Отправлено: 03.05.14 18:18. Заголовок: О спящей принцессе замолвите слово
Полтора года назад я решила переделать свою сказку "В поисках принца", но так увлеклась, что... от прежней осталась только первая фраза.
Получилось нечто соврешенно новое и... почти в пять раз длинее.
Потому мне бы очень хотелось представить новую сказку на суд форумчан - узнать ваше мнение о сем опусе, выслушать критические замечания и, может быть, советы и возражения.
Еловая ветка отскочила и больно ударила по лицу. Шаул чертыхнулся и потрогал ушибленное место, ссадина около левого глаза немного кровила. И что им взбрело в голову, тащиться в этот Заколдованный лес?! А всё Тим – как маленький! – до сих пор верит в сказки. – Шаул, где ты? Ну что ты еле плетешься?! Это был Тим. «Носится, как угорелый, без всякого толка», – раздраженно подумал старший брат. Вот же еще имя родители дали – Шаул! У всех мальчишек имена как имена: Тим, Том, Вим, Пит. А ты нет – будешь Шаулом! Иноземное имя было тяжелым испытанием всей его жизни. Оно, словно бельмо на глазу, для горожан! Даже хуже того – красный колпак, подтверждающий зловредное коварство его обладателя! Мало кто сомневался, что за именем скрывается постыдная тайна его происхождения. И если от взрослых ему приходилось терпеть косые взгляды и подозрения в его дурном нраве, лишь до времени ловко скрытым хорошими манерами, то среди мальчишек он был, словно прокаженный с бубенцом. Там, где его же родного брата Тима безоговорочно признавали за своего, Шаулу нужно было доказывать свое право на равенство. Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь не задел его, к месту и не к месту поминая его имя. А он мечтал быть бесстрашным рыцарем. Стремительным взмахом меча и милосердным благородством к своим врагам он уничтожил бы их предубеждение и злобную глупость. Эх, если бы ему довелось стать им! Мальчик вздохнул. Имя рыцаря должно звучать – Роланд, Гавейн, Гильом, Эрик на худой конец! Мессир Шаул – чем ни насмешка?! Ветки боярышника раздвинулись, и оттуда высунулась голова брата. – Ну что ты?! – Тим, вообще, всегда говорил одними восклицаниями. – Давай быстрее! – Быстрее?! Ты вообще понимаешь, куда идти? – Ну Зеф же сказал: все время на север! – И где он тут, твой север? – недовольно проворчал Шаул. Да Шаул и не очень полагался на указания Зефа. Старик любил приврать ради красного словца, а после третьей кружки пива – и подавно. Старый Зеф утверждал, что обнаружил в чаще Заколдованного леса замок, в котором будто бы спала вековым сном прекрасная принцесса. – И с трех шагов не различишь замка! Одни стволы, ветки да листья! А кругом тьма, словно и не светлый день, а ночь темная! Ни зги не видать, – уверял мальчишек старик. – Но будто кто подглядывал за мной – только я двинулся, застонали, затрещали могучие стволы. Хватают меня за рубаху корявые сучья. Моргают на меня своими желтыми глазищами злющие совы, ухают, гонят прочь, – поймав поэтическую волну, заливал Зеф. – Днем ухали совы? – усмехнулся Шаул. – Да ладно тебе, – ткнул его в бок увлеченный рассказом старика Тим. – А я тебе о чем толкую?! Колдовство! – ничуть не смущаясь, вытаращился на них Зеф. – Да с чего ты взял, что в замке спит принцесса? – не отставал Шаул. – Все к тому, – закивал головой старик. – Все к тому. Так и старики говорили, когда я был от такой, как ты, малец несмышленый. – Я не малец, – вздернул подбородок Шаул. – Зеленый, зеленый ще, – пробормотал Зеф, погружаясь в блаженную дрему. Все это, разумеется, было сущим бредом. И все же, если замок существует – чей бы он ни был – здорово было бы побывать в нем! Ристалище, гулкие залы, где проходили пиры! А потайные ходы, спрятанные где-нибудь за стенной панелью?! Наверняка там можно найти что-нибудь интересное. Старый Зеф не стал пробираться в заколдованный замок, благоразумно остерегшись колдовства. Это решил сделать Тим. – Если он, действительно, существует, Шаул?! И что ты будешь делать, когда замок обнаружит какой-нибудь толстый Пит, или того хуже – гад Лудо?! Допустить вторжение в старинный замок своего заклятого врага, Лудо, Шаул не мог, и братья отправились в опасную экспедицию, вооружившись деревянными мечами.
Заколдованный лес имел дурную славу. Не один Зеф, любитель небылиц, рассказывал о вещах зловещих и странных, творившихся в этих местах. Им часто приходилось слышать то о морочивших дровосеков ходячих деревьях, то о голосах, уводящих в чащу собирающих грибы и ягоды, то об оборотнях, пугающих и смелых охотников. Никто, кроме редких мальчишек, желающих доказать свою смелость, в Заколдованный лес давно не ходил. Да и те дальше березняка носа не совали. Уж слишком зловещим казался сосновый бор. Плутая по заросшему и оглохшему лесу – и куда только делись птицы и гудящие лесные пчелы посреди летнего дня? – Шаул уж не раз пожалел, что поддался на уговоры Тима, но отступать без веской причины он не мог, а она никак не находилось. Лес словно бы вымер – ни людей, ни животных, ни обещанных Зефом ухающих днем сов, да и ничего похожего на оборотней или ходячих деревьев они так и не встретили, без приключений добравшись до глухой чащи. Здесь кроны деревьев сомкнулись, заслоняя небо, стало сумрачно и сыро, и ничего не напоминало о том, что вышли из дома они в солнечный день. Корявые ветви косматых елей цепляли за одежду, как городские нищие в воскресный день. Скрип старых стволов, похожий на стон, сухой шелест хвои, напоминающий шепот, нежданный треск сломанных ветвей в отдалении – словно кто-то крался за ними – неприятно будоражили воображение Шаула. Пожалуй, он предпочел бы прежнюю странную пустоту леса отвратительному чувству неведомого присутствия чащи. Полумрак, заросли мха, окутывающие стволы со всех сторон, морочили путников, скрывая привычные ориентиры. В который уж раз они встречают эту страшную косматую, почти черную ель, с покосившейся верхушкой, словно сгорбленная старуха в лохмотьях. – А может это ель ходячая? – смущенно потер нос Тим. – Сам ты ходячая ель, – огрызнулся Шаул. – Мы просто заблудились. Надо выбираться. – Мы же не нашли замка! – попытался воспротивиться решению брата Тим, но уж слишком уныло – уверенность изменила и ему. – Что толку искать несуществующий замок? – пожал плечами Шаул. – Оглянись вокруг – ему попросту здесь нет места. Ну кто, скажи на милость, будет строить замок в непроходимом лесу? Замки строят на горе, на скале, в излучине реки, а не в глухой низине. – Много ты понимаешь, – недовольно пробубнил Тим у него за спиной. – Это же сказочный замок со спящей принцессой! Он должен быть именно здесь! – Ты серьезно?! – оглянулся Шаул на мрачно следующего за ним брата. – Какое колдовство может быть в наше время?! Вот где действительно магия – так это на представлениях Корнелиуса ван Руфа. Ты же видел его научные опыты. Он-то легко разбудил бы принцессу без всякого принца! – Ерунда, – безапелляционно бросил Тим. Шаул махнул рукой – что толку с ним спорить?! Его брат не был приверженцем просвещения. А Шаула впечатляли необычайные превращения научных опытов и строгая простота логичных объяснений. И все же, он вынужден был признаться, что торжество науки непостижимым образом разрушает сказочный мир его мечты. Благородные рыцари, добрые феи и мудрые волшебники никак не вписывались в жесткие научные рамки. Шаул вздохнул – он опоздал родиться. Уже не только в купеческом Бонке, но и в аристократических замках потешались над злоключениями старого идальго. "Здравый смысл вовсе не обязывает нас высмеивать и втаптывать в грязь прекрасные идеи, – утешала его мать. – Дух рыцарства – вот что важно, сынок. Быть рыцарем можно и вне ристалищ. А звон мечей совсем не всегда провозглашает справедливость. Человек, в честь которого тебя назвали, был философом. Он не держал меча и не восседал на коне, но бесстрашно защищал истину и свободу мысли. Он погиб на поле этой брани. А ты, – мать серьезно взглянула ему в глаза, показывая что не шутит, – словно знамя из рук погибшего подхватил его славное имя. И носить его с достоинством можно только будучи настоящим рыцарем". Шаулу польстили слова матери, но сомнения в том, что он способен с достоинством, как она выразилась, носить собственное имя, смущало его. Уж слишком часто, он малодушно проклинал день своего наречения. "Ученому, – рассуждал Шаул, отбросив неприятные сомнения, – не нужно романтического имени. Его имя озарено Истиной, поиску которой и спасению от предрассудков он посвящает свою жизнь". – Да ты опять привел нас к этой старой ели! Шаул обернулся на возмущенный возглас брата, споткнулся и упал. Падение отрезвило замечтавшегося философа, и вместо высоких слов истины, с губ сорвалось грубое чертыхание. – Иди к черту, Тим! – И пойду, – огрызнулся тот и, развернувшись, скрылся за густыми кустами. – Скатертью дорога, – проворчал Шаул. Сидя на земле, он потирал ушибленное колено, отыскивая взглядом причину своего падения. Оказалось, что споткнулся он не об торчавший из земли корень или высокую кочку – толстенная ржавая цепь поднималась из-под земли и терялась в густых зарослях колючего кустарника. Шаул разворошил палую листву, устилающую густой хвойный ковер, и увидел почерневшие окованные железом деревянные балки. – Это же навесной мост! Быть не может… Тим! Иди сюда! – позвал он брата. Немного вправо Шаул заметил спускающийся вниз ров, а прямо перед ним был сам широкий деревянный мост. Высокие ели и заполонивший ров густой кустарник почти полностью скрывал и сам мост, и массивные цепи подъемного устройства. Шаул вскочил на ноги, забыв об ушибленном колене, сделал шаг в сторону, и мост исчез. Вернулся назад – и снова различил среди буйной зелени леса неровную, почерневшую поверхность моста, обросшую местами седым мхом. – Тим! Ну, где ты?! – снова позвал Шаул брата. – Что тебе?! – вернулся к нему недовольный Тим. – Смотри! – Шаул подвел брата к тому месту, где только что сам обнаружил почти полностью скрытый мост. – Так это ж мост! – забыв обиду, вытаращил глаза Тим. – Через ров к замку! Пойдем! – Подожди, – удержал брата Шаул. – Мост может быть прогнивший. И почему он не поднят? – А как по-твоему принц попадет в замок? – Ты что серьезно веришь в сказку о заколдованной принцессе?! – А ты будто нет, – ничуть не смутился Тим. – Что ж по-твоему это за замок? Ответа у Шаула не было. Странное местонахождение для замка – в самой чаще леса. Его обитатели или покинули его, или он стал для них могилой? Неприятное подозрение, закравшееся в душу, холодом обдало сердце, и Шаулу, как и Зефу, захотелось поскорее унести отсюда ноги. – Что бы там ни было – замок мы нашли, пора отправляться домой, – угрюмо ответил он брату. – Ты что?! Найти заколдованный замок и не войти в него?! – уставился на него Тим. – Как будто мы последние трусы?! – А ты очень смелый?! Может быть, они там все погибли от чумы?! На их веку с Тимом страшная гостья не посещала Бонка. Но истории о безжалостной болезни, уничтожавшей города и селения, были хорошо им известны. Этого врага не победить деревянными мечами. С ней и целой армии рыцарей не справиться. – Опять ты! Надоели твои книжки! Ох как страшно! У-у-у! – поддел его неугомонный братец. – Так оставайся! Шаул не успел ответить, как Тим ринулся к мосту и, раздвинув ветки, исчез в зелени кустов. А мгновение спустя Шаул уже услышал его отчаянное чертыхание. – Шаул! – с жалобным стоном позвал его брат. – Проклятье! Я застрял! – Так тебе и надо! – мстительно крикнул Шаул. – Чтобы не лез куда не надо! Он был бы рад оставить разозлившего его Тима самого выбираться из кустов. Но, сняв с пояса складной ножик, привычно проклиная судьбу старшего брата, отправился на его выручку. По крайней мере, утешал себя Шаул, бестолковый план Тима провалился – через такие заросли в замок ему не пробраться. Колючие ветки обхватили беднягу и крепко удерживали в своих цепких объятьях. Стараясь освободиться от них, он только еще больше увязал в кустах. Лицо и руки его покрывали вспухшие розовые царапины постепенно превратившиеся в яркие кровавые росчерки. Шаул вздохнул, понимая, что теперь настала его очередь получить свою долю ссадин. Кусты, словно живые, протягивали свои зеленые лапы, намертво цепляясь и безжалостно обжигая кожу едва заметными крохотными иголками, бессчетное множество которых покрывало не только ветки, но и обратную сторону темно-зеленых листьев. Стоило отделаться от одной ветки, как ты оказывался в плену у нескольких других. Лезвие маленького ножика для починки перьев с трудом справлялось с жилистыми стеблями. Шаул не заметил, как и сам оказался внутри зеленой ловушки. Казалось, они с Тимом не помогали, а лишь утягивали друг друга вглубь. По коже пробегал озноб, а на лбу выступала испарина. Они измучились, устали и взмокли. Наконец, увидев небольшой просвет позади Тима, Шаул, оттолкнувшись со всей силой ногами от поверхности моста, вытолкнул туда брата. Падая, Тим ухватился за него, и, прорвавшись через горящий обруч боли, они упали. С трудом переводя дух, Шаул оглянулся: кусты все еще протягивали к ним свои зеленые лапы, но уже находились на безопасном расстоянии. – Да встань ты с меня! – прохрипел под ним Тим. – Ты еще не это заслужил, – проворчал Шаул, но все-таки поднялся и протянул брату руку. Он попытался привести себя в порядок, куртка и штаны были облеплены приставучими листьями, но серьезно не пострадали, а берет – увы! – канул в недрах ужасного кустарника. – Ничего себе?! – присвистнул Тим. – Ты глянь!
Юлия
Сообщение: 1442
Отправлено: 03.05.14 18:23. Заголовок: Шаул резко повернулс..
Шаул резко повернулся на возглас брата и замер. В просветах зеленой листвы отчетливо темнели огромные деревянные, окованные железом, ворота замка. Как могло случиться, что они оказались по ту строну колючего забора?! Коварство, с которым они, словно нарочно, были уловлены злосчастным кустарником, лишь еще больше насторожило Шаула – соваться в этот проклятый замок было просто безумием. Он решительно развернулся, яростно раздирая ветки кустарника. Шипы обжигали руки, боль рассыпалась исками по всему телу, но кусты, как будто еще плотнее сомкнули ветви и непроходимой стеной стояли перед ним. Он не углубился и на четверть руты! – Да успокойся ты! – услышал он за спиной раздраженный голос брата. Стыд рванул внутренности, свернувшись под сердцем тяжелым холодным комком. Такое отчаянное сражение – все для того, чтобы избежать мнимой опасности?! – Ладно, – резко ответил он. – Все равно надо найти, что-нибудь существеннее складного ножа. Он обошел брата, оттолкнув его плечом, и решительно направился к воротам. Несмотря на свой почтенный возраст, ворота не выглядели ветхими. Хотя дерево их потемнело, и они густо заросли травой – даже в зазорах между бревнами и тяжелыми железными пластинами виднелись зеленые кустики – ворота не шелохнулись, когда Шаул толкнул их. Оглядев их нетерпеливым взглядом, он заметил небольшую калитку на одной из створок ворот. С силой толкнув ее, он чуть было не влетел носом в землю – настолько легко поддалась она под его рукой. – Ничего себе... Она была открыта! – оглянулся он на брата. Шаул осторожно заглянул в темный проем калитки. Не заметив никого в сумраке широкого свода, он шагнул внутрь и подпрыгнул от неожиданного странного всхлипа, раздавшего над его ухом. Шаул замер от страха, привыкшие к густому сумраку глаза постепенно различили фигуру привратника. Тот стоял, опершись на толстенную деревянную балку, что запирала ворота, закрытые глаза и мерное дыхание говорили о том, что он попросту спит. "Неужели старая сказка рассказывает правду, и этот дядька стоит здесь и храпит сотню лет?!" – ошеломленно подумал Шаул, осматривая чуднУю пеструю одежду стражника: и куртка и широкие шаровары были покрыты буфами и разрезами, из-под которых виднелись яркие желтые и красные ленты. Замысловатый берет привратника был украшен разноцветными перьями, свесившись на лицо спящего стражника, они мерно покачивались от могучего дыхания хозяина. Даже чулки его были украшены перемежающимися синими и желтыми полосами. Такой пестроты в костюме Шаулу не доводилось видеть никогда. – Что там? – нетерпеливо окликнул его Тим. – Да не кричи! – остановил Шаул брата. – Ты не поверишь – у ворот стоит стражник и спит. – Ха! – воскликнул Тим и, оттеснив Шаула, пролез в калитку. – Действительно! Спит! А ты говорил, что все это выдумка! – восторженно прошептал Тим и легонько дотронулся до стражника, тот вздохнул, что-то пробормотал и затих снова. – И никакой тебе чумы. – А это еще неизвестно, – назидательно ответил Шаул. Они прошли дальше. Неугомонный Тим, поспешив впереди брата, натолкнулся на брошенную кем-то повозку, стоявшая рядом с ней бочка перевернулась и, громыхая, покатилась по мощеной дороге. Грохот, усиленный каменный сводом крепостной стены, оглушил затихший замок. – Осторожней, – досадливо шикнул на брата Шаул. – Не хватало только перебудить здесь всех. – Смотри! – не обращая внимания на увещевания брата, воскликнул Тим. – Это собаки загнали кошку на крышу! Они тоже все спят?! Выйдя из тени воротной арки, Шаул повернулся в сторону, куда указывал Тим. Действительно, на деревянной крыше галереи, идущей вдоль внутренней стены замка, застыла, изогнув дугой спину и распушив хвост, кошка, а внизу с поднятыми мордами и разинутыми пастями замерли собаки. Тут и там им попадались спящие обитатели замка: вот караульные с алебардами, одетые в такие же смешные пестрые одежды, как и привратник, а здесь две женщины у колодца в накрахмаленных передниках замерли так, как спорили – рассерженные лица, руки в боки. В кузнице заснул кузнец, пытаясь раздуть мехами огонь, который давно погас. А на крыльце одного из домиков спала старуха, похожая на бабушку Герду, с корзиной, накрытой льняным полотенцем, в руках. У мельницы посапывал во сне ослик, впряженный в повозку, а рядом с ним смешной малый в нелепой белой шапочке, наподобие младенческого чепчика, уперся двумя руками в бочку, да так и уснул. Все это было забавно, словно какая-то игра, и все же Шаул не мог отделаться от тягостного ощущения, которое рождала в нем беспомощность застывших фигур. Взрослые сильные мужчины были скованы неведомо чьей волей и не могли тронуться с места, переменить позу, поправить съехавшую на ухо шляпу. Если это было игрой, то жестокой. Не хотел бы Шаул оказаться на месте этих несчастных, замерших, как куклы, по воле кукловода. "Кто мог сотворить такое с ними?" Мурашки пробежали по спине Шаула: может быть, он сейчас наблюдает за двумя дерзкими мальчишками, осмелившимися проникнуть в Заколдованный замок? Он озабоченно огляделся по сторонам: никакого движения – все замерло в странном пугающем сне. Тишину, царящую в замке, нарушал только гулкий звук шагов братьев по мощенной камнем площади. – Жутко здесь, – поежился Шаул. – Давай искать, чем можно было бы разрубить кусты. Надо посмотреть в караульной. Должно же быть у них что-нибудь кроме алебард. Небольшую дверцу караульной Шаул заметил в воротной арке, когда они только вошли. Возвращаться в сумрак ее свода не хотелось, но надо было справиться с кустами, а рубить их тяжелой с длинным древком алебардой… Он попросту не решался отобрать их у солдат, пусть те и спали. Помещение для стражи было маленькой коморкой без единого окна. Когда мальчики отворили дверь, раздался такой оглушительный храп, что от неожиданности, они оба отскочили от двери, как ошпаренные. – Ладно, не трусь, – едва справляясь с собственным страхом, проговорил Шаул. – Там же просто спят несколько стражников. – А я и не испугался. Это ты распрыгался, как заяц, – огрызнулся Тим и бесстрашно шагнул внутрь. – Ни зги не видно, – проворчал он из темноты каморки. – Отойди от двери, Шаул, ты последний свет загораживаешь! Шаул шагнул внутрь вслед за братом. Действительно в караульной было слишком темно. Вдруг раздался грохот, оглушительный храп стих, и комнату огласили жуткие похожие на рычание звуки. Душа у Шаула ушла в пятки, но тут на него налетел Тим, и они сиганули из караульной. Убегая, они слышали, как рычание сменилось всхлипом, а затем новым раскатом храпа. – Фу ты, черт! – чертыхнулся Тим, когда они, миновав площадь с колодцем и мельницей, пробежали через еще одни ворота и оказались на широкой площади, оставив караульную со стражниками далеко позади. Мальчики остановились, тяжело переводя дух. Оба чувствовали себя неловко: было понятно, что они испугались всего лишь храпа спящего стражника. – Да ну ее эту караульную, – смущенно пробормотал Тим, – давай лучше у садовника поищем. Шаул был согласен с братом: ему совсем не хотелось возвращаться, пусть даже никого, кроме спящих стражников, там и нет. Кроме того, у садовника, наверняка, должны быть инструменты, которые справятся с проклятыми кустами. Шаул вздрогнул – за спиной послышался топот и тихое ржание. Резко обернувшись, он понял, что звук идет из распахнутых ворот конюшни. Шаул подошел поближе и заглянул внутрь: большая часть лошадей спали стоя, но некоторые лежали на боках, вытянув ноги и шею, похрапывая и вздыхая. Вдруг одна из лежащих встрепенулась, перебирая ногами, поднялась, потопталась, и мгновение спустя, улегшись на другой бок, снова заснула. Рядом с лошадьми спали собаки и конюхи. – Что ты здесь застрял?! – услышал Шаул голос брата у себя за спиной. Шаул оставил конюшню и прошел дальше. Он остановился перед массивной башней-донжон, вход в нее находился высоко над землей, к нему вела деревянная лестница. Шаулу приходилось видеть донжон в замке Ван Локов – отец однажды взял его туда с собой, – но эта башня заметно превосходила ее своими размерами. Удивительно, что такую высокую башню, на вершине которой до сих пор развивался флаг, не было видно в окрестностях Бонка. На флаге отчетливо виднелся герб – Шаул без труда узнал его. Много раз он видел его в библиотеке, где хранился городской архив, – это был герб королей Оланда, королевства, на месте которого теперь благоденствовали свободные города под управлением Генерального собрания представителей магистратов. – Неужели все это было на самом деле?! – заворожено глядя на королевский штандарт пробормотал Шаул. – Кто из нас спит: я или обитатели затерянного замка? Башня соединялась галереей с дворцом. Он был тоже гораздо больше и наряднее жилища Ван Локов – широкая, украшенная каменной резьбой лестница вела к высоким дверям, утопающим в нише из двух круглых башенок. Такие же были по четырем углам здания. Карниз и фризы, опоясывающие стены дворца узорно кудрявились резьбой. Да, это был настоящий королевский дворец. В центре просторного вымощенного камнем двора находился источник. Поблескивающая хрустальным блеском, вода переливчато журчала, стекая в изящную каменную чашу в форме цветка.
Юлия
Сообщение: 1443
Отправлено: 03.05.14 18:24. Заголовок: – Шаул! Что ты там з..
– Шаул! Что ты там застрял?! Пошли скорее! Тим уже поднимался по лестнице во дворец. – Не надо входить! – возразил Шаул. – Не будь таким занудой, – дернул плечом Тим и, бегом поднявшись по лестнице, скрылся за внушительной деревянной двустворчатой дверью. – Тим! – Шаул ринулся за братом, чтобы вернуть того. Но оказавшись в огромном дворцовом холле, он не нашел его там. Он прошел дальше и попал в переполненную спящими людьми галерею. Они сидели на резных скамьях у высоких стрельчатых окон, толпились у распахнутых дверей залов, стояли парами, оборвав сотню лет назад на полу слове разговор. В пышных затканных серебром парчовых одеждах, скроенных по старинной моде, они спали, склонив головы на огромные, словно мельничные жернова, воротники. Обитатели дворца спали в самых неподходящих сну позах, как и все те, кого они прежде встретили в замке. Но выглядели также беспомощно и нелепо, как и любой человек во сне: с приоткрытыми ртами, они храпели и причмокивали губами. Не следовало смотреть на это. – В первом зале накрыт огромный стол, – вдруг выскочил ему навстречу из одной из дверей Тим. – Да что ты опять прилип к полу?! – Нам нечего здесь делать. Пойдем отсюда, – зло шикнул он на брата, но тот уже ворвался в следующий зал, и Шаул был вынужден снова отправиться за ним. В тусклом свете витражей узких окон зал казался сумрачным и унылым, несмотря ни на раскрашенные потолочные балки, ни на расписанные охотничьими сценками стены, ни на цветочный узор колонн. Не улучшал картины и потухший камин, зияющий своим громадным прокопченным чревом. Над причудливыми капителями колонн, образующих его портал возвышался массивный каменный колпак, украшенный резьбой, изображавшей все тот же королевский герб. На покрытом ковром возвышении на своих тронах спали король с королевой. Король весь обмяк, и корона у него съехала на ухо, он смешно пыхтел, пошлепывая губами, во время сна. А королева, наоборот, сидела прямо, положив руки на подлокотники, и только по прикрытым глазам, слегка склоненной голове и тихому мелодичному похрапыванию, можно было догадаться, что королева все-таки спит. Вокруг короля и королевы спали их придворные и слуги. – Пойдем отсюда, – Шаул потянул брата за рукав, – здесь мы не найдем садового резака. Но как только они вышли из зала, Тим, дернув плечом, скинул руку брата и помчался по лестнице вверх. На втором этаже несомненно располагались личные покои обитателей замка. Шаул почувствовал, что готов сгореть со стыда: без приглашения, да вообще без всякого на то основания, они проникли в ту часть замка, где чужаку совсем не место! Это переходило все границы! А Тим уже ворвался в одну из комнат. – Выйди сейчас же! – приказал Шаул брату. Кричать он не посмел, а Тим его не слышал, или не хотел слышать. Он подошел к двери и повторил: – Выходи! Ты слышишь меня?! Но Тим, не обращая на его слова никакого внимания, с любопытством разглядывал комнату. – Шаул! Здесь спит спящая принцесса! – он стоял у высокой кровати и бесцеремонно рассматривал спящую. – Не смей! Шаулу готов был прибить этого гадкого ротозея! Подскочив к Тиму, он схватил его за шиворот, чтобы выкинуть вон из спальни принцессы, но взгляд его упал на спящую хозяйку комнаты, и он отпустил брата. Хозяйка комнаты была прекрасна и величественна – настоящая принцесса. Несмотря на то, что она спала, ее присутствие явственно ощущалось в комнате. И потасовки с младшим братом здесь были неуместны. Принцесса лежала совершенно неподвижно – ни сопения, ни вздоха из плотно прикрытых губ, – сон ее был так глубок, словно она уже никогда не проснется. Темные ресницы создавали голубоватые тени, и от этого лицо принцессы страдальчески-печальным. Это было совершенно не похоже на то, что они видели в других покоях дворца. Шаул чувствовал, как далеко от этой спальни, от этого замка, от этого солнечного дня оказалась принцесса, и в то же время он ясно ощущал ее взгляд, из глубины устремленный на него, требовательный, призывающий. Словно она обращалась к нему с приказом или отповедью. – Ах ты еще тут?! Шаул едва не подпрыгнул, когда у самого его уха вновь раздался голос брата. Он поморщился. – Замолчи и выйди вон, – процедил он сквозь зубы. – Я уже весь замок осмотрел! – зашипел Тим ему на ухо. – Так интересно: на кухне полно поваров и кухарок спят с ложками, ножами и поварешками. Кстати, я нашел резак… Ну что ты на нее уставился?! – Помолчи, – раздраженно приказал он брату, тот своей болтовней сбивал его с мысли: – было что-то важное в этой комнате… – Ну ты даешь?! Да пошли уже, далась тебе эта спящая принцесса! Ей нужен принц, а не мальчишка из соседнего города! Шаул сделал шаг к ложу принцессы, стараясь отделаться от назойливой болтовни Тима, и за отдернутым пологом увидел кинжал, воткнутый в деревянное изголовье кровати принцессы. Он удерживал пергаментный свиток. На свитке было что-то написано красной киноварью. Шаул медленно прочел: «Червь, смутьян, думайте. Это начало. Сон пройдет. Скажи – улетит. Сменит холод тепло. Червь и слово – Родится и умрет ночной страж. Тьма, тьма, тьма. Шесть червей и смутьян Растеряют последних белых и черных овец из стада твоего. Всех заберешь с собой: Замок станет грудой камней, Могилой для всех, кто в нем спал». Бессмысленный текст, словно кто-то дурачился, загадывая загадки, был искусно выписан на потемневшем пергаментном свитке кроваво-красными чернилами. Все это казалось театральным, каким-то бутафорским. – Ух ты! Какой кинжал! – подскочил Тим. Кинжал был настоящим, с изящной черной резной рукоятью. Настоящим было и страдание принцессы. Лицо ее стало строже, и тени глубже легли на него. Неужели этот странный набор слов имел хоть какое-то значение? – Ладно, пойдем! – дернул его за рукав нетерпеливый Тим. – Подожди, – на это раз Шаул отмахнулся от брата. Он еще раз внимательно прочел нелепый текст, но тот не стал понятней. Он прочитывал его еще и еще раз в поисках отгадки или каких-нибудь указывающих на нее знаков, но ничего не находил. Что все это значит? Шаул устало протер глаза – ему казалось, что причудливые буквы прыгают и корчат насмешливые рожи. – Да ладно, пойдем уже! – не унимался Тим. – Что ты прицепился к этой глупой бумажке?! – Это должно что-то значить... – Тебе-то что за дело?! Да ну тебя! Я пошел! – воскликнул Тим и выскочил из комнаты. Шаул взглянул на принцессу. Вот отчего на лице ее лежала темная тень – скрутившийся снизу пергаментный свиток нависал прямо над головой спящей девушки. И темный цвет пергамента, и красные вычурные буквы его пугающего текста, и удерживающий его тяжелый кинжал, тускло поблескивающий острым лезвием, – все было нарочито, словно декорации пьесы, призванные убедить зрителя в истинных намерениях воплощающего зло героя. Но что бы это ни было – глупая шутка, или настоящая угроза, – никто не должен спать под нависшим над ним кинжалом. Шаул подошел к кровати и решительно снял свиток. На резном изголовье остался глубокий след от лезвия, но смертоносное оружие и его злокозненная ноша уже не нависали над несчастной. Шаул положил кинжал на каминную полку и еще раз рассмотрел свиток. Старый тяжелый пергамент высох и потемнел, но текст его нисколько не пострадал, чернила отставали такими же яркими, словно слова написаны были только вчера. – Что же они значат? – задумчиво прошептал Шаул, в который раз прочитав странный зловещий текст. Пора было идти: не место и не время заниматься странными загадками заколдованного замка. Свернув пергамент, Шаул положил его к кинжалу на каминную полку, но упрямый лист с сухим шорохом развернулся, выставляя напоказ свою кровавую надпись. Шаул пожал плечами и поспешил за Тимом.
Несказанно рада твоей новой старой сказке! Интригующее начало, заколдованный спящий замок, уже полюбившиеся герои - тонкий чувствительный Шаул и бесшабашный Тим, ах, как замечательно. Сажусь на лавку ждать продолжения и думать над загадочными словами, написанными красными чернилами.
Хелга Спасибо, дорогая. Очень надеюсь, что загадочные слова не разочаруют, так же как и герои
apropos
Главвред
Сообщение: 37829
Отправлено: 04.05.14 14:37. Заголовок: Юлия А вот и ты! ..
Юлия
А вот и ты! Ужасно рада, что ты не оставила творчество, и такое чудное начало - сказочное, таинственное. Оказалось, ужасно интересно почитать подробности о том, что в сказках описывается несколькими фразами - путь к замку, как он выглядит, что там за народ и проч. Свиток с текстом, кинжал - выглядят привлекательно-загадочно. Что-то будет.
*** Янтарь переливался на солнце, искрясь маленьким пузырьками и трещинами. Все вокруг казалось затопленным золотым светом теплого камня. Легкое дуновение ветра принесло едва уловимый шелест листвы и щебет птиц. Звуки потихоньку становились все более четкими. Теперь можно было различить треск сломанных веток и голоса. О чем говорят эти люди? Нет, не разобрать… Какая-то маленькая пичужка затараторила у самого окна, да в дальнем углу жужжала и билась о стекло муха. Но вдруг неведомая туча накрыла солнце, и все потухло, как будто и не было никогда ни теплого сияния янтаря, ни звуков. Душная серая мгла опустилась, закутав и оглушив все вокруг.
*** Феи, Агата и Селина, осторожно передвигались по пространству снов. Это занятие очень трудное и опасное даже для фей. Сновидения сотканы, словно из густой паутины, – одно неверное движение и она прилипнет. И тогда, словно затканная в паутине муха, душа останется навсегда в царстве снов.
Феи забрались сюда, конечно, не из-за любопытства: беспокойство о судьбе их крестницы, принцессы Элизы, спящей вот уже скоро как сотню лет, привело их в это опасное место.
А все началось с того, что двое мальчишек из соседнего городка отправились на поиски замка. Когда Агата впервые увидела их в магическом зеркале, пробирающихся по чаще Заколдованного леса, она только усмехнулась: "Тоже мне принцы!". Она и подумать не могла, что глупая затея мальчишек может обернуться катастрофой. Она даже не стала пугать их обычными магическими пугалищами, защищающими замок от любопытствующих, которыми был напичкан лес. А ведь настырность мальчишек должна была бы насторожить ее – плутать несколько часов в густом сумрачном, сыром лесу, когда любой в их возрасте не выдержал бы там и получаса! Но к упрямству одного добавилась наблюдательность другого – и вот они уже у ворот замка. Похожие внешне, братья во многом были прямой противоположностью друг друга, словно половинки одного целого, – что не хватало одному было в избытке у другого. Вдвоем они раскачали реальность, как качели, и смогли справиться с магией, не имея о ней никакого понятия. Возможно, без вмешательства Селины (если не кусты, то уж открывшаяся калитка – это уж точно ее рук дело!), они бы не попали в замок, но, положа руку на сердце, даже в этом Агата не была теперь уверена. Кода младший самым бесцеремонным образом ворвался в спальню Элизы, заставив старшего последовать за ним, все завертелось, как в дурном сне. То чего не заметил младший, сразу почувствовал старший – а ведь он ни за что не зашел бы в комнату, если бы не брат! Он обнаружил заклятие и прочел его, да ни один раз! И Агата увидела, как по поверхности зеркала заплясали искры, и послышался тихий щелкающий звук. Неужели колдунья подослала его?!
Агата оторвала взгляд от зеркала. – О чем ты думала?! – набросилась она на Селину, с самым невинным видом распутывающую пряжу. – Он прочел заклятие! – Этого не может быть, – растерянно прошептала та.
Бросив пряжу, она тот час оказалась рядом с Агатой у зеркала, которое все гуще покрывалась сверкающими трескучими искрами. – Почему же?! Не зря же он учился в школе! – раздраженно усмехнулась Агата. – Он не связан с Кольфинной! – убежденно проговорила Селина, внимательно вглядываясь в зеркало. – Посмотри! Он вынул кинжал!
Ну, это было уже совершенно невероятно! – Быть не может, – в свою очередь прошептала Агата, наблюдая, как ничего не подозревающий мальчишка возится с колдовским свитком.
Мальчики покинули замок. Но искры не хотели исчезать и, как назойливые насекомые, раздражали своим непрестанным потрескиванием. – Что же это значит? – потрясенная увиденным, Селина не могла оторвать взгляда от зеркала. – Что угодно, но ничего хорошего! – раздраженно рявкнула на сестру Агата. – Надо было думать, когда вздумала помогать мальчишкам! – Но Агата, – жалобно проговорила та. – Ты же знаешь, что принца нет…
Принца, действительно, не было. Агата понимала, что заставило Селину совершить такой отчаянный поступок. Когда сто с лишним лет назад они пытались предотвратить смерть своей крестницы, уготованную ей мстительной колдуньей, они не сомневались, что нашли прекрасный выход. Сон длинной не меньше чем век – испытание не из легких, но в поисках выкупа от смерти не следует скряжничать. Они обе были довольны своим хитроумным планом. Царство сна – одно из самых неизведанных и потому опасных мест, но это единственный способ перекроить ткань судьбы одного человека, не отправляя в тартарары весь остальной мир. Они были уверены, что учли и предусмотрели все опасности, и с точки зрения магии так все и было. Но они не могли предположить, что в быстроменяющемся людском мире, такие, казалось бы, обычные вещи: как вера в чудеса, стремление служения Истине, преклонение перед Красотой и жажда приключений – совершенно выйдут из моды.
Даже дети знают, что принцессу должен был разбудить принц. Но те словно перевелись! Теперь принца невозможно отличить от скаредного лавочника, озабоченного только своим кошельком, или корыстного торговца, который не поднимется с места, если это не обещает ему пары монет. Богатство и слава самого низкого толка – все, что интересует современных благородных рыцарей. Никто из них не верит в существование прекрасной спящей принцессы, и уж совершенно не готов отправляться на ее поиски. Кто нынче слышал о прекрасных дамах и собирается посвятить свою жизнь служению им?! Благородство, честь, бескорыстие, веру – все это назвали именем старого идальго и определили как один из случаев умственного помешательства. Кому нужна принцесса-бесприданница? Разве что какому-нибудь проходимцу-авантюристу! Феи с тоской наблюдали за изменением человеческой породы, не сулившим ничего хорошего их подопечной. А время не прекращало свой бег, и вот в колбе ее часов осталась всего несколько горстей песка.
В извечной битве добра и зла, волшебства и колдовства, вопреки расхожим представлениям, волшебник не может просто взять и отменить колдовство. Так же и колдун не может, бросив щепоть зелья в котел, уничтожить добро. Надо найти выход, учитывающий замысел врага. Противостояние черной и белой магии похоже на карточную игру – твои карты должны покрыть карты противника, в противном случае – проигрыш.
Колдунья Кольфинна – гадкая мстительная особа! – решила убить малышку Элизу в день ее шестандцатилетия. Агата и Селина обернули смерть сном. Феи придумали прекрасного принца, Кольфинна пригвоздила к изголовью свиток заклятия – появившийся у ложа принцессы спаситель прочтет заклятие, и принцесса погибнет. Ни уничтожить свиток, ни просто вынуть отвратительный кинжал из изголовья кровати нельзя. Но можно сделать его невидимым, что и не замедлили осуществить феи. На их стороне был здравый смысл и здоровое чувство опасности. Невидимый покров, который они накинули на свиток, действует на взрослого человека, который видит то, что знает, безотказно. Для ребенка, который хочет знать, что видит, покрова нет. Маленький ненасытный зверек любопытства, который сидит в каждом ребенке, способен их заставить забыть о любой опасности, а детский здравый смысл еще так окрылен, что спокойно мирится с самым невероятным.
Что это за искры, раздражающие своим треском, плясали по поверхности магического стекла, Агата не знала. И это ей еще предстояло выяснить. Но одно было ясно – заклятие колдуньи начало действовать, значит, сон принцессы нарушен, и, стало быть, гибель обитателей замка – дело времени. Надо отправляться в мир снов, чтобы проверить, что случилось с их крестницей.
Юлия
Сообщение: 1447
Отправлено: 04.05.14 19:06. Заголовок: – Не копайся, Селина..
– Не копайся, Селина, – проворчала Агата, подгоняя сестру.
Она была расстроена и продолжала сердиться на нее. Сестры продвигались по сонному царству с величайшей осторожностью: нельзя было попасться в тонкую паутину. Но это только на поверхности: чем глубже погружаешься в мир снов, тем страшнее и необратимей опасности подстерегают тебя. Сначала надо перебраться через реку, медленные тягучие воды которой скрывают стремительное глубинное течение, образующее множество водоворотов кошмаров. Если повезет перебраться через реку, то на другом берегу ожидает еще одна беда. Там начинаются бездонные, вязкие болота забвения. За болотами под сенью глубокой пещеры беспамятства покоятся король с королевой и их придворные. Это место почти безопасно, стоит опасаться лишь испарения болот, чтобы не забыться и не остаться здесь навсегда. Еще глубже в царстве снов – область густых туманов неведения, в котором на каждом шагу подстерегают обоюдоострые пики скал запретов. Напороться на них ничего не стоит. А дальше расстилается пустыня миражей, здесь властвуют самые разнообразные иллюзии каждого живущего существа. Некоторые пройти легко: их эфемерность очевидна, в большинстве же разобраться можно с большим трудом, и, если не распознаешь, не отличишь иллюзию от реальности – пропадешь.
Благополучно миновав пустыню, феи оказались у самого убежища Элизы. Они поместили крестницу на самой окраине сонного царства. Здесь очень тихо, ни шум, ни запах, ни свет не проникает сюда извне. Того, кто находится здесь, невозможно разбудить. Потревожить его забвение можно лишь очень сильной магией. Любовь, охватившая благородного принца при виде прекрасной спящей принцессы, должна была стать последним необходимым компонентом хитроумными магической комбинации, выстроенной феями. Она учитывала не только сложные законы человеческой судьбы, но и особенности человеческой личности – преданность Истине вкупе с бескорыстным стремлением спасти обреченного. Только в таком случае душа принцессы очнется от забвения и благополучно воссоединиться с ее телесной оболочкой, а вслед за тем проснуться от столетнего сна и те, кто связан с ней заклятием.
Мальчишка, ворвавшийся в замок со своим братом, помог колдовству начать действовать, в то время как принц, призванный заставить работать противостоявший ему план фей, не появлялся. Спасительный сон будет разрушен, но без пробуждения – душа принцессы, так и не покинув царства снов, будет неприкаянно блуждать по неведомому миру, а, может быть, затеряется где-то на его границе, навсегда потеряв связь со своим телом. Справедливости ради, стоило записать на счет мальчишки, что тот сумел-таки вытащить кинжал из изголовья – и что только позволило несмышленому подростку справиться с могущественной магией Кольфинны? Предопределенная феями нить событий запутывалась самым невероятными и непредсказуемым образом!
Вот они и добрались до парящего в темноте ложа души принцессы. Все как будто было по-прежнему: бестелесная фигурка девушки мирно почивала, укутанная в голубоватое свечение, создающее вокруг нее по задумке фей нечто вроде защитного футляра. Но опытный глаз не мог не заметить, что некогда расплывчатый прозрачный образ девушки стал более четким и плотным. Это могло значить только одно: забытье принцессы перестало быть абсолютным, ее сознание просыпалось.
– Так и есть... – прошептала Агата, не отрывая глаз от души крестницы. – Но она кажется такой спокойной. Может быть, ничего страшного не случилось? – робко предположила Селина. – А если мальчик сможет разгадать заклятие? – Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы расшифровать глупые вирши Кольфинны, – хмыкнула она. – Но это не отменит заклятия. – Не отменит, но он сможет начать действовать. – Городской мальчишка?! Он-то тут при чем?! – Но он же вытащил кинжал!
Это, действительно, было странно. И Агате самой хотелось бы надеется на чудо. Но как бы то ни было, задуманный феями спасительный ход событий был нарушен, а значит, теперь все покатиться кувырком без порядка и предопределения. Столкнуться две силы, без законов и правил, и уже не мастерство фей и даже не изощренное коварство колдуньи определят результат, теперь на весах судьбы – сердца людей. Что в них перевесит – добро или зло? Любовь или страсть обладания? Мужество или трусость? Ложь или истина? Да как это поймешь, когда герой до сих пор так и не появился?!
*** Терпкий осенний воздух смешивался с запахом тины от канала. Его мутные зеленоватые воды виднелись в прорехах поредевшей листвы кустов на окраине сада. В тусклом свете пасмурного дня деревья, несмотря на роскошные переливающиеся золотом и багрянцем наряды, казались смущенными и притихшими, словно опасались грядущих перемен. Они тревожно перешептывались, слушая печальные крики улетающих птиц. Не сегодня-завтра ветер сорвет с них чудные платья, и из прекрасных принцесс они, словно Золушка, в одночасье превратятся в бедных нищенок в жалких потемневших лохмотьях, дрожащих от холода неприютной, хмурой порой...
Шаул поежился и плотнее запахнул куртку – от канала тянуло промозглой сыростью. Уже прошло больше месяца с тех пор, как они с Тимом побывали в заколдованном замке, а Шаул так и не догадался, что значат слова той странной головоломки, что он прочел в свитке, приколотом к изголовью ложа принцессы. Не то, чтобы он непрестанно решал ее... Поначалу он и вовсе забыл о ней – слишком невероятным было то, что они увидели. Но постепенно слова свитка стали проявляться в памяти, и скоро неровный ритм странного стиха неотступно стучал в голове, а слова изводили своей бессмысленностью. К кому обращался автор загадки? Несмотря на то, что в самом начале, было приказано каким-то червю и смутьяну думать, Шаул был уверен, что автор нескладного балаганного текста, повествующего о несчастном конце, злорадствовал над принцессой. Если он и не был сам разрушителем замка, то бесспорно радовался подобному исходу: "Замок станет грудой камней, могилой для всех, кто в нем спал". Вот только когда этот страшный конец произойдет? Что значат эти странные образы злосчастного свитка? – "Сон пройдет. Скажи – улетит", – прошептал Шаул слова свитка. – Что это значит? Сон будет разрушен каким-то словом? Тьма? Что это – война, затмение? И черви!
Шесть червей, которых родит тьма. Шаул поморщился, представив себе каких-то непомерно огромных змеевидных чудовищ. "Что это? Червь неусыпающий? Ад, могила?" Шаул сидел в саду и, задумавшись, ковырял носком ботинка сырую рыхлую землю. Может быть, имеется в виду весна, когда вылезают дождевые черви? Шесть весен? И что за смутьян?
– Мама!
Крик младшего брата прервал его размышления. Через открытую дверь, Шаул видел, как тот ворвался на кухню. – Мама! Я наловил рыбы! – Тим протягивал матери ведерко с бултыхающейся в воде рыбой. – Тина, возьми у него ведро, – приказала мать служанке, и улыбнулась младшему сыну: – Сколько же их здесь?! – Тьма тьмущая! – хвастливо ответил Тим. – Ну конечно! – Шаул стукнул себя по лбу. – Это числа!
Мальчик бросился в библиотеку. Отец Шаула и Тима был городским архивариусом и библиотекарем, хранителем бесчисленных томов, собранных в старом красивом здании с узкими сводчатыми окнами. Высокие стеллажи, расставленные вдоль и попрек обширного зала, упирались в пересеченный темными балками потолок. Добраться до верхних полок можно было только по лестнице. Стеллажи были заставлены книгами, а под окнами, стояли сундуки со старинными свитками. Отец Шаула кропотливо собирал том за томом, как искусный портной, он выкраивал из небольшого бюджета библиотеки, выделяемый городским советом, средства на приобретения ценных изданий. С недавних пор библиотека стала гордостью небольшого Бонка, конкурируя с библиотеками университетов не только соседнего Венка, но даже Золлендама. Поговаривали, что не за горами тот день, когда и Бонк обзаведется собственным университетом.
Шаул прекрасно ориентировался в библиотечных томах. С тех пор как пошел в школу, он постоянно помогал отцу. Много часов он проводил в библиотеке, читая или просто рассматривая книги. А потому без труда нашел старинный фолиант с древней азбукой и уселся расшифровывать загадку. Уже давно никто не пользовался принятым в старину буквенным обозначением цифр. Но Шаулу встречались искусно выписанные буквы со специальными значками, и соответствующие им старые непонятные названия. Сначала все шло легко: тьма – десять тысяч, нашелся и червь – тысяча. Предположив, что написавший стишок использовал древнее название букв для обозначения нужных ему цифр, он просеял все слова загадки, чтобы выудить из них те, что означали цифры.
Шаул старательно записал, то к чему привели его исследование. Пока получилось вот что: «1000, 500, 60. Это начало. Сон пройдет. Скажи (100) – улетит. Сменит холод тепло. 1000 и 200 – родится и умрет ночной страж. 10000, 10000, 10000, шесть 1000 и 500 растеряют последних белых и черных овец из стада твоего. Всех заберешь с собой: Замок станет грудой камней, Могилой для всех, кто в нем спал».
Приходилось признать, что запись стала не более понятной, чем прежде. Что следовало сделать с полученными цифрами? Сложив их, он получил число 39360. Если предположить, что это были дни до рокового события, то все вместе они составляли около ста восьми лет и почти равнялись тому периоду, о котором говорилось в сказке. Но тогда все остальные слова, кроме трех последних строчек, просто теряли свой смысл. И кроме того, было совершенно непонятно, когда свершится страшное пророчество, потому как неизвестна точка отсчета.
Шаул решил подойти к проблеме с другой стороны. Если предположить начальной точкой момент наступления сна королевской фамилии, что означало окончание королевского правления, то сведения о нем можно почерпнуть из исторических документов все той же городской библиотеки. Но здесь тоже все оказалось не так просто. Восход содружества свободных городов государств, в которые входил родной Шаулу Бонк, на политическую арену был омрачен войнами, междоусобицами, предательствами и прочими смутными событиями. Достоверных сведений было мало, многие факты, упоминаемые в документах той поры, противоречили друг другу или путались в датах. До всей этой неразберихи на территории нынешнего содружества существовало королевство Оланд. Но о причине падения королевства, как и судьбе его короля Грегора сведения источников тоже расходились. От самых невероятных – таких как сказка с ее колдовскими чарами, до самых прозаичных – заговор, болезнь и смерть.
Помог разобраться в исторических коллизиях Шаулу отец. – Принято считать, – начал отец, поправив очки, – последним годом правления короля Грегора год 1560-й, по дате последнего королевского указа. В нем король даровал хартии некоторым городам, в том числе нашему Бонку. Тогда наш городок едва ли мог претендовать на подобные привилегии как чеканка монет, крепостные стены или принятие правовых актов. Но благодаря влиянию золлендамского магистрата, глава которого имел собственные торговые интересы в Бонке, наш городок тоже был включен в реестр городов, получивших хартию. У нас в библиотеке хранится список этого указа.
Отец прошел к большому шкафу и вынул оттуда небольшую темного дерева шкатулку с гербом города. Из шкатулки он извлек свиток. – Вот полюбуйся, – отец протянул его Шаулу. – Подписи короля Грегора ты там, конечно, не увидишь, но во всем остальном список является полной копией королевского указа.
Шаул развернул свиток. Это был указ короля Грегора Второго от лета 1560. Год был написан буквенными обозначениями – теми самыми червем и смутьяном, которым надлежало думать в начале загадки. Вот и ответ – значит, загадка начинается с даты. Если 1000, 500 и 60 – 1560-й год (сказано же в свитке: "это начало"!), его не надо плюсовать к общей сумме. И если следовать той же логике, остальные числа тоже следует складывать только построчно. Шаул распределил их столбцом и приписал соответствующие им слова загадки, не имеющие численного значения.
"100 – Сменит холод тепло. 1200 – родится и умрет ночной страж. 36500 – растеряют последних белых и черных овец из стада твоего".
Шаул смотрел на получившуюся у него запись и не верил глазам. – Неужели так просто? Быть не может…
Но числа легко раскрывали смысл других слов. Сто лет – сто раз сменит холод тепло, то есть зима сменит лето, или тысяча двести раз умрет и родится луна, или пройдут тридцать пять тысяч суток – день и ночь, черные и белые овечки. Речь шла все о тех же ста годах, о которых было известно абсолютно каждому, кто хоть раз слышал сказку о спящей принцессе.
– Зачем же было скрывать то, что всем известно?! Ерунда какая-то! – Шаул в сердцах отбросил от себя лист, на котором расписал отгадку, и уставился в окно. В разноцветных солнечных лучах, окрашенных стеклами витража, медленно плясали пылинки.
– Теперь мне известно, когда замок будет разрушен, – тихо проговорил он. – Через пять лет…
Через пять лет все, кого он видел в замке, спящие и абсолютно беззащитные перед надвигающейся на них бедой, будут заживо погребены под его развалинами.
Шаул попробовал рассказать отцу о сделанном им печальном открытии, но тот, наслушавшись выдумок Тима, не воспринял его слова серьезно.
Из-за невероятной способности Тима все превращать в балаган никто не верил, что они нашли заколдованный королевский замок. Даже их закадычные друзья считали это просто забавной выдумкой. Только преданная Тиму Элька искренне верила, что ее герой нашел настоящую спящую принцессу.
– Все из-за тебя, – привычно обвинил Шаул младшего брата. – Вечно врешь не пойми что. – Да и ты не больно-то спешил рассказывать правду! – вернул ему Тим.
Так и было. Шаул вовсе не старался разоблачать небылицы Тима. Он боялся, что узнай горожане правду, то не будет отбоя от желающих взглянуть на спящую принцессу. Достаточно того, что они с Тимом бесцеремонно вторглись в замок. Но сейчас, узнав о грозящей спящим людям опасности, которую предотвратить был не в силах, он стал пенять на завиральную болтовню Тима.
– А что ты дергаешься?! Принцессу должен спасти принц. Он придет, поцелует ее и все проснуться! А чертово заклятие пусть катится ко всем чертям! – одним махом решил проблему Тим. – Ты что действительно веришь во все эти истории с поцелуями?! – насмешливо уставился на него Шаул. – Не будь таким занудой! Ты же сам видел принцессу и всех этих смешных сопящих людей! Ты что же думаешь, что они заболели, и им нужен врач?! Так какого черта ты носишься с этим дурацким древним стишком?! Ты не веришь в волшебный поцелуй, но веришь в колдунью с клюкой и бородавкой на носу?! – Да иди ты, – отмахнулся Шаул от брата.
Но упрек Тима был справедлив. Если уж действует проклятие, то должен действовать и поцелуй. А если не веришь в поцелуй, то не следует и беспокоиться о каком-то бестолковом тексте. Но Шаула преследовали картины увиденного в замке. Все эти люди, не властные над собой, беспомощные, словно действительно пораженные какой-то ужасной болезнью…
Шаул прочел о сне все, что смог найти в библиотеке. Одни авторы уверенно рассуждали о вмешательстве потусторонних духов. Другие утверждали, что сон – это реальная жизнь в другом мире. Многочисленные толкователи снов противоречили друг другу с той же убежденностью, с какой доказывали несомненную верность собственных выводов. Он прочел холодящие душу истории о погребенных заживо, и книгу, описывающую невыносимые мучения человека, оказавшегося запертым в обездвиженном теле. Страдания несчастного были переданы так реалистично, что Шаул долго не мог успокоиться и порою просыпался от кошмарных снов, в которых переживал подобную судьбу. Изучая книги, Шаул узнал немало способов пробуждения от долгого сна, но все они были откровенно шарлатанские. В одном из них на лоб спящего нужно было положить смесь из крови дракона и высушенных листьев козлятника, собранных на кладбище в ночь весеннего равноденствия, в другом – под подушку следовало подсунуть кожаный мешочек, наполненный высушенной икрой лягушек, отложенной в полнолуние, и кусочками корня мандрагоры. Конечно, искать кровь дракона, как и ловить лягушек, а тем паче собирать их икру в полнолуние Шаул не собирался. Медицинские трактаты сходились на том, что средства от этого недуга не существует. Заснувшие долгим сном люди просто просыпались каждый в свое время. Когда это время придет для обитателей замка, и что послужит тому причиной? Поцелуй принца, или кровь дракона?
Замечательно ловкое заклинание! И как логично, если так можно выразиться для данного случая, разрушение планов, выстроенных и добром, и злом - так и бывает- жизнь и живые люди непредсказуемо перемешивают многие старательно продуманные планы. Хотя, ведь в сказке всегда есть вторая, скрытая, магия. Заинтриговала совершенно!
Юлия, какое удовольствие. Надеюсь, будет и правда много, хотя хорошего много не бывает. Все так интригующе, эти кусты и меня затянули. Располагаюсь в зале ожидания на лавочке.
И как логично, если так можно выразиться для данного случая, разрушение планов, выстроенных и добром, и злом - так и бывает- жизнь и живые люди непредсказуемо перемешивают многие старательно продуманные планы
Не в бровь...
Хелга пишет:
цитата:
Замечательно ловкое заклинание!
В форме я не очень уверена. И когда оно будет окончательно оговорено, я была бы рада услышать замечания. Хотелось бы, чтобы оно не "стояло колом"
Марти пишет:
цитата:
кусты и меня затянули
Я так рада!
Юлия
Сообщение: 1449
Отправлено: 06.05.14 19:02. Заголовок: Глава вторая Не по-..
Глава вторая
Не по-осеннему теплый ласковый ветер играл с розоватыми ветками вереска и колокольчиками эрики, разнося по холмам их сладковато-горький аромат. Шаул снял шляпу, и шаловливый ветерок ласково прошелся по волосам. Он был рад, что покинул душный и утомительный, как ему казалось, город. Широко шагая по пологим покрытых вереском холмам, молодой человек любовался их изумительным видом – розоватые с глубокими лиловыми тенями холмы на фоне лазоревого небосвода, покрытого легкой золотой вуалью перистых облаков. Красота эта была исполнена некой загадочной отрешенностью. Где-то здесь должны жить феи. Это место удивительно подходило сказочным существам.
Шаул невесело усмехнулся: что могло заставить бакалавра свободных искусств заняться поиском фей, как ни несчастная любовь вкупе с потерей надежды исполнить свое призвание?! Молодой человек пребывал то ли в метафизической тоске, то ли в меланхолическом созерцании – он еще сам не решил. Совсем недавно он оплакивал несчастную любовь, и мир для него окрасился в траурные тона, но вскоре боль сменилась досадой – его утонченная возлюбленная, поэтесса и художница, предпочла ему здоровяка маркиза, любителя лошадей и сальных шуток, оглашавшего окрестности Бонка громовым хохотом. И мир, потеряв даже темные краски, оказался бесцветным и пресным на вкус, как переваренный палтус. Все прекрасные идеи, которыми он упивался, были повержены в прах и растоптаны изящным женским башмачком. Вот тебе и родство душ! Он готов был ради нее пожертвовать карьерой философа, но она отвергла его жертву так же, как и его самого.
А теперь судьба снова жестоко посмеялась над несчастным влюбленным – оставшись без возлюбленной, по воле отца он потерял еще и философию. Лиценциат философского факультета Бовильского университета Бартоломью Ворт запретил своему старшему сыну изучать философию, охарактеризовав мать всех наук, как бесперспективный род деятельности. Как это было несправедливо! И именно тогда, когда изучение философии могло стать для него целительным бальзамом, отец заставляет его иссушать ум бездушной юриспруденцией!
Устав от бесполезных споров с отцом, Шаул замкнулся. Не желая выслушивать бесконечные доводы и благожелательные советы, он стал избегать любого общества. И от нечего делать – даже любимое чтение теперь не могло отвлечь его от мрачных мыслей – он принялся разбирать бумаги. Давно уже следовало вернуть письма и бессчетное множество коротеньких записочки, которыми некогда его забрасывала ветреная Аделина. И надо же было ему наткнуться на свои старые записи! Сколько лет прошло? Подумать только – его тогда занимали рыцари, замки, заколдованные принцессы?! Сейчас он чувствовал себя умудренным столетним старцем по сравнению с тем наивным мальчиком. Он явно переоценил свои силы – поединки, решительность и сила! – такое гораздо более подошло бы Тиму. Уединение с книгами – вот его призвание. Шаул развернул сложенный в несколько раз лист бумаги.
Он совсем забыл о всех этих несчастных в Заколдованном лесу! Неужели все это было на самом деле?! Он с удивлением смотрел на выписанную собственной рукой дату – если его догадка верна, меньше года осталось до разрушения замка. Что из всего, что он помнил, было правдой, а что – вымыслом разыгравшегося воображения ребенка, мечтающего о подвигах? Шаул сложил лист бумаги, но выкинуть его не решился – судьба сотен людей, уложенная в несколько нескладных строчек. Чем он мог помочь этим несчастным?
Но мысль о спящих в замке, ставших безвольными игрушками чьей-то злой воли, не давала ему покоя. Может быть, если бы не добровольное одиночество, тревога бы постепенно заглохла. Но за неимением отвлекающего общения, она лишь усиливалась чувствами вины за то, что на годы забыл о несчастных, и стыда за малодушное смирение пред лицом чужой беды. Словно назойливые злые осенние мухи, они раздражали и жалили, не давая спокойно спать по ночам и предаваться метафизическим размышлениям днем. И через несколько дней, не выдержав, Шаул отправился в Заколдованный лес. Зачем? Он и сам не знал. Никакого конкретного плана у него не было. Он надеялся на удачу: если найдет злополучный замок, то возможно ситуация подскажет выход, а если – нет, на нет и суда нет. Времени у него было достаточно. В университет он в этом году не вернется. Когда отец запретил ему изучать философию, Шаул наотрез отказался идти на юридический факультет. Теперь ему предстоит скучнейшая работа в нотариальной конторе. Но свои последние дни свободы он волен посвятить несчастным из заколдованного замка.
Шаул долго бесплодно бродил по чаще, и мысли его были заняты отнюдь не предметом поисков. Безнадежная тоскливость и мрачная суровость здешних мест завораживали его, и он упивался размышлениями о бренности и бессмысленности бытия – по крайней мере своего собственного. Шаул наткнулся на поддернутую ржавчиной цепь подвесного моста совершенно неожиданно – так же как и прошлый раз, спотыкнувшись об нее. Хотя сейчас ее легче было заметить среди поредевшей пожухлой осенней листвы колючих кустарников. Памятуя коварство этих кустов, он справился с ними быстро. На этот раз он был вооружен не деревянным мечом. Перчатки и кинжал – и вся недолга.
Внутри крепостных стен ничего не изменилось. Так же его встретил заснувший стражник. Бочка, опрокинутая Тимом, продолжала лежать посреди дороги. Шаул откатил ее в сторону и прошел через арку, образованную широкой крепостной стеной. Из караульной все также разносился громовые раскаты храпа, а на крыше галереи спасалась от собак кошка. И кузнец, и ругающиеся служанки, и ослик – все было как прежде. Шаул медленно шел по улицам замка, вглядываясь в лица людей, гибель которых становилась с каждым ударом часов все ближе. Он остановился около девочки, сидевшей на пороге дома с пестрой кошкой на руках. Ветерок играл с выбившимися из-под чепца белокурыми волосами девочки, и, казалась, что она не спит, а просто зажмурилась от яркого солнца. Чертами лица и нежностью, с которой она наклонилась к своей кошке, девочка напоминала маленькую Эльку, дочь вдового сапожника из Бонка, с которой Шаул был дружен. Было так несправедливо, что и эта девочка и ее кошка должны будут погибнуть мучительной смертью. Какова бы ни была причина размолвки королевских особ с колдуньей – Шаул был уверен, что в жизни все было сложнее, чем излагала сказка, – невозможно было смириться с гибелью хотя бы одной этой девочки.
Шаул задумался, вспомнив о колдовском свитке – его темный, словно пропитанный тьмой, пергамент отбрасывал свою отвратительную тень и на беззащитную девочку с кошкой. Шаул решился. Преодолев уже известный путь до королевского дворца, он бегом поднялся в комнату принцессы. Он вошел, на мгновенье замешкавшись у двери, – чувство неловкости за вторжение в ее покои обожгло стыдом, – но ему надо было добраться до злосчастного свитка, чтобы уничтожить его.
Осторожно ступая, стараясь не смотреть на спящую принцессу, Шаул подошел к каминной полке, где в прошлый раз оставил свиток и разорвал кинжалом злосчастный пергамент. Снял с пояса кожаный футляр для кремния и трута, в который было вделано кресало, и развел огонь в давно потухшем камине. Языки пламени обхватывали тонкие полоски пергамента. Проклятие извивалось змеей, чернело и рассыпалось седым пеплом. Несколько минут – и оно исчезло в огне.
Шаул обернулся к ложу принцессы – может быть, это была лишь игра разыгравшегося воображения, – почувствовав на себе ее взгляд. Это необъяснимое – как может смотреть человек, когда глаза его плотно закрыты?! – и жутковатое чувство неприятно пронзило его. Взглянув на спящую принцессу, он убедился, что та спала, как и прежде, глубоким нездешним сном. И все же он не мог отделаться от ощущения ее присутствия. Шаул тряхнул головой, отгоняя наваждение, но не удержался и поклонился несчастной, покидая ее покои.
– Где же принц?! Что же он не поспешит спасти свою красавицу? – пробормотал он себе под нос, досадуя на заплутавшего неизвестно где благородного спасителя.
Шаул отправился в Заколдованный лес, не имея ни малейшего плана действия. Но споткнувшись о подъемную цепь, он словно попал за некую границу реальности. Перед ним открывался иной мир, который прежде прятался за предметами привычного мира, как этот замок за деревьями чащи. Невидимые силы этого мира, обращались к нему, играли с ним, а, может быть, бросали вызов?! Ну что ж он его примет. Насколько он помнил сказку, в ней говорилось не только о заснувших в замке и заблудившемся принце, но и о главных виновницах всей этой неразберихи со столетним сном – злой колдунье и добрых феях. С колдуньей связываться не имело смысла, значит, оставались феи. Ему предстояло отыскать этих добрых волшебниц. И Шаул с воодушевлением принялся за решение головоломки – игра есть игра.
Юлия
Сообщение: 1450
Отправлено: 06.05.14 19:10. Заголовок: Мальчишками они не р..
Мальчишками они не раз слышали о живущих в их краях феях от старого Зефа. Если старик оказался прав с заколдованным замком, вероятно и с феями он не промахнулся. Но бакалавр свободных искусств не может в своих исследованиях опираться на россказни старого пьяницы, и Шаул отправился в библиотеку. Если этот мир существует, то так или иначе он должен найти отражение в книгах. Надо было просмотреть документы и свидетельства – возможно, ему повезет наткнуться на упоминания о неких странных явлениях, событиях, или даже людях, обладающих особенными способностями. Проштудировав архив города, никаких упоминаний о сверхъестественном он не нашел. Ничего загадочного или странного. Все, как и положено в хорошем купеческом городе – бухгалтерская точность и отсутствие романтических деталей.
Но одну странность он все-таки откопал. Это касалось собственности, а что может быть более странным в купеческом городе, чем отказ от выгодной сделки? Так вот, если верить документам, в течение сотен лет многие поколения старинного рода ван Хелфов проживали в окрестностях вересковых холмов, они владели десятками плугов прекрасных пастбищ. Но последнюю сотню, а то и более лет об этих самых ван Хелфах ничего не было слышно, хотя земли продолжали принадлежать семье. Не раз и не два купцы и нажившиеся на торговле титулами аристократы пытались купить вересковые холмы, но всякий раз сделки расстраивались –покупатели неожиданно отказывались от нее. По самым разным причинам, они готовы были заплатить немалые отступные, только бы разорвать сделку. И до сих пор прекрасные обширные пастбища продолжали пустовать.
Странными были и описания усадьбы ван Хелфов. В одном документе говорилось о обширных выпасах, богатом хозяйстве и красивом каменном господском домом, в другом – о старинном замке, в третьем – о небольшом хуторе в несколько деревянных домов. Конечно, можно было все это отнести к разным временам, но Шаул со своими друзьями не раз играл на вересковых холмах и точно знал что ни замка, ни его развалин, как и никаких других ни разрушенных, ни целых построек там попросту нет.
Под конец его поисков ему попалось сочинение некого Теофилуса Люгнера, утверждающего, что магия – это не искусство творить заклинания, а свойство самой природы. Он перечислял несколько особенных мест, где, по свидетельствам многих людей, они или исцелялись от болезней, или находили верные решения затруднительных ситуаций, или даже на них снисходили научные прозрения. Шаула нисколько не удивило, что в окрестностях Бонка таким местом оказались вересковые холмы.
Что ж – теоретические изыскания были сделаны, теперь пришло время для поиска эмпирических доказательств. И одним тихим теплым воскресным днем, какие часто выдаются в начале осени, когда все домашние были заняты своими делами, он не заметно выскользнул из дома. Пробежав по узким улочкам, он пересек городскую площадь и, затерявшись в шумной праздной толпе, вышел за городские ворота. Его забавляла мысль о том, что никому из встреченных им горожан, чинно раскланивающихся со старшим сыном городского библиотекаря, новоявленным бакалавром, не могло даже прийти в голову, что тот отправился на поиски фей.
Оставив позади опустевшие темные поля, он шагал по вересковым холмам, подставив лицо ласковому ветерку. Он уже несколько часов наслаждался нежной красотой этих мест и их неизъяснимым завораживающим очарованием. Но ничего похожего на человеческое жилище ему не встречалось. Ни дороги, ни маломальской тропинки – ничего не указывало на то, что здесь вообще может быть какое-нибудь жилье. Но наученный поисками заколдованного замка, Шаул не отчаивался: если феи смогли спрятать от любопытных глаз целый королевский замок, то свое собственное жилище, каким бы значительным оно ни было, им ничего не стоило замаскировать. И словно в ответ на его решимость прямо перед Шаулом неожиданно, словно из-под земли, возник маленький поросший мхом домик. В тени холма, к которому он прислонился одним боком, его почти невозможно было различить среди густых кустов и больших серых валунов. Крошечные темные оконца, низкая некрашеная деревянная дверь.
– Неужели это и есть загадочная усадьба ван Хелфов? – пробормотал Шаул себе под нос и постучал в дверь.
Тихонько скрипнув, дверь отварилась. Шаул снял шляпу и приветливо улыбнулся готовый встретиться с хозяевами, но у двери никого не было. Зато его взгляду открылся большой и светлый холл. На обшитых темным деревом панелях и выстланном контрастными мраморными плитами полу играли золотые блики закатного солнца.
Чуть помедлив, он шагнул внутрь. Хозяев по-прежнему нигде не было видно.
– Здравствуйте! – крикнул Шаул в сторону комнат.
Никто не ответил ему, и он двинулся внутрь дома. Пройдя холл и небольшое сумрачное помещение с клавесином в углу, он попал в просторную светлую комнату с большими окнами, выходящими в сад.
Посреди комнаты стояла высокая стройная дама с величественной осанкой. Одета она была в строгое платье, кипенная белизна кружевных воротника и манжет оттеняла его темную ткань. Так выглядела бы зажиточная горожанка или аристократка в их городе, только традиционный чепец у незнакомки отсутствовал, и ее лицо обрамляли темно-русые косы, уложенные вокруг головы. В руках она держала огромный букет свежесрезанных хризантем.
- Сударыня, - Шаул церемонно поклонился, стараясь хоть отчасти сгладить самовольное вторжение.
– Ну, и чего ты хочешь? – неприветливо спросила она, бросив лишь мельком на гостя, и отвернулась, расставляя цветы в вазу.
Признаться Шаул был огорошен подобным приемом не меньше, чем внешним видом жилища. Он решил не замечать оскорбительного тона хозяйки и направить беседу в подобающее русло:
– Разрешите приветствовать вас, мадам. Простите, что так ворвался к вам без… – Уже вошел, не так ли? – перебила его хозяйка, не отрываясь от своего дела. – Простите, – холодно проговорил он и учтиво поклонился, призывая на помощь хорошие манеры: – Мое почтение, мадам. Шаул Ворт из Бонка к вашим услугам. – Никогда не думала, что нуждаюсь в этом, – проворчала та и, вперив в гостя досадливый взгляд, отчитала его: – У меня нет ни времени, ни желания, выслушивать твои неуклюжие приветствия. Что тебе надо? – Ответы, – Шаул оставил попытки произвести благоприятное впечатление на привередливую даму, следуя правилам этикета. – Ответы, – хмыкнула та. – Так задай вопрос. – Вы фея, не правда ли, госпожа ван Хелф? – поднял он бровь.
Признаться, у него было желание сбить спесь со строптивой дамы, продемонстрировав собственную осведомленность (а он был уверен, что не ошибся). Но в ответ дама лишь снова хмыкнула, и ничего не ответила, продолжая возиться с цветами. Шаул не мог понять причины столь странного приема – хотя кто их знает, этих фей? Может быть, они всех так встречают. Но уходить не солоно хлебавши он все же не собирался.
– Я побывал в замке в Заколдованном лесу, – начал он. Но фея его тут же перебила, раздраженно проворчав: – И очень напрасно! – Так вы знаете? – он внимательно всматривался в ее красивое лицо, искаженное недовольной надменной миной, стараясь разгадать ее мотивы. – Разумеется, – процедила она. – И значит, верно то, что до разрушения замка осталось меньше года? – Ты же читал заклятие, – пожала она плечами. – Заклятие? – удивленно переспросил Шаул. – А что ж это по-твоему – пожелание счастливой Пасхи? – В таком случае, автор несомненно с теологического факультета, такого рода юмор у них в чести, – в тон зловредной фее ответил он. – И что же, позвольте узнать, необходимо для спасения всех этих людей? – А тебе что за дело? – фея развернулась к нему. – Ты что принц? Два голубых глаза впились в Шаула, буравя его насквозь. – Н-нет, – опешил он от такого натиска. – Я старший сын лиценциата философии Бовильского университета, городского архивариуса и библиотекаря Бонка Бартоломео Ворта.
Фея отвела от него напряженный взгляд, вернулась к своим цветам и, усмехнувшись, бросила через плечо: – А сам-то ты кто? – Бакалавр свободных искусств, – не без достоинства ответствовал Шаул.
Но на фею, казалось, его ученая степень не произвела должного впечатления, она отвернулась от него и взглянула в стоявшее у стены большое зеркало в массивной раме с ножками в виде львиных лап. Проследовав за ее взглядом, Шаул увидел свое отражение. Среднего роста и худощавый, в зеркале он казался каким-то щуплым, его воскресное платье, который мог себе позволить старший сын городского библиотекаря, в зеркале выглядел мешковатой робой простолюдина, темная челка упала на лоб, прикрыв правый глаз, а из-за уха виднелась торчащая прядь – он слишком поспешно снял шляпу, не оправив волос, и теперь был похож на деревенского растрепу.
– Ну и какое дело бакалавру свободных искусств до Заколдованного замка? – лениво поинтересовалась фея, потеряв, как видно, к нему всякий интерес.
Ее вопрос вывел Шаула из задумчивого созерцания собственной персоны, порядком покачнувшего его уверенность в себе.
– Ты хочешь купить этот участок леса? – Нет… – нелепое предположение феи удивило его. – Разумеется, нет, – угрюмо ответил он. – Тогда что тебе нужно? – строго уставилась на него та.
Шаул почувствовал раздражение: пренебрежительный тон феи, ее язвительные замечания о его персоне не могли не задеть его. В конце концов он уже не мальчишка, и как бы она не относилась к его научным достижениям, у нее не было оснований тыкать и помыкать им, как будто перед ней деревенский пастушок! Да, он пришел без приглашения, но интерес его не был праздным любопытством.
– Но, позвольте, – вскипел он, – ведь жизнь сотни людей под угрозой! Да существует ли вообще это самый принц?!
Фея молча буравила его взглядом, не сулившим ему, казалось, ничего хорошего. Возможно, он слишком погорячился и перегнул палку. В конце концов гнев феи грозил чем-то более неприятным, чем выдворение непрошенного гостя взашей из гостиной. И все же! Шаул попытался справиться с волнением и не отвести взгляда – играть так играть, пусть ставки и высоки.
– Не знаю, – наконец ответила она. Первой сдалась фея! Очко! Маленькое, но в его пользу! – Не знаете?! – воскликнул Шаул. – Но это же вы заменили ее смерть сном! – И?! – возмущенно уставилась на него дама. – Если верить сказке, – поправился Шаул, снизив тон. – Согласно преданию, вы погрузили в сон всех обитателей замка – а это несколько сот человек! – и обещали, что через сто лет явится принц и спасет всех. И при этом вы не озаботились тем, чтобы этот принц существовал на самом деле?
– Что ты понимаешь в волшебстве? – оставив свою вазу, дама сделал шаг по направлению к гостю. – Что ты смыслишь в жизни и смерти?! Не трудись! Я отвечу тебе – ничего! – отчеканила она. – И ты посмел явиться сюда и обвинять нас?! – Ну что ты так кипятишься, Агата?
Шаул в смятении взиравший на надвигающуюся на него разъяренную фею, не заметил как в комнате появилась маленькая хрупкая дама, она зябко куталась в белую мягкую плетенную затейливой паутиной шаль. Ее золотистые с рыжиной волосы, как и у грозной Агаты, не были прикрыты чепцом и переливались нежной медью в льющихся из высокого окна лучах солнца. Она изящным движением оправила пышную юбку платья из бледно-нефритовой тафты, и опустилась в кресло. Агата, кажется, передумала превращать его в мышь или в лягушку – нечто подобное Шаул прочел в ее сверкающих гневом глазах. Вернувшись к столу, она уселась на стул с высокой резной спинкой, которая теперь возвышалась над ее головой, словно корона.
– Присаживайтесь, дорогой менеер Ворт, – добрая фея указала ему на кресло рядом с собой. – Или вас следует называть господин бакалавр? – в ее вопросе не было насмешки, она ласково смотрела на него в ожидании ответа. – Просто Шаул Ворт, мадам, – ее приветливость почему-то смутила его гораздо больше, чем нападки грозной феи. – А я просто фея Селина, – улыбнулась она и уточнила: – Селина ван Хелф, а это моя сестра Агата, и мы феи, как вы совершенно верно догадались. Ты совсем сбила с толку несчастного молодого человека, Агата, – повернулась она к сестре, и снова обратилась к юноше: – Не робейте, Агата – добрая фея, и она совсем не сердится на вас.
Селина повела кистью, и в ее руке появился тонкий бокал с изящной гравировкой вензеля, в котором ясно читалось буква Х. Внутри бокала качнулся, блеснув в луче солнца, напиток. – Угощайтесь, пожалуйста, – она протянула ему бокал лимонада. – Да, мой дорогой менеер Ворт, – продолжила она, приветливо глядя на него ярко-зелеными с золотистыми искрами глазами, – мы тоже крайне озабочены этой ситуацией. Но Агата совершенно права: мы не можем вмешаться и повлиять на исход дела. Мы не имеем права – да и не смогли бы! – совершать за людей положенные им поступки. Феи – лишь помощницы. А если нет людей, то нет и поступков… – Так откуда же возьмутся люди? – отрывая взгляд от затейливого вензеля на бокале, спросил Шаул. – Их призывает Проведение, – терпеливо объяснила милая фея. – Значит, ничего не остается, как сидеть и ждать, когда оно призовет принца. А если этого не произойдет? – Это трудно, – виновато улыбнулась милая фея. – Но мы ничего не можем больше сделать.
Шаулу показалась, что она сделала ударение на слове "мы". – Ты совершенно напрасно втягиваешь его, Селина, – глухо прозвучал голос той, которую звали Агата. – Я никого не втягиваю, – невинно возразила ей сестра. – Я просто объясняю молодому человеку, как обстоят дела. Кроме того, милый менеер Ворт сам сделал выбор, прочитав заклятие и разрушив покой принцессы… – Простите. Что я сделал? – уставился на нее Шаул. – Ты прочел колдовское заклятие над принцессой раз сто! – вновь набросилась на него суровая фея. – Теперь ее душа заперта в царстве снов, как в темнице! – Я… я не знал, что… – растерялся Шаул, на память пришла одна из прочитанных им трагических историй, и на сердце нахлынул ужас совершенного им преступления. – Она все понимает и чувствует, но не владеет телом?! Не совсем так, – сердобольно глядя на него, ответила милая фея Селина. – Ее тело бесчувственно, утоньшилась его связь с душой, а душа не чувствует тела…
Но ее ответ не изменил того факта, что он, Шаул, обрек принцессу, а может быть и не только ее, на ужасающие страдания, одно описание которых заставляло похолодеть душу. Шаул судорожно глотнул воздух, словно сам оказался в удушающей темнице обездвиженного тела.
– И что теперь? – просипел он, вдруг потеряв голос. – Мы уверены, что принц сможет вернуть ее к жизни, восстановив нарушенный прежде ход событий. Тем более, что свитка над принцессой уже нет… – поспешила ответить добродушная фея Селина. – Если принц появится во время, – мстительно глядя на него, добавила Агата. – В таком случае, разве не следовало бы его найти? – с вызовом спросил Шаул. – И кто же это сделает? – подняла бровь Агата. – Уж не старший ли сын городского библиотекаря? – А почему бы и нет? – вскинул подбородок Шаул, уязвленный ее насмешкой. – Глупости, – быстро ответила Агата, словно испугалась его реакции, но тут же язвительно усмехнулась: – Представляю себе этакое посольство из сыновей Бонка на приеме в королевском дворце! – Не стоит представлять посольство, сударыня.
Шаул поднялся с кресла. Сделав несколько шагов к столу, за которым сидела Агата, он поставил на него бокал с лимонадом, к которому так и не притронулся. Тонкий высокий бокал с бледно-желтым лимонадом изящной вертикалью поддержал идеальную форму круглой сине-белой фарфоровой вазы, наполненной хризантемами цвета опала, на темном фоне расчерченного солнечными бликами дереве стола. Великолепный натюрморт, достойный кисти Аделины...
– Никакой делегации не будет, – он поднял упрямый взгляд на Агату. – И мне не понятен, сударыня, ваш сарказм: почему гражданин свободного города не может обратиться к принцу? – И с чем же он обратится к нему? – Вероятно, стоит рассказать ему о принцессе. – Не стоит стараться, – Агата смерила гостя взглядом. – Сказку про спящую принцессу знают не только бакалавры свободных искусств. – Разумеется, – кивнул Шаул, стараясь сдержать раздражение. – Но не все знают, что это правда. – Правда! Как мило! – всплеснула руками Агата. – Ты считаешь себя непревзойденным оратором, потому что получил отличную оценку на диспуте в университете?! Так вот я тебя разочарую: никто не бросится рукоплескать тебе, услышав твой правдивый рассказ! – Я смогу убедить принца, – вздернул подбородок Шаул. – Я найду слова, чтобы рассказать ему как ужасно существование несчастной принцессы и каким чудовищным может стать конец сотен людей без его вмешательства их судьбу. Ни один благородный человек не откажется предотвратить подобное несчастье! – запальчиво закончил он. – Неужели? – вскинула бровь Агата. – И, конечно, расскажешь, что являешься причиной всех этих несчастий? – Безусловно, – стиснув зубы, кивнул Шаул. – Агата, ты жестока и несправедлива! – сплеснула руками Селина. – Не Шаул Ворт – причина несчастий бедняжки. Это очень, очень трогательно, – ободряюще улыбнулась ему добрая фея. – Я уверена, что настоящий принц никогда не останется безучастным к вашему рассказу.
Шаул и сам не заметил, как вызвался отправиться на поиски неведомого принца. Потрясающе, как быстро иногда можно принять самые невероятные решения!
– Но Агата совершенно права, – чуть склонив голову, предостерегающе подняла палец Селина. – Это предприятие совсем небезопасно… Если вы решитесь на него, вы должны быть готовым к самому, – она понизила голос, – самому худшему. Здесь нет места благодушию. – У меня ведь нет иного выбора, – поднял бровь Шаул, его совсем не радовал подобный расклад, но выбора у него, кажется, действительно не осталось. – Я виноват и должен исправить сою ошибку. Фея Селина, мадам, – он церемонно поклонился обеим дамам, намереваясь поскорее покинуть их, чтобы спокойно обдумать свое внезапно принятое решение. – Не так скоро, господин бакалавр, – нелюбезно остановила его Агата. – И вправду, друг мой, задержитесь буквально на несколько минут, – мягко улыбнулась ему Селина, повернув голову, обратилась к кому-то невидимому: – Джинджер, будь добра, позови сюда, пожалуйста, Бруно.
Маленькая белка, казавшаяся до этого подушечкой в кресле Селины, проворно вскочила на подлокотник, умыла лапками рыжую мордочку и поскакала выполнять поручение хозяйки. Немного погодя, в комнату важно вошел большой серый кот. Он уселся посередине и, подставив морду теплу солнечного луча, блаженно сощурился.
– Бруно, ты отправишься вместе с менеером Вортом, – не терпящим возражения тоном изрекла Агата. – За что? – вдруг услышал Шаул мягкий, мурлыкающий голос, без сомнения принадлежащий животному. Кот, повернувшись к фее, сделал жалостливую гримасу, округлив глаза. Прекрати паясничать, – рыкнула на него Агата. – Дело серьезное и очень опасное. Одному ему не справится. "Говорящий кот?! Только этого мне не хватало!" – Сударыни, я прошу, не стоит беспокоиться, я прекрасно справлюсь сам, – поднял руку в предостерегающем жесте Шаул. – Конечно, справитесь, но в таких делах всегда нужен друг, – Селина доброжелательно смотрела на недовольного гостя. – А Бруно может быть очень хорошим другом. – Так что будь добр – будь им, – настоятельно порекомендовала коту Агата. Бруно вздохнул: – Отчаянный прожект! И чего вам вздумалось потакать этому неокрепшему юному уму?! – Прошу прощения, любезный Бруно! – выслушивать дерзости от животного было выше его сил. – Я бакалавр свободных искусств… – О! – картинно сжавшись, словно от испуга, перебил его кот. – Неужели в Золлендамском университете бакалавра свободных искусств теперь выдают не зеленым школярам младшего факультета?! – Я не зеленый школяр младшего факультета, а сдавший экзамен бакалавр! – отчеканил Шаул, горя праведным гневом. – Мне уже девятнадцать лет. По вашим кошачьим меркам, я уже глубокий старик! – Скорее, покойник, – презрительно мяукнул кот. – Помолчи, Бруно! – прикрикнула на него Селина. – Ты переходишь всякие границы! Разве можно подобным образом начинать опасное путешествие?! Простите его, дорогой мой, – обратилась она к Шаулу. – Бруно бывает иногда довольно колючим, но, поверьте, он гораздо мягче, чем хочет показаться! – Охотно верю мадам, но вынужден настаивать, – уперся Шаул. – Я привык путешествовать без животных. Он услышал, как гневно мявкнул кот, но не удостоил того даже взглядом. – О, нет! – всплеснула руками Селина и вспорхнула из кресла. – Я прошу вас, милый мой, дорогой мой! – она была уже около него и, заботливо поправив уголок его воротника, взглянула ему в глаза. – Шаул, – нежно проворковала фея, – не отказывайте мне в просьбе, возьмите Бруно с собой. Поверьте, вы не пожалеете об этом! А я вас очень прошу! Я никогда не прощу себе, если вы отправитесь в такое опасное путешествие без помощника! Она была настойчива и так… так близко. – Ваш слуга, мадам, – наконец сдался он, и чтобы отвлечь внимание от растекающегося по его лицу румянца, нахмурившись, спросил: – Почему, позвольте спросить, вы говорите о предстоящем путешествии, как об очень опасном? Я не раз путешествовал и пусть в пределах свободных городов… – Но сейчас вы отправляетесь за пределы Содружества, – перебила его Селина. – Но дело даже не в границах, – она озабоченно задумалась, не переставая поглаживать его рукав. – Дело в том, мой милый, что вы решились бросить вызов злым силам, а они, мой друг, никогда не остаются в долгу. Самое безобидное предприятие теперь обернется для вас отчаянным приключением. Поверьте мне и будьте осторожны! – Благодарю, мадам, я тронут, – он поклонился ей, коснувшись губами тонкой руки, которую она милостиво протянула для прощания. – Госпожа ван Хелф, – поклонился он мрачно взирающей на него Агате. – Ты со мной? – Шаул решил незамедлительно указать дерзкому животному его место. Подняв бровь, он холодно взирал на кота. – Я присоединюсь к тебе накануне отправления, но не раньше, и только из уважения к дамам, – презрительно прищурив глаза, ответствовал наглый кот. – Как угодно, – коротко кивнул Шаул, оставив за собой по крайней мере последнее слово.
Отправлено: 07.05.14 18:59. Заголовок: *** Волны накатывал..
***
Волны накатывали и отступали, накатывали и отступали вновь. Конца и края не было этой безумной качке. Очередная волна подбросила вверх и сдавила грудь. Вжих – волна отпрянула, и тошнота подкатила к горлу, выпихивая внутренности наружу. Ох! Надо выбираться из этой передряги, но сил не было: ни пошевелить рукой, ни открыть глаз. Чужое тяжелое тело не слушалось. Ни ветерка, ни капли воды – душное теплое пространство окутывало, как толстое одеяло, и не давало свободно вздохнуть. Снова волна. О! Как тяжело! Да хоть бы увидеть, хоть бы понять, есть ли избавление?! Когда же это прекратится?! Но волны бьют тупо и неотвратимо, вытрясая и комкая сознание в бердовую мешанину из боли, тошноты и обрывков давно позабытых снов. А-а-а!
***
Абсолютная темнота на границе царства снов освещалась только душами людей – едва заметное свечение вокруг каждой фигуры. Никакого другого света сюда не проникало, да и того не должно было быть. Феи, в обход владыки здешнего мира – великого Траума, – укрыли здесь свою крестницу. И без его приглашения наведывались к ней, освещая своими душами абсолютную тьму. Почему неведомый владыка – людям почти ничего неизвестно о Трауме, кроме его беспредельной силы и огромной власти, – терпел почти сотню лет их вторжение в свои владения (он простил им даже магию, которая, к слову, в мире снов почти не имеет силы), феи не знали. И сейчас им предстояло испытать его терпение еще раз.
– Тяни, тяни сильнее, Селина! – приказала Агата.
Защитный кокон, оберегавший спящую душу Элизы, для проснувшейся принцессы стал страшной темницей. Бедняжка потеряла прежний покой, металась и билась внутри, теряя рассудок и раня тонкую душевную ткань. Как ни опасно было оставлять здесь в пустоте на окраине царства снов Элизу без всякой защиты, выхода не было. Схватившись с двух сторон за кокон, феи тянули изо всех сил, пытаясь разорвать его. В мире людей, они бы сделали это щелчком пальцев, но здесь, в царстве Траума, где чувства овладевают волей и захлестывают разум, магия столь слаба, что требуется немыслимые усилия и для самого малого результата.
Селина почувствовала резкую боль, словно разряд молнии пронзил ее, и страшная судорога свела все тело, но она все-таки смогла удержать свою часть кокона. Бросив взгляд на сестру, Селина почувствовала, как та напряжена – губы плотно сжаты, по лицу испарина, бьет набатом напряженная жилка на виске. Наконец с оглушительным, как показалось Селине, хлопком, кокон лопнул, отбросив обеих фей в разные стороны, душа Элизы – эфирный образ девушки, повторяющий силуэт ее тела, – выпало из него. Это было похоже, как если бы кто-нибудь вывалился из разорвавшегося гамака. Девушка оказалась на полу и растерянно озиралась вокруг.
– Где он? – вдруг спросила она, встретившись взглядом с Селиной.
В голове у феи стоял страшный гул, и она едва расслышала слова крестницы.
– Кто? – проговорила она, с трудом справляясь с головокружением и дурнотой. – Принц... – недоуменно вскинув брови ответила та.
***
Шаул уже подходил к дому, но так и не придумал, как ему обо всем рассказать родителям, чтобы они отпустили его. Нельзя сказать, что идея с поиском принца ему самому пришлась по душе. Что именно заставило его принять спонтанное решение? Чувство вины, нападки феи или собственное честолюбие?
Стоило Шаулу вспомнить свое отражение в зеркале фей, и его сомнения разрастались, как снежный ком. Принцы, принцессы, королевские дворы, придворный этикет! Как бы ни артачилось его самолюбие Агата права – одно дело дебатировать с учеными мужами, апеллируя к Истине в университетской аудитории, и совсем другое – непрошенным гостем ворваться в царство политических интриг и тайных союзов, которые правят в королевских дворцах.
И все же у него нет права отступать. В конце концов в противном случае его ждет нотариальная контора – еще один довод в пользу путешествия. Но как представить его планы отцу?! Тот наверняка воспротивится его намерениям, упрекая в безрассудстве. Отец и так считал, что старшему сыну не хватает ни благоразумия, ни решимости в достижении наилучших результатов. А теперь после его отказа идти на юридический факультет, отношения с отцом обострились до предела. Если он сейчас заявится с просьбой разрешить ему отправиться в путешествие, а, следовательно, дать денег на эту сумасбродную, как несомненно решит отец, затею, нетрудно предположить, что придется ему выслушать.
Шаул знал, что в этот час все домашние уже собрались в беседке в небольшом садике, который примыкал к жилому крылу библиотечного здания. Так было заведено у них в теплое время года. Он решил не откладывать объяснение с родителями в долгий ящик, и объявить им сразу, что хочет отправиться в путешествие. И лучше бы не уточнять цель своего вояжа, раз он так и не нашел никакого путного объяснения своего намерения.
Шаул прошел через боковую калитку прямиком в сад. Деревья – яблоня, груша, вишни – уже сменили наряд на осенний, им в унисон горели багрянцем кусты шиповника, а клумбы все еще пестрели разноцветьем астр и хризантем. Отец с матерью были в беседке. Тим появился сразу же за Шаулом, и со словами: «А я думал, что опоздал», – сорвал с дерева позднюю грушу.
– Тим, – отец строго посмотрел на младшего сына, готовый разразиться нравоучительной тирадой, но мать прикрыла ладонью его руку, и тот замолчал. – Садитесь за стол, родные, – обратилась она к сыновьям.
На столе их ждали сыр, хлеб, в серебряной масленке мягко лоснились стружки масла, золотился, переливаясь в солнечном свете, янтарный мед, на большом блюде красовались сочными боками фрукты, в том числе и груши из их садика. На бокалах с лимонадом весело играли солнечные зайчики, отражающиеся от водной глади канала, протекающего прямо за поредевшими кустами шиповника.
Отец с матерью и даже Тим, поспешивший выполнить просьбу матери, удивленно смотрели на задержавшегося у входа в беседку Шаула. Залюбовавшись этой идиллической картинкой из их повседневной жизни, он почувствовал легкую досаду оттого, что сейчас разрушит ее своим заявлением. Но, отмахнувшись от искушения перенести разговор, выпалил: – Отец, прошу вас отпустить меня. Я хочу отправиться в путешествие.
Взгляд отца стал жестким, и он приказал: – Шаул, сядь за стол, не заставляй всех ждать тебя.
Он, нахмурившись, повиновался, и все принялись за трапезу. Несмотря на свою долгую прогулку, Шаул не чувствовал голода. Тяжелый разговор с отцом висел над ним дамокловым мечом – ожидание было еще мучительнее самого разговора, исход которого представлялся ему самым неблагоприятным. Бартоломью Ворт не был человеком жестоким, но характер его отличала чрезмерная сухость чувств и строгость оценок. Они с братом всегда чувствовали себя свободнее с матерью, женщиной мягкой и романтичной. Ей бы Шаул не побоялся рассказать о своих намерениях, зная, что она поймет его или хотя бы постарается взглянуть на дело его глазами. Но отец был педантом, свои суждения, основанные на понятиях о чести и здравом смысле, он всегда выдавал в форме императива. Шаул вздохнул: если о чести еще можно было поспорить, то здравый смысл был явно не на его стороне.
– Так что ты хотел нам рассказать, Шаул? – наконец обратился к нему отец.
Шаул поднял глаза и встретился глазами с ласковым взглядом матери, она чуть заметно кивнула, подбадривая его.
– Мне хотелось бы оправиться в путешествие, – начал он. – И что же за путешествие ты намерен предпринять? – отец отложил нож, которым с педантичной тщательностью намазывал масло на ломоть хлеба, и взглянул на замявшегося сына. – Есть и другие города и страны… – промямлил Шаул, проклиная себя за то, что не обдумал связного объяснения по дороге. – Так ты хочешь увидеть мир? – неожиданно сам отец пришел к нему на выручку. – Да, мне это просто необходимо, – с чувством подтвердил Шаул, ненавидящий всяческие уловки, и потому зацепившийся за столь широкую формулировку, способную, как ему казалось, определить и его миссию по поиску принца. Ну что ж, – произнес отец, – не вижу ничего плохого в том, чтобы юноша перед тем, как определиться с выбором жизненного пути, посмотрел свет. Я думаю, тебе это пойдет на пользу. Расширит твои горизонты и подхлестнет амбиции.
Шаул не верил своим ушам.
– Так вы не против?! – он перевел взгляд на мать, силясь переварить услышанное. – Мы согласны, милый, – успокоила его она.
Мама, конечно, видела, как он обескуражен и взволнован. – Только будь осторожен и не очень задерживайся в пути, – похлопала она его по руке и тихо вздохнула: – Нам будет очень не хватать тебя.
Шаул был очень удивлен подобным разворотом событий, но не мог не возблагодарить Проведение за столь благополучный исход дела. К счастью, отец больше не расспрашивал о его планах, а сам распространялся о разных странах и их нравах с таким увлечением, словно заядлый путешественник. Слушая отца, Шаул думал, что было бы неплохо перед отъездом посидеть в библиотеке и разузнать побольше о принцах.
Вечером, когда они отправились спать, Тим со свойственной ему прямотой объяснил брату необычную покладистость отца: А что ты удивляешься?! – Тим стал перечислять причины, загибая пальцы: – Ты повздорил с отцом из-за университета. С тех пор как уехала твоя прекрасная маркиза, ты стал отшельником! Стихи пишешь! Ты что рылся в моих вещах?! Ты сам их оставил в классной комнате! Да ты ничего вокруг себя не замечаешь! Это Гринмайер … Доктор?! – усмехнулся Шаул. – Они считают, что я болен?! Да, причем здесь это! Он же друг отца! Гринмайер посоветовал тебя отправить проветриться. Ты заметил, как увлекся отец? Мне кажется, он сам не прочь отправиться куда-нибудь на край света.
Засыпая, Шаул думал о том, как за каких-то несколько часов изменилась его жизнь. Еще вчера, он маялся бессонницей от тоски по службе в нотариальной конторе, а сегодня не может унять волнения перед предстоящим путешествием. А он-то думал, что время приключений осталось позади! Решив посвятить себя изучению философии, Шаул старался смирить присущую ему порывистость и приобрести размерность и строгость мыслей, оставить спонтанные порывы и упорядочить свою жизнь продуманными планами и взвешенными решениями. Кажется, сегодня его стремление стать бесстрастным служителем мудрости потерпело фиаско. Но он не жалел об этом. Сомнения уступили место волнительному ожиданию приключений. Он представлял себе бурные воды моря, новые страны, и даже королевские дворцы уже не страшили, а будоражили его воображение.
– А ведь Тим верно подметил насчет отца, – пробормотал, засыпая Шаул.
Сухой, педантичный служитель просвещения и здравого смысла, кажется, действительно, имеет неблагоразумное стремление к приключениям и экзотике дальних стран.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 58
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Интригующее начало, заколдованный спящий замок, уже полюбившиеся герои - тонкий чувствительный Шаул и бесшабашный Тим, ах, как замечательно. 
Сажусь на лавку ждать продолжения и думать над загадочными словами, написанными красными чернилами. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
