Кстати: клуб "Литературные забавы"

Из-за очередной встряски обед с любимым прошел в нервозной обстановке. Я потеряла аппетит и думала о странностях и причинах совпадений. Впервые за три года спуститься в метро и там, где проходят тысячи и тысячи людей, столкнуться с человеком, который работает в нашей компании и через несколько часов станет участником события, в которое буду завлечена и я. Но зачем он написал эту бредовую объяснительную? Захотел поиздеваться надо мной? Отомстить за мое хамство? А если я возьму и уволю его! Хотя, вряд ли он боится увольнения, найти подобную работу можно на счет один, безо всяких проблем. Но он совсем не прост, ведь для того, чтобы написать такое, нужны мозги и зачатки чувства юмора. «Вышло плохо, видно сразу, работал по приказу».
Я нервничала оттого, что думала об этом Лудовине, я чувствовала себя униженной и оскорбленной – он переиграл меня, чернорабочий, неудачник, таскающий носилки на стройке. Федору пришлось несколько раз повторить какой-то вопрос, прежде чем до меня дошло, что он обращается ко мне.
– Извини, устала, – начала оправдываться я. – Что ты спросил?
– Вообще-то, я предлагал обсудить наши планы на октябрь…
– Какие планы? – рассеянно пробормотала я, выбирая кусочки брынзы из греческого салата.
Федор отодвинул опустошенную тарелку, аккуратно сложил вилку и нож сигналом «блюдо можно уносить», помял в руках салфетку и сказал, в упор глядя на меня:
– Насколько я понимаю, у нас с тобой есть матримониальные планы. И я думаю, что откладывать это событие до сырого ноября или холодного декабря, не имеет смысла. Тем более, в конце года вечная запарка. В октябре мы могли бы поехать в Испанию или еще куда-нибудь, куда захочешь… Или ты до сих пор еще не решила? Молчишь и клонишь взгляд, словно не рада моим речам.
– Я очень рада твоим речам, – ответила я. Наверное, мне все-таки пора выйти замуж, иначе, еще немного и вопрос о замужестве можно будет снимать с повестки дня. Федор же был отличной кандидатурой во всех отношениях. Успешный бизнесмен, симпатичный мужчина, спортсмен, комсо… в общем, если выходить замуж, то только за него. Тем более, что у нас с ним так много общего. Мы познакомились, столкнувшись как-то по делам компании, тогда он только что развелся с женой. Возможность брачного союза мы обсудили с ним уже давно и по меркам прошлых веков можно было бы считать, что мы помолвлены… почти, так как до сих пор не пришли к окончательному соглашению на этот счет.
– Знаешь, какая история со мной приключилась, – сказала я. – Удивительное совпадение, и очень неприятное.
Я рассказала Федору о вчерашней поездке в метро, несчастном случае, Лудовине и его объяснительной записке.
– Так и написал? Ну и наглец… И ты терпишь подобные выходки со стороны своих работников? Даша, нужно сразу поставить его на место, кардинально и просто – уволить.
Я молчала, глядя, как Федор аккуратно разрезает стейк, и снова вспомнила дурацкую фразу Лудовина: «Ну вот, отклонился от сути. Вышло плохо, видно сразу, работал по приказу». А что он сказал тогда, в метро? Ну и желчи же в вас, растопите лед…нет, не лед, что-то другое… Наглый! Наглый и хитрый!
– Что молчишь? – спросил Федор. – Или? Или тебя нравится, что чернорабочие пишут тебе записки подобного рода?
– У него второй разряд… – зачем-то сказала я.
– Ну-ну, Дарья, смотри, советую не церемониться… Прими меры!

Меры пришлось принимать, едва я вернулась в офис. Анна сообщила, что только что в дневном выпуске «Городских новостей» видела сюжет, посвященный вчерашним событиям на Восточной, и меня, дающую интервью. Появившийся как нельзя вовремя Суриков заявил, что мне не следовало лезть в объектив камеры, и обвинил в желании лишний раз засветиться
– Да, конечно! Я – кинозвезда и топмодель, поэтому только и мечтаю, как попасть на экран или на обложку! – взорвалась я. – Ты неплохо устроился, вчера укатил домой, а мне пришлось отдуваться за всех, ехать на объект, разбираться там, а ты еще позволяешь себе упрекать меня за то, что я давала это чертово интервью? Сам бы покрутился!
– А кто меня послал вчера, практически, прямым текстом? – поинтересовался Суриков, но продолжать не стал, поскольку аргументы его зашли в тупик.
Вызвала Маргариту для отчета о проделанной работе.
– Я собрала все материалы, всех опросила, позвонила в больницу, – сказала Рита, появляясь в кабинете и выкладывая передо мной бумаги. – С этим, с Урузбековым, все в порядке. Ну, не совсем, конечно, в порядке, сломана рука и ребра, но в целом, нормально. Вот, составила акт…
– Присаживайся, – я постаралась настроиться на миролюбивый лад. – Акт я просмотрю, надо все проверить, потому что раз вмешалась пресса, нужно быть ко всему готовыми. Рабочий сам виноват в том, что случилось, он нарушил правила техники безопасности, и ты должна доказать это.
– Но мостки перехода были не очень устойчивы, вот, посмотрите, Дарья Васильевна, во всех объяснительных написано!
– Значит, нужно собрать другие, переписать… или ты хочешь, чтобы этот Урузбеков подал на нас в суд? Сейчас у него вполне могут найтись неуместные советчики!
– Но Дарья Васильевна… – начала Маргарита, потерянно глядя на меня.
– Что Дарья Васильевна? Это работа, Рита, работа, и ты… – мне не удалось продолжить воспитательную речь, потому что в кабинет впорхнула Аня и заявила с триумфальным видом:
– Дарья Васильевна, он пришел!
– Кто он?
– Но, Дарья Васильевна, вы же потребовали, чтобы он был здесь ровно в два… А сейчас, – она взглянула на монументальные часы, висящие на стене кабинета, – двадцать минут третьего. Опоздал немного…
«Черт, это явился Лудовин…», – сообразила я.
И мне нужно поговорить с ним с глазу на глаз… Но не могу же я выставить из кабинета инженера по технике безопасности, когда вопрос как раз и касается этой самой техники безопасности.
– Пусть заходит, – скомандовала я, поскольку иного выхода из ситуации не намечалось.
Лудовин вошел в кабинет, высокий, лохматый, все в той же потертой куртке, прохромал длинными ногами к столу.
– Еще раз здравствуйте… – он взглянул на Риту. – С Маргаритой Николаевной мы сегодня виделись…
– Здравствуйте, Роман Петрович, – ответила Рита.
Ого! Она уже помнит, как его зовут. Надо же!
Он улыбнулся Рите, сел, не дожидаясь приглашения, откинул прядь волос с лица и уставился на меня.
– Вы вызывали меня?
Откуда в нем такая уверенность в себе? Какой-то рабочий второго разряда, второразрядный рабочий.
– Вызывала… Хотела, чтобы вы написали более подробную объяснительную…чем та, что вы изволили сочинить.
– Вам не понравилось? – спросил он. – Я… возможно, я погорячился и написал неправильно.
– Что значит, понравилось или не понравилось? – возмутилась я. – Да, вы погорячились, Роман Петрович! Пожалуйста, будьте так добры, перепишите, изложите все конкретно, по делу, распишите в деталях, что и как произошло. С вами же проводился инструктаж, не так ли? Вы напишите, я знаю, гораздо лучше… прочтите, вот, что вы писали, – я достала из сумки и подала ему свернутый листок бумаги, поймав удивленный взгляд Маргариты.
– Готов прочесть, но вовек не упражнялся, чтобы писать всякие там бумаги. Не писатель я…
– Вовек? А мне показалось, что у вас прекрасный слог, – съязвила я. – Не скромничайте, Роман Петрович, не скрывайте свои таланты!
– Скрываю? Я? Где и когда?
– Читайте, что вы написали, берите бумагу и переписывайте! Здесь и сейчас! – рявкнула я, вырвала из лотка чистый лист бумаги, достала из настольного органайзера ручку и протянула ему, желая как можно скорее прекратить на глазах развивающийся балаган.
– Извините, – сказал он, встал и огляделся. – Писать здесь?
– Здесь! Садитесь и пишите! Я жду! И поскорее! Маргарита Николаевна, вы можете идти!