Отправлено: 03.06.08 16:42. Заголовок: Цена крови

Название: Цена крови
Жанр: полная неопределенность. Надеюсь, подскажут добрые люди.
Автор: Юлия

 Отправлено: 05.06.08 20:01. Заголовок: Юлия очень много мыс..

Юлия очень много мыслей появляется после прочтения. Мыслей философского плана. Озвучить их пока не получается: не хватает слов. Слишком всё это серьёзно. Спасибо за удовольствие и толчок к размышлениям!

 Отправлено: 05.06.08 22:25. Заголовок: Юлия! Очень здорово..

Юлия! Очень здорово написано!!! Разреши тихо восхищаться!

 Отправлено: 06.06.08 06:10. Заголовок: Ksanka пишет: Разреш..

Ksanka пишет:

цитата:

Разреши тихо восхищаться!

Ksanka, Юлия разрешите присоединиться к тихому восхищению

 Отправлено: 06.06.08 17:30. Заголовок: Спасибо :sm19:! 10..

Спасибо !

---

10.
Всего несколько лет разделяли братьев. Но Каин всегда чувствовал себя много старше Авеля. Он со снисходительной любовью смотрел на брата сверху вниз. У Каина был ясный и быстрый ум. Все, чему их учил ректор Габриэль, он усваивал легко, и не было конца его вопросам учителю. Авель же был рассеян в учении и не очень-то усерден.
Каин вспомнил, как однажды весной, когда Авель безнадежно застрял по всем дисциплинам, и ему грозила взбучка от ректора, он старался помочь брату разобраться в накопившемся материале. Ему нравилось объяснять и растолковывать формулы и теории, он рассказывал с увлечением. Но Авеля не так-то легко было заинтересовать всей этой премудростью, которой так упивался старший брат.
- Послушай, Каин, а как ты думаешь, животные тоже обращаются к Нему, или они могут Его только слушать? – вдруг прерывал брата Авель.
- Авель! Да ты меня совсем не слушаешь?! Я тебе рассказывал совсем о другом! Причем тут твои несчастные твари?!
- Ох, прости меня, Каин! Ты просто говорил и говорил, так умно и складно, но я потерял мысль и вдруг почувствовал себя так, как, наверное, чувствуют мои щенки, когда я рассказываю им о правилах поведения в человеческом доме.
- Ладно, ты устал, можно немного передохнуть, – вздохнул Каин.
Он устало откинулся на стуле, слегка разочарованный в своих преподавательских успехах. «Вот, ректора, он никогда бы не посмел перебить таким нелепым вопросом», - подумал он.
- Да нет, что ты! Я и Габриэля спрашиваю иногда о чем-нибудь таком, - утешая брата, сказал Авель.
Каин вздрогнул, он знал об этой способности Авеля иногда слышать мысли, но когда это случалось, оказывался неготовым. С архангелами, которые владели таким же умением в совершенстве, он всегда держался настороже, чтоб не подумать лишнего, и они редко заставали его врасплох. А с простодушным Авелем все выходило иначе.
- Я ведь, - прервал мысли брата Авель, - и с Ним разговариваю часто о всякой ерунде, как ты бы сказал, ну не о таких важных вещах, о которых вы с ректором мне все время рассказываете.
- Ты разговариваешь с Ним?! На такие темы?! – Каин был поражен, от неожиданности он даже задохнулся, - Ты спятил?!
- Почему? – в свою очередь удивился Авель.
- Ты разговариваешь с Ним о свои шелудивых псах?! – все еще не в силах был поверить Каин.
- Ну почему только о псах, я и о тебе говорю с Ним, и о маме с папой.
- Что ты говоришь Ему о нас?
- Ничего особенного, просто рассказываю Ему, что у нас произошло, спрашиваю о том, чего не понимаю, жалуюсь, если что-то меня огорчает. Ну, просто, беседую с Ним.
- Просто беседуешь?!
- Просто беседую.
- И Он тебе отвечает?
- Иногда отвечает, иногда шутит, а иногда и молчит. Я люблю молчать с Ним, от этого все само собой становится на свои места.
- Ты еще и молчишь с Ним! – Каин был совершенно %

 Отправлено: 06.06.08 17:37. Заголовок: 11. Ева сидела во д..

11.
Ева сидела во дворе и чистила фасоль. Дни стояли теплые и в тени зеленой беседки, которую так ладно придумал и соорудил Каин, ей было приятно и легко работать. Дул нежный ветерок, донося с моря его соленый запах.
Ева подняла глаза, чтобы как следует рассмотреть сооружение сына. Плющ, поднявшись по узким стойкам, плотно обвил все перегородки крыши. Солнечные лучи пробивались, только через боковые проемы. Все было сделано аккуратно, и с большим вкусом. «Это так характерно для Каина», - подумала Ева. И услышала, как зазвучали глухие, но глубокие раскаты музыкальной темы сына. Сейчас они не были тревожны, как обычно, и это успокаивало Еву.
Но некоторое время спустя мысли о сыне напомнили ей о гадких намеках Ливъятана. И мелодия заныла и заскрежетала, разрывая сердце матери. Она понимала, что слова этого злодея были совсем небезопасны. Его мерзкий треп при всей его беспредметности таил в себе известный лишь ему замысел, коварный и злобный, в этом Ева не сомневалась. Но в чем он состоял и как оградить детей от его козней, она не имела никакого понятия. Хуже всего было то, что после той ссоры, они с Адамом оба избегали разговоров на эту тему, и каждый по отдельности ломал голову над тем, как защитить детей.
- Что ж за дрянь такая! – в сердцах вслух обругала Ева Ливъятана.
- Ты совершенно права.
Ева вздрогнула от неожиданности. Это был ректор. «Опять пришел читать мораль или выговаривать за что-нибудь», - недовольно подумала женщина.
- Он отвратительный тип, - продолжил Габриэль, не обращая внимания на ее мысли. – Он хитер и коварен, но он не всесилен.
- Да? А я и не заметила. Кажется, до сих пор у него все выходило. – Ева не могла себе отказать в желании уколоть зазнайку ректора.
- И тем не менее, – строго взглянув на нее, ответил тот.
- Более или менее! Какой в этом смысл, если в нашей жизни он полный хозяин?! - повысив голос, ответила Ева, начиная раздражаться на сухие правильные речи архангела.
- И ты никогда не догадывалась почему?
- А ты, надо полагать, уже догадался?
- Мне не надо было догадываться, я это увидел сразу.
- Ну и что же ты увидел?
- Увидел, что вы сами готовите для него почву, сами даете ему все рычаги управления, добровольно становитесь актерами его спектакля.
- И сами же от этого страдаем! – с раздражением огрызнулась Ева.
- Совершенно верно, - спокойно ответил ей архангел.
Ева молчала. Ее всегда раздражал Габриэль со своей холодной правотой, в нем не было ни грана жалости или хотя бы простого такта. Не будучи ни в малейшей степени отягощен плотью со всеми вытекающими отсюда проблемами, сопровождающими жизнь воплощенного существа, он судил решительно и строго, не имея не малейшего снисхождения к человеческой слабости. Это ужасно раздражало Еву, она считала его не вправе судить и распоряжаться ими. И почему именно он чаще всего являлся к ней с какими-нибудь указаниями свыше. Или Он, зная о ее неприязни, посылал Габриэля в отместку за ее проступки, или тот сам вызывался, чтобы лишний раз ее уколоть и укорить, невзлюбив с самого начала. Ева была уверена, что оба этих предположения одинаково верны.
- Плоть ваша тут совсем не причем, - холодно ответил ректор на мысли Евы.
- Что? – женщина не поняла, что хотел сказать Габриэль, но его тон вызвал у нее новую волну раздражения.
- Неважно, это другая история. Вернемся к твоим детям.
Как же ее злило это снисходительное презрение, какое сквозило в каждой фразе этого никчемного самолюбивого осла!
- Какое тебе дело до моих детей?!
- Ева, ну что ты все время лезешь на рожон? Ты же сама боишься, что Ливъятан погубит твоих сыновей, - уставшим голосом проговорил Габриэль.
«Кто сказал им, что усталость и боль – категории плоти», – подумал ректор. Голова его раскалывалась. Женщина всегда изматывала его.
Ева молчала, она понимала, что неправа, но злоба все еще владела ею.
Габриэль немного подождал и продолжил:
- Вы с Адамом должны защитить своих детей. Сами они не справятся.
- А что мы с Адамом можем? – все еще с вызовом спросила Ева.
- Вы должны быть вместе и действовать сообща.
- Ты опоздал на целую жизнь, - устало ответила женщина. – Мы уже давно с Адамом не можем действовать сообща, да ты кажется в курсе дела, - не удержалась она от язвительного замечания, - помнишь, или забыл. Развел нас ползучий на вселенский скандал. Так это же еще у вас было, там в ваших безвинных кущчах, - закончила Ева, намерено исказив последнее слово, чтобы больней кольнуть ректора.
- Ты бы не передо мной паясничала, а вместе с Адамом поговорили бы об этом с детьми.
- И это им, безусловно, поможет.
- Это зависит от того, насколько ответственно вы это сделаете. Если не станете себя оправдывать и винить всех остальных, то поможет.
- Каким образом? Нас отвергли, нас выкинули вон, как шелудивых псов, за дурацкую ошибку! И это может защитить наших сыновей от Ливъятана? Да это только еще больше подтолкнет их к нему!
- В тебе до сих пор говорит только обида. Опомнись, Ева, ты не имеешь права ублажать свое самолюбие! Ты должна, наконец, сама разобраться в том, что произошло. Ищи примирения! Иначе ты не сможешь помочь своим детям, – Архангел холодно посмотрел на женщину, и, помолчав, добавил, - и они погибнут.
Последние слова архангела, словно плеть стегнули женщину по сердцу. Боль и бессильная злость овладели ею.
- Ах ты, негодяй! Как ты смеешь?! Ты решил меня шантажировать жизнью моих сыновей?! Ливъятан прав, тебе надо вырвать у нас признание вины любой ценой! Ты не перед чем не остановишься, да?! – Ева смотрела на бесстрастное лицо ректора, и задыхалась от отчаяния и злобы. - Ах, гадина! Как я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя! Я ненавижу вас всех! Всех!
Женщина безутешно зарыдала, закрыв лицо руками. Сердце ее разрывалось на части, громкие рыдания сотрясали обмякшие плечи женщины, бессильно уронившей голову в разбросанную по столу зеленую фасоль.
Ректор стоял рядом с Евой, не решаясь уйти.
- Смотри-ка не повезло! – на перилах беседки уселся неожиданно появившийся Ливъятан, - Ну не переживай, братишка! Не все же тебе в десятку бить! Смиряйся! А то у вас-то там правила простые: что ни так, сразу крылья-то пообломают! Да не дуйся ты! Я ж по-свойски. Что же мы друг друга не поймем, свои-то, бесплотные! А эти дармоеды мясистые, они же наших трудов и в грош не ставят! Ты здесь за нее жизнью своей духовной рискуешь, а она тебя по всем твоим духовным причиндалам своей плотской дуростью!
Ректор молчал, на его спокойном лице не было ни огорчения, ни гнева, лишь обыкновенно голубые глаза стали глубокого синего цвета. Не желая оставлять недруга около отчаявшейся женщины, архангел раскрыл невидимые доселе белоснежные крылья, словно шатер над плачущей фигурой, и мгновение спустя лишь легкий голубоватый туман, наполнивший воздух, напоминал о соперниках.
А осипшие рыдания Евы еще долго звучали в опустевшей беседке.

 Отправлено: 06.06.08 17:45. Заголовок: Спасибо, Юлия! Очень..

Спасибо, Юлия! Очень радует, что в Вашей интерпретации сохранено именно традиционное, христианское отношение к событиям в семье Адама и Евы, христианское понимание взаимоотношений между людьми. От дьявола исходит зло, разрушение гармонии, отчуждение между мужем и женой. И сколько душевного труда требуется, чтобы противостоять ему и хоть в какой-то степени сохранить любовь. У Вас это очень наглядно показано! По духу, по жанру напоминает "Письма Баламута" и "Расторжение брака" Клайва Льюиса (хотя Вы, конечно, вполне самобытны и оригинальны). Очень интересно, что будет дальше!

 Отправлено: 06.06.08 18:36. Заголовок: Юлия , спасибо! :sm4..

Юлия , спасибо!

Как ведь трудно понять, простить и принять. Это относится ко всему, и к отношениям между людьми и к самому себе. Ещё раз спасибо.

 Отправлено: 06.06.08 19:16. Заголовок: Юлия И от меня боль..

Юлия
И от меня большое спасибо за доставленное удовольствие от чтения!
Очень любопытная вещь у Вас получается. С одной стороны, действительно, неизбежно возникает в сознании целый ряд реминисценций и ассоциаций с теми, кто обращался к этому сюжету, от Мильтона и Байрона до наших современников, а с другой стороны, соглашусь с Немо - Вам удается оставаться довольно-таки оригинальной в стилистической и образной разработке этой вечной темы. Бар у Сариила, к примеру - очень колоритное, должно быть, место.
Буду с интересом ждать продолжения.

А можно вопрос - почему нечистый здесь назван именно Левиафаном? В этом есть какой-то подтекст или это случайный выбор из имеющихся имен Демона Зла? (вопрос, кстати, совершенно без подтекста, мне просто стало любопытно).

 Отправлено: 08.06.08 12:51. Заголовок: Большон спасибоНемо ..

Большон спасибоНемо , Ksanka и Элайза !

Немо пишет:

цитата:

Очень радует, что в Вашей интерпретации сохранено именно традиционное, христианское отношение к событиям в семье Адама и Евы, христианское понимание взаимоотношений между людьми. От дьявола исходит зло, разрушение гармонии, отчуждение между мужем и женой.

Я очень рада, что это прочитывается в повествовании. Мне хотелось дать интерпритацию основанную на библейском сюжете, с библейским же смыслом; на языке современного человека, с понятными ему чувствасм и духовным опытом, но без характерного для современного сознания нивелирования добра и зла.

Элайза пишет:

цитата:

почему нечистый здесь назван именно Левиафаном? В этом есть какой-то подтекст или это случайный выбор из имеющихся имен Демона Зла?

Не знаю насколько выбор получился удачным, но он был не случайным. Я размышляя над всеми традиционными названия персонифицированного зла, и остановилась на Ливиафане, потому что он сразу ассоциирунтся со змеем в раю, будучи земноводным, и это его сразу вводит в сюжет, тк он был непосредственным участником истории человека, а с другой стороны история его падения не оттягивает внимания на себя (потому что у всех имен так или иначе есть своя особенная история и очень устойчивые ассоциации).

 Отправлено: 08.06.08 13:05. Заголовок: 12. Адам одиноко бре..

12.
Адам одиноко брел с поля по направлению к дому. Теперь Авель уже не был неотлучно при нем. Младший сын самостоятельно занимался разведением овец. То была идея Каина, и как все, за что он брался, продумана была превосходно: чем тратить силы, чтобы заставить Авеля заниматься тем, к чему он не имел не малейшей склонности, лучше употребить его талант на пользу дела. Это и вправду была неплохая идея, такая работа больше других подходила непоседливому Авелю. «Ладно, пусть занимается живностью, тоже дело полезное. Все равно постоянно возится с ними, так хоть семье поможет», – решил Адам. Но у самого защемило сердце. Он любил бывать с младшим сыном. Хоть и был тот не самый расторопный работник, но зато с ним как-то все легко, радостно, и работа не так утомляла.
С Каином все по-другому. Тот помощник хоть куда, за все сам берется и все у него получается, и всегда что-нибудь придумает, чтобы облегчить труд, у него бесконечное количество новых идей по улучшению урожая. С тех пор как Каин стал участвовать в хозяйственных делах, все пошло как по маслу. Адам вздохнул спокойно: не было проблемы, которая не была бы по плечу старшему сыну. И в поле, и в саду, и в винограднике – был у него полный порядок: ровные грядки и междурядья, столбы шпалер, как солдаты на параде, инструменты все вычищены и налажены - все продумано, все учтено. А растения, словно с картинки: листик к листику, стебелек к стебельку, ягодка к ягодке. Все было при Каине: и умение, и сила, и смекалка. А сам Адам с некоторых пор был не очень успешен в делах.
Адам гордился старшим сыном. Любил прихвастнуть в баре у Сариила его успехами. Никто не мог сравниться с тем по части ума и сообразительности, и нрав у него был спокойный уравновешенный, а какой ответственный с малых лет! Вот только уж очень молчаливый.
Что за этим молчанием было на уме у старшего сына, Адам не знал. Они никогда не были особенно близки, Каин в детстве всегда больше жался к матери, но с годами словно невидимая стена выросла между отцом и старшим сыном. И хотя Адам не смел никому признаться в том, что они стали совершенно чужими друг другу, эта мысль все чаще окатывала его холодом. Чем старше становился мальчик, тем неуютней он себя чувствовал рядом с ним. Он не слышал от сына ни одного грубого или обидного слова. Чтобы ни случилось, как бы он сам не был к нему несправедлив, Каин всегда оставался почтителен и послушен. Но Адам все чаще чувствовал в его немногословности презрение, доходящее порой до отвращения. Казалось, Каин считает ниже своего достоинства обижаться и спорить с таким никчемным человеком, как его отец. В баре у Сариила он рассказывал об уважении и любви сына, но на самом деле ничего этого не было между ними. А последнее время Адам вообще боялся остаться с Каином наедине, чувствуя себя рядом с ним полным ничтожеством, спившимся жалким неудачником.
Но он любили Каина. Он сам не всегда понимал это, но слова Евы о происках Ливъятана сильно взволновали его, он давно не испытывал такого отчаяния и боли о другом человеке. То, что он переживал за Авеля, было совершенно понятно, он был сильно привязан к мальчику, но за Каина сердце болело даже больше, чем за младшего сына. Почему-то Адам был уверен, что Ливъятан не сможет навредить Авелю. Хоть тот был совершенно простодушным и наивным, было в нем нечто, что никогда не позволяло Ливъятану подойти к нему достаточно близко. А вот Каин при всех своих замечательных способностях и уме, был совершенно беззащитен перед коварством нечистого. Адам чувствовал это. Он знал это по своему опыту, что именно сила, которой сейчас немало у Каина, а в те далекие времена обладал и сам Адам, словно перевертыш, окажется слабой стороной человека, открыв лазейку для Ливъятана.
- Ты совершенно прав, мой друг, - тихо промолвил Рафаил.
- И давно ты со мной? – усмехнулся Адам. Он любил лекаря, тот казался ему каким-то уютным и теплым, в отличие от других архангелов.
- Мы всегда с вами, вот только вы не всегда с нами, - в тон собеседнику ответил тот.
- Я беспокоюсь о детях, Рафаил. Ева передала мне угрозу Ливъятана, а кому как не мне знать, что это совсем не пустые слова.
- Авель с Каином – теперь его главная цель. Вы с Евой так или иначе переболели им и получили иммунитет, теперь он сможет Его и вас зацепить только через мальчиков. Ливъятан не оставит их в покое, пока не добьется своего.
- Но что же делать?! Нельзя же ему позволить этого!
- Нельзя. Сейчас весь вопрос в вас с Евой. Готовы ли вы действовать?
- Да о чем ты говоришь?! Конечно! Ради детей мы оба готовы пожертвовать жизнью!
- Это похвально, но сейчас требуется другое.
- Что?
- Вы должны быть вместе и действовать сообща.
- Что ты имеешь в виду? Что значит быть вместе? Мы и так как привязанные.
- Это не подойдет.
- Рафаил, я умоляю тебя, не говори загадками! Это невыносимо. Речь идет о жизни моих детей!
- Вы должны простить друг друга и примириться с Ним.
- Я ничего не понимаю. Причем тут наши дрязги с Евой? Что значит примириться с Ним? Мы давно не враждуем. Да никогда и не враждовали, злились, конечно, но и это уже прошло.
- Нет, Адам. Ты должен простить Еву совсем, и не за то, что она обозвала тебя алкоголиком или плюнула тебе в лицо. Ты должен простить ее за все. Понимаешь?
Адам молчал. Что тут скажешь? Он готов был хоть сейчас, не раздумывая, отдать жизнь за обоих сыновей. Но простить Еву... Нет, он совсем не был обижен или зол на нее. Все это было и прошло. Но прощение, о котором говорит Рафаил, означало решиться с новой силой, как прежде, желать ее, страдать по ней, открыть ей сердце, зная наверняка, что она обязательно причинит ему смертельную боль, и обрести силы продолжать жить с этой болью. Нет, это невозможно. Не то чтобы он не хотел этого, он просто этого не мог.
- А что же с Ним? – потухшим голосом спросил Адам лекаря.
- Примириться с Ним, значит искать соединения с Ним, как ты желал слиться со своей женой, каждой клеточкой, в каждом дыхании. Со всей страстью вашего человеческого сердца.
- И что же наши дети? - тихо спросил Адам, безысходная тоска навалилось на сердце всей тяжестью холодного могильного камня.
- Тогда, рассказав им о том, что на самом деле произошло между вами и Им, вы сможете передать детям часть своего иммунитета к коварной воле Ливъятана.
- Что? Мы должны рассказать им, что там произошло?! В этом весь твой спасительный план?! – Адам задохнулся от возмущения. - Кому может помочь смакование подробностей нашего провала?! Жалкие неудачники, замахнувшиеся на абсолют - вот кто предстанет перед ними. И за это они нас будут уважать?! Будут прислушиваться к нашим советам?! Что им поможет?! Наш позор?! Наша несостоятельность?! Наше ничтожество?!
- Адам, - спокойно и немного грустно проговорил архангел, - ты должен, наконец, простить себя за то, что ты сделал, как Он простил тебя.
- Простил меня?! Ах вот как это называется! А я-то думаю, что же мне так радостно живется!
- Зря ты, Адам, постарайся поверить. Ты же знаешь, я тебя не обманываю. Поверь, Он давно простил тебя. Еще до того, как ты это совершил.
- Вот еще новости!
- Теперь очередь за тобой. Прими себя таким, какой ты есть, как делает это Он. И живи дальше.
- Дальше?
- Не возвращайся каждый раз к своей неудаче. Прости и иди вперед.
Адам вздохнул. Видимо, в словах Рафаила была, действительно, некая доля истины. Но это была их истина, высокая, небесная. Все это было так далеко от жизни людей на грязной грубой земле. Здесь - пощечины, плевки в лицо, оскорбление, злость, предательство, отвращение и равнодушие. Здесь нет никакой магии прощения, уничтожающей прошлое. Здесь испачкавшись раз ты не станешь в легком дыхании прощенного слова снова чист и обновлен, словно ничего и не было. Нет, здесь так не получится, удар здесь остается таким же тяжелым, а измена такой же грязной.
- Подумай, о том, что я сказал тебе, не отбрасывай, только потому, что сердце не может это принять.
- Я постараюсь, - тихо ответил Адам и уныло поплелся в сторону дома.

 Отправлено: 08.06.08 13:12. Заголовок: 13. Каин открыл глаз..

13.
Каин открыл глаза. Золотистые волосы брата развевал ветер, и на минуту Каину показалось, что тот спит, и ничего не произошло. Сейчас они встанут и вместе вернутся домой к родителям. Но собака, сидевшая неподвижно и молча около Авеля, встрепенулась и завыла протяжно и безнадежно, разрушив видение Каина.
Родители. Он впервые задумался о том, что же теперь с ними будет. Они оба души не чаяли в младшем сыне. Они никогда не простят его. Теперь со смертью Авеля их жизнь разрушена. Он вспомнил их усталые и постаревшие лица, и сердце защемила смертельная тоска. Убив брата, он потерял их навсегда.
Каин всегда жалел родителей. Они оба тяжело работали, чтобы содержать дом и детей. Отец все время проводил в поле или в винограднике вокруг дома. Каин с детства помнил, как тот постоянно то пахал, то сеял, то боронил, то полол, то подрезал и подвязывал, то собирал. Земля никогда не отпускала его. Он сгибался и высыхал в бесконечной битве за те скудные плоды, которые давали возможность жить ему и его семье. На матери оставалось все остальное хозяйство – дом, дети, кое-какая живность. Из-за постоянной нужды она вынуждена была все время перехватывать какую-нибудь работу в баре у Сариила, что-то шила и стирала, чтобы выручить лишнюю копейку, бегала по соседям, одалживая или раздавая долги и смачно лаялась с кредиторами.
Отец был всегда усталый и грустный. В детстве Каин очень его любил, жалел и боялся. Боялся не его самого, а его несчастья. Отец был как-то особенно ощутимо несчастен. Это несчастье, разлитое по всему его существу, казалось, наполняло и воздух вокруг него. Каин, находясь рядом с отцом, не смел лишний раз дотронуться или обратиться к нему, опасаясь причинить тому еще большую боль. Он всегда с ужасом наблюдал, когда мать, ничуть не смущаясь, тормошила отца, приставала к нему с расспросами и настойчиво требовала ответа. Ребенок ждал, что сейчас отец либо взорвется и набросится на нее в гневе, либо скорчится от невыносимой боли, но тот обычно лишь стряхивал с себя задумчивость и покорялся жене. Мать, безусловно, имела власть над этим человеком, природы которой Каин никогда не понимал.
Мальчиком он страстно желал его любви и объятий, но когда это случалось, - обычно после того как отец возвращался от Сариила, разомлевший от спиртного, пытался приласкать сына, - он пугался и вырывался из отцовских рук. И это всякий раз вызывало у того приступ гнева. И хотя мать всегда с ним быстро справлялась, укладывая его в постель, где он тот час же засыпал, Каин на всю жизнь возненавидел этот хмельной кисловатый запах отца, который всегда превращал тихого, замкнутого человека в чудовище.
С матерью было проще. У нее был веселый нрав. Он помнил, как она смеялась, дурачилась, играя с ним, пела песни, как она ласкала его и утешала. Но настроение ее часто менялось, она быстро переходила от веселья к раздражению, и тогда она громко кричала на Каина, если он попадался ей под руку. Такие переходы выбивали мальчика из колеи, он тяжело переживал немилость матери и очень старался не огорчить ее, но не в ее характере были уравновешенность и постоянство, и она вновь и вновь обрушивалась на него с упреками и шлепками. И хотя через минуту она была уже добродушна и весела, Каин не успевал так быстро переключиться, и в душе у него оставалась боль, которую мать никогда не замечала.
К тому же Каин в детстве жил в постоянном страхе потерять ее. Был ли причиной тому ее переменчивый характер, за которым никак не мог поспеть Каин, или разочарование матери в семейной жизни, сказать трудно. Но он часто просыпался по ночам от жуткого сна, в котором мать покидала его. Он не смел пошевелиться и заплакать, чтобы страшный сон не оказался явью. Он знал, стоит ему только на мгновение дать слабину, и сновидение станет реальностью. Мальчик лежал в темноте, отчаянно цепляясь сознанием за мерный стук часов, чтоб не сорваться в бездну. И лишь только серый рассвет заглядывал в окно его комнаты, он вскакивал и бежал к матери, теперь при утреннем свете он увидит ее и темнота не обманет его, искусно задрапировав пустую постель. Он стоял около матери, всматривался в ее лицо и прислушивался к мерному дыханию. Она была здесь, рядом. Мальчик успокаивался и засыпал, уткнувшись носом в мамину подушку. Но каждая последующая ночь таила в себе опасность реванша ужаса разлуки с матерью, таящегося в темных углах спящего дома.
С рождением Авеля, переживания Каина связанные с родителями несколько притупились. Мальчик чувствовал себя призванным защищать младшего брата от всяких напастей, в том числе и от родительских дрязг. А они все чаще разрушали домашний покой. Родители ссорились из-за разных пустяков, громко крича и обвиняя друг друга во всевозможных грехах. Мать плакала и называла отца неудачником и лентяем. А тот в ответ обзывал ее безмозглой похотливой курицей, сломавшей ему жизнь из-за своей прихоти. В одну из таких родительских сор Каин впервые почувствовал, как его любовь к родителям сменяется негодованием и презрением. Он уже вполне мог различить их недостатки и слабости, их промахи и неудачи, и явственно ощущал их никчемность. Не чувствуя их любви, он теперь и не искал ее, отдавая всю свою привязанность младшему брату, оставляя родителям лишь долг.
Теперь с холодным вниманием наблюдая за родителями, сопоставляя факты и анализируя их поведение, он пришел к выводу, что причина их несчастия, их отчаяния и неудач кроется гораздо глубже, чем обычные повседневные неурядицы. Их придавил тяжкий груз вины. Именно она разрушает их жизнь, делая их самих слабыми, мелочными и озлобленными.
Что это была за вина он узнал случайно, когда однажды пришел за отцом в бар к Сариилу забрать того домой. Отец был совершенно пьян и громко ругался с Ливъятаном о событиях произошедших еще там у Него. Ливъятана говорил мерзкие вещи, а отец в таких же выражениях орал, обвиняя того во всем случившемся.
- Слюнтяй! - кричал Ливъятан отцу. – И всегда таким был. Это Он тебя таким сделал. И поимел тебя потом!
- Заткнись, скотина!
- Ну ты дура-ак! Ты думал эти запреты на самом деле что-то значили?!
- Представь себе, идиот!
- Да это просто предлог, для таких кретинов, как вы! Чтобы избавиться от вас. Он уже наигрался вами, вы куклы глиняные для Него! Захочет еще, других вылепит!
- Зловонное ты ничтожество, тебе никогда не понять, что значит быть с Ним вместе! Ты завидовал нам вот и подставил нас, а мы-то, дураки, только уши развесили!
- Только уши?
- Заткнись! Ты, ничтожество, никогда не поймешь, что значит на самом деле власть! А власть, гадкий ублюдок, – это отречение, прежде всего! Ему пришлось так поступить, иначе все бы пошло под откос, сорвалось, погибло!
- Ой, какой дурак! – приложив ладонь к щеке и качая по-бабьи головой, кривлялся Ливьятан. – Ты думаешь, Он пожертвовал тобой ради святой цели?! Ну, дурак! Да, он стряхнул тебя как мошку с рукава, даже не заметил!
- Не ври! Он любил нас! Он Сам говорил!
- А ты и слюни-то распустил?! Ох какая любовь трогательная! Чуть что не так: пошел вон!
- Это ты виноват! Ты заставил нас нарушить Его запрет!
- И ты думаешь, Он жалеет об этом? Вздыхает по тебе? Плачет, убивается? Идиот! Он смеется над тобой! Поимел и выбросил, как старую тряпку! Он вас обоих поимел! Ну твоя-то женушка похотливая, она с каждым готова!
- Вот дрянь! Да это ты обманул ее! – бешено прохрипел Адам.
С исказившимся злостью лицом, задыхаясь от ярости, с колотящимся в горле сердцем, Адам медленно, словно в полусне, надвигался на нечистого.
Ливъятан, отступая от взбешенного Адама, продолжал выкрикивать оскорбления:
- Ох, ну и дурак же ты! Она тебе вешает, а ты и веришь! Она сама ко мне пришла! Готовая, мне и делать-то ничего не надо было! Здесь любой бы не отказался! Я думаю, и не отказывались!
- Ах, ты тварь! – Адам потянулся к глотке Ливъятана, но тот ловко отскочил в сторону и, не удержав равновесия, Адам упал. Обильная выпивка лишила человека сил. Ярость внезапно оставила его, он тихо выругался и позволил поспешившему на помощь сыну увести его.
- Пойдем, отец, пойдем. Мать заждалась, – приговаривал Каин, сгорая от стыда и пытаясь сгладить словами неловкость ситуации.
- Иди, иди, а то женушка твоя неуемная еще замену найдет! Уриила, например, он давно по ней слюни пускает! - в след уходящим людям ехидно проскрипел Ливъятан.
Каин обнял качающегося отца за талию и, перекинув его отяжелевшую руку через свое плечо, повел домой.
По обрывочным фразам юноша мало что понял из того разговора, но навсегда осталось устойчивое ощущение гадливости и страха, страха, запачкаться этим, чтобы это не было. Ясно было, что отец с матерью в чем-то сильно провинились перед Ним. И эта вина не давала им жить, постоянно напоминая о себе тщетой их стремлений быть счастливыми. С тех пор, Каин решил, что он постарается никогда не провиниться перед Ним, исполняя в своей жизни все наилучшим образом.

 Отправлено: 08.06.08 13:12. Заголовок: 13. Каин открыл глаз..

14.
Каин склонился над братом, автоматически поправляя тому ворот рубашки. Так было всегда. Авель был поразительно неорганизован и неряшлив. Каину это доставляло массу хлопот, он неустанно пытался привести брата в порядок, но через минуту тот словно по мановению волшебной палочки возвращался к своему обычному виду: взъерошенные волосы, мятая в пятнах неизвестного происхождения одежда, руки, черные от загара и отсутствия гигиены.
Каина всегда удивляло, насколько они с братом были несхожи, буквально во всем они были полной противоположностью друг другу. Насколько Каин был собран, педантичен, аккуратен и до болезненности брезглив, на столько Авель был непоседлив, бесшабашен, невзыскателен и расхлябан. Каин был немногословен и терпелив, Авель болтал безумолку и терпения у него хватало только на какое-нибудь больное бездомное животное, всем остальным он не мог заниматься и четверти часа.
И внешне братья не походили друг на друга. Темноволосый бледный Каин с пронзительно синими глазами на грустном и сосредоточенном лице, и белокурый темноглазый и смуглый Авель с постоянной улыбкой и на удивление подвижной мимикой.
Различия братьев было явно всем, но братья словно созданы для сравнения. И стоило им появиться где-нибудь вместе, на них сыпались неизбежные восклицания и вопросы.
- Посмотрите, Авель почти на пол головы ниже брата!
- Каин, что ты такой грустный, бери пример со своего брата, он всегда такой радушный и веселый!
- Авель у тебя прекрасный голос, гораздо мягче, чем у Каина.
- Кто из вас первый закончил игру?
- Вы будете соревноваться друг с другом?!
Куда бы ни попадали братья всегда начиналось одно и то же. Это было постоянной приправой любого нового знакомства. Всякий находил удовольствие, сравнивая братьев по любым критериям. И, в конце концов, их жизнь превратилось в соревнование. У Сариила за стойкой даже была тетрадь, куда записывали ставки на каждого из братьев.
Ни Каина, ни Авеля это не задевало. Каин был значительно сильнее брата по многим позициям, и его честолюбие особенно не страдало, если вдруг младший брат обходил его по какому-нибудь пункту. Чаще всего это были малозначащие для Каина области, например, у Авеля был чудный нежный голос, непострадавший при взрослении, зато Каин мастерски играл на многих музыкальных инструментах, о чем Авелю не приходилось и мечтать. Ну и конечно, все, что относилось к бессловесным тварям. Здесь Авель всегда был на высоте. Но что особенно льстило Каину, что даже в этой, преимущественно авелевой области деятельности, во всем, что касалось серьезного анализа и наблюдений, Каин часто бывал более точен.
Авель тоже никогда не огорчался и всегда благодушно отдавал брату пальму первенства, во всем признавая его превосходство. Такой уж у него был характер.
Единственное в чем Каин завидовал брату, и никак не мог преуспеть, так это в отношении того к Ливъятану. Но это не входило в таблицу их соревнований и не являлось позицией сравнения.
Этот отвратительный тип, все время посмеивающийся мелким дребезжащим смехом, был источником постоянной головной боли для Каина. Он представлял собой единственную проблему, с которой тот не мог справиться.
Это невзрачное с виду существо занимало совершенно особое место в жизни их небольшого города. Он был, казалось, неотъемлемой его частью. Не было ни одной вечеринки, ни одного даже самого малочисленного собрания, в котором не принимал бы участие Ливъятан, всегда умудряясь занять если не центральное, то очень заметное место. Несмотря на то, что он враждовал со всем городом, был одинаково всеми ненавидим, избавиться от него не представлялось возможным. Каин не очень понимал почему, но это было какое-то негласное правило, как будто само существование города зависело от присутствия этого субъекта.
И Ливъятан безнаказанно изводил и портил жизнь всем его обитателям. Конечно, главным объектом его нападок были люди и мелкие духи. С архангелами он собачился от скуки, не получая от этого удовольствия, наперед зная, что результат будет ничейный. А люди были его излюбленным лакомством. Заполучив жертву, он глумился, насмехался, изводил, ни на минуту не отставая, пока не добивался своей цели. А цель у него была не просто посмеяться над человеком, унизить, выставить дураком или ничтожеством, хотя он не гнушался и этим. Главной его задачей было рассорить людей друг с другом, с архангелами и с Ним. Надо признать, это у него выходило неплохо, при нескольких осечках, он практически всегда бил в цель. Но Каин не боялся Ливъятана, он был уверен, что тому его не обойти, надо было только найти верный способ победить. А пока его угнетала лишь внешняя сторона этого поединка: Каин ненавидел оказываться в глупом положении.
Очень раздражало юношу то, как мать и отец все время собачились с ним. Со стороны они выглядели глупыми, нелепыми неудачниками. Как ловко у того выходило все время поддеть их и вызвать поток безудержной брани и крика! Каину было ужасно стыдно, что родители не могут вести себя достойно. Хотя бы как архангелы, которые были холодны и спокойны абсолютно со всеми обитателями города.
Когда Каин подрос, Ливъятан стал проявлять к нему заметный интерес, и юноша на собственном опыте понял, что держаться с этим подлецом с достоинством совершенно невозможно. Обычно Ливъятан обращался к нему спокойно и даже серьезно, интересуясь его мнением по какому-нибудь вопросу, и вел беседу так чинно, что под конец, когда негодяй внезапно умело выводил собеседника кретином и при этом пребольно ударял в самое незащищенное место, Каин оказывался застигнутым врасплох. Его тактика ровного и достойного общения с окружающими в этом случае всегда давала сбой. Как бы ни готовился Каин, как ни пытался держаться спокойно и просчитывать ходы соперника, заранее обдумывая ответы, он все равно оказывался в дураках. Подготовленные нужные слова превращались в пустые напыщенные фразы, а Ливъятан всегда мог задеть за живое так, что ты выходил либо подлецом, либо идиотом, но чаще и тем и другим одновременно. После разговора с ним всегда оставалось ощущения гадливости, словно вымазался в нечистотах. Сколько не зарекался Каин, как не старался переломить ситуацию, в следующий раз все выходило точно также.
Вот только у Авеля каким-то образом получалось выходить из положения. Каин никогда не понимал, как это возможно. Авель просто не замечал этого типа, как будто того вовсе не существовало. Он смеялся, непринужденно болтая со всеми присутствующими, или сидел, задумавшись один, но как не изгалялся и не бился Ливъятан, чтобы хоть чем-то зацепить юношу. Тот словно не видел и не слышал его, оставаясь совершенно спокойным. И это было единственным, что могло стереть с лица насмешника его отвратительную улыбочку.
Но у Каина применить подобную тактику не выходило. Напряжение и неловкость, которые он при этом испытывал, всегда в конце концов открывали лазейку непрошенному гостю, и все начиналось сначала.
- Как у тебя получается не замечать Ливъятана, - оставшись наедине с братом, отважился как-то спросить у него Каин. – Ты что, действительно не видишь его?
- Конечно, вижу, я же не слепой. Но я предпочитаю не касаться его, он такой мерзкий, так и кажется, что сейчас же испачкаешься.
- Я не понимаю, как это возможно, он же постоянно обращается к тебе, не оставляет в покое?!
Авель пожал плечами:
- Так же, как поступают с назойливой мухой: просто перестают замечать.
- Я ее убиваю.
Авель с улыбкой посмотрел на брата: вот он весь в этом.
- Ну не всегда же это возможно. Например, Ливъятана ты не можешь убить, но отрешиться от него получается.
- Ты хочешь сказать, что тебе всегда удается не замечать его?
- Нет, конечно, иногда, он так настойчив, и цепляет за самое больное, что не заметить его совершенно невозможно.
- Что же ты делаешь в таких случаях?
- Я звоню Ему. Иногда Ливъятан портит связь, тогда я просто сижу и бесконечно набираю номер, пока не пробьюсь.
- Что же ты ему говоришь?
- Жалуюсь на Ливъятана и прошу меня избавить от него.
- И что, Он помогает?
- Да. Чаще всего я именно так и поступаю. А, если честно, сам я ни разу не смог совладать с ним.
Каин тяжело вздохнул. Беспрерывно звонить и надоедать жалобами и просьбами Ему?! Нет, это не для него. Он постарается справиться сам.
Каин и Авель, молча сидели на берегу, каждый думал о своем, глядя на безмятежную гладь воды, по которой лениво перекатывались тяжелые низкие волны.
- Привет, ребята, о чем такая оживленная беседа?
Юношам не надо было оглядываться, чтобы понять, что это Ливъятан собственной персоной.
- Пойдем, Каин, нам больше нечего здесь делать. – Обратился Авель к брату и быстро встал на ноги.
Каин продолжал сидеть на песке, зарывая ноги в его теплую гущу.
- Не стоит тебе оставаться здесь, Каин. Пойдем со мной. – Настаивал Авель.
- Да, что вы ребята, встрепенулись, как будто спешите куда. Давайте, я пойду с вами.
Авель резко развернулся к брату.
- Пойдем, Каин, - настойчиво и непривычно властно проговорил он.
- Ты иди, Авель, я сейчас тебя догоню, – ответил тот.
Убегать от Ливъянана?! Нет, это не для него. Малыш пусть идет. А он не будет от него бегать. Не на того напал!
- Что-то Авель меня всегда избегает. Даже обидно! – проговорил Ливъятан, устраиваясь рядом с Каином, - Что скажешь, Каин?
- У вас какое-то конкретное дело ко мне? – холодно спросил юноша собеседника. – В противном случае, прошу меня избавить от ваших бесед.
- Да ты что обиделся за вчерашнее? Брось, что ты! Это же была шутка!
- Мне нет дела до ваших шуток и до вас вместе с ними. А обижаться на вас я не имею никакого основания, – Каин презрительно смерил взглядом щуплую фигуру Ливъятана - не на что!
- Ах ты вот как?! Не на что?! – Внезапно вскипел тот, и, вскочив на ноги, злобно просипел. – Ну, ну, маленький засранец, ты еще вспомнишь доброго дядю Ливъятана!
Ливъятан на минуту замолчал, но, распалившись от нанесенной обиды, закричал в бешенстве:
- Что ты себе позволяешь?! Дрянь! Слюнтяй! Тупой заносчивый человечишка! Не на что! Не на что! – злобно восклицал нечистый словно не мог успокоиться, столь сильно задели его слова юноши. – Ничто?! Да это вы грязь и пыль! А я дух! Я все могу! Я уничтожу тебя! Я...
Ливъятан кричал и, задыхаясь, бегал вокруг юноши, потрясая кулаками над его головой, но юноша нимало не беспокоился, он сидел, не двигаясь с места, и задумчиво смотрел на расстилающееся перед ним море. И лишь едва уловимая улыбка промелькнула на его лице.
- Вы тупые грязные твари! Неблагодарные скоты! Вы сдохнете, и никто не вспомнит о вас! А я буду вечно! А от вас ничего не останется! Ничего! – Ливъятан продолжал кричать осипшим голосом, но постепенно напор его начал стихать. – А я… Я … Да что ты смыслишь в моей жизни?! Ничтожный ублюдок! Что ты вообще смыслишь! Ничтожество! Да вы дальше вашего носа ничего не видите! Кроме интереса, куда положить свою задницу мясистую, вы ничего не хотите! А судить лезет! Судья хренов!
Ливъятан замолчал. После небольшой паузы, он продолжил, но голос его дрожал от нахлынувших рыданий. – Да я упал! Я повержен в прах! Я унижен! Я лишен силы! Но ты не смеешь меня судить! Не смеешь. – Тихо повторил он, растирая по лицу слезы. – Никто не смеет. Я ерничаю, задираю всех, пытаюсь заставить поверить, что имею какое-то влияние! – постепенно голос Ливъятана повышался, срываясь на высоких нотах. – Да! Я искусно создаю театральный антураж! А что у меня еще осталось?! Ты знаешь?! У меня больше ничего, ничего нет! Он отнял у меня все! Он уничтожил меня! Я, действительно, ничто!
Ливъятан бессильно упал на песок и зашелся в громких отчаянных рыданиях.
Он плакал долго и горестно. А Каин продолжал сидеть рядом с ним, чувствуя, нарастающую неловкость. Он не мог ни проявить естественное в таких случаях участие к страдальцу, ни уйти. Он не знал, как поступить, и боялся шелохнуться, находясь в каком-то странном оцепенении. Наконец, рыдания стали затихать. Ливъятан приподнялся и сел, вытирая глаза и громко сморкаясь в свой шейный платок. Через некоторое время он успокоился и тихо и отрешенно произнес:
- Если бы ты знал, как мне все надоело!
Они сидели рядом и молчали.
- А я, собственно, - прервал Ливъятан молчание несвойственным ему спокойным низким голосом, – спешил поделиться с вами новостью. Вы еще и не слыхали, небось. – Он вздохнул глубоким прерывающимся дыханием, какое бывает после долгих рыданий. – Консул приходил к Сариилу, рассказал, что они придумали вам новое развлечение. Каждый из вас должен будет принести Ему от плодов трудов своих самое лучшее, а Он выберет из вас лучшего. - Сделав небольшую паузу, он закончил. – Да, тебе Михаил сам все расскажет. Я, пожалуй, пойду.
Ливъятан поднялся и, не оборачиваясь, поплелся прочь. Каин добился своего: противник покидал поле боя первым. Юноша смотрел ему вслед. Плечи понуро были опущены, медленная поступь была нетвердой, как у старика. Каин не чувствовал себя победителем.

 Отправлено: 08.06.08 13:15. Заголовок: Юлия пишет: Но прощ..

Юлия пишет:

цитата:

Но прощение, о котором говорит Рафаил, означало решиться с новой силой, как прежде, желать ее, страдать по ней, открыть ей сердце, зная наверняка, что она обязательно причинит ему смертельную боль, и обрести силы продолжать жить с этой болью. Нет, это невозможно. Не то чтобы он не хотел этого, он просто этого не мог.

Как потрясающе написано! Как легко бывает простить на словах близкого человека (я говорю не только об отношениях мужчина-женщина), и как трудно полностью простить в душе.

 Отправлено: 10.06.08 13:01. Заголовок: Юлия Как же вы замеч..

Юлия Как же вы замечательно пишете! Просто даже слов нет, чтобы выразить... Поэтому примите и проч.! И продолжения! Продолжения!

 Отправлено: 10.06.08 15:28. Заголовок: Бэла, Marusia , боль..

Бэла, Marusia , большое спасибо!

---

15.
Как и сказал Ливъятан, вскоре Каин увидел консула. Михаил был самым старшим из архангелов. И его старшинство ясно читалось в особо почтительном отношении к нему всего разношерстного населения их города: от строгого ректора Гавриила до Ливятана, который лишь в самых редких случаях цеплялся к Михаилу, да и то делал это с неохотой, как будто по какой-то ему одному ведомой обязанности, и спешил ретироваться, не дожидаясь ответа консула. Даже прозрачная тень эфирной, как и у других ангелов, фигуры консула отливала более глубокой синевой.
- Здравствуй, Каин, - обратился Михаил к юноше. – Я наделся вас застать вместе с братом. Но вы, как я вижу, стали редко бывать вдвоем.
- Авель вырос, и теперь нет необходимости опекать его.
Консул удивлено поднял брови.
- Хорошо, если причина только в этом.
После небольшой паузы он продолжил:
- Каин, как ты сам только что отметил, вы с Авелем выросли, узнали свое призвание, и уже сделали убедительные шаги в овладении им. Я наблюдал за вами и должен признать, что успехи ваши значительны. Теперь и ваши отношения… с Ним, – в голосе консула появились почтительные бархатные нотки, - должны обрести новые грани, в том числе серьезную долю ответственности за те дары, которые каждый из вас в изобилии получил. Этот новый этап инициируется жертвоприношением. Ты в курсе, что это такое и как это делается. Ты неоднократно наблюдал, как это совершает твой отец. Но теперь вы должны это сделать сами. Каждый из вас самостоятельно должен принести… Ему, – голос консула снова обрел бархатную почтительность, - от плодов трудов своих то, что сами выберите, посчитаете самым достойным, самым важным в осуществлении вашего призвания, самым ценным для ваших с Ним отношений. Обрати внимание, Каин, что дар твой должен учесть все аспекты, о которых я сейчас упомянул – он должен быть не просто очень хорошим, а самым дорогим для тебя. Ты все понял?
Задача была ясна Каину, еще когда с ним об этом говорил Ливъятан. И в голове у юноши уже родилось множество идей, как осуществить задуманное.
- Мне все ясно, консул, - с почтительным легким наклоном головы ответил Каин.
Михаил озабоченно смотрел на юношу.
- Не спеши, Каин. Задача вам предстоит сложнейшая. И при всех твоих замечательных талантах трудновыполнимая. Речь идет не об отлично сделанном задании. А о твоем собственном осуществлении, как самостоятельной и неповторимой личности, и твоей связи с Ним. Собственно, это одно и тоже, две стороны одной медали. Ты должен выстроить в своем сердце эту пирамиду, и разобраться, что и кто является ее вершиной.
Каину казалось, что консул зря так затрудняется, прибегая к столь сложным словесным оборотам. Ему было ясно, что его пирамида всегда должна иметь основанием Его порядок, вершиной - Его волю. И что восседать на этой вершине должен Он Сам.
- Мне все ясно, консул, - еще раз повторил юноша и снова поклонился архангелу.
- Хорошо… - ответил Михаил, но озабоченное выражение не сходило с лица консула. – Если у тебя будут вопросы, я всегда готов помочь тебе разобраться, – проговорил он во след покидающему его Каину.

16.
Неделю спустя Каин столкнулся с Ливъятаном в баре. Он зашел туда после работы и одиноко сидел у стойки, потягивая холодное пиво. Бар постепенно заполнялся посетителями. Погруженный в свои мысли, Каин не видел того, кто настойчиво пролезал за его спиной. Чуть двинув плечом, чтобы дать возможность пройти этому неуклюжему посетителю, Каин и не заметил, что толкнул его. Оглянувшись на брань, он увидел, что это Ливъятан. Тот был весь облит густой обжигающей массой горячего шоколада, который только что заказал себе. Гул голосов в баре затих: все с интересом наблюдали за произошедшим. Так облить человека, чтобы полностью испортить его костюм было в духе самого Ливъятана, но чтобы кто-нибудь так поступил с ним самим?! Такого еще завсегдатаи бара не видели. Ливъятан продолжал кричать и отвратительно ругаться. Его крик заставлял звенеть стаканы на стойке бара. Но каких бы то ни было действий, которые затаив дыхание ожидали все присутствующие, не предпринимал. Не дождавшись драматического развития событий, посетители бара вернулись к своим стаканам и собеседникам. Нараставший гул голосов и звяканье посуды заглушили порядком охрипшие вопли Ливъятана. Наконец, он замолчал. С ненавистью посмотрев на своего обидчика, уселся рядом с ним.
- Налей мне, Сариил, - обратился он к архангелу, - этот щенок меня выбил из колеи.
Сариил, посмотрел на Ливъятана долгим сердитым взглядом.
- Артист… - тихо проговорил он и, покачав головой, исполнил его просьбу.
Ливъятан выпил содержание своего стакана одним глотком.
- Извини меня, это вышло нечаянно, - спокойно сказал Каин.
- Иди расскажи это им, - Ливъятан мотнул головой в сторону все еще наблюдавших за ними посетителей бара.
- Причем тут они?.. - пожал плечами Каин и поднялся, чтобы уйти: его стакан был уже пуст.
- Ну, ничего, ничего. Он отомстит за меня! Подожди немного!
Каин в недоумении уставился на нечистого.
- В этом идиотском соревновании, - продолжал Ливъятан, - которое Он придумал для вас, ты не победишь! Он выберет твоего тупоумного братца! А ты останешься ни с чем, и всем твоим честолюбивым прожектам споют вечную память. Шиш тебе! Станешь таким же никчемным алкашом, как твой папаша! Вот тогда мы и посмеемся!
- Что ты несешь? Какая разница кто победит?
Ливъятан ошарашено посмотрел на Каина.
- Ты что в самом деле не понял?! Да нет, ты просто прикидываешься, - Ливъятан устало махнул рукой на юношу и уставился в свой пустой стакан.
- Что я не понял?
- Хватит! Я не собираюсь играть в твои идиотские игры! – взвился Ливъятан, переходя на пронзительный визг. - Ты, кажется, собирался уходить! Вот и порезвись где-нибудь подальше отсюда с кем-нибудь другим, с меня на сегодня тебя хватит.
Каин вдруг почувствовал, как гнев закипает в нем, он надвинулся на Ливъятана, вжавшего голову в плечи, и, схватив его за шиворот, закричал звеневшим от гнева голосом:
- Отвечай!
- Да ты бешенный! - Вырываясь из рук юноши, произнес нечистый. - Ты что прикидываешься-то?
И словно испугавшись, новой атаки со стороны Каина, поднял руки:
-Ладно, ладно. Ты что не понял, что речь идет о благословении?
Заметив недоумение, промелькнувшее на лице юноши, он продолжил:
- Он поставил на кон Свое благословение, - с нажимом на последнем слове медленно произнес Ливъятан.
- Ну и что? – не понимал Каин.
- Ну и то! Ты что совсем тук-тук, - Ливяътан постучал по голове, - как твой братец?! Его благословение - это все!
- Что значит все?
- Вот это да! – Ливъятан упивался открывшейся перед ним перспективой. – Вот это номер! Клянусь, ради этого не жалко и лучшего костюма! Дорогой мой! Мой милый мальчик! Тебя что совсем не посвятили в маленькие семейные тайны?! Ха-ха, они это скрыли от тебя, чтобы не ранить нежной детской души! Милый ты мой, я открою тебе глаза.
Ливъятан приблизил свое лицо к лицу юноши и, обдавая того кислым дыханием, не скрывая удовольствия продолжил, прескверно улыбаясь:
- Посмотри внимательно на своего отца, дружок, и подумай, насколько он успешен в делах, много ли у него планов, каковы его перспективы и, наконец, хватает ли у него сил хотя бы на твою незабвенную мамашу?! – Сделав многозначительную паузу, Ливяътан продолжил. – А теперь представь нашего милого безобидного алкаша у Того, – он поднял глаза к потолку и указал в него пальцем, – в Его райских кущах. Что ж ты, маленький недоносок, считаешь, что там он тоже был жалким неудачником, что у него не было не способностей, ни сил, ни идей? Что там он также сидел за стойкой сутки на пролет и напивался в стельку?!
Каин был растерян. Несостоятельность отца, поразившая его словно тяжелая болезнь, была, безусловно, связана с его виной перед Ним. Но его личной виной, полагал юноша, и он не как не мог понять причем тут он, Каин, и куда клонит этот гнусный тип.
- Поверь мне, - продолжил Ливъятан, голос его стал спокойным и тихим, в нем послышалось сожаление о давно ушедшем. - Там в райских кущах, твой отец был просто неотразим, полон энергии, всевозможных идей! Он был словно страстный любовник. Во всем, не только в том, что касалось твоей матушки, хотя и здесь он не давал маху. Он страстно и деятельно любил все, что требовало его энергии и ума. Но однажды он дал маху в одном деле. Это было, конечно, глупо, не стоило Его раздражать, тем более наступать на больную мозоль. Но что сделано, то сделано! И Он лишил благословения твоего отца. А благословение, мой милый, это как волшебный ключик. Есть он у тебя – и перед тобой открыты все двери. Нет – и все оборачивается против тебя. Все то, что только вчера было твоей силой, стало твоей слабостью. Это, знаешь ли, как любовная сила, потерял ты ее, а желание осталось, и точит тебя, и жжет, и мучает, но ты не можешь утолить этой жажды, и никогда уже не получишь удовлетворения. Хотя вряд ли ты это сейчас способен понять...
Ливъятан помолчал и продолжил:
- Ну, во всяком случае, наблюдать, что становится с теми, кто лишен Его благословения, может каждый... Твои таланты тебе тоже не с неба свалились, Он тебе их дал, Он же тебя их и лишит, и все в твоих руках будет рассыпаться в прах! Вот, чем чревата потеря этого чудесного акта!
Каин ничего не ответил. Он встал и быстро пошел к выходу.
- А твой братец одержим Им, это Ему и нравится! Он непременно выберет его! - Кричал ему в след Ливъятан.

 Отправлено: 10.06.08 15:40. Заголовок: 17. Канн с упоением ..

17.
Канн с упоением трудился для того, чтобы вскоре представить Ему свои лучшие результаты. Но последние слова Ливъятана смутили его. И хотя он не хотел себе признаться в этом, его это мучило, и мешало работать. Ему надо было обсудить это с кем-то. Но вот с кем? Каин ни как не мог решить. Родители давно перестали быть авторитетом для Каина, ему бы и в голову не пришло советоваться с простаками и неудачниками, коими, как ни прискорбно это признать, были его родители. Архангелы, которые, конечно, всю эту кухню прекрасно знали, его отталкивали своим надменным превосходством. Каин не хотел, чтобы с ним говорили свысока, поучая его словно маленького неразумного ребенка. Оставался только Авель. И хотя разговор с младшим братом тоже несколько смущал Каина, привыкшего быть для того авторитетом, но он все же решился поговорить с ним.
Каин сидел на берегу в ожидании брата, когда к нему подошел Ливъятан.
- Не меня ли дожидаешься?- обратился он к юноше своим обычным шутовским тоном.
Каин не удостоил его ответом. Сейчас, как никогда, он не желал видеть этого прохвоста.
- Готовишься к конкурсу на звание лучшего любителя Бога?
Каина раздражало, что Ливъятан позволяет себе так говорить о столь важных для него вещах, но он твердо решил не вступать с ним в беседу.
- Я тут прикинул: зачем Ему это надо? И знаешь, что вышло? – не смущаясь молчанием собеседника, безмятежно продолжал Ливъятан. – А вышло очень забавно. Он вас разделяет на две группы: отличники и двоечники. И продолжает игру на новых условиях. И главное, что вы оба при любом раскладе у него в руках. И тот, кто выиграл – потому что боится потерять, и тот, кто проиграл, потому, что будет стараться, отобрать приз у пебедителя. Умно и весело. Нет, надо признать, Он молодец, умеет повеселиться. Что хорошо, то хорошо! А так вдвоем вы еще неизвестно до чего додумаетесь! Дружные люди – это смесь для него взрывоопасная, вас надо обезвредить. Как это Он сделал с вашими стариками. Ну, с ними посложней было: мужчина и женщина – это замес крутой. А вы – братья. Для того чтобы вас разделить, достаточно лишь выбрать одного из вас.
Ливъятан внимательно осмотрел незамечавшего его Каина и, развалившись рядом с юношей на горячем песке, продолжил:
- Братья всегда кусают с одного куска. Все есть только у единственного. Как только появляется еще один – все. С тех самых пор, что досталось одному, то не достанется другому. Начиная с родительской любви, и кончая такими прозаическими вещами, как чистые носки.
Да, вам не позавидуешь! Ведь вас всегда будет двое, значит один всегда останется с носом. Ну не грусти. Проживешь: отец же живет, и ты справишься. Через несколько лет не вспомнишь из-за чего весь сыр бор.
Каин молчал. Он чувствовал отвращение ко всему, что говорили этот ехидный болтун, но почему-то незнакомая доселе Каину апатия навалилась на него, не давая ему ни отчитать нахала, ни дать ему отпор. Даже разозлиться, как следует, у него не было сил. Так ничего и не сказав Ливъятану, юноша встал и пошел прочь. Он шел без цели, без мыслей и чувств, когда услышал голос брата.
- Каин! Каин! Погоди! Куда ты?!
Запыхавшийся Авель догнал Каина.
- Почему ты меня не дождался? Ты же хотел поговорить со мной?
- Там был Ливъятан. – Тихо ответил Каин.
- Тогда правильно сделал, что ушел. А о чем ты хотел поговорить?
- Да так, о пустяках. Не волнуйся.
- Ну давай о пустяках.
- Да что-то не хочется сейчас. В следующий раз.
- Каин, с тобой все в порядке? Ты сам на себя не похож? В тебе всегда столько энергии и мысли, а теперь какая-то пустота. Я ничего не слышу.
- Не слышишь, потому что никаких мыслей и идей у меня нет, – после небольшой паузы ответил юноша брату.
- Что случилось? Что тебя мучает?
Каин молчал.
- Это Ливъятан тебе расстроил? – продолжал расспрашивать брата Авель. – Ну, конечно, он! Кто же еще, может так выбить почву из-под ног и лишить человека веры!
- Ты слишком преувеличиваешь его роль, Авель. Он только треплется, а сделать ничего не может, – устало возразил брату Каин.
- У него же настоящий смертельный яд в языке!
- Ты все так драматизируешь, малыш, – усмехнулся Каин. «Все-таки он еще мальчишка, такой наивный», - подумал он про себя.
- Не очень я и наивный, - ответил задетый мыслью брата Авель. – А вот ты явно заблуждаешься на счет Ливъятана. Он отвратительный, грязный лжец. Что он тебе говорил?
- Ну, ничего крайне лживого он не говорил.
- Расскажи мне, что именно он сказал тебе! – горячо настаивал Авель.
- Сказал, что братья всегда кусают от одного куска, и что досталось одному, то не достанется другому.
- Но это же ложь! – возмутился Авель, - Он соврал тебе! Братья – это единое целое, и что у одного, то будет и у другого!
Каин лишь усмехнулся наивной горячности брата.
- Ну почему ты мне не веришь?! - не унимался тот, - Ливъятану поверил, а мне нет!
- Я тебе верю, - ответил Каин брату, и чтобы переменить тему спросил, - а как ты думаешь, зачем Он устроил это соревнование между нами?
Авель был несколько сбит с толку быстрым переходом на другую тему, и ответил не сразу.
- Соревнование? Ты называешь жертвоприношение соревнованием? – удивленно переспросил он.
- Тебя это коробит? Это может быть не очень возвышено и благолепно, но суть ухвачена верно.
- Это тебе тоже Ливъятан сказал?
- Ну причем тут он?! – досадливо наморщился Каин, - Тебя спрашиваю о Нем, а не о нечистом!
Авель вздохнул, он чувствовал недостаток слов.
- Это не соревнование – после небольшой паузы ответил он. - Тебе же Михаил говорил, это начало нового этапа нашей жизни с Ним.
- Честное слово, Авель! – воскликнул раздраженно Каин, - Да как ни назови! Этап, жертвоприношение, следующая ступень! Зачем это?!
- Как зачем? – удивился Авель, - Нельзя же стоять на одном месте, всегда оставаться детьми. Надо сделать следующий шаг, подняться на следующую ступень, как ты правильно сказал, и идти дальше.
- Куда идти?! На какую ступень подняться?! Что должно измениться в нашей жизни?
Авель был в отчаянии. Он не мог просто и ясно объяснить брату то, что знал и чувствовал сам.
- Наверно, измениться должны мы сами, - робко попытался ответить он.
- Каким образом? – устало спросил Каин.
- Мне трудно это объяснить, но это связано с Ним. Мы должны больше открыться Ему, больше довериться, отдать, наконец, Ему свое сердце. А Он тогда сможет нам отдать Себя.
- Отдать Себя?! Он?! Что ты такое говоришь, Авель?! Как такое вообще могло прийти тебе в голову?! Как Он может нам отдать Себя? Да как мы вообще можем вместить хоть крупинку от Него?!
-Ну… - Авель чуть не плакал: никогда у него не получалось все правильно объяснить! – Ну, конечно, мы не можем Его вместить, но Он даст нам от Себя любовь, силу, веру. Я не могу это выразить! – в отчаянии воскликнул юноша.
- Ты хочешь сказать, что Он даст нам Свое благословение? – помог ему старший брат.
- Да, наверное. Конечно, это благословение. Оно как раз вмещает в себя все, что я хотел сказать. И главное - вот эту взаимную передачу…
- Как ты путано выражаешься, Авель, – усмехнулся Каин. – Ректор был бы тобой недоволен.
- Да, да! Вот с кем тебе надо было бы поговорить! Габриэль все бы тебе растолковал, как надо. Ты бы сразу все понял!
- Благословение… - повторил Каин самому себе. - Вот и ответ. Ты мне все очень хорошо объяснил, малыш.
- Нет, я так не думаю. Ты скрываешь от меня свои мысли, но я вижу по тебе, что это не так. Если бы я тебе объяснил все правильно, ты бы радовался, а ты грустишь.
- Я не грущу, Авель, я размышляю. А радость – удел простых наивных душ, к коим я себя отнести не могу.
- Еще одна ложь Ливъятана! – горько воскликнул Авель.
Каин удивленно поднял брови, взглянув на брата.
- Что же здесь лживого?
- Радость – удел всех, кто знает и любит Его! Да, простых, может быть, душ, но не наивных!
- Ну, хоть на половину ты согласился со мной. Пусть будет: простых.
- Я, действительно, здесь согласен с тобой, Каин. Ты такой умный и такой сложный! Иногда ты так все усложняешь, умудряясь запутать самые простые вещи! Как я жалею в такие минуты, что не могу поделиться с тобой своей простотой!
- Милый ты мой! – улыбнулся брату Каин. И, став серьезным, добавил, - Каждому свое.

18.
После разговора с Каином, Авель чувствовал себя не в своей тарелке. Отчего-то что-то внутри саднило и мучило его, но что это было, он никак не мог понять.
-Ты переживаешь, что не смог объяснить Каину смысл жертвоприношения? – услышал он голос претора.
-Здравствуй, Уриил. – улыбнулся архангелу юноша, - мне кажется, я не смог ему объяснить, потому что сам не очень хорошо понимаю это. Вернее, я понимаю, какой должен быть результат, но как его можно достичь? Скажи Уриил, что я должен сделать, чтобы стать ближе Ему? Что в моей жизни должны означать слова «отдать свое сердце до конца»?
-Видишь ли, Авель, именно в поиске ответа на этот вопрос и состоит ваша задача. Только вы сами можете найти правильный ответ. Для каждого из вас этот ответ будет разным. Загляни в свое сердце, к чему ты более всего привязан, чем больше всего ты желал бы обладать – исследуй это и найдешь ответ.
Юноша сосредоточенно слушал претора.
- Кажется, я понял, – ответил он и замолчал. – Уриил, а как же быть с Каином, мне кажется, он запутался. Я чувствую, что должен помочь ему. Но не понимаю как? Как мне объяснить ему?
- Ты прав, Авель, Каину нужна твоя помощь. Но ты не сможешь ему объяснить это словами.
- Как же мне помочь ему?!
- Так же как ты собираешься отдать свое сердце Ему.
- Я не понимаю, Уриил! Ты очень сложно выражаешься для меня! Что значит: «так же как отдать свое сердце Ему»?
- Это должно быть тоже жертвоприношение.
- Жертвоприношение? Кому?! Каину?!
- Зачем же… Это должно быть жертвоприношение за Каина.

 Отправлено: 10.06.08 19:35. Заголовок: Юлия :sm47: Спасиб..

Юлия
Спасибо огромное.
Юлия пишет:

цитата:

Наверно, измениться должны мы сами, - робко попытался ответить он.

По- моему это главное , что должен понять человек, если он хочет изменить свою жизнь.

 Отправлено: 10.06.08 20:13. Заголовок: Юлия :sm47: Я все е..

Юлия Я все ещё не могу подобрать слова для описания мыслей которыми меня накрывает это чтение, это интерес на грани удивления, особенно первые главы. Ещё раз спасибо.

 Отправлено: 11.06.08 13:11. Заголовок: Ksanka , Джастина ! ..

Ksanka , Джастина !

---

19.
Приближалось время жертвоприношения, но Авель еще не решил, с чем он придет к Нему. В беседе с Уриилом он понял, о чем говорил архангел. Но оглядывая свою жизнь, присматриваясь к своему стаду, Авель никак не мог найти, что из этого он должен принести в жертву. Казалось, ответ совсем рядом, но ухватить его никак не удавалось.
Мысли Авеля перебил лай собаки. Юноша внимательно оглядел долину, и увидел отца. Давно отец не приходил к нему на пастбища.
- Ну что ты, Дружок, встречаешь меня лаем, - Адам ласково похлопал собаку, та виновато взвизгнула и уткнулась носом ему в колено. – Ну ладно, ладно, иди.
- Здравствуй, отец. – Авель с нежностью обнял отца.
- Здравствуй, сынок. Не ожидал я, честно сказать, что ты добьешься таких успехов, - отец кивнул головой в сторону пасущегося невдалеке стада, полное тучных баранов и овец, покрытых превосходной тончайшей шелковой шерстью.
– Ты стал превосходным скотоводом. Что ты думаешь о жертвоприношении? Ты уже выбрал, кто из твоих овец достоин этого? У тебя все животные ухожены, здоровы, полны сил. Из них лучшего выбрать – нелегкая задача. Все как на подбор.
Авель вздохнул:
- Я разглядываю каждого из моих баранов, перебираю всех овец и ягнят, но никак не могу понять, кто из них может хоть на йоту приблизить меня к Нему. Мне кажется, я двигаюсь в противоположном направлении.
- Дело не в них, сынок, а в тебе. Видимо, ты должен выбрать того, кто тебе из них дороже всего.
- Да они все мне по-своему дороги, но это же все-таки только бараны. Добрые, милые животные, наивные, скорее даже глуповатые. Это даже не собаки, которые могут быть… - начал было Авель и осекся.
- Ты что? Что ты замолчал? – удивился Адам внезапной перемене, произошедшей в сыне.
Но Авель, казалось, был ошеломлен внезапно озарившей его догадкой, он не слышал отца.
- Сынок! Что с тобой?
- А? Что? – встрепенулся юноша. – Прости отец, мне надо подумать.
Авель вскочил на ноги и в замешательстве взглянул на отца:
- Я… я…
- Иди, сынок, иди. – Адам понимал, что для его младшего сына настал решающий момент.
Не в силах усидеть на месте, Авель быстро шел, покинув отца, оставив стадо на попечение собакам, ему надо было остаться совершенно одному, чтобы во всем разобраться. Он был не просто сбит с толку, мысль, пришедшая ему в голову в разговоре с отцом, ужаснула его.
- Безумие какое-то! Почему он?! – недоумевал юноша. – Любой баран, любая овца! Да хоть все стадо! Но только не Клубок!
Клубком Авель прозвал одного барашка из своего стада, за его привычку свертываться у ног человека, становясь похожим на клубок белой шерсти. Этот барашек родился очень слабеньким с врожденным дефектом ножки да к тому же неизвестно откуда взявшимся коричневым пятном, которое покрывало пол головы ягненка. Более нелепого и несчастного существа невозможно было и представить. Сильные братья не подпускали его к матери, и Авель сам кормил маленького страдальца из соски. Много сил и времени он потратил, чтобы исправить врожденный порок барашка и вернуть ему способность нормально передвигаться. Но как ни старался Авель вылечить больную ногу своего питомца, полостью избавить его от хромоты ему так не удалось. И Клубок бегал, заваливаясь на один бок, смешно подергивая слабой ножкой. Другие бараны и овцы не очень-то жаловали уродливого собрата, и юноше частенько приходилось выручать беднягу из семейных потасовок.
И Клубок на такую заботу человека отвечал ему собачьей преданностью. Он не отходил от Авеля, сопровождая его повсюду. Он ластился к нему, словно щенок, заглядывал в глаза, терся головой о руку, выпрашивая ласку. Когда юноша был задумчив или грустил, Клубок лизал ему щеки и тихонько блеял. Авель привык разговаривать с ним, давно убедившись в отзывчивости и понятливости своего маленького друга. Вот и сейчас он неуклюже трусил рядом с юношей и тревожно коротко бекал.
Авель так привязался к барашку, что не представлял себе, что может с ним расстаться. Да и зачем?! Никакой скотоводческой ценности у Клубка не было. Он буквально по всем параметрам уступал своим собратьям: хромой, маленький, с темным пятном на пол головы и короткой вечно спутанной шерстью. Он был дорог только Авелю. Никто другой не стал бы даже смотреть в его сторону: досадная ошибка природы – не более того!
Сердце юноши разрывалось, от происходившей в нем борьбы. Юноша боролся сам с собой:
- Откуда явилась эта мысль? Как можно?! В жертвоприношении приносится только самое лучшее. А какой же Клубок лучший?! Он худший из всех баранов! Даже речи не может идти о нем! Только таком кретину, как ты, могло прийти это в голову. Каин сейчас поднял бы тебя на смех! И правильно бы сделал! Какая глупость!
И сам же решительно возражал:
- В жертву приносят не самое лучшее, а самое дорогое. А разве Клубок тебе не дороже всего твоего стада?
- Он мне дорог, но это не значит, что его надо принести в жертву! Мне дороги и отец с матерью, и Каин! Что же мне надо принести их в жертву?!
- Они тебе не принадлежат. А Клубок – это баран из твоего стада.
Клубок так сильно отличался от своих сородичей и щуплым видом, и смешным суетливым характером, что Авель давно перестал воспринимать его, как члена стада. И все-таки он был один из них…
- Ну и что ж что он баран! – не уступал он себе. – Он больше чем баран! Он мой друг! Он меня любит!
- Это ты можешь любить. А баран любить не может, он просто к тебе привязан. Баран не может быт другом! Он никогда не сможет пройти с тобой путь к совершенству, удержать тебя от ошибки, противостать злому в тебе, или порадоваться твоему исправлению. Ничего, что сделал бы для тебя друг! Он просто улавливает и отражает твое настроение. Он больше, чем твоя одежда, что согревает тебя, потому что согревает твое сердце, но он много меньше любого духовного существа.
- Да даже если так! Зачем его надо приносить в жертву?!
- А зачем вообще приносят жертвы?
- Я запутался… На что Ему Клубок?!
- Зачем ты лукавишь? Ты же прекрасно знаешь, что жертвы нужные не Ему, а тебе. Готовность жертвовать приуготовляет твое сердце к любви. Отказываясь от обладания, ты освобождаешь эту часть сердца для Него. Ты очень привязан к Клубку, ты вознес его на пьедестал, который не может принадлежать животному. Он дорог тебе, потому что ты очень много вложил в него. Твое призвание чувствовать чужую боль, исцелять и заботиться, твое стремление к совершенству своего целительного дара и, наконец, твое стремление уподобиться Ему исправили ошибку природы и сотворили совершено новое существо, способное перешагнуть границы животного мира и приблизиться к человеку, стать его спутником. Ты сделал это! Но готов ли ты отказаться от этого ради Него?
- Он бы никогда не потребовал этого от меня!
- Он и не требует, но Он ждет твоей любви.
- А как же моя любовь к Клубку?!
- Ты использовал все, что получил от Него для преображения больного барашка в Клубка – все дары, что Он дал тебе, кроме одного – любить и быть любимым. И этот дар ты никогда не сможешь реализовать с Клубком. Только в одном единственном случае ты сможешь вознести своего маленького друга до недосягаемой для него вершины любви – если сможешь отказаться от него ради любви к Нему. Сердце маленького барашка станет печатью навсегда скрепляющей тебя с Ним. Если Он примет его от Тебя, Клубок в вечности обретет себя в Нем.
Первый голос молчал.
Юноша остановился. Силы внезапно покинули его. Опустившись на землю, Авель ласково обнял прижавшегося к нему барашка.
- Надо же, - горько усмехнулся юноша, - я и не знал, что могу так мастерски складывать слова. Вот удивился бы Каин! А может это и не мои мысли? – он оглянулся вокруг себя: быть может, кто-нибудь из архангелов говорил с ним?
Авель показалось, что чья-то тень мелькнула за холмом. А, может быть, это в вечерних сумерках оживала степь. Но это было для него уже не важно. Сердце юноши совершенно ясно ощущало правду приведенных доводов. Авель понял, что он нашел ответ. Но сил осуществить его у него не было.
Солнце, покидая долину, коснулась кровавым лучом маленького барашка. Клубок, чувствуя настроение хозяина, нежно тыкался в шею юноши, согревая его теплым дыханием. Густые сиреневые тени наливались синевой. Степь быстро погружалась во тьму. Авель заплакал, горестно и безнадежно.

 Отправлено: 11.06.08 13:23. Заголовок: 20. Вечерело, зной п..

20.
Вечерело, зной прошедшего дня бесследно сдул нежный влажный ветерок. Вокруг было тихо, и только щебет птиц, еще не угомонившихся к вечеру, нарушал безмолвие. Адам и Ева сидели на пороге дома. Дети, поглощенные подготовкой к предстоящим событиям, возвращались домой затемно, и в вечерние часы дом казался особенно пустым без них. Родители оба мучительно переживали эту пустоту, предчувствуя в ней зловещий знак, но обсуждать это они были не готовы, уверяя себя в тщетности этих попыток.
- Завтра они принесут свои жертвы, - наконец нарушила долгое молчание Ева.
- Это важный для них день – тихо ответил Адам жене, и, помолчав, спросил прерывающимся голосом, выдающим мучавшую его тревогу. – Ты думаешь, что Ливъятан испортит его им?
- Я думаю, что он постарается испортить им жизнь, - в тон мужу ответила Ева.
Оба замолчали. Тягостное предчувствие скорой беды давило на сердце. Адам с Евой осунулись и сгорбились под его тяжестью.
- А мы так и не поговорили с ними… - прошептала Ева.
Женщина тяжело вздохнула и съежилась от холода, сжавшего сердце.
- А что мы им можем сказать?! – с болью воскликнул Адам. – Что у нас есть? Мы банкроты, - тихо закончил он.
- Все-таки надо было поговорить с ними, как сказал мне Гавриил, – с трудом проговорила Ева. Время стремительно утекало, вплотную приближая их к страшной развязке, и женщину мучило чувство вины, что она ничего не рассказала Адаму о том разговоре с архангелом.
- Гавриил?! С тобой говорил Гавриил?! Когда? – Адам был удивлен, что обычно словоохотливая Ева ни словом не обмолвилась об этом.
- Да почти сразу после нашей с тобой ссоры.
- И что же он тебе сказал?
- Сказал, что мы должны рассказать детям о нашем провале у Него, не скрывая ничего и никого не обвиняя, – Ева тихо скороговоркой проговорила слова, мучившие ее уже многие дни.
Адам молчал.
«Сейчас он опять начнет обвинять меня, что я знала и не сказала» - с тоской, но без обиды подумала женщина, она и сама знала, что виновата. Но муж молчал.
- Рафаил сказал мне то же самое, - вдруг тихо признался он.
- Значит, и ты молчал об этом, - с грустной усмешкой проговорила Ева.
«Ну вот, опять мы оба виноваты, - подумала она, - как всегда».
- Да я молчал! - неожиданно зло заговорил Адам, повышая голос. – Я промолчал, потому что не знал, как это может помочь им! И сейчас не понимаю, и не знаю, что именно и как мы должны им все это преподнести! – Он все больше распалялся от бессилия и отчаяния.
- Брызгая слюной и крича благим матом, как обычно, - зло парировала Ева, ее взбесила эта истерика мужа. Опять вместо того, чтобы взять ответственность и руководство на себя он начал на нее орать.
Адам с болью и горечью уставился на жену. Ее злой резкий тон резанул по сердцу, принеся страшную боль. Даже в такую минуту, когда они оба в отчаянии, и должны объединиться, чтобы найти возможность спасти детей, она занята только тем, что оскорбляет и унижает его злобными бессмысленными окриками.
- Рафаил сказал, что я должен простить тебе все, - усмехнулся Адам, его лицо исказила гримаса боли, и он закричал на жену - Тебе! Да ты же не успокоишься, пока не ужалишь меня побольнее, ты готова пожертвовать всем на свете, чтобы только причинить боль, втоптать в грязь и уничтожить меня! – Крик Адама прервался душившими его слезами обиды и отчаяния.
- Так тебе надо было простить мне все?! – Гнев захлестнул Еву. - А у меня попросить прощения он тебе не советовал?! У меня! Которую ты предал, обвинив во всех грехах пред всем светом! Попросить прощение за свое пьянство, за свое пренебрежение, за ложь?! Нет?! Не хочешь?!
Ева вскочила и, хлопнув дверью, ушла в дом.