Отправлено: 07.04.14 20:46. Заголовок: Хелга пишет: она теп..
Хелга пишет:
цитата:
она теперь сможет оценить Хью, если не дурочка
Дык уже оценила, нет? Причем оценила еще раньше, до приезда Фрэнка, просто упорно продолжала цепляться за фантом своей якобы любви. Но теперь хороший урок получила. Жалко ее, конечно. Хелга пишет:
цитата:
камешек от Монтгомери в огород дев, которые, начитавшись романов, ждут принцев и идеалов, отвергая нормальных живых мужчин.
Кстати, да, я тоже об этом подумала. И тетя Бекки ведь тоже говорила, что нужно любить тех, кто доступен.
Причем оценила еще раньше, до приезда Фрэнка, просто упорно продолжала цепляться за фантом своей якобы любви. Но теперь хороший урок получила. Жалко ее, конечно.
Оценить-то оценила, но шагнуть навстречу невозможно было. А теперь еще труднее, потому что стыдно ужасно. Самобичевание - страшная вещь.
apropos пишет:
цитата:
И тетя Бекки ведь тоже говорила, что нужно любить тех, кто доступен.
Тетя Бекки - корень! Вообще подумалось, что в неидеальном человеке всегда можно найти черты идеала и их холить и лелеять. Хоть иногда и хочется прибить вместе со всеми чертами.
Тоже очень нравится всё-всё-всё! Какая толпа народу. И все особенные, узнаваемые. Чудесно!
цитата:
Итак, он рассмотрит их всех. ... Он вышел из церкви в пьянящий солнечный октябрьский день, чувствуя себя уже связанным и окованным. Когда все сказано и сделано, он бы хотел немножко… ну… романтики.
Ну хорош же! Мой герой!
цитата:
Она увидела его таким, каким он и был – хуже того, каким был всегда под тем шармом исчезнувшей ныне юности. Ничтожный, грубый, грошовый.
Ох, какое знакомое состояние! Наверно, если не все, то многие такое получали в жизни. Хорошо, когда оно не так разрушительно, как у Джоселин. И к нему не так долго идти. Иногда и "озаряет" быстро, и только на пользу
цитата:
Хью вовсе и не думал ни о чем таком. Он посчитал, что Фрэнк Дарк довольно жалкий образчик мужчины, – не стоящий всей той ненависти, которую он к нему питал – не подозревая, что Джоселин только что увидела то же самое, что и он. ...он решил, что, все-таки, предпочел бы Джоселин
Интересный дядька. Сильный, цельный. Только бы у него не вышло такого же "откровения", как у самой Джоселин.
Маленький Сэм сказал, что это должно быть прекращено законом, и посетовал, что об этом думают протестанты? Мне тут совсем не видится "посетовал". Или что-то другое, или, если всё таки Сэм посетовал, то как-то переформулировать.
Отправлено: 09.04.14 21:36. Заголовок: Скрипач не нужен пиш..
Скрипач не нужен пишет:
цитата:
Какая толпа народу. И все особенные, узнаваемые.
И живые! И мужчины и женщины - все как на подбор, и те, кого автор любит и кого не очень.
Спасибо за туфлю! Мне кажется, мысль там такая, но, может, и ошибаюсь. Если так: Маленький Сэм сказал, что это должно быть прекращено законом, посетовав, как же с таким мирятся протестанты?
Отправлено: 11.04.14 22:16. Заголовок: II В один из серых ..
II
В один из серых ноябрьских вечеров Гей несла домой письмо Ноэля. Когда почтмейстер отдал ей это письмо, у нее перехватило дыхание, а сердце совершило кульбит, как будто – пришла ей в голову мысль – она была похоронена, а Ноэль прошел по ее могиле. Она давно не получала от него писем. И столь же давно не видела, с того горестного вечера в Серебряной Туфельке. И даже почти ничего не слышала о нем – ¬ семейство в данном случае вело себя на редкость тактично. Даже слишком тактично. Их старания избежать любого упоминания о Ноэле казались слишком очевидными. Гей знала, почему все замолкают, едва она входит в комнату. Это задевало ее, или ее гордость. Потому что у нее все же осталось немного гордости, в которой она отчаянно пыталась спрятаться от тех, кто, как она считала, полу-соболезнующе, полу-презрительно разглядывали ее маленький мир. Ей казалось, что все вокруг видели, как она взяла письмо — наблюдали из-за угла, из-за штор, из церкви напротив. Но она до сих пор хранила мучительную тайную надежду, что все еще можно исправить. Ноэль, должно быть, любил ее. Он не мог притворяться. Он просто увлекся дерзостью и необычностью Нэн, ее неприкрытым кокетством, а она, между прочим, так умело пользуется своими взглядами. А что если — Гей задержала дыхание на бегу — что, если в письме сказано, что он одумался… что, если он просит о прощении и возвращении? Зачем иначе ему было писать письмо? Гей спешила домой маленьким облачком в грустном лунном свете поздней осени. Дальние холмы казались холодными и жутковатыми в его ледяном сиянии. Внизу глухо стонало море. Что-то искал и жалобно плакал оттого, что не мог найти, одинокий ветер. Мир был мертв, все было мертво – юность, надежда, любовь. Но если в письме Ноэля было бы сказано то, что могло быть сказано, все бы воскресло вокруг. Весна вернулась бы даже в этот серый ноябрь, а несчастное, застывшее, замершее сердечко Гей вновь бы забилось. Если бы только Ноэль вернулся к ней. Неважно, как сильно он обидел, как бесчестно использовал ее – только бы вернулся. Ее гордость жила лишь для мира. У нее не осталось гордости там, где дело касалось Ноэля. Лишь болезненное желание вернуть его. Добравшись до Майского Леса, она поднялась в свою комнату и положила письмо на стол. Затем села и долго смотрела на него. Она боялась его открыть. Она не осмеливалась сделать это, давая себе еще глоток надежды. Она думала о том июньском вечере, когда ушла с приема тети Бекки, чтобы прочитать письмо Ноэля среди папоротников в тени укромного уголка возле дороги. Тогда она не боялась. Как могли несколько коротких месяцев так изменить чью-то жизнь? Неужели это она была той девушкой, счастливой, словно яблоневый цвет? – безмолвно удивлялась Гей. Тогда вся, полная чудес, вселенная принадлежала ей, с Млечным путем – тропой возлюбленных в придачу. Ныне же она съежилась до размеров крошечной комнаты, где бледная девушка стояла, уставившись огромными жалобными глазами на письмо, которое боялась прочесть. Она вспомнила, как впервые получила письмо от Ноэля – вспомнила все, что было «впервые». Как они встретились в первый раз; как в первый раз танцевала с ним; как в первый раз он назвал ее «Гей»; как в первый раз его гладкая, пылающая щека коснулась ее щеки; как впервые она запустила свои пальчики в золотой локон, упавший ему на лоб, и увидела, как он блеснул на ее руке, словно кольцо верности; как впервые он сказал «Я люблю тебя». А затем – первый раз, когда ее посетили сомнения – крошечные сомнения, как камушек, упавший в лужу. Круги на воде становились все шире и шире, пока не достигли далекого берега недоверия. А теперь она не могла открыть письмо. «Я не стану больше так трусить», – пылко сказала Гей, схватила письмо и открыла его. Несколько минут она смотрела на исписанный лист. Затем положила его и огляделась. Комната ничуть не изменилась. Казалось неприличным, что она осталась точно такой же. Гей машинально подошла к открытому окну и села на стул. Ноэль просил освободить его от данного обещания. Ему «очень жаль», но было бы глупо «позволить детской ошибке разрушить три жизни». Он «думал, что любит ее», но сейчас «понял, что до сих пор не знал, что такое любовь». Было еще многое в письме – много извинений и сожалений, которые Гей не стала читать. Какой смысл? Теперь она знала, о чем оно. Она просидела у окна всю ночь. Она не могла спать и не хотела. Ужасно проснуться и снова все вспомнить. В мире не осталось ничего, кроме холодного, бледного лунного света. Забудет ли она когда-нибудь эту белую безжалостную луну над ожидающими лесами, скорбное пение ветра под шуршание мертвых листьев, эту ледяную ноябрьскую ночь? Ничего не осталось у нее в жизни, ничего, ничего. Правильно предупреждал Лунный человек – она была слишком счастлива. Она думала, что ночь никогда не кончится. Но когда деревья дрогнули от предрассветного ветерка, она отошла от окна. Ей был невыносим этот восход – она сможет пережить все другие восходы, но только не этот. А заря была прекрасна – малиново-золотая, трепетно-великолепная, пылающая, крылатая, таинственная – такая заря должна вставать над счастливым миром, в счастливое утро, для счастливых людей. Она словно смеялась над несчастьем Гей. «Я смогла бы пережить это утро, не будь впереди другого», – в отчаянии думала Гей. Бесконечная череда дней, простершихся впереди, год за годом, год за годом, пока она не состарится, не станет тощей, увядшей и злой, как Мерси Пенхаллоу. Одна лишь мысль об этих днях приводила Гей в отчаяние. Она задрожала. «Привыкну ли я когда-нибудь к боли?» – подумала она.
Днем Гей довольно спокойно сообщила матери, что разорвала помолвку с Ноэлем. Миссис Говард весьма мудро ограничилась несколькими словами и менее мудро испекла на ужин любимый пирог Гей с ароматной глазурью. Это не вылечило разбитое сердце, но заставило Гей невзлюбить ароматный пирог до конца дней. Мерси посоветовала свежий воздух и укрепляющий напиток с железом. Уильям И. выразил надежду, что Ноэль Гибсон достаточно намается с этой маленькой осой Нэн, прежде чем она бросит его. «Помни, ты – Пенхаллоу. А они не выставляют напоказ свои невзгоды», – сочувственно предостерегала кузина Маэла. Гей с тоской смотрела на нее. Весь день она улыбалась перед семейством, улыбалась, пока могла. А сейчас была совсем не против, чтобы кузина Маэла заглянула ей в душу. Кузина Маэла понимала. «Кузина Маэла, как я смогу жить дальше? Только скажи мне – это все, что я хочу знать. Потому что, оказывается, мне придется жить». Кузина Маэла покачала головой. «Не могу, и никто не сможет. И ты посчитала бы меня бессердечной и бесчувственной, скажи я, что ты переживёшь это. Но я расскажу тебе то, что никогда никому не говорила. Видишь то маленькое поле между фермой Утопленника Джона и береговой дорогой? Так вот, я лежала там, в клевере, всю ночь, тридцать лет назад, в агонии, потому что Дейл Пенхаллоу отверг меня. Я не знала, как жить дальше. А сейчас я никогда не прохожу через это поле, не поблагодарив мои звезды, что так произошло». Гей внутренне сжалась. Оказывается, и кузина Маэла не понимала. Никто не понимал.
Никто, кроме Роджера. В этот вечер Роджер проезжал мимо и нашел Гей, съежившейся в сумерках на ступеньках веранды, словно несчастный котенок, замерзающий перед безжалостно закрытой дверью. Ее юные глаза, когда она взглянула на него, севшего рядом, были полны страдания, а осунувшееся лицо в мехе воротника казалось пятном боли – лицо, которое было создано, чтобы смеяться. «Роджер, – прошептала она. – Ты прокатишь меня на своей машине? Очень быстро – неважно, как, очень далеко – неважно куда, прямо… через закат, если хочешь, и ничего мне не говори». Они уехали, далеко и быстро. Так быстро, что чуть не сбили дядю Пиппина на повороте на Индейский Ключ. Он проворно отскочил в сторону и, усмехнувшись, посмотрел им вслед. «Итак, Роджер пошел в наступление, – сказал он. – Он всегда был славным дьяволенком. Умел ждать». Но дядя Пиппин ничего не понял. Роджер просто чувствовал, что сомкнуть свои пальцы на горле Ноэля Гибсона было бы для него восхитительным ощущением. А Гей не чувствовала ничего. Она оцепенела. Но это было лучше, чем страдать. Казалось, она оставила боль позади, мчась по дороге, мимо мелькающих в темноте леса огней, мимо покачивающихся деревьев, хрустящих папоротников и манящих дюн, вперед… вперед… вперед, через ночь, через весь мир, молча, не улыбаясь, чувствуя лишь свободный, холодный ветер, бьющий в лицо, и угрюмую силу Роджера, сидящего рядом за рулем. Большого, спокойного, нежного Роджера с его мягкими светлыми глазами и худыми загорелыми руками. Казалось, единственное настоящее на свете – то, что он сидит рядом. Когда они ехали обратно, когда остановились, боль вернулась к ней. Но это короткое освобождение было благословенным. Если бы не нужно было останавливаться, если бы можно было ехать и ехать, вот так, вечно, через холмы, в долины ночи, вдоль продуваемых ветрами речных берегов; в звездном свете, мимо пены прибоя на длинных тенистых пляжах; в прекрасную тьму, что прохладной струей утоляет жажду израненной души! Если бы только не нужно было поворачивать назад!
Ее гордость жила лишь для мира. У нее не осталось гордости там, где дело касалось Ноэля.
Как это понятно и знакомо, только мало кто может в том признаться. Ну ничего, она переболеет Ноэлем, тем более, она не остается одна - рядом Роджер. Она пока не может понимать, как ей в этом повезло. Но поймет рано или поздно. Как это поняла Джозелин. Вернее, тоже еще не поняла. Но поймет.
Отправлено: 13.04.14 21:14. Заголовок: Хелга пишет: автор т..
Хелга пишет:
цитата:
автор так отважно вытаскивает все это наружу, честно и очень жизненно
Не удивительно, что автор вытаскивает, потому как прекрасно понимает и чувствует людей - то ли благодаря личному опыту, то ли - чутью, и попадает не в бровь, а в глаз. Кстати, в связи с этим опять вспомнилась ДЭ, где автор как раз уходит от жизненной ситуации и моделирует романтическую, в которой гордость (и принципы, соответственно) героини живет в первую очередь для нее самой.
Отправлено: 15.04.14 18:07. Заголовок: Хелга ,спасибо за о..
Хелга ,спасибо за очередную главу!
цитата:
«Роджер, – прошептала она. – Ты прокатишь меня на своей машине? Очень быстро – неважно, как, очень далеко – неважно куда, прямо… через закат, если хочешь, и ничего мне не говори». Они уехали, далеко и быстро. Так быстро, что чуть не сбили дядю Пиппина на повороте на Индейский Ключ. Он проворно отскочил...
Как же здорово она пишет! Грусть, высокие чувства, усё такое при соответствующем пафосе и - блямс - проворный дядя Пиппин упрыгивает А не стой на пути у высоких чуйств, потому что!
Мне кажется, мысль там такая, но, может, и ошибаюсь. Если так: Маленький Сэм сказал, что это должно быть прекращено законом, посетовав, как же с таким мирятся протестанты?
Мысль такая! Мне просто показалось, что прошлый вариант немножко нескладный был. Но это мелочи совершенно незначительные.
Кстати, в связи с этим опять вспомнилась ДЭ, где автор как раз уходит от жизненной ситуации и моделирует романтическую, в которой гордость (и принципы, соответственно) героини живет в первую очередь для нее самой.
Причем, романтически-идиотическую ситуацию, делая из живой героини картонную куклу.
Скрипач не нужен пишет:
цитата:
Грусть, высокие чувства, усё такое при соответствующем пафосе и - блямс - проворный дядя Пиппин упрыгивает А не стой на пути у высоких чуйств, потому что!
Да-да, как на качелях, вверх - к высокому и тотчас - вниз, к земле.
Отправлено: 15.04.14 18:48. Заголовок: III Пенникьюик Да..
III
Пенникьюик Дарк готовился сделать предложение Маргарет Пенхаллоу. Хотя решение было принято еще в сентябре, он до сих пор его не сделал. Каждое утро он думал, что вечером отправится к Дэнзилам и разделается с этим. Но каждый вечер находил причину для отсрочки. Возможно, он так никогда бы и не решился, если бы не пятна от подливки на скатерти. Пенни, будучи аккуратным, как его коты, не мог вынести грязной скатерти. Старая тетя Руфь становилась непростительно небрежной. В доме требовалась настоящая хозяйка. «Сделаю сегодня вечером и все», – в отчаянии сказал себе Пенни. Он оделся и побрился, словно перед священным обрядом, тревожно размышляя, каково это, если в комнате находится кто-то, наблюдающий за его бритьем. «Может быть, и неплохо, когда привыкнешь», – вздохнул бедняга Пенни. Он пошел к Дэнзилам пешком – какой смысл тратить бензин на двухмильную поездку – гадая, что сказали бы встретившиеся ему по пути, узнай они, что он собирается сделать. Стая белоснежных гусей миссис Джим Пенхаллоу – белых, словно снег в осенних сумерках – зашипела на него, когда он проходил через серовато-коричневое влажное ноябрьское поле. Пенни подумал, что обязательно купит гуся у миссис Джим для свадебного стола. Она может продать ему немного дешевле, будучи его кузиной. У калитки Дэнзилов он остановился. Еще не поздно повернуть назад. Еще можно вернуться домой свободным человеком. Но пятна от подливки! И кувшин! Он решительно повернул щеколду. Рубикон был пройден. «Черт побери! У меня кружится голова», – подумал Пенни. Он обнаружил, что вспотел.
Но случилась удивительная и необъяснимая вещь – Маргарет не прыгнула ему на шею. Когда она наконец поняла, что он имеет в виду, – поскольку Пенни в этот критический момент совершенно вышел из строя: не вспомнил ни слова из тщательно продуманной и отрепетированной речи, постоянно сбивался и путался – что Пенникьюик Дарк на самом деле делает ей предложение, она довольно чопорно попросила дать ей время подумать. Это как громом поразило Пенни. Он, не имеющий ни малейшего сомнения, что уйдет обрученным мужчиной, пошел домой непонятно кем. Он был так возмущен, что пожалел о сказанном. Святой Петр, что, если после всего этого она откажет ему! Унижение станет его спутником до конца дней. Она захотела неделю, чтобы принять решение, пойдет или нет замуж за него, Пенникьюика Дарка. Где это видано?
Маргарет прожила столь же неспокойную неделю, как и Пенни. Один день она думала, что выйдет за Пенни, на другой – что не сможет. Несмотря на абстрактную мечту выйти замуж, она осознала, что в действительности, в лице маленького щеголя Пенни Дарка, эта мечта не выглядит достаточно желанной. Пенни, имевший высокое мнение о себе и своей внешности, сильно бы удивился, узнай он, что Маргарет считает его ничтожеством, а его пухлое прыщеватое лицо уродливым, и хуже того – глупым. Просыпаться каждое утро и видеть рядом его лицо. Слушать его вульгарные анекдоты и как он хохочет над ними! Слышать, как он клянет Бога, заметив заусеницу. Думать, что смешно, как он считает, подставить кому-нибудь ножку. И называться «Магрет». А еще ей не нравился его вычурный, кружевной дом. Слишком много на нем украшений. То ли дело маленький серый дом в Шепчущихся Ветрах, укрытый за деревьями. Маргарет сильно тосковала, понимая, что замужество означает отказ от тайны, музыки и магии Шепчущихся Ветров. Она окажется слишком далеко, даже для редких визитов. И больше не сможет подпитывать милую маленькую надежду, что когда-нибудь станет владелицей этого дома. Ей придется расстаться с воображаемыми романами с воображаемыми возлюбленными, о которых она так любила мечтать. Она чувствовала, что будет неправильно, выйдя замуж, мечтать о романтической любви. Она должна «хранить себя» для Пенни. И знала, что он никогда не согласится усыновить ребенка. Он терпеть не мог детей. Но существовали и некоторые преимущества. Она станет замужней женщиной, со своим домом и социальным статусом, которых никогда не имела. Никто больше не скажет ей: «Еще не замужем? Ну-ну». У нее будет своя машина или машина мужа. Маргарет разумно напомнила себе, что невозможно встретить мужчину, созданного лично для нее. Она знала, что многие в клане будут считать, что ей повезло с Пенни. Всю эту неделю, трудясь над созданием шифонового платья цвета настурции для Салли И., видя, как оно превращается в ее руках в предмет любви и красоты, она, по своему собственному выражению, «трещала по швам». Трудно было решиться выйти замуж за Пенни. В конце концов она вспомнила, что у нее нет шанса получить кувшин тети Бекки, если останется старой девой. Это покачнуло часу весов. Она села и написала Пенни письмо. Решив добавить малую каплю чувства в свое согласие, она послала ему переписанный стих из Библии – бессмертный ответ Руфи Наоми*. Сначала Пенни не понял, что означает этот намек. Затем пришел к выводу, что Маргарет приняла его предложение. Он и Второй Питер обменялись взглядами, в которых читалось - обратной дороги нет. Он отправился к Маргарет, пытаясь ощутить, что это счастливейший день в его жизни. И подумав, что обязан поцеловать ее, так и сделал. Ему это не слишком понравилось. «Полагаю, для свадьбы нет особой спешки, – сказал Пенни. – Сейчас холодное время. Лучше подождать до весны». Маргарет согласилась и даже чересчур охотно. Она не спала всю ночь, после того как отправила письмо Пенни. Она отправилась в Шепчущиеся Ветра и бродила там до полуночи, пытаясь вернуть свою безмятежность. Но она смирилась с фактом, что станет миссис Пенникьюик Дарк. И у нее была целая зима, чтобы собрать приданое. Оно будет чудесным. У нее никогда не было красивых нарядов. Ее жизнь, как далеко не загляни в прошлое, была скучна и бесцветна, как в одежде, так и во всем прочем. У нее будет свадебное платье из перламутрово-серого шелка и серебристые чулки. У нее никогда не было пары шелковых чулок. Так или иначе, но Маргарет осталась более довольной, чем Пенни, который, придя домой, вынужден был заварить себе большую кружку горячего крепкого чаю, прежде чем смог взглянуть в лицо обретенному положению. И с грустью признал, что не так счастлив, как следовало бы. «Теперь, – мрачно сообщил он двум Питерам – все изменится и никогда не будет, как прежде». Клан был удивлен, но в целом одобрил помолвку. «Во всем виноват кувшин», – заключил Дэнди, услышав новость. Маргарет внезапно ощутила себя особо важной персоной. Пенни был богат, и она станет богатой. Она скромно радовалась этому, но Пенни шипел, когда его поздравляли. Он считал, что за спиной ему показывают язык. Рассказывали, что, когда Стэнтон Гранди сказал Пенни: «Я слышал, ты обручен», тот изменился в лице всеми цветами радуги и промямлил: «Это… это… не то что бы обручение, а… скорее, такой опыт». Но до сих пор никто не знает, сказал ли так Пенни или нет. Большинство посчитало, что Гранди все выдумал. Но все же помолвка произвела меньший фурор, чем могла бы, если бы не совпала с открытием Грэхема Дарка, что его жена, после восемнадцати дет бесплодия, вознамерилась подарить ему наследника. Грэхем, принадлежавший к пылкой испанской ветви, совсем потерял голову. Он носился по церкви, хватая людей за пуговицы и вынуждая выслушивать его восторги. Женщины клана готовы были его убить, а мужчины посмеивались. «Полагаю, кувшин в этом невиновен», – сказал дядя Пиппин.
* Моавитянка Руфь сказала Наоми : «... не принуждай меня оставить тебя и возвратиться от тебя; но куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог - моим Богом;» (Руфь 1:16)
Если бы тетя Бекки знала, что наделала этим кувшином! [взломанный сайт] Пенни, конечно, не впечатляет, совсем. Жалко Маргарет, хотя что-то мне подсказывает, что все еще может перемениться в лучшую сторону. И не с Пенни. И такие убийственные просто характеристики самодовольных мужчин, не подозревающих, как оне выглядят в глазах женщин. Автор смотрит в самую суть.
цитата:
Он, не имеющий ни малейшего сомнения, что уйдет обрученным мужчиной, пошел домой непонятно кем.
И поделом. Ну и просто шикарный комментарий дяди Пиппина по поводу окончания 18-летнего бесплодия:
Очень надеюсь, что до брака с Пенни у Маргарет дело всё-таки не дойдёт. Жутко неприятный тип. [взломанный сайт] Хелга пишет:
цитата:
а его пухлое прыщеватое лицо уродливым, и хуже того – глупым. Просыпаться каждое утро и видеть рядом его лицо. Слушать его вульгарные анекдоты и как он хохочет над ними! Слышать, как он клянет Бога, заметив заусеницу. Думать, что смешно, как он считает, подставить кому-нибудь ножку. И называться «Магрет».
И всё равно согласилась. Компромисс с самой собой. Увы.
Хелга Спасибо тебе, дорогая. Это прекрасно! Как восходят брошенные тетей Бекки дрожжи. Жизнь прорывается сквозь корку лжи, страхов, иллюзий, понуждая героев действовать. Пусть не всегда удачно, пусть ошибочно! Главное не безвольная инерция под властью обстоятельств. bobby пишет:
цитата:
Очень надеюсь, что до брака с Пенни у Маргарет дело всё-таки не дойдёт. Жутко неприятный тип.
Да, Пени в глазах Маргарет весьма непрезентабелен. Но все же я испытываю к нему симпатию: он решился, сделал первый шаг (чем бы он ни был вызван) и сдвинул ситуацию с мертвой точки. А теперь начнется самое интересное: они оказались в непривычной для них ситуации и это заставит их шевелиться. Им обоим это необходимо. Есть над чем подумать: увидеть себя в новом качестве, заметить свое отражение в глазах другого и сделать выводы. Хотелось бы верить, что их выводы не будут обусловлены прежними иллюзиями и страхами, которые пока управляют ими.
Отправлено: 25.04.14 11:05. Заголовок: Юлия пишет: Но все ..
Юлия пишет:
цитата:
Но все же я испытываю к нему симпатию: он решился, сделал первый шаг (чем бы он ни был вызван) и сдвинул ситуацию с мертвой точки. А теперь начнется самое интересное: они оказались в непривычной для них ситуации и это заставит их шевелиться. Им обоим это необходимо. Есть над чем подумать: увидеть себя в новом качестве, заметить свое отражение в глазах другого и сделать выводы.
Да, да, решения такого рода могут очень сильно встряхнуть человека, даже если ничего в результате и не получится, или получится.
Отправлено: 26.04.14 20:01. Заголовок: IV В начале декаб..
IV
В начале декабря в местных газетах появилось объявление о помолвке Фрэнка Дарка и миссис Кэтрин Мьюир. Никто особо не удивился – с первой же недели возвращения Фрэнка домой было ясно куда дует ветер. Посчитали, что Фрэнк вьет себе неплохое гнездышко. Кейт была невестой на пару ступеней рангом выше, чем он мог бы рассчитывать. Правда, с таким лицом, как у нее, лучше было бы не показываться на люди, и к тому же она любила покомандовать. Но у нее имелись деньжата. Что и требовалось Фрэнку. О благоразумии Кейт сложилось невысокое мнение. Она, как считали, сильно рисковала. Но Фрэнк не собирался возвращаться на запад. Он хотел купить ферму… на деньги Кейт? … и обосноваться в своем клане. Возможно, среди такой толпы наблюдателей, он будет вести себя правильней. Но, по правде говоря, в день своей женитьбы на пухлой вдове он напился вдрызг. Но общественное мнение простило его. Человеку нужно достаточно мужества, пусть это даже будет мужество во хмелю, чтобы жениться на Кейт. Пошли слухи, что он пытается купить Лесную Паутину. Одни говорили, что Хью отказался продавать ферму и жестоко оскорбил Фрэнка, другие – что он обдумывает предложение. Кейт всегда нравилась Лесная Паутина. Эти сплетни, конечно же, слышала Джоселин. Она не видела Фрэнка с того вечера в церкви Серебряной Бухты, но слух, что он ухаживает за Кейт, вскоре дошел до нее. Ну, и что такого? Она всегда презирала Кейт Мьюир. Какая разница на ком женится этот новый красноносый, лупоглазый Фрэнк? Но как она страдала, узнав, что он собирается купить Лесную Паутину. Фрэнк в Лесной Паутине! Черная, усатая маленькая Кейт – ее хозяйка! Джоселин бросилась в свою комнату, чтобы осознать новость, и поняла, что не может ее осознать.
Она с трудом прожила этот день. Мать и тетя Рейчел без конца бранились из-за того, что тетя съела что-то неподходящее, и у нее расстроился желудок. Тетя Рейчел сидела на диете с того самого вечера, когда Джоселин рассказала ей о воде из Иордана. Она так переживала, что заболела, и пришлось вызывать Роджера. Джоселин ненавидела себя за свое признание – в жизни тети Рейчел и без того было мало стоящего. Лучше бы откусить себе язык, чем сказать те роковые слова. Но уже невозможно что-то изменить – потрясенная тетя Рейчел взяла бутылку с каминной полки и закопала ее в саду, а затем у нее начались колики в животе, а у Джоселин вскоре добавилось причин, почему следовало держать язык за зубами. Желудок тети Рейчел стал осью, вокруг которой теперь вращались все домашние трапезы: нельзя есть этого или нельзя есть того, потому что «бедняжка Рейчел» не может этого есть. Но если все же они пробовали то или это, «бедняжка Рейчел» не могла справиться с искушением, за которым следовало бедствие. Вчера вечером к чаю пришли гости, и пришлось кое-что подать к столу. Миссис Клиффорд предупредила Рейчел, что сырное суфле не подходит для ее желудка, на что Рейчел раздраженно ответила, что сама разберется со своим желудком. Сегодня же пожинались плоды вчерашнего, и Джоселин приходилось терпеть, стиснув зубы, как наказание за свой промах. Но известие о Лесной Паутине было невыносимо. Она смотрела на ферму, лежащую среди загадочного молчания снежных полей, залитых лунным светом; на тени облаков, что гнал по небу ночной ветер, так что дом то почти исчезал в серебряных чарах зимнего пейзажа, то вдруг появлялся на белой вершине холма в холодном призрачном сиянии. Там ли Хью? Собирается ли продать Лесную Паутину? Хочет ли получить развод и жениться на Полин Дарк? Казалось, эти вопросы пронзительно выкрикиваются в тишине, царящей вокруг. Но ответа не было.
Эти осень и зима стали нелегкими для Джоселин. Она чувствовала себя неописуемо несчастной. Жизнь сыграла шутку, предала, посмеялась над ней. А когда ее романтическое увлечение – сейчас она с горечью признавала, что оно было именно таким – исчезло, вернулись ее старые чувства к Хью. Он вдруг стал милым… таким милым. Не то, чтобы у нее появилась надежда, что когда-нибудь между ними все устроится. Она была уверена, что сейчас Хью ненавидит ее, а, может быть, еще и презирает. Кроме того, он собирается поехать в Штаты за разводом и жениться на Полин. Все так говорят. Джоселин измучила себя ревностью. Сам вид Полин был ей ненавистен. Она подозревала, что та уже воображает себя женой Хью и хозяйкой Лесной Паутины. Она вспоминала, как беседовали Хью и Полин на похоронах тети Бекки, глядя на Лесную Паутину. Но еще ужасней было представить там Фрэнка и Кейт. Это стало бы надругательством. Пока Хью остается в Лесной Паутине, пусть даже с Полин, Джоселин не будет чувствовать себя настолько обездоленной. День и ночь она смотрела на Лесную Паутину, любя и желая ее все сильней, поскольку не осмеливалась позволить себе любить и желать Хью. Она видела ферму в бурю, когда снежные вихри вращались вокруг дома; под морозными закатами, когда огни ее окон сияли, словно драгоценные камни в оправе розоватых снежных полей; в сырые дни, когда дождь укутывал ее своим плащом; в бледном золоте и туманном серебре утренней тишины. Он всегда стоял там, ее дом, ее настоящий и единственный дом, манящий, отталкивающий, насмешливый, желанный – все и сразу. Дом, откуда она изгнана навсегда из-за собственного безрассудства. В нем поселится Полин или толстая хихикающая Кейт. Джоселин стиснула крепкие белые зубы. Безумный порыв охватил ее. Что, если пойти к Хью сейчас, когда он сидит один в пустом доме, за стенами которого завывает ветер, и броситься к его ногам, умолять простить ее, взять обратно, унизиться, растереть себя в пыль перед ним. Нет, она не могла сделать этого. Смогла бы, если бы имела хоть малейшую надежду, что не совсем безразлична ему. Но она знала, что безразлична. Сейчас он любит Полин, – все так говорят – темную, стройную Полин с ее удлиненными бархатистыми глазами. А она, Джоселин, – женщина без любви, без дома, без корней. И должна провести остаток своих дней, тщетно стучась в закрытые двери. Строка из стихотворения, прочитанного давным-давно и забытого, вдруг всплыла в ее памяти:
Превозмогая неуют, усталость и старость Ради мечты*
Да, это было написано для нее. «Ради мечты». А ныне мечта ушла.
«Джоселин, – простонала из гостиной тетя Рейчел. – Я хотела бы, чтобы ты наполнила грелку, принесла ее наверх и положила мне на живот. А если это не поможет, тебе придется позвонить Роджеру. Но полагаю, что сейчас он катает Гей Пенхаллоу. В наши дни так просто расстаться со старой любовью и найти новую. Кажется, больше нет глубоких чувств. Тетя Но как раз шла к Грешемам. Они уже посылали за ней три раза и все по ложной тревоге, но она считает это естественным. Говорит, что он вопил по телефону, словно рожал заместо жены. Она говорит, что знает, что кувшин тети Бекки должен быть разыгран. Дэнди напился на серебряной свадьбе Билли Дарка и проговорился. Розыгрыш аморален и должен быть пресечен законом». «Дэнди не пил на той свадьбе, – устало ответила Джоселин. – Он выпил слишком много болеутоляющего перед уходом, чтобы унять боль в животе, и поэтому вел себя немного странно; но он всегда крепко хранит свои секреты, тетя Рейчел». «Ужасно, что распространяются такие истории, – вздохнула тетя Рейчел. – А еще тетушка Но говорит, что Магрет Пенхаллоу нашила множество дурацких, модных нарядов для своего замужества. Магрет следует укоротить хвост, и если бы мой желудок был прежним, – тетя Рейчел издала глубокий стон, – я бы пошла и сделала это. Но сейчас у меня не хватит духу, я живу на супах да кашах».
* - строка из стихотворения Кристины Джорджины Россетти – Christina Georgina Rossetti, (5 декабря, 1830 — 29 декабря, 1894) — английской поэтессы, сестры живописца и поэта Данте Габриэля Россетти.
Mirage
The hope I dreamed of was a dream, Was but a dream; and now I wake, Exceeding comfortless, and worn, and old, For a dream's sake.
I hang my harp upon a tree, A weeping willow in a lake; I hang my silent harp there, wrung and snapped For a dream's sake.
Lie still, lie still, my breaking heart; My silent heart, lie still and break: Life, and the world, and mine own self, are changed For a dream's sake.
Не, ну читается похлеще любого детектива - такие завороты сюжета. И, как всегда, потрясающие - и в данном случае опять убийственные - характеристики "черной, усатой" Кейт
цитата:
с таким лицом, как у нее, лучше было бы не показываться на люди
, не говоря о лупоглазом, красноносом новом Фрэнке. Джоселин, конечно, попала в патовую ситуацию, но так все же лучше, на мой взгляд.
цитата:
Превозмогая неуют, усталость и старость Ради мечты
- и действительно задумаешься, стоит ли оно того, особенно когда наступает разочарование и - как следствие - пустота и сожаления. Воздается по заслугам. Джоселин уже наказана, но в то же время свободна и может начать все заново. И мне очень хочется надеяться, что автор и Хью ей в том помогут. Чудная аналогия с Лесной паутиной, кстати. Символом того, что по-настоящему дорого и важно Джоселин. Ну и оба в паутине - выпутаются ли из нее? Ой, как жду продолжения!
Да, Джоселин пожинает плоды своего легкомыслия. Но хорошо хоть то, что прозрение наступило. Лучше поздно, чем никогда. И дома обстановочка что надо... с возникшими проблемами тёти Рейчел [взломанный сайт]
Захватывающе! Потрясающие описания переживаний, работы души, что скрыта за повседневной рутиной, невидна и непонятна чужому взгляду. И снова природа во всей своей красе!
Отправлено: 28.04.14 23:51. Заголовок: И тянули её за язык ..
И тянули её за язык с этой водой! Вообще, как посмотрю, у Джоселин всё проблемы собственной запальчивостью и болтовнёй созданы. Стоило бы тёте всё-таки иногда сначала думать на шаг вперёд хотя бы. Ну ладно, раньше молодая была. А теперь?
Хелга, спасибо! В очередной раз повторю: очень жизненные ситуации и живые герои. Мы всех их знаем
Отправлено: 03.05.14 17:27. Заголовок: V Вероятно, Родже..
V
Вероятно, Роджер «катал» Гей и в тот вечер, когда разбушевался желудок тети Рейчел. Если же нет, то можно было биться об заклад, что он беседовал с нею в гостиной Майского Леса, где языки пламени от горящего плавника рисовали призрачные картины на каминной решетке, а до неловкости самодовольная мать старательно скрывала свое присутствие, едва Роджер появился в доме. Гей не могла оставаться наедине с собой и не представляла, как смогла бы пережить эти ужасные осень и зиму, не будь рядом Роджера. Ночами она была предоставлена страданию, но днем ей удавалось справляться с собой. Клан в конце концов пришел к выводу, что она не так уж и любила Ноэля Гибсона. Все решили, что она довольно спокойно приняла случившееся. Гей считала, что за нею наблюдают, чтобы увидеть, как она переживает, и поэтому высоко держала голову перед миром. Она не даст пищи для разговоров всем этим бессердечным сплетницам. Она не позволит думать, что знает обо всех этих шепотках и любопытных взглядах. Она почти не смеялась – та, что всегда была девушкой с самым веселым серебристым смехом. Стэнтон Гранди, посмотрев на нее в церкви, отметил про себя: «Цветок увял», и, хоть и был старым циником, подумал, что был бы не прочь «наподдать» Ноэлю Гибсону. Некоторые в семействе считали, что Гей «исправилась», лишившись излишнего жеманства. Но в общем и целом о ней судачили и думали намного меньше, чем подозревала сама чувствительная Гей. У всех имелись свои собственные жизни, привязанности, неприязни и амбиции, чтобы страдать, искать и строить планы. И кроме того, рядом был Роджер, которому можно было довериться. Сначала, когда они ездили кататься, Гей хотела молчания – молчания, в котором ее разбитое сердце искало силы, чтобы перенести боль. Но однажды она вдруг сказала:
«Поговори со мной, Роджер. Не проси меня отвечать – я не смогу – просто поговори со мной».
Роджер же сумел, к своему собственному удивлению. Прежде он мало разговаривал с Гей. Ему было трудно найти тему, которая могла бы ее заинтересовать. Между ее юностью и его зрелостью зияла пропасть. А сейчас он поведал ей о том, о чем прежде никому не говорил. Он никогда не рассказывал о своей жизни за границей, а сейчас вдруг раскрылся перед Гей. Сначала Гей только слушала, затем, непроизвольно, начала говорить. Она стала читать газеты, чем обеспокоила миссис Говард, которая боялась, что дочь станет «эмансипированной». А Гей просто хотела узнать больше о том, о чем говорил Роджер, чтобы он не считал ее пустоголовой гусыней. Она, сама того не понимая, прошла долгий, долгий путь от девочки с разбитым сердцем, что рыдала под березами в тот сентябрьский вечер. Не было больше одинокого, самолюбивого существа, она стала самой собой. Она поняла, что такое «бесконечная печаль жизни», и это осознание сделало ее женщиной. Ее апрельские дни закончились. Был какой-то печальный покой в осознании, что с нею больше ничего не может произойти, что жизнь не оставила для нее ничего, кроме дружбы Роджера. Но эта дружба всегда будет рядом, и она сможет смотреть в лицо жизни. Как великолепен был Роджер. Как она недооценивала его прежде. Нежный, сильный, беззаветный. Видящий в людях лучшее. Он рассказывал о клане истории, неведомые ей прежде – не пустяковые сплетни, известные всем, не скандальные тайны, что хранила тетя Бекки и ей подобные, но замечательные, добрые, простые, здравые истории, которые давали Гей возможность почувствовать, что она родилась в очень недурном семействе и должна жить согласно его традициям. Удивительно насколько хорошими на самом деле оказывались люди. Даже ее собственные Дарки и Пенхаллоу, над кем она смеялась или недолюбливала. Кто бы мог подумать, что Мерси Пенхаллоу, злобная Мерси, что боялась выходить в темноте, вероятно, из страха перед призраками уничтоженных ею репутаций, была настоящей героиней во время той страшной эпидемии испанки? Или, что Уильям И., имея закладную на ферму Леонарда Стэнли, мог – когда Стэнли умер, оставив жену с восемью детьми – прийти к ней и на ее глазах разорвать эту закладную на мелкие кусочки? Или что маленькая высохшая миссис Артемас Дарк, однажды увидев, как здоровяк Роб Гримсон жестоко избивает свою собаку, ворвалась к нему во двор, вырвала кнут из рук ошеломленного Гримсона и гоняла его вокруг дома, пока он не взмолился о пощаде, упав на колени? А однажды вечером, сидя перед огнем камина, Гей вдруг подумала: какие милые ямочки появляются на щеках Роджера, когда он улыбается!
Но все же у Гей бывали трудные часы – часы, когда ее сердце жестоко болело из-за потерянного счастья – часы, когда она не хотела ничего и никого, кроме Ноэля. Если бы только она могла проснуться и обнаружить, что все было сном, если бы только он снова обнимал ее и говорил, что любит ее, только ее! Она снова хотела счастья. Не скучной покорности, освещенной лунным светом дружбы на узкой тропе жизни. Она хотела любви и солнечного света, и… Ноэля. Все пути сводились к Ноэлю. Но он был с Нэн. Гей совсем не виделась с Нэн – миссис Альфеус, не в силах более выносить скуку Индейского Ключа, сняла квартиру в городе. Она больше не видела и Ноэля. Гей гадала, когда он и Нэн поженятся, и как ей избежать присутствия на свадьбе. Нэн пригласит ее – она была уверена в этом. Нэн, которая так уверенно заявила, что заберет у нее Ноэля. А Гей была так уверена, что та не сможет. О, бедная маленькая дурочка! «Жизнь несправедлива», – дрожащими губами произнесла Гей. На целый час она снова стала лишь маленькой, обманутой, убитой горем Гей, желающей только Ноэля. Если бы он вернулся к ней! Если бы только понял, как эгоистична, тщеславна и пуста Нэн! Она не могла никого любить, никогда. Конечно, она любила Ноэля, в какой-то степени – а кто мог не полюбить Ноэля, но никогда, никогда так, как Гей любила его. И наконец наступил вечер в конце ненастного мартовского дня, когда Мерси Пенхаллоу сообщила миссис Говард, что миссис Альфеус сказала ей, что Ноэль и Нэн поженятся в июне. Это будет семейная свадьба в церкви, с подружками невесты в лиловой тафте и розовых шляпках с вуалями, с букетиками душистого горошка, приколотыми к корсажам. Нэн продумала все до малейшей детали. Даже свой дом. Она, как сказала Мерси, даже собиралась подобрать простыни в комнатах для гостей по цвету их волос – нильский зеленый для рыжих, светло-розовый для брюнетов, бледно-голубой для блондинов. И вся мебель должна быть по последнему слову моды. «Думаю, она даже запланировала детскую», – саркастически заметила Мерси.
Миссис Говард не рассказала Гей о нильско-зеленых и светло-розовых простынях, и лиловых подружках, но сообщила о свадьбе. Гей приняла известие спокойно, лишь ее глаза на бледном личике стали еще больше. Она поднялась в свою комнату и закрыла дверь. Почему она все продолжала надеяться? Продолжала, иначе известие не скрутило бы так струны ее сердца. Она достала из стола пачку писем Ноэля. До сих пор Гей не решалась сжечь их, но теперь должна была сделать это. Вот они все – те, что он писал в начале – толстые пухлые письма. Они становились тоньше и тоньше. Последние стали совсем тонкими. Но все же, они были от Ноэля. В них хранилась часть его самого, столь дорогая ей. Могла ли она сжечь их? Она вспомнила строфу сентиментального стихотворения из старой выцветшей записной книжки матери. Было время, когда Гей казалось, что оно прекрасно, мило и печально. Она произнесла эти строки, чувствуя, как они подходят к моменту. «Да… да», – дрожа, сказала бедная Гей.
Легко огню все связи уничтожить, Безмолвны жара языки, И тайны никому не потревожить За водами таинственной реки.
Она положила первое письмо Ноэля на каминную решетку и чиркнула спичкой. Языки пламени принялись пожирать его. Гей уронила спичку и закрыла лицо ладонями. Ей было невыносимо смотреть на это. Она не могла сжечь дорогие ей письма. Это было слишком для нее. Схватив оставшиеся, сотрясаясь от сдерживаемых рыданий, она спрятала их обратно в стол. Его письма – все, что у нее осталось. Никто не может упрекнуть, что она сохранит их. Она немного посидела у окна, прежде чем лечь в кровать. Красное-красное солнце тонуло меж двух молодых елей на холмистом поле Утопленника Джона. Когда оно исчезло, спустились тихие синие зимние сумерки неземной красоты. Загадочная, перечеркнутая облаком луна поднялась над печально-темной гаванью. Зимние березы со звездами в волосах столпились вокруг дома. Вечер наполнился странным очарованием. Жаль, что Роджер не мог видеть все это вместе с нею. Он любил такие вечера. Днем прошел снег, следом диким галопом промчался мартовский ветер, и верхушки молодых елей слева от дома остались белыми после метели, напомнив Гей о цветущих яблонях в день приема тети Бекки. Как счастлива была Гей тогда. И все ушло вместе с яблоневым цветом. «Я чувствую себя такой старой», – сказала Гей, особенно юная и грустная в этот миг.
Хелга ! Как трогательно! С болью, разрывая прежние, ставшие маленькими, пелены, прорастает зерно тугим, тянущимся к свету, ростком. Сердце Гей зреет... Милый Роджер! И Гей уже чувствует сквозняк, когда его нет рядом. Не удивительно - он же не выдуманный, а настоящий.
Роджер, да, великолепен и трогателен. Чет мне казалось, что Нэн бросит Ноэля, ее интерес к нему казался временной забавой, желанием увести жениха у Гей, потешить самолюбие. Ан нет - и под венец его ведет. Как-то не хочется желать им счастья, которого, скорее всего и не будет - судя по всему. С другой стороны - Нэн сделала доброе дело для Гей и Роджера. Как иллюстрация известного выражения о той силе, что "вечно хочет зла и вечно совершает благо".
Если Гей полюбит Роджера - а я надеюсь, что так и будет - это будет зрелое, полноценное чувство, в отличие от её юношеской бездумной страсти к Ноэлю. Я тоже не думала, что у Нэн с Ноэлем дойдёт до свадьбы. Скорее всего, после и начнутся проблемы...
Отправлено: 04.05.14 22:07. Заголовок: apropos пишет: С др..
apropos пишет:
цитата:
С другой стороны - Нэн сделала доброе дело для Гей и Роджера. Как иллюстрация известного выражения о той силе, что "вечно хочет зла и вечно совершает благо".
Да, как-то так и получается. Избавила Гей от не того человека.
bobby пишет:
цитата:
Если Гей полюбит Роджера - а я надеюсь, что так и будет - это будет зрелое, полноценное чувство, в отличие от её юношеской бездумной страсти к Ноэлю.
Хелга Не помню, говорила или нет, - список любимых авторов и любимых книг пополнился.
...Ничего себе метаморфоза Фрэнка! Правда, я почему-то предвидела, что Джоселин ожидает своеобразный сюрприз в этом плане. Сопереживаю Хью.
цитата:
Уильям И. выразил надежду, что Ноэль Гибсон достаточно намается с этой маленькой осой Нэн, прежде чем она бросит его.
+1 Высказываю аналогичное пожелание >:-(
цитата:
Роджер просто чувствовал, что сомкнуть свои пальцы на горле Ноэля Гибсона было бы для него восхитительным ощущением.
+1 Точнее не скажешь...
Mr. Пенникьюик Дарк - alea jacta est, тоже мне! Хочется защитить славную Маргарет от него.
Очень нравится это стихотворение Кристины Джорджины Россетти! *оффтоп: как и произведения её славного брата!!!*
цитата:
Не было больше одинокого, самолюбивого существа, она стала самой собой. Она поняла, что такое «бесконечная печаль жизни», и это осознание сделало ее женщиной.
Золотые слова... Психологизм Монтгомери, восходящий на философский уровень, просто завораживает... Действительно, огромный опыт в сочетании с безошибочной интуицией. Повествование наполнено мудростью.
Отправлено: 10.06.14 19:32. Заголовок: VI Как-то вечером..
VI
Как-то вечером в конце марта маленький Брайан Дарк сидел в одиночестве на своем чердаке над кухней, разглядывая пейзаж за окном, темный и невзрачный в это самое невзрачное время года – зимняя белизна ушла, оставив на виду обнаженные кости мира. На западе угрюмое, затянутое тучами небо, лишь снизу прочерченное холодной желтой полосой, нависало над замерзшими полями. Казалось, что деревья уже никогда не оживут. Брайан, как обычно, был одинок, голоден и измучен. Пока было светло, он утешался, разглядывая великолепные кулинарные картинки на рекламных страницах старых журналов, сваленных на чердаке. Какие затейливые аппетитные полоски бекона, что за соблазнительные кексы, а эти глазированные пирожные, тающие во рту! Где же живут те люди, возможно, мальчики, что едят такие вкусные вещи? Лампа в гостиной Доллара погасла, но еще горел свет в маленькой комнатке наверху, под крышей кухни. Брайан знал, что там спит Ленни Доллар, и всю зиму завидовал, что тот имел такую теплую уютную комнату для отдыха. Как часто за прошедшую зиму Брайан жалел, что не может тоже приютиться там. На чердаке всегда было холодно, а этой зимой особенно, потому что осенью Брайан случайно разбил стекло, а дядя Дункан и тетя Алтея так разозлились на него за небрежность, что и не подумали вставить новое. Брайан заткнул дыру старым свитером, но это не слишком помогло задержать холод. Но все же Брайан не был совершенно одинок. С ним был Крикет. Маленький белый цветок любви распускался в безводной пустыне его горестной жизни. Крикет скоро придет. Прежде чем лечь на кровать, Брайан вытащил старый свитер, чтобы Крикет мог войти. Он лежал в ожидании, прислушиваясь к жутковатому шуму сосен в темноте. В это время приходил Крикет. Конечно, он должен прийти. С ним ничего не могло случиться. Брайан весь день жил в страхе, что что-то случилось с Крикетом. Крикет приходил каждую ночь уже три недели. Однажды вечером Брайан, как обычно, был одинок и несчастлив. Тетя Алтея рассердилась на него и отправила спать без ужина. Он смотрел в окно. Небо было чисто и прекрасно, звезды – холодны и ярки. Он чувствовал себя таким крошечным существом в огромном бездушном мире. Он молился за свою умершую мать, чтобы на небесах у нее были еда и уют. Он боялся, что Бог, даже молодой Бог, возможно, слишком занят более важными вещами, но у его Матери должно найтись время. Брайан мало знал о своей матери. Однажды он встретил вечно скитающегося старого Лунного человека, и тот остановился и подозвал его. У Брайана задрожали колени, но он не осмелился уйти, хотя ужасно боялся Лунного человека. И вдруг увидел, что тот смотрит на него мягким добрым взглядом. «Маленький Брайан Дарк, почему ты так боишься меня? – спросил Лунный человек. – Тебе наговорили обо мне лживых ужасных вещей?» Брайан кивнул. Он не мог ответить, но знал теперь, что все это было неправдой. «Больше не верь, – сказал Лунный человек. – Я никому не причиню зла, особенно ребенку. Малышу Лоры Дарк. Я хорошо знал твою маму. Она была очень милой, а жизнь сурово обошлась с нею. Жизнь бывает жестока к нам, но к ней оказалась вдвойне. Она очень любила тебя, Брайан». Сердце Брайана раскрылось. Как это было чудесно. Он часто гадал, любила ли его мама. И боялся, что не могла, потому что он был таким позором для нее. «Она любила тебя, – задумчиво продолжил Лунный человек. – Она целовала твое маленькое личико и маленькие ножки, и ручки, когда никто не видел, никто, кроме бедного безумного Лунного человека. Она так заботилась о тебе. Ни об одном ребенке так не заботились, даже о малышах из богатых семей, что родились с серебряной ложкой во рту». «Но у меня не было никакого права родиться», – сказал Брайан. Он так часто слышал эти слова. Лунный человек вопросительно взглянул на него. «Кто знает? Не думаю, что Эдгли Дарк имел право родиться, поскольку его мать ненавидела и презирала его отца. Но в клане считают, что все в порядке. Это странный мир, Брайан. Доброй ночи. Я не могу больше задерживаться. У меня назначена встреча – она поднимается вон там, над тем темным холмом, моя прекрасная Королева Луна. Мы все должны что-то любить. У меня есть самое лучшее – серебряная леди в небесах. У Маргарет Пенхаллоу – маленький серый дом, вон там, но глупая Маргарет собирается выйти замуж и расстаться со своей мечтой. Крис Пенхаллоу любит свою скрипку. Сейчас он забросил ее ради старого черепка, но вернется к ней вновь. Роджер Дарк и Мюррей Дарк до сих пор неразумны, любя ужасных женщин, презирая мудрость луны. Но не настолько глупы, чтобы не любить никого. Что любишь ты, Брайан?» «Ничего», – Брайан почувствовал, что слезы подступают к глазам. Лунный человек покачал головой. «Плохо, очень плохо. Быстрей найди что-нибудь, иначе дьявол заберет тебя». «Мистер Конвей говорит, что дьявола нет», – сказал Брайан. «Не дьявол Дарков и Пенхаллоу, такого нигде нет. Тебе не нужно бояться семейного дьявола, Брайан. Но найди что-нибудь, чтобы любить, малыш, или пусть Бог поможет тебе. Доброй ночи. Я рад, что встретил тебя». Брайан был тоже рад, хотя не понял и половины сказанного Лунным человеком. Рад не только потому, что на свете стало одним человеком, которого он боялся, меньше, но потому что узнал, что его мама любила его и заботилась о нем. Это казалось ему удивительным – ведь он не помнил ни одного человека, который бы заботился о нем. Должно быть, чудесно, когда о тебе заботятся. Так он молился за свою мать, думая, что, возможно, она смогла бы чуть-чуть утешить его, если бы знала, как он нуждается в этом. Затем он улегся на кровать, забыв заткнуть окно свитером. В этот момент послышалось тихое царапание по крыше веранды и темное тельце и два лунообразных глаза застыли на миг на подоконнике на фоне сумрачного звездного неба, затем прыжок на пол, топот тонких лап, и мягкое пушистое существо устроилось около него, шелковистый язык коснулся щеки, маленькое тело заурчало, словно динамо-машина. Крикет пришел. Брайан радостно взял зверька в руки. Он любил кошек, а у тети Алтеи их никогда не бывало. А сейчас у него имелся собственный котенок, милое серо-полосатое существо, лежащее у сердца, когда наступал рассвет. Котенок оставался с ним всю ночь, но с первым лучом солнца убегал. Брайан с грустью думал, что больше не увидит его. Но каждую ночь тот приходил. Брайан не знал, откуда он взялся. Он не принадлежал Долларам, а других домов поблизости не было. Мальчик верил, что котенка послала мама. Она все еще заботилась о нем. Брайан очень любил котенка и знал, что тот любит его. Он урчал с таким упоением, когда Брайан ласкал его. Сколько уюта и дружбы он дарил ему! Мальчик больше не боялся крыс. Они не осмеливались выходить при Крикете. И он больше не был одинок. Он сохранял кусочки своего скудного пайка для Крикета, который был худ и, очевидно, не ел досыта, хотя однажды принес мышь и с аппетитом съел ее на полу чердака. Как Крикет любил кусочки, и как Брайану нравилось смотреть, как тот наслаждается, облизывая крошки, словно лелея каждую дольку вкуса. Брайан отчаянно боялся, что тетя узнает про Крикета. А вдруг Крикет придет днем? Но он никогда не появлялся днем. Лишь по ночам, принося послание любви одинокому ребенку, у которого не было друзей. И в эту ночь Крикет явился как раз тогда, когда Брайан начал бояться, что он не придет. «Дорогой Крикет». Брайан сунул руку под свою тощую подушку и достал кусочек мяса, сохраненный с обеда. Сам голодный, он и не думал съесть его. Со счастливым сердцем он слушал, как Крикет чавкает в темноте, и уснул с котенком, свернувшимся на его груди.
Немножко пофлудю)) Всё-таки, когда читаю такие вещи параллельно с наворачивающимися слезами наползает и некое трудноописываемое чувство. Что-то вроде ощущения, что тобой манипулируют - слезу эту сознательно выжимают. И это очень интересный момент, если присмотреться. Время наше странное. Циничное, но и, как ни странно прозвучит, доброе и сентиментальное. Не везде, конечно, то там, где мы, скажем так)) Кажется, что такое выстраивание описания жизни сироты в доме родственников далеко от истины и страдает сгущением черноты. Но так было, увы. Именно плохое отношение к сиротам было в порядке вещей. Как к домашней рабочей скотине. Раз сирота, значит, ничей,никому не нужен и никто не вступится. Можно гнобить. Хотя, тот же Диккенс писал свои слезовыжимательные романы, пародируя настрявший в зубах в то время стиль... В общем, как-то трудно чётко описать ощущение, но есть вот такое, увы мне
Соскучилась так по Паутине, а тут продолжение. Да, ужасно жалко мальчика, но продолжаю надеяться на благополучный исход его истории. Скрипач не нужен пишет:
цитата:
некое трудноописываемое чувство. Что-то вроде ощущения, что тобой манипулируют - слезу эту сознательно выжимают
С одной стороны, да, сознательно, с другой, как мне представляется (и ты о том тоже упоминаешь), в те времена дети были действительно беззащитны перед взрослыми. Автор, раскрывая весь ужас положения сироты - и давя на чувства читателей, в первую очередь своих современников, - заставляет их задуматься о положении детей, взглянуть на проблему другими глазами, попытаться что-то сделать и как-то изменить сложившуюся веками ситуацию. Может быть, изменившимся (на сегодняшний день) отношением к детям мир (цивилизованный в данном случае) обязан в том числе и таким авторам, как Монтгомери.
Отправлено: 12.06.14 19:44. Заголовок: Скрипач не нужен apr..
Скрипач не нужен,apropos Спасибо!
Скрипач не нужен пишет:
цитата:
Что-то вроде ощущения, что тобой манипулируют - слезу эту сознательно выжимают. И это очень интересный момент, если присмотреться. Время наше странное. Циничное, но и, как ни странно прозвучит, доброе и сентиментальное.
Думаю, здесь еще такой момент - сейчас так слезовыжимательно писать считается дурным вкусом, вроде как. Все должно быть жестко, грубо, жестоко. Утрирую, конечно, но, может и от этого появляется это ощущение манипуляции. Слишком прямо и без иронии пишет Монтгомери такие главы. Но ощущение есть, да. А времена, как думается, все имеют равные доли цинизма, сентиментальности, жестокости и доброты. Где-то больше, где-то меньше. Люди ведь не меняются.
apropos пишет:
цитата:
Может быть, изменившимся (на сегодняшний день) отношением к детям мир (цивилизованный в данном случае) обязан в том числе и таким авторам, как Монтгомери.
Хелга Спасибо, дорогая! Действительно очень трогательный отрывок. И все же в описании Монтгомери я не чувствую ни слащавости, ни натужности, чем грешат "слезовыжимательные" романы.
Боль сирот - извечная боль. Разве сегодня ее меньше? Мы просто стараемся ее не видеть, отгородиться от нее - не по жестокосердию, ее просто невозможно вынести. Она требует подвига, на который мы, как правило (и к счастью не все), не готовы. Эта боль вопиет даже в самом благополучном детдоме. И дело даже не в голоде и холоде, а в отсутствии любви, избранности - ведь мама любит не вообще кого-то, а именно тебя.
Человек отчаянно боится быть "ничьим" даже будучи взрослым. Но если у взрослого уже есть "протезы" и "механизмы", позволяющие ему как-то обходиться. То ребенок тоскует отчаянно, потому что еще "гол", не оброс защитным панцирем.
И мы не в состоянии вынести этой тоски, когда встречаем ее в глазах ребенка. Возможно именно эта тоска, выраженная весьма сдержано, по крайней мере, в переводе, и здесь тянет наше сердце, требует ответа. И потому можно почувствовать и некую силу, "выжимающую" из нас слезы.
Хелга пишет:
цитата:
сейчас так слезовыжимательно писать считается дурным вкусом, вроде как. Все должно быть жестко, грубо, жестоко.
Соглашусь. И если не жестко и жестоко, тогда отстраненно, насмешливо-иронично. И проявить чувства (кроме вышеупомянутых) - вроде слабости, граничащей с глупостью.
Но это от страха, все это – лишь защитные механизмы. Ни в каком поколении, ни в какое время человек не может прожить без искренности, без люби, без верности, без доверия. Но это всегда больно, и мы защищаемся...
Отправлено: 14.06.14 09:37. Заголовок: Юлия пишет: Но это ..
Юлия пишет:
цитата:
Но это от страха, все это – лишь защитные механизмы. Ни в каком поколении, ни в какое время человек не может прожить без искренности, без люби, без верности, без доверия. Но это всегда больно, и мы защищаемся...
Юлия
Ты сказала так, что лучше не скажешь. Спасибо тебе.
Отправлено: 14.06.14 11:50. Заголовок: Юлия пишет: в описан..
Юлия пишет:
цитата:
в описании Монтгомери я не чувствую ни слащавости, ни натужности
Да, ничего этого нет, как нет и иронии, каковой она щедро сдабривает свой текст при описании нравов и характеров людей, - чувствуется боль и искреннее переживание автора за этого одинокого, несчастного ребенка. Хелга пишет:
Действительно очень трогательный отрывок. И все же в описании Монтгомери я не чувствую ни слащавости, ни натужности, чем грешат "слезовыжимательные" романы.
+1 На данный момент - один из моих любимых фрагментов "A Tangled Web". Оффтоп: Правда, я тоже долго не решалась прокомментировать, так как плакала (и сейчас плачу), читая и перечитывая эту часть. Два малыша...
Хелга пишет:
цитата:
Мы все должны что-то любить. У меня есть самое лучшее – серебряная леди в небесах. У Маргарет Пенхаллоу – маленький серый дом, вон там, но глупая Маргарет собирается выйти замуж и расстаться со своей мечтой. Крис Пенхаллоу любит свою скрипку. Сейчас он забросил ее ради старого черепка, но вернется к ней вновь. Роджер Дарк и Мюррей Дарк до сих пор неразумны, любя ужасных женщин, презирая мудрость луны. Но не настолько глупы, чтобы не любить никого. Что любишь ты, Брайан?» «Ничего», – Брайан почувствовал, что слезы подступают к глазам. Лунный человек покачал головой. «Плохо, очень плохо. Быстрей найди что-нибудь, иначе дьявол заберет тебя». «Мистер Конвей говорит, что дьявола нет», – сказал Брайан. «Не дьявол Дарков и Пенхаллоу, такого нигде нет. Тебе не нужно бояться семейного дьявола, Брайан. Но найди что-нибудь, чтобы любить, малыш, или пусть Бог поможет тебе. Доброй ночи. Я рад, что встретил тебя».
Любовь любит любить любовь. Медсестра любит нового аптекаря. Констебль бляха 14 А любит Мэри Келли. Герти Макдауэлл любит парня с велосипедом. М. Б. любит красивого блондина. Ли Чи Хань люби целовай Ча Пу Чжо. Слон Джамбо любит слониху Алису. Старичок мистер Вершойл со слуховым рожком любит старушку миссис Вершойл со вставным глазом. Человек в коричневом макинтоше любит женщину, которая уже умерла. Его Величество Король любит Ее Величество Королеву. Миссис Норман В. Таппер любит капитана Тэйлора. Вы любите кого-то. А этот кто-то любит еще кого-то, потому что каждый любит кого-нибудь, а Бог любит всех.
Отправлено: 02.07.14 16:32. Заголовок: VII Снова пришла ве..
VII
Снова пришла весна, и Гей Пенхаллоу шла по дороге, по которой гуляла с Ноэлем год назад… и вспоминала об этом. Вспоминала без волнения! Спокойно, словно все произошло давным-давно и с кем-то другим. В ее жизнь снова вернулись некоторые из прежних радостей. Весна не может не дать каждому глоток надежды. Гей наслаждалась чарами майского вечера, подозревая, что ей очень идет новое платье цвета молодой листвы и алая вязаная кофточка, и размышляя, понравится ли ее наряд Роджеру. Привычные мелочи, когда-то украшавшие жизнь, стали вновь волновать ее. Но где-то, глубоко внутри все еще оставалась легкая боль. Год назад в такой же вечер они с Ноэлем шли по этой дороге. Тогда, как и сегодня, смутно светил молодой месяц, такой же ветерок весело шумел в вершинах деревьев, и точно так же тянулись дымчатые тени под белыми от цвета юными дикими вишнями. А их шаги и сердца отбивали такт в унисон, и Гей задыхалась от восторга, какого ей никогда больше не испытать. Проходя мимо сада старого Эразмуса Дарка, она увидела, что он белит стволы своих яблонь, и немножко позавидовала ему – все страсти жизни для него были уже позади. У калитки беседовали Утопленник Джон, дядя Пиппин и Стэнтон Гранди. Гей улыбнулась дяде Пиппину, который ей нравился; лучи этой улыбки коснулись Утопленника Джона, который нравился ей весьма умеренно; и Стэнтона Гранди, который не нравился ей совсем, потому что почти всегда цинично высмеивал все, что было чисто, прекрасно и правильно. Она и не подозревала, что Гранди проводил ее восторженным взглядом. «Восхитительна… эх, как восхитительна», – сказал он, толкнув дядю Пиппина локтем. Утопленник Джон согласно кивнул. Безупречна от макушки до пят. Разве что слишком выставляет свои коленки. Но что ни говори, такие коленки стоит показать. Не то что коленки Вирджинии Пауэлл – бугры, оскорбляющие божий свет. Когда мимо на своей машине промчался Роджер, остановившись у поворота дороги, чтобы подобрать Гей, все трое видавших виды старых фермеров благожелательно улыбнулись. «Кажется, дела идут на лад», – отметил Гранди. «Славно, славно, только вот не староват ли он для нее?» – обеспокоенно спросил дядя Пиппин. «Муж постарше будет самое то для Гей», – сказал Утопленник Джон. «Если она выйдет за Роджера, то по любви или из-за одиночества?» – сухо вопросил Гранди. «По любви, – с видом знатока ответил Утопленник Джон. – Она любит Роджера, знает ли о том или нет». «Я считаю, она умеет любить, – сказал Гранди. – Некоторые женщины умеют любить, а некоторые – нет, точно так же, как одни умеют готовить, а другие – нет». «И хорошо, что поцелуи никогда не устаревают», – добавил дядя Пиппин. Увидев Гей, стоящую под деревьями у поворота дороги, Роджер подумал, что она похожа на изящную лесную нимфу. Несмотря на новый месяц, сумерки и бледные звезды, весь ее облик наводил на мысли об утре. В ней было что-то рассветное, ее волосы, казалось, сияли, а розовые мочки ушей напоминали лепестки яблоневого цвета. И лишь у лесной нимфы могли быть такие глаза.
«Запрыгивай, Гей» – коротко приказал он. Гей так и сделала, подумав, какой красивый у Роджера голос, даже когда он бросает короткие фразы. «Хочешь поехать куда-то с целью?» «Нет. Просто вышла погулять, чтобы сбежать от миссис Тойнби. Она была на ужине в Майском Лесу и уморила меня чуть не до смерти». «Кровь пьют только комарихи, – весело сказал Роджер. – Куда едем?» «Вдоль берега и на всех парах», – засмеялась Гей.
Дорога вдоль берега. Помнила ли Гей тот последний раз, когда они ехали по ней? Мимо черничных полян и кленовых рощиц, мимо Серебряных Туфелек и огромного пустого отеля, вниз, к дюнам, что темнели на фоне серебристого моря. Здесь Роджер остановил машину, и они какое-то время сидели молча – в тишине, которая нравилась Гей. С Роджером так просто молчать. С Ноэлем – невозможно, он был слишком разговорчив, чтобы любить безмолвие.
Луна ушла, и над миром рассыпались звезды. Звездный свет – загадочная штука, а не само собой разумеющийся факт. Роджер вдруг попал под его чары и совершил то, о чем давно думал, но не представлял себе, как это сделать. «Гей, – спокойно сказал он. – Каждую весну я совершаю один безумный поступок. И намерен совершить таковой этим весенним вечером. Я собираюсь попросить тебя выйти за меня замуж». Гей очаровательно вспыхнула, затем побледнела. «О, Роджер, нужно ли это тебе?» – спросила она. «Да. Нужно. Я больше так не могу. Или ты выйдешь за меня, Гей, или мы должны прекратить… все это». «Все это». Все веселые поездки и разговоры. Теплые отношения, которые помогли ей пережить невыносимые месяцы. Гей вдруг особенно остро ощутила, что не может лишиться этого. Она так боялась жизни. Ужасно, неестественно бояться жизни в юности. Но жизнь сыграла с нею злую шутку. Ей необходим рядом человек, который поможет вновь взглянуть жизни в лицо. Она не хотела замуж ни за кого, но если бы пришлось, то почему бы не за Роджера. Кто-то должен позаботится о нем, ведь он так много работает.
«Ты же знаешь, что я не… не люблю тебя, Роджер, – прошептала она. – Не так, как следует». «Да, я знаю. Это не имеет значения», – солгал он. «Тогда… – Гей глубоко вздохнула, – тогда я выйду за тебя, если ты этого хочешь». «Спасибо, любимая», – сказал Роджер странно спокойным голосом. Внутри у него бурлил вулкан радости и восторга. Она будет принадлежать ему – наконец-то ему. Рядом с ним она скоро забудет этого хлыща. Полюбит его. Она скоро полюбит его… он позаботится об этом, когда придет время. Гей, любимая, обожаемая Гей, будет принадлежать ему, ее кудри, которыми играет ветер, ее бархатные глаза и изящные маленькие ножки, созданные, чтобы танцевать. Роджер мог бы встать на колени и поцеловать эти ножки. Но он даже не поцеловал ее в губы. Только ее тонкие руки, когда помогал выйти из машины в конце поездки. Роджеру хватало мудрости – время для поцелуев еще не пришло. Гей была рада, что он не поцеловал ее. Даже сейчас ее губы, казалось, до сих пор принадлежали Ноэлю. Она очень тихо поднялась в свою комнату и долго сидела у окна за белыми занавесками. Она чувствовала себя немного усталой, но умиротворенной. Если бы только можно было оказаться замужем за Роджером безо всяких приготовлений. Клан будет отвратительно доволен, и придется пережить эту удовлетворенность. Как ей недавно сказала Мерси: «Ты поймешь, что Роджер лучше всех». Нет сомнения, что это так и есть, но Гей знала, к кому бы повернулась, если бы Роджер и Ноэль стояли сейчас перед нею, и она могла бы выбирать. И все же Роджер, зная это, хотел жениться на ней. Прежде чем лечь спать Гей совершила одно глупое таинство. Она взяла маленькую вазу, в которой с вечера ее помолвки с Ноэлем хранились лепестки роз, и пошла к калитке в конце сада. Поле впереди принадлежало Артемасу Дарку, а сад позади – ее матери. Но этот крошечный зеленый уголок был ее вотчиной. Она выкопала совком яму под деревьями и похоронила там вазу, аккуратно разровняв землю на могиле. Здесь будут храниться ее детство, девичество и все счастье, что у нее было. Неважно, какая жизнь предстоит ей с Роджером, этой маленькой веджвудской вазе больше не видеть роз. Она предназначена для того, что ушло навсегда.
Хелга Спасибо, дорогая, за очередную порцию наслаждения.
Хелга пишет:
цитата:
следующая глава не столь грустная, но все о том же, о любви
Но тоже щемящая. И отчаянная решимость Роджера - высказанная так спокойно, даже строго, и потому высекающая такую искру. И болезненное расставание с воспоминаниями о первой любви Гей, хотя новая уже зреет в ее сердце. Хелга пишет:
цитата:
Она любит Роджера, знает ли о том или нет
Пока не знает, и пытается еще вернуть то, чего на самом деле нет и не может быть. Мне почему-то это показалось похожим на расставание со старой кожей (к чему бы такие змеиные ассоциации?! ). Она уже ороговела и отмерла, но местами еще крепко держится и доставляет боль, а новая еще так нежна и ранима...
Роджер решил брать быка за рога Тем более зеленое платье, красная кофточка, розовые ухи и такие коленки! И этот звёздный свет... Правильно решил! Давно пора.
цитата:
Гей знала, к кому бы повернулась, если бы Роджер и Ноэль стояли сейчас перед нею, и она могла бы выбирать.
Ох, да неужели? Не тогда, а теперь, когда всё про них обоих понятно? Думаю, это самообман, дань романтической и первой, несчастной.
Отправлено: 04.07.14 18:37. Заголовок: Юлия пишет: не поче..
Юлия пишет:
цитата:
не почему-то это показалось похожим на расставание со старой кожей (к чему бы такие змеиные ассоциации?! ). Она уже ороговела и отмерла, но местами еще крепко держится и доставляет боль, а новая еще так нежна и ранима...
Да-да, как-то так и ощущается.
Скрипач не нужен пишет:
цитата:
Не тогда, а теперь, когда всё про них обоих понятно? Думаю, это самообман, дань романтической и первой, несчастной.
Самообман, обида, первая любовь, тоска, все вместе, видимо. Дитя ведь и правда.
Скрипач не нужен пишет:
цитата:
Веждвудской. Уже устоялось у нас. Веждвуд, веждвудский фарфор.
Опять затмение разума, напечатала машинально, да так и оставила.
Отправлено: 04.07.14 18:45. Заголовок: Осталось совсем немн..
Осталось совсем немного, страниц 30 в ворде. Дело идет к финалу, точнее, учитывая количество действующих лиц, тянущее на хороший роман, дела идут к финалам.
Очень вольно напереводила идиомы, например "кондрашка хватит", наверное, выпадает из стиля и времени, но ничего лучше не придумалось пока.
VIII
Пенни и Маргарет до сих пор не обвенчались. Событие должно было произойти весной, но когда наступила весна, Пенни решил, что его лучше отложить до осени. Нужно было кое-что перестроить в доме, соорудить новое крыльцо и положить паркет в столовой. Маргарет совсем не возражала. Она стремилась к счастливому дню не более, чем Пенни. На самом деле Пенни чувствовал себя прескверно. А временами впадал в глубокое уныние. «Черт побери, – мрачно сообщил он двум Питерам. – Я растерял весь свой энтузиазм». Он не желал отказываться от старых привычек – своих привычных удобств. Конечно, у тети Руфи немало недостатков. Но он привык к ним; проще ужиться с ее изъянами, чем привыкать к новым добродетелям Маргарет. Да и опасности умереть ночью в общем-то не было. Он проживет еще лет двадцать. Его мучали жуткие ночные кошмары, в которых он оказывался женатым – окончательно и бесповоротно. Это было адское ощущение. Он начал худеть, а взгляд его стал рыскающим. Маргарет ничего не подозревала о том, что творится с Пенни, но многие в семействе не были так слепы, и в кузнечных мастерских принимали ставки, достигнет ли любовная история Пенни апогея или сойдет на нет. Большинство ставило на то, что Пенни просто тянет время, пока не решится дело с кувшином. «А затем он каким-то образом увильнет, хитро и умно, – сказал Стэнтон Гранди. – Пенни никогда не был дураком». Однако Пенни чувствовал себя таковым. А когда произошел случай с каруселью, он особенно остро ощутил, что Маргарет совсем не подходит ему в жены. Этот случай имел немалый резонанс. Не только Пенни был потрясен. Довольно странный поступок для женщины возраста Маргарет. Или у нее отсутствует чувство достоинства? Она не различает, что прилично, а что нет? Не осознает, что она Пенхаллоу. Карусель находилась в городском парке. Однажды вечером Пенни пригласил Маргарет покататься. Ожидая начала оркестрового концерта, они заехали в парк, где Маргарет мечтательно залюбовалась каруселью. Ни Пенни, ни Маргарет не были любителями таких концертов, но посещали их, поскольку мужчина должен придумывать, как провести время, выводя даму в свет. Маргарет всю жизнь мечтала покататься на карусели. Что-то в ней завораживало ее. Она представляла, как было бы приятно усесться на одну из этих забавных лошадок и безумно помчаться по кругу, снова и снова. Но ей никогда не приходило в голову совершить такое на самом деле. Это была просто красивая недосягаемая мечта. Затем она увидела маленького Брайана Дарка, жадно взиравшего на карусель. Мистер Конвей привел Брайана, а сам ушел и оставил его. Он и не думал покатать мальчика, у него же нет денег, чтобы тратить их впустую, черт побери. Брайан мечтал, как было бы замечательно покататься на карусели. На его лице читалась такая тоска, что Маргарет улыбнулась ему и сказала: «Хочешь покататься, Брайан?» «О, да, – прошептал Брайан. – Но у меня нет денег». «Вот десять центов, – сказала Маргарет. – Возьми и покатайся от души». На миг Брайан засиял. Затем его лицо помрачнело. «Спасибо, – пролепетал он, – но… я…. Не знаю… мне… мне страшно идти туда одному», – в отчаянии заключил он. Маргарет не понимала и не могла объяснить, что на нее нашло. Вековые запреты упали с ее плеч. «Пойдем со мной. Я покатаюсь с тобой», – сказала она. Перед Пенни, который вернулся через несколько минут, предстало жуткое зрелище, парализовавшее его. Маргарет… его Маргарет… неистово вращалась на карусели, вверх-вниз и по кругу, по кругу, сломя голову, и сидя верхом. Ее шляпа упала, волосы растрепались. Пенни издал дикий вопль, но Маргарет не слышала и не внимала. Она переживала свой звездный час… она была… неужели… пьяна или что-то вроде этого – как с отвращением подумал Пенни. Ее глаза сияли, лицо раскраснелось. Когда катание закончилось, Маргарет не сошла с карусели. Она оплатила за себя и Брайана следующий сеанс и еще один. В конце третьего она пришла в себя и ошеломленно покинула карусель. Ей было стыдно и без порицаний Пенни. «О, Пенни… Прости… не знаю, что на меня нашло», – вздохнула она. «Ты выставила себя на посмешище», – холодно сказал Пенни. «Я знаю… знаю… но… – на миг бесстыжий восторг вновь охватил Маргарет, – О, Пенни, это было так славно. Почему бы тебе тоже не попробовать?» «Нет, благодарю». Пенни надулся на весь вечер и сделал Маргарет выговор по пути домой. Она приняла укоры смиренно, понимая, что это его право и справедливое недовольство. Но она не оставалась столь смиренной, когда несколько дней спустя миссис Дензил заговорила с нею о случившемся. Они даже поругались. Маргарет потеряла свою обычную скромность. Она высказывала свое мнение с поразительным напором. Быть помолвленной, заявила ей миссис Дензил, это значит – не терять головы. Дензилу пришлось разнять их. Не хватало только слушать дома этот женский гам. Он объявил Маргарет, что лучше бы ей не забывать о хороших манерах, иначе ей не видеть Пенни. Это не встревожило Маргарет настолько, насколько ожидал Дензил. Бывали моменты, когда она, несмотря на свадебные платья, шелковые чулки и все преимущества звания миссис, почти жалела, что пообещала Пенни выйти за него; моменты, когда она гадала, нельзя ли как-нибудь избежать этого замужества. И всегда с грустью заключала, что нельзя. Все посчитают, что именно Пенни бросил ее, а Маргарет не могла вынести подобного. Такой исход был бы слишком унизительным. Ей придется пройти через это.
Пенни же после истории с каруселью решил, что Маргарет не подходит ему из-за столь безумной черты ее характера. Откуда, черт побери, она взялась? В ней не было испанской крови. Но как выбраться из ситуации? Это было непросто. Весь клан пристыдит его, если он разорвет помолвку. А Дэнди никогда не отдаст ему кувшин. Если бы как-то подтолкнуть Маргарет, чтобы она оставила его. О, какая мысль! Но дело было непростым, весьма непростым. На Пенни снизошло то, что он рассматривал, как истинное вдохновение. Он напьется, да, точно. Он напьется и явится пьяным на церковный пикник в Серебряной Бухте. Маргарет будет так противно, что она даст ему от ворот поворот. Он знал, что у нее строгие принципы в отношении трезвости. Разве не она заявила на каком-то давнем концерте: «Губы, которые коснулись ликера, никогда не коснутся моих»? Он доведет ее до кондрашки, черт побери. Конечно не избежать небольшого скандала, но все быстро утрясется. Многие мужчины из семейства время от времени напиваются. Он был уверен, что это не уменьшит его шансы получить кувшин. Тетя Бекки говорила о тех, кто пьянствует. Не станут же считать его пьяницей из-за одной попойки. Прошло уже двадцать пять лет с тех пор, как он напился в последний раз и уже получил свою долю укоров. Он был тогда достаточно противен. Такая строгая старая дева, как Маргарет, не перенесет подобного. Пенни хихикнул. Теперь он все равно что свободен.
Все уже собрались на пикник, когда туда прибыл Пенни. Там присутствовали Нэн и Ноэль – их свадьба, которая должна состояться в июне, была отложена до сентября. Приехали Гей и Роджер. Приходится посещать цековное собрание, даже если хочется быть подальше отсюда, на прогулке под луной. Гей коротко и сухо кивнула Нэн и Ноэлю, хотя ее сердце рвалось из груди. Джоселин была там и Хью. Фрэнк и Кейт, хотя женщины посчитали, что Кейт в ее положении лучше бы сидеть дома. Но у людей в наше время нет стыда. Два Сэма были здесь, старательно избегая друг друга. Большой Сэм пришел, чтобы полноценно поесть, но зрелище Маленького Сэма, угощающего вдову Терлицик хот-догами и мороженым, испортило ему всю вечеринку.
Роковая ошибка проникла в план Пенни. Большинство из присутствующих оценили с понимающими улыбками, что Пенни более или менее пьян, но он не был пьян по-настоящему. Он лишь достиг той сентиментальной стадии, когда ему внезапно пришло в голову, что он отчаянно любит Маргарет. Она такая милая маленькая женщина, черт побери, и он сходит по ней с ума. Он пойдет и скажет ей об этом. Разве он когда-нибуь собирался бросить ее? Никогда! Он нарвал гвоздик и отправился в Серебряную Бухту пылким влюбленным.
Перед тем как пойти на вечеринку Маргарет зашла в Шепчущиеся Ветра. Она старалась приходить сюда как можно чаще, потому что знала, что ей не бывать здесь, когда она выйдет замуж за Пенни. В этот вечер она повесила на дерево старый железный горшок и наполнила его водой для птиц. Маленький сад, наполненный ароматом диких папоротников, что росли вдоль покосившегося забора, был прекрасен. Покой, достоинство и красота этого места, казалось, окутали ее своим очарованием. Она хотела бы остаться здесь навсегда, наедине с теми счастливыми мыслями, что приходили ей среди цветов и деревьев. Слезы наполнили ее глаза. Она ненавидела кольцо Пенни, что блестело у нее на пальце. Это был бриллиант – Пенни нравилось делать красивые жесты, и он не был жаден – а Маргарет когда-то подумала, как замечательно было бы иметь бриллиантовое кольцо невесты. Но сейчас оно стало лишь оковой. Маргарет поразилась, увидев, как Пенни мчится ей навстречу по церковному двору. Она похолодела от мысли, что он хочет поцеловать ее прямо здесь, на виду у всех, и хотя он ничего такого не сделал, ясно, что она чудом избежала этого. Маргарет была так невинна, что даже не заметила состояния Пенни, а лишь подумала, что что-то с ним не так. Он сжал ее руку, восхищенно глядя на нее, он… да, он на самом деле назвал ее «малышкой». «Малышка, – сказал он, – а я уже боялся, что ты не придешь». Маргарет позволила Пенни повести ее через кладбищенский двор. Его рука обосновалась на ее талии, отчего ей было очень неловко. С кладбищенского двора открывался красивый вид на залив и долину Розовой Реки, над которыми поднималась луна. «Какая красивая луна», – в отчаянии произнесла Маргарет, потому что нужно было что-то сказать. Что такое случилось с Пенни? «О, к дьяволу луну», – сказал Пенни, удрученный тем, что Маргарет не отозвалась на его порывы так, как ей, по его мнению, следовало. Маргарет была потрясена. Она знала, что мужчины бранятся, но не в присутствии же леди, с которыми они помолвлены. Пенни мог хотя бы дождаться, пока они поженятся. Пенни поспешил извиниться. «Никогда не видел смысла в восхищении луной, – объяснил он, – но я сказал так, потому что хочу, чтобы ты думала обо мне, а не о луне. Прости меня, малышка. Больше никогда не произнесу бранных слов перед моей милочкой». «Мы… мы должны вернуться во двор, – смущенно сказала Маргарет. Оказалось, что все эти любезности, столь привлекательные в фантазиях, в жизни скорее отвратительны, чем приятны. – Нам достанутся неудобные места, если мы опоздаем». «Мне все равно, где сидеть, если я рядом с тобой, моя любимая», – сказал Пенни. Пенни просидел всю церемонию, обняв Маргарет, не замечая ни хихиканья молодежи, ни удивленных усмешек старшего поколения. Он сжимал руку Маргарет во время всех сентиментальных пассажей в песнях и заявил ей, что у нее самые красивые ноги во всем клане, да, черт побери!
Маргарет, которая втайне считала, что ее стройные, красивой формы ноги очень даже неплохи, тем не менее, принадлежала к поколению, которое не обсуждает ноги. Она смутилась до красноты и спрятала ноги под скамью, на которой сидела. Чтобы перевести разговор на более безопасную тему, она сказала Пенни, что Найджел Пенхаллоу, недавно приезжавший из Нью-Йорка, пригласил ее к себе и сказал, что «Странствия Пилигрима», что достались ей от тети Бекки, оказывается, имеют некую ценность. Это было очень старое издание и в хорошем состоянии. Он предложил узнать точно, сколько оно может стоить. Маргарет спросила у Пенни, не лучше ли было отказать ему. Он посоветовал не продавать книгу. «У меня достаточно средств, чтобы обеспечить нам удобства, малышка, и… – Пенни был на грани слез, – когда я уйду, Магрет, тебе хватит, чтобы достойно прожить свое вдовство». Маргарет еще не успела привыкнуть к мысли, что станет женой Пенни. Мысль о том, чтобы стать его вдовой, добила ее. Она отправилась домой совсем несчастной. Пенни почти рыдал, когда поцеловал ее на прощание. И, услышав, как кто-то спросил у Маргарет, прошло ли ее больное горло, не отстал от нее, пока не добился обещания завязать горло теплым чулком, когда она пойдет спать. Если он так беспокоится об этом, она должна верить ему во всем.
Какие же они чудесные! Если с Маргарет всё более-менее понятно, то и Пенни теперь вляпался в жизнь. Угораздило влюбиться на старости лет. А с тётей Руфью как всё тихо-мирно и привычно, а тут молодая развратница
Хелга Наконец-то, я всех догнала. Спасибо! Вещь совершенно потрясающая: все персонажи живут и «дышат», никто не забыт, все «при деле». Такое сложное взаимодействие всех вместе, и отдельными парами, настолько органично и убедительно, что с первой главы начинаешь жить с этим семейством. Да, вначале кажется, что тетушка сплела паутину, в которой все с готовностью запутались, но потом мне показалось, что каждый благополучно сплел себе, если не паутину, то уж гамачок, из которого выбираться не хочет никак. У кого-то это стихи, у кого-то псалмы, кто-то не хочет расставаться со своим вдовством, кто-то десять лет бережет мечту о влюбленности… Все это личный мирок, паутина, вне которой далеко не всякий способен существовать. По темпераменту членов клана я бы сказала, что там испанская кровь у всех не просто присутствует, но просто бурлит! Ключом бьет! Все склонны к скоропалительным поступкам, все импульсивны чрезвычайно… Я, кстати, поймала себя на мысли, что интрига с кувшином перестала меня волновать практически сразу, как только «гости разошлись». Гораздо интереснее знать, «чем сердце успокоится». Жаль только, что все быстро заканчивается. Можно было бы и хотелось бы ожидать подобия «Саги Форсайтах», но и тут все логично: длинное повествование не позволит сохранить всех героев «живыми и невредимыми», что всегда грустно, поэтому лучше оставить их в сиянии счастья, а что там с ними дальше было – пусть каждый додумывает сам, если захочет. Закон жанра! Спасибо еще раз!
Отправлено: 07.07.14 20:27. Заголовок: Скрипач не нужен пиш..
Скрипач не нужен пишет:
цитата:
Если с Маргарет всё более-менее понятно, то и Пенни теперь вляпался в жизнь. Угораздило влюбиться на старости лет. А с тётей Руфью как всё тихо-мирно и привычно, а тут молодая развратница
И что характерно, влюбленным себя почувствовал лишь "под мухой".
Klo пишет:
цитата:
Я, кстати, поймала себя на мысли, что интрига с кувшином перестала меня волновать практически сразу, как только «гости разошлись». Гораздо интереснее знать, «чем сердце успокоится».
Да, интрига с кувшином уходит на второй план, но Монтгомери строго держит линию кувшина, подвязывая на нее всех героев так или иначе. Ну и живые люди всегда интересней!
bobby пишет:
цитата:
Насмешил Пенни, который рассчитывал напившись на одно, а получил совсем другое.
Бесподобныя Гей с Роджером (ах, этот рыжий, молчаливый, влюбленный... ). Рискнул таки признаться - и выиграл. Не сомневаюсь, что он добьется любви Гей - настоящей, а не той влюбленности, что связывала ее с этим болтуном Ноэлем. Пенни удивил... Боюсь, похмелье его будет тяжким. Куда-то его не туда понесло. Хотя, кто знает...?
«Этот чертов кувшин еще сведет всех нас в могилу», – ворчал дядя Пиппин. Он пришел к такому выводу после того, как в один прекрасный день свинья Уолтера Дарка оказалась не там, где ей следовало находиться, потому что Уолтер спорил во дворе с Палмером Пенхаллоу о том, кому должен достаться кувшин. Они так разгорячились, что Уолтер не заметил, пока не стало слишком поздно, что его свинья выбралась из загона в сарае и направилась по тропе к дороге. Когда Уолтер увидел это и бросился в погоню, свинья была уже на Королевской дороге, и все произошло так быстро, что он даже не успел завопить. Молодые Принц Дарк и Милтон Грендер мчались на мотоцикле. Хью Дарк ехал на своей машине домой, возвращаясь с политического собрания, где было решено, что он должен стать кандидатом от их партии на предстоящих местных выборах. Он уже давно поставил себе такую цель, но не чувствовал радости от того, что она наконец достигнута. Он совсем не думал об этом, угрюмо ведя машину в янтарной дымке июльского дня, мимо старых залитых солнцем пастбищ и улочек, розовых от цветения, гостеприимных садов, полных бордовых мальв, мимо туманного речного берега, старых каменных оград под темной магией сосен и холмов, где ветер шумел в верхушках елей, навстречу острому запаху моря. Красота мира напоминала только о Джоселин. Если бы он ехал домой в Лесную Паутину, чтобы рассказать ей о чести, которой его удостоили. Если бы Джоселин встретила его у ворот, на ветру, что запутался в рыжих локонах ее волос – в нетерпении узнать, что произошло на собрании, готовая сочувствовать или поздравлять в зависимости от того, что потребуется. Тогда бы оно чего-то стоило. А ныне все прах и тлен. В этот миг все и произошло. Свинья Уолтера Дарка достигла дороги. Принц Дарк, мчавшийся, как обычно, на всей скорости, врезался в нее, прежде чем успел повернуть или затормозить. От удара Принц и Грендер свалились с мотоцикла. Принц перелетел через кювет за ограждением, а Грендер камнем рухнул прямо в кювет. Свинья лежала спокойно, слишком мертвая, чтобы высказывать свое мнение о случившемся, а мотоцикл слепо покатился через дорогу. Хью резко свернул, пытаясь избежать столкновения. Его машину понесло по кругу. Мир вдруг стал вдвойне четче. Краски пейзажа приобрели невероятную живость и яркость. Казалось, время остановилось, и он успел пережить и увековечить все волнения своей жизни, всю свою любовь, ненависть и отчаяние. Затем, под запоздалый вопль Уолтера, машина перелетела через придорожный кювет, а зеваки, стоящие у кузницы, осознали, что только что стали свидетелями трагедии. На какое-то время всех охватила паника. Дядя Пиппин лихорадочно пытался навести порядок. Находящегося в сознании Принца и потерявшего его Грендера подняли и повезли в больницу, у последнего было почти оторвано ухо. Машина Хью лежала перевернутой в канаве, Хью сидел, все еще вцепившись в руль. Когда его в конце концов вытащили, он дважды прошептал имя Джоселин, прежде чем лишиться чувств. К тому времени, когда все три жертвы были доставлены в больницу, а Уолтер Дарк печально погрузил свою мертвую свинью на волокушу, озабоченно размышляя, сможет ли Принц Дарк возместить ему убытки, либо он должен подать на него в суд за убийство дорогой свиньи, известие об аварии разнеслось по всей Серебряной Бухте в столь искаженном виде, что никто толком не знал, кто погиб, а кто трамвирован, и Джоселин металась по своей комнате в безумии тревоги и страха. Что же там произошло? Был ли Хью тяжело ранен или… она не могла позволить себе даже мысленно произнести это слово. И не могла пойти к нему. Он бы не захотел. Она ему не нужна. Она ничего не значит для него, та, что значила так много. Она не могла даже позвонить, чтобы узнать правду о случившемся. Любой другой, да почти все, могли справиться об этом, но не она. Между тем ей становилось все хуже, у нее не оставалось сил терпеть эту муку; да, она дура и идиотка, но даже дуры и идиотки имеют право страдать. Она замерла, сжав кулаки и глядя на Лесную Паутину. День был пасмурным, но сейчас вдруг засветило солнце, явив свою обычную магию. Холм тонул в очаровании солнечного света, и Лесная Паутина, ее дом… ее родной дом, сиял словно драгоценность. Там ли Хью? Погибший? Страдающий? А она не могла пойти туда. Возможно, Полин уже в доме! «Если не прекращу думать об этом, то сойду с ума, – простонала Джоселин. – Боже, великий Боже, знаю, что я дура. Но разве в тебе нет жалости к дуракам? Нас ведь так много». Джоселин пришлось мучиться до вечера. Но, несмотря на страдания, она ликовала, что ей приходится переживать их. Лучше страдать, чем ощущать пустоту, которая пришла в ее жизнь в последнее время. Затем позвонил дядя Пиппин и рассказал, как все произошло. Оказалось, что все не так и плохо. Принц и Хью не были серьезно ранены. Принца уже отправили домой, а Хью еще оставался в больнице по причине легкой контузии, которая пройдет через несколько дней. Больше всех не повезло молодому Грендеру, он чуть не лишился уха и до сих пор был без сознания, но врачи считали, что он выздоровеет и, между прочим, пришили ему ухо. «Надеюсь, это излечит Принца от привычки безрассудного вождения, – сказал дядя Пиппин, покачивая головой, – хотя и сомневаюсь. Он жутко ругался, когда мы его поднимали, и я укорил его. Я сказал: «Тот, кто пару минут назад был почти у ворот рая, не должен так браниться», но он не прекратил. Обругал несчастную свинью по всем статьям, а заодно и весь свет». «Мне не понравилось, как вчера вечером завывал ветер, – сказала тетя Рейчел, покачав головой, – Я знала, что будет горе. Это доказательство». «Но горя нет… Хью же не сильно ранен, – невольно воскликнула Джоселин. Ей стало так легко на сердце после пережитых страданий, что она едва ли осознавала свои слова. «А как же ухо бедняжки молодого Грендера, который еще в больнице?» – с упреком спросила тетя Рейчел. «И свинья? – добавил дядя Пиппин. – Я весьма скорблю о свинье».
Боже, великий Боже, знаю, что я дура. Но разве в тебе нет жалости к дуракам? Нас ведь так много
И как не согласиться? Кто из нас хоть раз не был солидарен в такой молитве с Джоселин? И как славно, что она (молитва) оказалась действенной. Хелга пишет:
цитата:
Но горя нет… Хью же не сильно ранен
Ну же, Джоселин, вперед!
Хелга пишет:
цитата:
И свинья? – добавил дядя Пиппин. – Я весьма скорблю о свинье
Отправлено: 12.07.14 13:56. Заголовок: II Джоселин, возвра..
II
Джоселин, возвращаясь домой по короткому пути после прогулки в гавань, остановилась на миг у калитки пастбища Саймона Дарка, которая выводила на проселочную дорогу в Серебряную Бухту. Был мрачный ветреный вечер, холодный для августа, с душком приближающейся осени. Между порывами ветра слышался нескончаемый гул моря. На западном горизонте на фоне ярко-алой полосы заката чернел силуэт церковного шпиля. Над ним зловеще-прекрасно сгущались тяжелые грозовые тучи. Повсюду, на холмах и вдоль дорог деревья раскачивались на ветру, словно размахивали руками жуткие старухи. Те, что склонились над калиткой, напоминали шабаш ведьм, твердящих дьявольские заклинания. Лето, следующее лето, почти прошло; астры и золотарник цвели вдоль красных дорог, щеглы поедали космеи, подсолнухи рассыпали семена в садах, и меньше чем через месяц должна была решиться судьба кувшина. Интересы клана вновь сосредоточились вокруг него. Дэнди хранил свои уста на замке, и никто не знал больше, чем в самом начале. Но Джоселин было все равно, кто получит кувшин. Ей хотелось остаться наедине с этим вечером – особенно с таким вечером. Он так подходил к ее собственному грозовому настроению. Ей нравилось слушать, как ночной ветер неистово шумит в камышах на болотце в конце пастбища, гудит над головой в деревьях. Весь этот день она была взбудоражена. За последнее беспокойное время для нее стало привычно думать, что покой – это все, о чем она молит и чего желает. Но сейчас она поняла, что хочет большего, намного большего. Она хочет быть женщиной и женой, она хочет Хью и Лесную Паутину, она хочет всего, чего желала до того, как ею овладело безумие. Из ее жизни ушла красота. Она прожила годы в идиотском раю сосредоточенности на великой страсти. А ныне жизнь грубо образумила ее, сделавшись невозможно убогой, тусклой, голой, горестно пустой. Если бы Фрэнк никогда не вернулся, она могла бы продолжать любить его. Но она не могла любить пузатого, немолодого мужа Кейт и будущего отца ее ребенка. Жизнь, со всеми ее совершенствами и пошлостями, разноцветьем и однообразием, страстями и покоем, казалось, прошла мимо, смеясь над нею через плечо. В клане только и говорили о свадьбах – Нэн и Ноэля, Гей и Роджера, Пенни и Маргарет, Маленького Сэма и вдовы Терлицик, и даже Донны и Питера. Потому что Питер снова вернулся домой и, по слухам, приехал он за Донной, чтобы вырвать ее из хватки Утопленника Джона. По словам дяди Пиппина Купидон трудился без отдыха. Среди всех этих разговоров о женитьбах и замужествах Джоселин ощущала себя пустым местом, никем, а менее всего одной из Пенхаллоу с испанской кровью, что значило чувствовать себя вдвойне никем. Еще не совсем стемнело, не настолько, чтобы не видеть Лесную Паутину. Весь день холм был ясно виден на фоне низких серых туч. Сейчас он казался отрешенным и далеким. Сквозь штормовую хмарь светилось одинокое окно. Там ли Хью? Один ли? Наверно, он на самом деле очень любит Полин и хочет освободиться? Мысль о Полин была словно глоток яда. Полин навещала его, пока он лежал в больнице. Хотя, так же поступали прочие Дарки и Пенхаллоу, за исключением Джоселин, ее матери и тети. Иногда, как сейчас, Джоселин охватывало чувство, что если она не сможет найти ответы на мучающие ее вопросы, то окончательно сойдет с ума. Она не заметила миссис Конрад Дарк, пока не столкнулась с нею лицом к лицу у калитки. Джоселин вздрогнула, увидев перед собой эту высокую, темноволосую, неприветливую женщину. Затем остановилась. Она давно не видела миссис Конрад. И теперь, даже в сумерках, различила ее взгляд – исподлобья, словно та все еще вынашивала свою злость. «Итак?» – трагическим тоном спросила миссис Конрад. Стэнтон Гранди как-то заметил, что миссис Конрад всегда изъясняется трагически, даже когда просит передать ей перец. Но сейчас у нее имелась веская причина для трагического тона и веский объект. Она облокотилась о калитку и уставилась на Джоселин. Обе женщины были высокого роста, а Джоселин даже немного выше. Люди судачили, что главная причина неприязни миссис Конрад к Джоселин в нежелании, чтобы невестка смотрела на нее сверху вниз. «Итак, это ты, Джоселин Пенхаллоу. Гм… очень элегантная… очень красивая… не столь молодая, какой была когда-то». Джоселин вдруг забыла о приличиях. Словно она и миссис Конрад остались единственными в каком-то странном мире, где важно только то, что происходит в этот миг. «Миссис Конрад, – медленно сказала она, – почему вы всегда так ненавидели меня… не только с того момента, когда я вышла замуж за Хью, а еще раньше?»
«Потому что я знала, что ты недостаточно любишь Хью, – зло ответила миссис Конрад. – Я ненавидела тебя в день свадьбы, потому что ты не заслужила это счастье. Я чувствовала, что ты каким-то образом предашь его. Знаешь ли ты, что не было ни одной ночи с тех пор, когда я не молилась, чтобы какое-то зло упало на твою голову? И еще… если бы ты вернулась и сделала его счастливым… я… я бы простила тебя. Даже тебя». «Вернуться к нему? Но разве он хочет этого? Разве он не любит Полин?» «Полин! Я бы желала, чтобы было так. Она бы не разбила ему сердце… она бы не сделала его посмешищем. Я молилась, чтобы он полюбил ее. Но она недостаточно хороша. У мужчин такие нелепые представления о красоте. Ты сразу поймала его… в западню своих золотых волос. До сих пор…. до сих пор. Когда он, там на дороге, терял сознание, чуть не погибнув в аварии, он звал тебя… тебя, которая бросила и опозорила его… именно тебя он хотел, когда думал, что умирает». Острая боль радости пронзила Джоселин. Но миссис Конрад не должна была этого заметить. «И он не собирается продать Лесную Паутину?» «Продать Лесную Паутину! Иногда я боюсь, что он так и сделает… и уедет бог знает куда… мой дорогой сын».
Миссис Конрад прорвало. Кажущееся равнодушие Джоселин взбесило ее. Все сдерживаемая годами ненависть выплеснулась наружу. Она закричала, зарыдала, завыла, перегнулась через калитку и попыталась встряхнуть Джоселин. Короче говоря, разыграла такую сцену, что потом до конца дней своих, вспоминая о ней, проходила мимо невестки кротко и смиренно. Дядя Пиппин, который шел по дороге, возвращаясь от соседа, услышал ее крик и в ужасе остановился. Дрались две женщины, две из семейства, точно из семейства, поскольку поблизости жили лишь Дарки и Пенхаллоу. Должно быть, миссис Сим Дарк и миссис Юниус Пенхаллоу – они вечно бранились, хотя он не мог припомнить, чтобы они когда-либо устраивали столь бурную публичную сцену. Что, если услышит Стэнтон Гранди? Это следовало прекратить. Маленький дядя Пиппин доблестно припустил к калитке и попытался вмешаться. «Ну…ну, – сказал он, – Как неприлично!» И тут он узнал Джоселин Дарк и ее свекровь. Дядя Пиппин понял, что влез туда, куда не стоит вмешиваться ни ангелам, ни дурням. «Простите, – пробормотал он. – Я подумал, снова драка из-за кувшина тети Бекки». Невероятно, чтобы Джоселин и миссис Конрад подрались из-за кувшина. А поскольку то был не кувшин, то мог быть только Хью, и дядя Пиппин, неплохо смыслящий в такого рода делах – как он считал, будучи и сам с усами – понял, что надо уносить ноги. «Пиппин, – заявила миссис Конрад, задыхаясь, но все же трагически, – иди домой и благодари Бога, что он создал тебя дураком. Только дуракам всегда везет». Что и сделал дядя Пиппин. И если по пути он не благодарил Бога за то, что тот сотворил его дураком, то был, по крайней мере, глубоко благодарен, что не обезножил его. Добравшись до главной дороги, он остановился, чтобы стереть пот со лба. «Безрассудная женщина, очень безрассудная женщина», – печально заключил он.
Ох, что чего же чудные кусочки - проглотила, упиваясь! Наконец подоспела Судьба сначала в виде свиньи, а потом трагика-свекрови - похоже, это сдвинет дело в нужном направлении. А во всем виноваты кувшин и тетя Бекки - хотя, нет. не так: благодаря им семейство начинает выпутываться из паутины, в которой давно и почти безнадежно запуталось.
подоспела Судьба сначала в виде свиньи, а потом трагика-свекрови
В каких только обличьях не появляется эта дама?! Не только в свекрови, в свинье тоже оказалось довольно трагизма, чтобы сыграть Аннушку с судьбой Берлиоза.
Наконец подоспела Судьба сначала в виде свиньи, а потом трагика-свекрови - похоже, это сдвинет дело в нужном направлении. А во всем виноваты кувшин и тетя Бекки - хотя, нет. не так: благодаря им семейство начинает выпутываться из паутины, в которой давно и почти безнадежно запуталось.
Юлия пишет:
цитата:
В каких только обличьях не появляется эта дама?! Не только в свекрови, в свинье тоже оказалось довольно трагизма, чтобы сыграть Аннушку с судьбой Берлиоза.
А еще говорят: мелочи жизни. Наверное, в жизни нет мелочей, или мы просто не знаем, что мелочь, а что, в итоге, нет.
Отправлено: 15.07.14 20:32. Заголовок: III Нэн так тихо в..
III
Нэн так тихо вошла в комнату, что Гей не сразу заметила ее. Нэн не бывала в Майском Лесу с того танцевального вечера в Серебряной Туфельке, и Гей ни разу не встречалась с нею наедине. Время от времени они сталкивались на семейных собраниях, где Нэн всегда приветствовала Гей с насмешливой признательностью, а Гей была холодна и равнодушна. В клане считали, что Гей очень хорошо держит себя в этой ситуации. Они гордились ею.
Гей в ярости и изумлении уставилась на Нэн со своего места у окна. Что она здесь делает? Как осмелилась вот так, без приглашения, войти в чужую комнату? Нэн, улыбающаяся, нахальная, в желтом платье, с ниткой янтарных бус на шее, с длинными янтарными серьгами в ушах, с кроваво-алым ртом, надушенными волосами и хитрыми зелеными глазами. Что ей здесь нужно? «Неужели она пришла, – подумала Гей, – чтобы пригласить меня стать ее подружкой невесты? С нее станется». «Ты не очень-то рада мне, дорогуша», – сказала Нэн, удобно усаживаясь на кровать Гей и закуривая сигарету. Гей заметила, что она носит свой любимый перстень, который Гей терпеть не могла – с бледно-розовым кабошоном, напоминающим ей опухоль, пробившуюся сквозь кольцо. В тот же миг ее пронзило странное ощущение. Куда девался бриллиант Ноэля? И о чем это говорит Нэн? «А я пришла кое-что сказать тебе, и ты будешь рада это услышать. Я разорвала свою помолвку с Ноэлем. Короче, отправила его на все четыре стороны. Может забирать его, Гей». Гей казалось, что эти слова продолжали какое-то время вибрировать в воздухе после того, как были сказаны. Казалось, прошли века, прежде чем она услышала свой собственный спокойный ответ: «Ты думаешь, мне он до сих пор нужен?» «Да, думаю, нужен, – нахально заявила Нэн. Она могла сделать пренебрежительным любой тон… любое движение. – Нужен, несмотря на этот большой бриллиант от Роджера… – Гей очень хорошо знала, что Нэн завидует этому бриллианту, – несмотря на новый дом, что строится в Серебряной Бухте, я думаю, Ноэль так же сильно нужен тебе, как раньше. И теперь, он в твоем распоряжении, дорогая. Я просто хотела показать тебе, что могу получить его. Помнишь, как ты говорила, что не смогу?» Да, Гей помнила. Она сидела, замерев, потому что боялась, что, если шевельнет хоть ресницей, то разрыдается. Плакать перед Нэн! Той, что выбросила Ноэля Гибсона, как сломанную игрушку. «Конечно, у семейства будет заворот кишок, – сказала Нэн. – Их убеждения о помолвках пришли из неолита. Даже мама! Хотя, честно говоря, она тоже рада. Знаешь, она хочет, чтобы я вышла замуж за Фреда Марголдсби. И я так и сделаю. Доллары Марголдсби посущественней, чем любовь. Я ведь на самом деле немного влюбилась в Ноэля. Но он толстеет, Гей, и я не шучу. У него начал расти живот. Представь, каким он будет лет в сорок. А еще у него привычка рассказывать мне о своих невзгодах». Гей вдруг поняла, что это на самом деле так. Ей вспомнилось, что у Ноэля вечно было множество проблем, о которых он без конца рассказывал. И никогда особо не интересовался ее сложностями. Но сейчас она хотела, чтобы Нэн замолчала и ушла. Ей хотелось остаться одной. Нэн продолжала беззаботно болтать. «А я собираюсь в Галифакс. Мама, конечно, не поедет, пока не узнает, кто получит этот старый горшок. Ты когда-нибудь задумывалась, Гей, что если бы тетя Бекки – земля ей пухом – не обставила бы вот так все это дело с кувшином, ты, вероятно, уже была бы замужем за Ноэлем?» Гей часто думала об этом – с горечью, с отчаянием, неистово. Она и сейчас подумала, но как-то отстраненно, словно та Гей, которая могла бы выйти замуж за Ноэля, была совсем другим человеком. Только бы Нэн ушла! Нэн засобиралась. Она поднялась и, уходя, одарила Гей еще одним бесплатным советом. «Так что, Гей, дорогая, просто скажи своему престарелому ухажеру, что тебе не нужен утешительный приз, и начни по-новой с Ноэлем» Когда ей того хотелось, Нэн могла быть очень гадкой. Но отчего-то Гей перестала ненавидеть ее. Она стала ей безразлична. Гей вдруг взглянула на нее холодным оценивающим взглядом и увидела такой, какой не видела прежде. Она – пустое, эгоистичное существо, вечно, как ребенок, стремящаяся к развлечениям. Говорящая гадости ради того, чтобы шокировать свое старое приличное семейство. Считающая, что делает нечто умное, публично пудря свой носик с беззаботностью кошки, что умывается на виду у всех. Строящая из себя умудренную опытом женщину перед деревенскими кузинами, будучи при этом еще большей провинциалкой, чем они; ничего не знающая ни о настоящей жизни, ни о любви, ни о живых чувствах. Глядя на нее, Гей удивлялась, как могла ненавидеть ее, даже завидовать ей. Она не стоила ненависти. Гей заговорила. Она встала и холодно взглянула на Нэн. В ее спокойном голосе звучало презрение. «Полагаю, ты пришла сюда, чтобы уколоть меня, Нэн. Не получилось… и вряд ли когда-нибудь получится. Силенок у тебя больше нет. Мне даже чуть-чуть жаль тебя. Ты всегда берешь, Нэн. Всю жизнь берешь то, что хочешь. Но никогда ничего не давала… да у тебя это и не выйдет, потому что тебе нечего дать. Ни любви, ни веры, ни понимания, ни доброты, ни верности. Сплошная болтовня и пустота – какой ты стала убогой. Такой убогой, что не стоит и завидовать тебе». Нэн пожала плечами. «Не надо оваций», – сказала она. Но триумфальное настроение покинуло ее. Она вышла с неприятным чувством, что Гей выиграла этот раунд. Оставшись одна, Гей вернулась к окну. Все казалось иным, все изменилось. Она жалела, что так произошло. Смятение охватило ее. Она была такой спокойной перед приходом Нэн, даже счастливой. Думала о новом летнем доме, который строил Роджер для них двоих. «Я хочу построить дом для тебя, – сказал он, глядя ей в глаза так, словно взгляд был поцелуем. – Дом, куда я буду приходить усталый, на невысоком холме с видом, но не на таком, как Лесная Паутина – слишком высоко над миром. Дом, где ты, Гей, будешь ждать меня». Они планировали его вместе. Клан утопил их в потоках советов, но они не последовали ни одному из них. Одно окно в доме должно смотреть на море, а другое – на туманные холмы над бухтой. А еще одно – затейливое окошко под крышей. Двери столовой будут вести в самое сердце яблоневого сада, белоснежного во время цветения… на холм в белой пене цветов среди голубизны неба, а за ужином они будут видеть, как восходит луна. С одной стороны дома – рощица прохладных белых берез. Позади – сосны, где поселятся маленькие бурые совы. Гей с удовольствием вникала во все. У нее будет ванная комната в розовых и бледно-желтых тонах. А в оконных ящиках зацветут настурции, петунии и цимбалярии. Она думала о красивом столовом белье, чудесных чайных сервизах. Свадьба предстояла в конце октября. Поведение клана приближалось к совершенству, хотя Гей знала, о чем судачат за ее спиной. А теперь все снова запуталось. Гей вышла в старый сад Майского Леса, бархатный и ароматный в чарах убывающей луны. Призрак ушедшего счастья вернулся и смеялся над нею. Ноэль свободен. И Гей знала, что Нэн права. Она очень хотела его – всем сердцем, все еще хотела… а в октябре должна выйти за Роджера.
Между Нэн и Ноэлем следовало ожидать чего-либо подобного, однако казалось, что Гей перерастет это увлечение... Хоть с Нэн она и вела себя молодцом, но что будет дальше... Неужели она не понимает, что Ноэль после всего случившегося просто никчемный человек, на которого она никогда не сможет положиться и быть в нем уверена. Надеюсь, что поступит она все-таки правильно...
Хелга Молодец Гей! С таким достоинством провела такой трудный матч.
bobby пишет:
цитата:
Неужели она не понимает, что Ноэль после всего случившегося просто никчемный человек
Надеюсь, что начинает понимать. Ведь: Хелга пишет:
цитата:
Ей вспомнилось, что у Ноэля вечно было множество проблем, о которых он без конца рассказывал. И никогда особо не интересовался ее сложностями.
Робкие ростки, но очень хочется, чтобы они поскорее вошли в силу и победили детскую привязанность к некому идеалу по трагической случайности похожему на юного Ноэля. Хелга пишет:
цитата:
Но он толстеет... У него начал расти живот. Представь, каким он будет лет в сорок.
Надеюсь, она все-таки увидит его без романтического ореола. Не хотелось бы, чтобы она на свой манер повторила судьбу Джоселин
Ждала чет такого рода - и дождалась. Жестокий автор теперь ставит нас с Гей перед выбором - со стороны он однозначен, но можно понять и мятущуюся девочку: разум говорит одно, но так трудно совладать с сердцем... Юлия пишет:
цитата:
детскую привязанность к некому идеалу по трагической случайности похожему на юного Ноэля.
Причем, может и наоборот - из Ноэля вылепила идеал. bobby пишет:
Насчет Гей, мне кажется, здесь еще и ущемленное самолюбие играет роль, и инерция, и детское желание иметь именно эту, а не другую игрушку. В дополнение к первой любви. Только у Нэн все эти желания лежат на поверхности и составляют ее суть, а за ними ничего, действительно, нет. А у Гей они просто присутствуют, как у любого человека.
Отправлено: 17.07.14 18:28. Заголовок: IV Питер Пенхаллоу ..
IV
Питер Пенхаллоу обнаружил, что желание заполучить что-то доставляет ему удовольствие. В джунглях Амазонки, охладив свой гнев, он неустанно мечтал вновь услышать прелестный смех Донны и через год вернулся домой, чтобы помириться с нею. Нимало не сомневаясь, что найдет ее столь же жаждущей «помириться», как и он сам. Питер весьма немного знал о женщинах, а еще меньше о женщине – дочери Утопленника Джона. Он прибыл субботним вечером, сильно удивив своих близких родственников, которые полагали, что он до сих пор находится в Южной Америке, и немедленно позвонил Донне… точнее, попытался позвонить. Трубку взял старый Джонас и сообщил, что в доме никого нет, и он не знает, куда они ушли. Питер в бешенстве изгрыз все ногти, пока дождался утра, чтобы встретиться с Донной в церкви. Его любимая… все такая же… со скорбными тенями под глазами и темными, словно тучи, волосами. Что за дураками они были, поссорившись на пустом месте! Теперь они посмеются над этим! Донна никогда в жизни не испытывала такого потрясения, как в тот момент, когда увидела Питера, взирающего на нее через церковный зал. Внешне же она сохранила такое спокойствие, что Вирджиния, взволнованно наблюдающая за ней, облегченно возвела взор к потолку. Весь этот год Донна жестоко ненавидела Питера, а, сейчас, кажется, еще больше. После первого изумленного взгляда она больше не смотрела в его сторону. Когда служба закончилась, он направился к ней по церковному двору, чтобы встретить… восторженно, ликующе, властно. Какая роковая ошибка! Если бы он вел себя хоть чуточку скромнее, немножко менее петушисто, если бы показал себя кающимся, пристыженным Питером, смиренно подползающим за прощением, Донна, несмотря на ненависть, могла бы броситься к нему на шею на глазах у всех. Но подойти вот так – словно они расстались только вчера, словно не он вел себя так возмутительно, когда они расстались, словно целый год не игнорировал ее существование, не прислав ни письма, ни открытки; безо всякого раскаяния идти к ней, с улыбкой, ожидая, что она будет благодарна за то, что он простил ее – именно этого и ожидал Питер – нет, это чересчур. Донна, бросив на него один единственный холодный презрительный взгляд, отвернулась и ушла. Питер оказался в довольно дурацком положении. Парни, стоявшие неподалеку, захихикали. Вирджиния бросилась к Донне, чтобы помочь ей пройти через испытание. И в ответ получила: «не будь столь… чувствительной» – вот и вся благодарность. Утопленник Джон хотел выругаться, но не смог, хотя радостно вспомнил, что меньше, чем через месяц дело с кувшином решится, и можно будет изъясняться свободно. Питеру не оставалось ничего иного, как развернуться и уйти домой, гадая, каким образом он влез такую историю просто для того, чтобы получить женщину. Питер предпринял следующую попытку, явившись к дому Утопленника Джона, войдя без стука и потребовав Донну. Утопленник Джон бушевал, топал ногами, короче говоря, неплохо сыграл почти идеального родителя… при этом… трудно поверить... ни разу не выругавшись. Питеру было наплевать на Утопленника Джона, если бы только он мог увидеть Донну, а не ее тень. Он вернулся домой поверженным, в сотый раз спрашивая себя, зачем все это терпит. Это стало настоящим наваждением. Донна не стоила такого, ни одно женское существо на свете не стоило. Но он намерен получить ее любой ценой. Он не собирался страдать еще год, как страдал в верховьях Амазонки. В конце концов, он стукнет Донну по голове, забросит на плечо и унесет. Ему не приходило в голову, что следовало всего лишь попросить прощения за тот вечер у западной калитки. Но вряд ли он сделал бы это, если бы и пришло. Во всем виновата Донна. Он простил ее… великодушно, без слова упрека, а она до сих пор, кажется, ждала, что он приползет к ней на карачках. Наконец, поняв, что поговорить с Донной невозможно, Питер написал ей письмо – вероятно, худшее из когда-либо написанных с такой целью. Донна сама получила его на почте и, хотя никогда не видела небрежного крупного почерка Питера, сразу поняла, что письмо от него. Она пришла в свою комнату и села, положив его перед собой. Она подумала, что должна вернуть его нераспечатанным. Вирджиния, без сомнения, посоветовала бы сделать именно так. Но если она так сделает, то проведет остаток жизни, гадая, что же там было написано. Наконец она распечатала его. Это была грубая эпистола. Ни слова раскаяния… ни даже любви. Питер писал, что через неделю уезжает в Южную Африку, где намерен провести четыре года, фотографируя львов в их природном окружении. Поедет ли она с ним или нет? Это поедешь-или-нет письмо взбесило Донну, а ведь она бы простила, хоть он и не просил прощения, если бы в письме было слово «любимая» или хотя бы «Х»* для поцелуя. Прежде чем ее бешенство утихло, она разорвала письмо на четыре части и положила в конверт, чтобы вернуть послание Питеру. «Я никогда не прощу его», – сказала она сквозь зубы. Как приятно было произнести эти слова вслух. Они придавали ей уверенности. В глубине души она боялась, что может простить. Она не осмелилась оставить письмо на столе до утра, чтобы не потерять решимость, поэтому пошла и отдала его старому Джонасу, чтобы тот отнес его в город. Затем, чтобы приговор не подлежал обжалованию, пошла к отцу и сказала ему, что собирается уехать учиться на медсестру, позволит он ей это или нет. Утопленник Джон, который за прошедший год был по горло сыт мрачным молчанием за столом и у камина, ответил, что она может ехать куда угодно. Каким бы ни было теологическое различие между «куда угодно» и «к черту», оно никоим образом не отразилось на интонации Утопленника Джона или на вложенной им мысли. Что касается Питера, он, получив разорванное письмо, впал во временную ненависть ко всем и вся, живым и мертвым. Это продолжалось до ночи, когда сгорел дотла дом Дэнди Дарка.
* - традиционно в конце письма буква "Х" означает "целую", а "О" - "обнимаю".
Хелга А я только собралась заныть (после предыдущего отрывка), что про Питера и Донну надо бы поподробнее... Вот так подробности! Я бы сказала: не упрямые, а просто упертые все! Наверное, без поллитры кувшина ничья история не может завершиться.
Не, ну Питер непременно должен воспользоваться правом сильного и проявить решительность.
цитата:
В конце концов, он стукнет Донну по голове, забросит на плечо и унесет.
Вот так и надо. А потом уже можно будет решить и прочие непонятки. До чего доводит трепетное упрямство женщин, да еще с тараканами - мы уже знаем. Не, ну Вирджиния, понятное дело, будет рада, ежели того не случится. Зато Утопленник ох хорош. Весьма затруднительно из такого шикарного парада персонажей (мужеского пола, в данном случае) выбрать самого-самого, но Утопленник определенно в числе любимцев. [взломанный сайт] Klo пишет:
цитата:
без поллитры кувшина ничья история не может завершиться.
Дык из-за него гада все так заверте... Теперь вот пусть разру...
Сколько я пропустила! Удовольствие читать. Узнаваемые характеры, узнаваемые ситуации. И поступки, прямо скажем, не самые умные, иногда кем-то совершаемые тоже узнаваемы Действительно, люди не меняются. И как-то так умудряются, даже несмотря на бурлящую, трудную, настоящую жизнь вокруг, выдумывать реальным людям черты и поступки, совершенно им не свойственные, или ситуации, которые вряд ли могут в их реальной жизни сложиться. И верят в них, и изумляются и огорчаются, когда они таки выходят не по выдуманному. И в честь такого несбытия уж непременно дров наломать, а как же иначе
Ух, какие страсти! Вот уж два упёртых... Ни один не уступит. Ну, Питер конечно, чурбан неотесанный, в своих джунглях потерял навыки общения с женским полом, а скорее всего, у него их никогда и не было. [взломанный сайт]
Отправлено: 25.08.14 10:08. Заголовок: V Однажды тихим сен..
V
Однажды тихим сентябрьским вечером старина Лунный человек гулял, напевая, под серебряной полной луной. Он прошел вдоль сумрачного призрачного берега реки Индейский Ключ, мимо мирных старых полей, над которыми, словно огромный кот, урчал ветер; через лес, где деревья что-то рассказывали о нем, по узким заросшим травой тропинкам, расчерченным лунным светом, и по холмам, где останавливался, чтобы послушать вечность. Он был очень счастлив и жалел бедных людей, спящих в домах, мимо которых проходил. Они и не подозревали, чего лишали себя. Он и стал первым, кто увидел, что дом Дэнди Дарка, притулившийся на склоне небольшого лесистого холма, там, где дорога поворачивает к Серебряному Ключу, охвачен огнем. Языки пламени уже вились над крышей пристройки, когда Лунный человек загрохотал по двери, и сонный мальчик-работник выполз из кухонной каморки узнать, что случилось. Лунный человек сообщил ему и преспокойно ушел. Пожар более не касался его. Он не собирался ради него терять ни одной минуты этой прекрасной ночи. Он оставил позади тревогу и суету. Дэнди Дарка не было дома, и никто не знал, куда он ушел. Он часто задерживался допоздна, хотя никто, кроме его жены, не знал об этом. Но многие из клана заметили, что последние несколько недель с Дэнди что-то не так. Он изменился. Стал нелюдимым, беспокойным, раздраженным и рассеянным. Некоторые связывали эти изменения с приближением дня, когда решится судьба кувшина; возможно, что Дэнди уже знает ответ, поэтому так явно обеспокоен. Или что-то произошло с кувшином. Никто не осмеливался спросить об этом Дэнди: он просто выходил из себя при любом упоминании о кувшине. Но беспокойство постепенно охватывало всех, больше или меньше. А сейчас дом Дэнди горел. Мальчик-работник закричал, зовя с нижнего этажа миссис Дэнди, позвонил по телефону и разбудил соседа, а затем бросился в сарай за лестницей. Мгновенно собралась толпа, но все сразу решили, что дом обречен. Вынесли большую часть мебели и мрачно наблюдали за зрелищем, когда Дэнди вернулся домой. «О, боже, – закричал он. – Где кувшин?» Невероятно, но факт, что никто не подумал о кувшине. Все уставились друг на друга. Спросить было не у кого. Миссис Дэнди, когда мальчик разбудил ее, тотчас выскочила через переднюю дверь в ночной рубашке и упала без чувств в углу сада. Глупая миссис Дэнди была известна подобными выходками. Ее отнесли на соседнюю ферму в дом Пенни Дарка и там окружили заботой. «Кто-нибудь что-нибудь знает о кувшине?» – вопил Дэнди, совершенно потеряв голову, носясь вокруг и разбрасывая вещи, спасенные из-под его пылающей крыши. «Где он хранился?» – закричал кто-то. «В шкафу, в гостевой комнате», – простонал Дэнди. Из гостевой комнаты не вынесли ничего. Она находилась далеко от лестничной площадки, на втором этаже пристройки, а лестница была слишком задымлена, чтобы добраться туда. Питер стоял среди толпы. Он оказался в рядах первых прибывших и героически выносил вещи. Но оказалось, что они не спасли кувшин. Кувшин, что так хотела Донна – старый кувшин, о котором тетя Бекки рассказывала Питеру истории, когда он был маленьким – кувшин, который разрушил его побег и сокрушил его надежды. Питер схватил прожженное пальто, что висело на изгороди, набросил его на голову и кинулся в дом. Он должен спасти этот кувшин для Донны. Вслед ему потрясенно завопили. Заметались по двору, будто в дикой пляске, и вдруг среди толпы, словно помешанный в бреду, появился мальчик из дома Пенни Дарка и задал страшный вопрос. Где Донна Дарк? Она осталась ночевать у миссис Дэнди – она спала в гостевой комнате – ее спасли? Некоторые женщины попадали в обмороки – по более веской причине, чем миссис Дэнди. Другие принялись рыдать по Донне. Мужчины посмотрели друг на друга, а затем на горящий дом. Покачали головами. Зайти сейчас в дом мог только сумасшедший. Питер сгорит до смерти, пытаясь спасти Донну – никто не сомневался, что он бросился ее спасать. Он, должно быть, услышал, что сказал мальчик, прежде чем другие. Питер в этот момент поднялся на три ступени по пылающей лестнице, готовясь нырнуть в ад дыма и огня, что охватили верхнюю площадку, когда споткнулся и чуть не упал на бездыханное тело женщины, лежащей на полу наверху пролета. Боже, кто это? Ей нужно помочь, кувшин или не кувшин. Он поднял ее и повернул обратно, с чувством сожаления. Для кувшина больше не осталось надежды. Бедная Донна будет горько разочарована. Он пробрался по ступеням и выбежал наружу к бурлящей толпе. Вопли и стоны внезапно сменились восторженным «ура». Питер стал героем. Нетерпеливые руки освободили его от стройной белой ноши. Утопленник Джон, приехавший несколько минут назад и только что узнавший об опасности, что грозила Донне, пожал ему руку и всхлипнул, слезы побежали по его лицу. «Благослови тебя Бог, Питер, ты спас ее, благослови тебя Бог за спасение Донны, моей маленькой, лишенной материнской ласки девочки», – Утопленник Джон впал в сентиментальное настроение, его увели и успокоили, пока Питер стоял как пень, пытаясь осознать, что той, которую он вынес из горящего дома Дэнди Дарка, оказалась Донна. Донна! «Она пришла сёдня, чтобы помочь сделать сливовое варенье, – всхлипывала миссис Дэнди в гостиной Пенни Дарка. – Я никогда не варила сливы, да, кажись, и не умела так, чтоб Дэнди нравилось. Донна умеет – мать Дэнди научила ее, прежде чем померла, ну я и попросила ее прийти да сварить для меня. Все сгорело. Кажись, во время ужина шел дождь, и Дэнди не было дома – его сейчас вечно нет, как мне кажется, ну я и попросила Донну переночевать у нас, если сможет. Ох, голубчики мои, только подумать, что могло стрястись!» «Хотя с кувшином покончено», – мрачно отметил Уильям И. «Кувшин? Он разбился?» – воскликнула миссис Дэнди. «Он сгорел со всеми вещами в гостевой комнате». «Да нет, – лукаво и хитро взглянула миссис Дэнди. – Когда я устроила Донну на ночь в гостевой комнате, то забрала коробку с кувшином с полки шкафа и унесла к себе. Я не знала, что скажет Дэнди, ежели я оставлю кувшин в комнате, где кто-то ночует. Говорят, что я глупа, но я совсем не так глупа. И когда я услышала, что Тайлер кричит «Пожар!», то сразу же схватила коробку и старый чайник с отбитым носиком, где храню деньги, побежала с ними и бросила через забор, в лопухи на заднем дворе. Думаю, найдете их там». К всеобщему облегчению они нашлись. Донна пришла в себя и ее увезли в больницу, а остальные, в лучах бледно-желтого рассвета, отправились по домам, обсуждая пожар. Самой забавной стала история с Пенни Дарком, которого вызвали по телефону из постели, и он, потеряв голову, помчался к Дэнди прямо в пижаме. Хуже всего было то, что, пытаясь перебраться через забор за сараем Дэнди, он свалился и зацепился завязкой пижамы за штакетину. Там бедняга Дэнди и провисел, жалобно крича, пока кто-то не услышал его в царящем гвалте и не помог. Большинство постановило, что это – наказание за ношение пижамы. О том подозревали уже не один год, но никто не был уверен, потому что старая тетя Руфь строго хранила тайну. «А Хэппи Дарк дома, – сказал Сим Дарк. – Приехал вчера вечером, когда его мать уже легла спать, съел ужин, что она оставила, а затем отправился в свою комнату. Она ничего не знала, пока утром он не спустился к завтраку. Говорит, что встретил в Сингапуре старого приятеля, который дал ему почитать давнюю шарлоттаунскую газету. Ту самую, в которой тот дурак репортер накропал рассказ о кувшине. Хэппи говорит, что подумал – наверно, стоит вернуться домой и проверить, имеются ли шансы получить кувшин. Его мать в таком восторге, что едва может говорить. Просто сидит и смотрит на него». Но настоящая трагедия, что случилась этой ночью, не обсуждалась за завтраками, потому что о ней узнали лишь несколько дней спустя. Никто не заметил, как Кристофер Дарк, пьяный, как обычно, вбежал через кухонную дверь в горящий дом и был убит падающей балкой. Предполагали, что он, вероятно, предпринял сумасшедшую попытку спасти кувшин. Клан был весьма взбудоражен ужасным концом бедняги Криса, но под всеобщим ужасом крылось спокойное убеждение, что все произошло к лучшему. С одним из позоров семьи было покончено. Мюррей Дарк гордо осмотрел свой дом, вернувшись с похорон. «Скоро у тебя будет хозяйка», – сказал он. Донна послала за Питером, едва ей позволили с кем-либо увидеться, и умоляла простить ее. Она поняла, как сильно он ее любит, несмотря ни на что, иначе он никогда бы не кинулся в горящий дом спасать ее. Питер не стал ее разубеждать. Он помнил слова Стэнтона Гранди, что жизнь была бы невыносима, если бы мы иногда не верили обману. Ложь легко легла на совесть Питера, потому что он знал – подумай он хоть на секунду, что Донна находится или могла бы находиться в том обреченном доме, он бы перевернул его от подвала до чердака ради нее. «Но больше никаких побегов, – сказала Донна. – Я выйду за тебя замуж открыто, пусть отец хоть лопнет». Однако Утопленник Джон не лопнул. Он сказал Донне, что, поскольку Питер спас ее жизнь, то заслуживает ее, и она может ехать фотографировать львов в Африке с его благословления. И в первый же раз, когда Питер пришел к Утопленнику Джону после возвращения Донны домой, тот радушно пожал ему руку и повел показывать свою любимую свинью. После чего Питер заключил, что Утопленник Джон – отличный парень. «Ну, поздравляю», – сказал Роджер, встретив сияющего Питера, выходящего через западную калитку. «Спасибо. Слышал, тебя тоже можно поздравить». Лицо Роджера застыло. «Не знаю. Положены ли поздравления, если ты собираешься жениться на девушке, которая любит другого?» «Вот как? Все еще?» «Все еще». «И ты собираешься жениться на ней?» «Да. Поздравь меня теперь, если сможешь».
Питер стоял как пень, пытаясь осознать, что той, которую он вынес из горящего дома Дэнди Дарка, оказалась Донна. Донна!
Кувшин продолжает влиять на судьбы. Вот не побежал бы Питер спасать это старье кувшин... страшно подумать, что было бы с Донной, а потом и с ним самим. К счастью, история не имеет сослагательного наклонения...
Ох, действительно, опять кувшин в виде судьбы - или наоборот, но сыграл свою роль. Сумятица пожара, переполох из-за горящего дома - и в нем почти сгинувшего кувшина, и страх за Донну, и геройский поступок Питера - вроде бы ради кувшина, но на самом деле ради Донны, которая в итоге попала ему прямо в руки. Вот уж точно - каждый шаг имеет свои последствия. Питер молодец, что сдержался, не раскрыл правды, потому что Донна опять могла бы взбрыкнуть, а ведь действительно, как пишет автор:
цитата:
жизнь была бы невыносима, если бы мы иногда не верили обману
цитата:
когда Питер пришел к Утопленнику Джону после возвращения Донны домой, тот радушно пожал ему руку и повел показывать свою любимую свинью. После чего Питер заключил, что Утопленник Джон – отличный парень.
Свинья - это показатель. Впрочем, я никогда не сомневалась в Утопленнике. Ну и чудные детали повседневной жизни клана, на которые так щедра автор:
цитата:
Большинство постановило, что это – наказание за ношение пижамы.
А мне вот интересно, что произошло с Денди Дарком. Хелга пишет:
цитата:
многие из клана заметили, что последние несколько недель с Дэнди что-то не так. Он изменился. Стал нелюдимым, беспокойным, раздраженным и рассеянным. Некоторые связывали эти изменения с приближением дня, когда решится судьба кувшина; возможно, что Дэнди уже знает ответ, поэтому так явно обеспокоен. Или что-то произошло с кувшином.
И мне кажется, что именно с кувшином что-то и произошло.
Отправлено: 26.08.14 14:32. Заголовок: VI В одно сентябрь..
VI
В одно сентябрьское утро Джоселин Дарк проснулась с ощущением, что в этот день что-то произойдет. Она получила некий знак во сне. Она села и посмотрела в окно. Лучи восходящего солнца освещали Лесную Паутину, хотя склоны холма еще были в тени. Вокруг красовались урожаем золотые зерновые поля. Воздух казался розово-серебряным, кристальным. Дом словно манил ее. И она тотчас поняла, что же должно произойти. Она пойдет к Хью и спросит, сможет ли он простить ее. Она хотела сделать это еще с того вечера, когда встретила миссис Конрад, но не могла набраться смелости. А сейчас, каким-то загадочным образом, смелость пришла. Она узнает правду. Какой бы она ни была, сладкой или горькой, это лучше, чем невыносимая неопределенность. Она не могла идти, пока не наступил вечер. День казался долгим, он никак не желал уходить, он мешкал на красных дорогах, на кромках серебряных дюн, на красных вспаханных паровых полях по склонам холма. И пока он не ушел совсем, и полная луна не засветила над березами Лесной Паутины, Джоселин не могла решиться. Ее мать и тетя Рейчел ушли на молитвенный вечер, так что некому было задавать ей вопросы. Старый Миллер Дарк нагнал ее на своей повозке и предложил подвезти, и Джоселин согласилась, потому что знала, что обидит старину Миллера, если откажется. Будучи в таком приподнятом настроении, она не хотела встречаться или ехать с кем-либо. Старый Миллер был в очень хорошем расположении духа, он только что дописал историю клана. Желает ли она получить ее в виде книги или подпишется на копию? Джоселин сказала, что возьмет две, ей было интересно, написал ли старый Миллер что-нибудь о ней и Хью. Он вполне способен на такое. Джоселин сошла с повозки возле ворот Уильяма И. Старый Миллер предположил, что она хочет зайти к ним, и она не стала разуверять его. Но как только он исчез за деревьями на повороте, она пошла по дороге Трех Холмов к Лесной Паутине. Воздух был морозно-резок; волны в заливе дрожали, словно опьянев от лунного света – все было также, как одиннадцать лет назад, в ее свадебный вечер. Какую глупость она сотворила! Хью никогда не сможет простить ее. Ей охватил приступ паники, и она чуть было не повернула назад и не помчалась вниз с холма. Но Лесная Паутина была уже рядом, милая, разочарованная Лесная Паутина. Джоселин задрожала от тоски, глядя на нее. Она взяла себя в руки и прошла через двор. В окне кухни горел свет, но никто не ответил на ее стук. У нее заныло сердце. Она не могла уйти, не узнав. Дрожащей рукой она откинула щеколду и вошла. Прошла через кухню и открыла дверь в гостиную. Хью сидел там один, у праха холодного камина. Он поднялся на ноги, и она увидела его изумленное лицо в свете, падающем из кухни. «Хью, – отчаянно воскликнула Джоселин – она должна начать первой, ведь кто знает, что он может сказать? – Я вернулась. Я была глупа, совсем глупа. Можешь ли ты простить меня? Ты все еще хочешь быть со мной?» Наступила тишина, показавшейся ей бесконечной. Она дрожала. В комнате было холодно. Как давно здесь не разжигали огня. Весь дом остыл. В нем не было места для нее. Она оттолкнула его. После мгновений, показавшихся вечностью, Хью подошел к ней. Обжег ее пронзительным взглядом. «Почему ты хочешь вернуться? Разве ты до сих пор… не любишь его?» Джоселин вздрогнула. «Нет… нет», – только и смогла она сказать. И снова Хью замолчал. В груди ликующе зачастило сердце. Она пришла к нему… она снова принадлежит ему… не Фрэнку Дарку, а ему, только ему. Она стоит здесь, в лунном свете, на том самом месте, где много лет назад насмеялась над ним. Прося у него прощения и любви. Ему нужно лишь протянуть руку и прижать ее к своей груди. Хью Дарк был сыном своей матери. Он сдержал страстные слова, что рвались с его губ. Он заговорил… холодно и сурово. «Возвращайся в Серебряную Бухту… надень свое свадебное платье и вуаль. Приходи ко мне так, как ты ушла… приходи как невеста к своему жениху. И тогда… я, может быть, выслушаю тебя». Гордая Джоселин стала смиренной. Она сделает все… все, что прикажет Хью. Никогда еще она не любила его так, как сейчас, стоя пред ним, высоким, мрачным и суровым, в гостиной Лесной Паутины, залитой лунным светом. Она падет перед ним на четвереньки и поцелует его ноги, если он прикажет. Она пошла в Серебряную Бухту, поднялась на чердак и достала коробку, в которой хранились ее свадебное платье и вуаль. Она надела их, словно в трансе, подчиняясь неодолимой воле, что сильнее ее. «Господи, благодарю, что я до сих пор красива», – прошептала она. Затем она пошла в Лесную Паутину, светясь в серебре лунного света и мерцании атласа. Дядя Пиппин, который всегда оказывался там, где никто его не ожидал, принял Джоселин за призрак, увидев ее. Взволнованный вопль, который он издал, вероятно, был слышен за милю. Дядя Пиппин не одобрил увиденное. Воспитанные молодые женщины не бродят в лунные ночи в свадебных одеждах. Не может быть, чтобы Джоселин сделала такое ради кувшина. Дядя Пиппин обвинил во всем испанскую кровь. Плохи дела. Ведь и правда, что после смерти тети Бекки без конца происходят странные вещи. Он сел в свою повозку и смотрел на Джоселин, пока та не исчезла из виду. Затем в растрепанных чувствах поехал домой. Джоселин не заметила дядю Пиппина. Она шла через кладбищенский двор, где лежал ее отец, к дороге Трех Холмов. Удивительно, но больше никто не заметил ее. Никто даже не поверил дяде Пиппину, что тот видел ее. Бедняга старикан сходит с ума. Придумывает чудеса, чтобы придать себе важности. Когда Джоселин пришла, огни прекрасной Лесной Паутины мерцали сквозь стволы высоких стройных берез. Все комнаты были освещены, приветствуя ее – свою долгожданную хозяйку. Она и Лесная Паутина снова стали добрыми друзьями. Передняя дверь была открыта, и языки пламени призрачно танцевали по стенам гостиной. Зеркало над каминной полкой снова повернуто лицом, а Хью ждал ее у разожженного им огня. И когда она смущенно задержалась в дверях, он подошел к ней и провел через порог, взяв за холодную руку. Обручальное кольцо лежало на пыльной каминной полке, оставленное там много лет назад. Хью взял его и надел ей на палец. «Джоселин, – вдруг воскликнул он. – О, Джоселин… моя Джоселин!»
Воздух был морозно-резок; волны в заливе дрожали, словно опьянев от лунного света – все было также так же, как одиннадцать лет назад, в ее свадебный вечер.
Ох, очередная пара воссоединилась... Не, ну Хью можно понять, конечно, - его унижение, страдания, десять лет одиночества и никакой надежды, и т.д., но вот зря, мне кажется, он так поступил с Джоселин. А если бы она не пришла? - это раз. Ну и два - унижение в отместку... ну не знаю.. Она же признала свою вину. Хелга пишет:
цитата:
после смерти тети Бекки без конца происходят странные вещи.
Ну наконец-то заметили. А ведь какие хорошие дела происходят.
Не, ну Хью можно понять, конечно, - его унижение, страдания, десять лет одиночества и никакой надежды, и т.д., но вот зря, мне кажется, он так поступил с Джоселин. А если бы она не пришла? - это раз. Ну и два - унижение в отместку... ну не знаю.. Она же признала свою вину.
В силу характера, наверное. Джоселин то все эти годы упивалась своим надуманным чувством, а Хью страдал, униженный и оскорбленный, потому и поперло такое из него. Да еще это самое мужеское "моя!" А не вернулась бы она в подвенечном платье, он, мне кажется, тогда сам бы пошел к ней.
Отправлено: 29.08.14 18:19. Заголовок: VII Маргарет созда..
VII
Маргарет создавала подвенечные платья для других всегда с затаенным волнением и мечтами, но свое она шила весьма прозаично. Венчание было назначено на первое октября. Они успевали съездить на материк в свадебное путешествие до дня окончательного решения судьбы кувшина тети Бекки. Ни она, ни Пенни не испытывали восторга перед предстоящим событием. Честно говоря, отчаяние Пенни росло по мере приближения роковой даты. Сначала он хотел попросить Маргарет отложить свадьбу еще раз – пока не разрешится головоломка с кувшином. Это бы существенно не повлияло на его шансы. Но затем передумал. Это было бы бесчестно. Он разорвет помолвку до свадьбы, раз уж должен что-то сделать. Да, так будет благороднее. Пенни почувствовал приятную теплоту удовлетворения самим собой. И как-то вечером, решительно настроившись, он отправился к Дензилам. Больше никаких отсрочек. Кувшин или не кувшин, он будет свободным человеком. Вчера он понял, что не сможет пройти через это. Маргарет сказала, что его часы идут неверно. Его всегда бесило, когда ему говорили, что его часы врут. А Маргарет уже не в первый раз упрекала его таким образом. И он собирается жениться на такой женщине. Что за чертова передряга! Маргарет, по всей видимости, плакала. И она была не из тех удачливых женщин, которые могут плакать без покраснения носа. Пенни озадачился, почему женщина, которая помолвлена с ним, плачет. Он предположил, что, возможно, она догадывается о его истинных чувствах и рыдает из-за этого. Пенни почувствовал, что его сердце смягчилось… в конце концов… нет, этого никогда не будет. Прочь малодушие. Это его последний шанс. Он потер бровь. «Магрет, – умоляюще сказал он, – думаешь, нам стоит проходить через все это?» «Проходить через… что?» – спросила Маргарет. «Через… через женитьбу». «Ты не хочешь жениться на мне?» – спросила Маргарет с внезапным блеском в глазах. Это встревожило Пенни. «Нет», – без обиняков ответил он. Маргарет встала и глубоко вздохнула. «О, спасибо, огромное спасибо», – тихо сказала она. Пенни уставился на нее с растущим чувством обиды. «Спасибо» было последним словом, которое он ожидал услышать. «Спасибо? Спасибо? За что, черт побери, спасибо?» Маргарет была слишком довольна, чтобы обращать внимание на грубость. «О, Пенни, я тоже не хочу за тебя замуж. Я собиралась пройти через это лишь, чтобы не расстраивать тебя. Ты не представляешь, какое облегчение услышать, что для тебя это неважно». Пенни помрачнел. Одно дело объяснять женщине, что не слишком хочешь на ней жениться, другое – обнаружить, что она довольна этим. «Я предложил тебе из жалости, как-то так, Магрет», – сказал он. Маргарет улыбнулась. Гриском вышел на сцену – прабабушка Пенни была из Грискомов. «Звучит не слишком забавно, – тихо прошептала она. – И, если ты не против… очень прошу запомнить, что меня зовут Маргарет – не Магрет. Вот твое кольцо, а у меня сегодня вечером есть дело поважней». И Пенни ушел, выпровоженный столь холодно, чопорно, сурово, без рукопожатия, поклона или прощального взгляда. Он был оскорблен. Важным делом, которое собиралась сделать Маргарет, было написать письмо. Она плакала не просто из-за того, что собиралась замуж за Пенни, а потому что прекрасная мечта, неожиданно, невероятно, загадочно, могла бы осуществиться, если бы ей не приходилось выходить замуж. А сейчас, когда помолвка разорвана, мечта могла стать явью. Письмо предназначалось Найджелу Пенхаллоу. Когда оно было написано, Маргарет почувствовала себя удивительно молодой, словно жизнь внезапно вернула ей прошедшие тридцать лет. Она вышла из дома, в сентябрьский лунный вечер, чтобы посетить Шепчущиеся Ветра. Она станет здесь хозяйкой – этого дорогого сердцу милого местечка. Все красоты сада будут обласканы и любимы, а домик дважды в год побелен, чтобы всегда сиял, как жемчужина. Она будет проводить здесь холодные изысканные утра, серые милые вечера, слушать по ночам, как плачет для нее ветер. Здесь будет так чудесно тихо, никто не сможет открыть дверь, не постучав. Она останется одна со своими мечтами. Сможет плакать, смеяться и… браниться, если захочет. И сможет усыновить ребенка. Малыша с ямочками, милыми ароматными складочками, голубыми глазами и золотыми локонами. Где-то должен быть малыш, просто ожидающий быть обласканным. Она с любовью разглядывала деревья, хозяйкой которых станет. Шепчущиеся Ветра принадлежали этим деревьям, а деревья – им. Маленькая березка выросла прямо под углом дома. Ива бережно парила над нею. Клен притулился за углом. Пушистые сосенки толпились под окнами. Дорогие Шепчущиеся Ветра. И дорогая тетя Бекки, сделавшая мечту возможной. Этим вечером Маргарет молилась о прощении за грех неблагодарности. Никто из клана не смог узнать, почему разорвана помолвка. Непостижимо, что это могла совершить Маргарет, хотя, по некоторым хорошо известным ему причинам, Пенни принял и старательно культивировал оскорбленную позу. «Эти загадки сведут меня с ума, – стонал дядя Пиппин, – но могу поспорить, что каким-то образом здесь не обошлось без этого проклятого кувшина». Семейство было потрясено известием о том, что Маргарет купила у Ричарда Дарка старый коттедж тети Луизы, но еще более все поразились, узнав, что она продала какому-то нью-йоркскому коллекционеру книгу «Странствия Пилигрима», которую ей завещала тетя Бекки, за баснословную сумму. Десять тысяч долларов. Книга оказалась первым изданием и стоила бы тридцать тысяч, будь она в первоклассном состоянии. Теперь стало ясно, почему она так бессердечно отвергла Пенни. Да и сам Пенни горько пережевывал горькую жвачку своих раздумий. Кто мог предположить, что найдется сумасшедший, способный заплатить десять тысяч долларов за какую-то старую книгу? Десять тысяч долларов! Десять тысяч долларов! Но уже слишком поздно. Ни он, ни клан не простят Маргарет, как за продажу книги, так и за то, что она вообще получила ее от тети Бекки. Разве у нее имелось большее право, чем у кого-либо другого? Особенно недоволен был Дензил. Он считал, что Маргарет должна остаться жить с ним и потратить деньги на образование его детей. «Выбросить деньги на дом, который тебе не нужен, – с горечью говорил он. – Куда разумнее было бы оставить их на черный день». «Лучше я потрачу их на краски», – беспечно ответила Маргарет.
Отправлено: 29.08.14 18:22. Заголовок: В конце главы идиома..
В конце главы идиома, которую пыталась перевести, но не очень удачно.
"Throwing it away on a house you don't need," he said bitterly. "You'd show more sense if you put what it cost you away for a rainy day." "Umbrellas have been invented since that proverb," said Margaret blithely.
Английский "черный день" - дождливый день, поэтому Маргарет отвечает, что с тех пор изобрели зонтики. А я попыталась сыграть с цветом.
Ай да поворот! Хотя я ожидала чего-то неординарного - автор это умеет, но... Тетя Бекки - чудо! Ужасно рада за Маргарет, и она молодец, что не побоялась продать книгу - могла же положить и хранить, неизвестно для чего. Интересно, если бы Пенни не расторг помолвку, смогла бы она сама все-таки сделать первый шаг. Какая глупость - выходить замуж из жалости или из боязни, что иначе тебя осудят. К счастью, Пенни оказался смелее - и уже к своему несчастью, т.к. представляю, как эти 10 тысяч, от него уплывшие, теперь будут отравлять его жизнь. Итак, домик куплен, осталось приютить ребенка. Жду этого с нетерпением. Хелга пишет:
цитата:
Английский "черный день" - дождливый день, поэтому Маргарет отвечает, что с тех пор изобрели зонтики. А я попыталась сыграть с цветом.
Краски очень хорошо вписались - с зонтиком было бы непонятно. Но вот задумалась: черный = дождливый день. А у нас - непогода, слово, которое тоже можно трактовать неоднозначно.
Осень принесла плоды весенних саженцев тети Бекки. И какие все сочные и чудесные на вкус.
Упрямой троице - Утопленнику, Питеру и Донне - нужно было, конечно, что-то вроде горящей балки по голове, чтобы привести их в чувство
Как трогательно воссоединение Джоселин и Хью. Сначала я чуть зацепилась за ее подвенечный наряд. А потом, по зрелом размышлении, все встало на свои места. Видно, надо было вернуться к той самой точке, чтобы не пускать в свою жизнь, не возвращаться к тем смутным, пустым годам блуждания. Теперь они их вычеркнули и начали жизнь заново.
apropos пишет:
цитата:
Ужасно рада за Маргарет, и она молодец,
"И я, и я, и я того же мнения!" Так славно, так свободно вздохнуть полной грудью за нее, и надеюсь не только за нее. apropos пишет:
цитата:
осталось приютить ребенка. Жду этого с нетерпением.
Не то слово, ведь ребенок-то уже давно готов. Бедный славный мальчик Хелга пишет:
цитата:
Где-то должен быть малыш, просто ожидающий быть обласканным.
И совсем рядом.
Хелга пишет:
цитата:
«Не знаю. Положены ли поздравления, если ты собираешься жениться на девушке, которая любит другого?» «Вот как? Все еще?» «Все еще». «И ты собираешься жениться на ней?» «Да. Поздравь меня теперь, если сможешь».
Сердце-то как болит за Роджера. Надеюсь, созревание этого плода не загорами, и он будет таким же замечательным, как предыдущие
Отправлено: 01.09.14 20:46. Заголовок: VIII Гей остановила..
VIII
Гей остановилась у калитки, глядя, как на востоке, за краем соснового бора, над пастбищем Утопленника Джона на склоне холма, поднимается огромная красная луна. За спиной, над деревьями вокруг Майского Леса, разливалось величественное, свежее, нежно-чистое ветреное закатное небо. С дороги на холме до нее донесся загадочный смех. Казалось, весь мир тихо смеялся. Гей была одна и радовалась этому. Жизнь казалась не столь невыносимой, когда она находилась в одиночестве. Все эти недели Гей оставалась мрачно несчастливой, неспокойной, безразличной. Новый дом больше не волновал ее, все потускнело. Она страстно желала оказаться далеко отсюда или умереть, или хотя бы перестать существовать. Жизнь так запутанна. Она не могла перестать постоянно думать о Ноэле. Что он делает… о чем думает… что чувствует? Несчастлив ли он? Или… он мудрее? Если бы узнать ответы на эти вопросы! Она никогда их не узнает. А меньше чем через месяц должна выйти замуж за Роджера. Она все еще стояла там, когда подошел Ноэль. Он пришел, когда она не ждала его, когда собиралась замуж за Роджера. Она подняла голову и увидела его, стоящего напротив. Красивого, словно кинозвезда, и… одетого с иголочки! Да, с иголочки, точно как маленький Пенни Дарк. Через двадцать лет он будет таким же. Голова Гей пошла кругом, она подумала, не сходит ли с ума. «Ноэль!» – прошептала она. «Да… это Ноэль». Он подошел и взял ее за руку. Она смотрела на него. Неужели он стал ниже ростом? Нет, просто она выросла, привыкнув смотреть на Роджера снизу вверх. Волосы Ноэля были слишком кудрявыми… что там Нэн говорила о щипцах? Ах, что же происходит? Отчего в голову лезут такие абсурдные мысли… именно сейчас, в чудесный миг, когда Ноэль вернулся к ней? Ноэль склонился над калиткой, заговорил быстро… рассказывая, что никогда по-настоящему не любил Нэн. Она преследовала его… охотилась на него… околдовала … он никогда никого не любил по-настоящему, только ее, Гей. Простит ли она его? И примет обратно? Ноэль почти не сомневался, что будет прощен. Он, как вдруг подумала Гей, излишне уверен в силе своей привлекательности. Он взял ее за плечи и притянул к себе. Долгие месяцы она мечтала ощутить себя в его объятиях… его поцелуй на своих губах… его лицо, прижавшееся к ее щеке. А сейчас, когда это могло вот-вот произойти, Гей вдруг рассмеялась, затряслась от смеха. Возможно, немного истерического, но Ноэль не знал об этом. Он резко отпустил ее и отступил на шаг, в изумлении и досаде. «Ты… такой… такой…. Смешной!» – простонала бедная Гей. «Извини», – сухо сказал Ноэль. Это было совсем не то, чего он ожидал. Гей подавила смех и посмотрела на Ноэля. Бывшее очарование ушло. Она увидела его таким, каким не видела прежде… таким, каким его видело ее семейство. Красивый парень, считающий, что любая девушка влюбится, едва взглянув на него, пустой, эгоистичный. Как могла она подумать, что любит его? Любовь! Она ничего не знала о ней до этой минуты, когда вдруг осознала, что любит. Любит Роджера, который был мужчиной! А Ноэль всего лишь мальчик. Он навсегда останется мальчиком, даже если проживет сто лет… тщеславным, пустым мальчиком с переменчивым сердцем. Однажды она вообразила, что любит его… вообразила свое сердце разбитым, когда он бросил ее, но теперь… «Какая древняя история», – в изумлении подумала она. Как только Гей смогла говорить, она отправила Ноэля прочь. Ее голос еще дрожал, и Ноэль подумал, что она все еще смеется над ним. Он ушел в глубокой обиде. Для Ноэля Гибсона было внове и весьма неприятно оказаться осмеянным. Это пошло ему на пользу. С тех пор он никогда не был столь самоуверен. Гей долго стояла у калитки, пытаясь прийти в себя. Цвета небес растаяли в темноте, и Гей купалась в лунном свете. Дыхание осеннего ветра кружило серебристо-золотые листья. Она обожала этот вечер, она любила все вокруг. Словно родилась вновь. Какая удача, что Ноэль вернулся. Если бы он не вернулся, она, возможно, так бы и воображала, что любит его… никогда бы не увидела неизмеримую разницу между ним и Роджером. Вернуться так скоро, так бесстыдно. Есть ли в нем хоть что-то? Умеет ли он любить по-настоящему? Но он пришел … и его возвращение освободило ее от иллюзорных оков. «Думаю, если бы не кувшин, я бы до сих пор была помолвлена с ним, а, возможно, уже и замужем». Она вздрогнула. Как ужасно было бы это… как ужасно выйти замуж за кого-либо другого, кроме Роджера! Невозможно даже представить себя женой другого. Боже, благослови тетю Бекки! Ее охватило странное, но быстро прошедшее чувство потери и пустоты. Столько страсти и боли впустую. Ей было больно, что все оказалось таким глупым. Больно осознавать, что она просто любила любовь. Ее родня была права… так права. Это немного уязвило ее. Не очень-то приятно признать мнение своего семейства, что ты маленькая дурочка. Но теперь ей было неважно, что они правы. Она рада этому. О, как хорошо снова почувствовать свежей, неравнодушной, живой, такой, какой она давно не была. Казалось, к ней вернулись все потерянные краски и радости жизни. Время яблочного цвета прошло. Ничто не возвратит его. Настало время роз… темных, роскошных роз женской любви. Эти месяцы страданий превратили Гей в женщину. Она вскинула руки в восторге, словно лаская ночь, прекрасную серебряную сентябрьскую ночь. «Позволь, я отчищу тебя от лунного света, – сказал кто-то рядом – кто-то дорогой, милым, любимым голосом. «О, Роджер!» Гей повернулась и бросилась в его объятия. Она смотрела ему в лицо, обнимая его за шею, по собственному желанию, и Роджер впервые почувствовал, что Гей вернула ему поцелуй. Он отпустил ее и посмотрел на нее, словно никогда не мог достаточно наглядеться. Она была так прелестна в лунном свете – с сияющими глазами и волосами, в которых запутался ветер. «Гей! Ты любишь меня!» – недоверчиво сказал он. «Мне придется всю жизнь рассказывать тебе, как сильно… но час назад я об этом не знала», – прошептала Гей. – Ты простишь, что я была такой глупой, а, Роджер? Ты узнаешь, со временем, какая я умная». По пути домой Роджер встретил Лунного человека. «Иногда кто-то все же добирается до луны», – сказал ему Роджер.
Уже второй самоуверенный получает по носу - обнадеживающая тенденция. К счастью, Роджер оказался настойчивей, и Гей не потеряла десять лет на иллюзию любви, в отличие от Джоселин, но я ужасно рада, что наконец они нашли свое счастье. Ноэлю и Пенни досталось по заслугам. Хелга пишет:
цитата:
«Иногда кто-то все же добирается до луны»
Только это и обнадеживает. Автор прекрасна и мудра.
Спасибо! Пары потихоньку соединяются, как оно и должно быть. Так Ноэлю и надо. Каков наглец! Рада не столько за Гей, сколько за Роджера - его терпение было вознаграждено.
Отправлено: 03.09.14 21:06. Заголовок: IX Маленький Брайа..
IX
Маленький Брайан Дарк бродил по дорогам, разыскивая телят дяди Дункана, сбежавших с пастбища. Дядя наказал ему не возвращаться домой, пока не найдет их, а он никак не мог напасть на их след. Моросил дождь, наступил темный, холодный, печальный октябрьский вечер. Дорога, что тянулась вдоль гавани, тонула в тумане, пара катеров призрачно дрейфовала в темнеющем заливе. Брайан чувствовал себя ужасно одиноким. Его сердце рвалось из груди, когда он проходил мимо теплых жилищ и видел в весело освещенных кухонных окнах счастливых детей. В одном из окон мальчик его возраста стоял рядом с матерью. Она обняла его и горячо поцеловала. Брайан подавил рыдание. «Интересно, – с грустью подумал он, – что это такое – быть любимым». Тут и там через открытые двери доносились ароматы готовящейся еды. Он был очень голоден, потому что не ужинал. И очень устал, так как целый день копал картофель. Но он не смел вернуться домой без убежавших телят. Сим Дарк, к которому он застенчиво обратился, сказал, что видел каких-то животных на прибрежной дороге к Бухте Малой Пятницы. Уезжая, Сим ощутил жалость к маленькому Брайану. Похоже, ребенок недоедал. А его свитер тонковат для столь холодного осеннего вечера. Семье Дункана Дарка должно быть стыдно. А затем Сим пришел домой к превосходному ужину и хорошо одетой семье и забыл о Брайане. Брайан плелся по длинной заросшей травой дороге к Бухте Малой Пятницы. Темнело, и ему стало страшно. Сквозь пелену усиливающегося дождя приветливо поблескивал свет в окне Маленького Сэма. Брайан подошел к дому и спросил, не видел ли тот телят. Маленький Сэм не видел, но заставил Брайана зайти и поужинать с ним. Брайан считал, что не должен заходить, не найдя телят, но запах похлебки Маленького Сэма был слишком соблазнительным. А в комнате так тепло и уютно. Кроме того, ему нравился Маленький Сэм. Как-то вечером, он взял Брайна покататься на лодке по заливу, мерцающему словно помятый атлас под светом нарождающейся на западе луны. Одно из немногих прекрасных воспоминаний Брайана. «Переждем дождь, – сказал Маленький Сэм, щедро наливая похлебку. – Моя голень уже два дня нещадно ноет. Начинаю ощущать свои годы, – добавил он, вздохнув. Когда ужин закончился, дождь все еще шел. Маленький Сэм настоял, чтобы Брайан остался ночевать у него. «Тебе не стоит уходить в такую ночь. Послушай, как усиливается ветер. Оставайся, тебе здесь будет хорошо, а утром пойдешь искать своих телят. Наверняка найдешь их на участке Джейка Хамера. У него безобразные изгороди». Брайан сдался. Ему было страшно идти домой в темноте. А здесь так тепло и уютно. Конечно, он беспокоился о Крикете. Но если тот придет, он может просто устроиться на кровати Брайана и ему будет вполне удобно. Ничего плохого с ним не случится. Брайан провел чудеснейший вечер своей жизни, сидя рядом с Маленьким Сэмом, лаская Горчицу, славную старую кошку, хотя и не сравнимую с Крикетом, и слушая жуткие истории о призраках, которые рассказывал Маленький Сэм. Тому и в голову не пришло, что не следует рассказывать такие вещи Брайану. Как давно никто не слушал его баек. Этой осенью у Маленького Сэма было слишком много одиноких вечеров. Он боялся предстоящей зимы, словно последней в жизни. Но он не упомянул Большого Сэма. Они в конце концов прекратили говорить друг о друге. Маленький Сэм лишь с гордостью показал Брайану Аврору и спросил, считает ли тот ее красивой. Брайан считал. Эта белая замершая фигурка вызывала мысли о музыке лунной ночи, коралловых облаках утреннего неба и всех тех памятных моментах красоты, которые иногда – когда он не был слишком усталым и голодным – творили гармонию в его душе. Брайан долго не мог заснуть, свернувшись на кровати, на которой когда-то спал Большой Сэм. Ветер ревел за окном, потоки дождя стекали по скалам. Ветер дул с берега, и волны не были слишком большими, но издавали странный, плачущий, тоскливый звук. Брайан гадал, не слишком ли рассердятся на него тетя и дядя, и не покинет ли его Крикет. Когда он наконец заснул, ему приснился страшный сон. Он стоит один посреди огромной снежной, залитой лунным светом равнины. Прямо перед ним – огромное существо, похожее на волка с картинок к сказке о Красной шапочке, но в десять раз больше, чем обычный волк, с рычащей слюнявой пастью и страшными горящими глазами. Столько ненависти, адской ненависти было в этих глазах, что Брайан закричал от ужаса и проснулся. В комнате стоял предрассветный сумрак. Маленький Сэм мирно похрапывал, Горчица устроилась у него на животе. Ветер и дождь унялись, мир за окном был укутан в серый туман. Но ужас сна все еще не отпустил Брайана. Отчего-то – он не знал и не мог объяснить причину – он почувствовал, что-то случилось с Крикетом. Он осторожно выбрался из постели, натянул свою изношенную одежду, вышел из дома и закрыл дверь за собой. Через час он добрался домой. Все спали. В гараже стояла незнакомая машина. Брайан на цыпочках прошел через кухню и забрался по лестнице на чердак. Его сердце болезненно билось. Он отчаянно молился, чтобы найти там Крикета, теплого, пушистого и урчащего. Но увидел он дядю Дункана, спящего на его кровати. Никаких признаков Крикета. Брайан сел на пол, охваченный тошнотворным чувством. Он догадался, что, вероятно, произошло – такое уже как-то было. Приехали гости, и гостей оказалось больше, чем спальных мест. Дядя уступил свою кровать и пошел спать на чердак. Приходил ли Крикет? Если да, все ли с ним благополучно? Вновь и вновь Брайан задавал себе эти вопросы, когда проснулся дядя, потянулся, сел и уставился на него. «Нашел телят?» – спросил он. «Н-е-ет, но Маленький Сэм говорит, они на участке Джейка Хамера. Сейчас пойду и пригоню их». Голос Брайана предательски дрожал, но не из страха за телят. Что… что с Крикетом? Дункан Дарк зевнул. «Давай. И откуда сюда явился этот кот, разбудил меня и поцарапал лицо? Ты что, завел здесь котов, парень?» «Не-е-ет, только одного… он иногда приходит по ночам, – прошептал Брайан. Казалось, внутри у него все застыло. «Ладно, он больше не придет. Я свернул ему шею. А теперь шагай за телятами. У тебя уйма времени до завтрака». Позже Брайан нашел мертвое тельце своего маленького питомца среди лопухов под окном. Сердце мальчика разрывалось на кусочки, когда он поднял Крикета и попытался закрыть остекленевшие глаза. Он чувствовал себя таким беспомощным, таким одиноким. Единственное существо в мире, что любило его, было мертво, убито. Никогда больше не услышать царапанье его лапок по крыше чердака, никогда мягкая лапа не коснется его лица, никогда урчащее создание не прижмется к нему с любовью. Бога нет на свете. Даже молодой беспечный Бог не мог бы позволить сделать такое. Когда наступила ночь, Брайан понял, что не может, не может, лечь в кровать на чердаке. Он не мог находиться там в одиночестве, ожидая Крикета, который никогда больше не придет. Крикет лежал холодный и твердый в маленькой могилке, ее выкопал Брайан под дикой вишней. В отчаянии ребенок выскочил из дома и бросился бежать по сумрачной дороге. Он едва понимал, куда. Скорее инстинктивно, чем обдуманно ноги привели его на кладбище Розовой Реки к заброшенной могиле матери. Он упал на землю, жестоко рыдая. «О, мама, мама. Я хочу умереть, хочу быть с тобой. Мама… мама… возьми меня, я больше не могу жить, не могу… не могу. Пожалуйста, мама». Маргарет Пенхаллоу стояла, глядя на него. Она ходила к Артемасу Дарку с платьем для Мей Дарк и возвращалась по короткой дороге через кладбище, не спеша, потому что любила это призрачное место, где спали вечным сном многие ее родственники, и где хрустящий резкий западный ветер гулял над могилами. Это мальчик бедняжки Лоры Дарк? И что же с ним случилось? Она наклонилась и осторожно дотронулась до него. «Брайан, что произошло, милый?» Он судорожно вскочил, сжавшись. Его болезненные рыдания прекратились. «Расскажи мне, дорогой». Брайан думал, что никогда не сможет никому рассказать. Но мягкие серо-голубые глаза смотрели нежно и сочувственно. Он сам не заметил, как начал говорить. Он выплакал ей историю несчастного Крикета. «Он был для меня всем, никто никогда не любил меня, кроме Крикета». Несколько минут Маргарет стояла неподвижно, гладя Брайана по голове. За эти мгновения мечта о золотоволосом малыше навсегда покинула ее мысли. Она знала, что должна сделать – что она хочет сделать. «Брайан, хотел бы ты прийти и жить со мной… в Шепчущихся Ветрах? Я переезжаю туда на следующей неделе. Ты станешь моим маленьким мальчиком, и я буду любить тебя, я любила твою маму, мой милый, когда мы были детьми». Брайан перестал плакать и недоверчиво взглянул на нее. «О, мисс Пенхаллоу… это правда? Я могу на самом деле жить с вами? И…и дядя Дункан позволит мне?» «Да, это правда. И я не сомневаюсь, что твой дядя будет рад отправить… позволить тебе прийти ко мне. Больше не плачь, дорогой. Иди домой… здесь слишком холодно для тебя. На следующей неделе мы все устроим. И называй меня тетя Маргарет». «О, тетя Маргарет, – Брайан схватил ее за руку, красивую изящную руку, которая так нежно касалась его волос, – я… я… я боюсь, что вы не полюбите меня, если все про меня узнаете. Я… я – плохой, тетя Маргарет. Так говорит тетя Алтея. И она… она права. Я не хотел ходить в церковь, тетя Маргарет, потому что у меня рваная одежда. Я знаю, что это грешно. И я… у меня были такие ужасные мысли, когда дядя Дункан сказал мне, что убил Крикета. О, тетя Маргарет, я не хотел бы, чтобы вы разочаровались во мне, когда узнаете, что я дурной мальчик». Маргарет улыбнулась и обняла его. Каким худеньким был этот бедняжка. «Тогда мы вместе будем дурными и грешными, Брайан. Пойдем, дорогой, я немного провожу тебя до дому. Ты замерз, ты дрожишь. Не следует выходить без куртки в такой холодный вечер». Они прошли через кладбище, мимо могилы тети Бекки и мерцающего памятника, по дороге, рука в руке. Оба вдруг почувствовали себя счастливыми. Они знали, что теперь принадлежат друг другу. Этой ночью Брайан заснул со слезами на ресницах по бедному Крикету, но с теплым ощущением, что укутан любовью – такого с ним никогда не бывало. Маргарет лежала в блаженной бессоннице. У нее есть Шепчущиеся Ветра и маленькое одинокое существо, чтобы любить и лелеять. Больше ей ничего не нужно, даже кувшина тети Бекки.
Давно перестала быть сентиментальной, плачу ну очень редко, а вот автор таки проняла до слез. Ужасно жалко Брайана и Крикета - просто сердце разрывается от боли за них и от ощущения собственного бессилия. К счастью, есть Маргарет. Уверена - она всей душой полюбит мальчика и возместит ему - насколько это возможно - потерянную мать, и он получит все недостающее ему тепло и любовь. И так проникновенно, так щемяще написано...
Вот и я тоже задохнулась. Пронзительно написано. И чувства бессилия перед враждебным миром и отчаяние мальчика, его боль...
apropos пишет:
цитата:
К счастью, есть Маргарет. Уверена - она всей душой полюбит мальчика и возместит ему - насколько это возможно - потерянную мать
Да и Брайан, надеюсь, возместит Маргарет все те пустые годы без любви, без привязанности. Ведь и она так же не нужна никому, одинока и не любима. За годы эти у нее скопилось столько нежности и тепла, которые ей некому было отдать. И вот теперь у нее появился шанс.
Ах ты ж, господи... Бедный деть. Страшный опыт получил до кучи ко всем прочим прелестям существования.
Ну, когда пошла речь про усыновление Маргарет ребеночка со складочками, ясно было, что за ребеночек в итоге им окажется)) Скрытый текст
Ох, дамы, не бейте сильно. Но всё-таки мне кажется, Монтгомери немного переборщила с несчастьями на одного мальчишку. Что-то вдруг такие людоеды в клане взялись. Остальные-то, несмотря на странности, всё-таки вполне обычные люди.
Но всё-таки мне кажется, Монтгомери немного переборщила с несчастьями на одного мальчишку. Что-то вдруг такие людоеды в клане взялись. Остальные-то, несмотря на странности, всё-таки вполне обычные люди.
Клан же большой, в нем есть все человеческие типы. Ой, интересно было бы героев по типам разложить, а? Ну вот и злодеи тоже присутствуют, а как же без них?
Клан едва оправился после воссоединения Хью и Джоселин, как впереди замаячил последний день октября – день, когда станет известно, кто получит кувшин тети Бекки. Прежнее волнение, немного спавшее, особенно ввиду приближающихся венчаний – «в этом году свадьба за свадьбой», как сказал дядя Пиппин – вновь всколыхнулось, удвоенное беспокойными догадками касательно изменений, произошедших с Дэнди. Потому что Дэнди изменился. Трудно было не заметить этого. Он стал скрытным, угрюмым, недружелюбным, рассеянным. На всех ворчал. Регулярно посещал церковь, но никогда не задерживался, чтобы поболтать после службы. Он больше не ходил на собрания в кузню. Никто не видел его по субботам. Некоторые связывали это с пожаром, но большинство отвергало эту версию. Дэнди почти ничего не лишился, кроме, разве что мебели из гостевой комнаты. У него имелась хорошая страховка и старый дом на ферме в долине, где он смог на время поселиться. Как ни крути, а дело все же связано с кувшином. Неужели Дэнди должен сам решить, кто его получит, и боится последствий? «Он похож на человека с нечистой совестью», – сказал Стэнтон Гранди. «Такого не может быть, – ответил дядя Пиппин. – По правде говоря, у Дэнди никогда не было никакой совести». «Тогда, у него, должно быть, нервная прострация», – сказал Гранди. «Я бы не удивился, – согласился дядя Пиппин. – Хранить целый год кувшин, да еще и, можбыть, решать, кому он достанется, испытание не для слабонервных». «Вы полагаете, – с ужасом молвил Сим Дарк, – что миссис Дэнди разбила кувшин?» С приближением конца октября напряжение нарастало. Утопленник Джон и Титус Дарк размышляли о том, что, кувшин или не кувшин, но через неделю смогут позволить себе расслабиться. Уильям И. купил в Шарлоттауне новый столик красного дерева, по слухам для того, чтобы поставить на него кувшин. Старый Миллер Дарк держал недописанной последнюю главу семейной истории, ожидая, что сможет внести туда имя счастливчика. Крис Пенхаллоу с любовью смотрел на свою заброшенную скрипку. Миссис Алан Дарк, чьи дух и решимость до сих пор держали ее на плаву, думала, устало вздыхая, что после тридцать первого октября сможет умереть спокойно. «А Эдит намеревается рожать именно на этой неделе», – стонала миссис Сим Дарк. Словно бы Эдит выбирала самое неудобное время для родов. Но ее мать на самом деле подумывала, что дочь могла бы получше запланировать такие дела. И наконец этот день наступил. Пасмурный день с хмурым ветром. Осенние рощи, что недавно очаровывали золотом листвы и яркой зеленью сосен, ныне стояли обнаженно серые. Красные вспаханные поля на склонах Лесной Паутины свидетельствовали о том, как славно потрудился Хью. Во дворе Гомера Пенхаллоу золотилась огромная пирамида из тыкв. Воды бухты приобрели густо-синий оттенок, а пастбища уснули. Все собрались у Дэнди, за исключением миссис Сим – Эдит вот-вот готовилась родить – и семьи Джима Трента, они сидели дома на карантине из-за кори и горько гадали, чем же прогневили Бога. Бульдог Дэнди, Альфонсо, уселся столбиком у передних дверей, словно всю жизнь только об этом и мечтал. «В общем и целом, ты – самое безобразное животное из всех, что я встречал, – сказал ему Питер, но это никак не затронуло собачьих чувств. Он лишь издал звук, от которого кровь застыла в жилах, а миссис Тойнби схватила судорога. «Чем-нибудь угостишь нас, Дэнди?» – прошептал дядя Пиппин. «Думаю, жена приготовила закуски», – нервно ответил Дэнди. Он не думал, что у кого-нибудь сохранится хороший аппетит, когда они услышат то, что он должен сказать. Мюррей Дарк смотрел на Тору, как обычно, но иначе – он размышлял, через какое время будет прилично начать ухаживать за нею. Если бы Крис умер естественной смертью, Мюррей ждал бы только три месяца. Но при настоящем положении вещей он решил, что уместней будет шесть. Маргарет в чрезвычайно красивом платье из серого шелка – оно предназначалось для свадьбы – выглядела такой молодой и счастливой, что Пенни вновь затерзали страшные сомнения, а Стэнтон Гранди задумался, не разумно ли в конце концов жениться еще раз. Должно быть, от десяти тысяч осталось еще немало, несмотря на глупую покупку этого заброшенного местечка и новой мебели, которой, как говорили, она обставила дом. Стэнтон решил было обдумать это. Но впоследствии отказался от затеи. Потому что Маргарет больше не стремилась замуж. У нее были Шепчущиеся Ветра и Брайан, и она совершенно счастлива. Даже кувшин больше не заботил ее. Донну же до сих пор заботил, хотя и не слишком. В конце концов, такой кувшин не возьмешь с собой в Африку. Она больше думала о свадебном обеде и украшении церковного зала. А Питер, урожденный бродяга и путешественник, по уши влип в традиционное бракосочетание со всей его суетой, кружевами и оборками. Но на этом настоял Утопленник Джон. Он любил шумные многоцветные свадьбы в традициях клана. Его надули с первой свадьбой из-за спешного военного венчания Донны и Барри, но… боже сохрани, он не собирался лишиться этого во второй раз. И слава небесам, в моде снова приличные платья! Платье Донны, как решил Утопленник Джон, должно быть до пола. Донна не возражала. Там, куда она отправлялась с Питером, можно будет ходить в одних трусиках. К счастью, Утопленник Джон ничего такого не подозревал. Иначе это показалось бы ему еще более возмутительным, чем те львы. Роджер открыто и бесстыдно боготворил Гей… ее светящиеся волосы, искрящиеся глаза, очаровательные жесты прекрасных рук. Он казался таким счастливым, что некоторым из присутствующих стало неловко, словно Провидение наблюдало за ними. Нэн была здесь, метая вокруг насмешливые взгляды зеленых глаз, но избегая смотреть на Гей. Томас Эшли с женой, из Галифакса, были здесь, хотя весь клан считал, что им тут нечего делать. Они не были родственниками, а лишь гостями Уильяма И. Никто, глядя на лунообразное лицо Томаса, его поджатые сморщенные губы и очки в черепаховой оправе, не мог и предположить, что сюда его привели романтические воспоминания. Он хотел еще раз увидеть миссис Клиффорд Пенхаллоу. Он был отчаянно влюблен в нее в юности и, как с горечью признавала его жена, так и не избавился от этого чувства. Томас скрытно поглядывал на всех присутствующих женщин. Миссис Клиффорд еще не пришла. Он гадал, что за мрачная, скромная женщина сидит у камина. Хью и Джоселин были здесь, хотя Джоселин предпочла бы остаться дома, чтобы докрасить оконные рамы в комнате для гостей в Лесной Паутине. Рейчел Пенхаллоу была здесь, счастливая в меру своих возможностей. Пенни Дарк, узнав, что иорданская вода из ее бутылки пролита, немедленно послал ей свою, радуясь, что избавился от такой дурацкой вещи. Рейчел наконец отказалась от своей молочной диеты. Кейт и Фрэнк были здесь со своим ребенком. Ребенок много плакал, а Стэнтон Гранди смотрел на него. Здесь были и Темпест Дарк, Лоусон и Найоми Дарк. Найоми выглядела немного постаревшей, усталой и еще более отчаявшейся. Дэвид Дарк был здесь, надеясь, что Дэнди хотя бы не попросит его открыть встречу молитвой. Дядя Пиппин был здесь, размышляя, почему, несмотря на сдерживаемое волнение, все кажется скучноватым. Не то, что приемы тети Бекки. Дядя Пиппин решил, что причина в том, что все слишком вежливы. Жизнь теряет остроту, когда люди излишне вежливы. Тетя Бекки никогда этим не отличалась. Вот потому ее приемы были интересны.
Хелга Так что ж с кувшинм-то? Я волнуюсь не меньше Дарков с Пенхаллоу.
Скрипач не нужен пишет:
цитата:
Что-то вдруг такие людоеды в клане взялись. Остальные-то, несмотря на странности, всё-таки вполне обычные люди.
В том-то и дело, что вполне обычные. Чтобы быть черствым, грубым, даже жестоким (не какой-то изощренной жестокостью, а вот так по мелочи) достаточно быть равнодушным. Не надо быть злодеем, или живодером, чтобы от злости на расцарапанное лицо, швырнуть котенка об стену так, что тот околеет, или свернуть ему шею в палец толщиной. Легко отправить без ужина кого-нибудь куда-нибудь, не обратить внимание на его одежду. Мы замечаем такие мелочи только, когда это затрагивает нас самих. И гораздо важнее оказывается потерянный теленок (сколько он стоил? И сколько можно будет за него выручить?), и желание заснуть хоть где-нибудь, когда наехали гости, и в доме людей, что сельдей в бочке. Мы, читатели, смотрим на бедного Брайана, на бедного мальчика, не знающего любви, лишенного материнской ласки. Мы знаем о его боли, о его чувствах, и потому жалеем его. А для них он просто чужой мальчишка, по христианскому милосердию взятый в дом. Лишний рот - он должен как-то оправдывать свое нахождение в доме. Они просто не обращают на него внимания, он для них не человек, а функция. Но так ли это сильно отличается от общепринятой нормы?
Кроме того, в те времена, когда был написан роман, современного понимания детства не было. Дети работали на тяжелых и опасных работах наравне со взрослыми, получали за это в несколько раз меньше. Это было нормой. Даже к собственным детям отношения было иное. Кто из нас сейчас своего ребенка отправит без ужина спать, а тогда это было традиционным наказанием, как и телесные наказания, практиковавшиеся и дома, и в учебных заведениях.
Нет, ничего ужасного в опекунах Брайана нет. Самые обычные люди. Пусть не самые отзывчивые и мягкосердечные, что и отмечают их родственники. Но совсем не злодеи.
Наверное, его нет... Хелга, это лишь предположение Мне тоже очень интересно, но ничего хорошего с кувшином не могло произойти, судя по изменившемуся поведению Дэнди. [взломанный сайт] Юлия пишет:
цитата:
А для них он просто чужой мальчишка, по христианскому милосердию взятый в дом.
Но он же не батрак, а родственник, и для клана не чужой. Но никто из клана, в котором столько народу, даже приятные и вроде как отзывчивые люди, ничего не видят и не хотят замечать, и по сути так же равнодушно относятся к мальчику, как непосредственные опекуны.
Отправлено: 07.09.14 17:30. Заголовок: bobby пишет: Но он ..
bobby пишет:
цитата:
Но он же не батрак, а родственник, и для клана не чужой.
Так его и взяли в дом. bobby пишет:
цитата:
Но никто из клана, в котором столько народу, даже приятные и вроде как отзывчивые люди, ничего не видят и не хотят замечать
Ну почему же? Все время кто-нибудь замечает. И Маргарет, и Маленький Сэм, и Сим Дарк. Но у каждого свои заботы. Вот и Сим Дарк вернулся домой и забыл о мальчишке. Так уж мы устроены - пробегаем мимо чужих проблем и забываем о них.
Уверена - она всей душой полюбит мальчика и возместит ему - насколько это возможно - потерянную мать, и он получит все недостающее ему тепло и любовь.
Только бы не переласкала. Хотя, с иронией у нее, кажется, все в порядке.
Юлия пишет:
цитата:
Нет, ничего ужасного в опекунах Брайана нет. Самые обычные люди. Пусть не самые отзывчивые и мягкосердечные, что и отмечают их родственники. Но совсем не злодеи.
Да, ты права насчет ситуации того времени по отношению к детям. Далеко не уходя, можно вспомнить ту же "Энн из Зеленых крыш" Монтгомери, где об этом подробно рассказано. Только вот не каждый обычный человек все-таки свернет шею котенку. Отшвырнет в сердцах, бросит, но не столь жестоко. Все-таки, как мне кажется, этот Дункан близок к злодею.
bobby пишет:
цитата:
Наверное, его нет... Хелга, это лишь предположение Мне тоже очень интересно, но ничего хорошего с кувшином не могло произойти, судя по изменившемуся поведению Дэнди.
Ну... там все довольно интересно. [взломанный сайт]
Вот и до кувшина добрались! [взломанный сайт] Да, Данди ведет себя крайне странно, и автор, похоже, припасла для читателей нечто экстранеординарное - по по своему обычаю. bobby пишет:
цитата:
Наверное, его нет...
Вот и у меня зарождаются сомнения. Кувшин, из-за которого разбилось соединилось столько сердец, столько попыток встать на праведный путь, не ругаться и посещать церковь... Но тетя Бекки не была бы тетей Бекки, если бы не приготовила для родственничков очередную бомбу. Жутко интересно, что же дальше. Юлия пишет:
цитата:
Так уж мы устроены - пробегаем мимо чужих проблем и забываем о них.
Кувшин, из-за которого разбилось соединилось столько сердец, столько попыток встать на праведный путь, не ругаться и посещать церковь... Но тетя Бекки не была бы тетей Бекки, если бы не приготовила для родственничков очередную бомбу.
Кувшин и сам по себе уже стал героем животворящим, пошел собственной поступью... [взломанный сайт]
Отправлено: 11.09.14 21:27. Заголовок: II Наступил решающ..
II
Наступил решающий момент. Вошел Дэнди и встал у очага, спиной к каминной полке. Он был смертельно бледен, и у него заметно дрожали руки. Напряжение вдруг стало невыносимым. Артемас Дарк попытался успокоить нервы, считая розы на обоях. Рейчел Пенхаллоу тотчас почувствовала, что сейчас что-то произойдет. Миссис Говард со вздохом отметила, что окна в доме не открывались годами. Зачем миссис Дэнди развела такой сильный огонь в камине, пусть и в холодный октябрьский день? Хотя, она всегда была слегка не в своем уме. Когда-то Дэнди нетерпеливо представлял, как, облеченный властью, встанет перед всеми и объявит волю тети Бекки. А сейчас он жалел, что не умер. Он внезапно повернулся к Перси Дарку. «Ты не против того, чтобы прекратить барабанить по столу?» – раздраженно спросил он. Перси подпрыгнул и замер. Он намеревался что-то сказать, но Утопленник Джон грубо толкнул его локтем. «Заткнись», – сказал Утопленник Джон. Перси заткнулся. «Давай, давай, Дэнди, – поторопил Уильям И. – Дави на газ. Мы заждались. Скажи, кто получит его и дело с концом». «Я… я не могу», – сказал Дэнди, облизывая губы. «Не можешь что?» «Не могу сказать, кто получит кувшин. Я… я не знаю. И никто не узнает… теперь». «Послушай, Дэнди, – Уильям И. угрожающе приподнялся. – Что это значит?» «Это значит, – худшее было пройдено, и Дэнди набрался немного смелости, – что я потерял письмо, которое тетя Бекки дала мне… письмо, где было указано имя. Там было имя… она повторила это не раз». «Потерял? Где ты его потерял?» «Я…. не знаю, – пробормотал несчастный Дэнди. – Это… я почти уверен, что оно упало куда-то в свинарник. Я всегда носил его в конверте в нагрудном кармане. Никогда не расставался с ним. И как-то, пару месяцев назад, пошел на чердак сарая разбросать солому. Знаете, там же пол из бревен и щели между ними. Я разогрелся от работы и снял пиджак и… надел, когда закончил. По пути домой я… я потерял конверт. Искал его повсюду… повсюду. Он, должно быть, упал в свинарник, как раз под тем чердаком, и свиньи, наверное, сожрали все – и конверт, и письмо». Несколько минут все молчали. Затем… «Черт побери!» – взорвался Утопленник Джон. Вся сдержанность последних месяцев зазвучала в этом восклицании. Его простили. Титус Дарк с завистью взглянул на него. Он так отвык браниться, что боялся, что не сможет начать снова. Даже его лошади научились понимать более мягкие слова. И сколько добра это принесло! Том Дарк вспомнил, что видел черную кошку, перебежавшую ему дорогу, когда он шел к Дэнди. Уильям И. осматривал окружающие его возмущенные лица. Дьявольский замысел – вот как это все называлось. Ситуация требовала умелого руководства, и именно он, Уильям И., должен взять дело в свои руки. «Ты уверен, что письмо было в кармане, когда ты пошел в сарай… что оно не выпало раньше?» «Почти уверен, – пролепетал несчастный Дэнди, который на самом деле даже не был сейчас уверен, что носит свое собственное имя. – Я искал повсюду. Я потерял все силы. Жена молилась об этом. Черт побери, и я молился, пока не охрип». «И ты не знаешь, чье там было указано имя?» Казалось невероятным, что Дэнди не знал этого. «Ни малейшего представления, – сказал Дэнди. – Оно было запечатано такой большой восковой печатью, как любое письмо. И тетя Бекки заставила меня поклясться, что не трону ее». Утопленник Джон собрался взять слово. Он не позволит Уильяму И. здесь командовать. «Мы должны тянуть жребий», – сказал он. «Это не христианский способ решения, – возразил Уильям И. – У кого-нибудь есть другие предложения?» «Давайте проголосуем тайным голосованием», – сказал Юниус Пенхаллоу. «И каждый напишет свое имя, – заметил Уильям И. с улыбкой холодного презрения к такому варианту. – Нет, я скажу, что нужно сделать…» «Сюда по двору идет Лунный человек, – прервал его дядя Пиппин. – И, кажется, он очень спешит». Все, кто мог, повернулись к окну. Они увидели Лунного человека в длинном черном пальто, которое развевалось на ветру, как мантия древнего пророка. Через несколько секунд он вошел в дом, пересек прихожую и остановился, тяжело дыша, в проеме двери. Было ясно, что Лунный человек охвачен одним из своих приступов помешательства. «Я слышал, как хихикал дьявол, когда проходил мимо амбара, – сказал Лунный человек. – Он доволен этим грешным собранием, где правят зависть и корысть». Он ожег всех взглядом, словно превратив в кучу пепла. «Мне открылось, что я должен сделать». Лунный человек шагнул к столу, стоящему между окнами, схватил кувшин тети Бекки и резко швырнул его в каминную полку. Роджер, прежде всех, но чуть-чуть поздно, сообразивший, что тот намерен сделать, вскочил и поймал его за руку. Он не смог спасти кувшин, но слегка изменил пункт назначения. Кувшин полетел в Лоусона Дарка. И Лоусон Дарк, который одиннадцать лет не вставал и не ходил, увидев, что он летит, вскочил на ноги, чтобы избежать столкновения. Кувшин попал ему точно в голову, раскололся, словно яичная скорлупа, ударился о стену камина и упал на пол, рассыпавшись на кусочки. Гарриет Дарк, наверное, перевернулась в могиле. Возможно, так же самое сделала и тетя Бекки. Но Лоусон Дарк, с окровавленным лбом, ошеломленно уставился на свою жену. «Найоми! – воскликнул он, протягивая к ней руки. – О, Найоми!»
И браво автору! Ну так придумать - просто, изящно, со вкусом - такой восхитительный и неожиданный поворот событий. Так не доставайся же ты никому! (с) Я в упоении - и от блестящей сцены очередного сбора родственничков (обожаю Утопленника!), и от ситуации с вожделенным кувшином, которого в итоге постигла самая незавидная участь, несмотря на все лавры. Хелга пишет:
цитата:
«Черт побери!» – взорвался Утопленник Джон. Вся сдержанность последних месяцев зазвучала в этом восклицании. Его простили. Титус Дарк с завистью взглянул на него. Он так отвык браниться, что боялся, что не сможет начать снова. Даже его лошади научились понимать более мягкие слова.
Не, ну что за чудо! И лошади привыкли... Как они теперь все без кувшина - точнее, без цели и стимула, - жить-то будут? Хотя все уже стали почти праведниками. И к тому же свершилось очередное чудо - встал и пошел Лоусон Дарк. Кувшин и в последних судорогах дал шанс еще одному представителю клана.
Да, совершенно бесподобный автор! Обожаю! Вообще редко получаю подобное удовольствие от чтения, как от романов Монтгомери - в твоем переводе. Смакую каждую строчку...
Отправлено: 11.09.14 22:19. Заголовок: Немного в сторону, о..
Немного в сторону, о родине автора. Вот в последнее время Канада становится немного не той терра инкогнита, что была прежде, благодаря многому и многим. Сейчас читаю изумительные мемуары Кристофера Пламмера, который родился и вырос в Монреале. Столько интересного! Не говоря о Монтгомери.
Хелга Да, я тоже с неизменным удовольствием читаю Монтгомери - приканчиваю последнюю книжку из серии про Энн. Невольно представляю при этом, как это звучало бы по-русски, пытаюсь подбирать подходящие переводы идиом, кои разбросаны у нее повсюду. В некоторых ее повестях уморительный говор какого-нибудь выходца из Ирландии или Шотландии вводит в ступор при попытке перевести адекватно на русский. В общем, Хелга, переводить тебе и переводить. Хелга пишет:
Бесподобно! Последний полёт кувшина - это восхитительная кульминация многолетних клановых интриг и путаных отношений, своеобразный гордиев узел, разрубленный Лунным человеком. Наверное, излечение Лоусона Дарка компенсирует эту потерю. Хотя... кто знает
Невольно представляю при этом, как это звучало бы по-русски, пытаюсь подбирать подходящие переводы идиом, кои разбросаны у нее повсюду.
Записываешь идеи? "Энн" прочитала с огромным удовльствием, не все книги пока, правда.
Tanya пишет:
цитата:
В некоторых ее повестях уморительный говор какого-нибудь выходца из Ирландии или Шотландии вводит в ступор при попытке перевести адекватно на русский. В общем, Хелга, переводить тебе и переводить.
В "Magic for Marigold" есть такие герои. Я с удовольствием, были бы читатели. Мне нескромно кажется, что я нашла автора, переводить которого получается.
bobby пишет:
цитата:
Последний полёт кувшина - это восхитительная кульминация многолетних клановых интриг и путаных отношений, своеобразный гордиев узел, разрубленный Лунным человеком.
Отправлено: 12.09.14 21:38. Заголовок: III «Неужели он ра..
III
«Неужели он разбился?», – спросил Сим Дарк. «И мы никогда не узнаем, кому должны были достаться эти осколки», – безутешно произнес Уильям И., когда они вышли во двор, после того как Роджер осмотрел Лоусона и отвез их с Найоми домой. Они не собирались обсуждать то, что произошло с Лоусоном. Это сильно отдавало чем-то сверхъестественным и несвойственным клану. Тема кувшина сейчас была безопасней. «Какая теперь разница, – сказал Дэвид Дарк. – Их тут тысячи, уже не собрать вместе». «В любом случае, если бы кто-то получил его, думаю, он вряд ли добрался бы живым до дома», – заметил Стэнтон Гранди. Том Дарк, который никогда в жизни не плакал, зарыдал, потому ему не достался кувшин. Жена поспешно потащила его в машину, чтобы скрыть такой позор. Джоселин и Хью молча ушли, думая лишь о выражении лица Найоми Дарк, когда Лоусон повернулся к ней с радостным возгласом узнавания. Миссис Альфеус злилась на Лунного человека и Дэнди. Как-то – она не знала точно как – они должны быть наказаны. Гомер Пенхаллоу и Палмер Дарк прошли мимо друг друга, не взглянув. Как славно снова заделаться врагами. Жизнь была чертовски скучна, пока им приходилось изображать друзей. Дэвид и Перси Дарк смущенно поклонились друг другу и заговорили о погоде. Драка на кладбище была забыта. «Мир так забавен», – вздохнул дядя Пиппин. «Тогда посмеемся над ним», – ответил Стэнтон Гранди. Старый Томас Эшли не был счастлив. Некая женщина подошла к нему на веранде и игриво сказала: «Не смей притворяться, что не знаешь меня». Он молча уставился на нее. Это была та самая мрачная дама, что сидела у камина. Нет, он не знал ее, но… «Я Мейвис Дарк», – игриво добавила она. «Мейвис Дарк! Это невозможно!» – воскликнул Томас Эшли. «О, разве я так сильно изменилась? – обиженно спросила она. – Помнишь то лето, когда ты приезжал сюда?» Томас Эшли смотрел на нее. Кожа, что была кремовой в юности, ныне пожелтела, гладкие щеки пошли морщинами, нежная шея – складками. Блестящие черные волосы поседели, пропали изящные локоны. «Но… но ты тогда была красивой», – промямлил бедняга Томас. «Ты сам слегка изменился», – ядовито заметила миссис Клиффорд. Томас Эшли ушел, оплакивая потерянную мечту. Лучше бы он никогда не слышал об этом старом кувшине Дарков. Но его пухленькая симпатичная жена отнюдь не была недовольна. Наконец-то призрачная соперница, пусть и через тридцать лет, положена на лопатки. Боже, благослови кувшин тети Бекки! Темпест Дарк, чьи глаза насмешливо светились добрым юмором, решил, что не стоит умирать. Он нашел работу, которая дала ему кусок хлеба и открытие, что жизнь возможна и без Уинфрид. «В конце концов, жизнь стоит того, чтобы ее продолжать, если в ней разыгрываются такие комедии», – заключил он. «Черт побери, вот так и поверишь, что молитвы произносятся не зря», – сказал Дэнди, когда последняя машина выехала с его двора.
Кувшина уже нет, только осколки, и жизнь продолжается. Калейдоскоп характеров и судеб - все перед нами, и у каждого свои радости и свои печали. Одни вновь не прочь стать врагами, другие - друзьями; одни нашли свою любовь, другие - потеряли иллюзии, третьи нашли смысл в жизни... И вот, действительно:
цитата:
Боже, благослови кувшин тети Бекки!
Ужасно рада за Темпеста Дарка! Да вообще за всех членов клана - они, сами того не подозревая, стали другими людьми, кто-то в большей степени, кто-то в меньшей, но изменились - и в лучшую сторону.
цитата:
жизнь стоит того, чтобы ее продолжать, если в ней разыгрываются такие комедии
Вот уж истина! Хелга пишет:
цитата:
Мне нескромно кажется, что я нашла автора, переводить которого получается.
Изумительно получается! Это твой автор - вы тоже нашли друг друга, отчасти благодаря кувшину, кстати. [взломанный сайт]
Отправлено: 13.09.14 21:24. Заголовок: IV Подступала зима..
IV
Подступала зима, ноябрь был на исходе. Хью и Джоселин разжигали камины в каждой комнате Лесной Паутины, смеясь над ветрами, что кружили над бухтой. Питер и Донна были на пути в Африку. Роджер и Гей еще не вернулись домой после медового месяца. Маргарет и Брайан устраивались в Шепчущихся Ветрах. А в один из холодных вечеров бедный одинокий Большой Сэм отправился на прогулку вдоль берега к маяку на мысе Серебряной Бухты. Путь был не близким, его мучил ревматизм, но на маяке жили приятели, и Большой Сэм решил, что вечер в компании стал бы лучшим подспорьем для его нервов, чем дома за игрой в tit-tat-o правой рукой против левой. Ему пришлось признать, что эти короткие дни, быстро переходящие в сумрачные вечера, действуют угнетающе. В хижине Уилкинса гуляли сквозняки. Возможно, на маяке окажется Хэппи Дарк со своими звонкими историями о жизни в тропических морях. А может быть, жена смотрителя маяка даже угостит его ужином. Но он не позволял своим мыслям двигаться в направлении жирных пудингов Маленького Сэма, его похлебок и горячего печенья. Это было бы прямой дорогой в безумие. С утра выпал снег и растаял, когда на час или два явилось водянисто-бледное солнце, вскоре скрывшееся под саваном облаков. Короткий день выдался сырым и холодным, земля и море застыли в серой печали. Откуда-то издалека слышался паровозный гудок. Там и тут постанывала Старая Леди Бухта. Надвигался шторм, но Большой Сэм не боялся его. Обратно он пойдет по дороге вдоль реки, потому что к тому времени прилив будет слишком высок, чтобы возвращаться через Дыру-в-Стене. Собственно говоря, когда он добрался до длинного красного мыса, носящего название «Дыра-в-Стене», оказалось, что прилив уже начался. Обойти мыс было невозможно, взобраться по крутому ребристому склону трудно, а идти назад, туда, где дорога уходила от берега, означало намного удлинить путь. На Большого Сэма нашел кураж. Раз он не может обойти Дыру-в-Стене, почему бы не пробраться через нее? Никто никогда этого не делал. Но все когда-нибудь случается в первый раз. Она явно стала шире, чем в прошлом году. Никакого риска, никакого испытания. Дыра-в-Стене началась с крошечной щели в узкой части скалистого мыса. Год за годом песчаник крошился под воздействием волн и мороза, и она понемногу расширялась. Сейчас она была достаточно большого размера, а Большой Сэм – невысок и худощав. Он решил, что если сумеет просунуть голову, все остальное так и так пройдет. Он лег и принялся осторожно протискиваться. Отверстие оказалось уже, чем он рассчитывал. Бока вдруг стали слишком толстыми. В конце концов Большой Сэм решил, что в данном случае первопроходец из него не получится. Лучше вернуться и выйти на дорогу. Он попытался. И не смог двинуться. Куртка закрутилась вокруг плеч и сдавила его. Он вертелся, корчился и дергался, но тщетно. Скала, казалось, держала его железной хваткой. Чем больше он сражался, тем плотнее застревал. Он замер, заливаясь холодным потом ужаса. Его голова торчала из Дыры-в-Стене, а плечи плотно застряли внутри. Ноги… где же ноги? Он их не чувствовал, но они, вероятно, свисали со скалы на другой стороне. И надо же было так влипнуть! На пустом берегу, в сгущающейся темноте ноябрьского вечера, в преддверии шторма. Ему не выжить. Он умрет от сердечного приступа, не дотянув до утра, как старый капитан Джобби, который пытался пьяным пройти через калитку и застрял в ней. Никто не увидит его, кричать бесполезно. Впереди и позади лишь изгиб туманной бухты, очерченный другим мысом. Ни дома, ни человека поблизости. Но все же Большой Сэм закричал из последних сил. «Не лучше ли спеть, чем издавать такие звуки?» – поинтересовался Маленький Сэм, выглядывая из-за огромного валуна. Большой Сэм уставился на знакомый паучий нос и огромные усы. Надо же случиться, что из всех, кто живет на Реке и в Бухте, в таком положении его застал именно Маленький Сэм! Какого черта он бродит здесь в такой вечер в миле от дома? «Я и не собирался петь, чтобы никого не беспокоить, – саркастически ответил Большой Сэм. – Я просто хотел наполнить легкие воздухом». «Почему же ты не вылезаешь?» – издевательски спросил Маленький Сэм, выходя из-за валуна. «Потому что не могу, – зло сказал Большой Сэм. – Послушай, Самюэль Дарк, мы с тобой не друзья, но я же человек, не так ли?» «Бывают минуты, когда я замечаю в тебе что-то такое», – заключил Маленький Сэм, спокойно усаживаясь на валун. «Тогда, во имя человечности, помоги мне выбраться». «Не знаю, смогу ли, – с сомнением произнес Маленький Сэм. – Сдается мне, единственный способ вызволить тебя – тащить за ноги, а мне не перебраться через скалу на ту сторону». «Ты можешь хорошенько взять меня за плечи или за куртку и тащить вперед. Если посильнее потянешь. Я не могу высвободить руки, чтобы выбраться». «И я не знаю, буду ли», – продолжал Маленький Сэм, словно не слыша. «Ты… не… будешь? Ты смеешь заявлять, что оставишь меня умирать здесь в такую ночь? Ну, Сэм Дарк…» «Нет, у меня нет такой цели. Ты сам будешь виноват, если останешься. Но если я тебя вытащу, тебе придется продемонстрировать свой здравый смысл. Ты вернешься домой и будешь вести себя, как подобает?» «Если хочешь, чтобы я вернулся, ты знаешь, что должен сделать, – прохрипел Большой Сэм. – Выбросить свою Девицу». «Аврора останется», – отрезал Маленький Сэм. «Тогда я тоже останусь», – столь же кратко повторил Большой Сэм, отчасти потому, что у него не хватало дыхания, чтобы говорить. Маленький Сэм достал трубку и принялся разжигать ее. «Даю тебе несколько минут, чтобы подумать, прежде чем я уйду. Я не намерен торчать здесь в этой сырости. Не знаю, как такой дряхлый критикан, как ты, переживет эту ночь. В любом случае, ты поймешь, что чувствует бедняга верблюд, когда пытается пролезть через игольное ушко». «И ты называешь себя христианином?» – усмехнулся Большой Сэм. «Не надо раздражаться. Это вопрос не религии, а здравого смысла», – ответил Маленький Сэм. Большой Сэм сделал отчаянную попытку выбраться, но не продвинулся ни на дюйм в мрачной красной скале. «У тебя может случиться спазм сосудов, – предостерег Маленький Сэм. – Видел бы ты себя, с этими рыжими усами, свисающими из дыры. И полагаю, со всем остальным с другой стороны. Прекрасное зрелище для прохожих. Не то, чтобы кто-то ходил тут в такую ночь. Но если ты доживешь до утра, я приведу Принца Дарка покусать тебя за ноги. Будь разумен Сэмми. У меня гороховый суп на ужин… горячий гороховый суп». «Иди к дьяволу со своим супом», – сказал Большой Сэм. Наступило молчание, Большой Сэм думал. Он обнаружил свои ноги, потому что холод начал ласково пощипывать их. Скала вокруг была холодна как железо. Начинался дождь, и поднимался ветер. Волны разбивались о берег. К утру он умрет или лишится дара речи. Но как горько уступать Маленькому Сэму и этой белой голой девке на полке возле часов. Большой Сэм попытался вырвать хоть чуть-чуть достоинства из пасти поражения. «Если я вернусь, ты обещаешь не жениться на этой толстой вдове?» Маленький Сэм постарался не показать своего триумфа. «Я ничего не обещаю… но не собираюсь жениться ни на какой вдове, будь она хоть толстой, хоть худой». «Так значит, она не получит тебя». «У нее не было ни единого шанса получить меня или не получить. Я не намерен заключать контракт с Домом Терлицик, с девицей или вдовой. Ну, так я пошел домой есть суп. Идешь, Сэмми?» Большой Сэм издал вздох, отчасти мучительный, отчасти капитуляционный. Жизнь так непроста. Он побежден. «Вытащи меня из этой проклятой дыры, – кисло сказал он, – и мне будет все равно, сколько голых девиц ты соберешь вокруг себя». «Одной достаточно», – ответил Маленький Сэм. Он сгреб Большого Сэма за куртку и решительно рванул. Большой Сэм взвыл. Он не сомневался, что его ноги оторвались от туловища. Лишь встав на скале рядом с Большим Сэмом, он обнаружил, что они все еще прикреплены к телу. «Отожми свои усы и поспешим, – сказал Маленький Сэм. – Боюсь, суп выкипит. Он стоит у плиты».
Отправлено: 13.09.14 21:26. Заголовок: V Как уютно было в..
V
Как уютно было в доме, когда дождь хлестал снаружи под глухое мычание залива. Печь мурлыкала рифмами бука и клена, а Горчица вылизывала свою чудесную семейку. Большой Сэм издал глубокий удовлетворенный вздох. Им с Маленьким Сэмом было о чем поговорить, что обсудить со спокойной отстраненностью живущих на краю клана. Какое имя содержалось в письме, съеденном свиньей Дэнди. Загадочное чудо исцеления Лоусона Дарка. Конец долгого дурного настроения Джоселин Дарк. Свадьбу Питера и Донны и расходы, что понес Утопленник Джон. Все, что произошло и не произошло в клане, благодаря кувшину тети Бекки. И поразительную байку про черного кота Уолтера Дарка, который, упав в бидон с бензином, выбрался оттуда белым. Этот гороховый суп и впрямь был великолепен. А серьги очень идут Маленькому Сэму. Уравновешивают усы, так сказать. И Аврора… что с Авророй? «Что ты сделал с этой своей старой резной нечестивицей?» – потребовал ответа Большой Сэм, со стуком поставив недопитую чашку крепкого чая. «Приодел ее бронзовой краской, – с гордостью ответил Маленький Сэм. – Очень красиво, да? Знал, что ты проберешься домой во время своих прогулок туда-сюда, и хотел показать, что могу быть деликатным к твоим принципам». «Тогда соскреби все это, – твердо сказал Большой Сэм. – Думаешь, мне нужна здесь голая негритянка? Если мне придется изо дня в день смотреть на голую женщину, хочу, чтобы приличия ради, она была белой.
Этот роман - чудо!!! Я все ждала, что там будет с Сэмами - и автор не подвела, их помирила, и примирила Большого Сэма с "белой женщиной". Чудесный эпилог - все дышит теплом, уютом, спокойствием, каждый нашел свою гавань, свою половину, своих друзей\врагов, защитников и покровителей. И действительно, уже неважно, что там кувшин, и кому должен был достаться, главное, он сделал свое дело - и дело тети Бекки, которая помогла всем выпутаться из паутины, где каждый - кто запутался, кто - подзастрял.
Изумительное произведение, изумительный автор, изумительный переводчик! Хочу выразить свою благодарность Лаванде, что пришла к нам с Монтгомери и заинтересовала нас ее творчеством, и, главное - Хелгу, которая, прочитав романы на английском, стала переводить их на русский язык, чтобы и мы, англокалеки, смогли прочитать, оценить и полюбить эти произведения. Хелга, а тебе особое спасибо и низкий поклон! Если бы не ты...
Отправлено: 13.09.14 22:10. Заголовок: Хелга пишет: И симво..
Хелга пишет:
цитата:
И символичный - у очага, в тепле, задавив своих тараканов ради человека, который рядом, ну и ради себя, конечно.
Автор знает, что делает. И у меня от этой сцены тоже появилось ощущение счастья, которое сидит внутри пушистым котенком и греет, и ласкает. Монтгомери - как всякий талантливый автор - интуитивно нашла нужную интонацию и поставила точку именно там и так, как должно. Ни патетики, ни излишней слащавости-сентиментальности - впрочем, иного я и не ожидала. Недаром с некоторых пор Монтгомери находится в числе моих самых любимых авторов, из тех, которых хочется вновь и вновь перечитывать. Хелга пишет:
цитата:
Это чудо, когда открываешь таких чудесных авторов!
Да уж, жили и не знали - и, возможно, не узнали бы никогда... Страшно при этой мысли.
Отправлено: 13.09.14 22:14. Заголовок: apropos пишет: И у ..
apropos пишет:
цитата:
И у меня от этой сцены тоже появилось ощущение счастья, которое сидит внутри пушистым котенком и греет, и ласкает. Монтгомери - как всякий талантливый автор - интуитивно нашла нужную интонацию и поставила точку именно там и так, как должно. Ни патетики, ни излишней слащавости-сентиментальности - впрочем, иного я и не ожидала.
Вот есть писатели, которые гениально пишут, но, закрыв книгу, хочется повеситься, а есть вот такие, дарящие надежду и тепло, но не иллюзии, что, возможно, даже более важно, чем вскрывать язвы и копаться в "правде" жизни.
apropos пишет:
цитата:
Страшно при этой мысли.
Правда, страшно. И вот печально думать, что очень многого, подобно великолепного, мы не знаем и не узнаем, если не случится чудо.
дарящие надежду и тепло, но не иллюзии, что, возможно, даже более важно, чем вскрывать язвы и копаться в "правде" жизни.
Полностью согласна! Без книг, которые протягивают руку и помогают выжить, которые дарят надежду и помогают найти точку опоры, - как без них? И что еще нравится у Монтгомери - для нее важен любой человек и его особый мир, на первый взгляд (и на второй - тоже) совсем обычный, ничем не выдающийся, но в котором тоже бьется жизнь со своими горестями и радостями. Чет вспомнилась строчка: Людей неинтересных в мире нет (с)... И Монтгомери подтверждает это описаниями таких разных, но по-своему чудесных - или не очень [взломанный сайт], но всегда интересных представителей многочисленного клана Дарков-Пенхаллоу. Хелга пишет:
цитата:
очень многого подобно великолепного мы не знаем и не узнаем, если не случится чудо.
Будем радоваться хотя бы малым милостям. Открыли для себя Монтгомери - и вот оно, счастье!
Людей неинтересных в мире нет (с)... И Монтгомери подтверждает это описаниями таких разных, но по-своему чудесных - или не очень , но всегда интересных представителей многочисленного клана Дарков-Пенхаллоу.
Евтушенко...
Людей неинтересных в мире нет. Их судьбы — как истории планет. У каждой все особое, свое, и нет планет, похожих на нее.
А если кто-то незаметно жил и с этой незаметностью дружил, он интересен был среди людей самой неинтересностью своей.
У каждого — свой тайный личный мир. Есть в мире этом самый лучший миг. Есть в мире этом самый страшный час, но это все неведомо для нас...
Так вот оно, великое предназначение слова - открывать людей людям...
Хелга Спасибо!!! Потрясающий финал, когда эпицентром стали те герои, о которых все уже почти и позабыли (я, во всяком случае). Иронически обыгранное "Встань и иди!" - это и смешно, и трогательно одновременно. И очень интересно, как умеет Монтгомери сделать значительными и интересными события, казалось бы, достаточно мелкие и бытовые. Иронично, но вполне доброжелательно "прохаживается" по адресу каждого. Они все очень живые. Удивительно, как в этой, сравнительно небольшой по объему "Саге о кувшине", скупыми, но необыкновенно выпуклыми мазками показано столько разных людей, что хватило бы на десяток романов.
Да, надо бы, но - увы, хотя что-то и помнится... пока. Главная заковыристая вещь в смысле перевода, пожалуй, PAT OF SILVER BUSH. Вот где голову сломаешь!
Какой замечательный путь мы прошли вместе с героями. И, надеюсь, тоже хоть чуть-чуть высвободились от своей паутины.
Klo пишет:
цитата:
очень интересно, как умеет Монтгомери сделать значительными и интересными события, казалось бы, достаточно мелкие и бытовые. Иронично, но вполне доброжелательно "прохаживается" по адресу каждого. Они все очень живые. Удивительно, как в этой, сравнительно небольшой по объему "Саге о кувшине", скупыми, но необыкновенно выпуклыми мазками показано столько разных людей, что хватило бы на десяток романов
Филигранное изображение образов, при этом - чистота и простота без тяжеловесной искусственности. Умение заглянуть в глубины человеческой души без бесцеремонности всезнайки, коснуться сердца и побудить читателя к размышлениям о едином на потребу...
Чудный автор и чуткий переводчик!
Tanya пишет:
цитата:
Хелга пишет:
цитата: я нашла автора, переводить которого получается
Получается, несомненно!
Я, конечно, не могу судить со знанием дела, как Tanya, но уверена, Монтгомери - твой автор. Не скажу, что вы (как авторы) похожи, но, несомненно, вы на одной частоте, в одной тональности. Ты способна постичь ее не только интеллектуально, но и глубинно, сердцем. И потому так непосредственно и чисто передаешь нам ее мелодию. Понимаю, сколько труда стоит за этой чистотой, но в итоге - ни одной фальшивой ноты.
apropos пишет:
цитата:
с некоторых пор Монтгомери находится в числе моих самых любимых авторов, из тех, которых хочется вновь и вновь перечитывать.
О, я думаю, многие подпишутся под этим. И, исключая счастливчиков, обладающих необходимыми навыками читать оригиналы, все мы обрели это чудо здесь. Спасибо тебе, дорогая Хелга , за твою щедрость.
Хелга пишет:
цитата:
Я с удовольствием, были бы читатели.
Об этом можете не беспокоиться, дорогой переводчик. Талант автора и дар переводчика - тому порука.
Монтгомери часто использовала вещи из собственной жизни в своих книгах и рассказах. (например, Гог и Магог, чайный сервиз с бутонами роз, голубой комод и т.д.) В романе «В паутине» она описывает свой собственный наследный кувшин, как модель для кувшина тети Бекки. (И хотя Монтгомери употребляет английского слово “jug” – кувшин, чтобы описать его, многие сегодня назвали бы его “pitcher”) (мучительно ищу различия между этими двумя видами кувшинов прим. пер. ) Кувшин был известен в семействе Монтгомери, как «кувшин Вульнеров». Он был изготовлен в 1826 году для Гарриет Кемп, сестры прабабушки Монтгомери, как подарок от ее жениха. Жених умер, и Гарриет, не в силах вынести воспоминания, которые навевал кувшин, отдала его своей сестре Саре. Сара привезла его из Англии на остров Принца Эдуарда в 1832 году. Люси Вулнер Макнил позже унаследовала его от матери, Сары Кемп Вулнер, и передала внучке, Люси Мод Монтгомери, в 1911 году. Мод взяла его с собой в Онтарио, когда вышла замуж за Эвана Макдональда, и привезла в Ликсдейл. Хотя сейчас он разбит на части, кувшин остается частью архива Монтгомери в университете Гуэлф провинции Онтарио. Но кувшин был разбит не впервые. В дневниковой записи от 24 октября 1911 года Мод пишет: «Однажды его уронили, и он был сильно разбит. Прабабушка Вулнер склеила его свинцовыми белилами и, хотя эта реставрация была сделана не очень художественно, будучи слишком очевидной, но, по крайней мере – тщательно и держится до сей поры». Мод не хотела восстанавливать кувшин профессионально, потому что на белилах остались отпечатки пальцев ее прабабушки. Мод сфотографирована с кувшином для интервью после публикации книги. (Избранные записи Л.М. Монтгомери, том IV, сент. 18, 1932г.) Мод отмечает в дневнике, что Сара Кемп наполнила кувшин смородиновым вареньем перед отъездом из Англии и затем пользовалась им дома в Пенсильвании (?) для хранения сливок. Бабушка Мод, Макнил, поставила его на верхнюю полку посудного шкафа в доме Макнилов в Кавендише. Мод поместила кувшин в своей гостиной в Ликсдейле рядом с фарфоровыми собачками Гогом и Магогом. Она записала в дневнике, что кувшин стал ее самой ценной вещью.
Описание кувшина, сделанное автором публикации:
«Побывав в архиве в 2003 году, – пишет автор публикации, – я попросила посмотреть кувшин Вулнеров. Мне принесли коробку, в которой лежали фрагменты кувшина, и я осмотрела содержимое. После распаковки 29-ти отдельных кусков керамического кувшина и укладки их в приблизительно правильном порядке, я с изумлением заметила, что многие части отсутствуют. Однако, осталось достаточно частей, чтобы рассмотреть размеры и форму, и прочитать «два девиза» и посвящение. Кувшин (или кувшин ) около восьми дюймов высотой, и четыре дюйма в диаметре основания. У него есть носик и крепкая ручка. «Девизы» расположены по обе стороны от ручки, а посвящение «Гарриет Кемп. Albro. 1826», – напротив под носиком. (След ремонта свинцовыми белилами проходит горизонтально через середину кувшина и надпись). Девизы те же самые, что Монтгомери цитировала в «В паутине», глава 1, часть 9. Лишь посвящение изменено на «Гарриет Дарк».
Надпись на левой стороне гласит:
Человек, обреченный сражаться с волной, Курс держать в шуме ветра порывов, Там, где валы Атлантики бурной чредой Могут стать его вечной могилой, Стоит только склониться пред моря грозой, Вспомнив милый покинутый дом со слезой.
Эта надпись – слегка перефразированная строфа из стихотворения Байрона «Слеза».
Девиз справа гласит:
Над невзгодами моря и брега смеясь, Мы весь мир обойдем, добрый друг, Кружку грога по кругу, чтоб жить, не боясь, А вторую – за милых подруг.
Этот девиз иллюстрирован комической сценой пары подвыпивших моряков и двумя флагами: британским «Юнион Джеком» и штандартом Великобритании. Кувшин кремового оттенка, украшен темно-коричневыми листьями, розовыми и зелеными мотивами, и красными и голубыми цветами. Фиолетовая кайма на горлышке и основании завершают оформление. Кувшин – глянцевый, особенно на фиолетовой кайме. Даже если бы собрать и склеить существующие фрагменты, кувшин не был бы целым. Однако, наверное, стоило бы отреставрировать кувшин ради гарантии, что оставшиеся части не будут утеряны или украдены. Из небольшой статьи о майолике, написанной Ральфом и Терри Ковел (Minneapolis Star Tribune, 28 января, 2004 ) я узнала, что такие кувшины производились в Англии в начале 19 века, чтобы «продавать их заморским гостям, как сувениры». Недавно я наткнулась на почти такой же кувшин на вебсайте, посвященном старинной керамике. Подпись сообщала, что кувшин, предположительно, валийский, изготовлен приблизительно в 1820 году. Майолика тогда была очень популярна, поскольку глянцевые поверхности отражали огонь свечей и каминов, которые были единственными источниками света в домах».
Хелга спасибо, отличные подробности, оживляют бурные события вокруг реликвии . В книге Мод немилосердно "разбила" кувшин на более мелкие кусочки, не оставив никакого шанса склеить его хоть как-то
Очень славная история кувшина! Интересно, эти надписи-девизы - продавались уже с ними, а имя потом добавляли, или то была просто мода на посвящения и сами покупатели и заказывали тексты. Хотя, учитывая, что на кувшинах есть специальное место для надписи... [взломанный сайт] Вообще, более всего умиляют (если можно так выразиться), сохранившиеся традиции, когда из века в век можно проследить не только родословную семьи, но даже вещи, которые трепетно из-рук в руки передаются. Подумалось: у нас в семье есть две вазы, относительно большие, старинные, которые бережно хранит моя мама (одна ваза тоже была разбита и склеена). Некогда принадлежали они моей прабабке, а как и когда попали в семью - неизвестно, т.к. все следы, увы, утеряны безвозвратно. Поэтому очень трогает, когда у вещей есть своя история, и она известна, и передается из поколения в поколение. Хотя иногда и разбиваются - ненароком или ...
Интересно, эти надписи-девизы - продавались уже с ними, а имя потом добавляли, или то была просто мода на посвящения и сами покупатели и заказывали тексты. Хотя, учитывая, что на кувшинах есть специальное место для надписи...
По идее, наверное, были и оптом и по спецзаказу, потому что кувшины с глянцем, имя позже не внесешь. А традиции да, это так... так завидно. До боли.
apropos пишет:
цитата:
Некогда принадлежали они моей прабабке, а как и когда попали в семью - неизвестно, т.к. все следы, увы, утеряны безвозвратно.
А у нас есть остатки кузнецовской посуды. Такой фарфорово-фаянсовый огурец, правда, крышка разбилась.
Отправлено: 12.12.18 00:03. Заголовок: О, это чудесная пове..
О, это чудесная повесть! Спасибо за перевод! Буду читать непременно))) пока кое-что глаз зацепило. Имя "Гэй". Я понимаю, что оно таково в оригинале, но я бы его заменила на что-нибудь, подходящее по смыслу ("веселая")))) , но не так выделяющееся в современных условиях)
Читайте, ради читателей и старалась!. Замечания приветствуются, Вы знаете.
ИраИда24 пишет:
цитата:
Имя "Гэй". Я понимаю, что оно таково в оригинале, но я бы его заменила на что-нибудь, подходящее по смыслу ("веселая")))) , но не так выделяющееся в современных условиях)
Да, я думала над этим, но решила оставить как есть. В принципе, существуют и сейчас имена и фамилии Гей. А с веселым, какое слово не возьмешь, у каждого второй смысл. Надо подумать.
Отправлено: 05.07.21 15:50. Заголовок: Хелга пишет: На Бук..
Хелга пишет:
цитата:
На Буквоеде дешевле, на Озон дороговато.
Заказала "В паутине" и ещё один "Голубой замок" в подарок Действительно дороговато На озоне, кстати, получилось капельку дешевле. На буквоеде доставка платная, а озон чуть-чуть скинул цену
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 126
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
: 
Компромисс с самой собой. Увы.
). Она уже ороговела и отмерла, но местами еще крепко держится и доставляет боль, а новая еще так нежна и ранима... 
Какая ты молодец! А в бумажном виде будет?
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
