Кстати: клуб "Литературные забавы"

Короче! Пока отправляю половинку подачи. Вторая воткнута на работе вместе с флэшкой. Ну да, да, склероз!!!
____________________________________

- Женечка, позвольте представить вам самого крутого компьютерного гения современности, моего большого друга и просто классного парня Глеба Артемьева. Ничего, что я без отчеств?

Глеб сначала кивнул, потом отрицательно качнул головой, едва ли поняв, о чем его спрашивают. В ушах шумело, в голове проносились тысячи, нет, скорее миллионы мыслей. Что она здесь делает? Как она нашла его? И искала ли? Что у нее с Бардиным? Она его любовница?! И среди массы этих вопросов помимо его воли, не подчиняясь ему совершенно, росло ошеломляющее восхищение. Господи, какая же она красивая! Она была другая, совсем другая. Волосы убраны в гладкую прическу и свернуты тяжелым узлом на затылке, что только подчеркнуло нежный овал лица и еле заметную ямочку на подбородке, и удлинило шею. В элегантном светлом брючном костюме с треугольником черного топа в вырезе легкого пиджачка с короткими рукавами, с подкрашенными глазами и губами нежно-персикового оттенка, с порозовевшими скулами, она была так хороша, просто невероятно, фантастически, ошеломительно хороша, у него даже дыхание сбилось.

Бардин что-то говорил, но Глеб ничего не воспринимал, просто не слышал. Женя отвела взгляд и освободила его от гипноза своих крыжовниковых глаз, по которым он так скучал, черт возьми, все это время! Он резко втянул воздух, приходя в себя, и наткнулся на недоумевающий взгляд Бардина, который в гордом одиночестве продолжал вещать что-то там про спортсменку, комсомолку, активистку и просто красавицу, пытаясь заполнить странную затянувшуюся паузу. Женя тоже помалкивала, все еще не глядя на него, и эти ее опущенные глаза и алеющие щеки, явное признание ее вины, его вдруг разозлили так, что дышать снова стало трудно.

- … и все это - Евгения Васнецова, - закончил тут свою короткую и емкую речь Бардин, и настала очередь вступить Глебу, что он и сделал с ехидной ухмылкой.
- Ну, как же! Кто же не знает Евгению Васнецову! – при этих его словах Женя вздернула голову и уставилась на него, а он продолжал, - мастера спорта международного класса по прыжкам в сторону и игре в прятки!
Бардин открыл рот и нахмурился:
- Не понял! Ты чего это…? Э… Вы что, знакомы?

Он еще что-то хотел сказать, но его перебила Женя, разозленная язвительным замечанием Глеба:
- Нет, мы совершенно не знакомы. Хотя могло показаться…
Глеб взмахнул рукой:
- Ну, естественно! Как же можно узнать человека, если он все время врет и исчезает!

Женя гневно сверкнула глазами:
- Уж кто бы говорил о вранье! А вы у нас, оказывается, примерный и верный семьянин!
- Кто семьянин? Он – семьянин? – встрял тут Бардин. - Не-ет, Женечка, сведения неверные. Холост, как есть холост. Я ж вас потому и…
- А ты не удивляйся, Игорь Иваныч. У Евгении Васнецовой очень богатая фантазия! – поморщившись, заметил Глеб. – Это ее хобби - выдумывать то, чего нет, а потом заставлять всех в это верить. По вранью и лицемерию Евгении Васнецовой равных нет.

Женя вздернула голову и ледяными глазами смерила его с ног до головы, потом, повернувшись к Бардину, едва сдерживаясь, выговорила:
- Прошу прощения, Игорь Иванович, мне пора. Галина Павловна просила передать, что перезвонит вам позже.
После этого она развернулась к дверям, но Глеб сделал шаг, перегородив ей дорогу, и прищурившись, спросил:
- Не надоело?
- Что? - сжав зубы, процедила она.
- Бегать, спрашиваю, не надоело?
- Пусти меня!
- Еще чего!

Женя оторопела от такой наглости и вытаращилась на него так, словно дырку хотела продырявить в его голове. Только дырка все не дырявилась. Он тоже смотрел на нее, хмуря брови, словно играл в игру, кто кого переглядит. И тут вдруг неожиданно захохотал Бардин и, махнув рукой, стремительно пошел к дверям со словами: «Ладно, я в сметном. Глеб, звони», и они не успели ничего сказать, как остались наедине.

Глеб мрачно проводил его взглядом, потом подошел к Жене ближе и опять сердито уставился на нее:
- Ну, так что? Прежде чем удерешь, может, пояснишь, что это за бред про семьянина?
Женя после ухода Бардина вдруг перестала злиться и устало качнула головой:
- Не надо, Глеб. Здесь никого нет, а мне врать не нужно. Ты же взрослый человек, не опускайся до этого…
- Что значит - врать? Пока что врала всегда только ты! Почему ты не приехала тогда ко мне?
- Я приехала, - ее глаза были холодны и несчастны.

Глеб недоверчиво откинул голову:
- Что это значит? Я ждал тебя до поздней ночи.
- Один?
- А с кем еще?
- А жену куда дел? Выгнал на мороз?
- Что ты выдумываешь? Какая жена, какой мороз? Нет у меня никакой жены! Ты что, с ума сошла?! Ну, что ты смотришь на меня?! Ты понимаешь, что ты несешь какой-то бред!

Женя, опустив глаза и морщась, как от боли, скручивала в пальцах ремешок сумочки и раскручивала, и опять скручивала. А он все говорил какие-то злые и обидные слова. Она подняла на него глаза, и он тут же умолк, а она медленно произнесла:
- Не надо на меня орать. Я была у тебя. Сразу, как только позвонила. Я сидела в сквере напротив твоего дома. Потом поднялась к тебе, а там … - она вздохнула, слова выходили из нее с трудом и болью. – Там тебе принесли телеграмму, и получала ее девушка. Она сказала, что она…
- Зоя! – выдохнул Глеб. Все кусочки паззла встали вдруг, куда им полагалось. – Черт! Как я сам не догадался! Женя…
- Тихо, - подбородок ее дрожал. – Тихо, - снова сказала она, справившись со слезами. - Не надо кричать на меня. И ругаться не надо.
- Женя, я все могу объяснить!
Женя протестующе подняла руку:
- Еще минуту. Не надо объяснять. Мне было так… больно. Невыносимо прямо. Но сейчас все уже… уже проходит, уже прошло. Почти. И я не хотела лезть в твою жизнь. Потому что это ужасно, когда… другая. Это… нельзя. Я справлюсь… сама.

Глеб подался к ней и, взяв за запястья, притянул к себе. В глазах ее дрожали непролитые слезы, она отворачивала лицо, не желая плакать при нем. Бедная девочка! От жалости к ней вдруг зашлось сердце, и он потянулся к ее губам. Но она увернулась, и он скользнул губами по ее щеке. О, Господи, она приезжала тогда! И если бы не эта Зоя, которая так некстати заявилась к нему, и если бы не эта дурацкая телеграмма, и если бы не… Сколько же этих «если»! Они потеряли столько времени! Теперь она рядом. Это чудо, что они встретились!

Неимоверное облегчение затопило его, и он с нежностью и сочувствием прижал ее к себе, поглаживая нежно и успокаивающее по плечам и спине. Но эта его ласка подействовала с точностью до наоборот. Она судорожно всхлипнула и вывернулась из его объятий:
- Глеб, я …
Но он снова поймал ее и властно прижал к себе, глядя прямо в глаза:
- Спокойно, тихо, – он вовсе не собирался давать ей опять что-то там выдумывать и строить в голове, потому что ни к чему хорошему эти ее умопостроения не приводили. – Женя, а теперь давай, послушай меня. Всего лишь минуту постой спокойно, – он поймал ее взгляд и, пристально глядя прямо в глаза, раздельно произнес: - У меня никого нет, кроме тебя. Если бы ты сказала мне сразу, я бы все тебе объяснил.
- Но…
- Нет никаких «но». Зоя – моя бывшая жена. Я ничего не говорил тебе о своей прошлой жизни, но ты ведь никогда и ничего не спрашивала. Ты же знать ничего обо мне не желала. Да и о себе тоже не слишком-то делилась со мной. Ты постоянно от меня пряталась. Только я не понял, почему? Почему ты мне так и не стала доверять? Разве я обманул тебя хоть когда-нибудь?

Женя ничего не отвечала, только смотрела и смотрела на него своими глазищами. Ему показалось, что она начинает оттаивать, недоверчивость ее, похоже, уползала в темные углы. Воодушевленный этим наблюдением, Глеб продолжал:
- Я едва не сдох, когда ты не приехала в тот вечер. Я звонил и звонил тебе, но все без толку! Чего ты телефон-то выключила? Ну, позвонила и сказала бы: Артемьев, ты – сволочь и подлец!
- Я не могла слышать, как ты будешь мне врать. И не могла слышать, если ты просто признаешься…
- Женя, да сколько же можно? Ну что за детский сад? – он даже выпустил ее из объятий. – Ты разве не знаешь, что люди должны разговаривать! Если что-то непонятно, нужно просто спросить, понимаешь?

Женя склонила голову на бок и тихо ответила, страдальчески скривившись:
- Ну да, спросить. И тебе ответят: прости, так вышло.
Черт возьми, она снова прячется в свою скорлупу, снова начинает что-то там себе воображать в голове! Глеб нежно взял ее за руки и поднес их к своим губам. Он помнил, как она таяла и смущалась от этих его поцелуев.

Потом он поднял на нее глаза и сказал:
- Я никогда тебе такого не говорил. Я никогда не обижал тебя. По-твоему, мне совсем нельзя доверять, что ли? Ну, что ж ты так меня…?
Женя потянула пальцы из его ладоней:
- Я не знаю. Все эти дни я так боролась с тобой. Но все зря. Ты… ты сидишь во мне, и никак тебя оттуда не…, - тут она осеклась и вдруг, густо покраснев, отшатнулась от него назад. Но он уже не мог ее отпустить после этих слов. Он хотел снова притянуть ее к себе, ощутить такой милый аромат ее волос, ее гибкое тело в своих объятиях, но тут за его спиной стукнула дверь, и в кабинет ворвался Лидочкин голос:
- Игорь Иванович, я все…Ой!
Глеб с недовольным видом обернулся и заметил:
- Лидочка, твой шеф в сметном. Увидишь, передавай привет и скажи, что Глеб Андреевич и Евгения… - он вопросительно повернулся к Жене.
- Дмитриевна, - машинально ответила та.
- …и Евгения Дмитриевна закончили переговоры и передают ему наилучшие пожелания. Запомнила?
- Ага! – испуганно пискнула Лидочка, пятясь к выходу.
Глеб повернулся к Жене и протянул руку:
- Идем, Женя. Нам пора.
Он не спрашивал. Он звал, обещая все на свете, если она будет с ним. Наверное, Женя почувствовала это, потому что, не отводя от него глаз, доверчиво вложила свои пальчики в его руку. И это была его победа. Первая на этой дороге. Но уж точно не последняя. Все только начиналось!