Кстати: клуб "Литературные забавы"

*****

Здравствуй, моя дорогая подружка!

Наконец-то я начинаю приходить в себя после той страшной ночи. Я ведь так и не поговорила с тобой до твоего отъезда о том, что произошло тогда. Но я должна поделиться с кем-то, иначе ты выполнишь свое обещание и приедешь, чтобы допросить меня как следует, а потом, наверное, потребуешь возместить тебе расходы на самолет. Чтобы не утруждать ни тебя, ни себя, я расскажу, да и с кем мне все это обсудить, как ни с тобой.

Все началось еще за несколько дней до этого. Сначала были какие-то слухи, полунамеки. Что-то все время носилось в воздухе и назревало. Как будто кто-то видел Его в обществе молодой девушки. Когда же я спросила у Него напрямую, Он очень удивился (сейчас я понимаю, что это был скорее испуг) и на все мои расспросы отвечал, недоуменно пожимая плечами и все отрицая.

А в тот вечер Он стал собираться и сказал, что у Него в институте ночное дежурство. Я почему-то вся похолодела и спросила, один ли Он там будет. А Он вдруг внимательно посмотрел на меня и, помолчав, очень спокойно ответил, что – нет, не один, а с Наташей. Я вся обмерла и сидела в каком-то ужасном оцепенении до того момента, как Он вдруг подошел ко мне и, протянув пакет с моими гигиеническими принадлежностями, попросил: «Посмотри свои вещи и, если у тебя есть, займи мне, пожалуйста…» Я сведенным горлом прохрипела: «Ч-что занять?» А он ответил еще более спокойно: «Презервативы, конечно».

Потом он ушел в другую комнату. Я немного пришла в себя, вышла в коридор и спросила: «Ты сможешь завтра подать на развод?» Задавая этот вопрос, я, конечно же, надеялась, что десять лет нашей жизни и маленькая дочь Его остановят, но Он спокойно и буднично ответил: «Хорошо, я зайду». Я, помолчав, снова обратилась к Нему: «Ты хочешь со мной развестись?» Он пожал плечами и как о чем-то обычном сказал: «Да нет. Вон у нас на работе мужик развелся, машину не поделили и теперь вытворяют черт-те что».

Ну, это уже был какой-то бред! Я не могла поверить своим ушам. Неужели вся загвоздка в какой-то машине, а не в нас, не в нашей жизни, не в нашем ребенке?!
Я бросилась к нему: «Я тебя умоляю, я прошу, не делай этого с нами, я не выживу! Хочешь, я на колени встану?» Я действительно свалилась Ему в ноги, хватала Его за брюки, а сама все плакала и плакала. Он совершенно равнодушно отмахивался от меня, стряхивал мои руки с себя. Потом взял меня за плечи, рывком поднял с колен и сказал, внимательно и жестко глядя в глаза: «Пойми, она существует, у нее есть глаза, руки, ноги, волосы. Я хочу быть с ней, а с тобой – не хочу. Ты это переживешь, ты сильная. Все переживают».

Я, не переставая реветь, укрылась за оконной шторой и вдруг увидела свое лицо в стекле, которого практически не было, была какая-то маска. Я словно смотрела на себя со стороны и равнодушно оценивала: вот я кричу, вот я плачу. И в этот момент я услышала, как наша малышка Ему говорит: «Папулечка, не уходи к другой тетеньке, не бросай нас!» И тут Он взорвался: «Чему ты ребенка научила, истеричка ненормальная?!! Ну что ты, маленькая (это он сказал дочери), я тебя не бросаю. Я люблю тебя по-прежнему. Просто я больше не буду жить с мамой, но ты для меня по-прежнему моя дочура. Если хочешь, я тебя заберу к себе». Дочка вырвалась от него и убежала ко мне, а я (вот уж действительно ненормальная!) прокричала сквозь слезы: «Я умоляю, я прошу тебя, не бросай, не уходи! Я же люблю тебя!» Но в ответ я услышала: «За вещами я зайду завтра». Потом последовал щелчок замка входной двери.

Я выползла из-за шторы, крепко обняв мою малышку, и опустилась на пол возле дивана. Так я просидела полночи. Дочка, свернувшись клубочком, спала у меня на коленях. А я медленно умирала и опять как бы со стороны отмечала, что у меня замерзает по кусочкам все сердце. Но когда все уже было почти кончено, на коленях шевельнулась малышка. Я включила какой-то автопилот, уложила дочь, раздела ее, протерла влажным полотенцем личико, укрыла и снова опустилась на пол.

Ночь тянулась и тянулась, потом наступило утро. Я разбудила дочку, собрала ее в детсад, отвела и, вернувшись снова села возле дивана на пол в той же позе. Шевелиться мне совсем не хотелось.

Часа в четыре приехали мои знакомые, потом брат. Я что-то им отвечала, чему-то улыбалась, автопилот действовал бесперебойно. Потом в пять часов я услышала, как в замке поворачивается ключ. На пороге стоял Он, а впереди Него – высокая ярко накрашенная девушка с блестящими черными волосами в черном кожаном плаще.

Я, проглотив непрошенный комок в горле, спросила, что все это значит. Девушка дерзко отодвинула меня с дороги и, пройдя к шифоньеру, стала вытаскивать Его вещи и складывать в сумку, которая была в ее руке.
Я просто онемела от ужаса, да и Он похоже - тоже. Он стоял там же, где остановился, возле входной двери. А у двери в комнату, открыв рот, стояли наши знакомые и брат и наблюдали за всей сценой круглыми глазами. Когда девушка все сложила и повернулась, чтобы выйти, я вдруг словно включилась и, бросившись к ней, вцепилась в волосы. Тут неожиданно для себя (и надеюсь, для Него) я сорвала ее парик, обнажив скрученные на затылке светлые волосы.

Тут из меня словно вышел весь воздух, и я опустилась на пол. Я еще отметила затухающим сознанием странный Его взгляд, полный осознания какой-то непоправимости. Так смотрит, наверное, невольный убийца на дело своих рук.

Потом несколько дней совершенно выпали из моего сознания. Мне рассказал брат, что они вызвали неотложку. Меня отвезли в реанимацию. Сердце впервые заявило о себе в мои 30 лет.

…Я очнулась в яркий солнечный день. Первое, что я увидела, были глаза моего врача, молодого приятного мужчины. Кажется, я доставила ему огромную радость своим пробуждением. Он возбужденно заговорил со мной, причем возбуждение было каким-то неестественным. Но мне стало очень уютно от его журчащего голоса, он гладил мою руку и был очень добр ко мне. Я вдруг почувствовала, что какой-то маленький кусочек моего сердца начинает оттаивать. Я смогла даже улыбнуться ему в ответ на комплимент о моей внешности: он сказал, что я очень экзотично выгляжу с этой белой прядкой на виске. Правда, я что-то не помнила ни о какой белой прядке, но не стала зацикливаться на этом. Доктор озабоченно, поинтересовался, не хочу ли я есть, я качнула отрицательно головой в ответ.

Он снова заговорил, улыбаясь, о моем скором выздоровлении, о том, что все обо мне беспокоятся, что дочь моя сейчас гостит у бабушки, что телефон раскалывается от звонков, попенял, что я так по-хамски отношусь к своему здоровью ну и так далее.

Потом он, помолчав, и словно на что-то решившись, снова положил свою прохладную ладонь на мою руку: «Может, вы хотите видеть Его? Он здесь уже пятые сутки, с тех пор, как вас привезли». И вдруг все, что случилось тогда, ожило в моей голове и как камнем придавило меня к кровати. Я закрыла глаза и тихо заплакала. А врач, видимо, испугавшись нового приступа, снова быстро заговорил, пытаясь меня успокоить. Это ему постепенно удалось, наверное, это был очень хороший врач. А я снова погрузилась в сон. Сколько я спала, не помню.

Постепенно я начала поправляться, смогла вставать и даже ходить без сумасшедших всхлипываний сердца. Оказалось, что я лежу в частной клинике, куда меня устроил брат. Он выполнял какие-то работы этой клинике, и главврач, мой милый доктор, конечно же, пошел ему навстречу.
Когда настал день моей выписки, доктор снова очень долго говорил со мной и, в конце концов, предложил работать у него здесь. А поскольку я на тот момент была без работы и без каких бы то ни было перспектив, я, естественно, согласилась, да и кто бы не согласился.

Вот такая история, дорогая моя. Хотя это история из предыстории. Потому что на этом все не только не кончается. Все только началось тогда. Об этом я напишу тебе после.

******

Здравствуй, дорогая!

Я получила твое бурное письмо и понимаю, что ты заинтригована и требуешь продолжения. Ну что ж, получите и распишитесь.
Я писала, что мой милый доктор взял меня к себе на работу личным помощником, и я потихоньку освоила свои новые обязанности. Благодаря работе, я немного стала забываться.

В тот день я закончила все свои дела. Прошло месяцев шесть уже с той страшной ночи, в течение которых я с Ним не встречалась. Даже развод проходил без меня. Это все уладил мой заботливый братец. У него там были какие-то знакомства и связи. После развода брат несколько раз пытался поговорить со мной, что-то обсудить. Якобы Он вовсе не хотел этого развода и пытался уговорить брата все отменить. Но брат не поддался ни на какие уговоры и вообще был тогда страшно зол на Него. Так нас развели. С дочерью, тем не менее, Он все это время регулярно встречался. Дарил ей кучу подарков, даже свозил в Париж в парк развлечений. Но в моей малышке, кажется, тоже что-то сломалось, и она заморозила свое сердечко. Я никогда не спрашивала ее ни о чем: ни о Нем, ни об их прогулках, ни о подарках. А она словно бы чувствовала, что об этом не стоит говорить. Таким образом, Он исчез из нашей с ней общей жизни. Так тянулись дни за днями, заживали раны, мы приходили в себя.

Вместе со своим пробуждением я стала замечать окружающую меня действительность и совершать разные интересные открытия.

Я вдруг обнаружила, что мой шеф (мой бывший доктор-спаситель), оказывается, весьма неравнодушен ко мне. И когда я склоняюсь над ним, чтобы подписать документы, рука его начинает дрожать, а голос срываться.
Самая, казалось бы, тривиальная ситуация: пациент влюбляется в своего врача, - в нашем случае обернулась своей полной противоположностью. Но мое сердце было закрыто на такой амбарный замок, что отпереть его не смогли бы и сто силачей, не говоря уж о моем милом, интеллигентном шефе.

В тот день, к концу работы я разложила все бумаги по местам, подготовила на завтра документы, навела полный порядок. Тут зазвонил телефон. Это был шеф, который справлялся о планах своего личного помощника на вечер. Я тут же стала фантазировать в трубку, но вдруг горло у меня словно сдавило железными клещами.
В открытую дверь входил Он, похудевший, осунувшийся и с какими-то совершенно больными глазами. Он остановился на пороге моего уютного кабинета, словно натолкнулся на невидимую преграду.

Горло мое постепенно пришло в норму. Тем более что в трубке голос шефа с нарастающей тревогой призывал меня очнуться и спуститься с небес на землю.
Я произнесла деревянным голосом: «Извини, у меня тут посетитель. Я скоро…». А Ему сказала: « Проходи. Я слушаю».

Он прошел к столу, сел, не сводя с меня своих больных глаз, и очень тихо сказал: «Я так давно не видел тебя так близко». Я спросила: «Ну? Чего тебе еще нужно? Ты забрал у меня все. Ты убил во мне меня, мою любовь, мое счастье, мою жизнь. Что тебе еще?» А он ответил: «Мне нужна ты. Я без тебя не могу. Я прошу, прости». Я удивилась: «А что же молодая жена? Она тебя уже не удовлетворяет?» Он исподлобья глянул на меня и покачал головой: «Я не женат. От Наташи я ушел в тот день, когда ты,…когда тебя,…» Он замялся, но я молчала, не испытывая ни малейшего желания помочь Ему. А внутри какой-то бесенок так и тянул меня за язык, хотя лучше было бы, наверное, гордо промолчать и выпроводить Его прочь. Но я так долго мучилась незнанием, так живо все снова представила себе, так захотела тоже сделать Ему больно здесь, сейчас, что противиться этому чертенку я не могла.

«Но ведь ты же развелся со мной?» - спросила я Его. Он вскинул голову: «Я не хотел этого развода. Я до последнего твердил о своем нежелании. Но твой брат сказал, что отдаст меня под суд за издевательство над женой и ребенком. Он едва ли не силой заставил меня подписать тот проклятый документ. Я постоянно хотел увидеть тебя, но между нами все время вставал твой брат и говорил, что при одном лишь упоминании обо мне у тебя начинается новый приступ. Поэтому я не хотел причинять тебе еще больший вред».

Я рассмеялась и демонстративно провела рукой по седой прядке – подарку той проклятой ночи: «Как ты сказал? Еще больший вред? Помилуй, куда уж больше?» Он побледнел и, наклонившись ко мне, горячо заговорил: «Прости меня! Мы сможем начать все заново, я обещаю, что…»

Тут я вскочила, с грохотом отодвинув кресло: «Простить тебя? Ты еще помнишь, как я ползала перед тобой на коленях, как плакала и унижалась? Я ведь боролась тогда не столько за себя, сколько за нашу любовь, за семью, за дочь, за десять лет жизни. А ты все убил одним махом, одним словом, взглядом. Ты уничтожил меня. Меня больше нет. Я умерла в тот день. Пойми, я могу тебя простить. Но только потому, что я уже давно мертва, а мертвые молчат, они не упрекают, не жалуются, не напоминают. Они просто молчат. Можешь принять это, как прощение. А что касается нашей совместной жизни, - тут я приблизилась к нему и дрожащим то ли от ненависти, то ли еще от чего голосом произнесла, - Ты прольешь столько слез, сколько пролила тогда я. Ты проползешь передо мной на коленях столько, сколько я валялась у твоих ног! Только после того, как ты заплатишь эту цену, мы можем поговорить. Не раньше, слышишь?! Слышишь?! Слышишь?!!» Я свалилась в кресло и стала задыхаться, в глазах потемнело. Дверь в этот момент распахнулась, и влетел мой шеф в халате и со шприцем в руке. Сознание стало медленно возвращаться ко мне. А Он, совершенно белый, пятился к выходу и белыми губами шептал: «Прости…Прости меня…Прости…»

Мой шеф, считая мой пульс, зло шипел сквозь зубы: «Убирайтесь к черту, садист, оставьте ее в покое, наконец. Один раз вы ее уже убили, вам мало этого?» Но Он не уходил. Он все стоял в дверях и шептал…

*******

Здравствуй подруга!

Я так давно тебе не писала. Просто я была в отъезде, в Швейцарии. Мой швейцарский врач сказал, что я отныне практически здорова. Но если я и впредь буду так безответственно относиться к своему здоровью, то мы встретимся очень-очень скоро, чего ему, несмотря на симпатию ко мне, совсем бы не хотелось. Со мной в Швейцарии был мой шеф. Собственно это была его идея.

Он по-прежнему влюблен в меня. А я…А я как каменная. Пустая вся. Чувств нет. Самые сильные чувства мною уже пережиты, а на повтор я просто физически не способна.

Ты спрашиваешь, как поживает Он. Что тебе ответить? Прошло несколько месяцев с нашей последней встречи с Ним. Я тогда неделю в себя приходила. Дочь отправила к бабушке на каникулы.
И вот когда я отлеживалась в своей берлоге, ко мне неожиданно заявился Его друг. В принципе он был нашим общим другом до известных событий. Мы с ним очень долго говорили, наверное, несколько часов. И я к ужасу своему поняла, что чувства мои к Нему оказывается живы-живехоньки. А это меня совсем не обрадовало, скорее, наоборот, повергло в пучину растерянности и страха.

Из нашего долгого разговора я узнала много интересного о событиях годичной давности. Оказывается, началось все за несколько недель до той страшной ночи. Я тогда уехала погостить к маме. Помню, что там меня все время мучили кошмары. Словно было предчувствие чего-то нехорошего. А в это время Он с другом и его новой девушкой, тоже очень юной, поехали отдыхать на озера. И друг по доброте душевной попросил для поддержания компании поехать еще нескольких человек, среди которых была и Наташа, та самая, виновница всего последовавшего разрушения нашей семьи.

Когда они уже приехали и разместились, у друга мелькнуло нехорошее предчувствие, поскольку Наташа так вцепилась в Него, что неловкость ощутили все, кроме Наташи, конечно. А мой муж, который несколько поотвык от женской напористости, просто обалдел от такой мощной атаки и конечно сдался без боя. В тот же вечер на озерах, после большого количества выпитого, друг нашей семьи попытался поговорить с Наташей, урезонить и наставить на путь истинный. Однако в ответ встретил такую непримиримость и упрямство! Наташа отрезала, что Он – ее идеал, который она долго искала, и что она сметет на своем пути все, что помешает ей соединиться с Ним, будь то жена, дочь или друг, или кто бы то ни был еще.

Наш друг заговорил с ней жестче и сказал что Его жена – это и его большой друг, а он (наш друг) не позволит так обращаться с близкими ему людьми. Наташа, недобро усмехнувшись, сказала, что еще ни одному мужчине не удавалось ускользнуть от нее, что она обладает каким-то умением и очень большой силой и т.д. Короче, начался какой-то мистический бред, над которым наш друг от души посмеялся и сказал, что подобной дуры он давненько не встречал. Ему тогда и в голову не пришло, что это может быть настолько серьезно и вызвать такие ужасные последствия. А Он продолжал находиться в полной прострации. Наташа просто Его околдовала, замутила разум. Она подкарауливала Его повсюду. Она отдала Ему ключи от своего новенького БМВ, (а это была Его голубая мечта – эта машина). Она занималась с Ним сексом везде, где только можно, благо стекла в машине были затонированы.

Когда я вернулась от мамы, то сразу почувствовала: что-то не так. Обычно после разлуки мы с Ним не могли оторваться друг от друга. А тут Он заявил, что сегодня ночью должен быть на дежурстве. И исчез. Я решила навести порядок в шкафу, а когда дошла до его полки, на меня посыпались блестящие коробочки. Я еще порадовалась, что он так обезопасил наши свидания в постели, дура наивная!

На следующий день я затеяла стирку и обнаружила на Его рубашке какой-то темный след на плече. Он сказал, что испачкался в торте на дне рождения
На другой день соседка, мило улыбаясь, спросила, не приехала ли к нам молодая родственница, которая жила у нас, пока меня не было. Я спросила у Него, смеясь, не завел ли Он роман в мое отсутствие. Он внимательно посмотрел на меня и сказал, что сообщит об этом мне сразу же, если возникнет такая необходимость. В общем, все свелось к милой шутке и недоразумению.

Потом был какой-то дурацкий разговор о верности мужа и жены, об изменах, поведении супругов. И снова Он, якобы шутя, спросил, прощу ли я ему измену. Я в ответ поинтересовалась, останется ли он со мной или уйдет к другой после измены. Он ответил вопросом на вопрос: «А как ты думаешь?» Потом захохотал, сказал, что любящие супруги на эти темы не должны говорить.

Как-то ко мне прибежала девушка нашего друга и, пряча глаза, сказала, что наши мужчины приглашают нас на пиво с семгой. Я очень удивилась, поскольку такие мероприятия никогда не были неожиданностью, Он всегда меня о них предупреждал, мы готовились, я делала какие-то закуски, бутербродики.

Я села к ней в машину, и мы поехали на квартиру нашего друга. Когда въезжали во двор, то нам навстречу пронесся БМВ. Я услышала, как девушка нашего друга что-то пробормотала себе под нос. Когда мы поднялись в квартиру, там стояла странная напряженная атмосфера. Мой муж стоял у окна и барабанил пальцами по стеклу, а наш друг носился из кухни в комнату и обратно, неестественно шумно поприветствовал нас и, кажется, убирал лишние приборы.

Корче, ты можешь судить, что все было как-то странно. Ощущение было такое, что все вокруг все знают, а я одна, как болван. Я попыталась прояснить обстановку, но Он обнял меня, чмокнул в лоб и постарался сесть на другую сторону стола, подальше от меня.

Ну, а в тот роковой день Наташа впервые показала зубы и поставила вопрос ребром. Он просто подчинился ей ценой моего спокойствия.

После того, как муж ушел из дома, он, в самом деле, направился на дежурство, там его ждал наш друг. Состоялся серьезный разговор. Наш друг постарался открыть глаза мужу на положение вещей, на Наташу. Но тут заявилась сама причина разговора, бросилась к Нему на шею, наш друг, конечно, ушел.

А на следующий день Наташа стала уговаривать мужа, что все это происходит у всех болезненно, как операция, но зато потом будет все хорошо и легко. Потом она потащила Его за вещами к нам домой. Он хотел забрать вещи сам, но Наташа уже вошла в роль собственницы и командовала Им как хотела.
Когда они вошли в нашу квартиру и увидели меня, совсем деморализованную, да еще с этой дурацкой сединой, у Него внутри что-то как будто оборвалось, а с глаз сползла какая-то пелена. Он словно отходил от тяжелого наркотического опьянения и начинал смотреть на все происходившее другими глазами. После моего обморока Он выставил Наташу за дверь, дотащил ее до машины, запихнул внутрь и захлопнул дверь, словно бы отрезая себя от прошлых ошибок. В этот момент уже подъехала скорая, и Он, с трудом преодолев сопротивление моего брата, сел вместе со мной на правах мужа. И все пять суток он проторчал в клинике. Правда, когда я пришла в себя, Он заснул в коридоре, сдавшись усталости, и я увидела у своей постели врача.

Наташа, конечно же, так просто не сдалась, она подключила какого-то экстрасенса, чтобы вернуть Его, она пыталась сыграть на своей мифической беременности. В общем, методы были использованы самые разнообразные. Но к ее великому сожалению результатов это не принесло.

Однажды ночью после очередной крупной ссоры с Ним она села в машину и на полной скорости сбила человека, который остался, к счастью, жив. Поэтому от тюрьмы она отвертелась, но вынуждена была уехать в другой город. Таким образом, Наташа была достаточно наказана за все, что с нами произошло, и окончательно исчезла с горизонта.

А бывший муж мой все еще лелеет мечту о моем прощении и восстановлении наших отношений. Вот что поведал мне наш друг. Потом взял меня за руки и, крепко их сжав, попросил: «Подумай об этом, я прошу тебя. Он и так уже достаточно наказан». Я в ответ истерически засмеялась: «Ничего себе! Чем же это он наказан? Потерей возлюбленной Наташеньки?!» Наш друг в ответ вздохнул и сказал: «Я к чему и завел-то весь этот разговор, раз на то пошло…Неделю назад Он попал в автомобильную аварию и теперь лежит в больнице. Мы с моей подругой помогали там. Но он, пока был в бреду, все время звал тебя, почти беспрерывно. Врачи меня просили найти Его жену и любой ценой привести к Нему, иначе Он просто свихнется».

Итак, дорогая моя, представь самое глупое существо на свете. И умножь получившееся на четыре. Это и буду я. Вместо того, чтобы порадоваться, что всех моих врагов постигло заслуженное возмездие, я, как последняя идиотка, стала бегать по квартире, собирать какие-то вещи, салфетки, баночки, продукты. Потом вцепилась в руку нашего друга и сказала: «Поехали. Сейчас же!»

Более обалдевшего я его не видела за долгие годы знакомства. Мы сели в машину и примчались в больницу. Доктора даже вздохнули с облегчением, узнав, кто я такая, и провели меня в палату. Он лежал распластанный на кровати у окна, бледный с лихорадочными пятнами на скулах. Не успела я присесть на стул у кровати, как веки Его дрогнули, и Он посмотрел на меня. Он смотрел долго, не отрываясь. Потом тихо сказал: «Как я долго ждал тебя». При этих словах глаза его наполнились слезами. А я, как дурища, сидела, заливаясь слезами в три ручья. Потом что-то в голове у меня щелкнуло, наверное, включился разум. Я положила пакет на тумбочку и, вытерев глаза, сказала: « Ну, все, мне пора, извини», и ушла не обернувшись.

Внизу меня догнал лечащий врач и попросил мой телефон. «Это еще зачем?» - удивилась я. «Он очень плох. Я хотел бы держать вас в курсе». «Я сама буду держаться в курсе. Извините, мне некогда», - и я ушла.
Несмотря на все опасения врача, Он вполне успешно идет на поправку. Я иногда прихожу навестить Его. Но никаких объяснений или изъявлений чувств мы в разговорах не допускаем. На днях Его, кажется, выписывают, и разговор, которого я так страшусь, видимо, состоится. Я напишу тебе обязательно, если ты не устала еще от этой Санта-Барбары.

*******

Здравствуй, милая моя подружка!

Я снова задержалась с письмом к тебе, уж извини. Хотя тема для разговора есть. да еще какая! Ну, все по порядку.
На днях мой милый шеф вызвал меня к себе и попросил поужинать с ним. Я несколько удивилась, раньше он не был таким официальным, мы просто обедали или ужинали.
Он повез меня в новый роскошный ресторан, по дороге преподнес здоровенный букетище цветов. В ресторане заказал какие-то невиданные вещи, которые я в жизни не ела, и дорогущее вино, «Шабли», так кажется. В общем, цифра «Сумасшедшие деньги!!!» так и вертелась в моей голове.

Когда вино было налито, шеф поднял свой бокал и произнес тост: «За нас!» Я подумала, что речь о его бизнесе, но он помолчал и сказал: «Вернее – за тебя, за…мою большую любовь!» Представь мое состояние! Одно дело – подозревать, что твой директор неровно дышит к тебе, и совсем другое - когда тебя вот так ставят перед фактом. Я смутилась, перепугалась и не знала, что на это сказать, а шеф продолжал, видимо, боясь растерять остатки решимости, или что я сбегу: «Я очень тебя прошу: выходи за меня замуж! Постой, не отвечай сейчас. Скажешь, когда сможешь. Мне было важно, чтобы ты знала. Я все понимаю, для тебя это очень непросто. То, что случилось с тобой, с твоей дочерью – это страшно, и рана еще долго будет болеть. Но жизнь не кончилась тогда. Мы будем строить ее вместе, рядом».

Вот так, дорогуша, ситуация выскочила из-под контроля!
Конечно, ни о каком замужестве я и слышать не хочу, тем не менее, шеф вбил себе в голову всю эту любовную чепуху довольно крепко, мне, конечно, льстит, что такой замечательный человек так увлечен моей скромной персоной. Но я сказала ему, чтобы он меня не торопил и дал время все обдумать.

Он согласился, конечно, а куда деваться(?) и отвез меня домой. Я поднялась по лестнице к своей квартире и – здрасьте! – у моих дверей на ступеньках сидит Он, еще бледный, сильно похудевший и с букетом цветов в руках.

Ты знаешь, у меня было такое настроение после признания шефа: весь мир у моих ног! И Его я восприняла как нечто, само собой разумеющееся.
Он протянул мне цветы и попросил разрешения войти. А я ответила, что сейчас занята, и чтобы он пришел через час (опять во мне хулиганил чертик!) Улыбка с его лица быстренько исчезла, и он ушел. Я поставила цветочки в воду, приняла душ, приготовила легкий салатик для себя. Я думала, что он не придет, но ровно через час, минута в минуту раздался звонок в дверь. На лестнице стоял Он. Я предложила Ему войти и отправилась варить кофе. Пока я возилась на кухне, он тихо сидел в кресле и о чем-то сосредоточенно думал.

Потом мы стали пить кофе, и я спросила Его, наконец: «Ну, чем обязана? Дочери нет здесь, она у бабушки на даче». Лицо Его приняло полуудивленное, полуобиженное выражение, и он ответил: «Я пришел к тебе, не к дочке. Мне очень нужно поговорить с тобой».

Я пожала плечами: «Ну, говори, если так нужно».
Он снова долго молчал и, наконец, словно бы решившись, заговорил: «Я не умею много говорить и не очень люблю эти выяснения отношений. Но я не могу дальше так и жить: без тебя, без дочки. Вы мне очень нужны. За ту свою давнюю ошибку я довольно заплатил, хотя ты, наверное, так и не считаешь. Мы с тобой как-то уже говорили об этом. И ты сказала, что я должен выплакать столько же слез, сколько пролила ты, и проползти на коленях столько, сколько выпало на твою долю. Но я не могу плакать, я мужчина. Поэтому мне ничего не остается, как только всю оставшуюся жизнь стоять на коленях перед тобой». Он и в самом деле соскользнул с кресла и встал на колени Я слушала всю Его сумасшедшую речь, так несвойственную Ему, открыв рот. А Он продолжал: «Делай со мной все, что хочешь, я не отступлю. Не гони меня. Я без тебя не могу, правда, не могу. Я тебя так люблю, что… что…Прости меня . Я сделаю тебя счастливой, только позволь мне это».

Я, наконец, захлопнула рот и, подумав, сказала: «Ну, тебе, наверное, сложно будет все время стоять передо мной на коленях. Я еще понимаю в квартире. Ну, или в офисе. Но в ЗАГСе… Регистраторша и гости просто не поймут». От моих слов он просто воспрянул духом и бросился было ко мне, но я продолжила: «Я думаю, мой жених будет очень недоволен твоим присутствием в коленопреклоненном состоянии». Тут Он как сдутый шарик опустился в кресло и, помолчав, уточнил: «Ты замуж выходишь?»

Чертик-хулиган толкнул меня изнутри, и я выпалила: «Что тебя так удивляет? Что я без тебя могу? Могу, мой дорогой, уже очень давно могу. Так что ни к чему эти твои приходы. Тебя больше нет для меня. И меня нет для тебя. Все кончилось тогда, давно. Не ходи сюда больше, не нужно». Видела бы ты, что делалось с ним: от каждого моего слова он словно сжимался. Потом Он встал и, ни слова не говоря, вышел, сухо щелкнул замок в двери, и на меня обрушилась жуткая, страшная тишина, угрожая раздавить. Но я уже не боялась, я ничего не боялась, я вдруг стала смелой и храброй и, стиснув зубы, пообещала себе самой, что никому больше не позволю напугать себя или обидеть. Завтра я отвечу моему шефу «Да». И будь что будет. До свидания, дорогая! Я тебе напишу…