Кстати: клуб "Литературные забавы"

Тем временем граф ударяет по стременам, разворачивает коня, и тот резво пускается вперед. Некоторое время мы едем молча. Ни одной машины, назло, или на счастье, не попадается на пути. Я лихорадочно пытаюсь найти решение, а когда впереди открывается панорама окраинной улицы, застроенной одинаковыми, как ирония судьбы, девятиэтажками, решаюсь взглянуть на графа. Лицо его застыло, словно он нацепил железную маску, взор устремлен вперед. Опускаю глаза и тупо смотрю на его руку в кожаной перчатке, сжимающую повод уздечки, и меня охватывает приступ паники. «Ледяные щупальца ужаса сдавили ее сердце», – эта цитата из какого-то романа как нельзя лучше характеризует мое состояние, а от отголосков смутной симпатии к графу не остается и следа.
– Подождите! – кричу я дрожащим голосом.
– Что беспокоит вас, леди Мария Семеновна? – спрашивает граф, скосив на меня глаз.
– Э-э-э… сэр Вильям, у меня есть одно предложение, – говорю я, задыхаясь от ветра, рвущегося навстречу. – Остановитесь, пожалуйста…
Он натягивает поводья, конь перебирает ногами, всхрапывает.
– Меня беспокоит… – начинаю я, – меня беспокоит наше с вами появление верхом. Знаете, у нас в городе не очень-то принято разъезжать по улицам на лошадях.
Я чуть не добавила, что у нас не принято не только разъезжать верхом, но и носить мечи, накидки, отороченные мехом, и расшитые камзолы, но прикусываю язык, подумав, что могу обидеть ненормального. Упоминания о лошади уже более чем достаточно, но мне нужно слезть с этого коня во что бы то ни стало, или я просто сойду с ума.
– Вы хотите сказать, леди Мария Семеновна, что верхом у вас не ездят, а каким-то образом передвигаются в этих странных каретах, которые движутся сами по себе?
Я оторопела. Кажется, парень заигрался не на шутку! Но я не понимаю, зачем ему всё это нужно? Может быть, это розыгрыш? Начинаю лихорадочно перебирать в памяти своих друзей и знакомых, кто был бы способен на такое, но отбрасываю эту мысль в силу ее полной абсурдности. Лошадь, костюм, меч… мужчина какой-то нездешней внешности…
– Да, – говорю я, как завороженная. – На этих каретах. Вы ведь помните, как все удивлялись, увидев вас верхом…
– Эти керлы хотели обидеть вас, леди…
– Нет, – прерываю его, чтобы не слышать еще раз свои имя-отчество в издевательском сочетании с леди. – Это были просто прохожие, а не керлы
– Про-хо-жие?
– Я предлагаю спешиться и пойти пешком, – одним духом выпаливаю я.
– Спешиться? Нет, леди Мария Семеновна, это невозможно, – в голосе графа звучит натуральная сталь.
– Но почему… сэр Вильям?
– Я провезу вас по селению, как свою избранницу. Я не могу предоставить вам карету, но пешком вы не пойдете.
Как-то я прежде ходила пешком и ничего. Между прочим, он же сказал, что весь к моим услугам, значит, и желания должен исполнять. Как можно корректней, высказываю эту мысль, на что рыцарь реагирует сурово и гулко, четко выговаривая слова и удивляя железной логикой:
– Любое ваше желание готов исполнить, но никто не может заставить рыцаря спешиться, чтобы провести прекрасную даму по селению пешком.
Смотрю на него и мне кажется, что ему совсем не хочется возвращаться, но тем не менее, он возвращается, несмотря на очевидные неудобства… Странно…
Итак, мы въезжаем в город, который недавно покинули, и я до сих пор жива. Странствующий рыцарь, граф Эдли… сэр Вильям Лэндор, сумасшедший маньяк или приколист-актер пускает коня галопом, а я, заложница, жертва, то ли преступления, то ли розыгрыша, указываю ему самые безлюдные улицы, чтобы успешнее добраться до моего дома, где меня ждет неизвестность. Он явно нервничает, оглядываясь вокруг, но молча продолжает путь, послушно двигаясь по моим подсказкам. На перекрестке прошу графа остановить лошадь у красного сигнала светофора, объяснив ему, что таков закон нашего поселения. Мы скачем по дороге мимо любопытных взглядом и восклицаний. У поворота на улицу, где стоит мой дом, нас тормозят гаишники.
– У вас есть разрешение? – спрашивает суровый сержант, задрав голову и явно намереваясь заставить графа сойти с коня.
Я слышу, как звякают ножны меча, холодею и со страху вступаю в разговор:
– Мы из драматической студии…
– Но зачем разъезжаете в таком виде по городу? И что это у вас? – сержант кивает в сторону меча.
– Это бутафория, мы готовимся к городскому празднику, – не даю я рта раскрыть захрипевшему рыцарю и изображаю на лице нечто, подразумевающее улыбку.
– А костюм-то какой… Артисты, значит… Но вы хоть поаккуратней, – смягчается сержант.
Мы спешиваемся у подъезда, я нетвердо ступаю на землю, не веря в это, а рыцарь привязывает коня в скверике под окнами. Я молю создателя, чтобы нам не встретилась соседка-активистка, и прикидываю скоро ли из скверика свистнут коня. Рыцарь с, кажется, искренним, удивлением рассматривает мою пятиэтажку.
– Ваш дом – одна из этих крепостных стен, прекрасная леди Мария Семеновна?
– Ну да, одна из бойниц в этой стене…
– Одна из бойниц?
Среди серости и черноты нашего северного апреля псих граф Вильям с смотрится, словно диковинная жар-птица на снегу. Я иду к подъезду, но он опережает меня, осторожно вступает внутрь, видимо, проверяя, не притаились ли недруги за дверями. Мы поднимаемся на третий этаж, дрожащими руками я открываю замок на двери и впускаю рыцаря в квартиру, обреченно думая, что, видимо, сошла с ума, заразившись от этого странного типа каким-то вирусом, который довольно быстро поражает мозг.