Отправлено: 05.03.13 12:40. Заголовок: "Голубой замок" Люси Монтгомери, перевод Хелга
Случилось так, что я влюбилась в эту книгу. И потихоньку начала свой перевод, для собственного удовольствия, ну и чтобы так долго не ждать продолжения. И хочется, чтобы народ прочитал эту книгу.
Лаванда, которая начала перевод и заинтересовала книгой, за что ей огромное спасибо , выкладывает текст на нескольких ресурсах, если продолжит. А я только здесь. Начну пока с 10-й главы, на которой чтение остановилось. 9 глава, перевод Лаванда
Тапки, замечания, обсуждения, реплики, розочки и кирпичи привествуются в любом виде, размере и количестве.
Я пока без тапок, пока только с радостью и восхищением, что ты взялась таки перевести этот роман - и готова поделиться им с нами.
Игра слов в примечании - очень хороша, на мой взгляд. Может, так и оставить? Иначе - при замене "тимьяна" - уже не так будет смотреться и восприниматься. Известных растений в русском языке с таким смыслом нет (относящимся ко времени). Если только бессмертник, но он здесь как-то совсем не к месту. федоровна пишет:
цитата:
фразе лучше быть известной и еще в данной ситуации глупо звучащей.
Вот-вот.
Хотя, может быть, коллективный разум сможет придумать нечто подходящее? [взломанный сайт]
Ой, Хелга , как здорово! Только сейчас увидела. Я так рада, что ты взялась за перевод! *убежала читать*
Скрипач не нужен
Сообщение: 495
Отправлено: 06.03.13 22:30. Заголовок: Хелга, я опять со св..
Хелга, я опять со своим тапком, пардон
Хелга пишет:
цитата:
«Какое растение наиболее опасно для красоты юной леди? – провозгласил дядя Бенджамин, чтобы начать разговор – «чуть расслабиться», – как он говорил. Валенси, чьей обязанностью было спросить «Какое?», промолчала, поэтому дяде Бенджамину пришлось выдержать паузу, ответить «Тимьян»*
Может быть, заменить "какое растение" на "что за растение"? и вопрос, который Валенси не задала "И что же это?" ну или что-то в этом роде. Чтобы сгладить переход от тимьяна ко времени.
федоровна
Сообщение: 597
Настроение: ровное
Отправлено: 07.03.13 08:31. Заголовок: Прочитала все, что к..
Прочитала все, что касается "Голубого замка". Оба варианта первой главы идут как блюдо с разными приправами, что, впрочем, и должно быть. Хелга Вы, как всегда, не кружите словами, а емки и точны. Оторваться уже невозможно... Скрытый текст
Я не бог весть какой спец, и ошибки всплывают в нередком посте, просто диву даешься. Все-таки посмею заметить: слово "массовка" не смотрится ли слишком по-современному? Все-таки, начало века.. Играла роль статиста/Была только дополнением? Нашла текст, а там she had only "filled in." Да, калькой не обойдешься, приходится искать существительное…
Лаванда довольно лихо компенсировала мышь, наносящую урон сыру. Но - тут есть 2 особенности, которые были сохранены: 1-рифма, 2-намек на статус Досс, и поэтому загадка дядюшки вписалась, хотя обжора с ухажером выставили его еще глупее и пошлее, чем у Монтгомери (вспомнился пленник из "Триктрака" ) Конечно, найти в русском подобный обмен звуками в словах (хам чиз/ чам хиз), да еще смысл сохранить - задачка!
Масло с едоком сами по себе хороши, но для дяди Бенджамина слишком умны.... Вопрос на повестке дня: чем пожертвовать - содержанием или формой? Думается, что надо делать перевод в угоду контексту и дядюшкиному характеру...[взломанный сайт] Скрытый текст
Да, насчет thyme и time, они - полные омофоны, читаем th как [t] (как, например, Thames читаем [temz])
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 28688
Отправлено: 07.03.13 13:06. Заголовок: Скрипач не нужен пиш..
Скрипач не нужен пишет:
цитата:
Может быть, заменить "какое растение" на "что за растение"? и вопрос, который Валенси не задала "И что же это?" ну или что-то в этом роде. Чтобы сгладить переход от тимьяна ко времени.
Да, да, верно.
федоровна пишет:
цитата:
слово "массовка" не смотрится ли слишком по-современному? Все-таки, начало века.. Играла роль статиста/Была только дополнением?
Согласна, слово слишком современное и выпадает. Что-то я крутила его крутила, ну и вставила. Вероятно, "дополнение" будет лучше.
федоровна пишет:
цитата:
Лаванда довольно лихо компенсировала мышь, наносящую урон сыру.
федоровна пишет:
цитата:
Вопрос на повестке дня: чем пожертвовать - содержанием или формой? Думается, что надо делать перевод в угоду контексту и дядюшкиному характеру...
Да, у Лаванды отличный вариант, и по контексту и по характеру. Это, конечно, важнее.
федоровна пишет:
цитата:
Да, насчет thyme и time, они - полные омофоны, читаем th как [t] (как, например, Thames читаем [temz])
Воть, моя лень, так была уверена в традиционном звучании, что не проверила.
скорее, отсутствие некоей специи с нетрадиционным английским звучанием .
Неправда! Специя есть, я ее неумеренно повсюду рассыпаю, потому что люблю. Вот намедни ленивый плов заправляла... [взломанный сайт]
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 28694
Отправлено: 07.03.13 21:57. Заголовок: Глава XI Поначалу..
Глава XI
Поначалу ужин медленно тянулся по правилам Стирлингов. В комнате было холодно, несмотря на календарь, и тетя Альберта включила газовое отопление. Все семейство завидовало ее газовому отоплению, кроме Валенси. Настоящие чудесные камины топились в каждой комнате ее Голубого замка, когда наступали прохладные осенние вечера, и она бы лучше замерзла до смерти, чем согласилась бы на кощунство газовых горелок.
Дядя Герберт выдал свою традиционную шутку, помогая тете Веллингтон подавать холодное мясо: «У нашей Мэри есть баран?» Тетя Милдред поведала ту же самую старую историю, как однажды нашла кольцо в утробе индейки. Дядя Бенджамин рассказал любимую наскучившую байку, как однажды поймал и наказал за кражу яблок человека, позже ставшего знаменитым. Вторая кузина Джейн описала свои страдания от больного зуба. Тетя Веллингтон восхитилась серебряными чайными ложками тети Альберты и пожаловалась, что одна из ее собственных пропала. «Это испортило весь набор. Я так и не смогла подобрать подходящую. А это мой свадебный подарок от дорогой тети Матильды».
Тетя Изабелла размышляла, насколько изменились времена года, и не могла понять, что стряслось с нашими прежними прекрасными веснами. Кузина Джорджиана, как обычно, обсуждала последние похороны и громко вопрошала «кто из нас будет следующим?». Кузина Джорджиана никогда не употребляла столь грубого слова, как «умирать». Валенси подумала, что смогла бы дать ей ответ, но не стала. Кузина Глэдис, как всегда, жаловалась. Гостящие у нее племянники общипали все бутоны с ее домашних растений и замучили лучший выводок цыплят – «затискали некоторых почти до смерти, моя дорогая».
«Мальчики есть мальчики», – дипломатично напомнил дядя Герберт.
«Но им не обязательно быть дикорастущими дикими зверьками», – возразила кузина Глэдис, оглядевшись вокруг в ожидании оценки ее остроумия. Все, кроме Валенси, улыбнулись. Кузина Глэдис запомнила это. Несколько минут спустя, когда предметом обсуждения стала Элен Гамильтон – кузина Глэдис говорила о ней, как об «одной из тех застенчивых дурнушек, что не могут найти себе мужей» – она многозначительно взглянула на Валенси.
Дядя Джеймс посчитал, что разговор скатился до слишком низкого уровня личных сплетен. Он попытался поднять этот уровень, начав абстрактную дискуссию по поводу «величайшего счастья». Он спросил каждого из присутствующих, что для них означает это самое «величайшее счастье». Тетя Милдред считала, что величайшим счастьем – для женщины – быть «любящей и любимой женой и матерью». Для тети Веллингтон счастьем было путешествие в Европу. Для Олив – стать великой певицей, как Тетраццини*. Кузина Глэдис скорбно заметила, что для нее величайшим счастьем было бы избавление – полное избавление – от неврита. Величайшим счастьем кузины Джорджианы стало бы «возвращение ее дорогого умершего брата Ричарда». Тетя Альберта неопределенно ответила, что величайшее счастье следует искать в поэзии жизни и поспешно дала своей горничной несколько поручений, чтобы избежать расспросов, что она имела в виду. Миссис Фредерик сказала, что величайшее счастье – жить, с любовью служа другим, а кузина Стиклз и тетя Изабелла согласились с нею – тетя Изабелла возмущенно, видимо, посчитав, что миссис Фредерик похитила ветер из ее парусов, высказав эту мысль первой. «Мы все слишком склонны, – продолжила миссис Фредерик, не желая упустить столь хорошую возможность, – жить в эгоизме, суетности и грехе». Все дамы почувствовали в ее словах упрек своим низким идеалам, а дядя Джеймс остался с убеждением, что разговор с лихвой поднял настроение.
«Величайшее счастье, – внезапно громко сказала Валенси, – это чихнуть, когда захочется».
Все замерли. Никто не решался сказать ни слова. Неужели Валенси пыталась пошутить? Это было невероятно. Миссис Фредерик, которая расслабилась, видя, что ужин продолжается без каких-либо выходок со стороны дочери, вновь задрожала. Она посчитала, что осторожнее будет промолчать. Дядя Бенджамин не был осторожен. Он рванул туда, куда миссис Фредерик побоялась ступить.
"Doss," he chuckled, "what is the difference between a young girl and an old maid?"
«Досс, – хихикнул он. – В чем разница между молодой девушкой и старой девой?»
"One is happy and careless and the other is cappy and hairless,"
««Одна довольная и хорошеет, другая безвольная и лысеет, – сказала Валенси. – Вы загадывали эту загадку уже раз пятьдесят на моей памяти, дядя Бен. Почему бы вам не поискать что-нибудь новенькое, если вы считаете, что загадки – ваш конек? Роковая ошибка стараться быть забавным, если это у вас не получается».
Дядя Бенджамин тупо уставился на нее. Никогда в жизни с ним, Бенджамином Стирлингом, из Стирлингов и Фростов, не обращались подобным образом. Тем более Валенси! Он беспомощно огляделся, пытаясь понять, что думают присутствующие. Лица присутствующих ничего не выражали. Бедная миссис Фредерик закрыла глаза. Ее губы подрагивали, словно она молилась. Возможно, что это так и было. Ситуация была настолько беспрецедентной, что никто не знал, как поступить. Валенси же продолжала есть свой салат, как ни в чем не бывало.
Тетя Альберта, чтобы спасти свой ужин, начала рассказывать, как недавно ее укусила собака. Дядя Джеймс, чтобы поддержать ее, спросил, в каком месте собака укусила ее.
«Прямо возле католической церкви», – пояснила тетя Альберта.
В этот момент Валенси рассмеялась. Никто даже не улыбнулся. Что было смешного?
«Это жизненно важная часть?» – спросила Валенси.
«Что ты имеешь в виду?» – удивленно спросила тетя Альберта, а миссис Фредерик почти прониклась убеждением, что все ее многолетняя служба Господу была напрасной.
Тетя Изабелла решила, что ей удастся остановить Валенси. «Досс, ты ужасно худа, – сказала она. – Ты такая угловатая. Ты когда-нибудь пыталась хоть чуть-чуть пополнеть?»
«Нет, – Валенси не просила пощады и не давала ее. – Но я могу рассказать вам, где в Порт Лоуренсе можно найти косметический салон, чтобы уменьшить число ваших подбородков».
«Ва-лен-си!» – протестующе простонала миссис Фредерик. Она полагала, что звучит величаво и величественно, как обычно, но выдала лишь умоляющее поскуливание. И она не сказала «Досс».
«У нее горячка», – агонизирующим шепотом сообщила кузина Стиклз дяде Бенджамину. – Мы думаем, у нее горячка уже несколько дней».
«По-моему, она сошла с ума», – проворчал дядя Бенджамин. – А если нет, то ее следует отшлепать. Да, отшлепать».
«Ты не можешь ее отшлепать , – кузина Стиклз очень разволновалась. – Ей двадцать девять лет».
«По крайней мере, в этом возрасте есть хоть какое-то преимущество», – заметила Валенси, услышав разговор.
«Досс, – сказал дядя Бенджамин, – когда я умру, ты можешь говорить, что тебе угодно. Но пока я жив, требую относиться ко мне с уважением».
«О, но вы же знаете, что мы все умрем, – сказала Валенси. – Все Стирлинги. Некоторые из нас уже похоронены, некоторые – еще нет. Это единственное различие».
«Досс, – сказал дядя Бенджамин, думая, что этим сможет успокоить Валенси, – ты помнишь, как украла малиновый джем?» Валенси вспыхнула – от сдержанного смеха, не от стыда. Она была уверена, что дядя Бенджамин обязательно вытащит этот джем на свет. «Конечно, помню, – ответила она. – Хороший джем. Всегда жалела, что не хватило времени, чтобы съесть побольше, прежде чем вы меня обнаружили. О, взгляните-ка на профиль тети Изабеллы на стене. Вы видели что-нибудь смешнее?» Все взглянули, включая тетю Изабеллу, которая, конечно же, разрушила свой профиль. Но дядя Герберт сказал миролюбиво: «Э-э, на твоем месте, Досс, я бы больше не ел. Не то чтобы мне жаль еды, но тебе не кажется, что это было бы лучше для тебя? Твой… твой желудок немного не в порядке».
«Не беспокойтесь о моем желудке, старина, – сказала Валенси. – Все в порядке. Я намерена хорошо поесть. Мне не часто выпадает шанс съесть что-нибудь вкусное».
Впервые в Дирвуде кого-то назвали «стариной». Стирлинги подумали, что Валенси изобрела это слово, и с этого момента стали опасаться ее. В нем таилось что-то загадочное. Но, по мнению несчастной миссис Фредерик, реплика о вкусной еде была еще хуже. Она всегда считала Валенси своим разочарованием. Сейчас же дочь стала ее позором. Миссис Фредерик подумала, что должна встать и удалиться прочь. Но она не осмелилась оставить Валенси одну.
Отправлено: 07.03.13 22:04. Заголовок: Пришла горничная тет..
Пришла горничная тети Альберты, чтобы убрать тарелки из-под салата и подать десерт. Это стало хорошей разрядкой. Все загорелись идеей игнорировать Валенси и продолжать вечер так, словно ее здесь не было. Дядя Веллингтон упомянул Барни Снейта. Время от времени кто-то упоминает Барни Снейта на каждом собрании Стирлингов, подумала Валенси. Каким бы он ни был, он был личностью, которую невозможно игнорировать. Она прислушалась. В этой теме присутствовало легкое очарование, хотя пока она не уяснила этого. Она почувствовала пощипывание в кончиках пальцев.
Конечно же, они ругали его. Никто не сказал ни одного доброго слова о Барни Снейте. Были упомянуты все старые дикие истории: легенды о проворовавшемся кассире-фальшивомонетчике-атеисте-убийце-в бегах. Дядя Веллингтон негодовал, что подобному типу позволено существовать по соседству с Дирвудом. Он не понимал, о чем только думает полиция Порт Лоуренса. Однажды ночью любой мог быть убит в собственной постели. Позор, что ему дозволено быть на свободе после всего, что он сделал.
«А что он сделал?» – внезапно спросила Валенси.
Дядя Веллингтон уставился на нее, забыв, что ее следует игнорировать.
«Сделал! Сделал! Он сделал все».
«Что он сделал? – безжалостно повторила Валенси. – Вы знаете, что он сделал? Вы всегда говорите о нем плохо. И какие доказательства есть против него?»
«Я не спорю с женщинами, – заявил дядя Веллингтон. – И мне не нужны доказательства. Когда человек год за годом скрывается на острове на Мускоке, и никто не знает, откуда он явился, как он живет и что он здесь делает, этого достаточно. Найдите тайну – найдете преступление».
«Очень подходит для человека по имени Снейт! – сказала вторая кузина Сара. – Такого имени достаточно, чтобы осудить его!»
«Я бы не хотела встретиться с ним в темном переулке», – поежилась кузина Джорджиана.
«А что бы он сделал с вами?» – спросила Валенси.
«Убил бы меня», – торжественно возвестила кузина Джорджиана.
«Просто ради удовольствия?» – предположила Валенси.
«Именно, – уверенно сказала кузина Джорджиана. – Нет дыма без огня. Боюсь, что он уже был преступником, когда впервые приехал сюда. Я чувствую, у него есть, что скрывать. Я редко ошибаюсь в своих ощущениях».
«Преступник! Конечно, он преступник, – сказал дядя Веллингтон, глядя на Валенси – Никто не сомневается в этом. Говорят, он отбывал срок за растрату. Я уверен в этом. И говорят, что он состоит в банде, которая связана со всеми ограблениями банков в стране».
«Кто говорит?» – спросила Валенси.
Дядя Веллингтон наморщил лоб. Что нашло на эту строптивую девицу? Он игнорировал вопрос.
«У него взгляд уголовника, – протрещал дядя Бенджамин. – Я сразу заметил это, когда увидел его».
«Отмеченный рукой самой природы, Назначенный для гнусного деянья»,** – продекламировал дядя Джеймс. Он светился от радости, что ему наконец-то удалось вставить эту цитату. Он ждал этого момента всю свою жизнь.
«Одна из его бровей – аркой, а другая – треугольником, – сказала Валенси. – Не потому ли вы считаете его разбойником?»
Дядя Джеймс приподнял брови. Обычно, когда дядя Джеймс приподнимал брови, наступал конец света. На этот раз свет продолжил свое существование. «Откуда ты так хорошо знаешь о его бровях, Досс?» – спросила Олив, слегка сердито. Пару недель назад такой вопрос накрыл бы Валенси смущением, и Олив знала это.
«Я видела его дважды и хорошо рассмотрела, – спокойно сообщила Валенси. – Я подумала, что его лицо самое интересное из всех прочих».
«Без сомнения в его прошлом есть какое-то темное дело, – сказала Олив, спохватившись, что осталась за пределами беседы, которая столь странным образом вращалась вокруг Валенси. – Но едва ли он виновен во всем, в чем его обвиняют».
Олив раздражала Валенси. Зачем она выступает, пусть даже отчасти защищая Барни Снейта? Что ей до него? Впрочем, а Валенси самой? Но Валенси не стала задавать этот вопрос.
«Говорят, он держит дюжину кошек в своей хижине на Мистависе», – сказала вторая кузина Сара Тейлор, чтобы не показаться совсем несведущей.
Кошки, да еще и много. Для Валенси это прозвучало очень привлекательно. Она мысленно нарисовала себе остров на Мускоке, заполненный котятами.
«Одно это показывает, что с ним что-то не так», – добавила тетя Изабелла.
«Люди, которые не любят кошек, – сказала Валенси, с удовольствием набрасываясь на десерт, – всегда выглядят, словно считают, что в этом есть что-то особенное».
«У этого человека нет друзей, кроме Ревущего Абеля, – сказал дядя Веллингтон. – Но если бы Ревущий Абель держался от него подальше, как все остальные, было бы лучше для него – для некоторых членов его семьи». Неубедительное заключение дяди Веллингтона встретило супружеский взгляд тети Веллингтон, напоминающий ему, о чем он почти позабыл – за столом присутствуют девушки.
«Если вы имеете в виду, – взволнованно сказала Валенси, – что Барни Снейт – отец ребенка Сесили Гей, то это не так. Это злобная ложь».
Несмотря на негодование Валенси была весьма довольна выражениями лиц вокруг праздничного стола. Она не наблюдала ничего подобного с того дня, семнадцать лет назад, когда на маленькой вечеринке тети Глэдис, они узнали, что в школе у нее обнаружили НЕЧТО в голове. Вши в ее голове! Валенси обсуждали, используя эвфемизмы. Несчастная миссис Фредерик была на грани душевного изнеможения. Она верила – или притворялась, – что Валенси до сих пор полагает, что детей находят в капусте. «Тише – тише!» – умоляла кузина Стиклз.
«Я не собираюсь затихать, – упрямо сказала Валенси. – Я молчала всю жизнь. Я заору, если захочу. Не вынуждайте меня захотеть. И хватит болтать чушь о Барни Снейте».
Валенси не совсем понимала причину своего негодования. Какое значение лично для нее имело то, что Барни Снейту приписывают преступления и проступки? И почему более всего ей казалось невыносимым, что он мог быть подлым возлюбленным несчастной маленькой Сесили Гей? Потому что это было для нее невыносимо. Ее не трогало, когда его называли вором, растратчиком или уголовником, но ей было нестерпимо думать, что он любил и разбил жизнь Сесили Гей. Она вспоминала те две случайные встречи и его лицо – кривую загадочно-привлекательную улыбку, его усмешку, его тонкие чувствительные, почти аскетические губы, его вечное настроение открытой бесшабашности. Человек с такой улыбкой мог убить или украсть, но не мог предать. Она вдруг возненавидела всех, кто говорил или думал так о нем.
«Когда я была юной девушкой, мне не приходили в голову подобные вещи, Досс, – уничижающе заявила тетя Веллингтон.
«Но я не юная девушка, – упрямо ответила Валенси. – Разве не вы вечно убеждали меня в этом? А вы все – злобные, бесчувственные сплетники. Не оставить ли вам бедную Сисси Гей в покое? Она умирает. Что бы она ни сделала, Бог или Дьявол достаточно наказали ее за это. Вам не нужно стараться больше. А что касается Барни Снейта, единственное преступление, которое он совершил, это то, что он живет сам по себе и занимается своим делом. Он вполне может обойтись без вас. Что, разумеется, непростительный грех для вашего жалкого снобизма». Заключительное слово отчеканилось внезапно, и Валенси почувствовала, что оно стало вдохновением. Именно такими они и были, и никто из них не имел права учить других.
«Валенси, твой бедный отец перевернулся бы в гробу, если бы мог слышать тебя», – сказала миссис Фредерик.
«Осмелюсь сказать, ему бы захотелось этого ради перемен», – нагло ответила Валенси.
«Досс, – мрачно начал дядя Джеймс. – Десять Заповедей до сих пор действуют, особенно пятая. Ты не забыла об этом?»
«Нет, – ответила Валенси. – но я думала, что вы их забыли, особенно, девятую. Вы когда-нибудь думали, дядя Джеймс, какой скучной была бы жизнь без Десяти Заповедей? Ведь только то, что запрещено, становится привлекательным».
Но это возбуждение было уже излишним для нее. Она знала, по неким безошибочным приметам, что скоро начнется один из приступов боли. Он не должен настигнуть ее здесь. Она поднялась со стула. «Я иду домой. Я пришла только на ужин. Он был очень хорошим, тетя Альберта, хотя ваш соус для салатов не достаточно острый, и щепотка кайенского перца ему бы не помешала».
Никто из потрясенных гостей серебряной свадьбы не мог вымолвить ни слова, пока в сумерках не закрылась калитка за спиной Валенси. Затем…
«У нее горячка – я говорила, что у нее горячка», – простонала кузина Стиклз.
Дядя Бенджамин жестоко хлопнул пухлыми руками.
«Она чокнулась – я говорю вам, что она чокнулась – сердито пробормотал он. – Все свидетельствует об этом. Абсолютно сумасшедшая».
«О, Бенджамин, – мягко сказала кузина Джорджиана, – не осуждайте ее так резко. Вы должны помнить, что сказал наш дорогой старый Шекспир – милосердие не мыслит зла».
«Милосердие! Чепуха! – фыркнул дядя Бенджамин. – Никогда в жизни не слышал, чтобы молодая женщина несла такую чушь. Говорить о вещах, о которых ей должно быть стыдно даже думать, не то что упоминать. Оскорблять! Унижать нас! Она, видимо, хочет добрую дозу порки, и я бы сам занялся этим. Ха-ах!» Дядя Бенджамин отпил добрую половину обжигающего кофе.
«Вы полагаете, что свинка может так повлиять на человека?» – простонала кузина Стиклз. «Вчера я открыла зонтик в доме, – просипела кузина Джорджиана – Я знала, что это принесет несчастье». «Вы не пытались измерить ей температуру?» – спросила кузина Милдред. «Она не позволила Амелии поставить градусник под язык», – проскулила кузина Стиклз.
Миссис Фредерик не могла более сдерживать слезы. Вся ее твердость рухнула. «Должна сказать, – простонала она, – что Валенси очень странно ведет себя уже две недели. Она немножко не в себе – Кристин может подтвердить. Я надеялась, что это просто одна из ее простуд. Но это… должно быть, это что-то худшее».
«Мой неврит снова возвращается», – сказала кузина Глэдис, кладя руку на голову.
«Не плачь, Амелия», – дружелюбно сказал Герберт, нервно приглаживая свои торчащие ежиком седые волосы. Он ненавидел «семейный гвалт». Очень невежливо со стороны Досс начать таковой на его серебряной свадьбе. Кто бы мог предположить, что она устроит это?
«Вы должны показать ее врачу. Это, возможно, только э-э-э… припадок безумия. Сейчас нередки такие припадки, правда?»
«Я… вчера я предлагала ей проконсультироваться с врачом, – простонала миссис Фредерик, – но она сказала, что не пойдет к врачу, – не пойдет. О, конечно, я ужасно тревожусь!» «И она не будет принимать настойку Редферна», – сказала кузина Стиклз. «Или что-либо другое, – добавила миссис Фредерик.
«И она намерена пойти в пресвитерианскую церковь», – сказала кузина Стиклз, утаив, однако, к ее чести, историю с перилами.
«Это доказывает, что она чокнутая, – прорычал дядя Бенджамин. – Я заметил что-то странное в ней в ту минуту, когда она вошла. Я заметил это еще раньше. (Дядя Бенджамин думал о м-и-р-а-ж-е) Все, что она сегодня говорила, свидетельствует о пошатнувшемся разуме. Тот вопрос – «Это жизненно важная часть?» Есть ли какой-то смысл в этой реплике? Никакого! Ничего подобного не бывало у Стирлингов. Это, должно быть, от Вансбарра».
Бедная миссис Фредерик была слишком сломлена, чтобы возмутиться. «Никогда не слышала ничего такого про Вансбарра», – простонала она. «Твой отец был довольно странным», – сказал дядя Бенджамин.
«Бедный папа был… особенным, – согласилась миссис Фредерик, плача, – но он никогда не был тронутым». «Он всю жизнь разговаривал точно также, как Валенси сегодня, – ответил дядя Бенджамин. – И считал, что был своим прапрадедушкой, заново родившимся. Я слышал, как он рассказывал это. Не убеждайте меня, что человек, верящий в подобные вещи, разумен. Все, все, Амелия, хватит хныкать. Конечно, Досс устроила сегодня ужасный спектакль, но она не виновата. Старые девы склонные вести себя странно. Если бы она вовремя вышла замуж, с ней бы такого не случилось».
«Никто не хотел жениться на ней», – сказала миссис Фредерик, почувствовав, что, каким-то образом, дядя Бенджамин упрекнул и ее.
«И, к счастью, здесь нет посторонних, – прохрипел дядя Бенджамин. – Мы можем сохранить все внутри семьи. Завтра я отведу ее к доктору Марчу. Я знаю, как обращаться с упрямцами. Лучший выход, да, Джеймс?»
«Мы определенно должны получить совет врача, – согласился дядя Джеймс.
«Все, договорились. А ты, Амелия, пока веди себя, как будто ничего не произошло, и следи за нею. Не позволяй ей оставаться одной. Более того, не позволяй ей о спать одной в комнате».
Вновь завывания миссис Фредерик. «Я не смогу. Позавчера вечером я предложила, чтобы Кристина спала в ее комнате. Она решительно отказалась – и заперла дверь. О, ты не знаешь, как она изменилась. Она не работает. По крайней мере, не шьет. Она, конечно, выполняет обычную домашнюю работу. Но она не подмела гостиную вчера утром, хотя мы всегда подметаем ее по четвергам. Она сказала, что подождет, пока там будет грязно. «Ты предпочла бы подмести грязную комнату, чем чистую? – спросила я ее. Она сказала: «Конечно, лучше я найду другую работу». Подумать только!»
Дядя Бенджамин думал.
«Банка с ароматическими травами, – кузина Стиклз произнесла это как заклинание – исчезла из ее комнаты. Я нашла осколки под окном. Она не сказала нам, что произошло».
«Никогда бы не подумал о Досс, – заметил дядя Герберт. – Она всегда казалась такой тихой, разумной девушкой. Немного отсталой, он разумной.
«Единственное, в чем можно быть уверенным в этом мире, это таблица умножения, – изрек дядя Джеймс, чувствуя себя умнее, чем когда-либо.
«Хорошо, давайте взбодримся, – предложил дядя Бенджамин. – Почему девушки из хора похожи на хороших фермеров?
«Почему?» – спросила кузина Стиклз, поскольку кто-то должен был спросить, а Валенси не было.
Кузина Стиклз подумала, что дядя Бенджамин немного неделикатен. Тем более перед Олив. Но он был мужчиной, что поделать. Дядя Герберт подумал, что после ухода Досс стало скучно.
**Шекспир «Король Иоанн», Акт IV, сцена II, перевод Н. Рыковой
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 28696
Отправлено: 07.03.13 22:07. Заголовок: "Doss," he ..
цитата:
"Doss," he chuckled, "what is the difference between a young girl and an old maid?"
«Досс, – хихикнул он. – В чем разница между молодой девушкой и старой девой?»
"One is happy and careless and the other is cappy and hairless,"
Здесь опять сложная загадка. Попробовала подобрать, но не очень получилось. Можно оставить в сноске, но, может, что придумается?
Последняя про девушек из хора и фермеров, вроде, легла.
Хелга Спасибо Вам! Отрадно снова читать эту замечательную книгу!.. Не могу не процитировать:
Хелга пишет:
цитата:
Но больше она не боялась. Кандалы спали с ее души.
Хелга пишет:
цитата:
«Что за растение наиболее опасно для красоты юной леди? – провозгласил дядя Бенджамин, чтобы начать разговор – «чуть расслабиться», – как он говорил. Валенси, чьей обязанностью было спросить «И что же это?», промолчала, поэтому дяде Бенджамину пришлось выдержать паузу, ответить «Тимьян»* и понять, что загадка провалилась. Он возмущенно взглянул на Валенси, которая никогда прежде его не подводила, но она, казалось, даже не заметила этого. Валенси оглядывалась вокруг, безжалостно изучая участников этого тоскливого собрания существ разумных и забавлялась, наблюдая с беспристрастной улыбкой за их мелкой суетой. Этих людей она всегда почитала и боялась. Теперь она смотрела на них другими глазами.
Особенно последнее - перечитываю снова и снова, ощущаю невероятное напряжение. Только год жизни... Вспомнилось лермонтовское: - Ты хочешь знать, что делал я На воле? Жил...
Особенно последнее - перечитываю снова и снова, ощущаю невероятное напряжение. Только год жизни... Вспомнилось лермонтовское: - Ты хочешь знать, что делал я На воле? Жил...
Как быстро у тебя пошел перевод - видно, что увлеклась не на шутку. К сожалению, учитывая мою англокалечность, ничем не могу помочь в этой игре словами. Вся надежда на наших эрудированных девочек.
«О, но вы же знаете, что мы все умрем, – сказала Валенси. – Все Стирлинги. Некоторые из нас уже похоронены, некоторые – еще нет. Это единственное различие»
Кажется, там все мрачнее: Но вы знаете, мы все мертвы...
"One is happy and careless and the other is cappy and hairless,"
«Одна довольная и беспечная, а другая безвольная и неспешная,
Вы очень милосердны к старым девам Похоже, это устойчивое словосочетание - cappy and hairless. Например, Hairless and cappy age. Интересно, сколько каламбуров ещё припасено у дяди Бенджамена? Это у Валенси они в зубах настряли, а нам в новинку. Жаль, конечно, отправлять их в сноски.
федоровна
Сообщение: 602
Настроение: ровное
Отправлено: 08.03.13 00:21. Заголовок: Начала правку и не у..
Начала правку и не успела отправить . Опять влезу
Хелга Прочитала сначала английский текст. Чувствовала себя умной собакой, которая понимает, а доведись выразить мысль... А после Вашего перевода сразу обретаешь вторую сигнальную систему. [взломанный сайт]
Валенси внесла изрядное оживление в семейный ужин. Это "сонное болото" давно не мешало бы кому-нибудь встряхнуть. [взломанный сайт] Спасибо за перевод.
Она вспоминала его лицо в тех двух случайных встречах
Если как-то перефразировать? Может, не слишком удачно, но как-то так Ей вспоминалось его лицо, увиденное при тех случайных встречах... или Она вспоминала те две случайные встречи и его лицо...
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 34
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
, выкладывает текст на нескольких ресурсах, если продолжит. А я только здесь. 
Вероятно, "дополнение" будет лучше. 
Это, конечно, важнее. 
. Опять влезу 
. А Валенси очень мужественная. Она в семье своей родной... 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
