Хелга
|
| |
Сообщение: 16271
Настроение: собака на сене...
|
|
Отправлено: 13.10.09 21:32. Заголовок: «Надо же, как он бер..
«Надо же, как он бережно обращается со своим Аблигеном, любит его, наверное», –думаю я, не отрывая взгляда от эрла, который, потрепав коня по гриве, направляется в мою сторону. – Леди Мария, чеалд зу,1 мерзнуть… – говорит он. В полутьме он выглядит так героически и патетически, что меня вдруг охватывает паника, которая мгновенно вытряхивает мозг из нездорового неуместного сентиментального состояния. Да и ветер очень своевременно громыхает шаткими дверями хлева, окончательно возвращая меня на грешную землю. Бормочу при помощи, ставшей уже привычной, безграмотной языковой смеси, что уже поздно и пора спать, и заодно, с наглостью аборигена, убежденного, что собеседник все равно ни черта не поймет, высказываю злосчастному эрлу на чисто русском свое возмущение по поводу его необдуманной конной прогулки при полном незнании местности. «Хотя, постой, дорогая! – вдруг осеняет мою замороченную голову здравая мысль. – Возможно, этой прогулкой он выдал себя с потрохами, и никакой он все-таки не эрл Вилелм, а какой-нибудь Василий Иваныч Пупкин, участник ужасного жестокого розыгрыша! Но в чем смысл?» Я вновь начинаю мучительно искать хоть какое-то мало-мальски объективное, не мистическое, не связанное с пресловутым Орденом, объяснение происходящему. Соблазнить меня? Смешно… К чему такие сложности, можно было просто подкатить с каким-нибудь глупым вопросом, такой видный мужик мог уговорить меня и без маскарада. Нелепо. Ограбить? Меня? Не смешите… Сведениями государственной важности я также не обладаю. Впрочем, у меня уже нет сил анализировать и пытаться понять происходящее. Я разворачиваюсь и толкаю кривую дверь хлева, но не могу открыть, пока эрл не распахивает ее легким движением руки. Я иду по двору, и бессильные непрошеные слезы льются по щекам. Все, больше не могу, хватит с меня, за что мне такие испытания, не хочу больше участвовать в этом балагане, хочу домой, в свою маленькую, уютную бойницу, к своей спокойной одинокой жизни. Эрл шагает рядом, открывает одну дверь за другой, словно в анфиладе. В темных сенях от мысли, что сейчас он схватит меня, сжимается сердце, но открывается следующая дверь, и мы попадаем в тепло передней и сладкий храп Тристана. Кое-как собрав остатки своих дамских сил, пытаюсь объяснить сэру Вилелму, что он должен лечь в комнате на диване, но он начинает упираться и настаивать на том, что леафлик леди должна отдыхать на удобном ложе – во всяком случае, именно так я понимаю его древнеанглийские объяснения и саксонские жесты. Надежда, что вся история окажется сном, рушится утром, как карточный домик, – я просыпаюсь на том же диване, в том же доме, где и уснула вчера вечером. На пальце все тот же кольцо, а на стуле рядом с диваном разложена расшитая рубаха эрла. «Может быть, он исчез? — в отчаянии думаю я, но, осторожно заглянув в переднюю, обнаруживаю там спящего на лавке под клетчатым пледом рыжеволосого мужчину. Возвращаюсь в комнату, плюхаюсь на диван. Протянув руку, провожу по бархатистой ткани эрловой рубахи, она приятна на ощупь, а вышивка выполнена очень искусно, даже на мой, неискушенный в рукоделии, взгляд. На вороте – тяжелая бляшка застежки, очень странной формы, напоминающая какое-то животное. Такие вещи можно увидеть только в музеях. Как ни крути, но мне ничего не остается, как поверить в то, что он действительно явился из одиннадцатого века по решению Ордена одуревших принцианцев. «Поверю… на семь… нет, на пятьдесят процентов», – решаю я. Но после принятия решения легче не становится. Что делать дальше? В очередной раз погружаюсь в водоворот вопросов и проблем. Уехать и оставить эрла здесь, на попечение Тристана Петровича? Но согласится ли он и, тем более, Тристан? Забрать его с собой вместе с мечом и конем в свою однокомнатную квартиру? Как? И он будет жить у меня в квартире? В качестве кого? Моей второй половины, насильственной впаренной мне наглыми мифическими орденоносцами? А спать он будет где? В ванной? На кухне? И, более того, не стану же я содержать его, а идея устроить его – не говорящего по-русски, не имеющего профессии, человека из совершенно иного мира, вооруженного до зубов, аристократа – на работу, выглядит весьма сомнительной. Они себе хоть чуть-чуть представляли, куда отправили своего саксонского принца, привыкшего к огромным жизненным пространствам? И что он сам собирается делать дальше? Как мне избавиться от него? Утопая в вопросах и терзаниях, одеваюсь, пробираюсь на кухню к умывальнику, привожу свою физиономию в относительный порядок. Традиционные утренние хлопоты немного успокаивают. С печки подает голос проснувшийся Тристан Петрович, и я, бодро поприветствовав экс-свекра, сообщаю, что собираюсь совершить пробежку на свежем воздухе, и удаляюсь из дома, предоставив мужчинам возможность спокойно совершить свои утренние ритуалы. Природа удивительным образом преобразилась, от вчерашней метели не осталось и следа, небо поражает своей непорочной прозрачной синевой, на погубленных непогодой почках калины, растущей во дворе, поблескивают капли. Мысль приходит, когда я, спустившись по откосу к реке, останавливаюсь на берегу, завороженная ее прохладной неспешной красотой. Мы должны вместе с эрлом, вдвоем, повернув свои кольца, вызвать негодяя Жака, и попросить его, нет, потребовать, чтобы он сообщил своему Совету: раз они совершили такую оплошность, то пусть помогают найти выход из нее! В конце концов, кто больше всех заинтересован в том, чтобы Орден Принцианства не канул в лету, мы с эрлом или сами орденоносцы? Осталось только договориться с сэром Вилелмом, а это будет не просто, ведь не факт, что к сегодняшнему утру остатки втиснутых в него знаний русского, окончательно не выветрились. Тем не менее, попробовать все-таки стоит и немедленно, поскольку, во-первых, так больше продолжаться не может, а во-вторых, после полудня мне нужно быть на работе. Когда я, запыхавшаяся и возбужденная своей гениальной идеей, являюсь пред мужские очи, один из обладателей оных собирает завтрак, а второй, уже облачившись в свою древнеисторическую рубаху, восседает на лавке и, о, ужас, держит в руке огромных размеров нож. Или эта штука называется кинжалом? – Скрамасакс,2 говоришь, зовется у ваших? – спрашивает Тристан Петрович, откровенно любуясь страшенным холодным оружием. – Отличная вещь, скажу я тебе, Виля, твою в дивизию… А я сейчас тебе свой охотничий покажу, мне тут один знакомый, забодай его комар, сделал – мастер мужик. Тристан Петрович спешно удаляется в комнату, сэр Вилелм, приподнявшись, кланяется мне: – Леохт марген,3 леафлик леди Мария, добрый утро, как говорить керл Тристан… – но закончить мысль не успевает, потому что возвращается означенный керл и царственным жестом вытаскивает из кожаных, явно самодельных, ножен огромный нож, тесак, ятаган, в общем, достойный соперник скарамаксу, нет, скрамасаксу. Эрл, как ворон, увидевший блестящую вещь, тотчас забывает обо мне и издает восхищенный возглас: – Холи Тьюско!4 Се года скрамасакс странге керл! – и в голосе его звучит намного больше энтузиазма, чем при воспевании леафлик леди. Кажется, я их теряю, Вилелма и Тристана. ______________________ 1 – Вы замерзли.. (др-англ) 2 – нож с заточенным с одной стороны лезвием, традиционное оружие саксов. 3 – Светлого утра (др-англ) 4 – Святой Тьюско! (один их саксонских богов) Какой хороший, сильный скрамасакс у тебя, керл! (др-англ)
|