Кстати: клуб "Литературные забавы"

Жизненные силы, покинувшие меня в результате пережитого шока, частично вернулись, и я попыталась вступить в явно неравную борьбу со своим странным похитителем. Борьба состояла в том, что я с хрипом спросив: «Куда вы меня везете?», упираюсь руками в его расшитую узорами грудь, чтобы не утыкаться носом в его плохо выбритый подбородок.
– Навстречу нашему счастью, о, прекраснейшая леди Мария Семеновна, – невозмутимо гудит мне прямо в ухо глуховатый голос.
– Куда? – пищу я, но не получаю ответа, и несколько минут мы едем молча. Жизнь кажется нереальной, хотя я вполне реально втиснута между лошадиной гривой и бархатом камзола, меня вполне реально качает в седле под настоящий стук копыт. Движение вдруг прекращается, и меня прижимает рука всадника, натягивающая уздечку.
«Куда он меня привез?» – я пытаюсь оглядеться и сориентироваться, и обнаруживаю, что мы находимся на лесной дороге, а вокруг стоит тишина, нарушаемая лишь шумом ветрах в кронах деревьев, да звуками города, оставшегося позади. Попытаюсь собраться с остатками мыслей и оценить обстановку. Итак, я нахожусь в руках сумасшедшего, возможно, маньяка, который везет меня навстречу какому-то подозрительному совместному счастью. Я попала в его руки среди бела дня на глазах доброго десятка человек, ни один из которых ничего не предпринял, чтобы спасти меня, и погони за нами явно не наблюдается, следовательно, все они посчитали мой отъезд со всадником делом само собой разумеющимся. Пустынная дорога среди берез и сосен. Значит, здесь в этом лесу и таится моя погибель, но хотелось бы, чтобы не очень мучительная. Я пошевелилась активнее, так как очень затекла зажатая рука. Всадник тоже заерзал, освободив мне некоторое пространство.
– Прекрасная леди Мария Семеновна, – заговорил он в своей медлительной манере. – Готов отдать за вас свою жизнь, кровь и кров, но, как ни тяжело мне признаться, у меня пока нет крова, потому что я – странствующий рыцарь. Но любя вас всеми силами своей измученной жизненными испытаниями души, могу ли я осмелиться предложить вам разделить со мной тяготы и радости странствий…
Вот так… мне, как обычно, везет. Если что делить с кем-то, то обязательно тяготы, а радости – на потом. Хотя…и в эту секунду во мне срабатывает какой-то механизм, возможно, пресловутый инстинкт самосохранения, потому что я вдруг вспоминаю слышанные в каких-то телепередачах советы, как вести себя, если вы попали в руки сумасшедшего маньяка: его ни в коем случае нельзя раздражать и вызывать у него агрессию, следует подыгрывать ему, насколько это возможно, и использовать любую возможность, чтобы успокоить и усыпить его бдительность. И я, собрав жалкие остатки своего и без того скромного мужества, смотрю всаднику прямо в лицо. При близком рассмотрении оно оказывается вполне приличным, не слишком молодым, но и не очень старым, несколько грубоватым, со шрамом на подбородке, с квадратными плохо выбритыми скулами, обветренным и даже мужественным. Я осмеливаюсь взглянуть ему в глаза, подумав, что они все-таки должны хоть в какой-то степени отражать внутреннее содержание их обладателя. Глаза оказываются непонятного зеленого цвета с выражением вполне нормального человека, хотя впечатление, конечно же, обманчиво. Подумав еще пару секунд, решаюсь начать с простого:
– Как ваше имя…. э-э-э… сэр?
– О, леди Мария Семеновна, я наречен Вильямом, – важно и с чувством произносит он, снимая свою меховую шапку и галантно - насколько это возможно, в положении сидя вдвоем в седле на перебирающей копытами лошади - склонив голову. – Я – Вильям Лэндор, граф Эдлингем…
Неплохо, парень явно читал что-то историческое…
– Очень приятно, – говорю я. – Сэр Вильям…
– Сэр Вильям Лэндор, несравненная леди Мария Семеновна!
Это дурацкое обращение ужасно раздражает меня и, как ни странно в моем положении, смешит, но ради сохранения жизни стоит потерпеть это небольшое неудобство.
– Вы сказали, что готовы взять меня с собой в свои странствия, сэр Вильям?
– Леди Мария Семеновна, мои странствия сопряжены с трудностями и лишениями, но для истинной любви не страшны преграды, которые мы преодолеем вместе, чтобы прийти в ту светлую обитель, что ждет нас впереди, и там разделив кров и ложе, мы будем жить долго и счастливо…
Ну уж нет, только не ложе! Начинаю спешно претворять в жизнь родившуюся идею, пытаясь изъясняться в стиле графа.
– Мне очень лестно ваше предложение, но не кажется ли вам, сэр Вильям, что, если я соглашусь разделить с вами… гм… тяготы и лишения во имя, как вы очень верно заметили, истинной любви, мне нужно как-то элементарно… я имею в виду, просто, собраться в дорогу, ну, то есть, взять какие-то вещи, самое необходимое, разумеется.
Хотела добавить, что нужно сообщить родственникам и друзьям, но вовремя спохватилась, сообразив, что это может вспугнуть или рассердить графа Санс… как его там.. Осторожно смотрю на сэра Вильяма и мне кажется, что мое предложение ничуть не смущает его, а напротив, даже вызывает энтузиазм.
– О, разумеется, прекрасная леди Мария Семеновна! Но не затаился ли недруг в вашем доме?
В моем доме не только недруг не затаился, но даже нет элементарной кошки.
– Не затаился, – успокаиваю его я. – Я живу… – тут я чуть было не призналась, что живу совершенно одна в однокомнатной квартире с совмещенным санузлом и кухней размером пять с половиной квадратных метра – но вновь сработал здоровый инстинкт, который за последние полчаса весьма активизировался.
–… я живу… со служанкой…
– Одна со служанкой? – кажется, граф поражен, правда, не ясно чем – то ли моим одиночеством в доме, то ли наличием всего одной служанки – но он тотчас берет себя в руки, и деловито объявляет:
– Показывайте дорогу к вашему замку, леди Мария Семеновна…
Я взбодрилась, но лишь на короткое время, поскольку поняла, что запуталась еще больше. Во-первых, граф явно намеревался отвезти меня в мой «замок» и сопроводить внутрь, что никак не входило в мои смутные планы. Во-вторых, даже если согласиться с опасным во-первых, мне придется ехать по городу в седле с этим расфуфыренным рыцарем, и никто опять не поможет, а если я и позову на помощь, он вполне может заколоть меня этим своим мечом. И, в-третьих, я вдруг поймала себя на том, что начинаю испытывать к нему какую-то совершенно необъяснимую симпатию, хотя этот факт опять же подпадал под известный феномен отношений заложник - похититель. Впрочем, мы общаемся с ним, хоть, признаться, и очень тесно, всего-то минут сорок, о каких отношениях может идти речь? Положение оказывалось не менее безвыходным, чем несколько минут назад.