Кстати: клуб "Литературные забавы"

Нужно возвращаться домой и проверить, как там рыцарь. Поднимаясь по ступенькам подъезда, слышу за спиной:
– Извините, мадам, но не сочтите за грубость, если я обращусь к вам…
-----------------------------------------------

Для очередного претендента на сочувствие звучит слишком галантно. От «мадам» слегка вздрагиваю и оборачиваюсь. Передо мной стоит высокий мужчина в длинном черном пальто, шляпе с полями, надвинутой на глаза, элегантный наряд завершает длинный шарф серебристого оттенка, небрежно перекинутый на плечо. И весь он какой-то нездешний, ненашенский, непонятный…
– Вы ко мне? – осторожно спрашиваю незнакомца.
– Да, любезная леди… У меня к вам очень важный разговор, который не терпит отлагательства, – говорит он кошачьим баском.
– Но я незнакома с вами… – встречаюсь взглядом с Изольдой, которая с интересом разглядывает мужчину и, кажется, готовится, к боевому выпаду.
– У вас в доме сейчас спит эрл… – вкрадчиво продолжает нездешний.
– Эрл? Какой ещё эрл? Почему эрл? – снова вздрагиваю я.
– Вильям Лэндор… эрл…
– Откуда вы знаете? И что значит эрл? Он сказал мне, что он граф… – Симпсоны отдыхают.
– Именно о нем я и должен с вами поговорить, любезнейшая леди… И у меня очень мало времени, да и вон та дама явно намеревается помешать нашей беседе, а это отнюдь не входит в мои планы… да и в ваши тоже, любезнейшая леди Мария Семеновна…
Вздрагиваю в третий раз, а незнакомец сжимает мой локоть рукой, туго обтянутой замшевой перчаткой, испещренной дырчатым узором, и поистине железная сила увлекает меня прочь от соседки, лошади, подростков и родного двора. Протащив пару кварталов, нездешний буквально вталкивает меня в кофейню, что разместилась в крошечном помещении бывшей пирожковой. Здесь он отпускает меня, усаживает за столик в пустом зале, стягивает перчатки и вешает свою шляпу на латунный завиток металлической вешалки, открыв взору аккуратно завитые локоны, спадающие до плеч – пронзительные черные глаза и аккуратные, какие-то атосовские, усики довершают картину. Через несколько минут является официантка, которая на мгновение замирает, разглядывая нездешнюю прическу нездешнего, но, несмотря на это, вскоре на нашем столике дымятся две чашки ароматного кофе и красуется миндальное пирожное.
– Вы ведь любите миндальные пирожные, мадам? – нагло урчит нездешний, а я, видимо, уже обреченная быть похищенной по собственной воле жертвой, согласно киваю и уже не удивляюсь, откуда у него сведения о моих пристрастиях.
– Итак, дорогая леди… – начинает незнакомец, но тут я прерываю его, поскольку, даже будучи тронутой умом, слышать это издевательское «леди» совсем не хочется.
– Вы не могли бы называть меня просто… Мария, и, кстати, вы не представились, с кем имею честь… э-э-э… пить кофе…?
– Простите, Мария, – незнакомец коротко кивает головой, встряхнув своими элегантными темными кудрями, – но мое полное имя длинно и сложно в произношении, да и вряд ли поведает вам о чем-то. Но вы можете называть меня просто Жак. Я – посланец.
Ни больше ни меньше. Естественно, что этого завитого красавчика невозможно назвать ни монтером Иваном, ни банкиром Алексеем, а вот посланцем Жаком оно пожалуйста…
– У меня очень мало времени, и с каждой секундой оно убывает, поэтому прошу вас выслушать меня, по возможности не перебивая и, главное, веря тому, что я расскажу вам. Пейте кофе, ешьте пирожное и слушайте… – урчит чернокудрый Жак.
– «Давным-давно на белом свете…» – чуть было не начинаю за него, но, прикусив язык, хватаюсь за чашку.
– Мария, то, что я поведаю вам, до сих пор не было известно ни одному смертному, и Совет Ордена так и не смог прийти к единому мнению, верно ли мы поступаем, открывая эту тайну, – нездешний начинает почти торжественно, а я оглядываюсь вокруг, просчитывая пути к отступлению, ведь он явно сумасшедший, из одной банды с графом, что спит у меня.
«Или уже не спит, а спер мой компьютер и две тысячи рублей аванса, полученного вчера, и смылся на своем белом Росинанте, пока его сообщник заговаривает мне зубы, – с тоской думаю я. – Хотя, это странно, потому что мой тухлый комп и две тысячи не стоят усилий двух таких, можно сказать, красавцев-мужчин. В чем же загадка?»
– Какой совет? – на всякий случай спрашиваю я, в надежде сбить его с толку.
– Ордена Белоконного Принцианства, – совершенно невозмутимо отвечает Жак.
– Э-э-э… Белоконного… как вы сказали… Принцианства?
– Да… русский язык не слишком удобен для перевода названия нашего Ордена. White Horse Princism Order – вы ведь знакомы с английским языком?
– Вообще-то, английским языком я зарабатываю на жизнь… – отвечаю, уже ничему, кажется, не удивляясь, и брякаю до кучи: – Этот ваш Орден Принцианства – что-то масонское?
– Нет, что вы, Мария, ничего подобного… мы никогда не преследовали целей осуществления тайного мирового господства, нет, наши цели намного скромнее и являются исполнением завещания одного из великих любовников всех времен, имя которого не принято упоминать, но деяния достойны и благородны.
– Любовников, говорите? – механически вгрызаюсь в миндальное пирожное, не чувствуя его вкуса.
– В лучшем смысле этого слова. На самом деле он никогда не был любовником, но воспел чувство к женщине так, как не смог сделать никто ни прежде, ни после него, – голос Жака даже лишается бархатного урчания и возносится, сорвавшись на высокой ноте. – Этот человек, погибая от несбывшейся любви, получил свыше великий дар – повелевать будущим, но… в ограниченном объеме.
Таращусь на Жака, но он кажется совершенно серьезным. Ну и за какие прегрешения мне отпущен второй псих за день? Добавляю к списку неприятных жизненных меток мужскую шляпу с полями.
– Так вот, – продолжает он, – судьба его сложилась так, что он не сумел в нужный час добраться к своей возлюбленной, и она так и осталась ждать его, стоя на пустынной дороге, вглядываясь вдаль, в ожидании всадника, принца на белом коне.
– И не дождалась? – зачем-то переспрашиваю я.
– Нет, – сурово режет Жак, пронзая меня взглядом черных глаз. – Она осталась там, навсегда. А он, умирая, основал Орден и завещал свой дар будущему.
– Какой дар?
– Говорил же я, что нельзя доверять женщинам, – бормочет Жак под нос, но тут же встряхивается, смотрит на меня подозрительно-укоризненно и продолжает:
– Завещание состоит в том, что каждый год, 13 апреля, одной случайно выбранной женщине преподносится в дар Принц на белом коне – мужчина, также по случайному выбору. Они встречаются, и история их любви становится… вкладом в общемировую культуру.
У меня вдруг резко и неожиданно начинает болеть голова, в висках стучит, слово там на стыках рельсов подпрыгивают колеса вагона.
– И вы хотите сказать, что…
Посланец Жак вздыхает.
– Я не хочу, но должен сказать вам, что вы оказались именно той женщиной, на которую пал случайный жребий…
– А этот… – машу рукой в сторону, подразумевая, что в том направлении находится мой дом и квартира со спящим графом, нет… эрлом…
– Да, мадам… он – ваш Принц на белом коне.
– Но я не просила никаких принцев…
– Это жребий и судьба, ничего нельзя изменить…
– Да вы просто псих! Зачем вы привязались ко мне и издеваетесь надо мной? Что я вам сделала? Вы что хотите сказать, что я должна внести вклад в мировую культуру? Но я не хочу ничего никуда вносить!
– Ничего нельзя изменить, Мария, – вещает Жак, глазом не моргнув на мой грубый выпад. – Вы должны с благодарностью принять этот дар судьбы… Есть лишь одно но, с которого я и начал.
– Не одно, этот бред, что вы здесь несете – это сплошное но! Забирайте своего графа, то есть эрла, и убирайтесь, иначе мне придется прибегнуть к помощи…. – тут я вскакиваю и замолкаю, потому что не знаю к чьей помощи прибегнуть – милиции, скорой помощи?
Черные глаза Жака пронзают меня насквозь. Я плюхаюсь на место.
– У меня совсем не осталось времени. Дело в том, Мария, что произошла ошибка, провал, нестыковка. Обычно время и место строго выдерживаются – встречаются люди, которые живут в одной стране в одно и тоже время. Но с каждым веком работать все труднее, особенно в последнее время, когда так сильно изменилось движение жизни. И секретарь Ордена допустил ошибку – случайно, либо намеренно – это еще предстоит выяснить – и перепутал век, взяв мужчину из XI-го века, а женщину, то есть, вас, Мария, из XXI-го… Это непростительная и роковая оплошность, совет ордена находится в панике, поскольку дискредитируется сама идея Принцианства. После долгих и мучительных обсуждений, чуть не закончившихся кровопролитием, мы все-таки пришли к крайнему решению – поставить в известность обоих избранников, но время наше ограничено, поэтому все, что мы смогли сделать, это дать эрлу Вильяму несколько уроков русского языка и открыть тайну, в общих чертах. Мы не хотели посвящать в тайну женщину, но некоторые влиятельные лица настояли на этом. Теперь все в ваших руках… иначе Орден Принцианства исчезнет навсегда… Но мое время уже действительно истекло.
Он встает, надевает шляпу, кланяется и берет меня за руку.
– Вы сумасшедший? – спрашиваю я, тупо наблюдая, как лицо и фигура Жака тают в неярком освещении зала кофейни. Несколько мгновений, и он растворяется в воздухе, оставив после себя легкое мерцание, затем и оно исчезает.
– Я сумасшедшая или дура? – спрашиваю себя, расплачиваясь за две чашки кофе и миндальное пирожное, в то время как официантка говорит:
– Странно, а куда девался ваш мужчина? Такой красивый… Вроде, никто из зала и не выходил…