Случайно удалила выложенное предложение.
Выкладываю заново.
Первая и самая главная задача – примирение с Муравским, казалось, была решена, но Сан смущало и даже беспокоило то, что на том все и остановилось.
– Для того ли я преодолела шестьсот верст, чтобы говорить с ним о погоде и видах на урожай? – вслух вопросила она себя. – И терпеть несносных соседей с их недалекими дочерьми?
– Ты хотела поговорить с ним и помириться, – напомнила ей Тяша и, прищурившись, сделала очередной мазок на холсте, что стоял перед нею.
После завтрака они сидели на террасе, точнее, сидела Хильда, погруженная в чтение очередного романа. Поодаль от нее стоял мольберт, подле него – Тяша, что пыталась запечатлеть вид пока еще не раскопанного регулярного сада, а вокруг кружила Сан, будучи не в силах усидеть на месте.
– Помириться, – продолжила Тяша, – и наладить добрососедские отношения. Не предполагала же ты, что он сразу кинется тебе в ноги с предложением руки и сердца?
– Нет, – буркнула Сан, невольно заливаясь румянцем.
Ранее, когда она представляла сцену примирения, Муравский если и не падал сразу к ее ногам, но определенно не оставался равнодушным. В ее воображении рисовались его восторженные взгляды, пылкие лобзания ее рук и подобающие моменту слова, выражающие радость и признательность. На деле же, хотя он и поцеловал ей руку – после того, как она сама подала ее, но остался невозмутимым и мрачно-отстраненным, отделавшись вежливыми дежурными фразами.
– Он о том и не помышляет, судя по всему, – безжалостно продолжила Тяша. – Зная о твоей репутации, Муравский вполне резонно может предполагать, что ты ответишь отказом. Так чего ломать копья?
– Я уж не раз ему намекала о моем к нему отношении, – сказала Сан, – но он словно не замечает этого.
– Наверняка замечает, просто не считает нужным открывать свои чувства – ежели они вообще есть, почитая все знаки внимания очередным твоим развлечением. Ты, голубушка, заигралась с мужчинами, и теперь пожинаешь плоды сих игрищ.
– Значит, придется действовать еще решительнее, – пробормотала Сан и поморщилась, увидев, как из-за угла дома вышла толпа мужиков с лопатами, возглавляемая мистером Хайнсвордом и несколькими местными садовниками.
– Яма копать! Копать яма! – кричал мистер Хайнсворд, размахивая руками и показывая куда-то вперед.
– Покоя нету! – простонала Сан и направилась к сей процессии, дабы выяснить, где они намереваются копать пресловутые ямы.
С первого же дня неугомонный англичанин, по темпераменту не уступающий кипучим итальянцам, не давал ей прохода, заставляя таскаться с ним по всему участку и предлагая множество самых невообразимых форм будущего сада. Заодно он представил ей не менее десятка нарисованных планов расположения дорожек, лужаек и куп деревьев.
Поначалу Сан намеревалась отдать возведение сада полностью в руки мистера Хайнсворда, дабы ничто не отвлекало ее от собственных целей и задач, лежащих в несколько другой области. Но, изучив предложенные рисунки, она решила внести в них свои коррективы, постепенно заражаясь идеей самоличного создания сада, и теперь была вполне настроена обустраивать его по своим представлениям, далеко не всегда соглашаясь с планами англичанина.
Вот и сейчас Сан решительно отвергла предложение мистера Хайнсворда перекопать центральную дорожку, отправив его с мужиками на дальнюю лужайку, где следовало высадить группу берез и лиственниц, а также поручив подготовить определенные участки для саженцев экзотических растений, что со дня на день должны были привезти в имение.
Вернувшись на террасу, она застала Тяшу уже в обществе господина Шишелова и еще одного соседа, что повадились порознь или вместе заезжать в Пригожее, дабы представиться новым его обитателям и пригласить на очередной обед или вечер.
Накануне, когда Муравский уж уехал, к ним наведалось не менее полудюжины представителей местного общества, а один – некто Стремоухов притащился со всею своей семьей, включая трех дочерей, кои просидели здесь не менее часа, заговорив Сан и Тяшу чуть не до смерти. Правда, в сем визите оказалась и некая польза – они узнала о сплетнях, что ходили по округе о Муравском и видах на него местных барышень.
Выяснилось, что почти каждая девица прочила его себе в мужья, и между барышнями развертывались целые баталии в борьбе за знаки внимания холостого и молодого соседа.
– Имение его почти разорено, но он так рьяно взялся за свое хозяйство, что, верно, вскорости даже начнет получать какой доход, – доверительно сообщила Сан одна из девиц Стремоуховых. – Ирина Луговая уверена, что Муравский женится на ней, поскольку за ней дают луг, что примыкает к Негожему, но папенька говорит, мол, земли у него и так довольно, а вот с деньгами явно туговато, потому ему более придется невеста, приданое которой состоит из звонкой монеты. На нас уж отложено по три тысячи, и при надобности папенька еще добавит. У Насти Дреминой, может, поболе будет – она единственная дочь, но у ней еще три брата, кои требуют немалое содержание.
Сан очень хотелось надеяться, что три тысячи вкупе с этой болтливой девицей не прельстят Муравского, когда у него есть возможность жениться на девушке с несравнимо большим приданым.
«Коли ему нужны деньги, я подхожу более всех», – думала она, вдруг осознав, что готова выйти за него замуж даже на таких условиях.
Конечно, она предпочла бы, чтобы Муравский женился на ней по страстной любви, но ежели он не любит ее, ей было все равно, по какой причине он возьмет ее замуж – пусть только возьмет.
«Лишь быть с ним рядом, вместе, а там я сделаю все, чтобы он привязался ко мне и полюбил меня», – решила Сан, разом распрощавшись со всеми своими девичьими мечтами о муже, что обожал бы ее. Теперь главным стало то, что любила она.
– Эта его рука, – тем временем говорила девица Стремоухова, – она всех весьма пугает. Как это – муж без руки? Хотя ночью, верно, и не видно, – покраснев, она хихикнула, – но это же чувствуется?
«Бог мой! Что за дурочка! – мысленно ахнула Сан, крайне покоробленная заявлением сей девицы. – Какое значение имеет его рана?! Как она смеет представлять с ним ночи?!».
– Вы на такого и не посмотрите, – простодушно продолжала ее собеседница и мечтательно добавила:
– В Петербурге, должно быть, полно блестящих кавалеров…
– Полно, – согласилась Сан, едва удержавшись, чтобы не сказать какую колкость. – Куда уж больше…
– А нам приходится довольствоваться соседями, – уныло протянула Стремоухова. – Папенька обещал нас вывезти в Москву, коли здесь не устроимся. Зимою мы были в Калуге, там собралось весьма большое общество, но…
«Но замуж вас никто так и не взял», – чуть остыв, даже с некоторым сочувствием подумала Сан, догадываясь, как трудно таким барышням – с небольшим приданым и не самой яркой наружности устроить свою судьбу. Уж коли и в петербургском свете не каждая девица с весомым приданым и семейными связями быстро находила себе жениха, что говорить о провинции. И теперь – в отсутствие надлежащего количества кавалеров – все местные барышни обратили свои взоры на единственного холостого соседа и всеми способами пытаются его заполучить. Оставалось только надеяться, что Муравский не успел никем прельститься, и Сан могла побороться за свое счастье.
– И у них так много народу, в Негожем, – пояснила сия девица в ответ на недоуменный взгляд Сан. – Тетушки, кузина, ее дети. Как мы поняли, Муравский их всех содержит. Взвалить кучу бедных родственников на свою шею, когда сам едва концы с концами… Нет, чтобы жить отдельно – так они все переехали сюда из Москвы, в доме ужасно тесно, не повернуться. Хотя без них мы не могли бы посещать его, – признала она.
Сан было встрепенулась при упоминании кузины – кузины и кузены довольно часто проникаются друг к другу далеко не родственными чувствами, но тут же успокоилась: вряд ли он женится на женщине, верно, далеко не первой молодости, раз у нее есть дети. То, что Муравский взвалил на себя заботу о бедных родственниках, весьма красноречиво свидетельствовало об его благородстве, явно не оцененным сей барышней.
Стремоухова защебетала что-то о скором приезде своего брата и предстоящем по такому случаю празднестве, и Сан уж едва слушала ее, более думая о том, что ей надобно познакомиться с родственницами Муравского, и сделать это как можно скорее, дабы иметь возможность почаще заезжать в Негожее.
Сегодня они как раз намеревались после обеда отправиться в соседнее имение, потому Сан еле выдерживала присутствие Шишелова и очередного соседа, кои никак не хотели уходить, отвешивая бесконечные комплименты новым владельцам Пригожего. Наконец господа удалились, оставалось только дождаться обеда, после которого можно было велеть закладывать коляску.