Кстати: клуб "Литературные забавы"

По пути я задержалась, тормознув у супермаркета, чтобы приобрести продукты, те, что посчитала подходящими в качестве личного вклада в общее дело, поэтому, когда добралась до пункта назначения, обнаружила все семейство во дворе в боевой готовности. Кристина командовала Василиями, которые загружали шашлычно-дачным инвентарем багажник Нивы, точнее, загружал Василий-старший, а младший гонял по снегу футбольный мяч. Сей простой предмет вызвал у меня если не учащенное сердцебиение, то некое внутреннее содрогание, как у барышни, нашедшей среди страниц старой книги засушенный цветок – безмолвный свидетель романтических отношений. Приобрести, что ли, футбольный мяч и хранить его в таком же качестве? Или попросить Ваську стащить из спортшколы тот мяч, которого касались руки и бутсы господина Лудовина? Я невольно хихикнула, Кристина бросила на меня удивленный взгляд.
– Что смешного? Поделись…
– Да так, ничего, глупости всякие, – махнула я рукой.
Кристина выразила желание ехать со мной. «Проконтролировать, чтобы ты не свернула куда-нибудь налево», – объяснила она свой выбор.
– За что ты мне так не доверяешь? – поинтересовалась я, заводя машину.
– Так ты же у нас непредсказуемая и упертая. Кто тебя знает, втемяшится что-нибудь в голову, и свернешь с правильного пути…
– Пристегни ремень! – суровым тоном скомандовала я, чтобы хоть как-то ответить на выраженное подругой недоверие. – И отчего ты так волнуешься за меня? То годами не видимся, то опять не разлей вода.
– Видишь ли, подозреваю, что мы с тобой связаны некими невидимыми нитями, и жизнь неуклонно сводит нас вместе. В добрые часы, заметь…
– Соглашусь, – ответила я. – Если очистить твою речь от пафосной шелухи, мысль верная… И насчет добрых часов ты права.
– Ну вот, видишь, значит, все должно сложиться, – ответила Кристина и поерзала на сиденье, поправляя застегнутый по моему требованию ремень безопасности.
– Что должно сложиться? – поинтересовалась я.
– Что сложиться? – переспросила она, удивленно приподняв бровь.
– Ты только что сказала: «все должно сложиться». Вот я и спрашиваю: что?
– Я сказала? Ну если сказала, то в контексте разговора, – объявила Кристина и, уставившись вперед на дорогу, вдруг ни с того ни с сего поинтересовалась, насколько критически я отношусь к строительству в исторических районах города зданий из пластика и стекла. Не поддержать эту тему я, естественно, не могла, и беседа плавно перетекла в область градостроительных и архитектурных проблем.
Так в разговорах и в достаточно хорошем темпе мы отмахали положенные десятки километров – воскресные дороги радовали отсутствием пробок – не прошло и часа, как мы въехали в пределы деревни Медный завод. Здесь и находилась дача – старый дом, давно приобретенный родителями Василия – с небольшим участком, засаженным фруктовыми деревьями, которые сейчас, укутанные по пояс мешками, тянули к небесам ветви, покрытые легким снежным пушком. Старшее, более организованное и ответственное поколение в составе Василия Васильевича, отца Василия-старшего и деда Василия-младшего, его жены, Кристининой свекрови – я никак не могла запомнить ее имя – было уже не только в сборе, но и трудилось в поте лица. Над внушительного вида самостийным мангалом трехмиллиметрового листового железа, над которым явно потрудился сварщик разряда не ниже пятого, поднимался дым, вспыхивали и вились языки пламени.
Если бы я умела, я могла бы описать этот снежный день, безветренный, чуть морозный, из тех редких дней, когда легко дышится и оттого не думается о плохом. Если бы я владела художественным словом, то поведала бы, как в дрожащем в прозрачном воздухе пекле, рожденном тлеющими углями на дне мангала, аппетитно румянились, сочились и благоухали куски мяса, нанизанные на опасно острые шампуры. Я бы рассказала, как было здорово, забыв обо всех проблемах и невзгодах, запивать терпким крепким вином сочные куски мяса, и болтать ни о чем, ощущая себя хоть на миг свободной от обязанностей, долгов и забот. Впрочем, все это общеизвестно, а я, к сожалению, или к счастью, всегда избегала даже попыток нарисовать какую-либо словесную картину, пусть даже она и затронула какие-то там струны души. Но я так давно не ощущала подобной умиротворенности, так давно не могла настолько расслабиться, чтобы получать удовольствие от самой жизни, от того, что я дышу, двигаюсь, смеюсь, пью вино и закусываю сочным мясом. Проще говоря, я одурела, опьянела и в результате приняла участие в импровизированном футбольном матче на поляне перед домом, то есть, начала легкомысленно гонять мяч по снегу в компании деда, отца и внука Василиев. Не знаю, сколько времени мы бессмысленно носились по поляне с воплями: пасуй, подрезай его, бей, лови… и прочая, но в какой-то момент я вдруг поняла, что ситуация на поле приобрела смысл, поскольку в игре появилась опытная рука, точнее сказать, нога. Мой неловкий пас был ловко подхвачен и передан пустым, за неимением вратаря, воротам - ими служили два колышка, забитые на положенном расстоянии друг от друга. «Роман Петрович! Гол!» – заорал Васька. Я остановилась, задохнувшись, и уставилась на Лудовина, который стоял передо мной и смотрел, серьезно и улыбаясь. «Как он умудряется соединять эти два в одно?» – была первая мысль, посетившая меня в этот момент.
– Роман Петрович, как вы здесь оказались? – вопросила я, оглядываясь вокруг в поисках автомобиля, вертолета либо летающей тарелки, поскольку его внезапное появление казалось катастрофически необъяснимым.
– Встречи с вами становятся просто фатальными, – продолжила я, не дав ему ответить. – Неужели мне придется покинуть родной город, чтобы не сталкиваться с вами на каждом шагу? – понесло меня в каком-то кураже. – Откуда вы здесь взялись?
Вокруг нас радостно прыгал Васька, порываясь что-то сказать, Роман повернулся к нему, так и не ответив на поставленные мною вопросы.
– Роман Петрович, ура, вы приехали! – это Васька, получивший возможность выступить, констатировал очевидное.
– Приехал, – подтвердил Роман.
Мне ликовать или злиться? Отчего он игнорирует мои вопросы? Наглец!
– У вас что, дача где-то рядом? Или… – осенило мою нетрезвую голову, – «значит, все должно сложиться»?
Я покрутилась в поисках Кристины, но виновная, если моя догадка была верна, укрылась за пределами видимости.
– Что «значит должно сложиться»? – Лудовин наконец-то обратился ко мне, но с весьма странным вопросом.
– Что должно сложиться? – спросила я.
– Но ты же только что сказала: или значит все должно сложиться, но я не понял, что ты имела в виду.
– Я сказала что-либо подобное? «Неужели я сказала это вслух?» Нет, Роман, ничего такого я не говорила, вам послышалось!
– Вы сказали, теть Даша! – завопил Васька.
– Василий, не встревай, когда беседуют взрослые!
– Мне казалось, что мы перешли на ты…
– Здравствуйте, Роман Петрович! – это Василий-старший подошел к Лудовину с мужским рукопожатием.
Васька обиженно замолчал. К рукопожатию присоединился Василий Васильевич-самый старший.
Отец принялся расспрашивать про сына, дед включился в беседу, а я осталась в стороне, униженная и оскорбленная. Такого положения вещей я стерпеть не могла, развернулась и направилась к калитке, в намерении сей же час разыскать неверную подругу, чтобы подтвердить или опровергнуть свои подозрения и указать ей на недопустимость подобных манипуляций с моей личной жизнью. До калитки мне дойти не удалось, он догнал меня и остановил.
– Что же ты все-таки хотела сказать, Даша?
– По-моему, – возмущенно начала я, – тебе был задан простой вопрос: как ты здесь оказался? Тебя пригласила Кристина?
– Это имеет значение? – спросил он.
– У тебя просто идиотская привычка напускать туману там, где можно обойтись простым ответом!
– Неужели? Никогда не замечал за собой ничего подобного!
– Так почему не ответить прямо на мой вопрос?
– Отвечаю…
Он вдруг замолчал, словно сомневался в своем предстоящем ответе, затем продолжил, отчего-то махнув рукой:
– Приехал, потому что… очень захотел тебя увидеть!
– Зачем, Роман?
– Не знаю зачем. Но… у тебя же сейчас никого нет…
– Откуда ты знаешь?
– Знаю… – сказал он в этой своей загадочной, раздражающей манере.
– Донесли, сообщили! Да, я свободна, совершенно свободна и весьма довольна своим положением! – рявкнула я. – И прекратите, Роман Петрович, преследовать меня!
– У женщин, жалящих без жала, есть что-то такое… Да какого черта, зачем я приехал сюда? Чего ожидал? Вечные, вечные грабли! – взревел Роман и развернулся, чтобы уйти.
– Роман! – закричала я ему вслед.
Удивительно, но я испугалась, что он уйдет, испугалась так, что даже глаза наполнились сентиментальной влагой, которую, в общем-то, можно было списать на мое неадекватное состояние.
– Что еще? – почти грубо спросил он, тормозя и оборачиваясь.
– Ничего, совершенно ничего… – пробормотала я.
– Ты плачешь? – он шагнул ко мне.
– Нет, мне в глаз попало что-то… – прошептала я, отчего-то потеряв голос.
– Может быть, любовь? – в тон хрипловато прошептал он, наклоняясь ко мне.
– Любовь? Но разве я боролась мало? – я несла полную чушь.
– Я поспешил явиться, прости, если виноват, но я так хотел…
– Сама с собой в раздоре… но, Роман, не делай этого, здесь же полно народу…
– Черт… да… нет, никого уже нет, Даша…
– Я вовсе не собака, которая лежит на сене…
– При чем здесь собака?
– Неважно, Роман…