Кстати: клуб "Литературные забавы"

Что должна ощущать женщина, почти добровольно, но без желания впустившая в свою квартиру неизвестного мужчину, с которым знакома меньше часа? Вероятно, опасения и смущение. А если этот мужчина выдает себя за графа и сэра, одет, как средневековый вельможа, и имеет меч и лошадь? Могу с уверенностью сказать, что ощущения не поддаются никаким описаниям, поскольку в языке не хватит слов, разве только использовать самые экспрессивные. Граф останавливается в прихожей, заполнив ее собою. Я включаю свет, сэр Вильям таращится на бра, под плафоном которого вспыхивает лампочка, переводит взгляд на выключатель, затем недоуменно осматривается и гулко задает вопрос:
– Это чулан, леди Мария Семеновна?
Мне становится обидно. Ну ладно, взял в заложницы, но зачем без конца издеваться?
– Это – прихожая, сэр Вильям Лэндор, Эдли…
– Эдлингем, – помогает он. – Граф Эдлингем. Прихожая?
– Да, здесь мы снимаем верхнюю одежду и обувь… – изо всех сил стараюсь сохранить спокойствие. – Вы можете оставить здесь свою шапку, плащ и… меч…
Я тут же пожалела, что упомянула меч, потому глаза графа сверкнули, но он тотчас же притушил это сверкание. Я вздрогнула, в ..цатый раз осознав весь ужас положения, в которое попала по собственной глупости. Ну почему я не обратилась за помощью к гаишнику? Зачем я притащила этого придурковатого рыцаря к себе домой? Самоубийца! А, что если он гипнотизер, и я нахожусь в сомнамбулическом состоянии? На всякий случай щипаю себя, но ничего не происходит, ничто не меняется. Граф тем временем расстегивает свой плащ.
– Где ваша служанка, леди Мария Семеновна?
Упс! А об этом-то я совсем и позабыла.
– Э-э-э… она, она ушла за покупками, скоро будет.
Мне тут же приходит в голову мысль, что можно позвонить подруге и попросить, чтобы она пришла в качестве служанки, но я отбрасываю ее, поскольку это означало бы подставить подругу под удар. Да и позволит ли он мне позвонить?
Беру из рук графа его довольно тяжелую накидку и цепляю ее на крюк вешалки за блестящую блямбу застежки. Он снимает свою меховую шапку-боярку, открывая моему взору рыжие густые грязноватые волосы, волнисто спускающиеся до плеч; стягивает перчатки — на пальцах обнаруживаются перстни с довольно крупными камнями. Поводя плечами, словно сняв с них некий груз, он проходит в комнату, сапоги его мягко поскрипывают, оставляя на полу грязные мокрые следы, меч покачивается, что-то металлически звякает. Я замечаю короткие ножны, прикрепленные к поясу. Значит, он вооружен не только мечом! Несколько секунд смотрю ему вслед, захлопываю раскрывшийся от изумления рот, снимаю пальто и двигаюсь следом, мысленно добавляя к списку жизненных неурядиц после пункта «лопата» – меч и кинжал.
Рыцарь стоит посреди комнаты, прямо на моем светлом ковре, который я холила и лелеяла в надежде сохранить хоть один предмет роскоши в своей квартире и, не далее как в прошедшие выходные, вымыла разрекламированным средством для чистки ковров, получив почти требуемый результат. И хотя моя шкала в области чистоты не столь уж высока, сердце возмущенно ёкнуло, когда я увидела грязные следы, оставленные рыцарскими сапогами на почти белом ковре. Естественно, молчу, закусив губу, и жду, что будет дальше.
Граф оборачивается ко мне, и его брови, изгибаясь, ползут на лоб, как у сегодняшней моей собеседницы на тротуаре, а взгляд беззастенчиво струится по моим ногам, не прикрытым на добрых три четверти. И угораздило же меня сегодня надеть мини-юбку! Кажется, все предыдущие психологические упражнения прошли впустую, и мои ноги, пусть даже и далекие от совершенства, сейчас спровоцируют его на неадекватный поступок. «Как будто за последний час вообще произошло что-то адекватное!» – напоминаю я себе. Но рыцарь продолжает играть свою роль. Он отводит взгляд и обводит комнату широким жестом завоевателя.
— Это? — спрашивает он и смотрит на меня, видимо, не находя в лексиконе своей партии подходящего слова для определения того, что он видит перед собой.
— Это – зал, — почему-то отвечаю я. Вероятно, от радости, что он оставил мои ноги в покое.
— Зал? — светлые брови графа снова ползут вверх.
— Ну… комната, — исправляю свою оплошность.
Осмотр комнаты занимает у графа добрую четверть часа, мне кажется, он даже забывает, что в помещении присутствует прекрасная леди Мария Семеновна. Что же такого удивительного он нашел в моей комнате? Наконец решив, что гостя, пусть и незваного, следует чем-то угостить, я решаюсь оставить его в одиночестве, — тем более, что красть у меня, кроме компьютера устаревшей модели, нечего — и удаляюсь на кухню в компании с внезапно возникшей очередной бредовой идеей подмешать в напиток рыцаря снотворное, усыпить его и таким образом обезвредить. Снотворного я, конечно же, не нахожу, но обнаруживаю в кофемолке остатки кофе, ставлю чайник на плиту, достаю турку и принимаюсь за дело. Процесс немного успокаивает. Когда я вновь появляюсь в комнате с подносом в руках, граф стоит возле стола, проводя рукой по экрану монитора. Он оборачивается ко мне.
— Что это, прекрасная леди Мария Семеновна?
Не понимая, что вызвало очередной всплеск его эмоций, то ли монитор, то ли мое явление с подносом, даю нейтральный ответ:
— Вы можете обращаться ко мне просто… леди Мария.
— О! — в глазах его мелькает нечто. – Вы оказали мне честь.
Кажется, я брякнула что-то интимное.
— Это компьютер, — раздражаюсь я. — Выпейте кофе, — водружаю на столик поднос с кофейником, чашками и сахарницей, в которой удачно завалялось целых пять кусочков рафинада и вазочкой со столь же удачно не съеденными мною с утра тремя песочными печеньями.
— Ко-фе? — повторяет он напряженно, словно пытается вспомнить, слышал ли когда-либо о таком напитке.
Отмечаю, что ведет он себя совсем не агрессивно, более того, даже несколько растерянно, что совсем не вяжется с его грозным видом и облачением. Решаюсь предложить ему присесть на диван. Граф оглядывается и, видимо, решив, что опасности на этой территории не наблюдается,, отстегивает ножны меча и укладывает холодное оружие на стол, затем, поправив широкий, украшенный железными бляхами пояс, на котором так и остается висеть огромный кинжал, усаживается на диван. Разливаю кофе в чашки.
— Что это за яства, леди Мария? И где же ваша служанка?
— Кофе… печенье. Вам с сахаром или без? К сожалению, у меня нет молока… э-э-э… служанка должна принести, что-то задерживается…
Подхватываю ложечкой кусок сахара и, не дождавшись рыцарского согласия, бросаю в его чашку, он следит за моими движениями, как завороженный.
— Пейте же, — протягиваю ему чашку. Мне нужно что-то говорить и что-то делать, чтобы остановить этот процесс медленного умопомешательства. Он берет чашку, двигает скулами, смотрит на меня вопросительно, но ничего не спрашивает. Затем говорит, очень медленно и торжественно:
— Я предан вам, великолепная леди Мария! — и выпивает кофе одним глотком, словно водку.
— Я не очень хорошо умею варить кофе, — оправдываюсь я, хотя на лице графа не вздрагивает ни один мускул.
— Это вкусно, — лицемерит он, вытирая рот тыльной стороной ладони, кольца блестят красным и зеленым камнями.
— Попробуйте печенье, очень вкусное, — продолжаю я с надрывом играть роль гостеприимной хозяйки.
Граф важно достает из протянутой мною вазочки печенье и отправляет его вслед за кофе.
— Леди Мария… — начинает он, но его прерывает дверной звонок.
Граф вопросительно смотрит на меня.
— Что за сигнал, леди Мария?
— Это сигнал в дверь, наверное, пришла служанка, — выдаю я и иду в прихожую, стараясь не рвануть туда бегом.
За дверью стоит соседка-активистка Изольда Борисовна.
— Маша, ты знаешь, что у нас под окнами в сквере привязана лошадь? — как обычно с места в карьер начинает она. — Ты представляешь себе? Ло-шадь! До какой степени обнаглели эти олигархи, мало им того, что весь двор забит их Фордами, так теперь еще и лошадей начали привязывать!
Олигархи и их антинародная деятельность — одна из излюбленных тем Изольды Борисовны. Как всегда пытаюсь представить олигарха, живущего в нашей пятиэтажке, выполненной по проекту хрущевки, а соседка тем временем продолжает:
— У каждого по пять, нет, по десять штук машин, так они еще и табуны лошадей во дворе будут разводить! Куда мы катимся?
Изольда Борисовна традиционно нуждается только в слушателе, не в собеседнике. Я слушаю её и тихо тупею. Отчего мне не хочется просить Изольду Борисовну о помощи? Наверное потому, что если она станет моей спасительницей, то в ближайшие полгода все соседи и жители близлежащих домов, в том числе и я, будем обречены постоянно выслушивать душераздирающую историю о том, как ко мне в квартиру проник сумасшедший олигарх-извращенец, переодевшись в костюм средневекового графа. «Нет, лучше умереть от рыцарского меча», — решаю я, пробормотав что-то насчет кипящего на кухне чайника, невежливо прощаюсь с соседкой и закрываю дверь, осознавая, что либо мозг мой уже фатально затронут вирусом сумасшествия, либо я нахожусь под гипнозом.
Вернувшись, как послушная сомнамбула, в комнату, замираю на пороге, потому что зрелище, открывшееся передо мной, ничем не объяснимо и потрясающе. Граф лежит в сапогах на диване, откинув голову на подушку и, кажется, спит, огромный, рыжий, живописный. Но ведь я не нашла снотворного.