Кстати: клуб "Литературные забавы"

Тайна черной ольхи

Утро выдалось сумрачное и мокрое, а что поделаешь – осень. Бабье лето, видать, кончается, то-то дождь шуршит в листве. Перевернулся с боку на бок, потянулся, покряхтел. Вечор допоздна гулял, в гости к дружку зашел, того в горшке с углями в новую избу перевезли. Дружок ворчал, мол, придумали же этот горшок, и так бы перебрался, а теперь вся рубаха и порты черные. Когда уходил, нарвался на ихнюю рыжую девку, завизжала, словно ее режут, лицо ладонями закрыла и бегом, только косы по спине стучат. Как не наткнулась на что-то вслепую? А, может, и наткнулась, кто их, девок, знает. Пойду, пожалуй, прогуляюсь, да и поесть не мешает, решил я. Вроде и дождь кончился. Покряхтел немного для порядка, выбрался на свет и остановился, оглядываясь. Каждый раз увидишь что-то новенькое, хоть и видишь все это каждый день. Место мое сумрачное, кроны деревьев изрядно сплелись, не давая проникнуть вездесущему Яриле. Хотя, один-два луча все равно находили лазейку, вот и сейчас, после дождя, упрямый луч заскользил по бурелому, по берегу лесного ручья. Второй блеснул в окошке стоялой воды, оставшемся среди густого покрова из опавших листьев старых берез и ольх. Взял любимую кружку из коры, спустился к ручью, раздвинул кружкой желтый ковер, открыв зеркальце воды. Оттуда глянуло лицо, окаймленное прядями спутанных волос.
– Явилась, Водяниха, шутовка-лихоплестка!
– Гутыньки-гутеньки! Явилась, Лешак-щекотун!
– Ужели опять зимовать в моем ручье собралась?
– Собралась, а что, тебе места жалко? Тут и бурелом знатный, и вода застойная – самое место для зимовки.
– Места мне не жалко, зимуй себе на хворобу, – добродушно согласился я.
Водяниха улеглась на ствол старой сосны, лежащий над ручьем. Распустила спутанные русые волосы, выпучила зеленые глазищи, надула фиолетовые губы, захлюпала длинным курносым носом. Вечно у нее насморк – чаровница, нечего сказать. С такой на узкой тропке встретишься, не рад будешь. Хотя, кто бы говорил, одернул я себя. Нарвал в чашку рябины да орехов, запил водичкой из ручья. Водяниха повозилась и задремала, свесив синюшную руку до самой воды. Ленивая, что тебе шишига. Хотя, кто бы говорил…
Подкрепившись, накинул плащ из серого мха, добрый плащ, ничего, что старый, шапку нахлобучил, взял клюку-посох и двинулся по тропинке – прогуляться да осмотреться, что и как за ночь приключилось, либо нет. Едва сделал несколько шагов, как над головой затрещало-загремело, в глазах потемнело, что-то звучно плюхнуло, и я забылся, как под землю попал.
Очнулся, сам себя не помня. Вспомнил не сразу. Обнаружил, что лежу на тропинке носом в землю, поднялся, кряхтя – к чему такие испытания на мои старые косточки. Голове стало зябко, нашел отлетевшую в сторону шапку, хорошо, не пострадала. Поперек тропинки лежала рухнувшая от древности черная ольха, ствол в нескольких местах треснул от падения, образуя подобие низких ворот.
– Ну и дела, – сказала за спиной Водяниха. – Я прям в ручей и свалилась, думала, все, утопла.
И захохотала собственной шутке, расправляя мокрые пряди, что облепили ее с головы до ног.
– А я прям испугался, – поддержал шутовку.
Посмеялись вместе. Все-таки веселая мы хтонь, этого у нас не отнимешь. Жаль, шарахаются от нас зрители. Пробрались под стволом упавшей ольхи, огляделись. Брямк! Откуда-то под ноги шлепнулся странный блестящий предмет, упорное Ярило зыркнуло в него лучом. Нагнулся, чтобы поднять странную штуковину.
– Эй, это мой айфон!
Рыжая девка подбежала и схватила штуковину. Как есть, вчерашняя рыжая, только одета странно – дырявые порты и рубаха исписанная, словно из грамоты рукописной сшита. Схватила и уставилась на нас, замерла. Ждал, когда завизжит и прочь бросится, а она стоит, не движется. Неужто обмерла и рухнет замертво, заволновался я. Но не упала, а заговорила, живо и бодро:
– Крутяк! Офигеть! Прикольно! Макс, ты где? Иди сюда, тут такое, не поверишь!
Где-то затрещало, видать, Макс продирался сквозь нашу чащу. Как они сюда попали, в наши леса дремучие, непроходимые?
– Вы кто? Тоже заблудились? – спрашивала рыжая. Посмотрела на водяниху, хихикнула.
– Купались? В этом болоте? Холодно же! Что это у вас за прикид? Прикольно.
– Это не болото, а ручей, – обиделся я.
– Это не прикид, а волосы, – надулась Водяниха.
Хотя, по сути, рыжая была права – мой ручей почти превратился в болото. Водяниха убрала прядку с глаза, зыркнула на рыжую.
– Ведьмака… чтой-то я тебя не знаю. Из молодых, что ли?
Тем временем явился Макс, тощий, белобрысый, в таких же рваных портах и рубахе из рукописи. Этот, кажется, испугался, побледнел даже.
– Кэт, это кто такие? Вы кто такие? – забормотал он.
– Да фиг знает, я айфончик уронила, а они тут как тут. Хтонь. Аборигены. Вот вы на домового похожи, – ткнула в меня пальцем, – а вы – на русалку.
– Я не домовой, я леший, – снова обиделся я. – Домовые в домах живут, а мы в лесах.
– Кто такая русалка? – забеспокоилась Водяниха. – С чего это я на кого-то похожа? Я сама на себя похожа!
– Это Водяниха, – сказал я.
– Да ладно, вот это хтонь! Шутите! – воскликнула рыжая.
– Гутыньки-гутеньки! Мы пошутить любим, – встряла Водяниха, – но сейчас вовсе не шутим.
Вид сделала серьезный, губы вытянула, посинела, насколько смогла. Макс отшатнулся, а ведьмака Кэт хихикнула.
– Прикольно! Как вы это делаете? А еще что-нибудь можете, такое же? Можно селфи с вами? Макс, представь, селфи будет отпад!
– Сел..фи? С нами? – переспросили мы с Водянихой, растерянно взглянув друг на друга.
Никто из людей никогда ничего вместе с нами не делал и делать не желал. Наоборот, завидев нас, все шарахались в ужасе, бежали прочь, сломя голову и ломая ноги. Но что такое хотят сделать с нами эти в рваных портах?
– Можно, да? – продолжила рыжая. – Жаль, палку не взяли! Было бы вообще отпадно! На фоне вон той воды и бревна. Селфи с лешим и русалкой! Плиз… плиз…
Она вытянула руку со штуковиной, тыкая в нее пальцем другой руки. Что-то защелкало среди шуршания листвы. Где-то ухнула сова, словно перепутала день и ночь.
– Это она что деет? – зачарованно спросила Водяниха, хлюпая носом.
– Наверно, это самое селфи, – предположил я, поправив шапку.
– Фотаю, – объяснила рыжая Кэт, – выложу в инсту, там залайкают…
Она подскочила к нам, а мы, сами того не ожидая, шарахнулись врассыпную. Ни со мной, ни, уверен, с Водянихой не бывало такого, чтобы убегать сломя голову и ломая ноги.
– Да вы что? – воскликнула рыжая, – Испугались, что ли? Это же просто селфи! Не хотите в соцсети? Вас же в таком прикиде никто не узнает! Ну давайте же, плиииз!
Ущемленная гордость заставила меня вернуться. Захромал к рыжей. Левая нога заныла – вот немощь! Водяниха тоже вернулась, сменив синеву на зелень травянистого оттенка.
– Ну вот, видите… Макс, ты где? Давайте, встаньте вот здесь, к дереву. Поближе друг к другу, палки-то нет, ракурс будет узкий. Вы садитесь на дерево, вы маленький, а вы высокая, встаньте вот тут. Ага, и можно синего добавить, с синей кожей было эффектней. Или, если можете, одна рука синяя, а другая – зеленая… Хотя, руки все равно не войдут. А, поднимите руки, вот так, а я вот сюда, между вами. Супер! Крутяк!
Рыжая прижалась к обомлевшей Водянихе, которая начала коричневеть, – видимо, от смущения. У меня занемела шея, а в локте стало постреливать. Рыжая вытянула руку со штуковиной, покрутила ею так и эдак, несколько раз сунула в нее пальцем.
– Просмотрим, что получилось, – сказала она, отпуская нас.
Водяниха тихо сползла с ольхи, подозрительно порозовев. Я опустился на мох, растирая шею.
– Отлично! Класс! Смотрите… Лайков будет мильон!
Рыжая сунула мне в лицо штуковину, с которой смотрели три больших лица – в первом угадывалась улыбающаяся рыжая, рядом с ней – Водяниха, выпучившая глаза и губы, с другой стороны – узколицый старикашка в лохматой шапке, заросший грязно-седой щетиной, с маленькими глазками и носом, похожим на гриб-поганку. Так это же я, Лешак!
– Это что и есть сел… селфи? – спросил я.
– Какая я красивая! – завопила Водяниха, закатывая глаза и совсем порозовев, словно девушка из деревни на краю леса.
– Давайте еще на фоне ручья! – застрекотала рыжая. – Там, за этим бревном! С отражением в воде!
Она проскочила под стволом черной ольхи, загораживающей тропу.
– Идите же сюда!
Водяниха, выдернув волосок, перенеслась на другую сторону, я использовал свою клюку, стукнув ею по стволу. «Кэт, ты куда?!» – это крикнул Макс.
Брямк! Приземлился на берегу ручья. Зеркало, которое недавно я пробил кружкой в листве, уже затянулось. Водяниха сидела на стволе, расправляя пряди русых волос, улыбаясь и приговаривая свое «Гутыньки-гутеньки».
– Ой, мамочки!!! Помогите!!
Душераздирающий девичий вопль прорезал осеннюю тишину нашей глухомани. Рыжая девка в сарафане сидела, прислонившись к стволу упавшей черной ольхи, и вопила от ужаса.
– Бегом домой! – рявкнул я, стукнув клюкой.
Она замолчала, ойкнула, вскочила, подобрала полы сарафана, пометалась и поползла под стволом. Хруст, топот и качающиеся верхушки молодых осинок сообщили о том, что она улепетывает со всех ног. Затрещали надломы черной ольхи, обломками упав на тропу. Затем все стихло, лишь поскрипывали стволами ели да, шурша, падали листья, засыпая берег, ручей и мягкие мхи на поляне. Валялась ивовая корзинка, поздние боровики, обабки и красные ягоды рябины рассыпались по мху.
Я перебрался через обломки черной ольхи.
– Надо же… временной портал, – задумчиво сказал, подходя ко мне, высокий старец в длинном плаще. – Никогда бы не подумал, что в этих местах…
– Что это такое, портал? – перебил я его, голова гудела от обилия новых слов. – Я простой пожилой лешак, лесной обыватель, сторож да страшник грибников-ягодников-охотников, что забредают слишком глубоко в чащи. Зачем мне порталы, селфи и эти, как их, файфароны?
– Айфоны, – поправил старец. – Не переживай, Лешачок, портал уже закрылся, то была случайность, ты просто заглянул в далекое будущее…
Сказал и исчез. Вот чудеса. Покряхтев и поразмышляв над случившимся, вернулся к себе. Сегодняшний поход по лесу отменяется – рука болит, голова гудит. Устал.
Посиневшая Водяниха все сидела на коряге, закинув ногу на ногу, русые волосы струились потоком, достигая вод ручья. В вытянутой руке держала фай… айфон, а пальцем другой тыкала в него.
– Выложила в инсту селфи, – сообщила она, вытянув толстые фиолетовые губы. – Меня лайкают…