|
Отправлено: 19.02.08 18:56. Заголовок: Когда она успокоилас..
Когда она успокоилась, ей стало невыносимо стыдно за свои слезы и за слабость, которую она проявила так некстати. «О, Господи, - думала она, прильнув к груди Палевского и спрятав лицо в ямочке у его шеи. – Что он теперь будет думать обо мне? Я не смогла дать ему наслаждения и еще устроила истерику… А он не ушел… Как мне хорошо с ним!.. Это чудо, что он со мной… Но почему он не ушел? Почему остался и так терпеливо перенес мои слезы?..» Вопросы мучили ее. И она боялась, что у него тоже есть вопросы, и он начнет их задавать. Но Палевский все также молча касался губами ее волос на макушке, а его руки гладили ее спину и плечи под кофтой, которая задралась почти до самой шеи. Докки были приятны его прикосновения, она не решалась оправить свою одежду, вообще не хотела двигаться, готовая лежать, вот так прильнув к нему, целую вечность. Наконец он пошевелился и чуть отстранился. Она испуганно вцепилась было в него, но он ловко стянул с нее кофту, отбросил в сторону, а затем перевернул и прижал Докки спиной к своей груди, крепко держа ее в объятиях. - Так почему вы сбежали от меня из Вильны? – спросил он. Докки в первый момент растерялась. - Э… Я не… - начала она и запнулась, не зная, что ему сказать, и вообще, как себя теперь с ним вести и что говорить. - Сбежали, сбежали, - он аккуратно откинул спутавшиеся пряди волос с ее лица и шеи, и стал целовать и легонько покусывать ее шею. - Мне нужно было поехать в свое имение, - пробормотала Докки. От его прикосновений мысли ее разбегались, и она не могла сосредоточиться на разговоре. Кожа в тех местах, до которых он дотрагивался, начинала гореть, а внутри все таяло и плавилось. - Это вы можете рассказывать другим, - Палевский прикусил зубами мочку ее уха, отчего Докки чуть не застонала. – Вы исчезли на следующий день после того, как я поцеловал вас. «И после того, как в Вильне появилась графиня Сербина с прелестной Надин», - подумала она и вновь напряглась. Он это почувствовал и легонько сжал ее. - Вы – маленькая глупышка, - сказал он ласково. – Вы испугались себя и меня, и сбежали в неизвестном направлении, чтобы я не мог достать вас. Едва Докки подумала, что при желании он мог ее найти, Палевский, будто прочитав ее мысли, добавил: - У меня не было возможности покинуть корпус, а потом началась война. Я надеялся только на то, что у вас хватит ума держаться подальше от военных действий. В его голосе послышался упрек, и она поспешила ответить: - Я объяснила вам, как я оказалась на этой дороге… - Разве? Вы больше отмалчивались. Впрочем, не вовремя затеянная поездка в Петербург привела вас ко мне, - и с моей стороны было бы грешно на это жаловаться. Его рука медленно блуждала по ее обнаженному телу, и Докки казалось невероятным, что она вот так запросто лежит в его объятиях и даже не чувствует себя слишком смущенной. Ее больше удивили его последние слова, показывающие, что он по-прежнему рад ее обществу, несмотря на разочарование, которое он, несомненно, должен был испытывать после неудачной попытки их близости. Но едва она расслабилась от этой мысли, как он вдруг спросил: - Вам было больно? Ей было неловко говорить об этом, но она понимала, что он имеет право знать. - Нет, - тихо сказала она. – Вы не причинили мне боли. - А с вашим мужем?.. - Да, - ее вновь начало охватывать оцепенение. Он что-то пробормотал и сильнее прижал ее к себе. - Почему? Он был груб с вами? - Он был…- она начала было говорить, но остановилась, не в силах рассказать ему, какой ужас перенесла и какую боль испытала в свою первую брачную ночь. И почему после этого не могла переносить близость с мужем. - Он был неприятен мне, - прошептала она. - Он бил вас? - Да, - чуть слышно сказала Докки, которой было стыдно и неприятно признаваться в этом. Палевский вздохнул, и она почувствовала, как напряглись его мышцы. - Почему вы вышли за него замуж? – спросил он наконец. - Я… Я не хотела становиться его женой, - ответила она. – Меня заставили принять его предложение… - И поэтому вы все эти годы провели в одиночестве? - Я не хотела больше выходить замуж. И не вступала ни с кем в связь. Не могла, - добавила она, вспомнив разговоры сплетниц. - Я знаю. Она удивленно вскинулась. - О, господи, вы ведь даже не умели целоваться, - сказал он. - Не умела? – растерянно переспросила Докки. - Не умели, - подтвердил он. – Я это понял еще тогда, в роще у болота… - А, и потому вы извинились?.. – пробормотала она. - Я был неправ, - кивнул он. – Не мог предположить, что вы так неопытны, и что… - …что у меня не было любовников за годы вдовства… - И это тоже. Я ревновал вас ко Швайгену, к этому типу, называвшему себя вашим женихом, вообще ко всем мужчинам, которые крутились возле вас в Вильне, и которые были в вашей жизни до меня… Докки необычайно согрело его признание. Как-то он говорил, что ревнует ее к барону Швайгену, но она не была склонна тогда ему верить. Теперь она по-другому отнеслась к его словам. «Если он действительно ревновал меня, - подумала она, - то, значит, я ему нравилась, очень нравилась сама по себе, а не потому, что он просто хотел добиться благосклонности «ледяной баронессы». Она знала, что мужчины могут быть собственниками и ревновать без любви, как это было с ее мужем, который любое проявленное ею внимание к знакомым – будь то обычный светский разговор или простой обмен приветствиями, - расценивал как измену. Но у Палевского не было причин считать ее своей, потому его ревность могла быть вызвана только чувством – пусть не любви, но только не равнодушием. Эти мысли, как и его руки, которые делали что-то невероятное с ее телом, заставили ее почувствовать себя как никогда счастливой. А он продолжал: - И вот, вы впервые после замужества оказались наедине с мужчиной, который вынудил вас… - Нет! – горячо воскликнула Докки, не желая, чтобы он думал, что заставил ее лечь с ним в постель. – Я сама этого захотела. Но я надеялась… - Вы надеялись, что со мной будет по-другому, а я не оправдал ваших надежд? - С вами – по-другому, - заверила она его. – Мне… мне очень хорошо с вами. Я сама виновата… - голос ее поник. И она тихо добавила: - Мне очень жаль… - Вы не виноваты, - сказал он. – Вы совсем не виноваты и не должны так думать. Вы стали жертвой обстоятельств. Раньше - своего мужа, а теперь - моего пыла и нетерпения. Когда вы оказались в моих объятиях, я уже не мог контролировать себя, тем более, когда я чувствовал, что вы желаете меня. Но сейчас… сейчас мы попытаемся сделать все так, как надо…
|