Отправлено: 24.06.22 11:34. Заголовок: Дороги, которые мы выбираем (The Way We Live now) Энтони Троллоп
Энтони Троллоп "Дороги, которые мы выбираем" (The Way We Live now)
Дословный перевод названия "Вот так мы сейчас живём", но роман у нас известен по экранизации с Дэвидом Суше, а название фильма перевели "Дороги...."
Увлеклась книгами Троллопа - он известен у нас по "Барсетширским хроникам". Имею нахальство попытаться перевести, хотя не уверена, что осилю. Да и объем велик. Ну, посмотрим. Если будут читатели, будет и стимул.
Отправлено: 15.08.22 19:18. Заголовок: К десяти часам больш..
К десяти часам большой дом на южной стороне Гросвенор Сквер светился всеми окнами. Широкую веранду превратили в оранжерею: натопили, задрапировали щитами под шпалеры и заполнили экзотическими растениями по баснословной цене. От дверей был сделан крытый переход, который пересекал тротуар, выходя прямо к дороге, и, боюсь, полиция была подкуплена, чтобы отправлять прохожих обходить кругом. Дом был убран так, что, войдя внутрь, было трудно понять, куда вы попали. Холл выглядел райским местом. Лестница – сказочной страной. Холлы – гротами, заросшими папоротниками. Стены убраны и заменены арками. Проходы украшены коврами. Бал устраивался на первом и втором этажах, и дом казался бесконечным. «Всё это обошлось тысяч в шестьдесят фунтов», – сказала маркиза Олд Рики своей старой подруге графине Мид-Лотейн. Маркиза явилась на бал, несмотря на неудачу своего сына, узнав, что здесь должна быть герцогиня Стивендж. «Не припомню случая, чтобы кто-то потратил столько денег впустую», – сказала графиня. «И, судя по всему, деньги так же и приобретены», – заметила маркиза. Затем обе аристократки, одна за другой, обратились с милостиво льстивыми речами к уставшей богемской еврейке, которая стояла в центре сказочной страны, встречая гостей, почти в обмороке от волнения. Три зала на первом или гостином этаже были подготовлены для танцев, и здесь находилась Мари. Герцогиня решила, что кто-то должен управлять танцами и снарядила своего племянника Майлза Грендалла, молодого джентльмена, который ныне зачастил в Сити, дать указания музыкантам и постараться стать полезным. Между семейством Грендалл – ветвью лорда Альфреда – и Мелмоттами складывались довольно близкие отношения такого рода, когда каждый мог что-то дать и каждый – получить. Было известно, что у лорда Альфреда нет ни шиллинга, но его брат являлся герцогом, а сестра – герцогиней, и в последние тридцать лет они были обременены постоянной заботой о бедном дорогом Альфреде, который разорил себя неудачной женитьбой на бесприданнице, потратив свое скромное наследство, заимел трёх сыновей и трёх дочерей и жил за счёт не слишком довольных этим знатных родственников. Мелмотт мог поддержать всё семейство в довольстве без особого труда – так почему бы и нет? Сначала возникла идея, что Майлзу следует попытаться завоевать наследницу, но вскоре решили, что целесообразней отказаться от этой мысли. Майлз не имел ни титула, ни положения, да и едва ли годился для этого. В любом случае было предпочтительней, чтобы воды фонтана омывали всё семейство Грендалл, и Майлз поступил на службу в Сити. Бал открылся кадрилью, в которой лорд Бантингфорд, старший сын баронессы, танцевал с Мари. Пары подбирались заранее, и эта среди них. Можно сказать, она была частью сделки. Лорд Бантингфорд слегка сопротивлялся, будучи деловым человеком, предпочитающим собственный порядок, довольно скромным и плохо танцующим, но в конце концов позволил матери покомандовать собой. «Конечно, они настолько вульгарны, – сказала баронесса, – что весь этот абсурд не стоит неприязни. Осмелюсь сказать, что к тому же он не очень честен. Когда у людей столько денег, трудно быть честными. Разумеется, у нас имеется цель. Понятно, что мы поступаем неправильно, но что нам делать с детьми Альфреда? Майлзу нужно пятьсот фунтов в год. Между нами говоря, векселя Альфреда хранятся в их сейфе и, по их словам, могут лежать там до тех пор, пока ваш дядя не сможет их оплатить». «Долго же им придется лежать», – сказал лорд Бантингфорд. «И они ожидают получить что-то взамен, например, потанцевать с их девушкой». Лорд Бантингфорд немного помялся и сделал то, о чём его просила мать. Праздник шёл своим чередом. В одной из комнат на первом этаже были поставлены три или четыре стола для игр в карты, и за одним из них устроились лорд Альфред Грендалл и мистер Мелмотт с двумя-тремя другими игроками, меняясь местами в конце каждого роббера*. Игра в вист была единственным талантом лорда Альфреда и почти единственным занятием в жизни. Он начинал играть в клубе, днём часа в три, и продолжал до двух утра, отвлекаясь лишь на пару часов, чтобы пообедать. Так он проводил десять месяцев в году, а два оставшихся – на курортах, где играли в вист. Он не был азартен, никогда не превышая клубные ставки. Он отдал этому делу всего себя и должен бы превосходить всех своих обычных партнёров. Но фортуна столь упрямо не жаловала лорда Альфреда, что даже карточная игра не приносила ему доходов. Мелмотт очень хотел попасть в клуб, который посещал лорд Альфред – The Peripatetics**. До чего же забавно было видеть, с какой любезностью он сорил деньгами и фамильярно обращался к его светлости по имени – Альфред. Лорд Альфред еще не потерял остатков самолюбия и был бы не прочь ударить его. Хотя Мелмотт был значительно крупнее и, конечно, моложе, у лорда Альфреда хватило бы смелости ударить его. Несмотря на свою привычную лень и скучную беспомощность, в нём ещё оставалось немного мужества, и иногда он представлял, что ударит Мелмотта и сделал бы это. Но существовали его бедные мальчики и векселя в сейфе Мелмотта. И кроме того, Мелмотт проигрывал ему с такой регулярностью и оплачивал его ставки с таким добрым юмором! «Пойдёмте выпьем шампанского, Альфред», – сказал Мелмотт, когда они оказались вдвоём. Лорд Альфред любил шампанское и последовал за хозяином, но по пути почти принял решение, что когда-нибудь ударит этого человека. Позже вечером Мари Мелмотт танцевала вальс с Феликсом Карбери, а Генриетта Карбери беседовала с неким Полом Монтегю. На балу присутствовала и леди Карбери. Она, как и её дочь, не любили ни балов, ни таких людей, как Мелмотт. Но Феликс, держа в уме план на наследницу, убедил их принять приглашение, которое взялся достать. Они подчинились, а Пол Монтегю тоже добыл пригласительный билет, чем была не очень довольна леди Карбери. Она обменялась парой любезностей с хозяйкой бала, а затем устроилась в кресле, не ожидая от этого вечера ничего, кроме скуки. Но она умела исполнять свой долг и страдать, не жалуясь. «Это мой первый бал в Лондоне», – сказала Гетта Карбери Полу Монтегю. «И как вам здесь нравится?» «Совсем не нравится. Что тут может нравиться? Я никого здесь не знаю. Неужели все эти люди знакомы друг с другом. Или они танцуют, не зная с кем?». «Вероятно. Полагаю, они привыкли знакомиться во время танцев и быстро узнавать, кто есть кто. Если вы хотите потанцевать, почему бы не со мной?» «Я уже два раза танцевала с вами» «Есть какой-то закон, запрещающий третье приглашение на танец?» «Я не очень хочу танцевать, – сказала Генриетта. – Лучше пойду и развлеку бедную маму, ей не с кем поговорить». Однако, как раз в этот момент леди Карбери уже не находилась в столь плачевном состоянии – к её радости, к ней подошёл нежданный друг. Сэр Феликс и Мари Мелмотт кружились и кружились в вальсе, всецело наслаждаясь музыкой и движением. К чести Феликса Карбери, он не был лишён физической живости. Он танцевал, ездил верхом и охотился с большим воодушевлением, которое делало его на миг счастливым, вследствие темперамента, а не мысли или расчёта. Мари Мелмотт тоже была счастлива. Она обожала танцевать, когда могла делать это без принуждения. Её предупреждали относительно некоторых кавалеров, что ей не следует танцевать с ними. Её почти швырнули в объятия лорда Ниддердейла, и она смирилась с мыслью выйти за него замуж по желанию отца. Но ей никогда не нравилось его общество, и она не чувствовала себя несчастной лишь потому, что ещё не научилась высказывать собственное мнение в делах, где следует иметь свой голос. Ей совсем не хотелось танцевать с лордом Ниддердейлом. Лорда Грасслоу она просто ненавидела, хотя вряд ли осмелилась бы это сказать. Пара других были ей противны по разным причинам, но они прошли мимо. Сейчас рядом не было никого из тех, чьё предложение, если таковое было бы сделано, следовало принять по распоряжению отца. И ей очень нравилось танцевать с сэром Феликсом Карбери. Он был не только красив, но и талантлив в использовании мимики, игре лицом, умея выражать то, что на самом деле не чувствовал. Он мог казаться любящим и искренним до той грани, когда приходилось быть по-настоящему любящим и искренним или притворяться таковым. Здесь он терпел неудачу, ничего не зная об этом. Но в процессе ухаживания за девушкой он мог быть вполне успешен. Он уже почти перешёл эту грань с Мари Мелмотт, но она ещё не умела распознавать сей недостаток. Для неё он был как бог. Если бы ей позволили принять ухаживания сэра Феликса и сблизиться с ним, она была бы довольна. «Как хорошо вы танцуете», – сказал сэр Феликс, едва отдышавшись для продолжения беседы. «Правда? – она говорила с небольшим иностранным акцентом, который придавал её речи лёгкое очарование. – Мне никогда такого не говорили. Никто никогда не говорил мне что-то обо мне самой». «Мне бы хотелось рассказать вам о вас всё, от начала до конца». «Ах, но вы же ничего не знаете». «Узнаю. Думаю, сумею кое-что отгадать. Могу сказать, чего бы вам хотелось больше всего». «Чего же?» «Встретить того, кто полюбил бы вас больше всего на свете». «Ах… да. Но как узнать». «Только поверив, мисс Мелмотт». «Так не узнать. Если бы девушка сказала мне, что я нравлюсь ей больше всех остальных, я бы не поверила ей просто потому, что она так сказала. Мне следовало бы узнать, так ли это». «А если скажет джентльмен?» «Я ему ничуть не поверю, и не буду утруждаться, чтобы выяснить, так ли это. Но мне бы хотелось, чтобы у меня была подруга, которую я смогу любить намного больше себя». «Мне бы тоже хотелось». «У вас есть такой друг?» «Я имел в виду девушку, которую мог бы полюбить, о! – полюбить намного больше себя». «Вы смеётесь надо мной», – сказала мисс Мелмотт. «Интересно, приведёт ли это к чему-нибудь?» – сказал Пол Монтегю мисс Карбери. Они вернулись в гостиную и наблюдали за ухаживаниями баронета. «Вы имеете в виду Феликса и мисс Мелмотт? Мне противно думать об этом, мистер Монтегю». «Для него это был бы прекрасный шанс». «Жениться на девушке, дочери вульгарных людей, просто потому что у неё много денег? Она ему вовсе не нравится – но она богата». «Но он так хочет денег! Мне кажется, для Феликса не существует иного порядка вещей, чем стать мужем наследницы». «Какие ужасные вещи вы говорите». «Но разве это не так? Он же разорён». «О, мистер Монтегю». «Он разорил вас и вашу мать». «Я не беспокоюсь о себе». «Но другие беспокоятся». Говоря это, он не смотрел на неё, но процедил слова сквозь зубы, словно был зол и на себя, и на неё. «Не думала, что вы можете так резко говорить о Феликсе». «Я не говорю о нём резко, мисс Карбери. Я не сказал, что это его вина. Он кажется одним из тех, кто рождён, чтобы тратить деньги, а так как эта девушка получит много денег, думаю, было бы неплохо, если бы он женился на ней. Если бы Феликс заимел двадцать тысяч дохода в год, все бы считали его самым славным малым на свете». Говоря это, мистер Пол Монтегю показал себя плохим знатоком света. Будет ли сэр Феликс богат или беден, жестокосердный свет никогда не посчитает его славным малым. Леди Карбери почти полчаса просидела в непростительном одиночестве под каким-то бюстом, когда к её удовольствию к ней подошёл мистер Фердинанд Альф. «Вы тоже здесь?» – сказала она. «Почему нет? Мы с Мелмоттом братья по авантюрам». «Думаю, вы нашли здесь мало развлекательного». «Я нашёл вас и, кроме того, баронесс и их бесчисленных дочерей. Они ждут принца Георга». «Неужели?» «Легги Уилсон из индийского департамента уже здесь. Я разговаривал с ним пять минут назад в той разукрашенной беседке. Это почти успех. Вы согласны, что это неплохо, леди Карбери?» «Не знаю, шутите ли вы или говорите серьёзно». «Я никогда не шучу. Я утверждаю, что это очень хорошо. Эти люди потратили тысячи тысяч, чтобы порадовать вас, меня, а в ответ хотят получить всего лишь небольшую любезность». «И вы намерены предоставить им эту любезность?» «Уже предоставляю». «Ах! Ободрение «Вечерней трибуны». Вы это имеете в виду?» «Ну, в наших колонках не бывает списков имён и описаний нарядов леди. Возможно, для нашего хозяина лучше держаться подальше от газет». «Вы будете так строги ко мне, бедной, мистер Альф?» – сказала, помолчав, леди Карбери. «Мы никогда ни с кем не строги, леди Карбери. Здесь принц. Что они будут делать с ним теперь, когда подцепили его? О! Заставят станцевать с наследницей! Бедная наследница!» «Бедный принц!» – сказала леди Карбери. «Вовсе нет. Она милая девушка и в нём нет никакого изъяна. Но как она, бедняжка, станет беседовать с королевской кровью?»
Майлз Грендалл вышел первым и нашёл женскую жертву, баронесса последовала за ним с жертвой мужской.
Действительно, бедняжка! Принца провели в большой зал, где Мари всё еще разговаривала с Феликсом Карбери, и ей сразу же дали понять, что она должна встать и танцевать с королевским отпрыском. Знакомство состоялось в официальном стиле. Майлз Грендалл вышел первым и нашёл женскую жертву, баронесса последовала за ним с жертвой мужской. Мадам Мелмотт из последних сил ковыляла следом, но ей не позволили принять участие в событии. Музыканты заиграли было галоп, но тотчас остановились, вызвав замешательство среди танцующих. Через пару минут Майлз Грендалл организовал кадриль, станцевав в паре со своей теткой, герцогиней, визави с Мари и принцем, пока к середине танца не обнаружился Легги Уилсон и поставлен на его место. Лорда Бинтингфорда не нашли, но явились две дочери герцогини, которых тут же подхватили. Сэр Феликс Карбери, будучи красивым и титулованным, был призван в пару с одной из них, а лорд Грасслоу – с другой. Так собралось четыре пары, намеренно составленные из титулованных персон, чтобы этот особый танец был запечатлен если не в «Вечерней трибуне», то в любом менее серьёзном ежедневном издании. В доме находился оплаченный репортёр, готовый ринуться с блокнотом, как только задуманный танец станет реальным фактом. Сам принц не совсем понял, зачем он здесь, но те, кто управляли его жизнью, решили, что этот час он должен провести здесь. Вероятно, он ничего не знал о спасенных бриллиантах леди или о значительных вложениях в больницу Святого Георга, которые были сделаны мистером Мелмоттом. Бедная Мари чувствовала, что бремя этого часа слишком велико и невыносимо, и, казалось, была готова спастись бегством, если бы могла. Но трудности длились недолго и оказались не такими уж тяжелыми. Принц сказал несколько слов в промежутках между фигурами, не ожидая ответов. Он умел придавать большое значение нескольким словам и научился облегчать бремя своего величия тем, кому на какое-то время был навязан. Когда танец закончился, ему позволили удалиться после церемонии распития бокала шампанского в честь хозяйки бала. С большим мастерством удалось сохранить присутствие королевского гостя в секрете от хозяина, пока принц не уехал. Мелмотт захотел бы лично наполнить этот бокал, произнести хвалебные речи и был бы суетлив и шумен. Майлз Грендалл организовал всё событие с учетом этого. «Боже милостивый, его высочество приехал и уехал!» – воскликнул Мелмотт. «Вы с отцом так увлеклись вистом, что вас невозможно было оторвать», – сказал Майлз. Мелмотт был неглуп и всё понял – не только, что решено было лучше не пускать его к принцу, но и то, что это на самом деле было лучше.. Он не мог получить всё одновременно. Майлз Грендалл был ему полезен, и он не спорил с Майлзом. «Сыграем ещё роббер, Альфред?» – сказал он отцу Майлза, когда экипажи увозили гостей. Лорд Альфред хватил немало бокалов шампанского и на миг забыл про векселя в сейфе и подарки, что получали его мальчики. «К чёрту этот бред, – сказал он. – Называйте людей как следует». Затем он уехал, не сказав больше ни слова хозяину бала. В эту ночь перед тем, как уснуть Мелмотт потребовал у своей уставшей жены отчёт о бале и в особенности о поведении Мари. «Мари, – сказала мадам Мелмотт, – вела себя хорошо, но явно предпочитала «сэра Карбери» любому другому из молодых людей». До сих пор мистер Мелмотт знал немного о «сэре Карбери», кроме того, что он баронет. Стараясь всё видеть и слышать, бывая повсюду и имея острый ум, он ещё не вполне разобрался в значении и порядке следования английских титулов. Он знал, что должен добыть для дочери старшего сына титулованной особы или того, у кого уже есть титул. Сэр Феликс, как он слышал, был всего лишь баронет, но он уже имел титул. Он также узнал, что сын сэра Феликса по прошествии времени также станет сэром Феликсом. Поэтому сейчас он не был расположен давать какие-либо позитивные указания своей дочери, как ей вести себя с молодым баронетом. Но он не знал, что при расставании молодой баронет уже адресовал его дочери те слова, какие Феликс всегда использовал в таких случаях. «Знаете, кому вы нравитесь больше, чем кому-либо на свете», – прошептал он. «Не знаю, сэр Феликс». «Мне»,— сказал он, держа её за руку целую минуту. Он смотрел на неё, и она думала, как это чудесно. Он заучил слова, как урок, и, повторяя их как урок, делал это очень хорошо. Во всяком случае, достаточно хорошо, чтобы бедная девушка уснула со сладким убеждением, что наконец-то с нею говорил мужчина, которого она могла полюбить.
*Роббер – в некоторых карточных играх, например, в висте, законченный круг игры. **Перипате́тики — ученики и последователи Аристотеля, его философская школа.
Жуть какая! Мне жалко девушек, хотя они тоже, по всему, умом не отличаются. Одна повелась на льстивого прощелыгу, вторая чет слишком сурова с единственным, похоже, приличным молчелом. Ну и нравы у них там, в туманном Альбионе.
Мне жалко девушек, хотя они тоже, по всему, умом не отличаются
Да... С Мари все более или менее понятно - не быть ей романтической героиней. А Генриетта, хоть автор ей заметно симпатизирует, и именно ей им назначена роль лучшей девушки в мире, что-то пока не слишком впечатляет... Чем ее брат лучше Мелмоттов, которых она презирает? А за то? За то, что они вульгарны. Это, по ее мнению, хуже, чем быть бессердечным паразитом, как ее братец... И при этом она соглашается потакать ему в его желании жениться на вульгарной богачке... Тонкая натура... Ох, что-то я на бедную Генриетту наехала?.. Но что-то ее душевные качества мне не пришлись...
Одна повелась на льстивого прощелыгу, вторая чет слишком сурова с единственным, похоже, приличным молчелом.
Девушкам нелегко, вариантов немного, времена же какие.
Klo пишет:
цитата:
Задумалась, о каких стенах речь
Я тоже. Там такое у автора завернуто, что разобраться нелегко. Думаю, собрать в одно предложение все стены и не париться. Klo пишет:
цитата:
Какое-то другое слово хочется, нет?
занимательного? интересного?
Юлия пишет:
цитата:
Чем ее брат лучше Мелмоттов, которых она презирает? А за то? За то, что они вульгарны. Это, по ее мнению, хуже, чем быть бессердечным паразитом, как ее братец... И при этом она соглашается потакать ему в его желании жениться на вульгарной богачке..
Генриетта - дочь своей матери и воспитана соответственно, думаю.
Чем нравится книга, кроме сарказма и иронии, тем, что она о том, что люди не меняются и одинаковы повсюду. Имею в виду набор качеств, присущих т.н. непростым. Не обобщаю, нет.
Дамы, спасибо за поддержку и чтение! Не знаю, вывезу ли всё, но хоть частично.
Спасибо тебе, дорогая, что берешься за такой труд. Хелга пишет:
цитата:
Генриетта - дочь своей матери и воспитана соответственно, думаю
Нет, все совершенно логично. Это я так, по-стариковски ворчу... Картина очень яркая, и образы все очень живописны. Автор беспощаден, и как-то сам напрашивается Вдохновения тебе, дорогая, и сил!
Отправлено: 05.09.22 16:39. Заголовок: Глава V. После бала ..
Глава V. После бала
«Что за утомительное дело», – сказал сэр Феликс, усевшись в брогам с матерью и сестрой. «А каково это для меня, кому было совсем нечего там делать?» – спросила его мать. «Я называю это утомительным именно потому, что приходится что-то делать. Кстати, подумал, забегу-ка я в клуб, прежде чем ехать домой». Сказав это, сэр Феликс выглянул из экипажа и остановил кучера. «Уже два часа», – забеспокоилась леди Карбери. «Боюсь, что так, но, видите ли, я хочу есть. Вы, вероятно, поужинали, а я – нет». «Ты собираешься ужинать утром в клубе?» «Если я не поем, придется лечь спать голодным. Доброй ночи». Он выпрыгнул из экипажа, подозвал кэб и отправился в Медвежий Сад. Он убедил себя, что тамошние завсегдатаи решат, что с его стороны непорядочно не дать им реванша. Он играл прошлым вечером и снова выиграл. Долли Лонгестафф проиграл ему крупную сумму, и лорд Грасслоу также стал его должником. Он был уверен, что Грасслоу явится в клуб после бала и решил, что не должен дать им повод подумать, что мать с сестрой увезли его домой. Так он убеждал сам себя, но, по правде говоря, огонь азарта пылал в его груди, и, хотя он боялся, что, проиграв, может проиграть реальные деньги, а выиграв – долго не получить своего выигрыша, всё же не мог удержаться от карточного стола. Ни мать, ни дочь не промолвили ни слова, пока ехали домой и, приехав, поднимались наверх. Затем старшая высказала тревогу, что была у нее на сердце. «Думаешь, он поехал играть?» «У него нет денег, мама». «Боюсь, что это не помешает. И у него есть деньги, хотя, для него и его приятелей, они невелики. Но если он играет, все потеряно». «Думаю, они все играют – больше или меньше». «Я не знала, что он играет. У меня больше нет сил ждать от него уважения ко мне. Я не требую от него подчинения. Вероятно, матери не следует ожидать послушания от взрослого сына. Но мои слова ничего для него не значат. Он меня совсем не уважает. Когда он поступает дурно, ему все равно, кто перед ним – я или незнакомый человек». «Он уже давно сам себе хозяин, мама». «Да – сам себе! А мне приходится обеспечивать его, словно он – ребенок. Гетта, ты весь вечер беседовала с Полом Монтегю». «Нет, мама, неправда». «Он все время был с тобой». «Я там больше никого не знаю. Я не могла запретить ему разговаривать со мной. Я всего лишь два раза с ним потанцевала». Леди Карбери прижала ладони ко лбу. «Если вы не хотели, чтобы я разговаривала с Полом, вы не должны были везти меня туда». «Я не хочу мешать тебе общаться с ним. Ты знаешь, чего я хочу». Генриетта подошла, поцеловала мать, пожелав ей доброй ночи. «Я самая несчастная женщина в Лондоне». «В этом виновата я, мама?» «Ты могла бы избавить меня от многих проблем, если бы захотела. Я тружусь как лошадь и не трачу ни шиллинга. Мне ничего не нужно – ничего для себя. Никто не страдает так, как я. Но Феликс никогда обо мне не думает». «Я думаю о вас, мама». «Если бы ты думала, ты бы приняла предложение своего кузена. Какое право ты имела отказать ему? Думаю, что всё это из-за того молодого человека». «Нет, мама, это не из-за него. Мне нравится кузен, но и только. Спокойной ночи, мама». Леди Карбери позволила поцеловать себя и осталась в одиночестве. Утром следующего дня рассвет застал в Медвежьем Саду четвёрку молодых людей, только что вставших из-за карточного стола. Этот клуб был особенно приятен тем, что не закрывался в какое-то определенное время – главное, что он не открывался раньше трёх часов дня. Единственным ограничением было распоряжение для слуг не подавать ужин и выпивку после шести утра, поэтому после восьми ничем не разбавленный табак становился слишком тяжёл даже для молодых организмов. Компания состояла из Долли Лонгестаффа, лорда Грасслоу, Майлза Грендалла и Феликса Карбери, и все четверо целых шесть часов забавлялись различными карточными играми. Они начали с виста и завершили последние полчаса баккарой. Феликс выигрывал всю ночь. Майлз Грендалл возненавидел его и разделял желание молодого лорда законным образом освободить сэра Феликса от выигрышей последних двух ночей. Оба имели одну и ту же цель и по молодости не могли скрыть её, поэтому за столом витал дух враждебности. Нельзя сказать, что кто-то из них жульничал или обвинял кого-то в нечестной игре. Но Феликс чувствовал, что Грендалл и Грасслоу враждебны к нему, и обратился к Долли за сочувствием и поддержкой. Но Долли был слишком пьян. В восемь утра они стали подводить итоги, хотя расплаты не последовало. Сделки с наличными не совершались по ночам. Грасслоу был главным потерпевшим, его фишки и расписки, что перешли к Карбери, после подсчета составили сумму в почти две тысячи фунтов. Его светлость с горечью оспаривал факт, но тщетно. То были его расписки и его фишки, и даже Майлз Грендалл, будучи самым трезвым, не смог оспорить размер проигрыша. Сам Грендалл проиграл Карбери четыреста фунтов, сумму для него небольшую, поскольку в текущий момент он мог легко дать расписку в сорок тысяч. Он с легким сердцем отдал свой проигрыш противнику. У Грасслоу не было денег, но у него имелся отец, хотя тоже безденежный, но на него хоть как-то можно было надеяться. Долли Лонгестафф был так пьян, что не мог участвовать в своем подсчёте, и его оставили до более удобного случая. «Полагаю, ты будешь здесь завтра, то есть, сегодня вечером», – сказал Майлз. «Конечно, но с одним условием», – ответил Феликс. «С каким условием?» «Думаю, это стоит оговаривать перед каждой игрой!» «Что ты имеешь в виду? – сердито спросил Грасслоу. – Ты хочешь на что-то намекнуть?» «Я никогда не намекаю, мой Грасси, – сказал Феликс. – Я считаю, что, когда люди садятся играть в карты, предполагается, что у них имеются наличные, вот и всё. Но я не собираюсь соблюдать этикет с вами. Я дам вам возможность отыграться». «Отлично», – сказал Майлз. «Я говорю с лордом Грасслоу, – сказал Феликс. – Мы старые приятели и знаем друг друга. Ты был груб сегодня, мистер Грендалл». «Груб – какого черта это значит?» «И я думаю, расплата будет сделана, прежде чем мы начнём игру». «Расплата раз в неделю – таков мой обычай», – ответил Грендалл. Больше говорить было не о чем, и молодые люди расстались, не очень дружелюбно. Феликс, приехав домой, подсчитал, что, если бы получил всю свою добычу, мог бы зажить по-прежнему, с лошадьми, слугами и прочей роскошью. Если бы ему всё заплатили, у него было бы три тысячи фунтов!
Жуть продолжается. Феликс, чувствую, в итоге проиграется в пух и прах. И поделом. Хотя жалко его мать и сестру, которые в итоге и пострадают. Хотя мамаша тоже хороша - винит со всем дочь. С сыном сладить не может, а дочь виновата. Впрочем, и дочь тоже хороша. Все хороши, словом. И еще эти развлечения "золотой" молодежи. Им самим, кажется, уже тошно от того образа жизни, что они ведут. Вот же удовольствия...
Хелга Какая жестокая сатира над обществом и его отдельными представителями. Такое впечатление, что у автора долго накипало, пока не вылилось в подобную "ярмарку" человеческих пороков. Читать очень интересно, персонажи яркие, каждый по-своему "хорош". Не вижу пока ни одного положительного героя.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 357
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Ну, посмотрим. 
Но что-то ее душевные качества мне не пришлись...
Там такое у автора завернуто, что разобраться нелегко. Думаю, собрать в одно предложение все стены и не париться. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
