Хорошо утоптанная тропа, что петляла меж ежевичных кустов, вывела на открытый простор, повернула и потянулась вдоль полуразрушенной, щедро укутанной мхом стены. Решив сделать привал, я забралась на нагретые солнцем камни и обнаружила, что с другой стороны стена обрывается склоном, круто уходящим вниз, туда, где отдаленно журчали невидимые воды то ли речки, то ли ручья. От неожиданности по спине пробежал холодок, и слегка закружилась голова. Правда, последнее случилось, скорее, от усталости и голода – эти два чувства стали уже привычными. Такими же привычными, как и страх. Но солнце палило во всю мощь своей июльской беспечности, стрекоза приземлилась рядом, посидела, подрагивая прозрачными хрустящими крыльями и взмыла в полете; стайка желтых бабочек свершала желтые пируэты, птицы порхали в ослепительно голубом небе, надрываясь восторженным пением, и холодок прошел, уступив место струям горячего пота. «Andiamo, andiamo…», – хрипло пропела я и закашлялась. Признаться, моцартовская песнь коварного соблазнителя отчего-то с самого утра упорно крутилась в голове, словно увлекала в неизвестность чужой страны. А ведь бедняжке Церлине повезло, что у Дон Жуана оказалась столь верная сумасшедшая возлюбленная Донна Эльвира, которая спасла ее от бездушного обольстителя. Впрочем, о чем это я? Вновь о том, что осталось там, в непреодолимой дали, за морем. Хотелось пить, но стеклянная офицерская фляга, которую я наполнила в деревенском пабе, была почти пуста, удалось вытрясти из нее лишь жалкие капли, слегка смочив губы. Я сняла шляпку, кое-как расчесала слипшиеся от пота волосы, легла на нагретый солнцем камень стены, закрыв лицо платком, и уснула. Проснулась от ужаса, вдруг навалившегося душащим полотном. Открыла глаза и наткнулась на чужой взгляд. Голубые яркие глаза смотрели на меня в упор. Вскочила, чуть не упала и была подхвачена и поставлена на место сильными руками молодого мужчины. Он тотчас отпустил меня, но, отступив на полшага назад, продолжил бесцеремонно разглядывать, и мне ничего не оставалось, как ответить ему тем же самым. Зрелище оказалось более чем приятным – к голубым глазам и вьющимся темным волосам прилагались неплохо продуманные создателем черты лица, внушительный рост, широкие плечи и хорошо сшитый полотняный костюм. – Простите, если напугал вас, – наконец произнес молодой человек. – Но вы так красиво спали, не мог оторваться от столь захватывающего зрелища. Словно лесная фея. – Напугали, – подтвердила я и осторожно добавила: – Хотя, не следовало засыпать вот так, среди леса, но я немного устала. – Идете пешком издалека? Гм… полагаю, очень издалека. – Это заметно? – риторически спросила я. – Я плохо говорю? – Не то, чтобы очень, но вполне сносно, можно сказать, довольно неплохо. На самом деле, ответ его был более пространным и труднопереводимым, но поскольку рассказчиком являюсь я, читателю либо слушателю придется довольствоваться моими, далеко не точными, интерпретациями неродной мне речи. – Я из России, русская, – призналась я, предваряя возможный вопрос. Как часто за последнее время мне приходилось произносить эту фразу. Странно постоянно повторять о себе: «Я из России… я – русская». – О! Там в России все вверх тормашками, – произнес он и спросил, словно не захотел, к моему облегчению, развивать тему: – Давно ли вы здесь? Заблудились? Сбились с пути? Я замешкалась с ответом, не зная, какой из вопросов выбрать. Но попадание было точным – все вверх тормашками, заблудилась, сбилась с пути. У меня просто-напросто не было никакого пути, а лишь тропа, ведущая… куда? Тем не менее, я дала отрицательный ответ. – Нет, думаю, что не заблудилась. Мне очень подробно объяснили в деревне: идти по тропе, никуда не сворачивая. – По этой тропе? – он махнул рукой куда-то вдоль стены. – Здесь есть другая? – осведомилась я. – По-видимому, есть. Но эта ведет в Хорсли. – Как раз туда я и направляюсь. – В Хорсли? Вот как? И что ж за нужда ведет вас туда? – Работа, – просто ответила я. – Мне нужна работа. Мне сказали, что там, в доме требуется прислуга. – Прислуга? Ах, вот оно что… – в голосе его прозвучало разочарование или что-то иное? – Да, прислуга. Мне было нечего стыдиться, а горечь я уже пережила. Почти пережила. Он был мне незнаком, и в любом случае, наши пути разойдутся через несколько мгновений. Впрочем, через несколько мгновений я обнаружила, что ошибаюсь. Он водрузил на голову невесть откуда взявшуюся франтоватую, слегка помятую шляпу и приветственно склонил голову. – Могу проводить вас в Хорсли, если не возражаете. – Правда? Вам по пути? – Да, разумеется. Позвольте представиться… Дик… Смит. Он улыбнулся, ожидая моего ответа. – Анна… Кузнецова. Я придумала себе имя. Мне казалось, что придуманное чужое имя каким-то образом бережет меня, словно стены крепости. Когда-то читала, кажется, у Купера, что индейцы не сообщали чужим своего настоящего имени, данного при рождении. Последний из могикан, Уа-та-уа… Тише-еще-тише. Ах, неужели это когда-то было? Купер, чтение по ночам при свете лампы под матовым стеклом, морозные узоры на окне, тепло голубых с райскими птицами изразцов печки. А ныне я, словно Уа-та-Уа в поселении белых.
Пахнуло Девичьим виноградом: Нортумберленд, нагретые солнцем камни, тропинка вдоль явно Адриановой стены... Но то не Ева в поисках Адама: 20-е годы, эмиграция из страны, де все вверх тормашками, героиня идет наниматься в прислуги. Какая тут романтика? Если бы не незнакомец... Смит... гм... У которого такие голубые глаза. Начало - изумительное! Один читатель уж точно на крючке. Хорошо бы продолжения, но как-то не обнадеживает это "пусть полежит".
Хелга Хоть и запоздало, но тоже сажусь на лавочку. Очень интригующее начало. Интересное, драматическое, трагическое время действия. Картинка как всегда сочна. Скромно надеюсь, что после окончания КД, у вас хватит сил и вдохновения и на этот роман, помимо Виленских игр. Хелга пишет:
Отправлено: 18.08.16 00:39. Заголовок: Еще раз с самого нач..
Еще раз с самого начала...
Нортумберленд, Англия, июль 192* года
Хорошо утоптанная тропа, что петляла меж ежевичных кустов, сделала поворот и потянулась вдоль невысокой полуразрушенной, щедро укутанной мхом стены. Решив сделать привал, я остановилась, поставила саквояж и из любопытства перегнулась через стену, обнаружив, что с другой стороны она обрывается склоном, круто уходящим вниз, туда, где отдаленно журчали невидимые воды то ли речки, то ли ручья. От неожиданности по спине пробежал холодок, и слегка закружилась голова. Правда, последнее случилось, скорее, от усталости и голода – эти два чувства стали уже привычными. Но солнце палило во всю мощь своей июльской беспечности, стрекоза приземлилась рядом, посидела, подрагивая прозрачными хрустящими крыльями и взмыла в полете; стайка желтых бабочек зависла в желтом пируэте, и холодок прошел, уступив место струям горячего пота. «Andiamo, andiamo…», – хрипло пропела я и закашлялась. Признаться, моцартовская песнь коварного соблазнителя отчего-то с самого утра упорно крутилась в голове, словно увлекала в неизвестность чужой страны. А ведь бедняжке Церлине повезло, что у Дон Жуана оказалась столь верная и сумасшедшая возлюбленная Донна Эльвира, которая спасла ее от бездушного обольстителя. Впрочем, о чем это я? Вновь о том, что осталось там, в непреодолимой дали, за морем. Хотелось пить, но стеклянная офицерская фляга, которую я наполнила в деревенском пабе, была почти пуста, удалось вытрясти из нее лишь жалкие капли, слегка смочив губы. Я сняла шляпку, кое-как расчесала слипшиеся от пота волосы, села на траву, прижавшись спиной к нагретым солнцем камням, закрыла лицо платком, и... уснула. Проснулась от ужаса, вдруг навалившегося душащим полотном. Открыла глаза и наткнулась на чужой взгляд. Яркие голубые глаза смотрели на меня в упор. Вскочила, чуть не упала и была подхвачена и поставлена на место сильными руками молодого мужчины. Он тотчас отпустил меня, но, отступив на полшага назад, продолжил бесцеремонно разглядывать, и мне ничего не оставалось, как ответить ему тем же самым. Зрелище оказалось более чем приятным – к голубым глазам и вьющимся темным волосам прилагались неплохо продуманные создателем черты лица, внушительный рост, широкие плечи и хорошо сшитый полотняный костюм. – Простите, если напугал вас, – наконец произнес молодой человек. – Но вы так красиво спали, не мог оторваться от столь захватывающего зрелища. Словно лесная фея. – Напугали, – подтвердила я и осторожно добавила: – Хотя, не следовало засыпать вот так, среди леса, но я немного устала. – Идете пешком издалека? Гм… полагаю, очень издалека. – Это заметно? – риторически спросила я. – Да, но довольно мило. Вы... полька? – Я из России, русская, – призналась я. – О! Там в России все вверх тормашками. Давно ли вы здесь? Заблудились? Сбились с пути? Я замешкалась с ответом, не зная, какой из вопросов выбрать. Но попадание было точным – все вверх тормашками, заблудилась, сбилась с пути. У меня просто-напросто не было никакого пути, а лишь тропа, ведущая… куда? Я выбрала отрицательный ответ. – Нет, думаю, что не заблудилась. Мне очень подробно объяснили в деревне: идти по тропе, никуда не сворачивая. – По этой тропе? – он махнул рукой куда-то вдоль стены. – Здесь есть другая? – осведомилась я. – По-видимому, есть. Но эта ведет в Хорсли. – Как раз туда я и направляюсь. – В Хорсли? Вот как? И что за нужда ведет вас туда? – Работа, – просто ответила я. – Мне нужна работа. Мне сказали, что там, в доме требуется прислуга. – Прислуга? Ах, вот оно что… – в голосе его прозвучало разочарование или что-то иное? – Да, прислуга. Мне было нечего стыдиться, а горечь я уже пережила. Почти пережила. Он был мне незнаком, и в любом случае, наши пути разойдутся через несколько мгновений. Впрочем, через несколько мгновений я обнаружила, что ошибаюсь. Он водрузил на голову невесть откуда взявшуюся франтоватую, слегка помятую шляпу и приветственно склонил голову. – Могу проводить вас в Хорсли, если не возражаете. – Правда? Вам по пути? – Да, разумеется. Охотно провожу вас. Позвольте представиться… Джек… Смит. Он улыбнулся, ожидая моего ответа. – Анна… Кузнецова. Я придумала себе имя. Мне казалось, что придуманное чужое имя каким-то образом бережет меня, словно стены крепости. Читала, кажется, у Купера, что индейцы не сообщали чужим своего настоящего имени, данного при рождении. Последний из могикан, Уа-та-уа… Тише-еще-тише. Ах, неужели это когда-то было? Купер, чтение по ночам при тусклом свете лампы, морозные узоры на оконном стекле, тепло украшенных райскими птицами изразцов печки. А ныне я, словно Уа-та-Уа в поселении белых. Что ж, случайно возникший провожатый был мне на руку – можно хоть на время пути до Хорсли идти, бездумно полагаясь на него. – Ан-на, – повторил Джек Смит. – Так называют девушек повсюду. Что ж, идемте, Ан-на... Давайте ваш саквояж. – Нет, нет, – запротестовала я, – он очень легкий. – Боитесь? – заулыбался он, как будто в опасениях содержалось что-то смешное. – Уверяю вас, меня вовсе не нужно бояться. Странно, но когда человек уверяет, что его не нужно бояться, это вызывает противоположные ощущения. Хотя Джек Смит весьма располагал к себе и манерой общения и совершенно очаровательной улыбкой с ямочками на щеках. Он не стал настаивать, предоставив мне возможность самой тащить свой хоть и легкий, но уже утомивший саквояж, и двинулся вперед размашистым шагом. Впрочем, вскоре, убавил скорость и размашистость, поравнялся со мной и сообщил тоном заправского учителя истории: – Стена, вдоль которой мы идем, есть артефакт, сооружена римским императором Адрианом и названа в его честь. Слышали о таком? – Слышала… да, верно, в гимназии на уроках истории, – ответила я, не успев решить, разыгрывать недалекую девицу или быть самой собой. – Взгляните-ка на тот бук, – между тем продолжал Смит, указывая на стоящее особняком удивительное дерево. Его мощный короткий остов словно пережил какую-то катастрофу – взрыв, внезапно распавшись на несколько стволов, которые переплелись меж собой самым причудливым образом. Редкая лиственная крона покрывала его нежно-зеленым облаком, совершенно не вяжущимся с грубой затейливостью основы. – В России растут буки? – спрашивал меж тем Джек Смит с интересом ботаника-лесовода. – Буки… вероятно, только на юге. На Кавказе или в Крыму, может быть, – неуверенно сказала я, не будучи сильна в ботанике и растительном мире. – В России очень холодно… бррр. Он изобразил дрожь от холода и разулыбался белозубо и душевно.
Холодно… Да, особенно в этот последний год, когда отец увез меня из холодного Петрограда в еще более холодный Мурманск, а однажды февральским утром ушел и пропал на несколько дней. В городе стреляли, я ждала его, не зная, что делать и куда идти. На третий день пришел наш давний знакомый, капитан Гурский, всполошенный, в цивильном пальто поверх мундира, приказал срочно собираться, потому что через несколько часов в море выходит пароход «Ломоносов», забирая на борт военных, а отец уже там, на борту — не смог прийти за мной по причине ранения. «Ранение неопасное, — успокоил меня Гурский, — но нужно спешить». Я взяла с собой чемодан и саквояж, уложив одежду, белье и мамины драгоценности. По пути через город мы столкнулись с мародерами. Капитан пальнул в воздух, мародеры бросились врассыпную. Мы поспешили в порт, а чемодан с вещами так и остался лежать в снегу на дороге. События тех дней, словно мутный поток, что подхватил, потащил за собой, унес, выбросил на чужой берег и схлынул, исчезнув в водах Атлантики. Вбегая по трапу «Ломоносова» с одной мыслью о ранении отца, я не знала, что пароход направляется в Англию, не понимала, что покидаю родину, возможно, навсегда. Гурский сказал полуправду — рана отца вовсе не была легкой, он потерял много крови. При выходе из Мурманска пароход обстреляли, ранив капитана. Вспоминая, чему меня учили на курсах сестер милосердия, я помогала судовому врачу ухаживать за отцом и капитаном, оказавшись едва ли не единственной женщиной на борту. Капитан вскоре оправился, а отец — нет. Его похоронили в море. В норвежском Хоннигсвене на «Ломоносов» перегрузили офицеров с переполненного парохода «Козьма Минин», который шел из Архангельска. Гурский явился в мою каюту, сказав, что уступил место старшим по званию. Мне он даже не нравился, но рядом с ним было спокойнее. Все произошло само собой – прошлое осталось за морем, а будущее было смутно, как океан в тумане. Я рассталась с девичеством между прочим, забыв о мечтаниях, романах и стихах. То, что представлялось полетом в небеса, произошло буднично, словно я выпила пресловутый стакан воды. В начале марта «Ломоносов» причалил в порту Нью-Касла. Я возблагодарила гувернантку-англичанку, обучившую меня языку. Мы сняли комнатку под крышей в доме неподалеку от порта и прожили там до лета, а потом я ушла от Гурского, почти тайком, оставив лишь записку.
Но все это я, разумеется, не собиралась рассказывать никому, тем более, первому встречному Дику Смиту. У меня немного кружилась голова, по спине струился пот, я мечтала о снеге, в который можно упасть, которым можно растереть пылающее от жары лицо. Но солнце палило, словно тропинка вилась не вдоль стены Адриана на британских островах, а где-то в африканской саванне. Бук напомнил баобаб, а в мареве возникли очертания кузена Бенедикта, обнаружившего муху цеце в Южной Америке. – У вас здесь удивительно жарко, – сказала я Джеку. – Можно получить солнечный удар. – Вполне возможно, – согласился он. – В такие дни хорошо на море. Или на Тайне, река здесь недалеко. Впрочем, мы уже пришли. Поместье Хорсли перед вами. Деревья, окаймляющие тропу, расступились, открывая поляну, заросшую кустарником и перечеркнутую каменной стеной в рост человека. Тропа подвела к калитке под каменной увитой плющом аркой, над которой, слева и справа устроились фигуры каких-то странных горгулеобразных существ. Джек ловко открыл калитку и пропустил меня, чуть отступив, так мало, что я, проходя не могла не задеть его плечом, почувствовав влажный жар его тела. – Простите, – торопливо пробормотала я. – Ни в коем случае, – ответил он. – Теперь вы сами доберетесь, а я распрощаюсь, дела, знаете ли… Пойдете прямо по тропе, выйдете к дому, прямо к черному ходу. Увидимся… Джек Смит испарился, словно растаял в раскаленном воздухе. А тропа действительно продолжилась, следуя среди кустов боярышника, мимо огорода с аккуратно разбитыми грядами, где пестрели ухоженные ряды салата, весело зеленела густая овощная ботва. Вскоре она плавно перешла в выложенную бурым гравием дорожку, которая вывела к дому, похожему на крепостную стену с башенками по углам. Я пересекла выложенный камнем двор, направляясь к небольшой полуоткрытой двери, из-за которой слышались голоса.
Ужасно рада, что ты вернулась к этому тексту! Очень жалко девочку - оказалась одна, на чужбине, где нужно как-то зацепиться, начать заново жить. С другой стороны, в общем, ей повезло, что она смогла выехать из России, где все - скорее всего - сложилось бы куда хуже. Предыстория невеселая, мягко говоря, - и гибель отца, и этот невнятный Гурский, воспользовавшийся потерянной, зависимой - пусть не от него, но от ситуации - девочкой (сравнение с буднично выпитым стаканом воды - жестко, но очень точно и образно ). Попытка перемены в жизни на острове и явно не случайная встреча с таинственным голубоглазым хм... Джоном Смитом (неужель, ирландец? ) дают надежду не только героине, но и читателям. Вообще жутко нравится все - и начало истории, и место, и даже время, и то, как написано - изящно, красиво и очень атмосферно. Практически оказалась там, у Адриановой любимой стены вместе с героиней. С нетерпением буду ждать продолжения истории.
Хелга Спасибо огромное за то, что вернулась к этим героям. Очень зацепительное начало. Обросшая мхом стена, желтые бабочки, стрекоза, слепящее солнце. Картинка просто завораживающая и живая, почти осязаемая. История Анны печальна, потеряв родных, оказалась одна в чужой стране. Да еще этот Гурский. С одной стороны помог, с другой воспользовался её зависимостью. Но она видно не пала духом, пытается как-то устроится в новых условиях. Герой хорош. Голубые глаза, темные вьющиеся волосы, ямочки на щеках... Хелга пишет:
цитата:
«Andiamo, andiamo…»
Ох не просто так песнь коварного соблазнителя вертелась у героини в голове все утро. Интересно, какое отношение этот то ли Джек, то ли Дик хм... Смит имеет к поместью Хорсли. Очень жду продолжения истории. Скрытый текст
Не тапок, но просто бросилось в глаза Хелга пишет:
Интересное начало. Героине пришлось нелегко, что ждет ее тоже неизвестно. Странный голубоглазый парень с вымышленным именем. Или он на самом деле Джек Смит? Все пока печально, но хочется надеяться, что к героине придет удача, после потерь начнутся приобретения.Место тоже знаковое.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 41
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
