Кстати: клуб "Литературные забавы"

Не знаю... Снежок тихо сыплется за окном, настроение умиротворенное, и герои мои объявили передышку в военных действиях. Если слишком сладко, сорри, уж что написалось

________________________________________________________________________________________________
Снова ей снился тот сон, который мучил ее в дни, предшествующие отъезду. В этом сне она прилетала в Хитроу, бежала к Генри, а он, свысока глядя на нее, холодно заявлял, что его решение быть вместе с ней было ошибочным, и ей придется уехать обратно. После этого он разворачивался и уходил, а она стояла, ошеломленная, убитая его холодностью, пытаясь сообразить, что же ей делать дальше со своей разбитой вдребезги жизнью. Каждый раз она просыпалась с щемящим чувством потери и горечью обиды и недоумения: как он мог так с ней поступить.

И в этот раз она проснулась и, не открывая глаз, всхлипнула, пытаясь осознать, что это был сон. Рядом послышался шорох, и крепкие мужские руки сгребли ее в объятия, и она, замерев на секунду, облегченно выдохнула, вспомнив все, и, открыв глаза, прямо перед собой увидела его лицо, утреннее, бодрствующее, нежное:
- И это вместо - «Доброе утро»? Слезы?
- Нет, нет… Это просто сон, дурной сон! Ты уходил от меня, и я… я расстроилась. Ты не спишь. Почему?
- Не смог уснуть. Слишком долго я ждал, когда ты окажешься здесь, со мной, чтобы потерять хоть один миг из этих ощущений. Я просто лежал и слушал, как ты дышишь.
- Ну, вот! ТАМ я избавила тебя от бессонницы, а здесь – привезла ее с собой тебе в подарок.
- Это не бессонница. Это – счастье, - и он прижался к ее виску губами.
- И все же ты поспи, пожалуйста, хоть немного. Я, наверное, не усну больше - разница во времени.
- Даже если бы никаких часовых поясов не существовало, вряд ли бы я дал тебе заснуть снова. Иди ко мне, - с этими словами Генри крепче обхватил ее руками и зарылся губами в ее волосы, покрывая поцелуями ее ушко и шею, а Алиса, прерывисто вздохнув, подалась к нему, наполняясь желанием, исходящим от его сильного тела.
…Она лежала, прижавшись щекой к его груди, и слушала, как успокаивается биение его сердца, как постепенно становится ровным и тихим дыхание, как он, наконец, все-таки погружается в спокойный и умиротворенный сон. Потом Алиса осторожно отстранилась и тихонько соскользнула с безразмерной кровати. Босой ногой она нащупала пушистые домашние туфли, удивившись, откуда они могли там взяться, и в очередной раз тепло улыбнулась, подумав о том, как тщательно Генри готовил свой дом к ее приезду.

Вчера, когда они вышли из машины у подъезда красивого дома, похожего на белоснежный корабль из стекла, она снова немного съежилась в душе и, перебарывая нахлынувшую скованность, уцепилась за руку Генри, который, словно поняв, что с ней делается, успокаивающе сжал ей пальцы и увлек за собой, предоставив Джеймсу самому управляться с вещами. Они вошли в роскошный холл, сияющий огнями высоченного потолка, отраженными в терракотовых плитах пола и в множестве зеркал на стенах и колоннах. Генри обратился к выбежавшему из-за стойки и склонившемуся перед ними в почтительном поклоне консьержу, и представил ее.

Алиса кивнула в ответ и пробормотала какое-то приветствие. Консьерж расплылся в улыбке и прочирикал кучу любезностей. Генри взял ее под руку и прошел к лифту, который оказался размером с холл ее русской квартиры, а роскошью превосходил самые смелые ее ожидания, что заставило Алису восхищенно замереть, разглядывая отделку панелей, мягкий ковер на полу бежево-зеленых оттенков, поручни по периметру, сияющие так ослепительно, словно их натерли сию минуту. Джеймс следом внес вещи в лифт, и Генри, отпустив его, вставил ключ в отверстие на панели, а когда двери закрылись, протянул ей точно такой же ключ. Она удивленно глянула на него, а он ответил на безмолвный вопрос:
- У меня… у нас, - поправился он, - пентхаус, он открывается отсюда.
Она кивнула, подержав ключ на ладони, словно не зная, что с ним дальше делать, потом спохватилась и сунула его в карман куртки. В этот момент лифт, вздрогнув, остановился, и двери с тихим шорохом разъехались в стороны. Генри, пройдя вперед, хлопнул в ладоши, и в холле разлился яркий свет.

Алиса неуверенно шагнула следом, ее глаза расширились от удивления и восторга: весь холл утопал в цветах. Они были всевозможных видов и расцветок, собранные в причудливые букеты и размещенные в огромных вазах, которыми было заставлено все видимое пространство передней. Она перевела сияющий взгляд на своего спутника, а тот, смущенно улыбнувшись, произнес:
- Я так и не успел выяснить, какие ты любишь цветы, поэтому заказал побольше разных. Вот…, - и он обвел рукой пеструю оранжерею, в которую превратился его дом.
Эти цветы, его смущенная улыбка, неловкий жест сделали свое благое дело, Алисина скованность сама собой испарилась, как это случалась сегодня уже неоднократно, и она, рванувшись к нему, прижалась к его груди, заглядывая в глаза:
- Я говорила тебе, что ты самый замечательный?
- М-ммм, не помню что-то, - притворно нахмурился Генри, прижимая ее к себе. - Повторите, пожалуйста, леди, все с самого начала.
- Я думаю, у меня будет очень много времени впереди, чтобы говорить тебе это, но, - она погрозила пальчиком, - не вздумай зазнаваться.
- Хм, все зависит от того, как часто ты будешь говорить мне хвалебные речи.
- Да, кстати, насчет речей. Мы с тобой, наверное, должны говорить по-английски, чтобы я побыстрее освоила язык. Прошлый приезд с полным погружением здорово мне помог, по крайней мере, я понимаю практически все, что мне говорят. Вот сказать что-то – это посложнее. Но, - она сняла невидимую пылинку с его плеча, - ты, пожалуйста, не переживай: тебе не придется краснеть за меня, я буду очень стараться.
- Постой, - нахмурился Генри, - с чего ты решила, что я собираюсь за тебя краснеть? И перед кем, позволь узнать?
- Ну, ты меня, наверное, захочешь представить своим близким и друзьям?
- И сделаю это с величайшей гордостью. Ты - моя избранница, моя любимая женщина, с которой я собираюсь провести остаток своих дней. Я не понял, в какой момент я должен начать краснеть? Это скорее мои знакомые мужчины начнут краснеть от зависти, что ты не составила ИХ счастье.
- Но мой английский, мой акцент…
- Английский твой вполне хорош. А что касается твоего акцента… - в его голосе зазвучали страстные нотки. – Если бы ты только могла представить себе, как очаровательно он звучит, и что со мной делается от этого твоего акцента, ммм…
- Thank you, my darling, - старательно выговорила английские словечки смеющимися губами Алиса.
Генри резко выдохнул и вздернул вверх голову:
- Так! Я чувствую, что такими темпами мы продвинемся в глубь квартиры только к завтрашнему вечеру. Между прочим, для нас накрыт стол.
- О-о-о! Мы должны снова есть? – простонала Алиса. – Мы ведь уже с успехом совершили это буквально час назад.
- Привыкай, дорогая. Здесь едят довольно много. А размеры тарелок в наших пабах где-то с тележное колесо. И, кстати, по вечерам здесь не ужинают, а обедают.
- Какой кошмар! - ужаснулась девушка. – Почему ты мне не рассказал об этом раньше?! Я бы десять раз еще подумала, прежде чем принять твое предложение.
- Прости, душа моя! Я не мог признаться в таких ужасных вещах, слишком огромен был риск потерять тебя. А теперь, - зловеще усмехнулся Генри, - деваться тебе некуда. Так что, прошу, - и он широким жестом пригласил ее пройти внутрь.
Они прогулялись по его невероятных размеров квартире со стеклянными стенами в гостиной, с огромной спальней, которую Алиса про себя назвала теннисным кортом, с еще более устрашающих размеров рабочим кабинетом, с просторной столовой и сверкающей металлом кухней. После этого Генри подвел ее к двери напротив своей спальни и, толкнув ее, завел девушку внутрь.
- А здесь будут твои апартаменты, но - усмехнулся он, - только для дневного времени суток, поскольку свои ночные часы ты будешь проводить со мной. И это не обсуждается.
Алиса прошла на середину комнаты и огляделась. Комната, ее убранство, мебель, разительно отличались от всей квартиры. Стены, обитые шелком с нежными мелкими цветочками, похожими на незабудки, уютный туалетный столик с пуфиком, обтянутым тканью той же расцветки, только бархатной, изящные кресла и диванчики, гардеробная, даже компьютерный стол слева от входа, огромное, от пола до потолка, окно с видом на город, утопающий в огнях, - он, кажется, все предусмотрел, подумалось Алисе, когда она оглядывала свой будуар. Почему-то это слово всплыло в ее голове да так там и осталось. Во всяком случае, впредь она только так и называла свою комнату. Генри вышел, чтобы принести ее вещи, а Алиса подошла к окну и прижалась пылающим лбом к холодному стеклу. Она вдруг ощутила себя маленькой девочкой на вершине горы, глядя на простиравшийся, насколько хватало глаз, огромный город, лежащий у ее ног.
- Тебе нравится? – она даже вздрогнула от тихого голоса Генри, который, неслышно ступая, подошел к ней по мягкому ковру, скрадывающему шаги, и взял за плечи. Не оборачиваясь, она отклонилась назад, прижавшись к нему спиной. И они еще долго и молча стояли, глядя вниз, завороженные чудесным видом, открывавшимся перед ними.
А потом они сидели у камина, пили замечательное вино, ели фрукты, мороженое и говорили, говорили, не в силах наговориться. В конце концов, Алиса, почувствовала, что глаза у нее начинают слипаться, отчасти из-за выпитого вина, отчасти из-за разницы во времени, да и просто весь этот суматошный наполненный всевозможными событиями день вымотал ее совершенно, и она ощутила, что полна эмоциями под завязку.
Генри, поднявшись, предложил ей руку.

В уютной ванной комнате, которая примыкала к ее «будуару», Алиса распаковала мамин подарок: роскошный шелковый пеньюар с отделанной кружевами сорочкой. Мама ухитрилась, не нарушив упаковки, запрятать в коробку небольшое саше с лавандой, какие она всегда делала сама, раскладывая на полках с бельем у себя дома и одаривая своим рукоделием друзей и знакомых. И вот теперь Алиса, прижавшись лицом к струящемуся шелку, с наслаждением вдыхала легкий приятный аромат, словно переносясь мысленно туда, к себе домой.

Когда она во всей красе появилась на «теннисном корте», Генри, который уже ждал ее в постели, слегка ошалел от ее вида, потом, притянув ее к себе, стремительно извлек Алису из ее воздушного одеяния, безапелляционно заявив, что этой роскошью он будет любоваться отдельно, а сейчас желал бы видеть то, что находится внутри этой шелковой подарочной упаковки.

И вот сейчас она, соскользнув с кровати и засунув ноги в мягкие туфли на каблучке с пуховой отделкой, подхватила с ковра пеньюар, куда бросил его вчера ее нетерпеливый возлюбленный, и, завернувшись в легчайший шелк, отправилась в путешествие по лабиринтам квртиры на поиски воды.