Отправлено: 29.10.22 21:48. Заголовок: Не та электричка - 2
Это другой вариант Последней электрички. Первый мне категорически разонравился, но идею "не той электрички" как-то жаль. И героев жаль бросать. Поэтому решила попытаться сочинить нечто другое.
Ну, пошли бесконечные ассоциации с Высоцким. То Епифан казался, теперь - В Ленинграде-городе у Пяти углов получил по морде Саня Соколов... К чему бы это?
Хелга Как у них все сложно! Но и многолетний лед со временем может треснуть и подтаять... Особенно если есть на то хороший, если не сказать достойный, повод. Только как-то страшно за них...
А почему Марта вообще никак не связала всю эту историю с материнским кавалером? Здесь и внезапное появление энтого кавалера именно в то самое время, и связь с Мотылево, и почерк матери - очевидно, что загадочную страницу Марта получила от нее с адресом дома. И даже проблемные отношения с матерью не спровоцировали законного подозрения: Здесь что-нибудь не так... Его очей блужданье сулит недоброе... Так ведь поется в опере?..
А почему Марта вообще никак не связала всю эту историю с материнским кавалером? Здесь и внезапное появление энтого кавалера именно в то самое время, и связь с Мотылево, и почерк матери - очевидно, что загадочную страницу Марта получила от нее с адресом дома.
Почему с ним? Кавалер приехал забирать невесту, дом в Мотылево ни о чем не говорит, а про почерк утверждает только Зинаида, она может ошибаться. Мисс Марпл, бывало, ошибалась, а Марта в раздрае и проблемах. Отчего ей вдруг подозревать матушкиного кавалера?
Но и многолетний лед со временем может треснуть и подтаять... Особенно если есть на то хороший, если не сказать достойный, повод.
Это да и это, несмотря ни на что, хорошо, если будет результат - так мне кажется.
Юлия пишет:
цитата:
Адрес-то того самого дома... Кто его еще мог написать и дать Марте?
Названия улиц повторяются, особенно, в поселках. У нас вот в окрестностях с десяток Парковых, Садовых, Южных, Западных и т.д. А Центральная вообще тянется на десяток-другой километров через все деревни. И откуда известно, что листок этот дали? Может, она сама в карман положила и позабыла. Вместе с носовым платком Павла, например, или ещё как-то.
Отправлено: 27.11.23 15:14. Заголовок: Зинаида еще долго во..
Зинаида еще долго ворчала, негодуя на меня, на внучек, на полицию, на сестру и на вечный дождь. После обеда занялась психологической разгрузкой – решила напечь преснушек с творогом и картофелем. Неожиданно-жданно позвонил Павел, сказал, что заедет. «На мотоцикле? Ты же не справишься», – забеспокоилась я. «Нет, с приятелем, ему по пути», – успокоил он меня. Тётя возилась с тестом, я готовила начинку, разминала картофель, протирала творог. В доме воцарились спокойствие и уют. Впрочем, ненадолго. Стукнула входная дверь, послышались шаги в коридоре. «Павел!» – воскликнула я и похромала в переднюю встречать. Вошла и замерла. Это был не Павел, а совсем другой человек. Тот самый громила-лесник стоял передо мной, оглядываясь. Блеснули маленькие затекшие глаза на полном багрово-красном лице. – Здорово живёте, – хрипло кашлянув, сказал он. – Вот и я. Не ждали? А я предупреждал – отдай то, что взяла. – Что вам нужно? – запоздало пискнула я, отступая к двери в комнату, откуда слышались голоса девчонок. – Что мне нужно? А ты будто не знаешь? Бумагу мою отдай, что подобрала в парке! – Я ничего не подбирала... – пробормотала я и, добравшись до двери, сдвинула её створки – бесполезная, но какая-никакая защита. Неужели тот чертеж я всё же нашла в парке, сунула в карман куртки и забыла об этом? Маразм подкрался незаметно? – Что здесь происходит? – вопросила Зинаида, входя в комнату. – С кем имею честь? – Бабка, молчи, честь она имеет. Иди, откуда пришла, – отрезал громила. – Да как вы смеете! Марта, кто это? Я вызову милицию! – Милицию она вызовет… – заржал громила. – Щас, только попробуй. Сядь и молчи! – Тётя Зина… не волнуйтесь, – пробормотала я. – Сейчас мы договоримся. – Вумная девка, правильно говоришь, – кивнул громила. – Принеси-ка попить, бабка. – Какая я вам бабка! – возмутилась Зинаида. – Сейчас я все принесу – и попить, и бумагу, – сказала я. – Во, давай. Сидеть, бабка! В руке его блеснул нож, из тех, что выбрасывают лезвие нажатием кнопки. Тётя охнула, прижав руки к груди. У меня сдавило дыхание, словно кто-то схватил за горло. Лихорадочно пыталась вспомнить, куда положила злополучный чертеж. Ах, да, он так и лежал в кармане моего халата, что висел на вешалке в спальне. Попасть туда можно было лишь через комнату, где были дети. – Сейчас принесу вашу бумагу. Я очень быстро. – Пошли. – Не нужно, я только возьму и вернусь. Громила убрал нож, потоптался, глянул на застывшую в негодовании Зинаиду, мотнул головой. – Пошли. Я не могла вести его в комнату, где находились дети, просто не могла. Он словно прочел мои мысли. – За девок боишься? Не боись, если всё путём, никого не трону. – Я зайду и выйду. Вы напугаете детей. Он снова заржал, откинув голову, противно напрягая кадык. – У вас красивый баритон, – сказала я. – Вы, наверно, неплохо поёте. – Чего? – Баритон у тебя красивый, парень, – вступила Зинаида. – Высоцкого, небось, любишь. – Кого? – Высоцкого, – сказала я, – который: «В Ленинграде-городе у Пяти углов…» Продолжать не стала – слишком провокационно звучали следующие слова, неудачно подобрала песню. – Вы мне тут зубы не заговаривайте! Пошли за бумагой! – Совсем не обязательно было устраивать аварию и присылать письма с угрозами – просто пришли бы и объяснили, что вам нужно. – Какую ещё аварию? – удивился громила, кашлянув. – Какие письма? – Вы хотите сказать, что не устраивали… – На кой мне это. Я ж сказал – бумагу отдай, что нашла, и всё. – Пожалуйста, подождите здесь, я зайду и вернусь. У меня нет там ни телефона, ни пулемёта, уверяю вас. Он шагнул ко мне, я прижалась спиной к двери, лихорадочно думая, что делать. – Хр… с тобой, – вдруг сказал он, – иди, даю тебе пять секунд. Дверь не закрывай! Я скользнула в комнату. Перепуганные девчонки сидели рядком на диване, глаза как пуговицы. – Даша, Маша, все хорошо, – сказала я и улыбнулась, надеясь, что это было улыбкой. Бегом в спальню, карман халата, уф-ф, лист с чертежом здесь, обратно в переднюю, закрыв дверь за собой. Протянула лист громиле. – Возьмите. Это то, что вы ищете? Громила подошел почти вплотную ко мне, схватил чертёж, развернул его. – Нет… не то. – У меня нет другого, только это, клянусь вам. Я ничего не находила в парке. Принялся внимательно изучать бумагу. Стоял совсем близко, почти касаясь меня, от него пахло каким-то резким одеколоном и дешёвым куревом. Меня затошнило. – Похоже. Ладно, заберу эту, проверю. Ух ты какая, было бы время, я бы… Он сунул чертёж в карман куртки. Комната поплыла перед глазами. В этот миг я скорее почувствовала, чем увидела, как открывается входная дверь… – Здравствуйте, – сказал вошедший. Он застрял у двери, видимо, пытаясь разобраться в обстановке. Я завизжала, не слыша своего голоса. Громила оглянулся, но не успел ответить на удар – Павел использовал стул, как орудие борьбы. Громила, охнув, рухнул на пол. Я вжалась в дверь, за которой в два голоса ревели девчонки. Павел опустил стул на пол и замер, тяжело дыша. Громила, кряхтя, поднялся на ноги, повернулся к неожиданному оппоненту. Сейчас достанет нож или, того хуже, револьвер. – Я за милицией! – крикнула тётя Зина, выскакивая за дверь с телефоном в руке – сумела воспользоваться моментом. – Стоять… – прохрипел громила и двинулся к двери мимо Павла, который сделал слабую, но бесполезную попытку остановить его. Когда вернулась целая и невредимая тётя Зина, я успокаивала всё еще всхлипывающих перепуганных девчонок, Павел сидел на диване, разглядывая ножку стула, отломанную головой громилы. Нападавший сбежал, растаяв в пространстве. «В Ленинграде-городе, у Пяти Углов, получил по морде Саня Соколов…»
Участковый, явившийся вслед за Зинаидой, заявление принял, пообещал разобраться, рассказал о необходимости пресекать противоправные действия и поинтересовался, являются ли присутствующие лица участниками вчерашнего падения мотоцикла в канаву на выезде из поселка. Пришлось признаться и поведать о выехавшем невесть откуда автомобиле и вынужденном резком повороте, приведшем к сползанию в канаву. Во всяком случае, примерно таким текстом Павел изложил версию случившегося. Поскольку ни марки машины, ни тем более, номера никто из участников инцидента не видел, дело выглядело безнадёжным. Участковый что-то записал и удалился, предупредив о необходимости соблюдать правила дорожного движения. Немного отдышавшись, расставила минусы и плюсы. В минусах: дети перепуганы, тётя Зина глотает валидол, бумага с предположительно Ангелининым автографом утрачена. В плюсах: возможно, миновала опасность со стороны громилы – он получил не совсем то, что искал, но вроде бы и то. Что же такое он потерял, а я нашла в парке? Может быть, копию чертежа с кружочками и стрелками? От волнений и переживаний разболелась голова, и я решила действовать по принципу Митчелл-О’Хара – хоть отчасти перенести обдумывание проблем на завтра. Сегодня нам уже ничто не грозило, поэтому можно было прожить более-менее спокойный вечер. – Как же вы вовремя появились, Павел, – немного успокоившись, озвучила тётя Зина всеобщую мысль. – И так ловко вступили в схватку, – добавила я. – Откуда у художника такие навыки? – Я вырос в Мотылёво, – коротко ответил Павел. Да, и этим всё сказано. Поселковые мальчишки, драки, схватки улица на улицу. На вопрос о самочувствии он махнул рукой, сказав лишь, что всё в порядке. Девчонки, утерев слёзы, принялись в два голоса молить дядю Пашу нарисовать им кота, белку и медведя. – Нарисую и стул отремонтирую. Он у вас, кстати, антикварный, пятидесятых годов. – У нас таких не один, пара здесь, а штуки три на чердаке лежат. Если хотите, Павел, могу показать. – сказала тётя Зина. – Марта, мы же преснушки завели, тесто подсыхает! Вы, Павел, останетесь у нас, в качестве мужчины… – … с боевым опытом, – добавила я. Он не стал возражать, и все занялись своими делами. Наступил мирный деревенский вечер, словно и не было жуткого нападения, ножа с кнопкой и участкового. По-семейному напились чаю с преснушками, потом поднялись на чердак смотреть стулья. Девчонки напросились с нами – вероятно, как и для меня в детстве, чердак был для них таинственным местом, наполненным чудесными вещами. Правда, таинственное место было изрядно затянуто паутиной, а на антиквариате лежал толстый слой пыли, так что я не дала Дашке и Машке насладиться чердаком, но Павел прихватил с собой монументальный дубовый стул с порванным дерматином сиденья, возможно, один из двенадцати. Девчонки заявили, что спать будут только с мамой, и даже Зинаида не стала возражать. Когда они уснули, я осторожно выбралась из их объятий и пошла в комнату, где на диване не спал Павел. Потом мы сидели с ним обнявшись, обсуждая шёпотом текущие события и делясь воспоминаниями о прошлом, связанном с мальчишескими битвами и девчоночьими посещениями чердаков и заброшенных мельниц. «Почему я ему так доверяю?» Я проснулась среди ночи от этой мысли, словно споткнувшись на бегу. Он всегда оказывается там, где что-то происходит. Выстрел в парке… или то был не выстрел? Ведь я знаю это только с его слов, а пулю он мог принести в кармане. Чертёж, который он мог сунуть мне в карман когда угодно, я бы и не заметила. Хотя, адрес, по словам тёти Зины, написан рукой матери… И авария, в которой он пострадал, и сегодняшнее сражение с громилой говорили в его пользу – не будет же человек рисковать здоровьем ради того, чтобы втереться в доверие, преследуя коварные цели. Он так нравится мне, и дед у него замечательный. «Всё-таки события последних дней сильно повлияли на мою веру в человечество», – пафосно подумала я, пошевелила затекшей рукой, стараясь не разбудить Павла, и уснула, уткнувшись в его плечо – ночью мы по-шпионски раздвинули диван.
Обнялись, диван раздвинули, обменялись воспоминаниями детства... Все путем. Ну да, пулю в кармане принес... Придумается же такое. Конечно спокойнее, когда в доме мужчина. Настоящий мужчина, а не нытик на плече.
Отправлено: 05.12.23 10:09. Заголовок: Проснулась утром, с ..
Проснулась утром, с облегчением убедившись, что ещё только шесть часов. Осторожно выползла из-под пледа, потянулась за пижамой, но была остановлена тихим «Ты куда? Ещё рано». – На раскладушку, чтобы нас не застукали. Кто-нибудь из девчонок проснётся или тётя зайдет. – Подожди чуть-чуть… Павел поднялся и сел, обмотанный стягивающим бинтом, обнял меня, коснулся губами шеи, добрался до уха, уткнулся носом в волосы. – Ты пахнешь… акварелью… – Почему не гуашью? – пробурчала я. – Гуашь слишком плотная, а ты – прозрачна… – То есть, меня видно насквозь, и я не могу ничего скрыть? – проворчала я, банально тая от его ласк. – Вот видишь… – загадочно ответил он. За дверью что-то пробормотала Машка, то ли во сне, то ли проснулась. Я вскочила, вырвавшись из мира грёз и мужских объятий и прошипев: «отвернись», принялась лихорадочно искать рукава и штанины пижамы. Одевшись, заглянула в спальню – Дашка спала, как всегда, раскинувшись, сбив на край одеяло. Машка притулилась у стенки, свернувшись калачиком. Я поправила одеяло и вернулась в комнату, на раскладушку. Утром позвонила Ангелина, не мне – сестре. Сообщила, что приедет. Я занялась подготовкой к экскурсиям по Каменноостровскому проспекту, но впервые в своей взрослой жизни с нетерпением ждала появления матери. Ждала и боялась, что она неправильно истолковала моё желание поговорить, что истинная причина обескуражит её. Но отступать было поздно – роковая мраморная дева из мотылёвского парка, кажется, не ведала сомнений, верша и повелевая событиями. Павел позвонил куда-то, отменив свои планы, и резко пресёк мои стенания по поводу того, что мы со своими проблемами лишаем его работы. – Я ранен, работать не могу, – заявил он. – Но вас одних пока не оставлю, да и стулья нужно в порядок привести, обещал же. Тётя бросала на меня загадочные взгляды. Неужели заглядывала в комнату ночью? Я корила себя за несдержанность и терзала воспоминаниями о прошедшей ночи, тем более что виновник бродил рядом и, судя по его довольной физиономии, ничуть не раскаивался в содеянном. Мать приехала на такси, в полдень, к обеду. Ворвалась в дом, как всегда, оживленная, дыша духами и ярким шарфом а-ля Исидора Дункан. Бросилась обнимать внучек, которые кинулись врассыпную, но были пойманы и зацелованы. Когда суматоха под названием «прибытие королевы» улеглась, обед съеден, тётя занялась с девчонками, а Павел – стульями, мы с Ангелиной устроились за столом в передней. – Марточка, ты хотела поговорить со мной? Я так спешила, еле вырвалась – столько дел, Всеволод Андреевич не любит меня отпускать надолго, но я всё же вырвалась! Марта, почему ты хромаешь? У вас гостит этот прекрасный молодой человек с мотоциклом? А где же его мотоцикл, я не увидела во дворе… – В сарае, – коротко ответила я на все вопросы. – Ах, как это мило! Марточка, неужели ты… – Нет, замуж я не выхожу, если ты это имеешь в виду, – отрезала я – А поговорить мне нужно совсем о другом. – О чем же, доченька? – Может, тебя это удивит и… разочарует, но мне очень нужно узнать. – Что, доченька? – Называй меня по имени, – сказала я, не в силах слышать слово «доченька», и тут же раскаялась в своей грубости, услышав её покорное: – Хорошо, Марта. – Ты помнишь, как отправляла меня в Мотылёво смотреть дом, который вы купили? У тебя болела нога, и ты не могла ходить. – Да, разумеется, помню. Ты вернулась такая взволнованная и ничего про дом не рассказала. Надо же, она помнит, что я была взволнована! – Когда я уезжала, ты положила в карман моей куртки записку с адресом, он был написан на обороте плотного листа с чертежом… Я произнесла эту фразу, стараясь выделять каждое слово, и замерла, ожидая ответ. Ангелина наморщила лоб. Сейчас возьмёт и скажет: «нет, ничего такого не было» … – Да, я положила тебе в карман записку. Ты говорила, что и так запомнишь, а я решила, что лучше будет с запиской… – Ты помнишь бумагу, на которой написала? Где ты ее взяла? – Ну… она была у меня в сумке, я записала адрес и носила с собой, чтобы не позабыть. А потом отдала тебе. – Где ты взяла эту бумагу? Ты помнишь, что там было на ней? Это же не был чистый лист, и не бумага для заметок, а альбомный лист с чертежом, так? – Да, там было что-то нарисовано. – У вас что, нет бумаги в доме? – Откуда, мы же не писатели… Я взяла то, что попалось под руку, и записала. – Где ты его взяла? Моё терпение заканчивалось. Вероятно, я совсем бездарна в вопросах раскрытия какой-либо тайны. – Господи, Марта, разве я помню такую ерунду? Какие-то бумаги лежали в ящике тумбы, в отеле, я взяла из стопки первую попавшуюся … – Из стопки? В тумбе в отеле? Их кто-то там оставил или они были ваши? – Конечно, не наши. Наверно, из отеля. Всеволод Андреевич пришёл, сказал: «запиши адрес дома в Мотылёве» и ушёл. Я поискала, куда записать, нашла какие-то бумаги и взяла одну. Сейчас все записывают в телефоне, а я не очень в этом разбираюсь, только звоню. А зачем тебе это? – Посмотри, этот рисунок был на том листе? Я повернула к ней ноутбук, на дисплее которого стояла фотография мотылёвского чертежа. Ангелина рассмотрела картинку, морща лоб, потом сказала: – Вроде похоже, я же не разглядывала. Там были какие-то кружочки и линии. А где сама записка? Зачем тебе это, Марта? – Ещё одна просьба, – продолжила я тоном следователя на допросе и положила перед нею чистый лист бумаги и ручку. – Напиши адрес так, как тогда. Она уставилась на меня из-под густо накрашенных или приклеенных ресниц. – Зачем, Марта? Ты же хотела поговорить. Я… – Пожалуйста, напиши. Как тогда. Южная улица, дом пять. – Хорошо, я напишу. Я чувствую себя, как на допросе… Я промолчала. Ангелина взяла ручку, почирикала на листе и написала адрес быстрым росчерком. Жаль, что я не сфотографировала оборотную сторону чертежа, но и так было видно, что писала она. Зинаида не ошиблась, можно было сразу поверить ей, ведь она читала письма Ангелины. – И что ты увидела, Марта? Это всё? Теперь давай поговорим. – Это всё, спасибо… мама. Последнее слово вырвалось машинально, словно его произнесла не я, а кто-то другой, незримо присутствующий в комнате. В каком-то оцепенении я смотрела, как гладкое, покрытое слоем тонального крема лицо Ангелины покрывается пятнами, которые не мог скрыть макияж. – Марта… – прошептала она. Я вскочила со стула, охнула от боли, неудачно поставив ногу. – Что у тебя с ногой, Марта? – спросила Ангелина, кажется, справившись с собой. – Бандитская пуля, – буркнула я. – Шучу, ничего страшного, подвернула, как ты недавно. Ах, Дзеффирелли, и почему вы не архитектор?
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 100
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
пишет: 
Но и многолетний лед со временем может треснуть и подтаять... 
Названия улиц повторяются, особенно, в поселках. У нас вот в окрестностях с десяток Парковых, Садовых, Южных, Западных и т.д. А Центральная вообще тянется на десяток-другой километров через все деревни. И откуда известно, что листок этот дали? Может, она сама в карман положила и позабыла. Вместе с носовым платком Павла, например, или ещё как-то. 
Теперь и этот не отстанет, и прочие подтянутся. Меж двух огней прямо и не косо. 
Не, серьезно. /Любимая моя начинка. Не считая тушеной капусты. И яиц с рисом. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
