Джейн Остен начала писать очень рано - и, к счастью, некоторые образцы ее раннего подросткового творчества уцелели и дошли до нас, так что мы можем в полной мере оценить юмор, саркастичность, острый ум и наблюдательность, поразительные у девочки в столь юном возрасте. По словам Г.К. Честертона, "когда изучаешь ее еще самые ранние, неприхотливые опыты, видно, что заглянуть она стремится в душу, а не в зеркало. Она, быть, еще в полной мере не ощущает самое себя, зато уже, в отличие от многих куда более изощренных стилизаторов, ощущает свое отличие от остальных. Свои силы, еще непрочные, не софрмировавшиеся, она черпает изнутри, а не только извне. ... Теперь, когда мы знаем, с чего ее творчество начиналось, мы понимаем: изучение ее ранних книг - нечто большее, чем поиск документа; это поиск вдохновения. Вдохновения сродни вдохновению Гаргантюа и Пиквика, могучего вдохновения смеха." Словом, давайте поговорим здесь о ранних произведениях Джейн Остен, ибо они того явно заслуживают.
Как-то очень подчеркнуто не находится у него ни одной положительной черты - ни внешних, ни внутренних. Может быть, именно поэтому он ее и не устроил, и роман прервался.
А позже Коллинз тоже не получил ни одной положительной черты.
deicu пишет:
цитата:
каламбуры и прочую игру слов вообще труднее всего переводить; уж не взыщите, как получилось.
deicu Полностью согласна с предыдущим оратором - перевод великолепный, игра слов удалась - на загляденье.
Чувствительная сцена у Одра Болезни чувствительно потрясает. Доктор хорош необычайно, другие персонажи - все, как на подобор. Не знаешь, кому отдать пальму первенства в деле ухода за больной, - каждый проявляет себя отменно, даже Мария и Анна, развлекая Мелиссу занятными разговорами.
Отправлено: 08.05.11 19:27. Заголовок: Хелга пишет: А позж..
Хелга пишет:
цитата:
А позже Коллинз тоже не получил ни одной положительной черты.
Э, нет, тут не так все просто. Коллинза, конечно, автор (и любимые автором персонажи) не считает положительным героем. Но у него, собственно, один существенный недостаток, да и в том он не виноват: ну, глуп он, что ж поделаешь. А так он старается вести себя правильно: мирится с мистером Беннетом (ссора была не его, так что с его стороны похвально делать шаг к примирению), подумывает, насколько закон ему позволяет, смягчить грядущие финансовые проблемы дочерей мистера Беннета, испытывает благодарность к своей покровительнице леди Кэтрин (разве лучше была бы неблагодарность?), полон своеобразного достоинства и считает, что сан священника ставит его наравне с джентльменами (разве Джейн, дочь священника, думала о своем отце хуже?), даже его высокоморальный упрек Лидии - в принципе то, чего от него ожидает общество. Пристли отметил эстетические и поэтические восторги, которые вызывает у него Розингс. Нет, преподобный Коллинз не из картона, у него есть чем вызвать интерес читателя. (И - замечу тут же - разве ваше со Стасом новогоднее представление не показало его с неожиданной стороны? Возможной - вполне!)
Думаю, юная Джейн еще не доросла до сложности своих будущих сюжетов и персонажей. Ее, полагаю, интересовал один характер и его (своеобразное!) поведение - Мэри. Все остальные - так, на гарнир.
apropos пишет:
цитата:
перевод великолепный, игра слов удалась - на загляденье.
Сказали читатели, которые с оригиналом не сверяли. Не знаю, каламбуры у меня всегда забирают много времени, и, может быть, поэтому кажутся вымученными.
Отправлено: 08.05.11 19:32. Заголовок: В соответствии с ука..
В соответствии с указаниями apropos размещаю здесь "Амелию Уэбстер". Перевод был выполнен давно для другого сайта (кто помнит скандал с плагиатом - знает, почему), и - как apropos утверждает - разрешение на опубликование здесь было получено еще тогда.
Плюс еще несколько кусочков и, таким образом, "Первый том" тоже закончен.
Сия занимательная и изящная История посвящена с Разрешения миссис Остен ее покорным слугой
Автор.
Письмо первое К мисс Уэбстер
Дорогая Амелия! Ты возрадуешься, услышав о возвращении из-за границы моего любезного Брата. Он прибыл в Четверг, и никогда я не видела никого элегантнее, за исключением твоей задушевной подруги, Матильды Херви.
Письмо второе К Генри Беверли, эсквайру
Дорогой Беверли! Я прибыл домой в прошлый Четверг и был сердечно принят Отцом, Матерью и Сестрами. Обе они – утонченные Девицы, особенно Мод, которая, полагаю, вполне подойдет тебе в Жены. Что скажешь? Ты с ней получишь две тысячи фунтов и еще столько, сколько удастся. Коли не женишься на ней – смертельно оскорбишь твоего Джорджа Херви.
Письмо третье К мисс Херви
Дорогая Мод! Поверь, я счастлива услышать о возвращении твоего Брата. У меня накопилась тысяча новостей рассказать тебе, но бумага кончается, смогу лишь добавить, что остаюсь тв. верн. подр. Амелией Уэбстер.
Письмо четвертое К мисс С. Херви
Дорогая Салли! Я нашел подходящий старый дуб с дуплом, куда можно складывать Письма; как тебе известно, мы давно поддерживаем тайную Переписку. Дуб растет в миле от моего Дома, и в семи – от твоего Возможно, ты решишь, что мне стоило подыскать дерево на более равном Расстоянии между нами – так мне сразу и подумалось; но будучи уверенным, что прогулки поспособствуют твоему слабому и ненадежному Здоровью, я предпочел его вместо ближайших к тебе деревьев. Остаюсь навеки преданный Бенджамин Бар.
Письмо пятое К мисс Херви
Дорогая Мод! Пишу с целью известить тебя, что не остановилась в прошлый понедельник у твоего дома по дороге в Бат. Мне много чего есть сообщить и помимо этого, но край листа напоминает, что пора заканчивать; всегда твоя и проч. Амелия Уэбстер.
Письмо шестое К мисс Уэбстер
Мадам! К Вам обращается трепетный Поклонник. Я видел Вас, Прелестное созданье, когда в прошлый понедельник Вы проезжали мимо нашего дома по дороге в Бат. Я наблюдал за Вами в телескоп, и был так поражен Вашими Чарами, что с тех самых пор совершенно отказался от Пищи. Джордж Херви.
Письмо седьмое К Джеку
Нынче утром, когда я завтракал, мне принесли Газету, и в колонке бракосочетаний я прочел, кто на ком женился:: "Джордж Херви, эсквайр – на Амелии Уэбстер". "Генри Беверли, эсквайр – на мисс Херви". а также "Бенджамен Бар, эсквайр – на мисс Саре Херви". Твой друг, Том.
История с моралью, излагающая Преимущества быть Щедрым, являясь Помощником Священника
В глухой части графства Уорикшир когда-то проживал достойный Священнослужитель. Доход с его прихода, двести фунтов, и проценты с капитала его Жены, круглый ноль, целиком обеспечивали Нужды и Потребности Семейства, которое никогда не нуждалось ни в чем и не требовало ничего сверх того, что могло позволить себе по доходам*. Мистер Уильямс проживал в приходе более двадцати Лет к началу нашей Истории, а поскольку он женился, как только заимел приход, то и был отцом шести прелестных Детей. Старший обучался в Королевской Морской Академии в Портсмуте с тринадцати лет*, и оттуда попал на борт одного из судов эскадры, направлявшейся к Ньюфаундленду, где многообещающим и любезным обращением завоевал множество друзей среди Местных Жителей, и откуда с похвальной регулярностью слал домой по щенку ньюфаундленда в месяц. Второго ребенка, также мужского пола, усыновил Пастырь соседнего прихода, желая дать ему образование на собственные деньги, что было бы весьма Превосходно, равняйся состояние сего Джентльмена его щедрости, но поскольку он отправлял только должность Помощника священника за пятьдесят фунтов в год и имел большое семейство, то юный Уильямс к восемнадцати годам знал не больше, чем мог изучить в двухпенсовой деревенской школе. Характер у него, однако, была предобрый, даже если ум был неразвит, он не предавался порокам и не совершал проступков, кроме совершенно извинительных по его возрасту и положению. Так, иногда швырял камни в Уток или подкладывал куски кирпича в постель своему Благодетелю; но достойный Человек рассматривал эти добродушные розыгрыши как проявление живого воображения, а не испорченной Натуры, и когда назначал наказания Виновному, то не более чем собрать камни или вытащить кирпичи*.
* Достойный священнослужитель, похоже, списан с литературного прототипа, а именно добродушного пастора Адамса из романа "История приключений Джозефа Эндрюса и его друга Абраама Адамса" (1742) Генри Филдинга (1707-1754). Тот также обременен женой и шестью детьми, а доход у него и вовсе 23 фунта в год, хотя он никогда не жалуется. Впрочем, как дочь и сестра священника, Джейн Остен прекрасно разбиралась в их финансовом положении.
* Королевская военно-морская академия (позднее колледж) принимала мальчиков в возрасте с 11 до 17 лет.
* А этот пассаж больше напоминает другое произведение Генри Филдинга, "История Тома Джонса, найденыша" (1749), где чуть ли не теми же словами говорится и о предобром характере Тома, и о его шуточках.
Мисс Остен* посвящает нижеследующую Оду жалости, превосходно зная ее жалостливую Натуру, ее покорный слуга Автор
1 Брожу, забывшись от сердечных бед В печальных Мирта* зарослях одна, Пусть на Любовь несчастную льет свет Серебряная бледная Луна. Голубки нежный голос пусть поет, Синичка звуки, будто слезы, льет, И Филомелы* песнь звучит, грустна.
2 Ревет бесшумно Бурный Ручеек, Струясь с утеса, кроток и могуч*. Осветит каждый Миртовый Листок Луна, явившись гордо из-за Туч. Ах! что за Вид откроется потом: Часовня, Грот, Шалаш и Сельский Дом*, И эта груда ветхая камней – Аббатство* прежде; и на все кругом Луна глядит, скрываясь меж ветвей.
* Джейн Остен явно руководствовалась "Одой жалости" (1746) известного английского поэта Уильяма Коллинза (1721-1759), правда, в отличие от его безупречно правильных строф стих юной поэтессы несколько хромает и по объему не дотягивает.
* Кассандра Элизабет Остен (1773-1845), старшая сестра Джейн.
* Мирт ассоциируется с несчастной любовью, по легенде Федра, безнадежно влюбленная в своего пасынка Ипполита, подглядывала за ним, скрытая миртом, и в нервном томлении исколола заколкой для волос все листочки – поэтому на просвет у листочков мирта видны маленькие дырочки.
* Филомела – в данном случае соловей (в европейской поэзии Нового времени от Сидни и Шекспира до Элиота Филомела означает соловья).
* Создается впечатление, что автор уж и не знает, какие еще штампы вставить в стих, нимало не беспокоясь, что они противоречат друг другу ("noisy falls the Silent Stream").
* Вид действительно роскошный: собраны все образы так называемых "кладбищенских поэтов" середины 18 века (и которые потом еще немало послужили писателям готических романов).
* Аббатство – самый любимый фон для кладбищенских поэтов и готических романистов. Надо ли вспоминать, как эффектно использует его Джейн Остен в "Аббатстве Нортэнгер".
Возможно, ты решишь, что мне стоило подыскать дерево на более равном Расстоянии между нами – так мне сразу и подумалось; но будучи уверенным, что прогулки поспособствуют твоему слабому и ненадежному Здоровью, я предпочел его вместо ближайших к тебе деревьев.
Потрясающая забота о возлюбленной!
deicu пишет:
цитата:
Старший обучался в Королевской Морской Академии в Портсмуте с тринадцати лет*, и оттуда попал на борт одного из судов эскадры, направлявшейся к Ньюфаундленду, где многообещающим и любезным обращением завоевал множество друзей среди Местных Жителей, и откуда с похвальной регулярностью слал домой по щенку ньюфаундленда в месяц.
Сто один далма... ньюфаундленд...
deicu пишет:
цитата:
Нет, преподобный Коллинз не из картона, у него есть чем вызвать интерес читателя. (И - замечу тут же - разве ваше со Стасом новогоднее представление не показало его с неожиданной стороны? Возможной - вполне!)
Нет, не имела в виду, что он картонный и неинтересный, а то, что он непривлекателен, несмотря на все его благие намерения. Но действительно, кто знает, и знает ли он сам, что там у него внутри бушует, какие страсти... Ведь и мистер Уоттс тоже, вроде, ничего плохого ведь не делает, а симпатий никаких к нему.
Особенно письма типа "Привет, лист кончился, пора заканчивать". Настоящий кладез информации За то примечания переводчика действительно очень интересны и не менее ценны, чем сам текст. deicu, дорогая, огромное Вам спасибо, за то, что поделили с нами все эти сокровища Я безумно Вам благодарна!
Отправлено: 15.05.15 11:42. Заголовок: Третий том Ивлин П..
Третий том
Ивлин
Перевод М. Лахути Школа перевода В. Баканова, 2012, Скан с издания ООО «Издательство Астрель», 2012
Этот роман, с разрешения мисс Мэри Ллойд, посвящает ей ее покорнейшая слуга, автор.
В отдаленной части графства Суссекс есть деревушка, если не ошибаюсь, под названием Ивлин — быть может, одно из красивейших мест в Южной Англии. Лет двадцать назад проезжал через нее как-то верхом один джентльмен, у которого сложилось такое же мнение, до того даже, что он остановился в местной таверне и начал всерьез наводить справки, не сдается ли в округе дом. Хозяйка, очень приветливая, как и все в Ивлине, покачала головой, однако ж отвечать не захотела. Джентльмен совсем извелся от неизвестности, но не знал, как получить нужные сведения. Повторить вопрос, уже смутивший добрую женщину, — немыслимо. Он отвернулся, заметно волнуясь. «Что за положение!» — сказал джентльмен самому себе, подходя к окну и поднимая раму. Свежий воздух оживил его. Джентльмен почувствовал себя намного лучше — впрочем, ненадолго. Гнетущие сомнения вновь начали терзать его дух. Добрая женщина, следившая за игрой переменчивых чувств, отражавшихся в лице его, с доброжелательностью свойственной жителям Ивлина, умоляла открыть ей причину его тревоги. — Могу ли я чем-нибудь облегчить ваши горести, сэр? Скажите, что нужно сделать, и бальзам дружеского участия прольется на ваши раны. По¬верьте, сэр, я умею сочувствовать чужой беде! — Славная женщина! — сказал мистер Гауэр, растроганный чуть ли не до слез этим великодушным предложением. — Видя такое величие души в совсем постороннем человеке, я еще сильнее мечтаю поселиться в этой очаровательной деревушке... Чего бы только я не отдал, чтобы стать вашим соседом, удостоиться знакомства с вами и лучше узнать ваши добродетели! О, с какой радостью формировал бы я свой характер по вашему образцу! Скажите же, о лучшая из женщин, есть хоть какая-нибудь возможность?.. Я не могу говорить... Вы поняли меня... — Увы, сэр! — отвечала миссис Уиллис. — Такой возможности нет. Все до единого дома в нашей деревне уже заняты — благодаря живописному пейзажу и чистейшему воздуху, которого никогда не касались горе, болезни и пороки. И все же... — После недолгой паузы: — Есть одна семья... Хоть они и нежно привязаны к нашей деревушке, по особенному своему великодушию согласятся, быть может, уступить вам свое жилище. Он сразу ухватился за эту мысль и, расспросив, где обитает семья, немедленно отправился указанной дорогой. Местоположение жилища привело его в восторг. Дом стоял точно в центре небольшого луга кругообразной формы, обнесенного оградой и обсаженного по краю тремя рядами ломбардских тополей и канадских елей. Прекрасный этот луг пересекала посыпанная гравием дорожка, в остальном же он был совершенно ровным и гладким, и более никакие деревья не засоряли пейзаж. На лугу паслись четыре белые коровы, расположенные на равном расстоянии друг от друга. Вся картина, открывшаяся мистеру Гауэру, пора¬жала своей гармоничностью. Дорожка описывала плавную кривую, без острых углов и внезапных поворотов, подводя непосредственно к дому. Мистер Гауэр позвонил. Дверь вскоре отворилась. — Дома ли мистер и миссис Уэбб? — Да, добрый сэр, они дома, — ответил слуга и провел мистера Гауэра наверх, в элегантно обставленную гостиную. Леди, поднявшись с места, приветствовала его с тем особенным великодушием, о котором говорила трактирщица. — Добро пожаловать, о лучший из людей! Этот дом и все, что в нем есть, вполне в вашем распоряжении. Уильям, расскажите хозяину, какая радость нас посетила, и пригласите его разделить со мной это счастие... Принесите немедленно шоколаду! Накрывайте к обеду в столовой и несите пирог с олениной! Тем временем подайте джентльмену сандвичей и прихватите корзину фруктов! Пришлите сюда мороженого и тарелку супа, да не забудьте желе и пирожные! — Затем, обернувшись к мистеру Гауэру, она вытащила кошелек. — Примите это, мой добрый сэр! Поверьте, вам я готова отдать все, что у меня есть! Хотела бы я, чтобы кошелек мой был потяжелее, однако ж мистер Уэбб добавит от себя то, что я предоставить не в силах. Я знаю, в доме найдется до ста фунтов наличными—он сейчас принесет. Мистер Гауэр, подавленный ее щедростью, опустил кошелек в карман и от избытка благодарности едва мог связно выразить свое согласие принять предложенную сотню фунтов. Появившийся вскоре мистер Уэбб присоединился к заверениям в дружбе и сердечной приязни, которые ранее уже высказала его супруга. Затем на столе явились шоколад и сандвичи, желе и мороженое, пирожные и суп. Мистер Гауэр отведал всего понемногу, остальное же распихал по карманам. Далее он был препровожден в столовую, где съел отменный обед и вкусил самых изысканных вин, меж тем как мистер и миссис Уэбб стояли рядом и усердно его потчевали. — А теперь, мой добрый сэр, — сказал мистер Уэбб, когда трапеза была окончена, — что еще мы можем сделать, чтобы способствовать вашему счастию и выразить наше искреннее расположение? Скажите, что еще вы хотели бы получить, и мы будем бесконечно благодарны за то, что вы сообщили нам свои желания. — В таком случае отдайте мне дом и все имение; больше я ничего не прошу. — Они ваши! — в один голос вскричали муж и жена. — С этой минуты они ваши! Тут же заключили соглашение, и мистер Гауэр его подписал. Мистер Уэбб позвонил, чтобы подавали экипаж, а заодно приказал Уильяму позвать барышень. — Лучший из людей! — сказала миссис Уэбб. — Мы не будем более отнимать у вас время! — Прошу вас, не извиняйтесь, дорогая мадам, — отвечал мистер Гауэр. — Если хотите, можете остаться еще на полчасика. Супруги разразились бурей восторгов, дружно восклицая, что рядом с такой учтивостью их поведение становится еще более непростительным. Вскоре появились барышни, старшая лет семнадцати, вторая на несколько лет моложе. Едва взор мистер Гауэра упал на мисс Уэбб, как этот джентльмен ощутил, что ему для счастья нужно нечто большее, чем только что приобретенный дом. Миссис Уэбб представила его своей дочери. — Душа моя, наш дорогой друг, мистер Гауэр, был так добр, что принял от нас дом, хоть он и невелик, и обещает сохранить его навсегда. — Позвольте вас уверить, сэр, — сказала мисс Уэбб, — я глубоко ценю вашу доброту, особенно лестную для нас ввиду краткости вашего знакомства с батюшкой и матушкой. Мистер Гауэр поклонился: — Вы слишком любезны, мадам! Уверяю вас, дом чрезвычайно мне понравился... А если они довершат доброе дело, подарив мне свою старшую дочь с хорошим приданым, мне больше нечего будет желать. Комплимент вызвал краску румянца на щеках прелестной мисс Уэбб, однако ж она вопросительно взглянула на отца и мать, словно ожидая их решения. Они же восторженно взирали друг на друга. Наконец миссис Уэбб нарушила молчание: — Мы пред вами в неоплатном долгу, мистер Гауэр! Возьмите нашу девочку, нашу Марию, и пусть на ее плечи ляжет тяжелая задача — хоть в малой степени отблагодарить вас за все ваши благодеяния! — Мы можем дать за нею всего десять тысяч фунтов, — прибавил мистер Уэбб. — Это так мало, что, право, неловко и предлагать. Впрочем, великодушный мистер Гауэр немедля устранил неожиданное препятствие, объявив, что готов удовольствоваться указанной суммой. Вслед за тем мистер и миссис Уэбб уехали, забрав с собою младшую дочь. На другой день сыграли свадьбу старшей дочери с мистером Гауэром. Этот симпатичный джентльмен был теперь совершенно счастлив. Прелестная и добродетельная жена, недурное состояние, изысканный дом, расположенный в деревушке Ивлин, и вследствие этого — возможность продолжить знакомство с миссис Уиллис... Можно ли еще чего-нибудь пожелать? Несколько месяцев мистер Гауэр был убежден, что нельзя, пока однажды, прогуливаясь по лугу рука об руку с Марией, не увидел на посыпанной гравием дорожке пышно расцветшую розу — она упала с розового куста, одного из четырех, посаженных мистером Уэббом, дабы придать приятное разнообразие пейзажу. Эти четыре розовых куста к тому же отмечали границы между четвертями круга, чтобы путник, прогуливаясь возле дома, всегда мог узнать, как далеко продвинулся. Мария наклонилась поднять прекрасный цветок и со свойственной всей ее семье щедростью преподнесла его мужу. — Дорогой Фредерик! — сказала она. — Прошу вас, возьмите эту чудную розу! — Роза! — воскликнул мистер Гауэр. — О, Мария, сколько воспоминаний она мне навеяла! Увы, бедная моя сестра, я совсем позабыл о тебе! Дело в том, что мистер Гауэр был единственным сыном в семье с большим количеством дочерей. Мисс Роза Гауэр была из них тринадцатой. Эта юная леди по своим душевным качествам была достойна лучшей судьбы, нежели та, что выпала ей на долю. Родные души в ней не чаяли — и недаром: она вполне того заслуживала гладкостью кожи и ярким блеском глаз. Другое обстоятельство, служившее причиной всеобщей к ней любви, — прекрасные пышные волосы. За несколько месяцев до женитьбы брата мисс Роза отдала свое сердце молодому человеку, чье высокое положение в обществе и надежды на будущее предвещали возражения со стороны его семьи против брака, который для семьи Гауэр был бы, напротив, весьма желательным. Молодой человек предложил руку и сердце, отец его должным образом высказал свои возражения и приказал сыну вернуться из Карлейля, где жила его любимая, в родовое поместье в Суссексе. Пришлось ему подчиниться. Разгневанный отец, узнав, что сын твердо решил не жениться на другой, отправил его на две недели на остров Уайт*, под присмотром семейного священника, в надежде, что время и разлука в чужом краю помогут ему забыть свою любовь. Итак, они приготовились надолго покинуть Англию. Благородному юноше не позволили проститься с милой Розой. Они отправились в плавание... Вдруг налетел шторм такой ужасной силы, что растерялись даже опытные моряки. Корабль разбился о скалы близ берегов Кэлшота, и все, кто был на борту, погибли. Весть о печальном событии вскоре достигла Карлейля, и прекрасная Роза была поражена невыразимым горем. Чтобы смягчить страдания бедняжки, добыв для нее портрет несчастного возлюбленного, брат и отправился в Суссекс, надеясь, что суровый, но убитый горем отец не откажет ему в его просьбе. Всего в нескольких милях от замка *** он наткнулся на деревушку Ивлин, и случившиеся там приятные события заставили его на время позабыть о цели своего путешествия. Однако же найденная на дорожке роза напомнила ему о сестре, и он горько пожалел о своей забывчивости. Мистер Гауэр немедленно вернулся в дом и, движимый горем, страхом и стыдом, написал Розе следующее письмо.
14 июля — Ивлин
Дорогая сестра!
Четыре месяца прошло с тех пор, как я покинул Карлейль. За это время я ни разу не писал тебе, и ты, быть может, несправедливо обвинишь меня в небрежении и забывчивости. Увы! Я краснею, вынужденный признать правоту твоих обвинений. Если ты еще жива, не будь ко мне слишком строга и не думай, будто я хоть на миг позабыл страдания моей Розы. Верь, я больше уж тебя не забуду, но как можно скорее полечу в замок***, как толь¬ко узнаю из твоего ответа, что ты все еще жива. Мария присоединяется к моим наилучшим пожеланиям.
Искренне твой Ф. Гауэр.
В тревоге ждал он ответа на свое письмо. Ответ прибыл, как только позволило расстояние до Карлейля. Но увы, письмо было не от Розы.
Карлейль, 17 июля
Дорогой брат! Матушка позволила себе вольность прочесть твое письмо к бедняжке Розе, поскольку та вот уж полтора месяца как скончалась. Твое долгое отсутствие и продолжительное молчание сильно обеспокоило нас всех, а ее свело в могилу. Таким образом, тебе нет нужды ехать в замок ***. Ты не сказал, где был с тех пор, как покинул Карлейль, и никак не объяснил свое затянувшееся отсутствие, что нас несколько удивляет. Мы все передаем большой привет Марии и любопытствуем узнать, кто она такая.
Любящая тебя сестра М, Тауэр.
Письмо это, из которого мистер Гауэр понял, что его собственное поведение явилось причиной смерти горячо любимой сестры, настолько его потрясло, что, хоть в Ивлине болезнь — дело почти неслыханное, на него напала подагра. Бедный страдалец не выходил из своей комнаты, и это позволило Марии блеснуть в роли столь любимого сэром Чарлзом Грандисоном персонажа — сиделки. Ни одна женщина не проявляла столько доброты, как Мария в этом случае, и в конце концов благодаря ее неустанным заботам мистер Гауэр вновь смог подняться на ноги. Не теряя времени, он вскочил на коня и поскакал в замок *** — узнать, не смягчился ли его светлость после смерти сына настолько, что дал бы разрешение на брак, будь Роза и его сын живы. Прелестная Мария смотрела мужу вслед, пока он не скрылся из виду, а затем упала в кресла, обессилев от горя. Ничто не могло ее утешить в разлуке. К вечеру мистер Гауэр прибыл в замок на берегу лесистого мыса, с прекрасным видом на море. Мистеру Гауэру расположение замка скорее понравилось, хотя оно значительно уступало его собственному жилищу. Неправильность в очертаниях скал и переизбыток старых деревьев плохо гармонировали с замком по стилю. На взгляд мистера Гауэра, древнему строению для контраста требовался луг, обнесенный оградой, как возле усадьбы в Ивлине. Пока он поднимался по извилистой тропе, мрачный старый замок внушал ему ужас. Мистер Гауэр ощутил себя в безопасности, только когда его ввели в гостиную, где семейство собралось за чаем. Мистер Гауэр не знал никого из здешнего общества, но хотя он всегда был робок в темноте и до полусмерти боялся оставаться один, ему хватало отваги, не краснея, войти в полную комнату незнакомых людей более высокого положения в обществе и с полным хладнокровием занять место среди них. Лорд*** сразу узнал имя «Гауэр» и был неприятно удивлен, однако же встал навстречу и принял гостя со всей учтивостью человека, получившего хорошее воспитание. Леди*** горевала о сыне сильнее своего сурового мужа и едва могла усидеть на месте, услышав, что перед нею человек, чья сестра была возлюбленной ее бесценного утраченного Генри. — Милорд! — сказал мистер Гауэр, как только уселся. — Вас, быть может, удивляет визит человека, которого вы вряд ли ожидали здесь увидеть. Моя сестра, моя несчастная сестра — вот причина, почему я позволил себе вас побеспокоить. Бедной девочки нет больше с нами... И хотя ей ответ на мой вопрос уже не принесет утешения, все же ради того, чтобы успокоить ее родных, я хотел бы знать, произвела ли гибель этой злосчастной четы на вас достаточное впечатление, чтобы дать согласие на их брак, в котором вы отказывали им при более счастливых обстоятельствах? Если предположить, что они были бы сейчас живы. Его светлость был, казалось, ошеломлен. Леди***, не в силах вынести напоминания о сыне, выбежала из комнаты вся в слезах. Прочие родственники остались на своих местах и внимательно слушали, в полной уверенности, что мистер Гауэр повредился рассудком. — Мистер Гауэр! — ответил его светлость. — Это очень странный вопрос. Вы предполагаете нечто невозможное! Никто не мог бы искреннее, чем я, сожалеть о смерти моего сына, и мне печально слышать, что его кончина ускорила смерть мисс Гауэр... Однако же предположить, что оба они живы, — значит немедленно уничтожить всякую причину для перемены моего отношения к этому делу. — Милорд! — сердито отвечал мистер Гауэр. — Я вижу, вы человек непреклонный, и даже смерть сына не заставила вас желать для него счастья. Не смею более задерживать вашу светлость! Я вижу ясно, что вы гнусный негодяй... Имею честь по¬желать вам всем спокойной ночи! С тем он удалился, в гневе позабыв, что час уже поздний, — при иных обстоятельствах эта мысль повергла бы его в трепет. Общество единодушно сочло его сумасшедшим. Однако же когда мистер Гауэр вскочил в седло, и тяжелые ворота замка захлопнулись у него за спиной, его с головы до ног пробрала дрожь. В самом деле, представьте себе: августовский вечер, уже девять часов... Ни единый огонек не озаряет путь, только сияет почти полная луна, и звезды своим мерцанием пугают одинокого путника. Кто бы его не пожалел? Ни единого жилья на четверть мили вокруг, а позади в густой тени сосен и грецкого ореха чернеет мрачная громада замка. Обезумев от страха, мистер Гауэр крепко зажмурился и погнал коня галопом. Он не открывал глаз до самой деревни, чтобы не увидеть ненароком привидение или цыган. Подъехав к дому, он позвонил в звонок, но никто не подошел. Второй раз позвонил он — дверь не открылась. Третий, четвертый — по-прежнему безуспешно. Тут мистер Гауэр заметил, что окно в столовой приоткрыто, перескочил через подоконник и пробрался через весь дом в туалетную комнату Марии. Там он обнаружил слуг, собравшихся за чаем. От такого необычного зрелища он упал в обморок, а когда очнулся, увидел, что лежит на диване и камеристка его жены, опустившись на колени, протирает ему виски венгерской водой. От служанки он узнал, что его любимая Мария не вынесла разлуки и умерла от разбитого сердца часа через три после его отъезда. Мистер Гауэр, собрав все силы, отдал необходимые распоряжения насчет похорон, которые назначили на ближайший понедельник — а в тот день была суббота. Мистер Гауэр установил порядок похоронной процессии, сам же возвратился в Карлейль**, чтобы в кругу семьи дать волю своему горю. Приехал он туда в добром здравии и в прекрасном настроении, после восхитительного путешествия, длившегося три дня с половиною. Каково же было его удивление, когда, войдя в утреннюю столовую, он увидел Розу, свою любимую сестру, сидящей на диване. При виде его она лишилась чувств и упала бы с дивана, если бы джентльмен, сидевший спиной к двери, не вскочил и не подхватил ее. Вскоре она очнулась и представила этого джентльмена брату как своего мужа, мистера Дэвенпорта. — Но, дорогая Роза! — вскричал изумленный Гауэр. — Я думал, что ты умерла и похоронена! — Ах, дорогой Фредерик, — отвечала Роза. — Я и хотела, чтобы ты так думал, надеясь, что ты всем расскажешь об этом и что слухи дойдут до замка***. Так я надеялась растрогать сердца его обитателей. Я только лишь позавчера узнала о смерти моего ненаглядного Генри. О ней мне рассказал мистер Дэвенпорт и в заключение попросил моей руки. Я с радостью приняла его предложение. Вчера мы поженились... Мистер Гауэр расцеловал сестру и пожал руку мистеру Дэвенпорту, а затем отправился прогуляться по городу. Проходя мимо трактира, он заказал кувшин пива***, который тут же ему вынесла его старая знакомая, миссис Уиллис. Мистер Гауэр очень удивился, встретив миссис Уиллис в Карлейле, но, памятуя о том, как он ей обязан, упал на одно колено и принял от нее пенный кубок, что показался ему слаще нектара, а затем, не сходя с места, предложил ей руку и сердце. Миссис Уиллис милостиво ответила согласием, а заодно объяснила, что приехала погостить к своей кузине, хозяйке «Якоря», и готова вернуться в Ивлин, когда мистер Гауэр пожелает. На следующее утро они обвенчались и немедля воротились в Ивлин. Подъезжая к дому, мистер Гауэр вспомнил, что так и не сообщил мистеру и миссис Уэбб о смерти их дочери. Справедливо предположив, что они до сих пор ничего не знают, поскольку не читают газет, он сразу же отправил им следующее письмо:
Ивлин, 19 августа 1809 года
Дорогая мадам! Слова не в силах выразить всю глубину моих чувств! Нашей Марии, любимой нашей Марии больше нет. Она испустила последний вздох в субботу, двенадцатого августа... Я словно воочью вижу ваши рыдания — вы горюете не о себе, но о моей потере. Утешьтесь! Я вполне счастлив, обладая моей прелестной Сарой, — чего же еще могу я желать?
С совершенным к вам почтением Ф. Тауэр.
Уэстгейт-Бил, 22 августа
Великодушный, лучший из людей! Мы искренне рады были узнать, что вы счастливы и благополучны! Не знаем, как и благодарить вас за беспримерное великодушие, с каким вы прислали соболезнования по случаю печального происшествия с нашей Марией! Прилагаю вексель на имя нашего банкира на сумму в 30 фунтов — мистер Уэбб вместе со мной умоляет вас и вашу очаровательную Сару принять их. Благодарная вам
Анна Августа Уэбб.
Мистер и миссис Гауэр много лет прожили в Ивлине, наслаждаясь безоблачным счастьем — справедливой наградой за их добродетели. В Ивлине все оставалось по-прежнему, за исключением единственной перемены: мистер и миссис Дэвенпорт поселились в прежнем жилище миссис Уиллис и долгие годы были владельцами таверны «Белая лошадь».
Комментарии
* Остров Уайт - остров к югу от Саутгемптона, в XVIII веке - популярный курорт. В романе Ричардсона "Кларисса" Анна Хоу с матерью путешествует по острову Уайт. Родители, недовольные влюбленностью сына или дочери, иногда отправляли их в путешествие на континент, однако остров Уайт удобнее, поскольку это не зарубежье и расположен он недалеко от Суссекса.
** - ... а сам отправился в Карлейль - мистер Гауэр - главный скорбящий, его отсутствие на похоронах жены идет вразрез со всеми обычаями и традициями. *** - Кувшин пива - человеку с положением в обществе, как мистер Гауэр, не подобает пить пиво в трактире.
Отправлено: 17.05.15 21:18. Заголовок: Добралась, наконец, ..
Добралась, наконец, сегодня, и с чувством, толком и расстановкой, смакуя, прочитала и перечитала, потому как наслаждение от каждой фразы, не говоря уже о сюжете, главном герое, сопутствующих персонажах и антураже (одни белые коровы, симметрично пасущиеся на идеальном полукруге лужайки чего стоят! ). Остин в своем репертуаре - шикарно пародирует - каждым словом, каждым жестом, каждым шагом. Сентиментальные романы, готика... что еще? Цитировать можно до бесконечности, поэтому просто лучше еще раз перечитать и получить очередное и незабываемое удовольствие. Это просто божественно! А будет еще что? Очень бы хотелось...
Уморительная пародия! Какое-то совершенно невозможное сооружение - одно чучелко нанизывается на другое, всё это подпирается чудными костылями и обшивается дикими рюшечками. Симметричными
Сразу вспомнилось, как в фильме "Джейн Остин" Энн Хэтэуэй в роли Джейн читает домашним свой рассказ.
Отправлено: 30.11.15 23:33. Заголовок: Катарина, или Бесед..
Катарина, или Беседка
Перевод М. Лахути Школа перевода В. Баканова, 2012, Скан с издания ООО «Издательство Астрель», 2012
Мисс Остен
Сударыня!
Благодаря Вашему покровительству и щедрой поддержке «Прекрасная Кассандра» и «История Англии» заняли свое место во всех библиотеках королевства и выдержали более полусотни изданий. Это внушает мне смелость вновь просить Вашего снисхождения к следующему моему роману, который, по моему скромному мнению, обладает невиданными достоинствами, превосходящими все опубликованные ранее труды, равно как и все, что может быть издано в будущем, исключая единственно только то, что выйдет из-под пера вашей смиреннейшей и глубоко благодарной слуги.
Автор. Стивентон, август 1792 года
Катарина, как и многие героини прежде нее, имела несчастье в самом нежном возрасте лишить¬ся родителей. Ее воспитывала незамужняя тетка, которая, при всей своей любви к племяннице, так строго и придирчиво надзирала за ее поведением, что у многих видевших это, в том числе и у самой Катарины, закрадывались сомнения — любит ли она ее в самом деле или нет? Часто ревнивая бди¬тельность тетушки отнимала у Катарины подлинные радости. Ее заставляли отказываться от приглашения на бал, потому что там могут быть офицеры, а в другой раз приходилось танцевать не с партнером по собственному выбору, а с тем, которого представила ей тетушка. Впрочем, жизнерадостная от природы Катарина не так-то легко впадала в уныние; только очень серьезные неприятности могли одолеть ее веселый нрав и запас хорошего настроения. В придачу к этим противоядиям от любых разочарований было у Катарины еще одно утешение во всех несчастьях, а именно — прекрасная тенистая беседка, которую она своими руками построила еще в раннем детстве. В трудах ей помогали две подруги, живущие в той же деревушке. К беседке этой в теткином саду вела приятная уединенная тропинка, и Катарина неизменно приходила сюда в минуты душевного смятения. Беседка волшебным образом успокаивала ее и возвращала равновесие духа. Быть может, одиночество и размышления произвели бы то же самое действие и в собственной спальне, но Китти такая мысль в голову прийти не могла — привычка укрепила идею, подсказанную прихотливой фантазией, вселив уверенность, что только в беседке можно вновь стать самою собой. В характере Катарины живое воображение соединялось с пылкостью чувств и в дружбе, и во всем складе ее души. Любимую беседку она возвела вместе с двумя близкими подругами, дочерьми приходского священника; тетушка Катарины была дружна с его семьей до тех пор, пока те не переехали. Большую часть года девочки не могли видеться из-за разницы в учебном расписании, зато когда у барышень Уинн были каникулы, они с Катариной почти не разлучались. В те дни счастливого детства, о которых Китти так тосковала теперь, и была построена беседка. В разлуке с подругами — быть может, навеки — здесь, как нигде, теснились нежные печальные воспоминания о проведенных вместе счастливых часах. Сколько грусти в них — и какое утешение! Два года уж прошло с тех пор, как умер мистер Уинн и семья его осталась практически без средств, в полной зависимости от неких состоятельных родственников. Тех, несмотря на близкое родство, едва уговорили помочь. Миссис Уинн была избавлена от бед и унижений, потому что скончалась от мучительной болезни за несколько месяцев до смерти мужа. Старшую дочь один богатый родственник за свой счет отправил в Ост-Индию, где ей пришлось против воли выйти замуж — в этом заключалась для нее единственная возможность обрести средства к существованию. Однако же средство это было так противно всем ее представлениям о пристойности, так отвратительно для ее чувств, что она, кажется, предпочла бы пойти в услужение, будь ей позволено сделать собственный выбор. В Бенгалии мисс Уинн благодаря своей привлекательности быстро нашла жениха и вот уже почти год была замужней дамой. Брак ее был выгодным, но совсем не счастливым. Связана на всю жизнь с человеком вдвое себя старше, со скверным характером и неприятными манерами, пусть и с безупречной репутацией... После замужества подруги Китти дважды получала от нее письма, оба невеселые. Сесилия не признавалась открыто, но каждая строчка доказывала, что она несчастлива. С удовольствием она говорила только об их общих детских забавах, которым никогда уже не вернуться, и, кажется, ждала от будущего единственной радости — возвращения в Англию. Младшую сестру взяла в компаньонки к своим дочерям еще одна родственница, вдовствующая леди Галифакс. С ними та уехала в Шотландию примерно тогда же, когда Сесилия покинула Англию. От Мэри письма приходили чаще, хоть и казались ненамного утешительнее. Конечно, положение ее было не так безнадежно, как у сестры; она не была замужем и могла еще надеяться на перемену обстоятельств, но едва ли в ближайшем будущем. А меж тем ей пришлось поселиться в семье, где, несмотря на родство, у неё не было ни единого друга. Ее письма ясно говорили об упадке духа, усугубленном разлукой с сестрой и несчастным замужеством Сесилии. Так Китти оказалась разлучена с подругами, которых любила больше всех на свете, а потеряв, привязалась к ним еще крепче. Любое напоминание о них стало дорого вдвойне. Цветущие кусты, которые они сажали вместе, маленькие подарки на память были теперь священны. В Четвинде появился новый помощник священника, некий мистер Дадли, чья семья в отличие от Уиннов доставляла миссис Персиваль и ее племяннице только беспокойство и неприятности. Мистер Дадли, младший сын в знатной семье, славящейся скорее гордостью, нежели богатством, ревностно оберегал свое достоинство и неустанно пекся о своих правах. Он вечно ссорился если не с самой миссис Персиваль, то с ее управляющим и арендаторами — по поводу десятины, а с большинством соседей — по поводу полагающегося ему почтения. Жена его, женщина дурно образованная и совсем неученая, зато из древнего рода, была, как и муж, высокомерна, гордилась своей родословной, смутно представляя почему, и постоянно заводила ссоры, сама не ведая из-за чего. Их единственная дочь унаследовала родительскую гордыню, надменность и невежество и неумеренно гордилась своей красотой. Родители считали ее неотразимой и мечтали, что она благодаря удачному браку восстановит прежнее достоинство семьи. Они никак не могли смириться с тем, что недостаток средств принудил мистера Дадли сделаться приходским священником, еще и в такой глуши. Персивалей они презирали как людей низкого происхождения и вместе с тем завидовали их богатству и репутации. Притворяясь, будто считают Персивалей совершенно незначительными, Дадли беспрестанно искали случая очернить их в глазах соседей при помощи злобных сплетен. Такое семейство едва ли могло утешить Китти и возместить ей потерю подруг в те скучные часы, какие случаются в деревенском уединении. Тетушка очень любила Китти и страдала, видя ее хоть минуту печальной, однако ж сама она жила в постоянном страхе, что племянница, если дать ей волю, выйдет замуж неудачно. К тому же миссис Персиваль вечно была недовольна поведением Китти в обществе молодых людей, поскольку та благодаря живому и открытому нраву держала себя вполне непринужденно. Тетушка, возможно, была бы не прочь ради Китти бывать в свете, но, памятуя, что почти в любой знакомой семье имеются молодые люди, старалась пореже навещать соседей и не приглашала в гости родных. Почтенную леди очень огорчали ежегодные попытки одного дальнего родственника приехать к ней в Четвинд, поскольку о его сыне ходили весьма пугающие слухи. Впрочем, сын этот сейчас отправился путешествовать; посему миссис Персиваль, поддавшись на просьбы Китти и не желая слишком уж неучтиво отклонять явственные намеки своих друзей, с которыми ей и самой давно хотелось повидаться, пригласила их погостить. Итак, было решено, что мистер и миссис Стэнли приедут летом. Их приезд неизбежно должен был нарушить скучное однообразие жизни наедине с тетушкой. Катарина пришла в такой восторг, что три-четыре дня перед самым появлением гостей ничем не мог¬ла себя занять. Миссис Персиваль всегда считала эту особенность ее недостатком и часто жаловалась, что племяннице не хватает усидчивости — совершенно несовместимой с живостью характера Китти, да, быть может, не так уж свойственной другим девушкам ее возраста. К тому же нудная болтовня тетушки и отсутствие более приятных собеседников немало способствовали тому, что у Китти все валилось из рук. Она часто замечала, что чтение, шитье и рисование куда быстрее утомляют в тетушкиной гостиной, чем в любимой беседке, где тетушка никогда не появлялась, опасаясь простуды. Тетушка гордилась тем, что у нее в хозяйстве все делается аккуратно и как полагается, и не было для нее удовлетворения выше, чем сознавать, что ее дом содержится в идеальном порядке, поскольку и денег у нее было довольно, и штат прислуги весьма достаточный. Поэтому приготовления к приему гостей заняли совсем немного времени. Долгожданный день наконец настал, и шум подъезжающей кареты четверней был для слуха Катарины куда интереснее итальянской оперной музыки, что составляет главную радость для большинства героинь. Мистер и миссис Стэнли были люди весьма состоятельные и светские. Он заседал в палате общин, вследствие чего имел приятную необходимость полгода проводить в Лондоне, где мисс Стэнли обучали самые лучшие учителя, с шестилетнего возраста и до нынешней весны. Срок этот, составивший двенадцать лет, был отведен на изучение всевозможных искусств, которыми теперь предстояло блеснуть в обществе, а еще через несколько лет прочно и окончательно их позабыть. Наружность у мисс Стэнли была самая изящная и даже довольно красивая. От природы барышня не лишена была способностей, но те годы, которые следовало бы посвятить приобретению полезных знаний и духовному совершенствованию, целиком отдала рисованию, итальянскому языку и особенно музыке, и теперь эти искусства соединялись в ней с совершенно неразвитым умом при полном отсутствии вкуса и здравого смысла. Природное добродушие мисс Стэнли не подкреплялось привычкой читать и думать, а потому она не умела ни терпеливо переносить разочарования, ни жертвовать собственными желаниями ради других. Все ее мысли занимало только лишь изящество собственных нарядов и всеобщее восхищение, которое, по ее мнению, наряды эти должны вызывать. Она твердила о любви к книгам, хотя ничего не читала, была очень весела, но никогда остроумна, а доброта подменялась в ней внешним добродушием.
Отправлено: 03.12.15 22:38. Заголовок: apropos пишет: А пр..
apropos пишет:
цитата:
А продолжение будет? С каким же наслаждением читается Остин - ирония в каждой фразе, отточенные, меткие и емкие характеристики персонажей. Читала бы и читала.
Будет, ага. Это я все ленюсь отсканировать. "Катарина" вполне приличного размера. Я уже не раз перечитала, славная вещь, как и все у Остин.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 332
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
А так он старается вести себя правильно: мирится с мистером Беннетом (ссора была не его, так что с его стороны похвально делать шаг к примирению), подумывает, насколько закон ему позволяет, смягчить грядущие финансовые проблемы дочерей мистера Беннета, испытывает благодарность к своей покровительнице леди Кэтрин (разве лучше была бы неблагодарность?), полон своеобразного достоинства и считает, что сан священника ставит его наравне с джентльменами (разве Джейн, дочь священника, думала о своем отце хуже?), даже его высокоморальный упрек Лидии - в принципе то, чего от него ожидает общество. Пристли отметил эстетические и поэтические восторги, которые вызывает у него Розингс. Нет, преподобный Коллинз не из картона, у него есть чем вызвать интерес читателя. (И - замечу тут же - разве ваше со Стасом новогоднее представление не показало его с неожиданной стороны? Возможной - вполне!) 
Не знаю, каламбуры у меня всегда забирают много времени, и, может быть, поэтому кажутся вымученными.
Ведь и мистер Уоттс тоже, вроде, ничего плохого ведь не делает, а симпатий никаких к нему. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
