Отправлено: 03.05.14 18:18. Заголовок: О спящей принцессе замолвите слово
Полтора года назад я решила переделать свою сказку "В поисках принца", но так увлеклась, что... от прежней осталась только первая фраза.
Получилось нечто соврешенно новое и... почти в пять раз длинее.
Потому мне бы очень хотелось представить новую сказку на суд форумчан - узнать ваше мнение о сем опусе, выслушать критические замечания и, может быть, советы и возражения.
Отправлено: 27.11.14 09:22. Заголовок: Юлия пишет: то, что..
Юлия пишет:
цитата:
то, что принято называть как-нибудь типа иступленной любви, безудержной страсти, заставляющей людей идти на преступления, лишать другого свободы, творя насилие и причиняя зло, - это нечто, что только рядится в одежду любви. Используя атрибутику любви, злая воля к власти и обладанию творит свое черное дело.
Или делает человека полностью зависимым от предмета своей любви. Так или иначе, но тоже называется словом "любовь", хотя есть и другие эпитеты.
С правдой часто так. А если серьезно. Даже если человек понимает ошибку, вернуть то, что было до того, как он ее совершил, невозможно. И чем крупнее ошибка, тем это очевиднее. Говорят, у мусульман есть поговорка: Даже Аллах не может сделать бывшее небывшим. Насчет Бога не уверена, но в общем и целом...
Хелга пишет:
цитата:
Или делает человека полностью зависимым от предмета своей любви
Вот мне пришло в голову о таких "любвях". На них и смотреть-то мучительно. Тотальная потеря свободы с одной или с другой стороны, словно потеря воздуха, - жить невозможно.
Агата осторожно пробиралась по царству снов. Она решилась на встречу с главным магистром Ревом от безысходности. Связь Селины с миром Траума была слишком сильна, она убивала ее, но будет ли спасительным разрыв? Когда неделю назад она нашла сестру в беспамятстве на кровати, то оказалась бессильной помочь ей. Как ни старалась Агата, все ее умение, все ее душевные силы были ничтожны по сравнению с тем, что захватило и удерживало сестру. Селина вернулась домой не благодаря Агате. Кто-то другой позаботился об этом. Но оставшееся в груди Селины раскаленное жало убивало ее. Селина таяла на глазах.
Агате было страшно. Они столкнулись с могущественной и неведомой силой, и последствия этого столкновения не могли предугадать ни книги, ни старые мудрые феи. Сумрачная тайная сущность под именем Траум не поддавалась изучению. Если кто-то и мог разъяснить ей хоть что-нибудь, то только магистр оффиций царства снов. И чтобы с ним встретиться, придется проявить небывалое смирение. Никакой магической силы, только горячая просьба. Селина подсказала, что желания могут обретать действенную силу в царстве снов. А Агата очень хотела встретить магистра Рева.
Фея осторожно выбирала кочки, пробираясь по болоту отчаяния, неверный шаг мог стоить жизни не только ей, но и сестре. Миновав область густых туманов неведения, она благополучно пересекла пустыню миражей и наконец достигла убежища Элизы. Принцессы там не было. Раньше раздосадованная Агата непременно взялась придумывать способ ограничить ее передвижение, но сейчас она лишь вздохнула. Судьба Элизы и Шаула давно перестали укладываться в предопределенные магией рамки. Провидение вело Шаула, а значит и Элизу. Разорвать их связь Агате было не под силу. Да и стоило ли? Возможно, только она и поддерживала крестницу в этом жутком месте.
Фея оглянулась: ни души. Но она не сойдет с места, пока не встретиться с Ревом. Агата прикрыла глаза и сосредоточилась на своем желании.
– Добрый день, сударыня, – спустя минуту услышала она приятный тенор.
Открыв глаза, Агата увидела обладателя голоса. Неужели это и есть магистр оффиций империи снов, иллюзий и воспоминаний? Господин Рев ничуточки не походил на столь могущественного духа. По крайней мере по-человечески меркам. Среднего роста, хрупкого телосложения, с очень подвижным лицом. На нем Агата прочитала все чувства, охватившие магистра при встречи с ней – здесь было и удивление, и легкая досада, и озабоченность, и ободрившее ее восхищение. Сейчас его темные глаза смотрели на нее внимательно и терпеливо.
– Вы хотели меня видеть, сударыня, – напомнил он зазевавшейся фее о цели ее визита. – Я очень благодарна вам, господин Рев, что вы откликнулись на мою скромную просьбу о встрече, – произнесла Агата достойную случаю фразу и, таким образом отдав дань учтивости, сразу перешла к сути: – Пожалуйста, объясните мне, что происходит с моей сестрой и как спасти ее? – Спасти, – покачал головой магистр. – Она слабеет с каждым днем, что-то сжигает ее изнутри. – Должно быть, его любовь, – задумчиво произнес Рев. – Она полюбила владыку. Вы знаете, что она единственная женщина за всю историю нашего мира оказалась способной на это? – И это будет стоить ей жизни?! – пустые разглагольствования помощника Траума рассердили Агату. – Не стану вас обнадеживать, – неопределенно качнул головой магистр, сочувственно вздохнув. – Как это произошло? – попыталась получить ясные объяснения Агата. – Это тайна, – тихо ответил магистр. – Встреча двух сердец – всегда тайна. – Тайна? О встречах с вашим владыкой написано не мало книг, но ни в одной из них никто не обмолвился о любви к нему. Почему это произошло с Селиной? – Я же сказал, ваша сестра оказалась единственной. – Это не ответ! – запальчиво ответила Агата, стараясь заглушить подступившие рыдания. – Мне не хотелось бы показаться жестоким, сударыня, но вы же сами решились на посещение нашего мира. Таковы уж его особенности, – вздохнув, развел руками Рев. – Почему же Селина не влюбилась в вас? – огрызнулась Агата на его упрек.
Брови Рева взметнулись вверх, и взгляд похолодел.
– Вы же сказали, что таковы законы вашего мира, – неуклюже попыталась фея оправдать свою грубость. – Здесь нет телесных оболочек, сударыня, здесь сущности могут быть обнажены и явлены в своем первозданном виде, – снизошел до объяснений магистр. – Если в вашем мире вы можете пройти мимо своей половинки, не заподозрив об этом, то в нашем мире, вы сразу узнаете ее. – Но разве Селина может быть половинкой владыки снов?! – в отчаянии воскликнула Агата. – В лучшем случае одной миллионной! – Вы правы, в этом все и дело, – озабоченно кивнул Рев. – Любовь между нашими мирами возможна, хоть и крайне редка. Лишь единицы из всего рода человеческого способны прозревать наш мир. Я сам отчасти плод такого союза. Потому всегда с надеждой и радостью смотрел на вашу сестру. Но я ошибался, – сокрушенно вздохнул Рев. – Силы владыки несоизмеримы с силами простых духов. Он уничтожит ее, если овладеет ею. Или хотя бы дотронется, или обратиться к ней. Она не выдержит напряжения его чувств… – Он должен сказать ей об этом, – требовательно заявила Агата.
Никто, кроме Траума, не способен образумить Селину.
– О нет! Он не согласился бы причинить ей и гораздо меньший вред, – замахал руками Рев. – Она совершила чудо – владыка полюбил. – И что же теперь с ней будет? – сорвавшимся голосом спросила Агата. – Такого никогда не бывало, – развел руками магистр. – Почему она умирает? – Не знаю, – сокрушенно покачал головой Рев. – Могу лишь предположить, что они каким-то образом коснулись друг друга. Владыка мог лишь на мгновенье не сдержать чувств, но и мига достаточно, чтобы она пострадала. – Значит, все может стать только хуже, – упавшим голосом проговорила Агата. – Любовь – это область Провидения. Предоставьте свою сестру его воле. Оно позаботиться о ней.
Агата с тоской посмотрела на магистра, силы вместе с надеждой оставляли ее. Унылое проклятое место. И зачем она привела сюда Селину?
– Я верну вас домой, – участливо глядя на фею, проговорил магистр. – И о крестнице не беспокойтесь. Она не пострадает. Владыка оградил ее от всех напастей. Поверьте мне. – Спасибо, вам, – нашла в себе силы поблагодарить магистра Агата. – И кланяйтесь вашей сестре. Я был непростительно груб с ней в нашу последнюю встречу. Я ошибался и не смог помочь ей. Передайте, что я очень сожалею. Прощайте.
В следующее мгновение Агата была уже в своей комнате. Хмурый день клонился к закату, окрашивая небо в тревожный багрянец. Колючая многопалая ветка растерявшего листья розового куста барабанила в окно, словно запоздалый путник, жаждущий ночлега.
***
Просторная комната едва освещалась камином и одинокой свечкой у изголовья широченной кровати, с богатым резным пологом. Тяжелые шелковые портьеры и темные панели стен еще больше скрадывали свет. Массивные сундуки у стен, окутанные мраком, походили на улегшихся на ночлег бизонов. Два высоких кресла, стоящих у камина были явно из другой эпохи. Тонкое кружево точеных остроконечных спинок, увенчанных изящным вензелем правителей Адхельма, отбрасывали чудные подрагивающие тени.
В богатых покоях, запыленная заброшенность которых была скрыта мраком, странно смотрелась тоненькая фигурка босого мальчика, облаченного в ворох ветхих одежек. Но Сони, казалось, совсем не смущало богатство обстановки, и он деловито управлялся здесь.
Шаул наблюдал за оправляющим пламя камина мальчиком. Поминая прошлые неудачные попытки разговорить Сони, в этот раз он не стал ни о чем расспрашивать. А тот, как ни в чем ни бывало, возился с раненым Шаулом и, казалось, не спешил покидать. Присутствие Сони было весьма кстати, при всем своем уме Бруно, оставаясь котом, не в силах был помочь больному. Сони же был отличной сиделкой и теперь, после отъезда монахов, и перевязка была поручена отцом До мальчику. Надо признать, тот прекрасно справлялся.
Огонь разгорелся ярче, и на Шаула дохнуло приятным теплом. Закончив с камином, Сони забрался на одно из кресел и заворочался, устраиваясь поудобней.
– Сони, не валяй дурака! Кровать широкая, ложись рядом, – проворчал Шаул, раздражаясь на бессмысленное упрямство мальчика.
Тот привычно заартачился:
– Около огня теплее. Мне здесь хорошо. – А мне нет, – грубовато ответил он. – Да что ты смотришь на меня волком? Съем я тебя что ли?!
Сони, склонив на бок голову, посмотрел испытующе на Шаула, и вдруг не говоря не слова, шмыгнул под одеяло, устроившись на самом краешке кровати.
"Ну хоть так", – Шаул не стал больше теребить недоверчивого, словно испуганный зверек, мальчишку. Когда тот уснул, появился Бруно со свитком в зубах. Устроившись по обыкновению в ногах Шаула, он отпустил свиток, накрыв его лапой.
– Ну и что это? – повернул кот к нему морду.
Холодный прищур кошачьих глаз требовал безотлагательного и подробного ответа.
– Очередное колдовское заклятие, – нехотя проговорил Шаул. – Может быть, ты все-таки оставишь этот снисходительный тон и соизволишь объяснить все толком?
Шаул не стал запираться.
– Этот свиток появился у Амбросиуса примерно в то же время, когда я сжег пергамент, приколотый к изголовью кровати Элизы, – закончил он свой рассказ. – Ты сжег пергамент колдуньи?! – прищур Бруно зажегся огнем, он поднялся, выгнул спину и распушил хвост. – А что? – А то, что тем самым ты влез в колдовское болото по самое горло! – яростно прошипел кот. – Я не знаток колдовской науки, но определенно свитки заклятий защищены – колдовство нельзя уничтожить, уничтожив пергамент. А вот заразиться им можно. – Что за дичь – заразиться! – в свою очередь взвился Шаул. – Каким образом колдовство может на меня подействовать? – Не может, – презрительно ощерился Бруно. – Уже подействовало. Знакомый мне школяр из Бонка с негодованием отбросил бы подобное предложение, почитая его оскорбительным. А не стал бы уточнять даты и высчитывать часы восходов.
Шаул молчал. Рядом, заворочался Сони и, придвинувшись, прижался к его боку. Такое трогательное безотчетное проявление доверия диковатого мальчика чуть смягчило раздражение. Может быть, Бруно и прав и заклятие действительно действует на него. С тех пор, как он прочел текст колдовского свитка, его не оставляло злое возбуждение, вытеснив даже обычное в сложившейся ситуации опасение за собственную жизнь. Он чувствовал себя так, как, наверное, чувствует себя затравленный зверь – одинокий, обозленный, потерявший страх. Его выводили из себя благочестивые доводы увещевателей, взывающие к его совести и догу. Не ужас, а досаду вызывал в нем Амбросиус, претендовавший на свиток. Сам Шаул был совершенно уверен, что свиток обращается не к бастарду. И Бруно сейчас лишь подтвердил то, что Шаул понял, едва прочитав колдовской текст. Свиток бросал ему вызов, дразнил его и, вероятно, готовил ему западню. Амбросиус мог думать что угодно, но именно ему, Шаулу, было под силу разгадать все загадки свитка. Знал ли коротышка, что разбудить ночного стража в день святого Эммерама невозможно ночью? А Шаул мог рассчитать точное время восхода луны.
– Ну и что ты собираешься делать? – прервал его размышления Бруно. – Спать, – буркнул Шаул, задув свечу.
Он был уверен, что кот не отстанет от него, продолжив увещевания, но Бруно молчал. Шаул почувствовал, как кот, покружив вокруг своего хвоста, свернулся калачиком около его ног. "Чертов надоеда!" – несправедливо обругав кота, он задумался. Ему не давала покоя мысль – какую западню готовила колдунья. Она точно рассчитала, что Шаул не сможет оставить загадки свитка неразгаданными и не успокоиться пока вся мозаика не сложится воедино. Но не могла же она полагать, что Шаул серьезно задумается о том, чтобы хладнокровно посягнуть на душу другого человека? Слишком грубо. Надо быть разбойником с большой дороги, чтобы не понимать – цена не может быть оплачена. Так в чем же подвох? Шаул не мог разобраться, а Бруно, его помощник, любящий козырять могучим интеллектом, сладко посапывал у него в ногах.
Юноша прикрыл глаза, размышляя о колдовских кознях, и ясно услышал усталый мужской голос:
– Что ты хочешь, Аманда?
Перед ним была большая светлая комната – деревянные панели, гобелены, – королева сидела у раскрытого бюро, развернувшись к взволнованно ходившему по комнате королю, увидев Шаула – но то, конечно, была принцесса, и сердце приятно качнулось в предчувствии встречи, – он остановился.
– Я зайду позже с вашего позволения, – произнесла Элиза.
Ее бархатное контральто наполнило сердце радостным волнением.
– Сделайте милость, ваше высочество! Зайдите и присядьте, – охладил восторг Шаула гневный приказ королевы.
Элиза нехотя повиновалась. Устроившись на скамье у окна, подальше от спорящих, залюбовалась весенним садом. В сиянии майского дня природа разливалась брачными трелями птиц. Фруктовые деревья, словно убранные к венцу невесты, одетые в белоснежное кружево цветов были укутаны легкой вуалью нежного аромата, кусты жимолости – скромные подружки невесты – курчавились нежными желтовато-розовыми цветочками. В этот волнующий прекрасный мир вдруг ворвался резкий, словно звон разбившегося стекла, возглас матери:
– Я не потерплю подобного отношения! – Аманда, у тебя достаточно помощников, – возразил король. – Я должен заниматься повседневными делами. И сейчас у меня назначена аудиенция с представителями магистрата Золлендама, он просят снизить пошлины на ввоз товара. – Речь идет о судьбе королевства, а вы нашли время заняться склоками черни?! – Оставь, Аманда! Золлендам – богатый город, в нем проживает больше народа, чем во всех других городах и землях. Это они оплатили большую часть твоего сумасбродного проекта.
Вот уже полгода, как королева готовится к празднованию совершеннолетия принцессы, и превратила жизнь всего замка в сущий ад. Доставалось всем придворным и слугам – от приглашенных из-за границы портных до служанок, чистящих камины.
– Вы не можете игнорировать это торжество, ваше величество, – тон королевы повышался от слова к слову. – Аманда, я уже объяснял тебе. Я не считаю нужным праздновать совершеннолетие Элизы так шумно. Пусть это день пройдет спокойно. А потом уж – шумные балы, женихи и что ты еще хотела… – Мне отвратительны ваши пораженческие взгляды, – просипела мать. – С какой стати мы должны хорониться словно крысы? Мы устранили все опасности, мы развенчали все козни. Мы победили. Она должна быть посрамлена в этот день. Посрамлена и повержена – раз и навсегда! – Аманда, поберегись, – отец скривился, как от зубной боли. – Шестнадцать лет назад ты хотела поставить ее на место, сейчас ты хочешь ее посрамить. Тогда это закончилось не лучшим образом, что будет сейчас?
Мать побелела от ярости:
– Убирайтесь с моих глаз, Грегор, – просипела она. – К горожанам, горожанкам, на охоту – куда угодно! – голос ее уж звенел под потолочными балками: – Я не желаю слушать вас!
Отец вздохнул и вышел. А мать взволнованно зашагала по комнате.
"О чьем посрамлении шла речь?" – нахмурилась Элиза. Она поднялась, чтобы поговорить с королевой, но та, кажется, забыла о присутствии дочери и, вернувшись к бюро, принялась что-то писать. Подождав пока ее величество закончит, Элиза обратилась к недовольно взглянувшей на нее матери:
– Позвольте узнать, о предмете вашего спора. – Что именно вы хотели бы знать, дочь моя? – подняла бровь королева.
На откровенность рассчитывать не приходилось, но Элиза не намерена была уступать.
– О чьих кознях шла речь? Кого вы собираетесь посрамить? – уточнила она свой вопрос. – Это вас не касается, – отрезала мать. – Меня не касается то, что произойдет во время приема в мою честь? – не отступила Элиза. – Это странно, тем более, если на нем появится та, кого вы, ваше величество, желаете сокрушить. – Вы слишком впечатлительны, – отчитала ее королева. – Не привносите лишнего беспокойства воображаемыми страхами.
Элиза была настроена решительно и уже готова была дать отпор матери, когда в покоях королевы появилась ее доверенная фрейлина.
– Вы посылали за мной, ваше величество? – Да, графиня, вы мне нужны. Ступайте, ваше высочество, – величественным жестом отослала ее мать.
Но Элиза не сдвинулась с места.
- Я подожду, ваше величество, - мягко улыбнулась она, в ответ на гневный взгляд королевы.
На это раз пришлось уступить королеве. Смерив дочь ледяным взглядом, та поднялась с кресла и, знаком подозвав к себе фрейлину, зашепталась с ней у окна. Элиза, равнодушная к чужому разговору, рассеяно водила взглядом по комнате, теряясь в догадках о таинственной противнице матери, когда та вдруг повысила голос:
– Не вздумайте! – и яростно зашипела: – Проследить так, чтобы ни он, ни его прихвостни из придворных не узнали. Все. Идите.
Дверь за фрейлиной закрылась, королева развернулась к Элизе.
– Ваше величество?! – в замешательстве проговорила принцесса, потрясенная услышанным распоряжением. – Что еще возбуждает ваше любопытство? – неприязненно поинтересовалась королева. – Вы послали графиню следить за отцом?! – воскликнула Элиза, ужасаясь дикости собственного предположения. – Это не ваше дело, – отрезала мать. – Не мое дело?! – воскликнула Элиза. – Так вы печетесь о чети нашего дома? Посылая придворных следить за королем?! – Помолчи, Элиза, – приказала мать. – Возьми себя в руки. Нечего здесь разыгрывать детскую наивность. – Что вы хотите знать? – не отступала Элиза. – Как золлендамские горожане попросят снизить налог? – О, Водан! Какие налоги?! – простонала мать. – У него кто-то есть. – Что значит: кто-то есть? – непонимающе воззрилась на нее Элиза. – Ты уже достаточно взрослая, чтобы не задавать мне этих унизительных вопросов, – раздраженно ответила та.
Когда до Элизы дошел смысл материнских слов, ей стало не по себе, она чувствовала, как краска стыда заливает лицо.
– Простите меня, – прошептала Элиза, от волнения не справившись с голосом. – Я должна узнать кто это, и пресечь эту связь на корню, – после минутного молчания твердо проговорила мать. – Отзовите графиню, – взмолилась Элиза. – Я сама поговорю с отцом, он не будет лгать мне. – Ты слишком наивна. – Позвольте мне хотя бы попробовать. Не втягивайте придворных. – Я не позволю вам влезать в это, – отчеканила королева. – Я запрещаю вам касаться этой темы.
Элиза была смущена и подавлена. Она не считала себя наивной, как утверждала мать, но к подобным откровениям оказалась не готовой. "Только не отец", – упрямо покачала она головой. Должно быть какое-то иное объяснение.
– Чтобы ты была спокойна, – продолжила королева уже мягче, – я сама разберусь с этим без помощников. А теперь ступай.
Королева величественно махнула кистью, отсылая Элизу, и Шаул оказался вновь в охотничьем домике принца Криситана. Рядом с ним, согревая бок, тихо посапывал Сони, в ногах теплым тяжелым комком урчал Бруно. Шаул был согласен с королевой – не дело дочери разбираться с сердечными делами родителей. Тягостная тоска, отступившая из-за встречи с любимой, вновь заволокла сердце. Теперь на смену его собственным переживаниям пришла саднящая боль от удара, пережитой Элизой. Бедняжка растерялась и съежилась, словно в комнату неожиданно ворвался ледяной порыв снежной бури, ожегший холодом и сбивший с ног. Хотя никакой неожиданности в заявлении ее матери не было. Эта буря бушевала во дворце много лет подряд. Ведь на памяти Шаула король и королева Оланда никогда не проявляли взаимной любви. Так откуда же у Элизы такое упрямое нежелание принять очевидность?
Быть может, человек просто не знает, что его собственный мир базируется на единстве родителей? Потому и трещит его мир по швам, когда этого единства нет, потому и теряет порой человек равновесие, не подозревая, что причиной, потрясшей его, стал давнишний раскол основания. Размышляя о взаимосвязи отцов и детей и предопределении их судеб под пульсацию боли в плече, Шаул незаметно заснул.
Сейчас возникло (или еще раньше) ощущение, что истории Селины и Траума, Шаула и Элизы должны пересечься каким-то эмоциональным образом, хотя, они уже пересекаются, несомненно. Любовь же, многообразная.
У каждая своя. Не согласна я с Толстым: не только несчастье, но и счастье разнится. И каждая история любви вплетается в общую, многогранную, вечную...
Хелга пишет:
цитата:
истории Селины и Траума, Шаула и Элизы должны пересечься каким-то эмоциональным образом
Хорошо бы вернуться к этому, когда (и если) мы доберемся до конца. Обе эти историю идут параллельно, но их развитие становятся взаимным, одна подталкивает другую, и в итоге... А что в итоге? Получится ли какой-то общий знаменатель? Сложится ли единая мозаика? И обретется ли смысл?
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 30558
Отправлено: 01.12.14 23:25. Заголовок: Юлия пишет: Не сог..
Юлия пишет:
цитата:
Не согласна я с Толстым: не только несчастье, но и счастье разнится. И каждая история любви вплетается в общую, многогранную, вечную...
И я не согласна. Та фраза красивое начало романа, но не истина.
Юлия пишет:
цитата:
Хорошо бы вернуться к этому, когда (и если) мы доберемся до конца.
А как же не добраться, Автор? А ожидаемая встреча и взаимовлияние этих линий волнуют и тревожат.
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 30561
Отправлено: 01.12.14 23:54. Заголовок: Тапочки к последнему..
Тапочки к последнему отрывку.
цитата:
Раньше раздосадованная Агата непременно взялась придумывать способ ограничить ее передвижение, но сейчас она лишь вздохнула.
Раньше раздосадованная Агата непременно взялась бы придумывать способ ограничить ее передвижение, но сейчас она лишь вздохнула.
цитата:
Но она не сойдет с места, пока не встретиться с Ревом.
Не встретится
цитата:
Вы знаете, что она единственная женщина за всю историю нашего мира оказалась способной на это?
Вы знаете, что она - единственная женщина за всю историю нашего мира, оказавшаяся способной на это?
цитата:
О встречах с вашим владыкой написано не мало книг,
Немало
цитата:
Или хотя бы дотронется, или обратиться к ней.
Обратится
цитата:
Оно позаботиться о ней.
Позаботится
цитата:
Два высоких кресла, стоящих у камина были явно из другой эпохи.
А тот, как ни в чем ни бывало, возился с раненым Шаулом и, казалось, не спешил покидать.
Предложение кажется незаконченным.
цитата:
Присутствие Сони было весьма кстати, при всем своем уме Бруно, оставаясь котом, не в силах был помочь больному. Сони же был отличной сиделкой и теперь, после отъезда монахов, и перевязка была поручена отцом До мальчику.
Много было. С этими "быть" всегда сложно.
цитата:
Сони, склонив на бок голову, посмотрел испытующе на Шаула, и вдруг не говоря не слова, шмыгнул под одеяло, устроившись на самом краешке кровати.
Набок. Не говоря ни слова. После Шаула зпт не нужна, а лучше ее поставить после вдруг. И там дальше опять «устроившись».
цитата:
Его выводили из себя благочестивые доводы увещевателей, взывающие к его совести и догу.
Долгу
цитата:
Амбросиус мог думать что угодно, но именно ему, Шаулу, было под силу разгадать все загадки свитка.
Зпт после "думать"?
цитата:
Она точно рассчитала, что Шаул не сможет оставить загадки свитка неразгаданными и не успокоиться пока вся мозаика не сложится воедино.
Успокоится. Зпт перед "пока".
цитата:
Вот уже полгода, как королева готовится к празднованию совершеннолетия принцессы, и превратила жизнь всего замка в сущий ад.
Лишняя зпт после принцессы.
цитата:
Подождав пока ее величество закончит, Элиза обратилась
Зпт после подождав?
цитата:
– Позвольте узнать, о предмете вашего спора.
Лишняя зпт после узнать
цитата:
Так вы печетесь о чети нашего дома?
О чести
цитата:
и Шаул оказался вновь в охотничьем домике принца Криситана.
Вот просто чудесно - и то, почему любовь Траума может погубить Селину, и чем чревато сожжение заклинания, - с неожиданным выводом для читателя, логичным и ярким. И чисто женское желание королевы одержать победу над колдуньей (хотя силы явно неравны, но она над тем не задумывается, конечно). Хелга пишет:
цитата:
ощущение, что истории Селины и Траума, Шаула и Элизы должны пересечься каким-то эмоциональным образом
Явно не случайные параллели, которые - как мне кажется - нарушат известную аксиому. Юлия пишет:
цитата:
А что в итоге? Получится ли какой-то общий знаменатель? Сложится ли единая мозаика? И обретется ли смысл?
На то у автора все карты (и наверняка козырь в рукаве ), чтобы подвести и сложить, куда нужно и что должно.
Из тапочков - добавлю чуток (могут быть совпадения с Хелгой, хотя, вроде, подчистила).
цитата:
Судьба Элизы и Шаула давно перестали укладываться
Перестала.
цитата:
охватившие магистра при встречи с ней
Встрече.
цитата:
ободрившее ее восхищение
Четыре "е" подряд. М.быть как-то переделать?
цитата:
– Спасибо, вам, – нашла в себе силы поблагодарить магистра Агата.
Лишняя зпт.
цитата:
Просторная комната едва освещалась камином и одинокой свечкой у изголовья широченной кровати, с богатым резным пологом.
Сони же был отличной сиделкой и теперь, после отъезда монахов, и перевязка была поручена отцом До мальчику. Надо признать, тот прекрасно справлялся.
- "и" показалось лишним. "Тот" - отец До или Сони - не сразу понятно. М.быть поставить имя?
цитата:
как ни в чем ни бывало, возился с раненым Шаулом
- не бывало.
цитата:
вдруг не говоря не слова,
- ни слова.
цитата:
Может быть, Бруно и прав(,) и заклятие действительно действует на него.
Пропущена запятая.
цитата:
развернувшись к взволнованно ходившему по комнате королю, увидев Шаула – но то, конечно, была принцесса, и сердце приятно качнулось в предчувствии встречи, – он остановился.
Несколько путанное предложение, м.быть разбить на несколько? Ну и с Шаулом - как-то слишком прямолинейно. Как вариант (грубо): Шаул оказался в большой светлой комнате (...). У раскрытого бюро сидела королева, развернувшись к взволнованно ходившему по комнате королю. Заметив принцессу, король остановился (...) Ну и повторяется (сердце приятно качнулось - наполнило сердце радостным волнением).
цитата:
Вот уже полгода, как королева готовится(лась) к празднованию совершеннолетия принцессы и превратила жизнь всего замка в сущий ад.
Выделенное синим - первое показалось лишним, второе - напрашивается прошедшее время. А если с деепричастием?: готовилась (...), превратив жизнь всего замка (...) - ?
цитата:
С какой стати мы должны хорониться(,) словно крысы?
Зпт.
цитата:
саднящая боль от удара, пережитой Элизой.
- пережитого- ?
Еще показалось, что диалог Агаты с Ревом несколько ходит по кругу, а королева как-то немотивированно оставила Элизу в комнате (понимаю, зачем автору понадобилось присутствие Элизы, но зачем оно королеве? Т.е. м.быть найти какую-то мотивацию, предлог, чтобы оставить Элизу - поручение, замечание, или - может - посадить ее комнате до прихода отца - ?)
aproposХелга Спасибо, дорогие. Так жаль, что вчера не смогла с вами побыть здесь вместе. Только увидела и - труба зовет. По Крылову - видит око, да зуб неймет.
Хелга пишет:
цитата:
Одержать победу, зная, что на кону судьба дочери, чем она только думает?
apropos пишет:
цитата:
хотя силы явно неравны, но она над тем не задумывается, конечно
Девушка она напористая, королева-то. И ведь пока еще ничего страшного не случилась. Ну побузила колдунья на крестинах, но все же путем в датском королевстве. Все живы-здоровы, феи на подхвате. И она подготовилась - веретена, судя по давнишнему спору с венценосным супругом, выкинула. К тому же она не собирается мериться силами с колдуньей, просто хочет отметить день рождения дочери, как собственный триумф. Вполне родительское желание.
apropos пишет:
цитата:
Явно не случайные параллели, которые - как мне кажется - нарушат известную аксиому
Автор уже в обмороке. Какую аксиому?
apropos пишет:
цитата:
диалог Агаты с Ревом несколько ходит по кругу
Рев этот такой многословный, я замаялась с ним. apropos пишет:
цитата:
найти какую-то мотивацию, предлог, чтобы оставить Элизу - поручение, замечание,
Так и предполагалось, что королева вызвала дочь, но потом все уже забыли зачем. Надо что-то как-то...
apropos пишет:
цитата:
Ничего, общими усилиями разберемся
Без вас никак...
Юлия
Сообщение: 1645
Отправлено: 04.12.14 17:57. Заголовок: Хелга пишет: Вот в ..
Хелга пишет:
цитата:
Вот в тот момент, когда Рев говорит, что Селина - единственная, а потом как-то зацикливается немного на этом.
Убрала второе упоминание о единственности с ответом Агаты.
apropos пишет:
цитата:
королева как-то немотивированно оставила Элизу в комнате (понимаю, зачем автору понадобилось присутствие Элизы, но зачем оно королеве? Т.е. м.быть найти какую-то мотивацию, предлог, чтобы оставить Элизу - поручение, замечание, или - может - посадить ее комнате до прихода отца - ?
А если так:
Прикрыв веки, он размышлял о колдовских кознях, когда ясно услышал усталый мужской голос:
– Что ты хочешь, Аманда?
Открыв глаза, Шаул увидел слепившую блеском содержимого раскрытую шкатулку. Изящная Элизина ручка нехотя перебирала драгоценности короны Оланда. Повертев немного большой старинный медальон, принцесса провела пальчиком по гладкой поверхности круглого камня и стерла с сердца Шаула всю муторную мороку последних дней. Сидя на широкой скамье в уютной нише у раскрытого окна, Элиза с разрешения матери выбирала украшение для предстоящего бала.
– Я не потерплю подобного отношения, – послышался за спиной взвинченный голос королевы. – Аманда, у тебя достаточно помощников, – возразил король. – Я должен заниматься повседневными делами. И сейчас у меня назначена аудиенция с представителями магистрата Золлендама, он просят снизить пошлины на ввоз товара. – Речь идет о судьбе королевства, а вы нашли время заняться склоками черни?! – Оставь, Аманда! Золлендам – богатый город, в нем проживает больше народа, чем во всех других городах и землях. Это они оплатили большую часть твоего сумасбродного проекта.
Король с королевой, стоя посреди комнаты, вели бесконечный спор. Элиза досадливо вздохнула, отодвинула от себя шкатулку и уставилась в окно. Вот уже полгода королева готовилась к празднованию совершеннолетия дочери, превратив жизнь всего замка в сущий ад. Доставалось всем придворным и слугам – от приглашенных из-за границы портных до служанок, чистящих камины.
А за окном в сиянии майского дня природа разливалась брачными трелями птиц. Фруктовые деревья, словно убранные к венцу невесты, одетые в белоснежное кружево цветов были укутаны легкой вуалью нежного аромата, кусты жимолости – скромные подружки невесты – курчавились нежными желтовато-розовыми цветочками. В этот волнующий прекрасный мир вдруг ворвался резкий, словно звон разбившегося стекла, возглас матери:
– Вы не можете игнорировать это торжество, ваше величество! – тон королевы повышался от слова к слову. – Аманда, я уже объяснял тебе. Я не считаю нужным праздновать совершеннолетие Элизы так шумно. Пусть это день пройдет спокойно. А потом уж – шумные балы, женихи и что ты еще хотела… – Мне отвратительны ваши пораженческие взгляды, – просипела мать. – С какой стати мы должны хорониться, словно крысы? Мы устранили все опасности, мы развенчали все козни. Мы победили. Она должна быть посрамлена в этот день. Посрамлена и повержена – раз и навсегда!
Элиза обернулась. Казалось, ей известны все неприятели матери – королева никогда не скупилась на грозные посулы. Кого же из них на этот раз собралась она повергнуть в прах? И почему это надо делать на празднике в честь шестнадцатилетия дочери?
– Аманда, поберегись, – отец скривился, как от зубной боли. – Шестнадцать лет назад ты хотела поставить ее на место, сейчас ты хочешь ее посрамить. Тогда это закончилось не лучшим образом, что будет сейчас?
Элиза поняла, что услышала нечто, не предназначенное для ее ушей. Иначе как объяснить, что до сих пор ей ничего не было неизвестно о брани, которую королева ведет вот уж больше полутора десятка лет. Спорщики попросту забыли о ней. Так что же произошло шестнадцать лет назад? И каким образом связанна эта таинственная противница матери с рождением и совершеннолетием принцессы?
– Убирайтесь с моих глаз, Грегор, – просипела мать. – К горожанам, горожанкам, на охоту – куда угодно! – голос ее уж звенел под потолочными балками: – Я не желаю вас слушать!
Отец вздохнул и вышел. Элиза поднялась со скамьи и вышла из оконной ниши, чтобы поговорить с королевой, но та, усевшись к бюро, принялась что-то писать. "Ничего, – кивнула принцесса, – время не торопит". Подождав, пока ее величество закончит, Элиза обратилась к недовольно взглянувшей на нее матери:
– Позвольте узнать о предмете вашего спора. – Что именно вы хотели бы знать, дочь моя? – подняла бровь королева.
Мать всегда напускала на себя этот неприступный чопорный вид, когда хотела отделаться от нее. Но в этот раз у нее ничего не выйдет – Элиза не намерена была уступать.
*** Колдовской свиток пугал больше, чем ранение. Элиза припоминала уроки крестных. Когда-то те настойчиво втолковывали ей: колдовство, как заразная болезнь. Питаясь слабостями человека, оно завладевает его сердцем. И сейчас колдовство исподволь подкрадывалось к Шаулу. Незаметно смещая акценты, растушевывало границу между добром и злом. Подтачивало его волю и отравляло его чувства, наполняя их желчью. Она не осуждала его – кто-нибудь другой осудил бы, но не она – она верила в него и знала, что любовь к истине в нем сильна и непреложна. И все же он был в большой опасности.
В столицу княжества Адхельм Шаул и его спутники прибыли уже вечером. Элиза с опаской следила за безрадостным, раздраженным настроением Шаула. Его мысли кружили вокруг загадки колдовского свитка. Ему не давал покоя вызов, брошенный колдуньей. Не умея разгадать ее расчет, он злился на колдунью и весь свет, но не переставал думать об этом. Пульсирующая боль в плече только усиливала его раздражение. Все остальные интересы и переживания отошли на задний план, а то и вовсе перестали существовать. Он ни разу не вспомнил о безопасности своего Содружества, не ломал голову над дипломатическими ходами. Даже в мыслях о ней, Элизе, было так мало нежности.
Ранние осенние сумерки укрыли город от любопытных взглядов путешественников. "Какой он окажется при свете дня? Понравится ли Элизе? Или окажется слишком незатейливым для ее честолюбивых планов?" – размышлял Шаул о ее чувствах, словно о докучливой обязанности. А сердце Элизы теснила тоска, не таким она хотела его видеть.
Деревянная клетка на колесах, в которой перевозили разбойников, свернув с главной дороги, подкатила к тюремным воротам. А карета, в которой ехали Шаул, Сони и Бруно вместе с неразговорчивым маршалом гвардейцев, сопровождая катафалк, продолжила свой путь к городскому собору, куда принц приказал поставить на ночь тело его сводного брата. – Вы можете подождать здесь или пройти в собор, – обратился маршал к Шаулу, когда карета остановилась, и вынырнул в холодную темноту осеннего вечера. – Я зайду в собор, – кинул Шаул своим спутникам и выскочил вслед за маршалом. Элиза знала причину: ему хотелось попрощаться с Амбросиусом. Колдовской свиток соединил их судьбы, сыграв роковую роль в судьбе коротышки – не напади он на карету епископского курьера, то сегодня был бы жив. Конечно, тот не относился к лучшим представителям рода человеческого, и натворил, наверное, немало зла, но он был несчастен и отвергнут и в этом смысле казался Шаулу ближе, чем его благочестивые спутники. Он считал, что жалеет коротышку, но и слепому было ясно – оплакивая разбойника, он жалеет лишь самого себя и лелеет тоску о несбыточности своих надежд. Одно роднило его с коротышкой – они оба были околдованы.
В огромном сумрачном пространстве собора горело всего несколько свечек да редкие лампадки у статуй святых. Гроб с телом Адхельмского бастарда поставили в северной галерее. Монах, зажегший свечу в подсвечнике у изголовья покойника, встав на колени, склонился в молитве. Шаул остановился у колонны неподалеку. Отсюда ему было хорошо видно освещенное пламенем свечи лицо Амбросиуса. При жизни залихватски закрученные усы поникли, отчего коротышка выглядел грустным и немного удивленным.
– Ну вот, один из претендентов на колдовской свиток уже переселился в иные обители, – услышал тихое кошачье шипение Шаул. – Отстань, – отмахнулся юноша, проследив глазами за исчезнувшим, словно тень, монахом.
По собору разнесся гулкий звук шагов – кто-то быстрой походкой продвигался по северной галерее. Человек остановился у гроба Амброзиуса Лютого. Вошедший был высок и статен. Он задумчиво всматривался в лицо разбойника, даже на смертном одре выглядевшее комично.
– Кто бы это мог быть? – снова прошипел Бруно, ловко устроившийся на деревянной панели колонны.
Рассматривая красивое лицо вошедшего, Шаул уже знал ответ:
– Принц Кристиан, – тихо проговорил он, и ревность, тягучая, темная, уязвила его сердце, предубеждая и раздражая против незнакомца.
Тот поднял голову и удивленно посмотрел на Шаула:
– Кто вы? – Простите, – Шаул сделал шаг вперед и поклонился. – Я не должен был…
Принц Кристиан отошел от гроба. Увидев у своего визави руку на перевязи, спросил:
– Вы посол его святейшества? – Шаул Ворт из Бонка, – поклонился Шаул, не уточняя свое отношение к епископу Эльтюда. – Вас ранил мой брат? – Сам он пострадал сильнее, – ответил Шаул, кивнув в сторону гроба. Он задержался на нем взглядом, с горечью осознавая жестокую насмешку судьбы: коротышка лежал пред огромной тенью его венценосного брата с беспомощностью брошенной кукловодом марионетки. – Вы жалеете о его смерти? – недоверчиво спросил принц. – Нет, – покачал головой Шаул, – но неприязни к нему не испытываю. Мне показалось, что и вы, несмотря на веские причины, не испытываете к нему подобных чувств, – заметил он, отметая все указания Бруно о соблюдении дистанции и выражении почтительности. – Он мой брат, – пожал плечами принц, не смутившись вольностью Шаула. – Разве это его извиняет? – едко спросил тот.
Ревность подстегивала раздражение, и Шаул уже не мог сдерживаться, нарушая не только приличествующую случаю субординацию, но и самые обыкновенные правила хорошего тона. Вселившийся в него бес исходил желчью. Но принц, вместо того, чтобы осадить зарвавшегося посланника, улыбнулся. Мягкая улыбка смягчила строгие черты, заиграв на щеке ямочкой.
– Вы правы, ответ лицемерный.
Принц на минуту задумался, и продолжил:
– Он враждовал со мной, даже пытался организовать переворот. Но никто его всерьез не воспринял. В этом была его главная беда. Он то злился, то кривлялся, то впадал в мрачную ипохондрию, и все так напыщенно и театрально, что все в нем видели только шута. – И вы не исключение, – ядовито заметил Шаул, и Элиза почувствовала, как легко он готов вину за все безобразия разбойника свалить на брата.
Принц не рассердился, но с интересом, взглянув на своего визави, спросил прямо:
– Вы считаете, что я виноват в его ненависти ко мне? – Простите, – недовольно пробурчал Шаул, понимая, что зашел слишком далеко и, чуть смягчив тон, ответил: – Но мне легче понять неудачливого коротышку, ставшего посмешищем для всего двора, чем прекрасного принца, привыкшего быть с Фортуной накоротке. Да и слишком заманчиво видеть все зло в своих врагах. Кстати, Амбросиус именно так и делал. – Амбросиус? – удивлено переспросил принц. – А как еще его можно называть? – ощетинился Шаул. – Вы бы предпочли – Адхельмский бастард?
Элиза в ужасе замерла, ожидая резкой реакции на подобную дерзость.
– Нет, – просто ответил принц и добавил: – Вы слишком прямолинейны для дипломата. – Вы правы, я никудышный дипломат, – с вызовом ответил Шаул. – А вы слишком снисходительны для принца.
Тот снова улыбнулся.
– Вы ошибаетесь. Я могу быть очень нетерпимым. Ведь изгнал же я собственного брата. – В свой охотничий дом? – насмешливо спросил Шаул. – Нет, я изгнал его из Адхельма. Но он вернулся, – усмехнулся принц, – и занял мой охотничий дом. Звучит, действительно, глупо, вы правы. Пойдемте, я вас приглашаю во дворец, – решительно заявил он, не ожидая отказа.
Шаул оставалось лишь поклониться и последовать за его высочеством. Элиза недоумевала: что значит эта снисходительность властителя Адхельма? Никто не смеет обращаться к человеку, обличенному властью так, как это делал только что Шаул! Колдовство отравляет его сердце, он становится презирающим условности смутьяном, обозленного на весь свет! Элиза ахнула: она разгадала замысел колдуньи. Без всяких загадочных слов и магических ритуалов Шаул превращался в Амбросиуса Лютого.
Они вышли из собора, и принц Кристиан, отдав распоряжения маршалу, предложил:
– А мы, господин Ворт, можем с вами пройтись, мой дворец недалеко.
Принц Кристиан определенно не был рабом этикета. Это тоже настораживало Элизу: что стоит за этой свободой? Молодые люди шли по опустевшему вечернему городу, и звук их шагов по деревянным мосткам гулко разносился по узким коридорам улиц. Одно за другим гасли окна домов – горожане укладывались спать. Открывшаяся дверь трактира, осветив раскачивающуюся со скрипом вывеску, выпустила повеселевших завсегдатаев.
– Люблю осень, – проговорил принц Кристиан. – Урожай собран. Итоги подведены, можно строить планы на будущее… Ну и повеселиться от души. Зайдем, выпьем? – В трактир? – ошеломленно уставился на принца Шаул.
Это было, действительно, из ряда вон! "Почему он нарочито пренебрегает своим положением, обесценивает саму идею верховной власти?" – негодовала Элиза.
– А что в этом такого? – удивился принц, словно ничего особенного действительно в его поведении не было. – Или в ваших краях не принято посещать трактиры?
Конечно, жители родного Шаулу Бонка не гнушались посещением питейных заведений. В будничные вечера и праздничные дни таверны были полны повеселевшими горожанами. В Бонке не было такого роскошного заведения, как Золендамский "Приют философа", с просторным залом, цветными стеклами окон, выложенной плиткой полом, превосходным музыкальным оркестром и изысканными блюдами. Но был замечательный пивной кабачок, принадлежавший художнику и пивовару Виллему Браму, которым не брезговали и аристократы. Были трактиры средней руки, с хорошей кухней, где подавали не только пиво или можжевеловую водку, но и дорогостоящее вино, были музыкальные таверны, где играл небольшой оркестр, и устраивались танцы, были маленькие темные подвальчики, где народ попроще отдыхал от дневных трудов с кружкой пива. Заведения были разного сорта, но ни одно из них не простаивало пустым.
– Отчего же, – пожал плечами Шаул. – Ну так пойдемте, – принц положил руку ему на плечо, направляя к двери таверны.
В небольшом зале за простыми деревянными столами на лавках сидели завсегдатаи, судя по одежде – в основном мастеровые, было несколько солдат городской стражи, небольшая компания купцов. Шаул не заметил ни одного аристократа или богатого горожанина. Стоял гул голосов, то и дела слышали громкие возгласы подвыпивших посетителей. В закопченном очаге жарилась на вертеле целая кабанья туша, истекая соком и наполняя воздух аппетитными запахами. Подоспевшая к ним улыбчивая разрумянившаяся девушка, принесла запотевший кувшин с пивом и две глиняные кружки.
– Что господа желают: рагу из кролика, гусиный паштет, жареные цыплята, пирог с солониной или мясо? – предложила девушка, слегка махнув рукой в сторону аппетитно зарумянившейся туши. – Вы очень голодны? – спросил принц. – Нет, – соврал Шаул и проглотил слюну, припомнив сочный харинг, который всегда подавали в тавернах Бонка. – Принеси нам пирог и паштет, – приказал девушке принц и, разливая пиво, пояснил: – Нам еще во дворце ужинать.
Густая мутноватая струя золотистого пива утопала в пушистой пене, вылезающей из бокалов. Шаул пригубил пиво, холодный терпкий напиток разлился во рту приятной горечью. Пиво в княжестве Адхельм варили на славу.
– Вы любите бывать в таких местах? – поинтересовался Шаул. – И вас не узнают? – Узнают, но уже привыкли и не шушукаются за спиной, – улыбнулся принц. – Я люблю бывать здесь. Люди за едой и хорошей кружкой пива говорят что думают, живут, как умеют, веселятся от души. Иногда какой-нибудь цеховой мастер или глава гильдии рассуждает не хуже государственного мужа. – Так вы отсюда черпаете свои идеи управления княжеством, – усмехнулся Шаул. – И отсюда тоже, – принц показал на пивную кружку.
"Неудивительно", – недовольно подумала Элиза. Но вкусное пиво и сытная еда оказались способны усмирить даже ненасытную ревность. Ее любимый смягчился и повеселел, и уже за одно это она могла поблагодарить принца.
– А бедный отец До полагает, что это коварство власти лишает принцев и принцесс способности различать лица. Старик забыл о пиве, – рассмеялся Шаул, почему-то это показалось ему смешным.
Кажется, Элиза поторопилась с благодарностью…
– И о коронах не по размеру, – кивнул принц. – Так вы недолюбливаете принцев? – Да, есть отчасти, – отхлебнув еще пива, признался Шаул. – Вы считаете всех нас баловнями Фортуны, так вы, кажется, выразились? – О, нет, – протянул Шаул, выпитое пиво разливалось по венам, даря легкость суждений и свободу выражений. – Я считаю вас несчастнейшими из людей. Зажатые в тесные рамки условностей, подчинившие чувства интересам короны, те из вас, кто упивается своим могуществом – жалок, кто тяготится бременем власти – несчастен. Едва ли найдется из подданных кто-нибудь, обладающий меньшей свободой, чем их король.
" Шаул!" – ахнула Эиза, чувствуя запальчивую горечь, охватившую его.
– Так почему же в соборе вы жалели Аброзиуса, а не меня? – В нем я увидел несчастного человека, а в вас…, - Шаул вздохнул. – Что вас жалеть? Вы словно сошли с холста "Аллегория власти". Даже ваша внешность вознесла вас на недосягаемый для смертных пьедестал, – разоткровенничался Шаул.
"Он совсем забыл, с кем разговаривает!" – ахнула Элиза.
– Вы и сейчас видите во мне только статую? – внимательно вглядываясь в собеседника, спросил принц. – Я хотел бы, чтобы это было так, но вы… чертовски симпатичный человек, – проговорил Шаул, почувствовав, что его язык утратил привычную гибкость. – Если бы не обстоятельства, я был бы абсолютно очарован вами. – Какие обстоятельства? – недовольно поинтересовался принц. – Вы Адхельмский правитель, – ответил Шаул, словно это было преступлением. – Не понимаю, что в этом предосудительного? – поморщился принц. – Предосудительного – ничего, кому-то надо быть правителем Адхельма. – Значит, вы отказываете принцам в праве на любовь и дружбу? – Вы сами себе отказываете в этом. Такова цена вашей власти. Ваши браки – политические сделки. Ваша дружба – политическая конъюнктура. Вы называете братьями своих врагов, правителей соседних государств, а родных братьев – врагами. Вы не просто люди, вы олицетворяете собой саму идею верховной власти. Если кто-то решается спорить с вами, то он подрывает основы власти, если кто-то осудил вас – он посягнул на саму власть! Разве здесь есть место любви или дружбе?! – Таковы ваши политические убеждения? – Таков мой печальный опыт.
– Вы любопытный человек, господин Ворт. – Я идиот, – поздно спохватился Шаул. – Простите, я устал, и пиво ударило мне в голову. Поверьте, я не оскорблю впредь вашего слуха подобными откровениями. – А я, признаться, как раз рассчитывал на вашу откровенность, – возразил принц, облокотившись на стол. – Вы хоть и огорчены, но во многом правы. Мы порой лишены самых важных человеческих чувств, без которых жизнь превращается в ремесло, исполнение обязанностей. Положение делает нас недоверчивыми и скрытными. Но, поверьте, мы нормальные люди способные любить и быть верными в дружбе. И короной мы не защищены от страданий. Вы говорите, мы называем братьев врагами? Я хотел, чтобы Амбросиус был моим другом и помощником. Но ему не нужна была моя братская привязанность. Ему нужна была моя власть. – Если бы только это, – протянул Шаул. – Что это значит? – не понял принц. – Он хотел быть вами. Вы были воплощением всего, что он хотел иметь и не имел. Но он понимал, что даже отобрав у вас власть, он никогда не получит то, что вы получили по праву рождения и воле Провидения. Так что ему необходимо было превратиться в вас. – Он был сумасшедшим, – брезгливо поморщился принц. – Им определенно владела совершенно безумная идея.
Они посмотрели друг на друга и вдруг весело расхохотались.
– Не понимаю, как вы могли быть братьями? – отсмеявшись, удивленно протянул Шаул. – А ты похож на своего брата? – с легкостью перейдя на ты, ответил вопросом на вопрос принц. – Внешне – да, а характером… - Шаул отрицательно покачал головой.
Молодые люди сидели и болтали по-приятельски, обсуждая все подряд. И Элиза узнала о Шауле больше, чем за все время, проведенное в его воспоминаниях. Теперь она знала, что суровый господин Ворт – городской архивариус и библиотекарь, образованный человек, получивший ученую степень в знаменитом университете Бовиля, а мать Шаула – дочь аптекаря из Драфта. Брат Тим – задира и непоседа. Оказалось, что Шаул очень привязан к матери и не ладит с отцом. В детстве он, как и принц Кристиан, обожал рыцарские романы, а сейчас с удовольствием читает сатиру на них. Что оба они увлекаются наукой, но один предпочитает механику, а второй - философию. Наконец молодые люди, расплатившись со служанкой, покинули шумную таверну. Разделавшись с пивом, они оставили нетронутым паштет и недоеденным пирог.
– Полярная звезда, – указал Шаул на одну из звезд ясного небосвода. – Она укажет нам путь на север. – Нам не надо на север, – возразил принц и, указав чуть в сторону, воскликнул: – Большой ковш. – Вон Мицар. Двойная, моя любимая.
Они словно дети, раскрыв рты и тыкая пальцами в небо, наперебой называли звезды и созвездия.
Элиза почувствовала себя одинокой и несчастной. Шаул, словно, забыл о ее существовании. Странный принц и вовсе не вызывал доверия. И их внезапно родившаяся дружба наполняла сердце ревнивой горечью: что в одночасье, разрушив все барьеры и уничтожив дистанцию, соединило их чуть ли не братской привязанностью?! Элиза с негодованием ощутила прикосновение принца – владыка Адхельма, приобняв Шаула за плечи, показывал ему очередную звезду.
О, какой принц! Кристиан пока радует как человек, разумный и демократичный, но даже боюсь представить, во что все это выльется. Как-то немножко не хватило картинки, что это все видится глазами Элизы.
Как-то немножко не хватило картинки, что это все видится глазами Элизы.
Элиза давно не появлялась. И начало для такого долгого перерыва получилось действительно слишком сумбурное. Чтобы упорядочить немного восприятие переделала его. Спасает ли это положение?
"Элизе казалось, что она сломя голову мчится с ледяной горки, подскакивая и переворачиваясь на ухабах, рискует вот-вот сломать себе шею. Так она путешествовала по воспоминаниям Шаула, где события, перегоняя друг друга, переворачивались, словно осколки стекла в калейдоскопе, складываясь в невероятную мозаику, чтобы тут же смениться новым узором. Погоня, плен, безумный разбойник со своим проклятым свитком, внезапное спасение, ранение, а теперь еще и колдовское и, как сказал бы отец До, во истину дьявольское искушение!
Как и старика монаха, Элизу последнее пугало гораздо больше, чем телесная рана, нанесенная разбойником. Переживая вместе с Шаулом охватившую его лихорадку, она явственно чувствовала злобную горечь колдовства, что отравляла его кровь. Ей вспомнились уроки крестных. Когда-то те настойчиво втолковывали ей: колдовство, как заразная болезнь. Питаясь слабостями человека, оно завладевает его сердцем. И сейчас колдовство исподволь подкрадывалось к Шаулу. Незаметно смещая акценты, растушевывало границу между добром и злом. Подтачивало его волю и отравляло его чувства, наполняя их желчью. Она не осуждала его – кто-нибудь другой осудил бы, но не она – она верила в него и знала, что любовь к истине в нем сильна и непреложна. И все же сердце сжималось от предчувствия неминуемой беды.
Вот и сейчас, страдая в карете от тряски, усиливающей боль и тошнотворную слабость, Элиза с опаской наблюдала, как мысли Шаула, словно горячечный бред, навязчиво кружат вокруг загадки колдовского свитка. Ему не давал покоя вызов, брошенный колдуньей. Не умея разгадать ее расчет, он злился на колдунью и весь свет, но не переставал думать об этом. Пульсирующая боль в плече только усиливала его раздражение. Все остальные интересы и переживания отошли на задний план, а то и вовсе перестали существовать. Он ни разу не вспомнил о безопасности своего Содружества, не ломал голову над дипломатическими ходами. Даже в мыслях о ней, Элизе, было так мало нежности.
В столицу княжества Адхельм они прибыли уже вечером. Ранние осенние сумерки укрыли город от любопытных взглядов путешественников. "Какой он окажется при свете дня? Понравится ли Элизе? Или окажется слишком незатейливым для ее честолюбивых планов?" – размышлял Шаул о ее чувствах, словно о докучливой обязанности. А сердце Элизы теснила тоска, не таким она хотела его видеть".
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 188
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Уточним.
А ожидаемая встреча и взаимовлияние этих линий волнуют и тревожат. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
