Отправлено: 25.08.13 20:57. Заголовок: "A Tangled Web" - "В паутине" Люси Монтгомери, перевод

Роман написан в 1931 году.

 Отправлено: 30.10.13 23:26. Заголовок: Эта старая карга кат..

Эта старая карга катализатор, она там всех раскрутит по первое число. Встряхнуться полезно для такой застойной семейки.:)

 Отправлено: 30.10.13 23:50. Заголовок: Фогг пишет: Эта ста..

Фогг пишет:

цитата:

Эта старая карга катализатор, она там всех раскрутит по первое число. Встряхнуться полезно для такой застойной семейки.:)

Как вы славно тетушку Бекки назвали. Заслуживает, согласна.

Подумалось насчет тети Бекки то, что Монгомери сделала гениальный ход, убивающий несколько зайцев. Сначала сбивающий читателя с толку: тетя Бекки - паучиха, плетущая нити "заговора" против собственного семейства и держащая всех в паутине. Но М. ведь все переставляет с ног на голову. Тетя Бекки не владеет состоянием, которого жаждут наседники, а всего лишь кувшином, пусть и семейной реликвией, но это наследство довольно эфемерное, на уровне гордыни. Да и наследники денег не хотят, они считают, что деньги можно заработать самим, но к тете Бекки все же тянутся. И в результате получается натуральное издевательство над историями о наследствах, и, главное, сказ о том, что ценно, а что нет, поведанный легким шутливым тоном.

 Отправлено: 07.11.13 13:00. Заголовок: Хелга пишет: сказ о ..

Хелга пишет:

цитата:

сказ о том, что ценно, а что нет, поведанный легким шутливым тоном

На мой взгляд, тон не столько шутливый, сколько саркастичный, обнажающий явные и тайные грешки и устремления собравшихся людей, соотв. достоинства и недостатки. Кувшин (по большому счету) никому не нужен, но ведь будет так обидно, если он достанется кому-то другому.
Мудрая тетя Бекки (старая карга, гы) это прекрасно понимает и на том играет, а "наследники" позволяют ей это делать, хотя каждый волен уйти или вовсе не приходить - ведь речь не идет об их жизни или смерти. Тем менее все здесь и все терпят, несмотря на то, что "паутина", в общем-то, легко распутывается, легко рвется.

 Отправлено: 23.11.13 19:53. Заголовок: «Все долги должны бы..

«Все долги должны быть выплачены, — продолжала тетя Бекки, — а моя могила должна быть высокой, а не плоской. Я настаиваю. Запиши это, Артемас».

Артемас Дарк недовольно кивнул. Он был гробовщиком кладбища в Розовой Реке и знал, что получит из-за этого недовольство кладбищенского комитета. Кроме того, такую могилу будет чрезвычайно сложно выкашивать. Тетя Бекки, вероятно, прочитав его мысли, сказала:
«Не хочу над собой выкошенной лужайки. Ты сможешь прекрасно подстригать мою могилу ножницами. Я оставила также указания по поводу могильной плиты. Я хочу такую же большую, как у всех. И я хочу, чтобы в гробу меня завернули в мою кружевную шаль. Это единственная вещь, которую я желаю взять с собой. Теодор подарил мне ее, когда родился Рональд. Были времена, когда Теодор умел, как все прочие, совершать любезные поступки. Она совсем как новенькая. Я храню ее завернутой в серебряную бумагу (фольгу?) на дне третьего ящика комода. Не забудь, Камилла».
Камилла кивнула. На лице миссис Клиффорд Пенхаллоу промелькнула первая тень разочарования. Она все сердцем желала получить кружевную шаль, поскольку боялась, что кувшин ей вряд ли достанется. Утверждали, что Теодор Дарк заплатил за нее двести долларов. Подумать только: закопать две сотни долларов!
Миссис Тойнби Дарк, которая весь день ждала повода, чтобы пустить слезу, решила, что он нашелся, когда тетя Бекки упомянула младенца, умершего шестьдесят лет назад, и достала свой носовой платок. Но тетя Бекки опередила ее.
«Еще не настала минута плакать, Алисия. Кстати, я как раз подумала: не скажешь ли мне одну вещь? Всегда хотелось знать, и у меня осталась последняя возможность. Какого из трех мужей ты любила больше — Мортона Дарка, Эдгара Пенхаллоу или Тойнби Дарка? Давай, признайся-ка по-честному».
Миссис Тойнби убрала носовой платочек обратно в сумку и с показным треском закрыла ее.
«Я была глубоко привязана ко всем своим мужьям», — сказала она.
Тетя Бекки покачала головой.
«Отчего ты не сказала: к «ушедшим» мужьям? Ты подумала об этом, сама знаешь. Именно так ты и мыслишь. Алисия, скажи мне честно, не считаешь ли ты, что следовало бы быть более экономной с мужьями? Трое! А бедняжки Мерси и Маргарет не получили даже и по одному».
Мерси с горечью отметила, что если бы она применяла методы, которыми пользовалась Алисия Дарк, то, возможно, тоже бы заполучила мужей, в волю и про запас. Маргарет слегка покраснела и загрустила. Зачем, ах, зачем эта старая жестокая тетя Бекки так унижает ее публично?»
«Я поделила свои пожитки между вами, — сказала тетя Бекки. — Мне невыносима мысль, что я умру и оставлю все эти прекрасные вещи. Но поскольку это все равно произойдет, я не хочу, чтобы все перессорились из-за них, прежде чем я буду лежать в холодной могиле. Здесь все написано, черным-по-белому. Я раздала их, как взбрело в голову. Зачитаю список. И позвольте добавить, что тот факт, что вы что-то получили, вовсе не означает, что у вас нет шанса на кувшин. Я доберусь до этого позже».
Тетя Бекки сняла очки, протерла их, снова надела и глотнула воды. Утопленник Джон чуть не застонал от нетерпения. Бог знает, как долго она будет добираться до кувшина. Его не интересовали эти пустяковые безделушки.
«Миссис Дензил Пенхаллоу получит мои розовые китайские подсвечники, — провозгласила тетя Бекки. — Я знаю, ты будешь рада, Марта, дорогая. Ты столько раз намекала о них».
Миссис Дензил хотела красивые георгианские серебряные подсвечники тети Бекки. А ей вручили пару неописуемых китайских уродцев, малинового-розового цвета, обвитых чем-то, похожим на черных змей. Но она попыталась выглядеть довольной, потому что иначе она бы испортила свои шансы получить кувшин. Дензил насупился, не заботясь, будет кувшин или нет, а тетя Бекки заметила это. Надменный старина Дензил! Она справится даже с ним.
«Я помню, когда Дензилу было лет пять, он как-то пришел ко мне со свой матерью, и наш старый индюк погнался за ним. Я полагаю, бедная птица подумала, что никто, кроме нее, не имеет права ходить по двору со столь напыщенным видом. Помнишь, Дензил? Боже, как ты бегал и рыдал! Ты, конечно, подумал, что сам сатана преследует тебя. Знаешь, Дензил, я никогда не видела тебя шествующим по проходу церкви, но представляла себе это».
Ладно, это еще можно было пережить. Дензил откашлялся и пережил.

«У меня мало драгоценностей, — тем временем продолжала тетя Бекки. — Пара колец. Одно с опалом. Я отдаю его Вирджинии Пауэлл. Говорят, оно приносит неудачу, но ты, Вирджиния, достаточно современна, чтобы верить в эти старые предрассудки. Хотя, признаться, с тех пор как я заимела его, мне никогда не везло».
Вирджиния попыталась изобразить радость, хотя ей хотелось китайскую ширму. Удача или неудача, какая в том разница? Все равно жизнь для нее закончена. Никто не позавидовал ее опалу, но многие навострили уши, когда тетя Бекки упомянула о кольцах. Кому достанется кольцо с бриллиантом? Оно было прекрасно и стоило несколько сотен долларов.
«Мой бриллиантовый перстень достанется Амброзин Уинкворт», — сказала тетя Бекки.
Половина присутствующих не смогли подавить вздох неодобрения, и таким образом было выражено общее мнение. Это, — подумали вздохнувшие, — абсурд. Амброзин Уинкворт не имела права на кольцо. И зачем оно ей, старой, вышедшей из строя служанке? У тети Бекки явно размягчились мозги.
«Вот оно, — сказала тетя Бекки, снимая кольцо с костлявого пальца и подавая дрожащей Амброзин. — Отдам его тебе прямо сейчас, чтобы потом не случилось ошибки. Надень его».
Амброзин подчинилась. Ее морщинистое лицо светилось радостью, потому что вдруг и неожиданно свершилась ее давняя мечта. Амброзин Уинкворт, хоть и прожила тусклую жизнь на чужих кухнях, всегда жаждала иметь бриллиантовое кольцо. Она не надеялась получить его, а теперь оно было на ее пальце, прекрасная блистательная вещица, сияющая в июньском свете, что лился через окно. Для Амброзин в этот момент свершилось все. Она более ничего не ждала от судьбы.
Возможно, тетя Бекки догадалась о тайном желании старушки. Или, может быть, отдала Амброзин кольцо, чтобы подразнить клан. В последнем она безусловно преуспела. Нэн Пенхаллоу разозлилась больше всех. Это она должна была получить бриллиантовое кольцо. Текла Пенхаллоу подумала о том же самом. Джоселин, у которой когда-то было бриллиантовое кольцо, Донна, у которой оно имелось до сих пор, и Гей, которая ждала, что скоро такое будет и у нее, равнодушно изумились. Хихикнув про себя, тетя Бекки вернулась к завещанию, отдавая миссис Клиффорд Пенхаллоу китайскую ширму.
«Как будто мне нужна ее старая китайская ширма», — чуть не плача, подумала миссис Клиффорд.
Единственной, кому никто не завидовал, была Маргарет Пенхаллоу. Она стала обладательницей «Странствий Пилигрима», старой потрепанной книги. С подшитыми обложками и страницами, пожелтевшими от старости. До книги было страшно дотрагиваться из опасения, что она рассыплется на части. Этот изношенный старый том, по неясным причинам, очень ценил Теодор Дарк. После его смерти тетя Бекки хранила книгу в старой коробке на чердаке, где она запылилась и покрылась плесенью. Но Маргарет не была разочарована. Она ведь не ждала ничего.

«Мой зеленый мариновочный лист достанется Рейчел Пенхаллоу», — сказала тетя Бекки. (?)
Длинное лицо Рейчел вытянулось еще больше. Она хотела апостольские ложки.* Но их получила Гей Пенхаллоу, к своему удивлению и удовольствию. Ложки были оригинальны, милы и прекрасно гармонировали с неким маленьким домиком мечты, что смутно вырисовывался в ее воображении. Тетя Бекки взглянула на сияющее лицо Гей с чуть меньшей, чем обычно, суровостью и продолжила, отдав столовый сервиз миссис Говард Пенхаллоу, которая хотела чиппендейловский шкаф.
«Это был мой свадебный сервиз, — сказала тетя Бекки. — Разбился только один предмет. Теодор как-то стукнул кулаком по крышке одной из супниц, разволновавшись в споре за обедом. Но я выиграла спор — по крайней мере, настояла на своем мнении, неважно, супница или не супница. Эмили, а тебе достанется кровать».
Миссис Эмили Фрост, урожденная Дарк, что тоже томилась по апостольским ложкам, притворилась, что рада кровати, которая была слишком большой для ее крохотных комнат. А миссис Альфеус Пенхаллоу, хотевшей кровать, пришлось довольствоваться чиппендейловским шкафом. Донна Дарк получила старое блюдо для яиц в виде веселой разноцветной китайской курицы, сидящей на желтом китайском гнезде, и была рада, потому что ей с детства нравилась эта старинная вещь. Джоселин Дарк достался столик красного дерева с когтеобразными ножками, на который нацелилась миссис Палмер Дарк, а Роджер Дарк — георгианские подсвечники и вечную ненависть миссис Дензил. Красивый старинный книжный шкаф времен королевы Анны отправился к Мюррею Дарку, никогда не читавшему книг, а Хью Дарк получил старинные, восемнадцатого века, песочные часы и с горечью подумал, какой в них прок человеку, время для которого остановилось десять лет назад. Он знал, как долог бывает всего один час и какие разрушительные последствия может принести.

 Отправлено: 23.11.13 19:59. Заголовок: «Кросби, ты возьмешь..

«Кросби, ты возьмешь мой старый хрустальный графин для виски, — сказала тетя Бекки. — К сожалению, в нем давным-давно не бывало виски. Ты можешь наливать туда воду, что всегда пьешь ночью. Я слышала, как ты однажды восхищался им».
Старый Кросби Пенхаллоу, кивая, проснулся с довольным видом. Он и не ожидал ничего такого. Как любезно было со стороны тети Бекки вспомнить о нем. У них была общая молодость.
Тетя Бекки смотрела на него — на его гладкую сияющую лысину, запавшие голубые глаза, беззубый рот. Старина Кросби никогда не вставлял зубы. Но все же, несмотря на лысину, выцветшие глаза и дряблый рот, Кросби Дарк не казался больным стариком, а совсем наоборот.
«Я хотела сказать тебе кое-что, Кросби, — сказала тетя Бекки. — Ты не знал этого — и никто не знал — но ты был единственным мужчиной, которого я любила».
Объявление стало сенсационным. Столь нелепой казалась эта изношенная страсть, что многие бы рассмеялись, если бы посмели. Кросби болезненно покраснел всем своим морщинистым лицом. Черт побери, зачем эта старуха Бекки смеется над ним? Правда это или нет, но как она осмелилась вот так выставить его перед кланом?
«Я сходила с ума по тебе, — задумчиво продолжила тетя Бекки. — Почему? Не знаю. Шестьдесят лет назад ты был так красив, как не должен быть мужчина, но мозгов у тебя не было. Но все равно ты был мужчиной для меня. И никогда и не смотрел в мою сторону. Ты женился на Аннет Дарк, а я вышла замуж за Теодора. Никто не знает, как я ненавидела его, когда выходила замуж. Но через некоторое время я поладила с ним. Такова жизнь, ты же знаешь, хотя здесь сидят три молодые романтичные гусыни, Гей, Донна и Вирджиния, и думают, что я несу чушь. Прошло время, и я справилась с чувством к тебе, хотя, даже спустя годы, мое сердце начинало бешено стучать, когда я видела, как ты идешь по проходу церкви со своей безропотной маленькой Аннет, семенящей вслед. У меня было много приятных волнений, благодаря тебе, Кросби, и, без всякого сомнения, намного больше, чем в случае, если бы я вышла за тебя. Теодор стал для меня лучшим мужем, чем был бы ты — у него имелось чувство юмора. Но теперь неважно, каким он там был — теперь я даже не хочу, чтобы ты любил меня тогда, хотя желала этого много лет. Боже, я не спала ночами, думая о тебе — а Теодор храпел рядом. Но все это осталось там. Так или иначе, но я всегда хотела, чтобы ты знал об этом, и наконец-то осмелилась признаться тебе».
Старый Кросби промокнул носовым платком пот с бровей. Эразм никогда бы не позволил ему услышать такое — никогда. А если это попадет в газеты! Представь он раньше, что здесь произойдет что-то подобное, то никогда бы не пришел на прием. Он мрачно взглянул на кувшин. Это его вина, чтоб его.
«Интересно, многие ли узнают такое, пока живы», — сказал Стэнтон Гранди дяде Пиппину.
А тетя Бекки обратилась к Пенни Дарку и отдала ему бутылку с водой из Иордана.
«Скажите на милость, на что мне эта вода, — подумал Пенни. Возможно, выражение его лица было слишком явным, потому что тетя Бекки вдруг опасно захихикала.
«Помнишь, Пенни, как ты выразил благодарность Робу Дафферину по поводу смерти его жены?»
Раздался хор смешков разного тембра, среди которых смех Утопленника Джона зазвучал, как землетрясение. Мысли Пенни были столь же нечестивы, как мысли прочих. Почему об этой небольшой ошибке между благодарностью и соболезнованием, случившейся из-за волнения на публичной речи, ему должны вечно напоминать таким образом. Да еще и тетя Бекки, старая скандальная кляча, которая только что призналась, что почти всю жизнь любила человека, не бывшего ее мужем.
Мерси Пенхаллоу вздохнула. Она так хотела воду из Иордана. Святая вода имелась у Рейчел Пенхаллоу, и Мерси всегда ей завидовала. Любой дом благословен, если в нем есть бутылка воды из Иордана. Тетя Бекки услышала вздох и взглянула на Мерси.
«Мерси, — сказала она, ни с того ни с сего, — а ты помнишь тот забытый пирог, что ты унесла, когда все закончили ужинать на серебряной свадьбе Стэнли Пенхаллоу?»
Но Мерси не боялась тетю Бекки. У нее имелись свои душевные силы.
«Да, помню. А ты помнишь, тетя Бекки, как в начале своего замужества зарезала курицу, зажарила ее и подала на стол прямо с внутренностями?»
Никто не осмелился засмеяться, но все были довольны, что Мерси показала свою смелость. Тетя Бекки спокойно кивнула.
«Да, я помню, как она воняла! Мы же были в одной компании. Не думаю, что Теодор простил меня за это. А я-то думала, это забыто давным-давно. Разве что-либо когда-либо забывается? Могут ли люди загладить свою вину? Мое почтение тебе, Мерси, но я должна навести порядок еще кое с кем. Юниус Пенхаллоу, а ты помнишь, — раз уж Мерси начала копать прошлое — как пьян ты был на собственной свадьбе?»
Юниус Пенхаллоу побагровел, но не мог отрицать правду. Какой смысл оправдываться, сидя рядом с миссис Юниус, что он был так напуган в утро венчания, что ни за что бы не сумел пройти через это, не напившись? С тех пор он больше не пил, и теперь, будучи старшиной прихода, проповедующим принцип трезвости, ему было тяжко вспоминать о том случае.
«Я не единственный, кто пил в этом клане», — осмелился пробормотать он, невзирая на кувшин.
«Разумеется, нет. Вон там сидит Артемас. Ты помнишь, Артемас, тот вечер, когда ты явился в церковь в ночной рубашке?»
Артемас, высокий, костлявый, рыжеволосый мужчина, слишком много выпил тогда, чтобы помнить, но всегда хохотал, когда ему напоминали об этом. Он считал это лучшей в мире шуткой.
«Следовало бы сказать спасибо, что на мне было хоть что-то надето», — с усмешкой парировал он.
Миссис Артемас предпочла бы умереть. То, что было шуткой для Артемаса, для нее стало трагедией. Она никогда не забывала — не могла забыть — унижения того неописуемого вечера. Она простила Артемасу некоторые нарушения брачного обета, о которых все знали. Но не простила и никогда не простит эпизод с ночной рубашкой. Если бы то была пижама, было бы не так ужасно. Но в те времена о пижамах и не слыхали.
Тетя Бекки нацелилась на миссис Конрад Дарк.
«Я отдаю тебе свои серебряные солонки. Мать Алека Дарка подарила их мне на свадьбу. Ты помнишь то время, когда ты и миссис Клиффорд ссорились из-за Алека Дарка, и она ударила тебя по лицу? Но ни одна из вас так и не получила Алека. Ладно, ладно, не станем будить призраков. Все умерло и исчезло, как мой роман с Кросби».
(«Как будто был какой-то роман», — с жалостью подумал Кросби)
«Пиппин получит часы моего деда. Миссис Дигби Дарк думает, что они должны перейти ей, потому что их мне подарил ее отец. Но нет. Ты помнишь, Фанни, как однажды положила брошюру в книгу, что дала мне? Знаешь, что я с ней сделала? Я пользовалась ею, как закладкой. Никогда не прощу тебе такого унижения. Брошюра... подумать только. Зачем мне брошюры?»
«Ты... не была членом церкви», — чуть не плача сказала миссис Дигби.
«Не была, и до сих пор не являюсь. Мы с Теодором так и не решили, в какую церковь ходить. Я хотела в Розовую Реку, а он в Серебряную Бухту. А после его смерти было бы неуважительно к его памяти пойти в церковь в Розовой Реке. Кроме того, я была так стара, что это казалось уже смешным. Замужество и выбор церкви должны быть совершены в молодости. Но я была столь же хорошей христианкой, как и все. Найоми Дарк».
Найоми, которая обмахивала веером Лоусона, подняла глаза в тот момент, когда тетя Бекки назвала ее имя.
«Тебе достанется веджвудский** чайник. Премилая вещица. Рисунок с завитушками, как там они называются, украшенный золотым блеском. Единственная вещь, которую мне жаль отдавать. Мне подарила его Летти — она купила его на распродаже в городе на свое первое квартальное жалованье. Вы помните Летти? Сорок лет прошло с тех пор, как она умерла. Ей бы было сейчас шестьдесят, будь она жива — так же как тебе, Фанни. О, знаю, что ты не признаешь, что тебе больше пятидесяти, но вы с Летти родились с промежутком в три недели. Забавно представить, что Летти — шестьдесят — она всегда была такой юной — самой юной из всех, кого я знала. Всегда удивлялась, как нам с Теодором удалось произвести такую. Она не могла стать шестидесятилетней, вот почему ей пришлось умереть. Сейчас я думаю, что так лучше. Мне больно, что она умерла, но думаю, было бы больнее видеть ее шестидесятилетней — морщинистой, увядшей, седой — мою милую Летти, похожую на розу, лепестками которой играет легкий ветерок. Помните ли вы ее золотистые волосы — такие живые волосы? Береги ее чайник, Найоми.
Итак, мои ценности закончились — кроме кувшина. Я немного устала, мне нужно отдохнуть, прежде чем возьмусь за это дело. Хочу попросить вас посидеть минут десять в абсолютной тишине и подумать над вопросом, который я намерена задать сейчас всем, кто старше сорока. Многие ли из вас хотели бы прожить свои жизни вновь, если бы могли?»

---

* — полный набор состоял из тринадцати ложек-двенадцать с фигурками апостолов и одна с фигуркой Христа.
** — Керамика британской фабрики Wedgwood почти два с половиной столетия считается эталоном качества. Ее лучшие образцы — фарфор и фаянс элегантной формы с тончайшими стенками и строгим рисунком — признаны подлинными произведениями искусства. История веджвудского фарфора началась в 1759 году, когда потомственный английский керамист Джозайя Веджвуд открыл собственную фабрику.

 Отправлено: 23.11.13 22:28. Заголовок: Хелга http://jpe.ru..

Хелга

Вот и долгожданное продолжение!
Тетя Бекки в своем репертуаре - одним сделала чудо своими руками, других разочаровала, похоже, нарочно заменяя вожделенные для них вещи другими. И продолжает рубить правду-матку с плеча, шокируя признаниями или раздражая напоминаниями о том, о чем некоторые предпочли бы не вспоминать. Но:

цитата:

Разве что-либо когда-либо забывается? Могут ли люди загладить свою вину?

Или понять, насколько они погрязли в мелочной суете, зависти, жадности, подмене понятий, что на самом деле важно, а что - нет. Удастся ли тете Бекки этой шокирующей их откровенностью что-то разбудить в их душах и сердцах? В некоторых уже что-то зашевелилось, как мне кажется.
Ну и главный вопрос (над которым нам недавно уже пришлось подумать):

цитата:

Многие ли из вас хотели бы прожить свои жизни вновь, если бы могли?

Тетя Бекки, браво!

 Отправлено: 23.11.13 22:37. Заголовок: apropos пишет: Или ..

apropos пишет:

цитата:

Или понять, насколько они погрязли в мелочной суете, зависти, жадности, подмене понятий, что на самом деле важно, а что - нет.

Наверное, каждый пойдет своим путем, но какой-то толчок есть. Тетя Бекки жестока и иногда слишком жестока, но она и к себе столь же сурова, да еще и свой шкаф со скелетами распахнула перед всеми.

apropos пишет:

цитата:

Ну и главный вопрос (над которым нам недавно уже пришлось подумать):

Так навеяло же, понимаешь? [взломанный сайт] Волшебная сила искусства, гы...

 Отправлено: 23.11.13 22:45. Заголовок: Хелга пишет: Тетя Бе..

Хелга пишет:

цитата:

Тетя Бекки жестока и иногда слишком жестока, но она и к себе столь же сурова, да еще и свой шкаф со скелетами распахнула перед всеми.

Ну, это полезно - иногда увидеть себя со стороны. И получить толчок, как некий шанс. А кто сможет это понять и этим шансом воспользоваться - или нет - тут уже как у кого получится.
Хелга пишет:

цитата:

Волшебная сила искусства

Волшебная сила - это точно.

 Отправлено: 24.11.13 14:51. Заголовок: ежики плакали и коло..

ежики плакали и кололись,но продолжали грызть кактус. На что не пойдешь ради кувшина. Скелеты на старте.:)

 Отправлено: 24.11.13 19:15. Заголовок: Фогг пишет: Скелеты..

Фогг пишет:

цитата:

Скелеты на старте.:)

Хорошо сказано!

 Отправлено: 25.11.13 10:53. Заголовок: Хелга http://jpe.ru..

Хелга

Стать бы тёте Бекки дипломатом или разведчиком - или психологом... Эпизод напомнил день рождения Бильбо: тоже разграничение подарков, одним родственникам строго "в масть", другим - наперекор или с намёком.
Может быть, она стремится к тому, чтобы родственники начали больше общаться, а поводом к общению послужил бы обмен вещами с целью обрести желаемое/нужное?

 Отправлено: 25.11.13 12:11. Заголовок: Хелга http://jpe.ru..

Хелга
Чудно как все разворачивается!
Armillaria пишет:

цитата:

Эпизод напомнил день рождения Бильбо: тоже разграничение подарков, одним родственникам строго "в масть", другим - наперекор или с намёком.

Действительно. Никакая тети Бекки не паучиха. Нет в ней жесткости, стремящейся подчинить, поработить собравшихся домачадцев. Она не упивается властью, она просто будит их. А паутина - это скорее страхи, ложные оправдания собственных грехов и слабостей, в которых все запутались и не могут выбраться на свободу, к свету и радости.

 Отправлено: 25.11.13 19:11. Заголовок: Юлия пишет: паутина ..

Юлия пишет:

цитата:

паутина - это скорее страхи, ложные оправдания собственных грехов и слабостей, в которых все запутались и не могут выбраться на свободу, к свету и радости.

Вот примерно это я и имела в виду, не в силах столь ясно выразить своим мысли, как это чудесно получилось у тебя.

 Отправлено: 26.11.13 09:52. Заголовок: Для меня ещё примеча..

Для меня ещё примечательны штрихи времени в творчестве Монтгомери: детально прописанный быт, настоящая картина эпохи - как через отношения, так и через предметы. Очень интересно читать, открывая для себя старину. К примеру, апостольские ложки (так вот что это!)

Да, я понимаю Скрытый текст

насчёт тёти Бекки, и всё же присоединяю её к своему списку в теме "Пренеприятный литературный герой". А с Бильбо сравниваю исклчительно в пользу Бильбо. Читать о таких, как тётя Бекки, чрезвычайно интересно, - но не дай Бог никому тесно общаться с такими в реальности. Да, да, они заставляют иллюзии таять, - и попутно задевают (и даже топчут) чужую боль. Эпизоды с нею великолепны - в них, как в каплях воды, отражаются десятилетия семейной "ирониекратии"... И, может быть,Даркам и Пенхаллоу многое было бы легче пережить без постоянных язвительных напоминаний.

Такие художественные миры лишают сна и покоя...

Дамы,
С нетерпением ожидаю новых глав.

 Отправлено: 26.11.13 12:13. Заголовок: Armillaria пишет: Э..

Armillaria пишет:

цитата:

Эпизод напомнил день рождения Бильбо: тоже разграничение подарков, одним родственникам строго "в масть", другим - наперекор или с намёком.

Да, да, точно. Но отличный прием, пальба сразу по нескольким зайцам - и героиня раскрывается и все прочие понемногу, да?

Юлия пишет:

цитата:

А паутина - это скорее страхи, ложные оправдания собственных грехов и слабостей, в которых все запутались и не могут выбраться на свободу, к свету и радости.

Подпишусь, лучше не скажешь.

Armillaria пишет:

цитата:

Для меня ещё примечательны штрихи времени в творчестве Монтгомери: детально прописанный быт, настоящая картина эпохи - как через отношения, так и через предметы. Очень интересно читать, открывая для себя старину. К примеру, апостольские ложки

Да, да, масса таких вкусных неизвестных деталей быта и живая картинка.

Armillaria пишет:

цитата:

насчёт тёти Бекки, и всё же присоединяю её к своему списку в теме "Пренеприятный литературный герой". А с Бильбо сравниваю исклчительно в пользу Бильбо. Читать о таких, как тётя Бекки, чрезвычайно интересно, - но не дай Бог никому тесно общаться с такими в реальности.

Да, согласна, что столкнуться с такой тетей Бекки, тем паче иметь такую в родне, совсем не сахар, но к "Пренеприятным героям" все равно не могу ее отнести, она мне упрямо симпатична.

 Отправлено: 27.11.13 00:38. Заголовок: Хелга пишет: «Мисси..

Хелга пишет:

цитата:

«Миссис Дензил Пенхаллоу получит мои розовые китайские подсвечники,

Хелга пишет:

цитата:

А ей вручили пару неописуемых китайских уродцев

По-моему, здесь речь о фарфоровых подсвечниках. Раньше все изделия из фарфора, включая посуду и другую утварь, называли china; видимо, по источнику происхождения материала. Да и теперь, кстати, тоже.

 Отправлено: 27.11.13 09:07. Заголовок: Tanya пишет: По-мое..

Tanya пишет:

цитата:

По-моему, здесь речь о фарфоровых подсвечниках. Раньше все изделия из фарфора, включая посуду и другую утварь, называли china; видимо, по источнику происхождения материала. Да и теперь, кстати, тоже.

А-а-а-а! Ступила по полной. Спасибо, Тань!

 Отправлено: 28.11.13 22:26. Заголовок: Хелга http://yoursm..

Хелга

Поискала картинку - нашла розовые.

Правда, не слишком ужасные и без змей . Но в сравнении со старинными, серебряными...

 Отправлено: 28.11.13 22:45. Заголовок: Tanya пишет: Правда..

Tanya пишет:

цитата:

Правда, не слишком ужасные и без змей . Но в сравнении со старинными, серебряными...

А очень даже миленькие, но конечно, не серебро.

 Отправлено: 03.01.14 13:45. Заголовок: X Очередная причуда..

X

Очередная причуда тети Бекки! Они покорились ей со всею благосклонностью, на какую еще были способны. Иногда десятиминутное молчание может показаться столетним. Тетя Бекки как будто безмятежно задремала. Амброзин восторженно пялилась на бриллиантовое кольцо. Хью думал о вечере своей свадьбы. Маргарет пыталась сочинить строфу нового стихотворения. Утопленник Джон начинал подозревать, что новые ботинки слишком узки и неудобны, и с тревогой вспомнил о новом помете поросят. Ему следует быть дома, чтобы присмотреть за ними. Дядя Пиппин раздраженно гадал, что с таким интересом рассматривает сей приятель Гранди. Дядя Пиппин был бы еще более раздражен, узнай он, что Гранди представляет себя Богом, наводящим порядок во всех этих перекрученных жизнях, несказанно упиваясь процессом. Мюррей Дарк пожирал Тору глазами, а Тора продолжала невозмутимо светиться своим личным светом. Гей начала подбирать подружек невесты. Маленькая Джилл Пенхаллоу и малышка Крисси Дарк. Они такие милые. И должны быть одеты в розовый и желтый флёр и нести корзинки с розовыми и желтыми цветами – розами или хризантемами, в зависимости от времени года. Палмер Дарк наслаждался, представляя, как пинает Гомера Пенхаллоу. Старик Кросби задремал, а старый Миллер клевал носом. Мерси Пенхаллоу сидел неподвижно, как стена, и критиковал вселенную. Многие были уязвлены и разочарованы; нервы натянуты, словно струны, и когда Юниус Пенхаллоу кашлянул, это прозвучало, как кощунство.

«Еще пара минут, и я закину голову и завою», – подумала Донна Дарк. Она вдруг ощутила тошноту и усталость от всего вокруг – от своего клана, от своего смиренного существования. Зачем она живет, зачем? Зачем она сидит здесь, словно пустое, невыцветшее пятно на стене, где прежде висела картина. Бессмысленная жизнь – глупый круг сплетен, ехидства и злых насмешек. Комната, заполненная людьми, готовыми задушить друг друга из-за старого разбитого кувшина и ничтожного хлама. Она позабыла, что была, как и другие, увлечена мыслью о кувшине, когда пришла сюда. Она раздраженно вопрошала, может ли с нею вновь случиться что-либо приятное, интересное или захватывающее. В ней внезапно всплыла охота к перемене мест от юного Утопленника Джона. Она желала получить крылья – широкие размашистые крылья, чтобы улететь в пену заката над волнами – побороться с ветром – подняться к звездам – короче, сделать все, чего никогда не делал ее самодовольный, процветающий, благоразумный привязанный к дому клан. Она восстала против всей своей жизни. Возможно, причина беспокойства Донны заключалась в простом недостатке кислорода в помещении. Но это был момент, когда все сошлось тютелька в тютельку.
Оставшиеся на веранде обратили внимание, а затем и заинтересовались причиной внезапной и продолжительной остановки бормотания, шуршания и прочих звуков в комнате. Питер, который привык удовлетворять свое любопытство тотчас, как только хотелось, покинул перила, подошел к открытому окну и заглянул внутрь. Первое, что он увидел, было недовольное лицо Донны Дарк, сидящей возле противоположного окна в тени огромной сосны, что росла рядом с домом. Этот изумрудный тон бросил темные тени на ее блестящие волосы, углубил блеск ее удлиненных голубых глаз. Она повернулась к окну, у которого стоял Питер, положив руки на подоконник и наклонившись вперед. И настал момент из тех, что остаются с нами до конца дней. Их глаза встретились – Донны, окаймленные густыми темными ресницами, неспокойные и мятежные, под бровями, взлетающими словно маленькие крылья, и Питера – серые, изумленные, озадаченно хмурые.
А затем случилось это.
Ни Питер, ни Донна не поняли сразу, что же произошло. Они лишь знали, что-то случилось. Питер продолжал смотреть на Донну, как загипнотизированный. Кто это создание со столь удивительной темной красотой? Должно быть, из клана, иначе ее бы здесь не было, но он никак не мог определить ей место. Постойте, погодите – какие-то старые воспоминания замерцали перед ним, все ближе и ближе – все дальше и дальше? Он должен уловить их – старая церковь в Розовой Реке – он, Питер, мальчик двенадцати лет, сидящий на семейной скамье – напротив маленькая восьмилетняя девочка – голубоглазая, черноволосая, с летящими бровями – маленькая девочка, сидящая на скамье Утопленника Джона! Он знал, что должен ненавидеть ее, потому что она сидела на скамье Утопленника Джона. Поэтому состроил ей бесстыдную гримасу. А маленькая девочка засмеялась – засмеялась. Она смеялась над ним. Питер, прежде ненавидя ее абстрактно, теперь возненавидел лично. Он хранил эту ненависть, хотя с тех пор больше не встречался с нею – ни разу до сегодняшнего дня. Сейчас же он смотрел на нее через гостиную тети Бекки. В этот момент Питер понял, что с ним произошло. Он не был больше свободным человеком – он навсегда попал под власть этой бледнолицей девушки. Он по уши влюбился в дочь Утопленника Джона и ненавистную вдову Барри Дарка. Поскольку он никогда ничего не делал вполовину, то и влюбиться вполовину не мог.
У Питера слегка закружилась голова. Трудно не покачнуться, если вдруг осознал, взглянув на некую вдову, что видишь женщину, которую подспудно ждал всю свою жизнь. Потрясающе, когда ненависть внезапно превращается в любовь, словно твои собственные кости вдруг тают, как лед в тепле. Это сшибает с ног. Теперь Питер боялся возвращаться на перила веранды – из страха, что подведут ноги. Он знал, не переставая спорить с самим собой, что сегодня вечером не сядет на поезд в Трех Холмах, а прелести джунглей Амазонки куда-то исчезли – по крайнем мере, на время. Таинство и магия завернули Питера в свои покровы. Все, чего он желал сейчас – перепрыгнуть через подоконник, растолкать всех этих людей, что сидели между ними, схватить Донну Дарк, сорвать с нее дурацкие вдовьи одежды, которые она носила ради другого мужчины, и унести прочь отсюда. Вполне вероятно, что он так бы и сделал – Питер привык делать то, что хочет, – но в этот момент десятиминутное молчание было прервано – тетя Бекки открыла глаза. Раздался всеобщий облегченный вздох, а Питер, обнаружив, что все взоры обращены к нему, потащился обратно на перила и уселся, пытаясь собрать рассыпавшийся разум, видя перед собой лишь это нежное лицо с огромными глазами, с кожей тонкой, словно крылья белой ночной бабочки, обрамленное гладкими черными волосами. Итак, он влюбился в Донну Дарк. Он подумал, что сюда его послали силы, которые управляли этой любовью. Было предписано высшей волей, что ему следует заглянуть именно в это окно, именно в этот момент. Боже, он понапрасну провел годы, ненавидя ее! Безнадежный идиот! Слепой болван! Сейчас он должен сделать только одно – жениться на ней и чем скорее, тем лучше. Остальное может подождать, но только не это. Даже то, что сама Донна думает о нем, может подождать.
Едва ли можно было сказать о Донне, что она вообще о чем-то думала. Она не столь быстро, как Питер, поняла, что с нею произошло. Она узнала его сразу, как только увидела, отчасти из тех же старых воспоминаний о мальчишке-грубияне со скамьи напротив, отчасти по его фотографиям в газетах. Хотя они вполовину не были столь хороши. Питер ненавидел фотографироваться и всегда смотрел в камеру, как на врага. А Донна все еще знала его, как своего врага и как кого-то еще.
Она задрожала от необычного волнения, охватившего ее, когда их взгляды встретились – а несколько секунд назад она так скучала – так утомилась – ей все так претило, что она мечтала расхрабриться настолько, что решиться принять яд.
Она была уверена, что Вирджиния все заметила. О, если бы он ушел, не стоял бы там у окна, глазея на нее. Она знала, что этим вечером он уезжает в Южную Америку – слышала, как Нэнси Пенхаллоу говорила об этом миссис Гомер. Донна прижала ладонь к горлу, словно задыхаясь.
Что с нею случилось? Кого волнует, поедет ли Питер Пенхаллоу на Амазонку или Конго? Только не ее, не Донну Дарк, безутешную вдову Барри. Конечно, нет. Какое-то чужое, дикое, примитивное существо безо всякого предупреждения завладело ее телом, желая ринуться к тому окну и попасть в объятия Питера. Трудно сказать точно, но, возможно, Донна поддалась бы этому абсолютно безумному порыву, если бы тетя Бекки не открыла глаза, а Питер не исчез бы за окном.
Донна издала вздох, который после общего вздоха остался незамеченным никем, кроме Вирджинии – та сочувственно сжала руку Донны.
«Дорогая, я все видела. Это, должно быть, ужасно трудно для тебя. Ты прекрасно перенесла это».
«Что, что перенесла?» – тупо прошептала Донна.
«Но ведь этот жуткий Питер Пенхаллоу так смотрел на тебя, с такой пронзительной ненавистью в глазах».
«Ненавистью… ненавистью… О, ты думаешь, он и правда ненавидит меня?» – выдохнула Донна.
«Разумеется. И всегда ненавидел, с тех пор как ты вышла замуж за Барри. Но ты избежишь риска снова встретиться с ним, дорогая. Он уезжает сегодня вечером в одну из своих ужасных экспедиций, так что не волнуйся ни о чем».
Донна вовсе не волновалась. Она просто чувствовала, что умрет, если Питер Пенхаллоу уедет – вот так – не сказав ни слова, не взглянув вновь. Это было бы непереносимо. Она бы решилась уплыть с ним в неизведанные моря, изучать африканские горшки, она бы… ах, о каких ужасных вещах она думает? И о чем там говорит тетя Бекки?
«Все, кому за сорок и кто хотел бы прожить свою жизнь вновь, точно также как прожил, поднимите руки».
Темпест Дарк был единственным, кто поднял руку.
«Храбрец! Или счастливый человек, на выбор?» – иронически спросила тетя Бекки.
«Счастливый», – коротко ответил Темпест. Он был счастлив. Он прожил пятнадцать прекрасных лет с Уинфрид Пенхаллоу. И готов повторить все сначала.
«А ты бы хотела прожить свою жизнь снова, Донна?» – сентиментально спросила Вирджиния.
«Нет, нет!»
Вновь прожить те годы, когда Питер Пенхаллоу ненавидел ее, было бы невыносимо для Донны. Вирджиния удивилась и помрачнела. Она не ждала такого ответа. Она почувствовала, что-то прошло между нею и Донной, что-то затуманившее то милое абсолютное взаимопонимание, которое всегда у них было. Она хотела бы сказать, что слова им не нужны, что они могут читать мысли друг друга. Но сейчас Вирджиния не могла прочитать мысли Донны – что, возможно, совсем не плохо. Она беспокойно подумала, а не начало ли уже действовать проклятье опала тети Бекки?
«Итак, давайте вернемся к делу», – тем временем говорила тетя Бекки.
«Спасибо свиньям», – страстно подумал Утопленник Джон.
Тетя Бекки с торжеством осмотрелась вокруг. Она растягивала процесс, как могла. Она получила их такими, какими хотела – возбужденными и рассерженными – всех, кроме нескольких, на кого не действовала сила ее ехидства, и кого она, по этой причине, не презирала. Но взгляните на остальных, сидящих здесь – ерзая на своих задницах, выпучив глаза, желая кувшин, готовых разорвать на куски того, кто его получит. Через несколько минут счастливчик будет известен, думают они. А будет ли? Тетя Бекки хихикнула. У нее имелась в запасе бомба.