учителю. – Двадцать. Отец... Упоминание о сэре Уильяме привычной болью отозвалось в ее сердце, хотя она всего лишь хотела сказать, что на двадцатилетие он подарил ей гнедую арабскую кобылу. По обыкновению запнувшись, когда речь заходила об отце, она вспомнила, как сэр Уильям, желая сделать для дочери приятное, устроил тогда праздник в Боскоме. Он пригласил соседей, и веселье длилось несколько дней. Мужа ее, как всегда, не было, и до Мод доносились перешептывания гостей, что «бедный сэр Уильям так уж, видимо, и не дождется внуков...» Но теперь ее отцу было не до внуков, хотя, может быть, мысль о том, что он может умереть, так их и не увидев, еще более омрачает его нынешнее положение. А его дочь сейчас сидит в харчевне и наслаждается едой и обществом такого же вечного странника, как ее муж, вместо того, чтобы спешить в Лондон и сделать, как говорит Кардоне, то, что должно. Мод Она вдруг запнулась и порывисто встала. – от крепкого эля у нее закружилась голова, и потянуло в сон, но она не собиралась задерживаться здесь, как и позволять рассиживаться своему спутнику – Нам надо ехать, пока не стемнело. Мы еще не успели сделать то, что должны, – сказала она, достала из омоньера[14], висящего на поясе, несколько монет, положила их на стол и направилась к выходу. «Не слишком уверенной походкой, – отметил Ральф, буравя ее спину глазами. – Гм… леди Перси тоже должно быть двадцать... Ну что ж, леди Вудли, платите звонкой монетой, но не пытайтесь откупиться! Та цена, которую я желаю, не покажется вам слишком высокой. Мы не успели сделать то, что должны! Надо же. Ведьма и тигрица…» Он поднялся из-за стола, когда она уже подходила к дверям, сгреб ножны, на ходу застегивая пояс, догнал ее в несколько шагов, своротил по пути грубо сколоченный табурет и распахнул перед нею дверь, изобразив шутовской поклон. – Леди Вудли, слуга и страж, к вашим услугам! Надеюсь, мы успеем сделать все, что должны, и немного больше. Он потрогал чуть саднящую шею и, натянув перчатки, подхватил девушку под руку и потащил за собой. В голосе Кардоне прозвучали издевательские нотки, будто он опять чем-то был недоволен или обижен. Тем, что она не дала ему еще побыть в харчевне, или что заплатила за обед? «Мужчины, – девушка едва поспевала за его размашистыми шагами. – Они хотят, чтобы им подчинялись во всем. И даже когда требуют оплату за свои услуги, все равно считают себя хозяевами положения и не терпят указаний». Впрочем, она не жалела, что поставила на место этого грубияна. Ожидаемая им значительная сумма в конце путешествия смирит его со многим, в том числе с ее обществом. – Встреча с моим отцом стоит любых затрат, сэр, – парировала она, вывернулась из его руки и отправилась на поиски хозяйки харчевни. Ей нужно было привести себя в порядок перед дорогой и плеснуть холодной воды на запылавшие вновь щеки. Когда она вернулась во двор, Кардоне сидел на рыжем. Он уставился на нее, сощурив глаза – то ли он, по обыкновению, злился, то ли просто ждал, когда она явится.
– Я не сержусь, а лишь сожалею, что у нас нет второй лошади, и вам опять придется везти меня на своей, сэр, – сказала Мод коричневому джеркину. – К счастью, нам осталось недолго ехать. Как только мы догоним наших людей, я пересяду на свою кобылу и тем избавлю вас от лишних неудобств. И только сказав это, поняла, что ей вовсе не хочется пересаживаться на другую лошадь.
Пока леди Вуд занималась своими делами, Перед тем, как отправиться в путь, Ральф подозвал парня, служку трактира, и выспросил у него, можно ли выехать на лондонскую дорогу, не возвращаясь на ту развилку, где они свернули. Сгустившиеся тучи обеспокоили его, но, по словам парня, в нескольких милях отсюда находилась деревня Вуденбридж, где можно было остановиться и переждать дождь, если таковой случится. Ральф вскочил в седло, поджидая свою спутницу. Леди Вудли подошла и остановилась, глядя на него снизу вверх. Она показалась ему совсем маленькой и хрупкой, в глазах ее мелькнул то ли испуг, то ли сомнение. Ральф наклонился и уже привычно подхватил ее. «И десятка дюжин фунтов не будет», – подумал он, поднимая девушку в седло. – Надеюсь, дождя все же не будет, – Модледи Вудли посмотрела на потемневшее небо. – А я надеюсь, что вы не сердитесь на меня за то, что я не нашел лошадь, и вам опять приходится ехать со мной, – он ухмыльнулся, подхватывая девушку и усаживая впереди себя. Рука его привычно обвилась вокруг ее талии, а она привычно прижалась к нему, прильнула щекой к его плечу. Привычно Взглянув на ее запылавшую щеку, он дернул поводья и, бросив короткое «джи-ап!» рыжему, тронул его с места.
Отправлено: 14.10.25 18:26. Заголовок: На развилке дорог Ка..
На развилке дорог Кардоне повернул рыжего направо, и вскоре путники оказались у небольшой харчевни – прилепившегося к подножию холма домика, аккуратного, как и белые овечки, бродящие за изгородью. На пороге их встретила столь же аккуратного вида хозяйка, молчаливая женщина, и проводила в обеденную комнату, крошечную, скорее домашнюю столовую, чем зал трактира. На выскобленных досках стола вскоре появились тренчеры[12], пирог со свининой на деревянном блюде, свежеиспеченный хлеб, большая миска горячего бульона, салат из моркови. Мальчик, сын хозяйки, принес две ложки, две кружки, кувшин с элем, кувшин с водой, чтобы вымыть руки, и полотенце. Леди Вудли села за стол, Ральф удобно расположился на лавке напротив. Он снял пояс с ножнами и положил их рядом с собой, прочитал короткую молитву и взялся за ложку. – Очень крепкий и душистый, леди! – сказал он, пробуя бульон. – Прошу... Ральф быстро опустошил почти всю мискупроглотил бульон, заедая его хлебом. великодушно оставив для нее немного на дне для лединемного бульона, Кардоне снял верх пирога, разлил эль по кружкам, разложил на тренчеры куски поднесенный хозяйкой жареной баранины и с такой же скоростью принялся уминать мясо с пирогом и салат, запивая все это большими глотками эля. – Как быстро вы едите, сэр, – заметила девушка. Сама она выпила отхлебнула лишь несколько ложек бульона, а теперь терзала кусочек пирога. – Вы вообще все делаете быстро, как я успела заметить, – добавила она. – Привычка, леди Вудли. Я прожил такую жизнь, в которой от быстроты действий зависело, сохранится ли она, либо прервется, если не успел сделать, то, что должно было, – ответил Ральф, ставя на стол опустошенную кружку. – Подкрепляйтесь поплотней, леди, путь предстоит долгий, нужно догнать ваших людей до темноты. Они должны добраться если не до Стэнстеда, то до ближайшей к нему деревни, чтобы расположиться на ночлег. Там мы их и настигнем.
В маленьком зале было жарко от близости кухни, да и плотный обед разогрел кровь – и Ральфу, и его неустанно напоминающей о себе спине хотелось раскинуться на скамье. Или даже улечься и поспать. Он недолго размышлял о сложностях этикета, которого если и придерживался, то во времена далекой юности, когда матушка сурово одергивала за появление в столовой в одной рубашке, разгоряченного и потного после бурной скачки по холмам. Он расстегнул дублет, потянулся, разминая мышцы, воспользовавшись моментом, когда леди Вудли сражалась с куском пирога, и удобно устроился, прижавшись ноющей спиной к стене. Совсем неплохо – сытный обед, теплый дом, красивая девушка рядом. «Что еще нужно уставшему от дорог страннику?» – думал Ральф, делая вид, что разглядывает окно, через приоткрытые ставни которого пробивался тусклый свет, но исподтишка наблюдая за своей спутницей. Лицо ее, прежде бледное, разрумянилось, глаза заблестели от эля и сытной еды. Она иногда поглядывала в его сторону, явно неодобрительно, как ему показалось. Впрочем, ее осуждение мало волновало его, мысли сэра Ральфа Перси витали в столь греховных областях, что, прочитав хоть часть их, благочестивый христианин, а особенно, целомудренная христианка, осудили бы его намного сильнее, зарделись и отвернулись в глубоком негодовании и смущении. Если бы Ральф хоть отчасти был поэтом, либо состоял в приятелях такового, то строки его соотечественника по имени сэр Томас Уайетт[13], что месяцем ранее сидел на том же месте, что и бродяга мессер Кардоне, подошли бы к его мыслям как нельзя лучше:
Мадам, прошу, не тратьте лишних слов; Довольно одного: согласны вы иль нет. И если да, оставьте осторожность И не теряйтесь, докажите это: Довольно и кивка, чтоб я пришел.
– Сколько вам лет, леди Вудли? – спросил Кардоне. Она ответила, сурово и серьезно, словно урок учителю. – Двадцать. Отец... Она вдруг запнулась и порывисто встала. – Нам надо ехать, пока не стемнело. Мы еще не успели сделать то, что должны, – сказала она, достала из омоньера[14], висящего на поясе, несколько монет, положила их на стол и направилась к выходу. «Не слишком уверенной походкой, – отметил Ральф, буравя ее спину глазами. – Гм… леди Перси тоже должно быть двадцать... Ну что ж, леди Вудли, платите звонкой монетой, но не пытайтесь откупиться! Та цена, которую я желаю, не покажется вам слишком высокой. Мы не успели сделать то, что должны! Надо же. Ведьма и тигрица…» Он поднялся из-за стола, когда она уже подходила к дверям, сгреб ножны, на ходу застегивая пояс, догнал ее в несколько шагов, своротил по пути грубо сколоченный табурет и распахнул перед нею дверь, изобразив шутовской поклон. – Леди Вудли, слуга и страж, к вашим услугам! Надеюсь, мы успеем сделать все, что должны, и немного больше. Он потрогал чуть саднящую шею и, натянув перчатки, подхватил девушку под руку и потащил за собой. Перед тем, как отправиться в путь, Ральф подозвал парня, служку трактира, и выспросил у него, можно ли выехать на лондонскую дорогу, не возвращаясь на ту развилку, где они свернули. Сгустившиеся тучи обеспокоили его, но, по словам парня, в нескольких милях отсюда находилась деревня Вуденбридж, где можно было остановиться и переждать дождь, если таковой случится. Ральф вскочил в седло, поджидая свою спутницу. Леди Вудли подошла и остановилась, глядя на него снизу вверх. Она показалась ему совсем маленькой и хрупкой, в глазах ее мелькнул то ли испуг, то ли сомнение. Ральф наклонился и уже привычно подхватил ее. «И десятка дюжин фунтов не будет», – подумал он, поднимая девушку в седло. – Надеюсь, дождя все же не будет, – леди Вудли посмотрела на потемневшее небо. – А я надеюсь, что вы не сердитесь на меня за то, что я не нашел лошадь, и вам опять приходится ехать со мной, – он ухмыльнулся, подхватывая девушку и усаживая впереди себя. рука его привычно обвилась вокруг ее талии, а она привычно прижалась к нему, прильнула щекой к его плечу. Взглянув на ее запылавшую щеку, он дернул поводья и, бросив короткое «джи-ап!» рыжему, тронул его с места.
Отправлено: 16.10.25 12:52. Заголовок: Узкая дорога, что ле..
Узкая дорога, что лентой резала простор перепаханного поля, вскоре вывела путников на другую, пошире – та тянулась коротким перелеском. Едва они вновь выехали на луговину, как резко стемнело, словно с небес бросили огромный черный плащ, сильный порыв ветра зашевелил деревья, изгибая ветви, шурша отчаянно борющейся со стихией листвой. Ветер стих, также внезапно, как начался, словно собираясь с силами, чтобы нанести следующий удар. Ральф пришпорил рыжего, крепче прижал к себе девушку, которая льнула к нему, ища защиты. «И кто ж еще ее защитит? Муж, который отпустил жену неведомо куда?», – подумал он не без самодовольства. По расчетам до деревни или до следующего перелеска оставалось совсем немного, когда хлынул дождь, и не просто дождь, а холодный октябрьский ливень. Одежда оказалась промокшей насквозь, и перелесок, куда он гнал рыжего, уже не мог спасти их от потоков воды, низвергающейся с небес. Как он заметил эту хижину, спрятанную меж пары буков, известно лишь разбушевавшимся Небесам. Видимо, они сжалились, заставив Ральфа повернуть в нужную сторону. Остановив рыжего, он вытер мокрое лицо и вгляделся в темное пятно, на котором зацепился глаз. Это была низкая с соломенной крышей хижина, сложенная из неотесанных валунов, почти пещера. Он подъехал, спустил девушку на землю, спешился сам и толкнул грубо сколоченную дверь. На него дохнуло терпким овечьим запахом – похоже, они наткнулись на хижину пастухов. Ральф крикнул в полутьму: «Есть тут кто-нибудь?», ответа так и не получив. Он повернулся к рыжему и, не сдержавшись, выругался – к счастью, на языке Бертуччо, – леди Вудли решила слезть с лошади и сделала это так неудачно, что он едва успел подхватить ее, чтобы она не упала. Так на руках он и отнес ее в хижину. Здесь, на земляном полу, лежали тюки соломы и несколько овечьих шкур. В углу виднелся очаг, сложенный из камней, почерневших от копоти. Тусклый свет пробивался через узкие окошки-щели под потолком. – Проходите, леди Вудли, и устраивайтесь, здесь никого нет, – сказал он и занялся рыжим – расседлал его, привязал подле двери под узким навесом и сунул ему под морду торбу с овсом. Усадив девушку на соломенный тюк, Ральф отправился за рыжим, который с трудом протиснулся в дверь и занял собой половину хижины, наполнив ее своим запахом и шумным дыханием. Все-таки Англия плотно заселена, иначе неизвестно, как бы они добрались до деревни. Ливень накрыл окрестности плотным потоком холодной воды, словно огромным водопадом, похожим на тот, что поразил Ральфа там, в далекой Америке, где ему довелось зимовать. Дождь шуршал по крыше, просачиваясь через отверстия в стенах, но это было убежище и вполне надежное. Промокшая одежда прилипла и холодила тело, спина вновь напомнила о себе резкой болью. Ральф положил седло у двери, снял джеркин и дублет, встряхнув, бросил одежду на тюки соломы, после чего взглянул на девушку – съежившись на краю соседнего тюка, она дрожала от холода в насквозь промокшем платье.. – Раздевайтесь, леди Вудли, снимайте мокрую одежду, да побыстрее! Мод промокла насквозь, но раздеться при мужчине?! Сам Кардоне не страдал скромностью: его джеркин уже лежал на соломе, за ним последовал дублет. Она сняла перчатки, стянула влажный и оттого тяжелый чепец, сбросила накидку и разложила эти вещи на соломе, вовсе не будучи уверена, что они когда-нибудь смогут высохнуть в холодной хижине. Рыжий шумно вздохнул, перебирая ногами. Выдрав из тюка пучок соломы, Ральф протер спину и бока коня, подтолкнул его поглубже к стене хижины, отцепил от седла кожаный дорожный мешок и извлек оттуда запасную полотняную рубашку, а из сумки на поясе достал огниво. Осмотрев хижину, обнаружил в углу плотно сложенный хворост и несколько поленьев. Слабый язычок пламени, лизнув предложенную ему пищу, затрещал сгорающей соломой, а затем принялся за хворост, набирая силу, запахло дымом и теплом. Ральф повернулся к леди Вудли. Она стояла, дрожа и потирая замерзшие руки, лишь сняла чепец и накидку. – Мадам, ваше платье промокло насквозь. Вы ведь не хотите заболеть и огорчить своего отцамужа? Не бойтесь меня, я не посягну на вас никоим образом. У меня есть сухая рубашка, огонь нагреет хижину и подсушит одежду. Снимайте платье... Он положил свою рубашку рядом с ней на солому и, отвернувшись, шагнул в сторону, но отсутствие движения за спиной заставило его обернуться. Леди Вудли стояла неподвижно, растерянно глядя на него. – Шнуровка? – сообразил он. – Вам нужна служанка, чтобы развязать шнуровку? Гм, всевышний свидетель, он этого не хотел... Но не хватало, чтобы она подхватила лихорадку. – Вам остается одно, леди Вудли, принять мою помощь, хоть я и неловок в таких вещах, как женские платья. Мне не хотелось бы терять обещанное вознаграждение, вы мне нужны живая и здоровая. «Вам остается одно, леди Вудли, принять мою помощь…». Мод представила, как его пальцы дотрагиваются до нее, распускают шнуровку... Она сглотнула. Это невозможно! Совершенно невозможно! Но верхнее шерстяное платье было мокрым, а ей так нужно в Лондон! Девушка медленно повернулась спиной к своему спутникуРальфу и перебросила распустившиеся волосы через плечо на грудь. «Только верхнее платье...» – сказала она себе, и, хотя Кардоне еще не приблизился к ней, по ее коже побежали мурашки. И совсем не от холода. «Он обещал! Он обещал не дотрагиваться до меня!» – мысленно твердила Мод, внезапно поняв, что будет разочарована, если Кардоне сдержит данное ей слово. Или нет? Она совсем запуталась. Ей были приятны, очень приятны его прикосновения, но она вовсе не собиралась позволять ему... Вернее, не хотела, чтобы на нее «посягали». Мод невольно вспомнила, как начинали блестеть глаза ее компаньонки, когда речь заходила о мужчинах – это была одна из любимых тем миссис Пикок. «Женщина должна ощущать себя женщиной, – говорила она, – и эту возможность ей может дать только мужчина. Его особое к ней внимание. Впрочем, вам, дорогая леди Перси, это неведомо...» И в ее голосе явственно слышалось: «Бедняжка...» Мод напомнила себе, что она – леди, замужняя женщина, которой не пристало поддаваться обаянию какого-то проезжего рыцаря с дурными манерами. О, пресвятая Дева! Она даже не знает, кто он! Лишь его странное для англичанина имя да то, что он едет в Лондон и всю жизнь провел в дороге. Этого явно недостаточно. Да что это с ней происходит?! Мод зажмурилась и опустила голову. Вот он подошел, вот коснулся ее – всего лишь тесемок шнуровки на платье, а у нее отчего-то сжалось горло и куда-то ухнуло сердце. – Сложная задача – эти женские шнуровки, – услышала она хрипловатый голос, который обволакивал ее, будто паутиной. Его теплое дыхание обдало ее шею, его руки принялись теребить узел завязки, а у нее огнем запылала кожа...пробормотал Ральф, пытаясь распутать тесемки на платье. – Diavolo, как вы умудряетесь застегивать все это? Ваше платье совсем мокрое, вам нужно быстро согреться... сейчас подождите, проклятье, это посложнее, чем разделать шкоты... Мод не знала, что такое шкоты, но предпочла не уточнять, да ей было и не до разговоров. Все ее мысли и силы сейчас были направлены на то, чтобы Кардоне не догадался, какое волнение в ней вызывают его прикосновения – пусть только к тесемкам одежды.
Отправлено: 16.10.25 18:17. Заголовок: Узкая дорога, что ле..
Узкая дорога, что лентой резала простор перепаханного поля, вскоре вывела путников на другую, пошире – та тянулась коротким перелеском. Едва они вновь выехали на луговину, как резко стемнело, словно с небес бросили огромный черный плащ, сильный порыв ветра зашевелил деревья, изгибая ветви, шурша отчаянно борющейся со стихией листвой. Ветер стих, также внезапно, как начался, словно собираясь с силами, чтобы нанести следующий удар. Ральф пришпорил рыжего, крепче прижал к себе девушку, которая льнула к нему, ища защиты. «И кто ж еще ее защитит? Муж, который отпустил жену неведомо куда?», – подумал он не без самодовольства. По расчетам до деревни или до следующего перелеска оставалось совсем немного, когда хлынул дождь, и не просто дождь, а холодный октябрьский ливень. Одежда оказалась промокшей насквозь, и перелесок, куда он гнал рыжего, уже не мог спасти их от потоков воды, низвергающейся с небес. Как он заметил эту хижину, спрятанную меж пары буков, известно лишь разбушевавшимся Небесам. Видимо, они сжалились, заставив Ральфа повернуть в нужную сторону. Остановив рыжего, он вытер мокрое лицо и вгляделся в темное пятно, на котором зацепился глаз. Это была низкая с соломенной крышей хижина, сложенная из неотесанных валунов, почти пещера. Он подъехал, спустил девушку на землю, спешился сам и толкнул грубо сколоченную дверь. На него Дохнуло терпким овечьим запахом – похоже, они наткнулись на хижину пастухов. Ральф крикнул в полутьму: «Есть тут кто-нибудь?», ответа так и не получив. Здесь, на земляном полу, лежали тюки соломы и несколько овечьих шкур. В углу виднелся очаг, сложенный из камней, почерневших от копоти. Тусклый свет пробивался через узкие окошки-щели под потолком. – Проходите, леди Вудли, и устраивайтесь, здесь никого нет, – сказал он и занялся рыжим – расседлал его, привязал подле двери под узким навесом и сунул ему под морду торбу с овсом. Все-таки Англия плотно заселена, иначе неизвестно, как бы они добрались до деревни. Ливень накрыл окрестности плотным потоком холодной воды, словно огромным водопадом, похожим на тот, что поразил Ральфа там, в далекой Америке, где ему довелось зимовать. Дождь шуршал по крыше, просачиваясь через отверстия в стенах, но это было убежище и вполне надежное. Промокшая одежда прилипла и холодила тело, спина вновь напомнила о себе резкой болью. Ральф положил седло у двери, снял джеркин и дублет, встряхнув, бросил одежду на тюки соломы, после чего взглянул на девушку – съежившись на краю соседнего тюка, она, съежившись, дрожала от холода в насквозь промокшем платье. – Раздевайтесь, леди Вудли, снимайте мокрую одежду, да побыстрее! Ральф отцепил от седла кожаный дорожный мешок и извлек оттуда запасную полотняную рубашку, а из сумки на поясе достал огниво. Осмотрев хижину, обнаружил в углу плотно сложенный хворост и несколько поленьев. Слабый язычок пламени, лизнув предложенную ему пищу, затрещал сгорающей соломой, а затем принялся за хворост, набирая силу, запахло дымом и теплом. Ральф повернулся к леди Вудли. Она стояла, потирая замерзшие руки, лишь сняла чепец и накидку. – Мадам, ваше платье промокло насквозь. Вы ведь не хотите заболеть и огорчить своего мужа? Не бойтесь меня, я не посягну на вас никоим образом. У меня есть сухая рубашка, огонь нагреет хижину и подсушит одежду. Снимайте платье... Он положил свою рубашку рядом с ней на солому и, отвернувшись, шагнул в сторону, но отсутствие движения за спиной заставило его обернуться. Леди Вудли стояла неподвижно, растерянно глядя на него. – Шнуровка? – сообразил он. – Вам нужна служанка, чтобы развязать шнуровку? Гм, всевышний свидетель, он этого не хотел... Но не хватало, чтобы она подхватила лихорадку. – Вам остается одно, леди Вудли, принять мою помощь, хоть я и неловок в таких вещах, как женские платья. Мне не хотелось бы терять обещанное вознаграждение, вы мне нужны живая и здоровая. Девушка медленно повернулась спиной к Ральфу и перебросила распустившиеся волосы через плечо на грудь. – Сложная задача – эти женские шнуровки, – пробормотал Ральф, пытаясь распутать тесемки на платье. – Diavolo, как вы умудряетесь застегивать все это? Ваше платье совсем мокрое, вам нужно быстро согреться... сейчас подождите, проклятье, это посложнее, чем разделать шкоты...
Отправлено: 17.10.25 09:59. Заголовок: Огонь разгорелся, хв..
Огонь разгорелся, хворост весело затрещал в языках пламени, шипя от брызг воды, что попадали в огонь через дымовое отверстие в крыше. Ральф уставился в спину девушки, на тонкую линию кожаного с золотой нитью шнура на бледной коже шеи, на темные волосы, стекающие через ее плечо густой влажной волной, и очень отчетливо осознал, как непроста его задача – развязать шнуровку, не узнав вкус этой кожи, удержавшись от того, что ему невыносимо хотелось сделать. – Сложная задача – эти женские шнуровки... – бормотал он, дабы сосредоточитьсяОн попытался сосредоточиться лишь на перекрещениях тонких витых шнуров, стягивающих платье на спине, . Он болтал и лукавил, застежки такого или иного рода он развязывал не раз, но никогда с целью просто помочь снять платье и ничего более. Леди Вудли стояла неподвижно, лишь мелко дрожа. Он чувствовал ее дыхание, чуть прерывистое, словно она бежала и остановилась, пытаясь отдышаться. Когда он нагнулся, чтобы зубами захватить намертво затянувшийся мокрый узел, кровь ударила в голову, застучала в висках, и ему пришлось на миг оставить свое занятие, чтоб взять себя в руки. Наконец со шнуровкой было покончено, он спустил с ее плеч тяжелое мокрое верхнее платье, расшнуровал нижнее, сжал ее плечи, прикрытые теперь лишь тонкой материей камизы, и хрипло пробормотал: – Я займусь огнем, а вы берите мою рубашку... Он с трудом оторвал себя от ее дрожащего тепла и шагнул к очагу, стараясь не смотреть на нее. На стене хижины, на внушительных размеров гвозде висела скрученная петлями веревка, и Ральф, зацепив ее за этот гвоздь, протянул через хижину, закрепив на противоположной стене. Воздух быстро нагревался, теплом дышал рыжий, и Ральф, скинув рубашку, размотал полосу полотняной ткани, которой «лекарь» Бертуччо перетянул воспалившуюся рану на спине.
«Это какое-то наваждение...» Мод не оборачивалась, но сразу почувствовала, что он отошел: ей стало холодно и почему-то одиноко, хотя Кардоне по-прежнему находился в хижине, в нескольких шагах от нее. Было слышно, как он двигался у очага и что-то там делал. Кое-как, впопыхах стянув с себя верхнее платье и лиф нижнего, девушка осталась в чуть влажной спереди юбке и прямо на камизу надела рубашку Кардоне – большую, приятно сухую и чистую. Подвернув рукава, Мод наконец повернулась к своему спутнику, который за это время успел протянуть над очагом длинную веревку. – Сюда можно повесить одежду? – спросила она и отвела глаза, чтобы не смотреть на его обнаженные плечи и спину, освещенные отблесками огня, как вдруг ахнула: За его спиной вдруг ахнула леди Вудли.– Вас тоже ранили?! На его спине – от бока и почти до позвоночника – тянулся широкий, темно-багровый воспаленный рубец. Он обернулся и замер. «Да что это со мной? Спокойно, Кардоне, спокойно, ты дал слово, о, святая дева Мария!» Темные волосы, рассыпавшиеся по плечам, вновь вспыхнувшие щеки, губы, глаза... – Ранили? – переспросил он, опять охрипнув. – А-а-а... это? Неважно, давняя рана... Неудачно подставил спину под меч. Одежду? Да, Вы можете посушить одежду, мадам... Рана на спине была не столь уж давней, пару месяцев назад ему пришлось применить свой меч на палубе испанской каравеллы[15], а потом лежать в каюте, моля всевышнего о милости позволить увидеть родные края. Позволил... В дороге рана воспалилась и добавила боли и без того напоминающей о себе спине. Бертуччо, который приноровился лечить небольшие увечья, смазывал рану снадобьем, приобретенным у лекаря в Дувре, но средство не очень помогало, заживлению ран вряд ли способствует кочевая жизнь.
В хижине стало тепло, рубашка, которую он пристроил у очага, подсохла. Он накинул ее, чтобы не пугать леди Вудли собой и своим жутким шрамом, достал из поясной сумки маленькую флягу – индейскую, сделанную из цельного выщербленного куска неведомого на Британских островах дерева, обтянутую бычьей кожей. Внутри булькнули остатки крепкого сахарного вина. – Выпейте, леди Вудли, это хорошее вино, вам сразу станет теплее и спокойнее, – сказал он, все еще не избавившись от хрипоты в голосе, и протянул девушке флягу. Мод взяла флягу и с некоторой опаской глотнула из нее. Вино оказалось очень сладким и очень крепким, обожгло рот и побежало по жилам приятным теплом. Она хотела сделать еще глоток, но в рот упало лишь несколько капель. – Простите, кажется, я все выпила, – она вернула пустую флягу Кардоне, коря себя за то, что не оставила ему вина, взяла свою одежду и развесила ее на веревке. Девушка взяла свои мокрые платья, перекинула их через веревку и повернулась к Ральфу. – Ваша рана воспалена, сэр, у меня есть хорошая мазь... – она вопросительно взглянула на Кардоне. Он надел рубашку, и теперь можно было смотреть на него, не заливаясь краской.него и добавила: – Я умею делать перевязки., – добавила Мод. – Если позволите... Кардоне проворчал что-то, встряхнул пустой флягой и дотронулся до своей шеи – до того места, куда она его укусила, когда... Ей опять вспомнился его поцелуй, и как она тогда испугалась. Но сейчас ей совсем не было страшно находиться с ним в этой крошечной хижине, где они были совсем одни. И полураздеты. Вероятно потому, что он дал ей слово, хотя леди Риттер часто говорила, что нельзя верить словам мужчин: они все лгуны и обманщики, кроме, естественно, сэра Уильяма, и что им всем от женщин нужно одно. МодОна подошла к своему снятому поясу - тот лежал на тюке, и из кожаного мешочка развязала кожаный мешочек, висевший у нее на поясе, – в нем хранились всякие мелочи, которые необходимо было иметь под рукой вытащила свернутый кусок чистого полотна и серебряную баночку с целебной мазью. – У вас ловко получалось перевязывать раненых, там, на дороге, – Кардоне посмотрел на баночку в ее руках. – Я с почтением приму ваши снадобья, ведь вы мне задолжали, леди Вудли, – он чуть помолчал, улыбаясь. – Речь веду не о плате за мои услуги в качестве вашего стража, а за услуги служанки. Я был хорошей служанкой, леди Вудли, не так ли? Мне придется снять рубашку, чтобы вы могли добраться до моей раны. Вас она не очень пугает? От улыбки в глазах Кардоне заплясали блики огня, и он показался девушке таким красивым и таким милым – пусть и ворчливым, что она не могла не улыбнуться ему в ответ. Поймав улыбку, которая озарила ее лицо, Ральф в очередной, неведомо какой по счету раз раздел леди Вудли глазами. Воображение мгновенно унесло его туда, откуда он так старался себя вытащить или, по крайней мере, удержать на пороге. Рана заныла еще сильнее, словно в поддержку мук своего хозяина. Как пылает ее лицо, то ли от того, что она согрелась огнем и вином, то ли от смущения, которое, как он не мог не заметить, преследовало ее постоянно. Она была дьявольски хороша, простоволосая, раскрасневшаяся, в его рубашке, свободно спускающейся с плеч, – подхватить на руки и уложить вот на эти овечьи шкуры... Но она не желает этого. Ральф невольно потрогал шею – как отчаянно она сражалась, вырываясь из его рук. Он должен был сделать все иначе, не поддаваясь порыву, но у него просто не было времени, сказал он себе в оправдание. Она не боится его, это уже хорошо. – Нет, ваша рана меня не пугает, – сказала она.Мод. Его рана действительно не пугала ее, куда больше волновал его взгляд и мысль, что сейчас ей придется дотронуться до его тела. – С-снимайте рубашку, сэр, – запнувшись, она поспешно наклонила голову, чтобы скрыть замешательство, а заодно откупорить баночку, что удалось не сразу – руки ее чуть дрожали. Коротко вздохнув, он повернулся спиной, спуская с плеч слегка влажную рубашку, пропахшую дымом. Она собралась с духом, зачерпнула пальцами густую пахучую мазь и стала смазывать рубец аккуратными, почти невесомыми касаниями. Легкие движения ее пальцев, пощипывание кожи, тепло, следующее за прикосновениями – что еще нужно мужчине, давшему слово не дотрагиваться до доверившейся ему женщины. Что еще нужно? Многое. Так чувствует себя привязанный к мачте приговоренный – теплый бриз ласкает его лицо и шею, а душа корчится в муках, ожидая близкой неминуемой казни. Или примерно так. Ласковый бриз дышал ему в спину, что-то нашептывая себе под нос, словно колдуя. – ...на меду и овечьем жире, – тихонько приговаривала Моддевушка, смазывая рану, – с капелькой настоя полыни, собранной на рассвете. Розмариновое масло и желток, толченая кора дуба, отвар из омелы и ягод можжевельника, ромашки и шалфея. Очень хорошо помогает при ранах и ожогах, я в том не раз убеждалась. Боль утихнет, пройдет, и все быстро заживет… Она всегда разговаривала с больными, по опыту зная, как важны для них слова утешения и поддержки, и даже перечень состава мазей и свойств растений внушает надежду на выздоровление. Впрочем, этому больному, похоже, не требовались слова утешения. Ральф, стараясь растянуть мучительное удовольствие и благодаря всевышнего за воспалившуюся рану, сообщил, что ему становится легче, но еще недостаточно легко, и рана требует, видимо, еще не одной порции чудодейственной мази, втертой столь умелой рукой. – Вы словно шаман белой совы, – сказал он и поспешил объясниться, чтобы не напугать свою спутницу подобными кощунственными словами. – Это колдун племени дикарей, они называют себя йеттами и живут в далекой стране, что зовется Америка, на берегах огромных прекрасных озер. Я жил в их племени. У них своя, иная вера, и свои боги – тотемы. Йетты поклоняются земле, воде, зверю и птице. Каждый из них выбирает своего зверя-покровителя и живет с его именем, словно он и есть тот зверь, и та птица, – Ральф пустился в рассказ о жителях Америки, то ли чтобы отвлечь себя от греховных мыслей, то ли ему просто захотелось рассказать о своих странствиях колдунье, кружащей его голову. – И вот здесь, чуть пониже, там тоже болит, – добавил он, последнее относилось к боевой ране в широком смысле слова. Мод не верилось, что Кардоне на самом деле бывал там, где живут диковинные племена со странными верованиями и покровителями. Наверное, он вычитал это из каких-нибудь иноземных книг, в которых, как она слышала, могут написать, что угодно. Или эти дикари – плод его воображения. На всякий случай она потрогала кожу повыше рубца, чтобы убедиться, что у него нет жара. Кожа у него была теплая, сухая, гладкая и удивительно нежная на ощупь. Мод постаралась вновь сосредоточиться на рубце, а не разглядывать обнаженную спину мужчины, на которой перекатывались крепкие мышцы, но было невозможно не заметить еще несколько старых шрамов – один был под лопаткой, другой тянулся по плечу и исчезал под густыми завитками темных волос на сильной шее. К счастью, его нынешняя рана не представляла серьезной угрозы для жизни, хотя наверняка доставляла ему немало неудобств. Поразительно, как – при постоянной боли – ему хватало выдержки и терпения проводить много часов в седле, сражаться, да еще таскать на себе горе-попутчицу. «Наверное, поэтому он все время такой сердитый и раздраженный», – решила Мод, осторожно смазывая поясницу Кардоне – место, на которое он указал, хотя там не было никаких заметных повреждений или припухлостей. В любом случае воспаление непременно пройдет, а рубец разгладится. Девушка еще раз бережно обвела кончиками пальцев края раны, убедилась, что мазь лежит ровным слоем, и достала длинный кусок чистого полотна. Чтобы наложить повязку, пришлось ближе придвинуться к Кардоне и чуть не заключить в объятия, обматывая ткань вокруг его тела, что вызвало в ней очередную волну смущения и неловкости. Закончив смазывать рану, леди Вудли обмотала вокруг его тела длинный кусок ткани и отступила, сообщив, что теперь он может одеться. , она отступила от него и села на овчину, прикрывающую ворох соломы. – Теперь можно... одеться, сэр, – пробормотала Мод, укладывая коробочку с мазью в мешочек. Она не поднимала глаз, ни когда он Ральф натянул рубаху и опустился рядом с нею на тюк соломы, натягивал на себя рубаху, ни когда опустился рядом с ней, вытянув ноги к очагу. – К вечеру наступит облегчение... надеюсь, – по-прежнему отчего-то избегая смотреть на Кардоне, Моднего, леди Вудли уставилась на огонь, вдруг почувствовав себя неимоверно усталой. Она почти не спала ночью, не считая пары часов сна верхом на лошади, а затем столько всего произошло… Девушка подавила зевок, прикрыв рот рукой, и бессильно уронила ее на колени. – Нужно будет... потом... еще смазать... – с трудом проговорила она. Веки ее налились тяжестью, голову потянуло вниз, и неудержимо захотелось прилечь.
Ральф раскинулся на соломе и с удовольствием потянулся. Усталость переходила в сонную истому – сказывались бессонная ночь, схватки и гонки по Кембриджу и его окрестностям вкупе с соседством молодой женщины, чьи пальцы только что столь нежно касались его тела, а сама она столь доверчиво устроилась рядом и, кажется, засыпала. По крыше все хлестал дождь, завывал ветер, непогода разгулялась не на шутку. Пламя зашипело брызгами воды, попавших в очаг, поднимая пар, и Ральф нехотя поднялся, чтобы подбросить пищи огню. Он повозился с очагом, раскладывая поленья так, чтобы подольше поддержать огонь без добавочного топлива; выглянул наружу, осторожно приоткрыв низкую дверь и удостоверившись, что дождь льет все с той же силой, словно на Кембриджшир низвергся океан; проверил, достаточно ли у рыжего овса, затем попытался выжать из опустошенной фляжки несколько капель сахарного вина и вернулся на покинутое ложе. Леди Вудли спала, уткнувшись головой в тюк соломы. Вновь помянув нечистого, он устроился рядом с нею, разглядывая ее лицо в смутных бликах пламени. Он не мог объяснить, что за чувство посетило его. Странное, незнакомое, никогда не изведанное им ощущение. «Ты ли это, Кардоне, лежишь рядом с женщиной и даже не пытаешься ничего сделать? Берт бы долго смеялся, узнав о таком...» Леди Вудли зашевелилась, подвинулась к нему и уткнулась головой в его плечо. Он осторожно приподнял ее, подсунул руку под спину и обнял, прижимая к себе. Пальцы скользнули по груди, стянутой корсетом. «Что ж, Кардоне, ты переживал и не такие муки...» – усмехнулся он и закрыл глаза. В углуЗа дверью шумно вздохнул рыжий.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 141
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
