Цапля пишет:
Не совсем. Вот вам упадническое продолжение. И никакой Даши, увы. По моей версии до нее еще очень далеко, и сносить Александру семь пар железных сапог и съесть семь железных хлебов, пока он доберется до нее.
Хелга, ты поддержишь меня? Не бросай меня, пожалуйста, а то любители хэпи-эндов меня забьют ногами и выгонят с форума!!
Ляля с трудом приоткрыла глаза. В них стоял туман. Она едва различала лицо какой-то старухи, что склонилась над ней, причитая:
- Деточка моя, Лялечка! Очнулась миленькая!
Ляля силилась лучше рассмотреть ее, и с удивлением узнала в ней свою мать.
- Мама, - хотела произнести Ляля, но губы не слушались ее, все тело было словно чужое, налитое свинцом, не подчинялось ей.
- Не переживай, миленькая, все будет хорошо! Ты поправишься, и мы поедем отдыхать! И все забудется! – не замечая текущих по лицу слез, скороговоркой бормотала, словно заговор, Ирина Олеговна, гладя руку дочери.
За спиной матери показался отец. Его она узнала сразу. Он наклонился к Ляле, погладил ее по волосам. Растерянное серое лицо.
- Какие они старые, - подумалось Ляле.
А потом Ляля скорее почувствовала, чем увидела, как заслоняя свет, на нее надвигалась высокая темная фигура мужа.
- Саша, - в ушах у Ляли раздался какой-то звон, он усиливался, и Ляля стала проваливаться в темноту, все дальше и дальше от засуетившихся и звавших на помощь родных. Она еще слышала их голоса, полные отчаяния, еще видела свет из окна палаты, но это были чужие голоса и такой далекий свет.
В комнату вбежали медсестры и врач. Отослав родных, он ровным голосом отдавал короткие приказания. Молча выполняя их, около Ляли хлопотали две сестры.
Покинув палату, Саша подошел к окну и прислонился к подоконнику, он устало потер переносицу, прикрыв глаза. Как вдруг над его ухом раздался хриплый истерический вопль Ирины Олеговны:
- Убийца! Ты убийца! Убирайся отсюда! Ей снова стало плохо из-за тебя! – проклинала его теща.
Лицо женщины было в неестественной близости от его глаз, и он видел его, словно распавшееся на отдельные части пазл: трясущиеся дряблые щеки, воспаленные отекшие веки в тонкой сетке лиловых сосудов, выцветшие белесые глаза с расширенными зрачками, и капля, повисшая на кончике покрасневшего носа. Эта капля приковала к себе его внимание, и он в какой-то немой тупости уставился на нее, не в силах оторвать взгляд.
Александр закрыл глаза. Наконец, капля исчезла. В голове был какой-то шум.
- Что со мной? – подумал он, испытывая отвратительное чувство нереальности происходящего.
Он вспомнил вдруг, как однажды, разыскивая Лялю, вошел в кинотеатр посредине сеанса. Он стоял в проходе, а перед ним двигались на пленке герои черно-белого фильма. Кто они были такие и почему так отчаянно страдали, он не знал. Вот и сейчас он испытал нечто подобное. Он не знал этих людей. Он не зал, почему он оказался среди них.
- Ляля, Лялечка, - словно сквозь стекло услышал он стенания Ирины Олеговны.
Ляля, его жена… «Да, конечно, Ляля». Он вспомнил, как, вернувшись, нашел ее в спальне, как схватив на руки, бросился вниз к машине, и помчался в больницу, вместо того, чтобы вызвать по телефону скорую помощь. Как звонил, родителям Ляли из приемного покоя. Вспомнил, что еще там, в холе больницы, не узнал свою тещу в постаревшей женщине без всякой косметики с собранными в простой хвост незавитыми волосами.
- Вам надо поехать домой, - услышал он вдруг голос врача Ляли. Он стоял прямо перед ним и держал за руку, считая его пульс.
- Возьмите такси, и езжайте домой, поспите. Ваша жена в стабильном состоянии, и ваша помощь ей пока не нужна, - участливо сказал он, внимательно вглядываясь в остекленевшие глаза молодого человека. – Вы меня слышите?
Саша кивнул, с трудом выбираясь на поверхность реальности.
- Конечно, - осипшим голосом проговорил он и прокашлялся.
- Вот и прекрасно. Идите домой.
Врач ушел. Немного придя в себя, Саша заглянул в палату Ляли. На кровати спала незнакомая Саше взрослая женщина с посеревшим отекшим лицом, с темной прядью прилипших ко лбу волос. Саша закрыл дверь и пошел к выходу.
Оказавшись на улице, Саша поежился. Было серое промозглое осеннее утро. Моросил мелкий дождик. Он застыл, всматриваясь в унылый блеклый пейзаж.
Упавшая ему за шиворот с крыши крыльца большая холодная капля заставила его опомниться и пройти к машине. Он сел за руль и включил зажигание.
«Домой не поеду, - решил он, - лучше на дачу, подальше от всего».
Машина легко катила по пустой половине шоссе. Быстрая езда немного успокоила Александра. Мыслей не было, чувств тоже. Но сейчас это было самым оптимальным состоянием. Он посмотрел на забитое машинами встречную полосу. Люди торопились в город на работу, стремились догнать благополучную жизнь.
Въезжая на территорию дачного поселка, Саша притормозил, разворачиваясь, чтобы въехать на свою аллею, он увидел вчерашнего серого пса. Тот деловито трусил по своим собачьим делам, но вдруг обернулся и посмотрел на Сашу, словно узнал своего знакомого.
- Ну надо же… - пробормотал себе под нос Александр. – Может, я начинаю сходить с ума?..
Он развернулся и покатил к своему дому. Выйдя из машины, он открыл ворота и, обернувшись, снова встретился глазами с умным взглядом серого пса.
- Ты что приятель, преследовать меня вздумал? - невесело пошутил он с ним, но тот, склонив голову на бок, продолжал смотреть на человека. Серая шерсть его стала черной от дождя, с мокрых прядей на морде капала вода.
Саша завел машину во двор, а потом вышел и позвал пса.
- Пойдем ко мне, обсохнешь, - обратился он к животному.
Пес послушно последовал за ним, остановился на пороге, вопросительно взглянув на человека, и зашел в дом, только когда получил разрешение.
- Воспитанный… - проговорил Александр. - А угостить тебя приятель нечем. Хотя погоди, где-то должна быть банка тушенки.
Саша прошел на кухню и, порывшись в одном из шкафов, вытащил жестяную банку. Ее этикетка с большими черными рогами на красной фоне, что-то смутно напомнила ему, но он не мог сосредоточиться и вспомнить что именно.
Вывалив содержимое банки на тарелку, он поставил ее перед псом.
«Что бы сказала сейчас Ляля?»
Но дом был его территорией, как в квартире полностью царила Ляля.
«Ляля…»
Громко щелкнул кнопкой закипевший чайник и, Саша устало вздохнув налил кипяток в большую кружку. Пакетик чая, вздувшись, бултыхался под струей, дергал за нитку, вырывая из пальцев желтый ярлык. Раскаленная капля брызнула на руку, Саша отдернул руку, и нитка, вырвавшись на волю, упала в кружку, оставляя ему бесполезную яркую бумажку.
- Ах ты, черт, - выругался, досадуя Александр, - думаешь, ты победил? – обратился он к своенравному пакету и, вооружившись ложкой, вынул его из кружки и, отжав, выкинул в ведро.
- Вот так.
Плеснув в чашку изрядную долю виски из пузатой бутылки, он прошел в комнату и уселся на диван. Серый пес, закончив трапезу, последовал за ним. Улегшись около дивана, пес положил морду на скрещенные лапы и предано смотрел своими темными мудрыми глазами на человека. Александру стало необыкновенно тепло от этого.
- Ты, наверное, сейчас один во всем мире на моей стороне, - наклонившись к животному, он погладил его за ухом.
Сделав несколько глотков, Саша откинулся на подушку дивана и моментально заснул.
Ему снилась Ляля. Веселая она носилась по их дому, открывала окна, впуская в дом терпкий осенний воздух.
- Помещение всегда должно быть проветрено, - не переставала она комментировать свои действия согласно правилам фен-шуй.
А Саша смотрел на нее, как зачарованный.
«Значит, то был всего лишь сон? - обрадовался он. – Ну и, слава Богу».
И он облегченно вздохнул.
Внезапно Ляля обернулась, и ее красивое безмятежное лицо передернулось гримасой злобы.
- Я ненавижу тебя! Ты никогда не любил меня! – крикнула она мужу. - Ты виноват во всем!
- Ляля, что с тобой? – отшатнулся Саша.
- Это ты во всем виноват! – повторила истерично Ляля и замахнулась на него.
Перехватив ее руку, Александр вдруг почувствовал, как ее запястье хрустнуло, и Ляля, покрывшись тонкой сеткой трещин, рассыпалась перед ним каскадом мелких переливающихся осколков.
В ужасе наклонился он к ним, не веря своим глазам. Он перебирал осколки, и они больно кололи руки, пальцы кровоточили, а он как завороженный не мог остановиться, не понимая, как такое могло произойти. И он расплакался. Расплакался как ребенок, всхлипывая, размазывая слезы и сопли по лицу. Он плакал навзрыд, как плакал лишь в далеком детстве, обнаружив, что именно он виноват во всем, что случилось с ними: и в том, что сделала Ляля, и в том, что он сделал с самим собой.
Мне кажется, продолжит. 
Ну хотя бы из принципа... 
это почему?
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
