Кстати: клуб "Литературные забавы"

Выкладываю то, что наваяла и скомпоновала для обстрела тапками. Деревню пока до утверждения названия назвала Типсидонки в рабочем порядке

Четверг, 29 апреля. После венчания генерала и леди.

Обитатели Розингса, ничего не подозревающие о трепетном событии, произошедшем этим ранним апрельским утром, понемногу приходили в себя после вчерашнего ужасного происшествия, едва не стоившего жизни двум представителям государственной власти.

В полдень хозяева и гости засобирались на праздник в Типсидонки. Счастливые молодожены прошествовали в экипаж. К ним присоединилась чета Херстов. Мистер Херст поразил всех своим вдруг открывшимся красноречием, в восторге от предстоящей перспективы снять пробу местных копченостей. Он начал длинный рассказ о том, как присутствовал в прошлом году на ярмарке в ***, подробно описывая вкусности и напитки, которые ему довелось там попробовать, чем и развлекал всю дорогу своих попутчиков. Кэролайн отказалась ехать в деревню, сославшись на недомогание. На самом деле она внутренне содрогнулась, подумав о том, сколь вульгарно присутствовать на подобном празднестве, но, не решилась оскорбить подобным заявлением хозяйку Розингса, которая к ее изумлению, оказалась еще и председательшей сего сомнительного предприятия. Полковник еще после завтрака увез Энн на прогулку, предупредив, что они приедут на праздник позже. Элизабет очень хотелось посмотреть, что это за праздник в честь окорока, и она решила отправиться в деревню пешком. Джорджиана предложила составить ей компанию, а Бингли и капитан Шелли вызвались сопровождать девушек. Мэри отказалась было от прогулки в Типсидонки, ссылаясь на необходимость дочитать очередную главу «Руководства для благовоспитанных девушек», но когда к ней подошел Тинкертон со словами, что благовоспитанные девушки должны быть снисходительны к грубым народным развлечениям, вдруг, сама от себя не ожидая, согласилась.

Праздник окорока отмечали в Типсидонки уже два столетия. В 1605 году лорд**, проезжая через местный лес, подвергся нападению разбойников, был тяжело ранен, но спасен хозяином трактира по имени Джон Хэмптон из Типсидонки. Джон привез лорда в трактир, и так как раны не позволяли несчастному двигаться дальше, ему пришлось провести в верхней комнате трактира почти неделю. Как только лорд пошел на поправку, и у него восстановился аппетит, он с превеликим удовольствием начал поглощать копчености, которые изготавливала миссис Хэмптон, а она славилась своими кулинарными талантами на всю округу. Лорду настолько понравились копчености Хэмптонов, что по выздоровлении он устроил в деревне праздник в честь трактирщика, его жены и их угощений. С тех пор ежегодно 29 апреля, в Типсидонки съезжались кулинары не только со всей округи, но и из соседних графств, чтобы посоревноваться в своем искусстве. Победитель награждался призом - поросенком, уважением всей округи и популярностью в качестве кулинара.

Когда экипаж леди Кэтрин прибыл в деревню, веселье шло полным ходом. На деревенской площади были расставлены длинные столы, на которых красовались огромные окорока, сияющие аппетитными розовыми боками с прозрачными прослойками сала, темно-красные ломти ветчины и бекона, крученые колбаски, бутыли с вином и множество других не менее заманчивых угощений. Возле столов стояли владельцы вкусностей с огромными ножами, которыми они нарезали ломти ветчины, угощая всех желающих. Звучали рожки и тамбурины, в круге напротив столов танцевала молодежь.
На почетном месте возвышалась большая клетка, украшенная лентами и зелеными ветками. В ней похрюкивал, посматривая маленькими глазками на толпу вокруг, упитанный розовый поросенок по имени Большой Типси – приз победителю.
Леди Кэтрин, сопровождаемая поклонами и приветствиями со всех сторон, отправилась в обход вдоль рядов. К ней тут же кинулся с приветствиями мистер Коллинз. Бридл, попав в такое великолепие, мучительно разрывался между двумя стратегическими задачами: не покинуть свою новоиспеченную супругу и успеть насладиться аппетитно благоухающими закусками. В конце концов, желудок одержал победу над сердцем и он, оставив новобрачную с Коллинзами, присоединился к мистеру Херсту, который, не задумываясь, тотчас же покинул жену и кинулся к прилавкам, предвкушая поистине неземное наслаждение.
Через полчаса на празднике появилась и пешая компания. Элизабет, увидев в толпе родителей и сестер, поспешила к ним, за ней последовал Бингли, улыбаясь заметившей его Джейн. Джорджиана поглядывая на бравого капитана, представляла, как в разгар праздника на площадь врывается всадник в черном плаще, на ходу подхватывает ее, бросает на своего коня и уносится прочь, а мужественный Шелли, оседлав…, «Боже, у него же нет здесь коня, кого он будет седлать? – подумала она. - Ах, да, он выпрягает коня из экипажа тетушки и бросается в погоню, настигает похитителя, в отчаянной схватке побеждает его, сажает меня на своего коня и, наклонившись ко мне, говорит:…»
- Мисс Джорджиана! не хотите ли попробовать вот этот окорок, он такой аппетитный? - услышала она вдруг голос Шелли, обращенный к ней.

- Edite, bibite, post mortem nulla voluptas!
Ешьте, пейте, после смерти нет никакого наслаждения! – изрек Тинкертон, осторожно поддерживая смущенную Мэри под локоток.
- Мистер Тинкертон, но воздержание и умеренность - это то, чему мы должны следовать на нашем пути, разве не так? – прошептала она.
- Вы правы, мисс Мэри, не могу не согласиться. Но... если нам дается пища, то не принимать ее - значит не благодарить дающих. Роптать на них, а не радоваться их щедрости - значит быть неблагодарным...
- Вы так умны, мистер Тинкертон. Вон там мои родители, давайте, подойдем поздороваемся с ними.
- С удовольствием, мисс Мэри. А после давайте отведаем окорока, не будем неблагодарными к дающим, - с усмешкой склонился к ней Тинкертон.

Тем временем в Розингсе, Кэролайн находясь в состоянии несвойственной ей рассеянной задумчивости, отправилась прогуляться по парку. Вчерашнее поведение судьи, его слова про какие-то барабаны и цветы совершенно сбили ее с толку. Она плохо спала ночью, терзаясь мыслями, что потеряла и второго потенциального жениха. «Не могу же я выйти замуж за сумасшедшего, а у него явно что-то не в порядке с головой после этого ужасного происшествия. А ведь могла бы быть такая удачная партия», - думала она с тоской.

Судья Фейр, измученный головной болью и головокружением остался в Розингсе. Ближе к вечеру он почувствовал, что ему стало легче, и он, услышав шум подъехавшего экипажа, встал с кровати и подошел к окну. Судья раздраженно хмыкнул, увидев, что из экипажа выходит мистер Дарси.
«Что это его носит туда сюда? Определенно, за этими переездами что-то кроется, но почему никто не хочет обратить на это внимание? Ох, как же болит голова! А ведь именно после отъезда Дарси эта чертова люстра свалилась с потолка. Он мог подрезать шнуры, на которых крепится люстра и… Но каким образом он мог это сделать? Как каким? – ответил он сам себе, - ночью пробрался в библиотеку и…»
Но тут его мысли приняли совсем иное направление: по аллее к дому двигалась богиня в черно-желтом платье с ярким зонтиком в руке. Кэролайн! Всю ночь судья мучительно думал о ней, с содроганием вспоминая свое ужасное предложение, сделанное в полубреду. «Но она так разволновалась из-за меня, возможно, еще не все потеряно?» Он со стоном опустился на кровать, но тут же вскочил насколько быстро, насколько ему позволяла вновь закружившаяся голова. «Дарси! Я должен сегодня же сделать ей предложение и увезти этот, этот, хрупкий цветок подальше от чертового Дарси, по которому плачет тюрьма». Он позвонил, и через несколько минут в комнате появился слуга. С его помощью судья со стоном облачился в свой лучший бледно-зеленый сюртук, завязал шейный платок изящным узлом и, постанывая, отправился вниз, а гостиную.
- Мисс Кэролайн Бингли, она поднялась к себе? – спросил судья у дворецкого, который поправлял статуэтки на камине.
- Нет, сэр, она побеседовала с мистером Дарси, а потом пошла в галерею, - ответил Дуглас.
«Дарси, опять Дарси» - раздраженно подумал судья и поспешил в галерею, где к своей радости обнаружил Кэролайн, которая разглядывала какой-то портрет. Возвращаясь с прогулки, она столкнулась с только что приехавшим Дарси, который холодно поздоровался с нею и сразу же поднялся к себе, Совершенно расстроенная, она, сама не зная как, забрела в галерею и начала рассматривать картины, чего раньше с ней никогда не случалось.

- Мисс Кэролайн! - Сэр Юстас бросился было к ней, но от резкого движения голова его закружилась, и ему пришлось остановиться, чтобы восстановить равновесие, прежде чем двинуться дальше. Кэролайн обернулась и замерла, не зная, что ей делать.
- Сэр Юстас, но вам нужно лежать. Вы не совсем здоровы, - пролепетала она.
в ужасе глядя на приближающегося судью.
- Мисс Кэролайн, - начал он, мучительно подбирая подходящие слова, - вы для меня источник, к которому стремится моя израненная душа…
- Источник? Какой источник? – испуганно спросила Кэролайн, оглядываясь в поисках защиты.
- К которому стремится душа… - уточнил судья, смешавшись окончательно.
- Сэр Юстас, простите, но я не понимаю, что вы хотите этим сказать?
- Я, я хочу сказать, что вы… ваш голос, нежный, звучит в моих ушах, привыкших к барабанному бою…
- Сэр Юстас, вы опять про барабанный бой, да что же это такое! - в отчаянии вскричала Кэролайн.
- Почему опять? Как опять? – забормотал судья, - я не говорил вам про барабанный бой! От напряжения его голова опять закружилась, он, теряя равновесие, покачнулся и чтобы не упасть схватился за совершенно растерявшуюся Кэролайн.
- Судья Фейр! Как вы смеете?! Отпустите меня! - стараясь вырваться из его рук, завопила она.
- Будьте моей женой, - пробормотал он, то ли обнимая ее, то ли пытаясь с ее помощью удержаться на ногах.
Кэролайн от этих слов и от такого обращения с собой несколько секунд беззвучно хватала ртом воздух, уже даже не пробуя вырваться.
- Вы делаете мне предложение? - наконец ей удалось вернуть себе дар речи.
- Да, мой…, моя фиалка, - простонал судья куда-то ей в ухо.
Мысли лихорадочно бежали у нее в голове. «Такая выгодная партия… А что у него с головой? Сказать «да»? Отказать?»
И тут судья, одурманенный головокружением и близостью своей богини, впился губами в ее губы.
- Как вы смеете?- простонала Кэролайн, когда сэр Юстас вернул ей возможность говорить.
- Вы моя невеста, да? Ответьте старому сол.., судье и дворянину, вы согласны выйти за меня замуж?
Словосочетание «судья и дворянин» вкупе с объятием и поцелуем повлияли на Кэролайн таким странным образом, что она, почти неожиданно для себя, сказала:
- Да.
- Вы согласны, о, источник мой, - судья больше не в силах держаться на ногах, рухнул перед ней на колени.
- Только не называйте меня «источником» и ни слова больше о барабанном бое! – Кэролайн расправила складки платья и, оставив коленопреклоненного судью, гордо удалилась, пытаясь собраться с мыслями.

Дарси поднялся в свою комнату, и, переодевшись, сразу же спустился вниз в гостиную.
- Дуглас, - спросил он у дворецкого, - куда это все запропастились? Не знаете ли вы, где могут сейчас находиться полковник Фицуильям и мисс Элизабет Беннет?
- Мисс Элизабет, сэр? – переспросил тот.- Она в Типсидонки на празднике окорока вместе с леди Кэтрин, генералом Бридлом, там и остальные молодые леди, а полковник и мисс Энн уехали кататься.
- Спасибо, Дуглас, совсем позабыл, что сегодня праздник. Сообщите мне, когда они вернутся. Да, и позовите кого-нибудь из слуг, у меня есть письма, которые нужно передать в Хансфорд. Письмо для мистера Беннета нужно отдать ему срочно.

*************
Дальше вопрос... Либо Дарси сам едет в деревню и вручает там письма, и все события с письмами произойдут там под аккомпанемент рожков и хрюканья. Либо он дожидается Элизабет и полковника и передает письмо и разрешение в Розингсе, а письмо для Беннетов передает со слугой. Или письма Э. и Беннетам передает в деревне, а разрешение полковнику уже в Розингсе. Уфф, сама не поняла, что сказала.

Но, думаю, что окончание праздника с объевшимися генералом и Херстом все равно нужно описать. Не знаю, что такое тамбурин, но почему-то слово возникло... Засунула Тинку изречение на латыни, может, он периодически может их выдавать или нет? Мой Тинк упорно уходит не туда