apropos Продолжу....
Летом 1812-го, когда наполеоновские войска шли по западной России к Москве, многие дворяне
бежали от войны в восточные земли. Так калужский помещик Николай Гончаров оказался в
Тамбовской губернии, где в селе Кариан, имении братьев Загряжских, близких родственников
по линии жены, у него на следующий день после Бородинского сражения родилась
дочь Наталья (27 августа 1812 года).
Мать, Наталия Ивановна Гончарова, считала, что младшенькую дочь неимоверно разбаловал свекор, Афанасий Николаевич, не дававший до шести лет увезти внучку в Москву из Полотняного завода
(обширное родовое имение Гончаровых под Калугой), на Большую Никитскую, где поселялась
семья на зиму.
Девочка воспитывалась у деда, на вольном воздухе огромного парка с 13 прудами и
лебедиными парами, плавающими в них.
Дедушка души в ней не чаявший, выписывал для нее игрушки и одежду из Парижа: доставлялись
в имение тщательно упакованные коробки с атласными лентами, в которых лежали, закрыв глаза, фарфоровые куклы, похожие на сказочных принцесс, книжки, мячики, другие затейливые
игрушки, дорогие платьица, даже маленькие детские шляпки для крохи-модницы по имени Таша.
Одну из кукол маменька в гневе разбила, уже позже, когда Наташа вернулась в родительский дом.
Никто не видел ее отчаяния, но матери, ее вспышек гнева и непредсказуемой ярости, тихая и
задумчивая девочка с тех пор боялась несказанно!
Её удивительные карие глаза с загадочной неопределенностью взгляда часто наполнялись
слезами, но плакать она не смела — вслед за слезами последовало бы более строгое наказание!
Оставалось одно — затаиться в уголке и переждать бурю.
Так делала она и будучи уже совсем взрослой.
Уже в восьмилетнем возрасте все обращали внимание на редкое, классически-античное
совершенство черт ее лица и шутливо пугали маменьку — саму замечательно красивую женщину,
— что дочь со временем затмит ее красоту и от женихов отбоя не будет!
Суровая и решительная маменька в ответ поджимала губы и, качая головой, говорила:
«Слишком уж тиха, ни одной провинности! В тихом омуте черти водятся!» И глаза ее сумрачно
поблескивали…
Жизнь рядом со строгой, всегда напряженной матерью, больным отцом, Николаем Афанасьевичем,
не шла на пользу Наталии Николаевне она была до болезненности молчалива и застенчива.
Позже, когда она появилась в светских салонах Москвы и Петербурга, эту застенчивость и
склонность к молчанию многие считали признаком небольшого ума.
Так что качества, поощряемые властной маменькой — покорность, полное повиновение и
молчаливость, — сослужили Наталии Гончаровой плохую службу.
Иначе, вероятно, не могло быть в семье, где был тяжело болен отец — пристрастие к верховым
прогулкам привело к трагическому падению с лошади: в результате ушиба головы
Николай Афанасьевич Гончаров страдал помутнением рассудка, только в редкие моменты
становился добрым, очаровательным, остроумным — таким, каким он был в молодости, до своей
болезни. А все решения, требующие мужской силы, мужского ума и логики, принимала мать.
Гончаровы владели обширнейшими имениями Ярополец, Кариан, Полотняный завод, фабрикой,
конным заводом, славившимся на всю Калужскую и Московскую губернии!
Управлять Гончаровским майоратом (имение, не подлежащее разделу и по наследству
переходящее к старшему в роду, обычно сыну) женщине, когда-то блиставшей при дворе
императрицы Елизаветы Алексеевны, привыкшей к восхищению, поклонению, шуму балов,
было тяжело.
Она не справлялась порою с огромным количеством дел, а признаться в этом ни себе,
ни окружающим, считала непозволительным.
До совершеннолетия сына Дмитрия всем распоряжалась она сама безраздельно и бесконтрольно!
Такая власть испортила окончательно характер и без того нелегкий. Но вполне возможно и то,
что за резкостью и несдержанностью прятала Наталия Ивановна обыкновенную женскую
растерянность и горечь от жизни, сложившейся не слишком-то легко.
Несмотря на все недостатки свои, детей Наталия Ивановна любила, как и всякая мать.
Сыновей Ивана и Сергея, когда повзрослели, определила в военную службу, а трем свои
барышням дала прекрасное по тем временам для девиц образование: они знали французский,
немецкий и английский, основы истории и географии, русскую грамоту, разбирались в литературе,
благо библиотека, (собранная отцом и дедом) под надзором Натальи Ивановны сохранилась в
большом порядке.
Стихи знаменитого на всю Россию Пушкина знали наизусть, переписывали в альбомы.
Могли они вести и домашнее хозяйство, вязать и шить, хорошо сидели в седле, управляли
лошадьми, танцевали и играли н только на фортепьяно — могли разыграть и шахматную партию.
Особенно в шахматной игре блистала младшая, Таша.
Вот что вспоминает о юношеских годах Наталии Николаевны Гончаровой ее близкая знакомая и
соседка по имению Надежда Еропкина:
«Я хорошо знала Наташу Гончарову, но более дружна она была с сестрою моей, Дарьей Михайловной.
Натали еще девочкой отличалась редкою красотой. Вывозить ее стали очень рано, и она
всегда была окружена роем поклонников и воздыхателей.
Место первой красавицы Москвы осталось за нею».
«Я всегда восхищалась ею, — продолжает далее Еропкина, — Воспитание в деревне, на
чистом воздухе оставило ей в наследство цветущее здоровье. Сильная, ловкая, она была
необыкновенно пропорционально сложена, отчего и каждое движение ее было преисполнено
грации. Глаза добрые, веселые, с подзадоривающим огоньком из-под длинных бархатных ресниц…
Но главную прелесть Натали составляло отсутствие всякого жеманства и естественность.
Большинство считало ее кокеткой, но обвинение это несправедливо. Необыкновенно
выразительные глаза, очаровательная улыбка и притягивающая простота в обращении,
помимо ее воли, покоряли ей всех. Не ее вина, что все в ней было так удивительно хорошо!..
Наталия Николаевна явилась в семье удивительным самородком!» — отмечает в заключении
Надежда Михайловна в своих воспоминаниях.