Отправлено: 09.07.13 08:55. Заголовок: Короткая повесть о любви
Здравствуйте, все участники форума! Я очень сильно волнуюсь и боюсь представляя на ваш суд своё первое произведение! Понимаю, что хвалить меня пока не за что и жду нелицеприятной критики. Надеюсь на плодотворное сотрудничество!
Короткая повесть о любви
Ужасный век, ужасные сердца! А.С. Пушкин И чем одно из них нежнее… Ф. Тютчев
Александрина Афанасьевна, дочь горного начальника, проснулась очень поздно. Февральское пасмурное солнышко мягко светило в окно её девичьей спальни, дробилось мелкими бликами в хрустале и фарфоре на туалетном столике и в зеркале, убранном белоснежными кружевами и лентами. В его рассеянном свете лоснился атлас розового пухового одеяла. Сквозь сон Александрина услышала возню за дверью, придушенный вскрик горничной девушки и сердитый голос тётушки Зинаиды:
- Агапка, холера! Куды лезешь, медведь! Разбудишь Лександру Афанасьевну. Она, моя голубка, и так за полночь уснула.
Согнав серого пушистого котёнка, юная барышня натянула одеяло на голову, спряталась. Вставать не хотелось. Лёжа в темноте под одеялом, она тоскливо думала: «Надо было ещё вчера взять в кладовой мышьяку и отравиться! Всё равно жизнь кончена... Ангел мой, свет мой, любовь моя, Владимир! Прости и прощай! Знай же, неблагодарный, твоя Александрина уснула навеки, но не дала Богу ложной клятвы!»
Перед мысленным взором девушки поплыли печальные картины. Вот она, бледная, прекрасная, в венчальном платье, в фате с флёрдоранжем, лежит в серебряном глазетовом гробу. Вокруг, в темноте, ряды огоньков тонких свечей. Из тьмы проступают скорбные лица – горные инженеры, дамы, губернатор Фёдор Фёдорович с губернаторшей Юлией Ермолаевной, папенька Афанасий Максимович с тётушкой Зинаидой и сёстрами. Рядом с ними соседка-вдова Анна Павловна в траурном платье с длинными, широкими рукавами, с горестными, покатыми плечами. Анна Павловна прижимает к лицу чёрный шелковый платок. Подле неё Константин Оляпкин… Его детское, круглое лицо в слезах. На рукаве парадного мундира чёрная креповая повязка. Он склоняется ко гробу, чтобы вложить в руки своей мёртвой невесты венчальную свечу…»
Сердито сбросив ночной чепец, барышня села за туалетный столик перед зеркалом и принялась расчёсывать длинные прекрасные волосы, строго изучая собственное отражение. Бледна, холодна – мраморная надгробная статуя, а не невеста! Ночная рубашка сползла с гладких, округлых плеч. Александрина зябко поёжилась и вдруг замерла, вспомнив страстные поцелуи Владимира. - Господи, можно ли забыть его!
*** Владимир появился в городе прошлым летом. За ним, как за каждым вновь прибывшим человеком, тянулся шлейф слухов и сплетен. Во всех гостиных города приезд молодого поручика Воротынцева обсуждался с тем большим интересом, если в доме имелись девицы на выданье. Это событие взволновало гораздо сильнее, чем смерть молоденькой горничной, которая прижила ребёночка и от позора бросилась в Обь с обрыва. Агапка посвятила Александрину во все подробности этого происшествия.
В день царского тезоименитства на площади перед Петропавловским собором, как всегда по праздникам, был военный парад. Александрина с младшими сёстрами вышла на высокое крыльцо дома горного начальника полюбоваться на воинские экзерциции под марши и увертюры батальонного оркестра. Девицы скромно держались позади всех, в дверях, а впереди сидели в креслах сухопарый, моложавый губернатор, генерал-майор Бегер с губернаторшей и папенька.
Лысый, носатый губернатор, суровый и весьма раздражительный, в этот день пребывал в благодушном настроении и беседовал с папенькой без своей обычной язвительности, поэтому и папенька, горный начальник Афанасий Максимович, выглядел довольным.
На ступеньках крыльца сидел, вытянув больные ноги, тучный, ужасно сутулый, инспектор медицинской части округа, доктор Геблер. Не в пример многим он умеет держать себя просто, не козыряя чином, но и не роняя достоинства.
Майор Лука Александрович Соколовский, управляющий барнаульского сереброплавильного завода, картинно опираясь на перила, стоял на нижней ступеньке. Майор очень приятный человек, он – душа горного общества! Он всегда готов затеять какое-нибудь развлечение, обожает театр и музыку. Кроме того, он знает множество весёлых историй и с удовольствием смешит дам своей болтовнёй. На одной ступеньке с ним поместился высокий, дебелый герр Шпилер, дальний родственник губернатора. Этот сорокалетний мужчина явился в город будто бы для занятия золотопромышленностью, но пока более интересовался карточной игрой. Он один был в статском платье и шляпе-цилиндре среди горных мундиров и треугольных шляп.
Возле крыльца собралось всё прочее горное начальство со своими семьями. Глядя на нарядные дамские платья, шляпки в цветах и лентах, можно было решить, что на плотно утоптанной, глинисто-песчаной Соборной площади, перед домом горного начальника за один час расцвел пышный цветник.
Был солнечный, безветренный июньский день. Начальство обменивалось шутливыми замечаниями о происходящем действе и веселилось на счёт молодого красавца – поручика Воротынцева, который явно паясничал в строю. Молодой человек, сдвинув кивер «зверски набекрень», корчил забавные рожи. Расстроенный непорядком полковник бессильно грозил ему исподтишка кулаком, и это добавляло веселья.
Александрина сразу догадалась о причине шутовства поручика. Она уже имела удовольствие видеть его, сидя дома у раскрытого окна. Молодой человек проезжал верхом по Петропавловской улице и, заметив барышню, остановился напротив, у ворот Казённого сада. Как ей показалось, он уставился на неё довольно нагло, поэтому она закрыла окно и задёрнула шторы. Конечно, спрятавшись за занавеской, любопытная девица хорошо разглядела молодого человека. Офицерский мундир очень шёл к нему! Александрина залюбовалась статным, ловким всадником.
Вечером после парада, в гостиной у горного начальника за картами собралось всё высшее общество. Губернатор изволил пошутить, дескать, в наш курятник лису пустили, и попенял полковнику на молодого шалопая. Тут и дамы приступили с вопросами. Полковник даже рассердился.
- Нет, судари и сударыни мои – заявил полковник, - не так уж безобидны сии чудачества! Мне его мой благодетель, князь Пётр Дмитриевич Горчаков, преотлично аттестовал! Вы, может быть, слыхали о дуэли, когда был убит сочинитель Пушкин?
- Кажется, в прошлом году это случилось? – спросила майорша Соколовская, скользнув глазами по присутствующим.
- Так вот – продолжал полковник, – наш поручик, служа в гвардии, устроил у себя на квартире поминки, читал возмутительные стишки. Дело дошло до начальства. Стали его по-отечески журить да увещевать, дескать, нехорошо, молодой человек, а он, вместо раскаянья, слово за слово, надерзил, приплёл невесть к чему декабрь двадцать пятого года… Словом дурак, мальчишка! Ну, тут уж вы понимаете, дело так оставить было нельзя. Донесли государю. И в двадцать четыре часа велено нашему поручику отправляться из Петербурга на Кавказ. Так бы он и пропал совсем, да маменька у него оказалась решительной особой. Кинулась к государю, умолила, упросила помиловать сынка. Император оказал ему снисхождение и поручика перевели в Отдельный Сибирский корпус, под команду благодетеля моего, генерал-майора князя Горчакова. На грех, князь Пётр Дмитриевич – крестный отец этого молодца, и, поскольку в Степи-то нынче неспокойно, предприимчивая маменька принялась слать князю депешу за депешей, с мольбами помилосердствовать и держать крестника подальше от Омска. Благодетелю моему вздохнуть некогда было от просьб этой дамы, вот он и не нашел ничего лучше, как спихнуть голубчика в Барнаул.
Майор Лука Александрович Соколовский, сидевший в дамском кружке, рассмеялся: «В Омске, конечно, житьё спартанское. То ли дело у нас! Наш городок – Петербурга уголок». Губернаторша Юлия Ермолаевна воскликнула: «Господа! Как вам не наскучат разговоры! Давайте танцевать!» Тут же герр Шпилер, с важностью всеми признанного маэстро, сел за фортепьяно и начались танцы.
Александрина, в который уже раз, обратила внимание на руки господина Шпилера. Мягкие и белые, с длинными гибкими и чуткими пальцами, они легко порхали по клавишам, и так же ловко они тасовали карты и показывали карточные фокусы! Господин Шпилер казался приятным и милым, однако барышня подметила, каким презрительным бывает его взгляд из-под полуприкрытых век, обращённый на собравшееся общество.
Папенька Александрины, Афанасий Максимович, велел ей распорядиться, чтобы подали ещё шампанского. Старик хотел воспользоваться случаем и ублажить губернатора, не раз намекавшего ему, что пора на покой в отставку. Афанасий Максимович понимал, откуда ветер дует – Лука Александрович страстный охотник на пару с губернатором.
Принесли вино, и вскоре разговор в гостиной стал очень громким. Мешая русскую и французскую речь, дамы щебетали и смеялись, обсуждая репетицию нового спектакля и предстоящее развлечение – в город заехал бродячий цирк.
Александрина внимательно выслушала аттестацию, данную молодому поручику горного батальона его командиром, и сердце барышни невольно наполнилось состраданием к незадачливому молодому повесе. Он показался ей похожим на старших братьев, учеников кондукторского класса Горного института, таким же добрым и простодушным. И он явно нуждался в преданном друге и руководителе.
В восемнадцать лет Александрина была девицей на редкость рассудительной и строгой. Она заменяла мать своим сестрам Сонечке, Полиньке и Юлиньке с тех самых пор, как старшая сестрица Аннета вышла замуж и уехала в Иркутск. Александрина уж и не помнит, когда это было, когда сестрица Аннета нежно обнимала её, выспрашивала все мысли до самого донышка, все страхи и обиды, все радости и шалости. Рядом с сестрой она чувствовала себя птенчиком под материнским крылом. Уже давно сама Александрина для сестёр защита и оборона, и приголубит, и пожалеет. Кто бы её приголубил и пожалел! Ну, разве что соседка – вдова Анна Павловна. С ней одной девушка бывает порой откровенна.
Папенька в тринадцать лет назвал Александрину хозяйкой, спрашивал с неё, как со взрослой. Она видела, что папенька, любя своих дочерей и не желая приводить в дом мачеху, старается подыскать для них замену покойнице-маменьке. Он пригласил в помощь Александрине свою сестрицу, тётушку Зинаиду, недавно взял в дом старую даму – гувернантку. Но это всё не то!
Отправлено: 29.08.13 18:55. Заголовок: Продолжение! Новый в..
Продолжение! Новый вариант.
Проснулась Александрина очень поздно. Февральское пасмурное солнышко мягко светило в окно её девичьей спальни, дробилось мелкими бликами в хрустале и фарфоре на туалетном столике и в зеркале, убранном кружевами и лентами. В рассеянном солнечном свете лоснился атлас пухового одеяла. Сквозь сон она услышала возню за дверью, придушенный вскрик горничной девушки и сердитый голос тётушки Зинаиды:
- Агапка, холера! Куды лезешь, медведь! Разбудишь Лександру Афанасьевну. Она, моя голубка, и так за полночь уснула.
Согнав серого пушистого котёнка, барышня натянула одеяло на голову, спряталась. Вставать не хотелось. Лёжа в темноте под одеялом, она тоскливо думала: «Свадьбу назначили на Масленицу. Меньше месяца осталось. Надо взять в кладовой мышьяку и отравиться! Всё равно жизнь кончена... Ангел мой, свет мой, любовь моя, Владимир! Прости и прощай!»
Серебряный глазетовый гроб, венчальное платье и фата с флёрдоранжем, свечи, скорбные лица – всё это промелькнуло перед глазами и заслонилось фигурой Константина Оляпкина.
- А ведь он, чего доброго, станет плакать на похоронах и наденет на рукав парадного мундира чёрную креповую повязку...
Чувство, похожее на нежность к робкому юноше, шевельнулось в груди Александрины, но сразу сменилось досадой и неприязнью – его-то что принуждает: амбиции, честолюбие или всё-таки любовь? Зачем он старается встать между ней и Владимиром?
Девушка нехотя поднялась с постели, села за туалетный столик перед зеркалом и принялась строго изучать собственное отражение. Бледна, холодна – мраморная надгробная статуя, а не невеста! Ночная рубашка сползла с гладких, округлых плеч. Александрина зябко поёжилась и замерла, вспомнив страстные поцелуи Владимира.
- Господи, можно ли забыть его!
В эту минуту в спальню заглянула тётушка Зинаида Максимовна, пухлая старушка в цветастой кашемировой шали и в чепце с красными лентами. Прямо с порога тётушка запричитала: «Уже проснулась, ягодка моя? Проснулась, красавица наша писаная, невестушка наша распрекрасная».
Старушку распирала гордость – вторая племянница просватана. У братца Афанасия Максимовича семеро детей – пять дочерей и два сына. Сыновья учатся в Горном институте в Петербурге, выйдут горными инженерами. И дочерей, одну за другой отдают замуж за инженеров. Это ли не счастье!
Резво подбежав к племяннице, тётушка, от полноты чувства крепко обняла её и звонко чмокнула в темечко: «Душенька ты моя, радость! Личико твоё беленькое, косынька до пояса. Всякому лестна такая невеста!»
Александрина недовольно поморщилась и повела плечами, освобождаясь из объятий.
Зинаида Максимовна не заметила неудовольствия племянницы и взялась причёсывать ей волосы, а сама тараторила без умолку:
- Но какова, ангел ты мой, эта Анна Павловна!? Что это за манера вмешиваться в чужую семью? О тебе, мой свет, кажется, есть, кому позаботиться. Нет, родную тётку не спросила! Гордится больно, что дочь генерала, что дочери её учатся в Петербурге, в Патриотическом институте. Конечно, мы из приказных, но ведь братец мой, твой батюшка – полковник! И как это теперь все гордятся и чеченятся чинами! И губернаторша-немка нос дерёт и молодые дамы. Та же Соколовская или другую возьми – и в пансионах они учились, и в Смольном институте, и по-французски говорят.
Александрина рассеянно слушала жалобы тётушки на то, что ранее никто и не думал делиться на классы, а теперь вот Анна Павловна – дама первого класса, а тётушка Зинаида, не будь её брат полковником и горным начальником, оказалась бы в третьем, а с третьим классом нынче никто не считается.
Это положение вещей совершенно не удивительно. Да, ещё пять лет назад в городе была другая картина, и все горные офицеры и чиновники, вплоть до шихтмейстеров, составляли единую дружную семью, но после реформы всё изменилось. Офицеры получили общие с военными чины, стали называться инженерами и совершенно обособились от всех прочих. Горные чиновники вдруг стали людьми второго сорта, и в приличное общество допускались по строгому разбору, а шихтмейстеров, вообще, унизили до положения нижних чинов.
- О! Анна Павловна преотлично мне показала, что не считает за человека! – горячилась тётушка, подавая племяннице новое платье.
Александрина хотела было надеть платье попроще, но тётушка вскинулась – жених придёт сегодня! Сердце сжалось – не кончились ещё мучения!
Сияющий как самовар, поручик Оляпкин явился к обеду.
В гостиной, кроме папеньки, тётушки и младших сестёр, сидели Анна Павловна и Юлия Ермолаевна со своим супругом, сухопарым и моложавым генерал-майором Бегером. Лысый, носатый губернатор, суровый и весьма раздражительный, в этот день пребывал в благодушном настроении и беседовал с папенькой без своей обычной язвительности, поэтому и папенька выглядел довольным.
Смущаясь и робея под любопытными начальственными взглядами, поручик подал невесте дорогой фуляровый платок – первый дар жениха. Александрина взяла подарок, стараясь не коснуться пальцев Костиньки.
В столовой, за обедом, сестры Полинька и Юлинька переглядывались и потихоньку смеялись над беднягой-поручиком. А Соничка спросила, зачем он при параде, ведь теперь можно запросто? Костинька страшно смешался, но всё же объяснил, что пришел в парадном мундире из глубокого уважения к фамилии. Папенька усмехнулся, но одобрил.
В угловой комнате уже сидели за шитьём нанятые мастерицы, и тётушка постоянно поворачивала разговор на приданое. Хвалилась своей прозорливостью, тем, что из Петербурга загодя был заказан целый гардероб: платья бальные, визитные, дорожные, летние и зимние, капоты и неглиже разных видов. А на днях из Иркутска, от Аннеты, доставили богатую соболью шубку, крытую шелком. Алексадрина готова была провалиться на месте, а важные гости снисходительно улыбались на хвастливые речи старушки.
Костинька с тётушкой был очень вежлив и предупредителен. Александрина вспомнила, как Анна Павловна о нём отзывалась – очень мил с дамами, ласковое теля двух маток сосёт! Его хотели отправить служить на Константиновский золотой прииск, но губернаторша не позволила, потому что у тамошнего пристава жена – натуральная Мессалина, совратит его, а он юноша чистый. Вот теперь имеем возможность наблюдать – страдает несчастный от тётушки, но терпит. И будет терпеть, и ходить в гости, и приносить конфеты и подарки невесте и её подружкам. И надо будет с ним оставаться наедине и держаться за руки, и… целоваться!
По окончании обеда, гостей позвали в гостиную пить кофей. Туда же подали карты. Пока тётушка отлучилась распорядиться, разговор повернулся на искусство.
– Приятно, что у нас в городе завёлся любительский театр, – сказала Юлия Ермолаевна. – Кстати, Константин Егорович, отчего вы нынче не взяли себе роль? Вы же отлично суфлировали в прошлый раз?
Александрина, удручённая необходимостью сидеть рядом с женихом, навострила ушки. Прошлый раз – это в начале декабря, когда представляли водевиль «Глупа и умна, дурна и хороша». Странно, однако, что она совсем забыла о суфлёре. Не случайно же Костинька всё время вертелся рядом? Так что же им движет – любовь или тщеславие? Подумать об этом девушка не успела, память услужливо подсказала, как мило Владимир изображал гусара! Сама же Александрина так и не решилась выйти на сцену в роли его возлюбленной, вместо неё играла лучшая подруга Наденька Геллер.
Поглощённая размышлениями, Александрина пропустила ответ поручика, и только весёлый голос Анны Павловны заставил её очнуться.
– Театром у нас в городе всегда баловались – говорила Анна Павловна. – Право, без новых впечатлений и развлечений в глуши провинции хоть волком вой! Особенно молодым людям с тонким вкусом, не правда ли Константин Егорович?
Добрая сваха, как видно старалась не упустить любую возможность показать жениха с лучшей стороны, поскольку невеста держалась всё более скованно и уныло.
– Совершенно с вами согласен – подхватил Костинька – Нет ничего приятней водевиля, где лёгкий слог и бездна остроумия. Я уже имел удовольствие видеть пьесу «Стряпчий под столом» будучи в Петербурге, а равно и водевиль господина Каратыгина «Чиновник для особых поручений» и позвольте вам доложить, второй показался мне даже занимательнее первого.
Анна Павловна, Юлия Ермолаевна и папенька с добродушными улыбками выслушали эту сентенцию, один только губернатор, подняв глаза от карт, кольнул поручика ироническим взглядом и недоверчиво хмыкнул, однако ничего не сказал. Но ему и говорить ничего не нужно было – Костинька сник и покраснел, как варёный рак. Александрина почувствовала, какое саркастическое замечание готово было сорваться с языка господина Бегера.
– Говорят, господин Мякишев нынче отличился – написал такие чудесные декорации! – воскликнула Анна Павловна, не теряя надежды исправить ситуацию, однако поручик немедленно откланялся и убежал в горное училище – служба!
Вечером он явился вновь, чтобы проводить свою невесту в театр.
Спектакль давали в чертёжной мастерской, находившейся в комнатах окружного суда. Хотя билеты посылали только горным инженерам, зрителей собралось больше ста человек и некоторым даже пришлось стоять в дверях. Гул голосов напоминал гудение пчелиного улья. Открыли занавес. Декорации, действительно, оказались замечательными и маленький оркестр из восьми человек, во главе с первой скрипкой – штабс-капитаном Лапиным, звучал великолепно.
Александрина видела, как страшно гордился Костинька возможностью сопровождать её, дочь горного начальника, полковника Добролюбова. Как бережно, и в тоже время несколько подобострастно, поддерживал её под руку, поднимаясь по широкой, крутой лестнице, начинавшейся от самого порога. Как откровенно был доволен, что сидит в первом ряду, вместе с горным начальником и губернатором. И за всем этим детским удовольствием уже пробивались важность и спесь.
Появление на сцене майора Соколовского, управляющего серебряным заводом, в роли стряпчего Жовиаля, зрители приветствовали бешеными аплодисментами. Майор, довольно молодой и очень приятный человек, был душой горного общества и обожал театр и музыку. Однако с тех пор, как Александрина узнала, что губернатор прочит майора на место папеньки, а майор откровенно желает эту должность, она испытывала по отношению к нему определённую неловкость – ей казалось стыдным желание молодого человека согнать с места старика.
Майор учтиво поклонился почтеннейшей публике и начальству. А вот Костиньке он улыбнулся весьма плотоядно и громко пропел, глядя на него в упор: «Наш пострел везде поспел!», отчего у поручика Оляпкина тотчас вспыхнули уши.
Зрители затаили дыхание.
– Этого следовало ожидать! – сердито подумала Александрина, чувствуя затылком, как все глаза обратились на неё. – Глупо надеяться, что свадьба останется незамеченной. Сплетни, пересуды ещё впереди!
Майор, довольный произведённым эффектом, продолжил куплет: Куплетистом И юристом Я прославиться успел И на всём собаку съел! И в суде, и на Парнасе Я известен много лет И поставлен в первом классе, Как крючок и как поэт! Я сам черт по дарованью, Страшен в прозе и в стихах, И в прошеньях ко взысканью, И в куплетных остротах!..
Что и говорить, он был в ударе и сорвал аплодисменты.
Александрине ничего не оставалось, как спрятать досаду за любезной улыбкой и рукоплескать вместе со всеми.
Отправлено: 01.09.13 18:38. Заголовок: Хелга Куплеты из во..
Хелга
Куплеты из водевиля "Стряпчий под столом", я их в интернете нашла. А не слишком ли длинная завязка? Уже 9 страниц. Как на Ваш взгляд?
Жаль, что не нашла текст водевиля. Есть только на французском языке, но Ленский (переводчик и водевилист) явно его переиначил. Но по-русски есть только куплеты.
Отправлено: 01.09.13 21:23. Заголовок: natti пишет: А не с..
natti пишет:
цитата:
А не слишком ли длинная завязка? Уже 9 страниц. Как на Ваш взгляд?
На мой взгляд нормальная, главное, чтобы, разбежавшись, потом привольно двигаться.
natti пишет:
цитата:
Жаль, что не нашла текст водевиля. Есть только на французском языке, но Ленский (переводчик и водевилист) явно его переиначил. Но по-русски есть только куплеты.
Вы - молодец! Ужасно рада, что работаете с текстом и да - соглашусь с Хелгой - очень удачно вплетаете исторические материалы в ткань повествования. natti пишет:
цитата:
не слишком ли длинная завязка?
Это уже от жанра зависит. Хелга пишет:
цитата:
главное, чтобы, разбежавшись, потом привольно двигаться.
Вот-вот, а потом будет видно, что лишнее, что на месте, где что растеклось, а где, напротив, чего-то не хватает.
Отправлено: 11.09.13 10:14. Заголовок: natti пишет: А я во..
natti пишет:
цитата:
А я вот тут обнаружила, что ночь после помолвки выпала из поля зрения. А что делала героиня ночью? Неужели спала? Это ужасно!
Это же чисто авторское решение. Насколько эта ночь важна для автора и повествования? Можно ведь ограничиться и простой ремаркой, что Александрина плохо спала ночью или иное.
Отправлено: 28.11.13 14:49. Заголовок: В доме горного начал..
Здравствуйте, дамы! Вот снова я со своей повестью. Как то колесо, которое застряло...
В доме горного начальника, полковника Афанасия Максимовича Добролюбова, с утра всё перевернулось вверх дном – из полицейской части прислали девок для мытья полов. Сестра начальника, старушка Зинаида Максимовна, приказала гувернантке присматривать за работами, а сама увезла младших племянниц в гости к майорше Орловской. Старшую племянницу, восемнадцатилетнюю Александрину Афанасьевну, тётушка не могла взять с собой по причине её слабого здоровья после вчерашнего нервического припадка, и потому, невыносимо страдая от необходимости оставить невинную девицу под одной крышей с девками, велела ей не выходить из своей комнаты.
Когда апартаменты были убраны, Александрина Афанасьевна, хрупкая, бледная девушка, села за пяльцы у окна в угловой комнате. Она хотела занять себя работой, чтобы не дать воли чувствам и смирить подступающий припадок.
– Как же я слаба – с горечью думала Александрина, вынимая нитки и напёрсток из корзинки для рукоделия. – Надо стараться держать себя в руках. Вот вчера, если бы не Анна Павловна, послали бы за доктором Геллером. А уж от Франца Ивановича ничего бы не скрылось. Он бы догадался об истинной причине моих припадков и поневоле папеньке доложил. И что тогда делать? Раскаяться и безропотно принять гнев отца? Всю жизнь унижаться и терпеть насмешки? Ах, нет! Уж лучше взять мышьяк в кладовой, или в петлю, как бедная экзекуторша!
Девушка покосилась на дверь, мелко перекрестилась и осторожно вздохнула. Никак она не ожидала, что с ней могла приключиться такая беда. С кем угодно, только не с ней, дочерью горного начальника... но, оказывается, и высокое положение в обществе не ограждает от несчастной любви.
Из окна комнаты, где уединилась юная барышня, была видна Петропавловская улица: заваленный сугробами Казённый сад, здание военно-судебной комиссии с тюрьмой и гауптвахтой, ворота сереброплавильного завода и канцелярия. А над всем этим, в лазури февральского неба – вершина заснеженной Ивановской горы и маковка старой, деревянной Иоанновской церкви. Эта маковка с налипшим снегом, словно магнит, притянула взгляд Александрины – смотреть на голые деревья Казённого сада было выше сил! Ведь именно здесь произошла та роковая встреча!
В висках, не переставая ни днём, ни ночью, стучат крошечные молоточки, вызванивая любимое имя: «Вла-ди-мир! Вла-ди-мир!» Непрошеные горючие слёзы наворачиваются на глаза.
– Господи! Куда бы ни пошла, куда бы не взглянула – всё вокруг напоминает о нём…
Тяжело вздохнув, девушка принялась за работу, но, воткнув иголку, снова замерла, окаменела. Владимир! Один Владимир на уме. Ах, если бы он сейчас вошел в комнату. Если бы вернулся. Если бы догадался, какие муки она терпит!
Но в доме, в дальних комнатах, слышны лишь неясные женские голоса.
– Правду говорит соседка, Анна Павловна. Он не вернётся. А меня погибель ждёт... как экзекуторшу.
Голова несчастной девицы склоняется всё ниже, а слёзы душат, душат!
– Ах, если бы рядом была сестрица Катинька. Если бы маменька не умерла так рано... Маменька! Она бы уберегла от ошибки, от безрассудного, дерзкого поступка.
Александрина, конечно, помнила наставления покойной маменьки остерегаться своеволия и дерзости, присущих многим городским барышням. Но так как все родные и знакомые считали её весьма рассудительной и строгой девицей, она невольно привыкла иметь о себе высокое мнение. Да и как же иначе, ведь она с тринадцати лет заменяет мать своим сестрам Сонечке, Полиньке и Надиньке. С тех самых пор, как старшая сестра Катинька вышла замуж и уехала в Иркутск. Тогда же и папенька назвал Александрину хозяйкой и стал спрашивать с неё, как со взрослой. Он не пожелал привести в дом мачеху, а постарался подыскать для любимых дочерей замену покойнице-маменьке. Пригласил в помощь Александрине свою сестрицу, тётушку Зинаиду, недавно взял в дом старую даму – гувернантку. Но это всё не то…
Александрина помнит, как сестра нежно обнимала её, выспрашивала все мысли до самого донышка, все страхи и обиды, все радости и шалости. Рядом с Катинькой она чувствовала себя птенчиком под материнским крылом, а теперь и сама стала для сестёр защитой и обороной, к ней они тянутся, чтобы приголубила и пожалела. Кто бы её приголубил и пожалел! Ну, разве что соседка – вдова Анна Павловна. Она добрая, умная женщина, и только с ней одной можно быть откровенной. К тому же она не совсем чужая в семействе Добролюбовых. Когда маменька умерла, именно соседка устроила счастье Катеньки. Папенька весьма высоко ценит дружбу Анны Павловны.
В кабинете у папеньки часы пробили двенадцать раз. Мимо окна проехали сани губернаторши, Эмилии Германовны Дранг, и повернули за угол дома, к парадному крыльцу. Эмилия Германовна в санях была не одна, с ней ехали Анна Павловна и мужчина в треугольной шляпе с черным султаном и в зелёной инженерной шинели! Увидев их, Александрина обмерла и схватилась за сердце. Ужас исказил черты её миловидного личика.
– Анна Павловна всё-таки привезла своего protégé – Костиньку Оляпкина!?
В дверь просунулась русая голова, и горничная Агапка, выпучив глаза, сообщила громким шёпотом: «Барышня, жениха привезли! Учителя! Ему сейчас велено в гостиной сидеть, а вас пока не звали».
Александрина молча метнулась в свою комнату – привести себя в порядок, уничтожить следы слёз. Пробежала мимо открытой двери гостиной и даже не взглянула на жениха, который, заслышав её лёгкие шаги, вскочил с дивана.
Юный поручик Оляпкин давал младшим сёстрам уроки рисования, а с ней всегда был робок и молчалив. Такая застенчивость слегка умиляла, но более смешила, к тому же часто приходилось заступаться за него – сёстры донимали проказами своего кроткого, безобидного учителя.
У самых дверей девичьей спаленки барышню перехватила Анна Павловна, приземистая, строгая дама в тёмном, вдовьем, платье. На вид этой женщине можно было дать лет сорок, хотя на самом деле ей было уже за сорок пять. Тёмно-синее бархатное платье с чёрным кружевом туго охватывало её плотно сбитый стан и подчёркивало ровную белизну правильного лица с греческим профилем. Ни одна морщинка не портила щёк, слегка тронутых румянами для придания им свежести.
– Ах, Анна Павловна! – громким шепотом взмолилась девушка, едва справляясь с волнением – милая, добрая Анна Павловна! Вы всё-таки решились привести в исполнение свою затею! Но, боже мой, как это жестоко! Вы, словно лекарь, подаёте помощь ножом и операция ваша кровавая!
– Образумься, глупая! – сердито зашипела дама, больно вцепляясь в локоть Александрины. – Об отце, о сёстрах подумай! Напоказ грех свой выставить захотела! Стыд-то какой! Ох, натерпишься, девка, позора! Да не смотри на меня такими глазищами. Делай, как велю, пока ещё можно венцом-то грех прикрыть!
Анна Павловна втолкнула барышню в спальню, повернула ключ в замке, и громко шелестя юбками, вышла из коридора.
Александрина припала к двери. Голова кружилась: «Что делать – обмануть, пасть ещё ниже или принять страдание?» Если бы Владимир был рядом, она не задумалась бы, как ей поступить, но он далеко и не вернётся…
Прошло немало времени, прежде чем Агапка принесла воды умыться и доложила, что жениха пригласили в кабинет к папеньке. Насколько верной наперснице удалось подслушать под дверью, принят он был весьма ласково. Александрина не могла без дрожи слышать эти известия.
– Агафьюшка, голубушка, дай мне знать, если кто приедет от…
Агапка понимающе кивнула: «Нешто я не знаю, кажный день одно и то же!»
natti Присоединяюсь к мнению Хелги. Мне кажется, очень неплохо идет работа над текстом. Ну, наверняка, когда все сложится (весь текст вместе), что-то покажется лишним или недописанным, но это потом. А пока картинка рисуется славная.
Наконец, позвали к отцу. Собрав жалкие остатки самообладания, Александрина приблизилась к дверям папенькиного кабинета. Сердце замирало от страха.
Двери внезапно открылись, и на пороге показался поручик Оляпкин. Молодой человек был в мундире, при полном параде, его круглое, детское лицо сияло. Видно было, что он слегка ошеломлен и не верит своему счастью, точно после удачного ответа на экзамене в институте. Едва не столкнувшись с девушкой, поручик, по своему обыкновению, растерялся и молча поклонился. Она взглянула на него без приветливой улыбки и опустила глаза – да, несомненно, бедняга очень мил, но имеет один существенный недостаток – он не Владимир!
Следом за господином Оляпкиным вышла Анна Павловна. Она по-матерински взяла его за плечи и, улыбаясь, сказала: «Константин Егорович, милый друг, подождите нас в гостиной!» Он взглянул на неё жалостно, по-собачьи, но она уже протянула обе руки навстречу Александрине.
– Ну, дитя моё, не бойся ничего – шепнула Анна Павловна, обнимая трепетную, безвольную девицу и прижимая её к своей груди. Затем, крепко сжав руку несчастной, повлекла её за собой в кабинет.
В тесной темноватой комнате, убранной коврами, с трудом поместились печь-голландка, массивный старинный стол под зелёным сукном и шкаф, набитый бумагами и коллекциями минералов и несколько простых кресел вдоль стен. Посреди кабинета, на красном бухарском ковре, в кресле восседала губернаторша, мадам Дранг, красивая белокурая дама в светлом, палевом платье, а рядом, с важным видом, стоял папенька, Афанасий Максимович.
Не успела Александрина войти, как попала в объятия Эмилии Германовны. Целуя девицу, губернаторша взглянула ей прямо в глаза таким испытующим взглядом, что привела в чувство лучше всякой нюхательной соли.
Мадам Дранг не хотела показаться суровой, но, её, как опытную женщину, смутил рассеянный вид невесты. Ей вдруг показалась странной идея Анны Павловны сватать дочь полковника Добролюбова за поручика Оляпкина. Конечно, к молодому человеку у неё не было никаких претензий: он хорошо образован, воспитан, очень мил и характер имеет мягкий, точно воск. Для Эмилии Германовны, как и для Анны Павловны, Костинька Оляпкин был кем-то вроде сына, дамы опекали молодого человека, видя его неопытность в житейских делах, робость и стеснительность. Однако Эмилия Германовна почему-то не замечала у мадмуазель Александрины к нему той симпатии, о которой ей теперь твердила Анна Павловна. В тесном мирке общества горных инженеров все на виду друг у друга, любые сердечные тайны раскрываются в один вечер. Несомненно, некое томление и чувственное влечение юной барышни можно было подозревать, но… совсем к другому человеку!
– Как вы себя чувствуете, мой ангел? Кузен говорил, вчера вы были не здоровы? – осторожно поинтересовалась Эмилия Германовна, внимательно рассматривая девицу, а сама подумала – Нет ли какой связи между нервическими припадками и этим скоропалительным сватовством?
– Благодарю, мне лучше. – Голос девушки предательски дрогнул. Упоминание кузена мадам Дранг напугало её.
– Это всё пустяки. Обыкновенные девичьи причуды – живо и весело вмешалась Анна Павловна. Тон её настолько был беспечен и лёгок, что все, кроме Александрины, невольно улыбнулись.
Быстро взглянув на безмятежную и довольную Анну Павловну, стоявшую под руку с полковником, и невольно отметив насколько сходны их коренастые фигуры, губернаторша вновь остановила пристальный взгляд на Александрине.
– Чему она рада? – Избегая взгляда Эмилии Германовны, с неприязнью подумала девушка и взглянула на отца, который галантно держал руку Анны Павловны.
Седая голова и бакенбарды Афанасия Максимовича красиво сочетались с серебром густых эполет. Несмотря на бочкообразный корпус и невысокий рост, в полковничьем мундире папенька выглядел внушительно. Он, начальник горного округа, здесь бог и царь. В его руках огромная власть – он вправе казнить и миловать. Выше него – только губернатор. Но сердце Александрины сдавила жалость – отец уже стар, а по должности своей вынужден каждый год путешествовать по всему Алтайскому горному округу для осмотра и ревизии заводов, золотых приисков и серебряных рудников. Нелегко в его лета ехать верхом или нестись по бурной реке на плоту, ежеминутно рискуя быть разбитым о камни. Папенька и сам давно опасается, что вытурят в отставку, на это и губернатор, генерал-майор Дранг, язвительный человек, уже не раз намекал, советуя давать место молодым. Ну, да это, слава Богу, не ему решать! Папенька всегда обращает такие разговоры в шутку, дескать, от службы нажит у него один лишь чирей в боку, и пенсиона будет недостаточно, поскольку дочери не пристроены.
Так какое же надо иметь чёрствое сердце, чтобы бросить тень на его репутацию, опозорить на старости лет и тем приблизить отставку?! Но что будет с ней? В какие силки она запуталась?
Папенька, Афанасий Максимович, смотрел на дочь строго, но всё же обнял её и объявил: – Саша, дочка, вот здесь милейшая Эмилия Германовна, вместе с добрейшей Анной Павловной, убедительно просят отдать тебя замуж за инженер-поручика Константина Оляпкина. Он у меня был сейчас, просил твоей руки. А посему, мой друг, при дамах, сообщаю тебе о своём намерении и не спрашиваю согласия, зная наперёд о твоей сердечной склонности к этому юноше.
Отчаянье вспыхнуло в душе и угасло. Не всё ли равно теперь? И всё же язык не повернулся благодарить отца.
Папенька и губернаторша, ожидая ответа, смотрели на Александрину.
- Жених вам по сердцу? Угодили мы вам? – ласково спросила Эмилия Германовна, впиваясь глазами в лицо смущённой девицы.
Анна Павловна всплеснула руками и, обведя всех присутствующих простодушным, умильным взглядом, воскликнула: «Посмотрите, как прелестно конфузится наше чистое, безгрешное дитя! Она не смеет благодарить, не смеет выразить при нас свою радость!»
Намёк был слишком жесток, ударил в самое сердце.
Папенька слегка нахмурил брови: «В чём дело, Саша? Любишь ли ты его?»
Александрина чувствовала, как покидают её последние капли собственной воли. Она не может восстать против окружающего общества. Не может противиться приказу отца. Она боится осуждения и насмешек и поэтому скажет всё, что от неё хотят услышать!
- Да… - беззвучно шепнула она и склонила голову.
Анна Павловна тотчас убежала подготовить последнюю пустую формальность. Александрина, едва дыша, вышла вслед за ней. Она более ничего не чувствовала, двигалась словно деревянная кукла-марионетка. Сквозь наплывающую на глаза чёрную пелену мелькало впереди вдовье платье Анны Павловны и это платье было почти ненавистно …
Костинька взял её холодную руку, бубнил какие-то заученные слова. Свет померк, смерть дохнула в лицо. Александрина побледнела и повалилась.
Очнулась в объятиях Костиньки. Сердитая и встревоженная Анна Павловна трепала её по щекам. Александрина не успела осознать, что сидит на диване, уронив голову на плечо жениха, а уж вдова приказала: «Целуйтесь!» И поручик неловко чмокнул невесту в подбородок.
В тот же миг в гостиную вошли папенька и губернаторша, а в другую дверь весело и шумно вбежали сёстры Сонечка, Полинька и Надинька. Тетушка Зинаида Максимовна, пухлая, но юркая старушка, с трудом поспевала за ними. Её примятый чепец в красных лентах сбился немного на сторону, а цветастая кашемировая шаль волочилась по полу. Бедная женщина невероятным усилием заставляла себя улыбаться, но по её напряжённому лицу было видно, что она с трудом сдерживает слёзы.
- Ну, раз так складно всё получилось, то и со свадьбой не будем тянуть – воскликнул папенька, с удовольствием глядя на молодых (Костинька по-прежнему держал в объятиях Александрину), и велел подать шампанское.
- На Масленицу, на Масленицу! - радостно запрыгали сёстры и захлопали в ладоши.
Все принялись поздравлять невесту и жениха. Зазвенели бокалы с шампанским. У порога в гостиной поглазеть на молодых столпилась вся домашняя прислуга. Александрина уже совсем пришла в себя, скромно принимала поздравления и поцелуи. Приличная случаю стыдливая улыбка не сходила с её уст, в то время как тяжкая мысль медленно поворачивалась в сознании: «Меньше месяца осталось. Надо взять в кладовой мышьяку и отравиться»
Отправлено: 05.12.13 19:15. Заголовок: Вот продолжение. Вт..
Вот продолжение.
Вторая часть.
Проводили жениха со свахами. Тётушка велела подавать обед. Папенька за обедом был весел, шутил с Полинькой, Надинькой и Сонечкой, и не обращал внимания на тётушку, хотя та сидела надутая. После обеда Зинаида Максимовна заявила, что ей неможется, и заперлась в своей комнате. Это было более чем кстати. Александрина отправилась на кухню, сделала распоряжения повару насчёт ужина, сама выдала ему из кладовой всё необходимое и тоже удалилась отдыхать после пережитых волнений.
Расстегивала пуговки на платье, а пальцы дрожали – в кармане, завёрнутый в клочок бумажки, лежал белый порошок.
- Свадьбу назначили на Масленицу. Жизнь кончена. Ангел мой, свет мой, любовь моя, Владимир! Прости и прощай!
Серебряный глазетовый гроб, венчальное платье и фата с флёрдоранжем, свечи, скорбные лица – всё это промелькнуло перед глазами и вдруг заслонилось фигурой Константина Оляпкина.
- А ведь он, чего доброго, станет плакать на похоронах и наденет на рукав парадного мундира чёрную креповую повязку...
Чувство, похожее на нежность к робкому юноше, шевельнулось в груди, но сразу сменилось досадой и неприязнью – его-то что принуждает: амбиции, честолюбие или всё-таки любовь? Зачем он старается встать между ней и Владимиром?
Александрина неловко стянула платье, распустила шнуровку корсета и, сев за туалетный столик перед зеркалом, скользнула взглядом по собственному отражению. Бледна, холодна – мраморная надгробная статуя, а не невеста! Рубашка сползла с гладких, округлых плеч. Александрина зябко поёжилась и замерла, вспомнив страстные поцелуи Владимира.
- Господи, можно ли забыть его!
В ту же минуту в спальню заглянула тётушка. Прямо с порога Зинаида Максимовна запричитала: «Ягодка ты моя! Красавица наша писаная, невестушка распрекрасная».
Старушка забыла на время досаду, её распирала гордость – вторая племянница просватана. У братца Афанасия Максимовича семеро детей – пять дочерей и два сына. Сыновья учатся в Горном институте в Петербурге, выйдут горными инженерами. И дочерей, одну за другой, отдают замуж за инженеров. Это ли не счастье!
Резво подбежав к племяннице, тётушка, от полноты чувства крепко обняла её и звонко чмокнула в темечко: «Душенька ты моя, радость! Личико твоё беленькое, косынька до пояса. Всякому лестна такая невеста!»
Александрина недовольно поморщилась и повела плечами, освобождаясь из объятий.
Зинаида Максимовна не заметила неудовольствия племянницы. Прибрала брошенное платье и принялась взбивать подушки на постели, а сама тараторила без умолку: - Но какова, ангел ты мой, эта Анна Павловна!? Что это за манера вмешиваться в чужую семью? О тебе, мой свет, кажется, есть, кому позаботиться. Нет, родную тётку не спросила! Гордится больно, что дочь генерала, что её дочери учатся в Петербурге, в Патриотическом институте. Конечно, мы из приказных, но ведь братец мой, твой батюшка – полковник! И как это теперь все гордятся и чеченятся чинами! И губернаторша-немка нос дерёт и молодые дамы. Та же Орловская или другую возьми – и в пансионах они учились, и в Смольном институте, и по-французски говорят.
Александрина рассеянно слушала жалобы на то, что ранее никто и не думал делиться на классы, а теперь вот Анна Павловна – дама первого класса, а тётушка Зинаида, не будь её брат полковником и горным начальником, оказалась бы в третьем, а с третьим классом нынче никто не считается.
Это положение вещей совсем не удивительно. Да, ещё пять лет назад в городе была другая картина, и все горные офицеры и чиновники, вплоть до шихтмейстеров, составляли единую дружную семью, но после реформы всё изменилось. Офицеры получили общие с военными чины, стали называться инженерами и совершенно обособились от всех прочих. Горные чиновники вдруг стали людьми второго сорта, и в приличное общество допускались по строгому разбору, а шихтмейстеров, вообще, унизили до положения нижних чинов.
– О! Анна Павловна преотлично мне показала, что не считает за человека! – горячилась тётушка, укладывая племянницу в постель и укрывая её одеялом. – Ох, она и лиса! Так и вертит хвостом перед братцем!
Александрина отвернулась, не желая вступать в разговор. Тётушка осеклась, вздохнула: «Благослови, господь». Вышла и тихонько прикрыла дверь.
Александрина закусила уголок подушки и затряслась от беззвучных рыданий: «Отравиться? Сейчас умереть? Гореть в аду? Страшно, страшно! А уж в петлю, как экзекуторша, у неё и вовсе духу не достанет. Вот если бы летом! Пошла бы гулять на Ивановскую гору, встала на самый край обрыва, посмотрела на леса за Обью, на облака – голова бы закружилась и…»
Цветными картинками в сознании промелькнул полузабытый пикник на горе. Как же весело прошло лето!
Спасибо Вам, дамы, что читаете. Вот ещё кусочек: описание места действия.
условно, часть 3
Ивановская гора – любимое место для прогулок местного beau monde. Она, словно мохнатый медведь, прилегла между Обью, заводским прудом и речкой Барнаулкой. С загорбка этого медведя город и завод видно, как на ладони. Действительно, прямо посреди города, окутывая местность ядовитым дымом, коптят небо двадцать четыре заводские трубы. С горы очень приятно рассматривать завод – красивые здания с колоннами, немного похожие на античные храмы, и заводской двор с холмами из руды и древесного угля. В печах тут плавится серебро, золото и медь. За храмом-заводом видна плотина с павильонами и кленовой аллеей. На плотине шумят водяные колеса, их крутит речка Барнаулка. За плотиной – чаша пруда.
Далее вдоль заводского двора протянулась Петропавловская улица. Одним концом она упирается в площадь с обелиском в честь столетия горного дела на Алтае, а другим – в Соборную площадь с Петропавловским собором. На площади с обелиском красуются новые каменные здания, украшенные греческими портиками: двухэтажный горный госпиталь и горное правление. На Соборной площади углом стоит дом горного начальника – деревянный, одноэтажный домище в четырнадцать комнат. Вместе с флигелями он занимает всю юго-западную сторону площади.
А дальше – офицерская Иркутская улица. Одноэтажные деревянные домики под железными и тесовыми крышами выстроились по линейке. С первого взгляда заметно – к строительству города руку приложил учёный архитектор.
Погожим июньским днём Александрина, в компании своей подруги, Юлии Геллер, её брата и его приятеля, прапорщика горного батальона, разглядывала город и завод в подзорную трубку. Компания устроилась на горе, у ограды кладбища возле Иоанновской церкви.
Отправлено: 10.12.13 21:39. Заголовок: Попытка №2 Описание ..
Попытка №2 Описание места действия.
Первая попытка явно не удалась.
Ивановская гора – любимое место для прогулок местного beau monde, она, словно мохнатый медведь, прилегла между Обью, заводским прудом и речкой Барнаулкой. С загорбка этого медведя город и завод видно, как на ладони.
Особенно интересен завод – красивые здания с колоннами немного похожи на античные храмы. В печах тут плавится серебро, золото и медь. На заводском дворе прилежно трудится человеческий муравейник. Здесь толпится множество крестьянских подвод с рудой и древесным углем. Одни телеги ждут своего часа у важни – взвесить привезённый груз, другие направляются с поклажей к печам, а с третьих сбрасывают руду и уголь прямо посреди заводского двора, сооружая высокие курганы и аккуратные холмики.
Для храма-завода на Барнаулке построена высокая плотина с павильонами и кленовой аллеей. Река вертит водяные колеса, приводит в движение заводские механизмы.
Ни днём, ни ночью не умолкает шум воды, грохот молотов. И, что не особенно приятно, прямо посреди города, окутывая местность ядовитым дымом, коптят небо двадцать четыре заводские трубы.
Чуть далее, вдоль заводского двора, протянулась главная городская улица – Петропавловская. Юго-западным концом она упирается в площадь с обелиском в честь столетия горного дела на Алтае, а северо-восточным – в Соборную площадь с Петропавловским собором. На площади с обелиском красуются новые каменные здания, украшенные античными портиками: двухэтажный горный госпиталь и горное правление. На Соборной площади, углом на Петропавловскую улицу, стоит дом горного начальника – деревянный, одноэтажный домище в четырнадцать комнат. Вместе с флигелями он занимает всю юго-западную сторону площади.
За Петропавловской видна офицерская Иркутская улица. Одноэтажные деревянные домики под железными и тесовыми крышами выстроились по линейке. С первого взгляда заметно – к строительству города руку приложил учёный архитектор.
Погожим июньским днём Александрина и её любимая подруга, Юлия Геллер, семнадцатилетняя дочка доктора, любовались городом и заводом, разглядывая его в подзорную трубку. Вместе с девицами этому увлекательному занятию предавались два молодых человека: брат Юлии, практикант, инженер-поручик Иван Геллер и его приятель, конопатый мальчик Васенька – прапорщик горного батальона, которому и принадлежал оптический прибор. Компания устроилась на горе, у ограды кладбища при Иоанновской церкви.
За спиной у молодых людей, на противоположной стороне кладбища, за деревьями, едва виднелась ажурная деревянная беседка. Там от летнего зноя отдыхали тётушка Зинаида Максимовна, Анна Павловна и докторша Геллер. Дамы созерцали могучую реку, мирно играющую солнечными зайчиками, бескрайние леса, тающие у горизонта в голубой дымке, и беседовали о соленьях и вареньях. В стороне, под деревьями, стояли тарантасы, и сытые лошади нехотя пощипывали травку. Александрине и Юлии наскучили дамские разговоры, романтические барышни отправились бродить среди могильных плит и крестов и наткнулись на Ивана и Васеньку. Те с упоением изучали округу посредством подзорной трубки.
Видеть вблизи далёкие предметы оказалось невероятно весело. Чего стоили два кота, которые спали на воротах, свесив лапы, или кухарка, которая тайком пила молоко из крынки. Но особый восторг вызвала муштровка солдат горного батальона на Соборной.
Юный Васенька просто помирал от смеха, наблюдая за своими товарищами – они усиленно готовились к параду в день царского тезоименитства, а его-то отрядили с командой в кирпичные склады, грузить кирпич на подводы.
- Посмотрите! – воскликнул мальчик, передавая трубку Александрине. – Полковник наш на плацу. Кулаками не машет, не ругается. Это он нового поручика боится. Воротынцева. Того, что из Петербурга.
- Зачем же полковнику поручиков бояться? – удивилась Александрина.
- Ах, вы не знаете. Это целая история. – И Васенька с удовольствием пересказал анекдот о полковнике.
Дело в том, что поручик Воротынцев, только что переведённый в горный батальон, ранним утром явился на квартиру полковника, для рапорта о своём прибытии, и случайно застал своего командира в халате и ночном колпаке. Мало того, полковник шествовал по двору с полной пригоршней свежих куриных яиц.
- Да. Так опростоволоситься перед поручиком весьма неприятно и обидно – заметил Иван. – Тем более перед столичной штучкой.
- Тем более, что у этой столичной штучки крёстный – князь Горчаков! – добавил кровожадный Васенька.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 84
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Очень нравятся ваши вплетения фактов в вымысел. А куплеты подлинные или Ваши? 
На мой взгляд все прекрасно, живо, сочно.
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
