Таки добралась я до Шанса - с трудом припоминая интригу, признаться.
Итак, венчание состоялось. Молодожены едут из церкви в дом княгини Лахтиной - матери жениха, а теперь мужа Бов.
Первый абзац - повторение последнего в ранее выложенном фрагменте. Для связки.
Дорога оказалась недолгой, и вскоре экипаж остановился у знакомого Бов подъезда нынче ярко освещенного особняка. Она чуть замешкалась, прежде чем подняться из прихожей в комнаты, но князь, будто угадав причину ее смятения, с улыбкой шепнул: «Не робейте!» и, подставив ей свой локоть, повел наверх, к ожидающим их гостям.
Хотя Бов было очень страшно предстать перед гостями княгини – ловить на себе любопытные взгляды, замечать перешептывания, отвечать на вопросы, на которые у нее вряд ли могли найтись ответы, – прием прошел без излишних для нее потрясений.
Княгиня, Барсуковы, а затем и остальные гости, которых действительно оказалось не слишком много, по очереди поздравили молодых, после чего все переместились в столовую, где их ждал праздничный ужин.
Бов была слишком взволнована, чтобы насладиться вкусной и разнообразной едой – она едва могла впихнуть в себя какой кусочек, и уж точно не была способна поддерживать разговоры, вокруг нее ведущиеся. Она чувствовала себя крайне неловко, оказавшись в центре внимания, и более всего ей хотелось куда-нибудь спрятаться, забившись в темный уединенный уголок. Но приходилось сидеть за столом, на почетном месте, рядом со своим новоявленным мужем, в кругу его родственников и знакомых – представителей сливок московского общества, сплошь титулованных и именитых. На этом фоне особенно бросался в глаза безыскусный, провинциальный облик Барсуковых, определенно чувствующих себя не слишком ловко. Иван Михайлович почти не пил, Натали, все с тем же затравленным выражением глаз, молча ковырялась в тарелке. Только девочки, впрочем, казались вполне освоившимися – они сидели среди молодежи на дальнем конце стола и весьма оживленно общались со своими сверстниками. Бов заметила меж ними барона Вальтера, жениха Ленн, и с благодарностью подумала о любезности княгини – при других обстоятельствах он вряд ли бы удостоился приглашения в этот дом.
После ужина из столовой были убраны столы, и начались танцы. Импровизированный бал открылся почему-то вальсом.
– Танец молодоженов, – сказал князь, проводя Бов в центр залы. – Польский не столь романтичен, потому я попросил музыкантов первым сыграть вальс.
Он взял Бов за талию и закружил по зале под одобрительные реплики и взгляды гостей. Через несколько тактов к ним присоединились другие танцующие пары, а Бов с огорчением вдруг осознала, что более ей не доведется танцевать с князем – танцы мужей с женами были не в обычае общества.
– Да, – сказал князь, словно угадав, о чем думает Бов. – Мы с вами не успели вволю вместе натанцеваться. С другой стороны, нам теперь будут доступны прочие удовольствия семейной жизни.
Бов вспыхнула, догадываясь, что он имеет в виду.
«Как он может так легко об этом говорить? Впрочем, верно мужчины относятся к тому куда проще», – предположила она. Ей самой мысли о предстоящей брачной ночи не давали покоя весь вечер, и чем ближе наступало то время, тем тревожнее становилось на душе. Ее пугало все: и то, что придется лечь в постель с почти незнакомым мужчиной и принимать его ласки, и как муж отнесется к тому, что она не девственна, понравится ли ему быть с ней, или он будет разочарован.
Впрочем, первое, пожалуй, было лукавством. Она отчаянно хотела близости с мужчиной. Обычно Бов старалась не думать о том, пресекая любые мысли на эту тему, но природа то и дело неумолимо напоминала, что она живая, что она – женщина, жаждущая ласки и любви. Конечно, с тем мужчиной, что был для нее привлекателен. Как некогда Торкунов, а теперь и князь. Его общество, взгляды, голос, прикосновения были ей приятны. Даже тот поцелуй в церкви – короткий, едва ее коснувшийся, вызвал в ней волнение. И сейчас, когда они кружили в вальсе, она остро ощущала прикосновение его ладони к своей талии и не могла не думать о предстоящей ночи, и не желать ее…
– Ваши племянницы – славные барышни, – тем временем говорил князь. – Одна уже при женихе, как я понимаю. Теперь можете не беспокоиться о судьбе второй – матушка обожает устраивать браки и умеет это делать.
– Это было бы очень любезно со стороны княгини, – отвечала Бов, поглощенная раздумьями, что говорить мужу – признаваться или нет, что она имела связь с мужчиной.
«Нет, вообще не стоит о том заводить разговор, – наконец решила она. – Он сам поймет, когда… если… И сам решит… хочет он что-то знать – или нет».
Вальс закончился, но князь не отпустил ее от себя, и они танцевали вместе и последующие несколько танцев. Только после этого он позволил другим кавалерам ангажировать свою жену.
– Ланс удивил всех, – сказал следующий кавалер Бов, офицер. – Еще вчера им не было сказано ни слова о женитьбе, а сегодня – пожалуйте, уже обвенчан.
– Да, мы решили… не тянуть, – кивнула Бов, не зная, как объяснить их столь скоропалительную свадьбу.
– Князь не любит мешкать в делах, – рассмеялся ее собеседник. – Решил – сделал. Ожидание – не его конек. Впрочем, могу понять его нетерпение, – добавил он, окинув Бов восхищенным взглядом.
Бов не обольщалась насчет своей внешности, не говоря уже о возрасте, но, возможно, она выглядела сегодня… неплохо. Дорогое красивое платье и жемчужная диадема в волосах могут превратить Золушку в принцессу. На какое-то время, пока часы не начнут бить полночь.
Она невольно покосилась на часы, что стояли на буфете – без четверти двенадцать. Вряд ли свадебный прием продлится долго, верно, гости скоро начнут расходиться. Бов вдруг припомнила свадьбу Софи, на которой ей довелось побывать. Тогда дамы из числа гостей отправились с невестой в гардеробную, где переодели в ночное одеяние и капот, после чего повели ее в спальню – и это, наверняка, было весьма неловко для невесты, хотя гости определенно наслаждались сим обрядом…
«Очень не хотелось бы подвергнуться подобному испытанию», – смущенно думала Бов, надеясь все же на то, что Лахтины обойдут этот обычай, как успешно избежали и прочих свадебных ритуалов.
Надежды ее оправдались. Когда после часу ночи танцы завершились, княгиня и князь с Бов встали у дверей, прощаясь с расходившимися гостями. Последней уходила графиня Райкова, княгиня засобиралась вместе с нею.
– Оставлю вас одних, а сама погощу у Элли, – сообщила она сыну, после чего лакеи облачили ее в громадный, подбитый соболем салоп и препроводили к выходу.
– Вот славно, – сказал с улыбкой князь, обращаясь к Бов. – Вас проводят в спальню, а я вскоре к вам присоединюсь, ежели вы не возражаете.
Разумеется, она не возражала. Как она могла возражать?