Джейн Остен начала писать очень рано - и, к счастью, некоторые образцы ее раннего подросткового творчества уцелели и дошли до нас, так что мы можем в полной мере оценить юмор, саркастичность, острый ум и наблюдательность, поразительные у девочки в столь юном возрасте. По словам Г.К. Честертона, "когда изучаешь ее еще самые ранние, неприхотливые опыты, видно, что заглянуть она стремится в душу, а не в зеркало. Она, быть, еще в полной мере не ощущает самое себя, зато уже, в отличие от многих куда более изощренных стилизаторов, ощущает свое отличие от остальных. Свои силы, еще непрочные, не софрмировавшиеся, она черпает изнутри, а не только извне. ... Теперь, когда мы знаем, с чего ее творчество начиналось, мы понимаем: изучение ее ранних книг - нечто большее, чем поиск документа; это поиск вдохновения. Вдохновения сродни вдохновению Гаргантюа и Пиквика, могучего вдохновения смеха." Словом, давайте поговорим здесь о ранних произведениях Джейн Остен, ибо они того явно заслуживают.
Отправлено: 28.05.16 20:59. Заголовок: К счастью, тут экипа..
К счастью, тут экипаж остановился у дверей мистера Дадли, и Стэнли, помогая Катарине выйти, не стал дожидаться ответа, да и вообще забыл, о чем спрашивал. Они вошли в небольшую прихожую, которую мистер Дадли на сегодняшний вечер возвел в чин холла. Китти хотела попросить встретившего их лакея, чтобы он сообщил о ее приезде миссис Персиваль или миссис Стэнли и пригласил их выйти к ней, но Стэнли, не привыкший, чтобы ему противоречили, не стал ее слушать и, схватив за руку, потащил за собой, заглушая все ее возражения потоком слов. Китти, сердясь и смеясь, вынуждена была подняться вместе с ним и едва уговорила отпустить ее руку, прежде чем войти. Миссис Персиваль в дальнем конце зала беседовала с какой-то дамой, которой долго и в подробностях рассказывала, почему ее племянница не смогла приехать на бал и с какой стойкостью та целый день переносит ужасную боль. — Слава Богу, когда мы уезжали, ей стало чуточку лучше. Надеюсь, она смогла развлечься чтением, бедняжка! Иначе ей будет очень скучно. Должно быть, она уже легла в постель — самое лучшее дело, когда расхвораешься. Дама как раз собиралась с этим согласиться, как вдруг шум голосов на лестнице и распахнутые лакеем двери привлекли общее внимание. Как раз был перерыв между танцами, когда все садятся отдохнуть, и вот миссис Персиваль, полагавшая, что ее племянница лежит в постели или в крайнем случае пытается занять себя книжкой, увидела, как эта самая племянница, весьма изящно одетая, с улыбкой на лице и разгоревшимися от смущения и удовольствия щеками, входит в зал рука об руку с необыкновенно привлекательным кавалером, таким же веселым, хотя нисколько не смущенным. Миссис Персиваль, разгневанная и изумленная, поднялась с места. Китти бросилась к ней, спеша объяснить свое появление — очевидно, удивившее всех и так рассердившее тетушку. Меж тем Камилла подбежала к брату, и вскоре ее слова и действия объяснили всем, кто он такой. Мистер Стэнли тоже удивился и обрадовался; он слишком любил сына и слишком был рад его видеть после трех месяцев разлуки, чтобы сердиться из-за того, что тот вернулся в Англию без разрешения. Узнав причину, мистер Стэнли не стал больше задерживать его разговорами, поскольку Стэнли-младший спешил увидеться с матерью, да к тому же его еще нужно было представить хозяевам дома. Для всякого другого знакомство с ними было бы весьма неприятным, поскольку мистер и миссис Дадли сочли себя глубоко оскорбленными его неожиданным появлением и держались еще высокомерней, чем обычно. Однако же Стэнли, с его несокрушимой жизнерадостностью и полнейшим пренебрежением к условностям, весьма высоко себя ценил, и порицание посторонних людей никак не могло его смутить. Он попросту ничего не заметил. Холодные любезности мистера и миссис Дадли он принял с неподражаемой веселой легкостью, после чего вместе с отцом и сестрой отправился в соседнюю комнату, где его матушка играла в карты. Вновь повторились восторги, удивление и объяснения. Тем временем Камилла, спеша поделиться своими чувствами с первым, кто согласится ее выслушать, вернулась к Катарине и, усевшись рядом с нею, немедленно начала: — Ну видела ли ты такую прелесть? Но это всегда так бывает! Сколько раз я ездила на бал, и всегда случается какая-нибудь очаровательная неожиданность! — Видно, для тебя балы полны событий, — ответила Катарина. — Ах, Боже мой, да! Подумать только, брат вернулся, когда никто не ждал... И ради чего вернулся — просто кошмар! Я в жизни не слыхала таких ужасов. — Что же заставило его покинуть Францию? Мне очень жаль, если случилось что-то печальное. — Ах, ты и вообразить не можешь! Когда он уезжал, его любимую охотничью лошадь пустили на выпас, и вот она чем-то заболела... ах нет, кажется, это был несчастный случай... Ну, не важно! Словом, что-то с ней такое случилось, а может, другое что-нибудь произошло. Брату срочно сообщили в Лион, потому что эта кобыла ему дороже всего на свете. Он сразу помчался в Англию, даже запасного сюртука не захватил. Я на него за это ужасно сердита! Как можно куда-то ехать, не взяв с собой перемену платья? — В самом деле, — сказала Китти. — Я вижу, вся эта история совершенно ужасна с начала до конца. — Ах, ты и вообразить не можешь! Лучше что угодно другое, чем ему потерять эту кобылу! — Только не ехать куда-нибудь без запасного сюртука. — О да, это меня так разозлило, ты и представить себе не можешь! Ну и вот, Эдвард приехал в Брамптон, когда бедняжка уже издохла. Ему невыносимо было там оставаться, так что он поскакал прямо в Четвинд — нарочно чтобы повидаться с нами. Надеюсь, он больше не уедет за границу. — Думаешь, не уедет? — Ах, Боже мой, конечно, уедет, но так хочется, чтобы не уезжал! Ты и представить не можешь, как я его люблю! Кстати, разве ты сама в него не влюбилась? — Конечно! — ответила Китти со смехом. — Я влюбляюсь в каждого красивого молодого человека, какой мне попадется. — Совсем как я! Я постоянно влюбляюсь во всех красивых молодых людей на свете! — Тут я от тебя отстала, — сказала Китти. — я влюбляюсь только в тех, кого увижу своими глазами. Миссис Персиваль, сидевшая рядом с Китти с другой стороны, расслышала слова «влюбляться» и «молодые люди» и поспешно обернулась. — О чем вы там говорите, Катарина? На что Катарина немедленно ответила с простодушным коварством ребенка: — Ни о чем, мадам. Она уже успела выслушать от тетушки суровую проповедь о своем неприличном поведении. Китти оказалась виновата в том, что приехала на бал, в том, что села в одну карету с Эдвардом Стэнли, а еще больше — в том, что вошла вместе с ним в бальный зал. За этот последний проступок она не знала, как и выпросить прощение. По поводу второго был большой соблазн ответить, что у нее духу не хватило заставить мистера Стэнли идти пешком, — но Китти не решилась дразнить тетушку. Та только еще сильнее разобиделась бы. Ну а первое обвинение Китти считала совсем неразумным, полагая, что была совершенно вправе приехать на бал. Разговор этот продолжался до тех пор, пока не вернулся Эдвард Стэнли и, со словами, что все ждут только ее, повел Китти открывать следующий танец. Китти не терпелось избавиться от неприятной собеседницы, и потому она без всяких сомнений и колебаний подала ему руку, не задумываясь о своих правах на такое отличие. Зато ее поведение глубоко задело нескольких присутствующих в зале молодых леди, и в том числе мисс Стэнли, которая, хоть и любила брата больше всех на свете, а к новой подруге успела ужасно привязаться, все же не могла снести подобной обиды. Эдвард, приглашая мисс Персиваль начать вместе с ним танец, думал только о собственных желаниях. Ему и в голову не пришло, что кто-нибудь другой мечтает об этой чести. Китти, конечно, занимала определенное положение в обществе, будучи богатой наследницей, однако же не могла похвастаться знатным происхождением — отец ее был купцом. Это обстоятельство придало всему делу особенно оскорбительный оттенок в глазах Камиллы. Та, хоть и любила хвастаться в гордыне своего сердца, что понятия не имеет, кто был ее дедушка, и вообще разбирается в генеалогии не лучше, чем в астрономии (и, могла бы она добавить, географии), на самом деле гордилась своей родовитостью и легко обижалась, если кто-нибудь относился к этому пренебрежительно. — Будь она дочерью кого ни на есть другого, я бы и слова не сказала, — жаловалась Камилла матери. — Но ставить себя выше меня, когда отец у нее всего-навсего торговец, — это уже слишком! Это оскорбительно для всей нашей семьи! Я считаю, что папа должен вмешаться — но его ничто не интересует, кроме политики. Была бы я мистер Питт или лорд-канцлер, тогда другое дело, а так он обо мне никогда не заботится! А Эдвард ей позволяет стоять впереди всех, до чего это меня злит! Зачем он только вернулся в Англию? Надеюсь, она упадет и сломает себе шею или ногу вывихнет!
Хелга Спасибо за продолжение с продолжением, да еще с такой чудной интригой. Совершенно покорена мистером Стэнли. Могу только представить, с каким упоением автор описывала сего персонажа.
цитата:
Однако же Стэнли, с его несокрушимой жизнерадостностью и полнейшим пренебрежением к условностям, весьма высоко себя ценил, и порицание посторонних людей никак не могло его смутить. Он попросту ничего не заметил.
Нет, это просто прелесть что такое. Бедняжке Катарине зато досталось за двоих, в том числе от лучшей подруги.
цитата:
Надеюсь, она упадет и сломает себе шею или ногу вывихнет!
Я постоянно влюбляюсь во всех красивых молодых людей на свете! — Тут я от тебя отстала, — сказала Китти. — я влюбляюсь только в тех, кого увижу своими глазами.
Не перегнула ли наша насмешница палку - с чего бы, скажите на милость, такая разборчивость? Хелга пишет:
цитата:
Китти оказалась виновата в том, что приехала на бал, в том, что села в одну карету с Эдвардом Стэнли, а еще больше — в том, что вошла вместе с ним в бальный зал. За этот последний проступок она не знала, как и выпросить прощение. По поводу второго был большой соблазн ответить, что у нее духу не хватило заставить мистера Стэнли идти пешком
Миссис Стэнли была вполне согласна с дочерью и возмущалась не меньше, хотя и не так бурно. Тем временем Китти, знать не зная о том, что нанесла кому-то обиду, совершенно не догадывалась извиниться или как-нибудь загладить свой промах. Она просто веселилась, танцуя с самым изящным молодым человеком на балу, и ни на кого другого совсем не обращала внимания. Для нее вечер прошел чудесно. Стэнли танцевал почти только с ней одной. Его внешность, обращение и веселый нрав скоро очаровали Китти, как очаровывали всех. Она была слишком счастлива, чтобы заботиться о недовольстве тетушки, которого не могла не заметить, и о перемене, случившейся с Камиллой, которую та всеми силами старалась ей продемонстрировать. Недовольство других не могло омрачить радостного настроения Китти. Ее совершенно не интересовало, отчего дуется Камилла и почему тетушка никак не перестанет сердиться. Мистер Стэнли за радостью встречи был не способен гневаться на любые безрассудства сына и все же, будучи убежден, что Эдварду не следует оставаться в Англии, решился поторопить его с отъездом, но когда заговорил с ним об этом, оказалось, что Эдвард совсем не склонен возвращаться во Францию. Он уверял отца, что ему куда приятней будет отправиться вместе с ними в путешествие по Озерному краю, а в Европу он еще успеет, когда больше нечем будет заняться. Эдвард изложил свои возражения с таким видом, словно не сомневался, что они будут приняты, и, кажется, считал, будто отец спорит, лишь бы только поддержать свой авторитет, а стало быть, убедить его будет совсем нетрудно. В конце концов, когда коляска, в которой они вдвоем возвращались с бала, уже подъезжала к дому миссис Персиваль, Эдвард заключил разговор такими словами: — Что ж, сэр, поговорим об этом как-нибудь в другой раз. К счастью, все это такие пустяки, что нет нужды сейчас их обсуждать. С тем он выскочил из экипажа и вошел в дом, не дожидаясь отцовского ответа.
Только по дороге домой Китти смогла узнать причину внезапной холодности Камиллы, настолько подчеркнутой, что ее невозможно было не заметить. Когда они вместе с двумя старшими дамами заняли места в карете, возмущение мисс Стэнли уже невозможно было сдерживать, и оно нашло себе выход в следующих словах: — Вот что я скажу: никогда в жизни я не видела такого дурацкого бала! Но это всегда так бывает. Сколько раз я бывала на балу, и всегда случается какое-нибудь огорчение. Зачем только эти балы устраивают! — Мне очень жаль, мисс Стэнли, что вам не было весело, — ответила миссис Персиваль, с достоинством выпрямляясь. — Все старались, как могли, и я уверена, вашей матушке в другой раз не захочется брать вас с собой, если на вас так трудно угодить! — Не понимаю, мадам, что значит «брать меня с собой»? Вы прекрасно знаете, что я уже выезжаю в свет! — Ах, дорогая миссис Персиваль! — воскликнула миссис Стэнли. — Не нужно верить всему, что скажет моя шаловливая Камилла! Она иногда увлекается и говорит, не подумав. Уверяю вас, более изысканного и приятного бала и вообразить невозможно! Камилла, конечно, именно это и хотела сказать. — Ну разумеется, — надувшись, отвечала Камилла. — Только все-таки не очень приятно, когда с тобой обращаются так грубо, что просто кошмар! Я, конечно, совсем не обиделась, мне вообще безразлично, пусть меня оттесняют, и все-таки это ужас как противно, и я такого не могу терпеть! Мне-то все равно, я готова хоть всю ночь оставаться на последних ролях, если б только это не было так досадно... Нет, но когда кто-то является в самый разгар бала и отнимает у всех лучшие места — вот к такому я не привыкла, и хоть за себя я нисколечко не обиделась, можете быть уверены, я этого не прощу и не забуду! Китти, поняв из этой речи, в чем дело, немедля попросила прощения самым смиренным образом, поскольку здравый смысл не позволял ей кичиться своей родословной, а мягкий характер требовал жить в мире со всеми вокруг. Извинения были принесены так искренне и мило, с такой непритворной тревогой из-за неумышленной обиды, что Камилла не могла больше сердиться. Она смягчилась, убедившись, что никто не думал ее оскорбить и что Катарина ни в коем случае не забыла о разнице в их происхождении, за которую теперь Камилла могла только пожалеть подругу. Хорошее расположение духа вернулось к ней так же быстро, как прежде ее покинуло, и Камилла принялась весело вспоминать разные подробности прошедшего вечера, объявив, что никогда в жизни не бывала на таком прекрасном балу. Миссис Стэнли тоже сменила гнев на милость. Для полного счастья не хватало только ублаготворить миссис Персиваль; но тетушка, задетая самонадеянными речами Камиллы, а пуще того — внезапным приездом ее брата, притом весьма недовольная всем, произошедшим на балу, хранила мрачное молчание, отчего вся компания невольно притихла. На следующее утро миссис Персиваль при первой же возможности осведомилась у мистера Стэнли, когда его сын собирается уезжать. Выразив свое глубокое убеждение, что тому и приезжать совсем не стоило, она попросила передать мистеру Эдварду Стэнли, что у нее есть правило: не допускать пребывания в своем доме молодых людей на сколько-нибудь продолжительное время. — Не подумайте, сэр, что я говорю из неуважения к вам! Просто я не могу более позволить ему здесь оставаться. Мало ли, что может выйти... Девушки в наше время только красивых молодых людей и видят, будто на них свет клином сошелся. Никогда не могла понять почему, ведь что такое, в конце концов, молодость и красота? Плохая замена для истинно прекрасных качеств. Поверьте мне, кузен, сколько бы ни утверждали обратное, ничто так не формирует достойную личность, как добродетель, и пусть молодой человек и красив, и молод, и собою пригож, все это ничто, лучше был бы он респектабельным. Я всегда так считала и всегда буду считать, и вы меня весьма обяжете, если попросите сына как можно скорее покинуть Четвинд, иначе я не отвечаю за то, что может произойти между ним и моей племянницей. Вы удивитесь, что я это говорю, — продолжала миссис Персиваль, понизив голос, — но правду не скроешь. Должна признаться, что такой бесстыжей девчонки, как моя Китти, свет еще не видывал. Уверяю вас, сэр, я видела, как она хихикает и перешептывается с каким-нибудь молодым человеком, хотя и полудюжины раз с ним не встречалась! Ее поведение — это сущий скандал. Вот потому-то я и прошу вас, отправьте своего сына прочь немедленно, иначе все полетит в тартарары. Мистер Стэнли, добрую половину этой речи терявшийся в догадках, до каких же пределов простирается бесстыжество Китти, попытался успокоить страхи заботливой тетушки, заверив ее, что в любом случае намерен был позволить сыну пробыть с ними один только день, а теперь, в угоду ей, настроен еще решительнее. Он прибавил, что, насколько ему известно, Эдвард и сам хочет, не теряя времени, вернуться во Францию, хотя на самом деле мистер Стэнли был прекрасно осведомлен о том, что дело обстоит совершенно наоборот. Уверения мистера Стэнли немного успокоили миссис Персиваль. Ее тревоги утихли, и она нашла в себе силы быть по крайней мере вежливой с Эдвардом в оставшееся до его отъезда время. Мистер Стэнли немедленно отправился к сыну и пересказал ему свой разговор с миссис Персиваль, подчеркивая, что назавтра Эдварду необходимо будет уехать, так как он поручился в том своим словом. Однако же Эдварда страшно рассмешили нелепые опасения миссис Персиваль. Он пришел в восторг от того, что стал их причиною, и думал только об одном: как бы напугать ее еще больше, — остальную же часть отцовской речи совершенно пропустил мимо ушей. Мистер Стэнли так и не добился от Эдварда определенного ответа и, хотя надеялся на лучшее, ушел от него почти в гневе. Эдвард, ничуть не расположенный жениться, видел в мисс Персиваль всего лишь милую, живую барышню, которой сам он как будто бы симпатичен. Ему доставляло бесконечное удовольствие ужасать излишне бдительную тетушку, оказывая ее племяннице всевозможные знаки внимания и совсем не думая о том, как их воспримет сама Китти. Он старался всегда сидеть с нею рядом, неизменно выказывал огорчение, когда она выходила из комнаты, и первым начинал расспрашивать, скоро ли она вернется. Он восхищался ее рисунками и восторгался ее игрой на клавесине. Все, что она ни скажет, вызывало его интерес, и сам он обращался с разговорами только к ней одной. Казалось, она занимала все его мысли. Вполне естественно, что такие старания не ускользнули от внимания миссис Персиваль, и всегда-то исполненной тревог и опасений подобного рода. Не приходится также удивляться, что они не оставили равнодушной и племянницу, одаренную живым воображением и романтическим складом ума, тем более что Эдвард ей и без того уже нравился. Чем больше она убеждалась, что в самом деле ему не безразлична, тем симпатичней он ей казался, и в душе Китти крепло желание узнать его получше. Что касается миссис Персиваль, она весь день терпела ужаснейшие мучения. Никогда еще не случалось ей так терзаться, никогда прежде страхи ее не были столь обоснованны. Неприязнь к Стэнли, гнев на племянницу, нетерпеливое желание как можно скорее разлучить их превозмогли всякое представление о приличиях и благовоспитанности; хотя Эдвард ни словом не обмолвился о намерении назавтра их покинуть, миссис Персиваль не удержалась и спросила его после обеда, в котором часу он собирается в дорогу. — О, мадам! — ответил Эдвард. — Если к полуночи я уеду, вы можете почитать себя счастливой. Ну а если нет, вам останется только винить самое себя, что вы предоставили мне такую свободу — самому определить хотя бы час своего отъезда. Миссис Персиваль после таких слов залилась краской и, не обращаясь ни к кому в отдельности, завела длиннейшую речь об ужасном поведении современной молодежи и о том, как изменился свет со времен ее молодости. В качестве иллюстрации тетушка привела множество поучительных анекдотов касательно скромности и пристойности разных людей, с которыми она была знакома в молодые годы. Однако же это не помешало Эдварду в тот же вечер чуть ли не целый час прогуливаться по саду наедине с ее племянницей. Они покинули гостиную вместе с Камиллой, улучив минуту, когда миссис Персиваль куда-то отлучилась. Вернувшись, тетушка не сразу смогла разузнать, где они. Камилла прошлась немного с ними, но скоро устала слушать разговор, к которому ее почти не приглашали присоединиться, — да и сказать ей было, в сущности, нечего, поскольку речь шла о книгах. Поэтому Камилла оставила брата и подругу одних в беседке, а сама отправилась в другую часть сада — угоститься фруктами и осмотреть теплицы миссис Персиваль. Эдвард и Китти вовсе не жалели о ее уходе и даже едва его заметили. Они продолжали болтать обо всем на свете — Стэнли редко задерживался на чем-нибудь одном, и обо всяком предмете ему было что сказать. Тут их внезапно прервало появление тетушки.
Отправлено: 09.08.16 21:24. Заголовок: К этому времени Китт..
К этому времени Китти вполне уверилась, что природными способностями, равно как и приобретенными знаниями Эдвард бесконечно превосходит свою сестру. Желая лишний раз подтвердить свое наблюдение, она при всякой возможности переводила разговор на историю, и вскоре они погрузились в исторический диспут, для чего Стэнли подходил как нельзя более — не будучи пристрастен ник одной из сторон, он едва ли имел определенное мнение о событиях дней минувших и вследствие того мог с одинаковым жаром отстаивать любую позицию. Такое безразличие к предмету спора являло резкий контраст с горячностью его собеседницы. Китти, руководствуясь в своих взглядах собственными пылкими чувствами, легко принимала ту или иную сторону и суждения свои, пусть не всегда непогрешимые, отстаивала с воодушевлением, говорившим о глубокой убежденности. В таком духе они довольно долго обсуждали Ричарда III, которого Эдвард азартно защищал, как вдруг он схватил Китти за руку и, воскликнув с большим жаром: «Клянусь честью, вы совершенно не правы!» — страстно прижал ее руку к губам и вслед за тем выбежал из беседки. Китти еще несколько минут просидела неподвижно, изумленная таким необъяснимым поступком, и уже собиралась идти догонять Эдварда, когда, подняв глаза, увидела, что по дорожке, ведущей к беседке, необычно быстрым шагом направляется миссис Персиваль. Ей стало понятно, почему ушел Эдвард, но его поведение перед этим оставалось полнейшей загадкой. Китти сильно смутилась оттого, что ее застали с Эдвардом в таком уединенном месте; к тому же его поступок, которому она и сама не находила никакого объяснения, произошел на глазах у тетушки, которой любые проявления галантности были ненавистны. Китти сидела на скамейке в растерянности и нерешительности, пока тетушка подходила все ближе. Выражение лица миссис Персиваль ничуть не способствовало душевному равновесию племянницы. Молча ждала она обвинений и молча обдумывала, как ей оправдаться. Несколько томительных минут миссис Персиваль переводила дух и наконец с большим негодованием начала следующую речь: — Ну, знаешь ли, о таком я даже помыслить не могла! Я, конечно, знаю твою испорченность, но к такому зрелищу я не была готова! Неслыханное бесстыдство, а ведь ты совсем еще девочка! Вот награда за все мои труды! Небу известно, сколько сил я положила! Разве я многого хотела? Всего лишь воспитать тебя достойно! Я не мечтала о том, чтобы ты лучше всех рисовала или играла на клавесине, но я надеялась, что ты вырастешь хорошей, приличной девушкой! Что будешь подавать пример скромности и добродетели окрестной молодежи! Я купила тебе «Проповеди» Блэра и «Холостяка в поисках жены», я дала тебе ключ от книжного шкафа и брала у соседей почитать множество хороших книжек, все для тебя! Видно, зря я старалась... Ах, Катарина, заблудшее ты создание, просто не знаю, что с тобой дальше будет. Все же я рада, — продолжала тетушка, смягчаясь, — что у тебя по крайней мере осталась капля стыда. Если ты в самом деле сожалеешь о том, что натворила, и вся твоя дальнейшая жизнь будет полна раскаяния и добрых дел, быть может, тебе простится... Но я вижу ясно, что все катится в тартарары, и скоро порядка во всей стране не останется! — Надеюсь, не из-за моего поведения, мадам, — смиренно промолвила Катарина. — Честное слово, я сегодня ничего такого не сделала, что могло бы расшатать устои государства. — Ошибаешься, дитя, — возразила тетушка. — Благополучие всякого государства держится на добродетели его граждан, и тот, кто грубо нарушает пристойность и приличия, несомненно, приближает гибель страны. Ты подала дурной пример свету, а свет слишком склонен следовать дурным примерам! — Простите, мадам, — ответила Китти, — я не могла подать дурной пример никому, кроме вас, потому что больше никто этого не видел. Хотя, даю вам слово, за мной нет никаких плохих поступков. Мистер Стэнли удивил меня не меньше, чем вас, и я могу только предположить, что он пошутил, вообразив, будто наше родство дает ему на это право. Но не кажется ли вам, мадам, что час уже довольно поздний? Право, лучше бы вам вернуться в дом. Она хорошо знала, что перед такими речами тетушка не устоит. И в самом деле, та немедленно поднялась со скамейки и поспешила прочь. Страх за собственное здоровье на время прогнал всякое беспокойство за племянницу. Катарина тихонько шла рядом с ней, обдумывая про себя странное происшествие, так напугавшее тетушку. — Я поражаюсь собственному безрассудству! — твердила миссис Персиваль. — Как могла я настолько забыться, чтобы сидеть на открытом воздухе на ночь глядя? Теперь опять будет приступ ревматизма. Мне уже зябко... Должно быть, я простыла. Наверняка пролежу в постели целую зиму... — Она принялась подсчитывать на пальцах. — Позвольте-ка... Сейчас июль; скоро настанут холода. Август... сентябрь... октябрь... ноябрь... декабрь... январь... февраль... март... апрель... Скорее всего я не приду в себя до мая. Непременно нужно разобрать эту беседку! Она меня погубит. Кто знает, вдруг я больше уж не поправлюсь? Такие случаи известны! Моя близкая подруга, мисс Сара Хатчинсон, так вот и сошла в могилу! Однажды в апреле допоздна засиделась в саду, а тут пошел сильный дождь, она промокла, а вернувшись домой, не позаботилась переодеться... Бог весть сколько людей умерло из-за простуды! От этого все болезни на свете, кроме, кажется, оспы.
Напрасно Китти уверяла, что опасения ее беспочвенны, что еще не настолько поздний вечер, чтобы схватить простуду, и даже случись такое, есть надежда избежать других недугов и поправиться быстрее, чем за десять месяцев. Миссис Персиваль отвечала только, что она, надо думать, больше знает о проблемах со здоровьем, чем девчонка, которая в жизни своей ничем не болела. Добравшись до дому, тетушка поспешила наверх и сразу же улеглась в постель, предоставив Китти извиняться перед мистером и миссис Стэнли. Хоть миссис Персиваль считала такие извинения вполне достаточными, Китти было довольно неловко, так как ей позволили только сказать, что тетушка, возможно, слегка простыла. Миссис Персиваль строго-настрого наказала ей преуменьшить опасность, чтобы не встревожить гостей. Мистер и миссис Стэнли, впрочем, прекрасно знали, что их дорогая родственница весьма пуглива во всем, что касается здоровья, и потому выслушали рассказ Китти без большого удивления, должным образом выразив свое сочувствие. Вскоре вернулись Эдвард с сестрой. Китти без труда добилась от него объяснения загадочному поступку — Эдварду и самому не терпелось узнать об успехе своей выходки. Китги удивилась и обиделась, когда он легко и с полным равнодушием признался, что разыграл пылкую влюбленность единственно ради того, чтобы напугать тетушку. Такой оборот дела был совершенно несовместим с нежным чувством к ней самой, в которое Китти почти уже поверила. Правда, она была еще мало знакома с Эдвардом и не могла по-настоящему влюбиться, однако ж сильно досадовала, что красивый, изящный, остроумный молодой человек настолько к ней равнодушен, чтобы развлекаться подобным образом. Эдвард нравился ей непривычным складом характера, к тому же собой был необычайно хорош, веселым нравом вполне отвечал ее собственному умонастроению и держал себя так живо и непринужденно, что у Китти не укладывалось в голове, как может такой человек хоть в чем-нибудь не быть приятным, и она готова была считать его приятным во всем. Эдвард и сам сознавал всю силу своего обаяния, которому был обязан тем, что отец постоянно прощал ему проступки, которые, будь Эдвард неловок и неуклюж, показались бы весьма серьезными. Благодаря этому свойству, куда больше, чем внешности и богатству, всякий встречный чувствовал к нему расположение, а особенно молоденькие барышни. Это подтвердилось и в нынешнем случае; Эдвард сумел совершенно рассеять гнев Китти и не только вернуть ее расположение, а еще пуще прежнего ее развеселить. Весь вечер они проболтали так же приятно, как и накануне, и такова была сила обаяния Эдварда и его сверкающих глаз, что, прощаясь с ним на ночь, Китти вновь была почти уверена, что он в нее влюблен, хотя всего несколько часов назад решительно отказалась от этой идеи. Говорили они о разных, совершенно посторонних предметах, и Китти не могла припомнить, чтобы Эдвард выказывал ей особое предпочтение, и все же ей казалось, что она, почти наверное, не ошибается. Впрочем, она боялась из тщеславия поверить в то, чему нет никаких оснований, и потому отложила окончательное решение на следующий день в уверенности, что при прощании Эдвард непременно должен высказаться яснее, если и в самом деле питает к ней особенные чувства. Чем больше они виделись, тем больше Эдвард ей нравился и тем сильнее хотелось понравиться ему. Китти не сомневалась, что от природы он умен и добросердечен, а разгильдяйство и безалаберность, которые, как она вполне понимала, большинство людей сочли бы недостатками, хотя к Эдварду они очень шли, можно было отнести на счет живости ума, всегда симпатичной в молодом человеке. Решив для себя этот вопрос и вполне уверенная в истинности своих доводов, Китти легла спать в превосходном настроении, собираясь на следующий день внимательно наблюдать за поведением Эдварда, с тем чтобы глубже изучить его характер. Проснулась она с теми же благими намерениями и, вероятно, не преминула бы привести их в исполнение, если бы Анна, войдя в комнату, не доложила ей с порога, что мистер Эдвард Стэнли уехал. Поначалу Китти отказывалась верить подобным сведениям, но горничная уверила ее, что он еще с вечера велел подать карету к семи часам утра и на ее глазах отбыл в этой самой карете чуть позже восьми. Долее сомневаться было невозможно.
«Вот, — подумала Китти, краснея от гнева на собственную глупость, — вот и вся его любовь, а я так была в ней уверена! Ах, что за глупое создание — женщина! Как неразумна, как тщеславна! Вообразить, будто молодой человек в течение двадцати четырех часов мог всерьез привязаться к девушке, которой нечем похвастать, кроме красивых глаз! Так он в самом деле уехал... И быть может, не вспомнил обо мне! Ах, зачем я не встала к восьми часам? И очень хорошо, так мне и надо, в наказание за глупость и леность! Я все это заслужила, и еще в десять раз больше, своей нестерпимой самонадеянностью. Хоть такая польза от всей этой истории: мне на будущее наука, не думать, будто все на свете в меня влюблены. И все-таки жаль, что я не успела повидать его перед отъездом; быть может, мы теперь много лет не встретимся. Но ему это, кажется, все равно... Как странно — уехал, ни слова не сказав, и даже ни с кем не попрощался! Так и поступают молодые люди — действуют под влиянием минуты или просто лишь бы сделать что-нибудь необычное! Право, совершенно загадочные существа! А девушки тоже смеха достойны! Скоро я начну, как тетушка, думать, что все летит в тартарары и род человеческий приходит в упадок...» Китти была уже одета и собиралась выйти из комнаты, чтобы самой расспросить миссис Персиваль, когда к ней постучалась мисс Стэнли. Войдя, та принялась, в своем стиле, восклицать, какой кошмарный у них отец, что заставил Эдварда уехать, и какой ужасный Эдвард, что умчался ни свет ни заря. — Ты и вообразить не можешь, как я удивилась, когда он пришел ко мне в комнату проститься... — Так ты видела его нынче утром? — спросила Китти. — О да! Я была такая сонная, глаз не могла открыть, а он сказал: «Камилла, прощай, я уезжаю. Больше ни с кем не успел попрощаться и не смею являться Китти на глаза. Если я ее увижу, то уж наверняка не уеду». — Какая чепуха, — сказала Китти. — Он этого не говорил, а если и говорил, так, верно, в шутку. — Ах нет, уверяю тебя, он говорил серьезно, как никогда в жизни! Он был слишком печален, чтобы шутить. И попросил меня, когда все выйдут к завтраку, передать поклон твоей тетушке, а тебе — сердечный привет, потому что, говорит, ты чудесная девушка и, его бы воля, он ни за что не расстался бы с тобой. Ты, мол, ему лучше всех подходишь, потому что такая добрая и веселая, и он всей душой надеется, что ты не выйдешь замуж до его возвращения, потому что ему здесь было так хорошо, как нигде. Ты и представить себе не можешь, чего только он не наговорил, пока я наконец не заснула, и тогда он ушел. Но он точно в тебя влюблен, я в этом уверена и давно уже так думаю. — Ну можно ли говорить такие глупости? — сказала Китти, улыбаясь от удовольствия. — Не верю, что ему настолько легко понравиться. Так он велел передать сердечный привет? И хочет, чтобы я не выходила замуж, пока он не вернется? Он правда сказал, что я чудесная девушка? — Боже мой, да! От него это большая похвала. Обо мне он такого ни разу не говорил, хотя я его целыми часами умоляла! — Ты в самом деле думаешь, что ему не хотелось уезжать? — О, ты просто не представляешь, какой он был несчастный! Он бы еще целый месяц не уехал, если бы отец позволил. Эдвард вчера мне сам об этом говорил. Сказал, он не устает жалеть о том, что обещал поехать за границу, это ему совсем некстати, а после разговора с папой ему еще больше не хочется уезжать из Четвинда. — Он правда так сказал? А почему ваш отец настаивал на его отъезде? «Это ему совсем некстати, а после разговора с вашим батюшкой ему еще больше не хочется уезжать» — что это может значить? — Что он влюбился в тебя без памяти, что же еще? А отец, наверное, сказал, что если он не уедет в Европу, то должен жениться на тебе немедленно. А сейчас я пойду смотреть растения в теплице твоей тетушки. Там есть одно, совершенно очаровательное, и еще два или три... «Неужели Камилла угадала верно? — спрашивала себя Китти, оставшись одна в комнате. — Неужели, после всех моих сомнений и колебаний, Стэнли действительно только из-за меня не хотел уезжать из Англии? «Совсем некстати»! И правда, о чем тут может идти речь, кроме женитьбы? Но влюбиться так скоро! Быть может, все от пылкости натуры — а для меня это лучшая рекомендация! Под внешней веселостью и легкомыслием скрыто сердце, способное любить... Ах, теперь Стэнли стал мне еще милее! Но он уехал... Быть может, на годы... Вынужден оторваться от всего, что ему дорого, принести свое счастье в жертву отцовскому тщеславию! Как он, должно быть, страдал, уезжая! Не мог даже увидеться со мной, не мог проститься... А я, бесчувственная, смела преспокойно спать! Так вот почему он велел подавать карету так рано... Боялся, что, увидев меня, уже не сможет уехать... Милый! Сколько мучений он вынес! Я ведь знала, что такой учтивый и любезный молодой человек не мог вот так, не сказав ни слова, исчезнуть без самой веской причины...» Окончательно и бесповоротно уверившись в этом, Китти в наилучшем расположении духа отправилась к тетушке, ни на минуту не вспомнив о женском тщеславии и о загадочных повадках молодых людей. В таком блаженном состоянии Китти пребывала до самого отъезда гостей. Те, прощаясь, настойчиво приглашали навестить их в Лондоне. Как сказала Камилла, вот была бы чудесная возможность познакомиться с очаровательной девушкой, Августой Галифакс, — а вернее, подумала Китти, повидать милую Мэри Уинн. Миссис Персиваль на приглашение миссис Стэнли отвечала, что считает Лондон рассадником порока, где добродетель давным-давно изгнана из общества, а правят бал всяческие непотребства; что Китти и так склонна давать волю своим дурным наклонностям, а уж в Лондоне ей и удержу не будет, она ведь совершенно не способна противиться искушениям... Когда Стэнли уехали, Китти вернулась к своим обычным занятиям, но увы! Они совсем утратили прежнюю свою привлекательность. Одна только беседка ее радовала — и то, быть может, потому, что с нею были связаны особенные воспоминания об»Эдварде Стэнли. Лето прошло без сколько-нибудь заметных событий, о которых стоило бы рассказать, и без всяких удовольствий для Катарины, за одним исключением: она получила письмо от своей подруги Сесилии, ныне миссис Лашель. Та писала, что вскоре вернется с мужем в Англию. Между Катариной и Камиллой установилась переписка, не доставлявшая особой радости обеим сторонам. Китти лишилась единственного блага, какое находила она в письмах мисс Стэнли, поскольку эта молодая леди, сообщив об отъезде брата в Лион, более не упоминала его имени. В письмах ее вовсе не было никаких полезных сведений, кроме описания новых фасонов, отчетов о балах и тому подобных развлечениях, панегириков Августе Галифакс, да порою небольшой порции злопыхательства по адресу несчастного сэра Питера. Усадьба миссис Персиваль в Четвинде, под названием Гроув, расположена была в пяти милях от Эксетера, но хотя у тетушки имелись экипаж и собственные лошади, Катарине редко удавалось ее уговорить проехаться в город за покупками, поскольку там был расквартирован полк и улицы кишели офицерами. Труппа странствующих актеров по пути на скачки, происходившие неподалеку, открыла в городе временный театр, и Китти однажды убедила миссис Персиваль посмотреть представление. Тетушка настояла на том, чтобы оказать любезность мисс Дадли, пригласив ее с собою, и тут возникло новое осложнение — необходимо было, чтобы их сопровождал кто-нибудь из джентльменов...
Эк я пропустила! Но сейчас с превеликим удовольствием прочитала, насладилась, присела в ожидании продолжения сей чудной истории, а тут... Хелга пишет:
цитата:
Это, в общем-то, конец.
Ужасно жаль! Ведь история прелестная - ну разумеется, в духе и стиле непревзойденной Остин, когда каждая фраза отточена, когда искрит сатира с юмором, а история, разворачивающаяся на наших глазах, - завораживает и увлекает. Жутко жаль, но в любом случае, спасибо, что была возможность хоть ненадолго приобщиться к неизвестным ранее мне текстам Остин.
Хелга Огромное спасибо за удовольствие прочитать это творение Джейн Остин, хоть и не законченное. В очередной раз восхищаюсь и поражаютсь наблюдательностью, цепким умом и искрометным юмором Остин, проявившимся в таком юном возрасте. Но очень напрашивается сравнение с нынешней молодежью, да что там с моим поколением тоже, мы просто несмышленые, не развитые человечки, застрявшие в детстве. Еще раз спасибо за удовольствие
Отправлено: 27.04.23 02:45. Заголовок: Стихи Джейн Остин адаптированные на Русский язык
Огромное спасибо за ваш неоценимый труд, Хелга. В комплекте Ювеналий не хватает только стихов на Русском языке. На этом сайте выложен полный перечень всех стихов, которые написала Джейн Остин, но сожалению на Английском https://www.jausten.it/jaaopoems.html
Качество адаптации при переводе стихов имеет очень большое значение. Я так думаю, что для такого проникновенного дела необходимо быть самим как минимум немного поэтами :-)
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 400
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Спасибо за продолжение с продолжением, да еще с такой чудной интригой. Совершенно покорена мистером Стэнли. Могу только представить, с каким упоением автор описывала сего персонажа. 
А Камилла как хороша! 
Я всего лишь отсканировала 3 том.
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
