Отправлено: 04.02.14 11:29. Заголовок: Tanya пишет: Чем бо..
Tanya пишет:
цитата:
Чем больше ее читаю, тем более поражаюсь ее способности из самых, казалось бы, обыденных и повседневных событий извлечь "приключение". Я уже где-то упоминала, что для меня ее повести сродни детективам по напряженности действий, по загадкам, сплошь и рядом начиняющим повествование. И, как в детективах, все время тянет заглянуть в конец
Да-да! И не нужно никаких убийств, мистики, свехестества и прочего, чтобы держать в напряжении. Просто жизнь.
Tanya пишет:
цитата:
Пара тапочков.
Спасибо! Любимые ошибки.
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 30076
Отправлено: 04.02.14 11:34. Заголовок: И последние две глав..
И последние две главки первой части "Прием у тети Бекки", которая растянулась почти на половину книги. Всего в книге шесть частей. Следующая, вторая, называется Wheels within Wheels - Колесо в колесе (Хитросплетения).
XVIII
Прежде чем войти в дом, Хью Дарк остановился, облокотившись о калитку Лесной Паутины, глядя на дом, что мертво чернел на холме на фоне мутно-красного неба – дом, хозяйкой которого, как он когда-то думал, должна была стать Джоселин Пенхаллоу. Как одиноко выглядел дом – словно больше ничего не ждал от жизни. Это не был дом, чья жизнь прожита, и он одиноко уходит на покой. Он выглядел нежилым, обманчиво дерзким, словно у него украли право первородства. В дни перед свадьбой Хью любил стоять вот так и смотреть, когда возвращался домой, мечтая грезами молодого мужчины. Он представлял, как приходит домой к Джоселин, медлит перед порогом, глядя на окна, из которых льется теплый золотой свет, мерцающий над зимними снегами или летним цветением или бледными чистыми осенними сумерками. Он думал о значении каждого окна – вот это столовая, где его ждет стол, накрытый к ужину, там – кухня, где ждет его Джоселин, а вон тускло освещенное окно наверху, где, возможно, спят их маленькие творения. «Она – свет моего дома», – говорил он себе. Нет, не так! Ему не хватало слов для Джоселин, все они казались слишком простыми и безвкусными. Она прекрасна красотой теплой жемчужины, или звезды, или золотого цветка. И она принадлежала ему. Он будет сидеть рядом с нею перед розово-красным огнем камина, когда за окном бушует зимняя буря или льет холодный осенний дождь, в уюте тайны их счастливых часов, пока ветра свободно гуляют над Лесной Паутиной. Он будет гулять с нею по саду в сумерках летних вечеров и целовать ее волосы в их мягких голубых тенях. Годами он не смотрел на дом, входя в него. Он ненавидел его. Но сегодня почувствовал себя растревоженным и несчастным. Увидев Джоселин, он осознал, как пуста его жизнь. Пуста, как его дом. Ему всегда с трудом верилось, что случившееся в день свадьбы было правдой. Нам нелегко поверить, что ужасные вещи случаются на самом деле. Мы можем годами не верить в то, что уже произошло. То же случилось и с Хью. Такого просто не могло быть. Джоселин должна жить в этом доме, ждать, когда он придет к ней. И стоя здесь у ворот, он уже явственно видел ее у двери, смотрящую на него, видел ореол золота ее волос, короной сияющих в свете за ее спиной. Разведется ли он с нею, как вечно намекают мать и сестра? Нет, ни за что. Он с силой ударил сжатым кулаком по столбу калитки. Тогда вернется Фрэнк и женится на Джоселин. Никогда Фрэнк не получит ее. В доме не было света. Старая экономка, должно быть, ушла. Хью мрачно вошел внутрь, не через парадную дверь, хотя она и была ближе. Он знал, что она заперта. Он сам запер ее за Джоселин в их свадебный вечер и с тех пор больше не отпирал. Он прошел через кухонную дверь и зажег лампу. Ему было тревожно. Он обошел весь дом – пыльный, плохо убранный дом. Одинокий и пустой. Его стулья хотели, чтобы кто-нибудь сел на них. Зеркала ждали, когда чьи-то лица отразятся в них. Комнаты желали детей, поющих, пробегая по ним. Стены мечтали, чтобы смех эхом отдавался от них. С того вечера здесь никто искренне не смеялся, ни разу. Дом, забывший смех – жалок. Хью прошел в квадратный холл, где с того вечера в камине так и хранился пепел того огня. Экономке было приказано никогда ничего не трогать в этой комнате. Повсюду толстым слоем лежала пыль. Зеркало повернуто к стене. Он ненавидел его, потому что с тех пор в нем не отражалось ее лицо. Часы на каминной полке остановились. Они встали в тот вечер и больше их не заводили. Время остановилось для Хью Дарка, когда он, взглянув на Джоселин, понял, что она больше ему не принадлежит. На каминной полке, за часами, лежало обручальное кольцо и маленький перстень с бриллиантом. Они хранились здесь с тех пор, как Джоселин сняла их с пальцев. Лунный свет заглядывал через стекло двери, словно белое лицо отчаяния. Хью вспомнил, как кто-то сказал, или он где-то прочитал: «Бог одурачил его». Да, Бог одурачил его. Он вышел и ринулся в ночь, как часто делал, чтобы сбежать от преследующих его мыслей. В этом доме он мог думать только о Джоселин. Лишь вне его он мог думать о своих планах, о том, как извлечь выгоду из фермы и возможностях, что появились для него в сфере местной политики. Но сначала нужно накормить кошку. Бедная голодная зверюга примостилась на пороге кухни, с укором глядя на него. Это была не та кошка, из-за которой, как считали, они поссорились с Джоселин. «По крайней мере, – с горечью подумал Хью, – кошка всегда знает, что у нее на уме».
XIX
Итак, прием тети Бекки со всеми его комедиями и трагедиями, фарсом и юмором, завистью и триумфом закончился, и можно было заключить, что мало кто покинул его столь же счастливым, каким пришел. Возможно, оба Сэма, которых не волновали ни любовь, ни амбиции, ни подозрения о темных тучах, сгущающихся над их жизнями; Гей Пенхаллоу да Питер, что потрошил содержимое своего багажа. По пути домой он признался Нэнси: «Нэнси, Нэнси, я влюбился… влюбился, влюбился, и это прекрасно. Почему со мной не бывало такого прежде?»
Нэнси задержала дыхание, когда Питер на двух колесах поворачивал за угол.
«Что ты имеешь в виду? В кого?»
«В Донну Дарк».
«В Донну Дарк!» Нэнси вновь вздохнула, когда Питер промчался мимо компании старого Спенсера Хау почти в доле дюйма.
«Но, Питер, я думала, что ты ненавидишь ее». «Да, это так. Но, прекраснейшая из Нэнси, разве ты не слышала пословицу «От любви до ненависти один шаг»?
Tanya
Сообщение: 226
Настроение: Всё явственней смысл, зашифрованный в днях...
Какое красивое признание в любви. Хью тоже запутан в паутине, и время для него остановилось, и так жаль их обоих, а разрешения ситуации не видно. Если только Джоселин не поступит так, как когда-то поступила тетя Бекки.
цитата:
мало кто покинул его столь же счастливым, каким пришел
Ну конечно - кувшин же не достался. Теперь ружья все развешаны, завязки - завязаны, что там будет дальше? Думаю, Монтгомери нас еще не раз удивит и поразит. Наслаждение от чтения...
Хелга ! Какое чудо! Я прочла последние кусочки разом (так долго не была!) и не могу прийти в себя. Так что кроме огромной благодарности тебе и восхищения автором ничего не приходит в голову. Спасибо, дорогая! Это изумительно!
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 30089
Отправлено: 07.02.14 21:26. Заголовок: Юлия пишет: Это изу..
Юлия пишет:
цитата:
Это изумительно!
Очень рада, что тебе нравится!
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 30092
Отправлено: 08.02.14 19:47. Заголовок: Wheels within Wheels..
Wheels within Wheels
Колесо в колесе – Хитросплетения
I
Многие из тех, кто побывал на приеме в Соснах, пошли домой с мыслью, как нелепы утверждения о скорой смерти тети Бекки. Она настолько полна энергии и чертовщины, что проживет ещё много лет. Роджер, должно быть, ошибся.
Но Роджер, как обычно, не ошибся. Тетя Бекки умерла, не прожив и недели после знаменитого приема. Умерла очень тихо, без помпезности. Настояла на том, чтобы умереть аккуратно. Она заставила Амброзин постелить чистое отглаженное покрывало, тщательно подогнуть все углы и подложить под него свежую простыню без единой морщинки. «Я жила в чистоте, в чистоте и умру, — сказала тетя Бекки, складывая руки на простыню. — И я рада, что не во сне. Роджер говорил, что такое возможно. Когда буду умирать, хочу, чтобы все мои мысли были со мной». Она распрощалась с жизнью. Заглядывая в прошлое в этот свой последний час, она видела, что немногое в жизни на самом деле имело значение. Ее ненависть теперь казалась пустяком, да и любовь тоже. То, что когда-то она считала важным, виделось мелким, а некоторые пустяки вдруг обрели размер. Скорбь и радость словно перестали волновать ее. Но она была довольна своим признанием Кросби Дарку, что любила его. Да, в этом было какое-то удовлетворение. Она закрыла свои запавшие старые глаза и больше не открывала их.
Разумеется, состоялись семейные похороны, на которые явились все, за одним исключением. Говорили, что даже миссис Алан Дарк, умирающая от какой-то хронической болезни, решительно настроилась дожить до того часа, когда станет известно, кому достался кувшин Дарков. Исключением стал Том Дарк, лежащий в постели со сломанным плечом. Прошлым вечером он, сидя на постели и размышляя, каким бы путем выманить секрет у Дэнди Дарка, в рассеянности засунул обе ноги в одну штанину пижамы. Затем встал и упал на пол, а его жена, перепугавшись, решила, что с ним случился припадок. Мало кто из клана сочувствовал несчастью Тома. Все посчитали это расплатой за ношение новомодных нарядов. Надень он подобающую ночную рубашку, такого бы не произошло. Текла Пенхаллоу, которая, кажется, вечно страдала насморком, появилась на похоронах в глубоком трауре. Некоторые из женщин обеспокоились, не следовало бы и им поступить также. Было известно, что тетя Бекки ненавидела траур, она называла его «реликвией варварства». Но кто знает, что об этом думает Дэнди? Все прошло подобающе и по правилам, от начала до конца. Тетя Бекки, при жизни равнодушная к цветам, получила их великое множество. Но клан все же уважил ее желание касательно «выращенных» цветов. Были возложены лишь букеты, собранные в старых домашних садах, благоухающие ароматами, знакомыми и, возможно, любимыми тетей Бекки. Лежа в гробу, который вряд ли мог считаться дорогим, завернутая в кружевную шаль, с холодными бледными губами, что закрылись навеки, храня свои секреты, тетя Бекки выглядела строго красивой – настолько красивой, что поразила всех, кто долгие годы знал ее, как неприятную костлявую женщину с копной волос и морщинистым лицом. Кросби Дарк, на приеме умиравший от стыда, когда она сообщила, что любила его, сейчас почувствовал себя польщенным. Любовь этой величавой старой королевы стала комплиментом. Что касается остальных, то многие смотрели на нее с уважением, интересом и скорбью – большими, чем сами от себя ожидали. И с большим благоговением. Казалось, что сейчас она откроет глаза, посмотрит своим инквизиторским взглядом и выдаст какой-нибудь пугающий вопрос. С нее бы сталось. Слез было очень мало. Миссис Клиффорд плакала, но она всегда проливала галлоны слез на любых похоронах. И Грейс Пенхаллоу плакала, что было столь необычно, что ее муж прошептал ей: «О чем ты плачешь? Ты всегда ненавидела ее». «Поэтому и плачу», – мрачно ответила Грейс. Она не могла объяснить, какой бессмысленной казалась ей теперь эта старая ненависть. И эта бессмысленность, как и скоротечность всего, огорчали ее. Его преподобие мистер Трекли очень тонко и подобающе, как посчитали многие, провел службу. Хотя дядя Пиппин подумал: «Ты слишком сгустил краски» по поводу некоторых фраз, использованных мистером Трекли в панегирике усопшей. Тетя Бекки едва ли была настолько свята. А Утопленник Джон, когда мистер Трекли сказал, что Бог забрал ее, бессовестно подумал: «Он давно ее ждал». Уильям И. был далеко не уверен в том, о чем столь убежденно говорил священник. Ведь тетя Бекки никогда не была членом церкви. Но она была Пенхаллоу. А Пенхаллоу могут посещать лишь правильные места. Уильям чувствовал, что все в порядке. Похоронная процессия, отправившаяся от Сосен на кладбище в Розовой Реке, стала – как с гордостью заметила Камилла в разговоре с Амброзин тем же вечером – самой длинной из всех предыдущих в клане. День был пасмурным, солнечные лучи лишь иногда проблескивали среди туч, мелкий дождь время от времени поливал сосновые пустоши у гавани – к удовлетворению любителей предрассудков. Тетя Бекки была погребена на участке Теодора Дарка, рядом со своим мужем и детьми, под кустом цветущей спиреи. Старое кладбище дышало пафосом забытых могил. Мужчины и женщины клана лежали здесь – мужчины и женщины, которые победили, мужчины и женщины, которые проиграли. Их безрассудства и авантюры, счастья и несчастья похоронены и забыты вместе с ними. А сегодня сюда пришла тетя Бекки, чтобы занять меж ними свое место. Люди не спешили уходить, когда закончилась церемония. Похороны для клана всегда были более значимым публичным событием, чем просто похороны. Все разбились на группки, беседуя в более легком настроении, чем то, которое они принесли сюда. Камилла сообщила, что ужасный некролог был розыгрышем тети Бекки. Она просто хотела хорошенько попугать их напоследок.
«Слава тебе, Господи», – сказал Уильям И., потерявший покой и сон после оглашения тетей Бекки некролога. Теперь все смотрели на Дэнди Дарка с новым показным уважением. К нему подходили и заговаривали те, кто прежде обратили бы на него внимание, лишь споткнувшись об него. Он чувствовал свою значимость, как обладатель последнего желания, но не слишком полагался на это. Все были уверены, что он знает, кто получит кувшин. Даже если тетя Бекки и не сообщила ему, то, само собой, он вскрыл письмо над паром в тот же вечер после приема. Пока шла церемония, Артемас Дарк размышлял, нельзя ли подпоить Дэнди и таким образом выманить у него тайну. И с грустью пришел к заключению, что это невозможно. Дэнди в жизни не брал в рот спиртного. Слишком он унылый и трусливый, подумал Артемас. Титус Дарк размышлял, что неплохо было бы испробовать спиритическую доску Сэмов. Говорят, она творит чудеса. Но… тогда придется вступать в контакт с темными силами? Он знал, что именно так считает мистер Трекли.
Палмер Дарк и Гомер Пенхаллоу незаметно кивнули друг другу. Юный Джимми Дарк громко мяукнул, заметив это, но Палмер и Гомер притворились, что не слышали. «Хорошо, что все прикрыто, – сказал дядя Пиппин. – Никогда не мог понять, в чем смысл поддерживать эти старые трухлявые раздоры». «Что касается смысла – все, что мы делаем, по большей части бессмысленно, – заметил Стэнтон Гранди. – Жизнь была бы скучна без пары-другой вендетт». Все замерли в ожидании. Абель Дарк уже приступил к завершению окраски своего дома, а Миллер Дарк действительно начал писать историю клана и уже старательно составил генеалогическую таблицу. Крис Пенхаллоу больше не прикасался к скрипке. Утопленник Джон и Титус Дарк не бранились целую неделю – во всяком случае, никто не слышал их брани. Титус выглядел напряженным, но Утопленник Джон и бровью не вел, когда шел по кладбищу, топча могилы, чтобы посмотреть на погребения Дженни и Эмми и прочитать свою эпитафию. Амброзин Уинкворт надела бриллиантовое кольцо, совершенно, как посчитали, не подходящее для нее. Миссис Тойнби Дарк честно обошла могилы всех своих мужей. Присутствующие не преминули отметить, что Нэн Пенхаллоу могла бы не красить губы, идя на похоронную церемонию. «Легкомысленная штучка», – сказала Рейчел Пенхаллоу. «Пытается флиртовать с каждым мужчиной, даже с папой пыталась», – добавила миссис Уильям И. «Маленький Сэм видел, как она однажды вечером собирала моллюсков на море в одном купальнике», – сказала Мерси Пенхаллоу. «Да, и я ручаюсь, что скоро она начнет собирать их вообще без купальника, – с горечью добавила миссис Клиффорд. – Какой пример для наших девочек! И что Маленький Сэм думает об этом?» «Ну ты же знаешь, каковы мужчины, – ответила Мерси. – Он сказал, что, разумеется, купальник едва ли был приличен, но она выглядела бы в нем неплохо, будь у нее побольше мяса на ляжках». «Да что ты! – только и произнесла миссис Клиффорд, сказав этим все. Миссис Уильям И. смотрела на Нэн строго, точнее, на ее платье, которое, по мнению миссис Уильям И. являло собой пример дерзновенного нахальства. «Хотелось бы мне спросить эту девушку, – с горечью произнесла она, – как она со столь открытыми коленями собирается встретиться со своим Господом». «Нагой и пристыженной», – невнятно процитировала миссис Клиффорд. «Думаю, вы преувеличиваете, – заметил, проходя мимо, Стэнтон Гранди. – Нагой и без стыда. «В любом случае, у нее хорошие колени, – величаво заметила миссис Уильям И. Она не собиралась позволять Стэнтону Гранди безнаказанно глумиться над кем-то из Пенхаллоу.
Маленький непослушный локон волос упал на лоб Хью, когда он снял шляпу перед молитвой, и Джоселин вновь охватило то же неблагоразумное желание подойти и пригладить его. Позже она видела, как с Хью беседовала Полин, глядя в сторону Лесной Паутины. Это разгневало Джоселин еще больше, чем прежде. Затем к ней подошел Сим Пенхаллоу и завел разговор о том, что Хью собирается продать Лесную Паутину. При этом Сим смотрел на Джоселин, явно ожидая увидеть, как она воспримет сие известие. Джоселин сумела скрыть болезненное смятение, что охватило ее душу. Она приняла новость внешне равнодушно, а Сим гадко отомстил. «Ты принесла туда столько горя, моя девочка». Джоселин отвернулась от него, не сказав ни слова. Сим отошел, провозглашая, что Хью поступит верно, избавившись от всего этого, а Джоселин осталась стоять, глядя на Лесную Паутину, темную, суровую и прекрасную, там, на далеком холме. Нет, нет, конечно, Хью не станет ее продавать. Но разве не сказала как-то Полин, что ни за что не стала бы жить на таком, открытом всем ветрам холме?
Преувеличенные слухи о ценности кувшина и мифических коллекционерах, что предлагали тете Бекки баснословные суммы за него, распространились повсюду. Другим слухом было то, что он достанется самому честному члену клана. Группа мужчин, стоя возле могилы, обсуждала последнее. «Сможем ли мы прожить целый год, ни разу не соврав? – с печалью в голосе, но с озорной искрой в молодых голубых глазах спрашивал дядя Пиппин,. «В этом случае в деле останутся немногие из нас», – заметил Стэнтон Гранди. «Из нас!» – возмущенно проворчал про себя дядя Пиппин. Пенни Дарк как всегда отправился посмотреть на памятник, который считался самым красивым на кладбище. Он был поставлен Стивеном Дарком в память о ненавистной ему жене. Памятник стал одной из достопримечательностей Розовой Реки. Высокий пьедестал из белого мрамора поддерживал фигуру ангела с распростертыми крыльями. Это стоило Стивену Дарку, никогда не дававшему жене и цента, если мог не дать, тысячу долларов. Но памятником в основном восхищались те, кто не видел его в дождливые дни, когда вода стекала по носу ангела и струйкой лилась вниз.
Пенни прошествовал мимо Маргарет Пенхаллоу, даже не заметив ее. Она подумала, что его кривые ноги кривее, чем обычно, и с отвращением взглянула на его изогнутые брови. Адам Пенхаллоу был мрачен и неразговорчив. Его жена вчера родила двойню. Не то чтобы Адам имел что-то против бедных близнецов, но «это прикончило все их надежды на кувшин». Тетя Бекки ненавидела близнецов, горестно думал он. Мюррей Дарк ухитрился посетить несколько могил вместе с Торой и отправился домой весьма довольным. Лунный человек тоже был здесь, бродил по кладбищу и в своей жуткой манере разговаривал с погребенными людьми. «Ты помнишь, Лиза, как я в первый раз поцеловал тебя?» – обратился он к женщине, что умерла пятнадцать лет назад. Компания молодых захихикала, подслушивая его. Для них Лунный человек всегда был стар и помешан. Они не могли представить его молодым и разумным, со страстным взглядом и ищущими губами. «Как ты полагаешь, о чем они думают там, внизу?» – спросил он Уильяма И, который никогда не задавал себе подобного вопроса и задрожал от одной лишь мысли об этом. Освальд слишком дружелюбен с мертвыми. Они стояли возле могилы, на которой были начертаны пользующиеся дурной славой слова «Она умерла от разбитого сердца». Девушка, чье разбитое сердце было спрятано в этом заброшенном углу, не носила имени Дарк или Пенхаллоу, чему были весьма рады и те и другие. Но Лунный человек нежно смотрел на старый замшелый камень. «По правде говоря, эти слова могут быть выбиты на многих других плитах», – сказал он. – Твоя мать… скажем, твоя мать, Уильям И…. разве они не подойдут для ее камня?»
Уильям И. молча отошел в сторону, а на его место встала Гей Пенхаллоу, упрямо прелестная, в маленькой шляпке из черного бархата над счастливыми глазами, украшенной крошечными перышками – словно на миг присевшими черными бабочками. Слишком милая шляпка для похорон, отметили матроны. Но старый Лунный человек улыбнулся ей. «Не оставайся сегодня на танцах допоздна, – шепнул он. – Однажды танцы слишком долго затянулись и… явился Сатана». Его тон заставил Гей вздрогнуть. И откуда он узнал, что она собирается на танцы? Она хранила это в тайне, зная, что многие из клана не одобрят, что она пошла танцевать вечером после семейных похорон. Этот странный Лунный человек знает все. Лунный человек повернулся к Амазе Тайлер, что стояла рядом, и сказал: «Вы когда-нибудь задумывались о стиле вашего гроба? Он вам скоро понадобится». Амаза, будучи молодой, здоровой и цветущей, презрительно рассмеялась. Но когда месяц спустя она погибла в аварии, многие вспоминали слова Лунного человека и качали головами. Откуда он узнал? Хочешь-не-хочешь, а в этом его ясновидении что-то есть.
Никто, как обычно, не замечал маленького Брайана Дарка. Он попросил своего дядю взять его на похороны. Сначала Дункан Дарк отказал ему. Но мистер Конвей вступился за мальчика. «Эй, возьми малыша, – сказал мистер Конвей, – у него и так мало развлечений». И Дункан Дарк, будучи в одном из своих редких хороших настроений, взял его. Брайан ничего не знал и никак не относился к тете Бекки. Но у него появилась возможность положить букетик полевых цветов на могилу матери – он всегда делал это, когда мог, потому что у нее не было памятника, и никто не приходил на ее могилу. Он знал, что у него не было отца, что сам он был позором, и никто не любил его. Никто не разговаривал с ним на похоронах – не то, чтобы все недобро относились к нему – просто не думали о нем. Но подумав, поговорили бы, потому что никто не помнил о позоре бедной Лоры Дарк, да и несмотря на все свои недостатки и предрассудки, люди не были столь жестоки, чтобы распространять это бесчестие на ее ребенка. Кроме того, сам Дункан Дарк был малоприятным человеком, и клан редко имел дело с ним или его домашними. Но Брайан считал, что виноват во всем он сам. Он хотел было подойти к компании мальчишек, но увидел среди них Маршалла Трейси, который как-то отобрал его скудный школьный завтрак и растоптал его. Поэтому Брайан отошел в сторону. Они бы все равно не приняли его, он знал это. Он был застенчивым, скромным, мечтательным существом, и поэтому мальчики в школе издевались над ним. У него не имелось приятелей, почти всегда он был один. Иногда он с тоской мечтал хотя бы об одном друге. Слезы наполнили его глаза, когда он увидел, как красивая женщина подошла к Теду Пенхаллоу и поцеловала его. Теду не понравилось это, но Брайан, которого ни разу в жизни не целовали – во всяком случае, он этого не помнил – позавидовал ему. Он жалел, что нет никого, кто бы любил его так, что захотел бы поцеловать. Казалось, что в мире так много любви, а ему не досталось от нее ни капли. «У всех, кроме меня есть друзья», – думал он, и сердце его гулко стучало под потрепанным пиджаком. Неся свой маленький букет на могилу матери, он встретил Маргарет Пенхаллоу. Она бы заговорила с ним, но Брайан проскользнул мимо, прежде чем она успела открыть рот. Ему нравились ее взгляды – ее добрые красивые глаза, но он был слишком застенчив и скромен, чтобы задержаться. Маргарет, которая когда-то знала и любила бедняжку Лору Дарк, с жалостью подумала, как мрачен и неприветлив ее ребенок. И как болезненно выглядит. Должно быть, Алетия Дункан морит его голодом.
Тихий и достойный уход тети Бекки - как подведение итогов (и смысла) не только ее жизни, но и оставшихся представителей клана Пенхаллоу и Дарков.
цитата:
что когда-то она считала важным, виделось мелким, а некоторые пустяки вдруг обрели размер
И это начинают осознавать - Палмер и Гомер кивают друг другу, отставив (временно - или навсегда? - надеюсь на последнее) вечную распрю, да и остальные тоже подтягиваются:
цитата:
Все замерли в ожидании. Абель Дарк уже приступил к завершению окраски своего дома, а Миллер Дарк действительно начал писать историю клана и уже старательно составил генеалогическую таблицу. Крис Пенхаллоу больше не прикасался к скрипке
Ну и так далее. Мавр сделал свое дело (с). Ну и как всегда у Монтгомери - с печалью - смягчая и оттеняя ее - соседствует ирония, и многое представляется суетой и суетой сует, что так разнообразит и скрашивает жизнь, и с нею примиряет. Когда в дождь с носа ангела - красивого памятника ненавистной жене - капает вода, юная дева после похорон втайне собирается на танцы, а мужчины обсуждают условия "честной" жизни:
цитата:
Сможем ли мы прожить целый год, ни разу не соврав? – с печалью в голосе, но с озорной искрой в молодых голубых глазах спрашивал дядя Пиппин. «В этом случае в деле останутся немногие из нас»
Очень трогательна история маленького Брайана -
цитата:
Он жалел, что нет никого, кто бы любил его так, что захотел бы поцеловать. Казалось, что в мире так много любви, а ему не досталось от нее ни капли.
А Маргарет - такая же одинокая и несчастная - решила, что он "мрачен и неприветлив". Вот так порой (и довольно, увы, часто) люди плохо понимают друг друга, на что нам этой мимолетной, но такой яркой иллюстрацией показывает автор.
Словом, я в восторге от чтения Паутины - и с нетерпением жду продолжения!
Ну и как всегда у Монтгомери - с печалью - смягчая и оттеняя ее - соседствует ирония, и многое представляется суетой и суетой сует, что так разнообразит и скрашивает жизнь, и с нею примиряет. Когда в дождь с носа ангела - красивого памятника ненавистной жене - капает вода, юная дева после похорон втайне собирается на танцы, а мужчины обсуждают условия "честной" жизни:
Жизнь и смерть, идущие под руку. Вот пытаюсь вспомнить книгу, по насыщенности жизнью равную. Сейчас не могу. Монтгомери застит глаза.
apropos
Главвред
Сообщение: 37753
Отправлено: 09.02.14 21:59. Заголовок: Да, хороша, все в не..
Да, хороша, все в ней. И слог, и стиль, ирония, напряженный, полный подводных камней, неожиданных поворотов сюжет, потрясающие образы и характеры, захватывающие истории - и поиск ответов на вечные, издревле волнующие людей вопросы... Покорена.
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 30100
Отправлено: 11.02.14 12:21. Заголовок: II Питер Пенхаллоу..
II
Питер Пенхаллоу впервые присутствовал на семейных похоронах и уже успел попасться в руки возмущенной миссис Лойер Дарк из Саммерсайда, которая поинтересовалась, почему во вторник он не пришел к ней на ужин. «Ваш ужин… ваш ужин? – рассеянно повторил Питер. – Зачем? Я же не был голоден». Он совершенно забыл об этом проклятом ужине. Он провел весь вечер вторника, размышляя, как заполучить Донну Дарк. Если бы он был уверен в ней, то просто пошел бы к Утопленнику Джону и потребовал отдать ее. Но прежде он должен убедиться. Поэтому он отважно отправился на похороны. Разумеется, Донна была вместе с Вирджинией. Они были вместе и в предыдущий вечер, потому что шел дождь. Вирджиния и Донна давно возвели в ритуал проводить вдвоем все дождливые вечера. Они сидели в комнате, которую Вирджиния с нежностью называла своей «берлогой», в аромате курящегося фимиама – «легкая нота экзотической романтики», как говорила Вирджиния. Когда Донна однажды попыталась зажечь благовония дома, Утопленник Джон вышвырнул курильницу в окно, заявив, что не потерпит в своем доме подобной вони.
Донна все еще пыталась сохранять верность памяти Барри. С помощью сентиментальности Вирджинии ей удалось продержаться целый час, забыв Питера и вспомнив Барри. Словно ветер пролетел над почти погасшим огнем, раздувая угли на старой золе в порывистое неловкое пламя. Вернувшись домой, она достала письма Барри и в тысячный раз перечитала их. И они вдруг показались ей безжизненными, словно шкатулка, лишенная драгоценностей, опустевший флакон духов, лампа с потухшим огнем. Импульсивная, живая личность Питера Пенхаллоу уничтожила бледный фантом, в который превратился Барри.
Вирджиния что-то подозревала. Как осмелился Питер заговорить с Донной? И протянуть ей руку? А Донна приняла ее.
«Я думала, что ты на пути в Южную Америку», – сказала Донна. «Я отложил свою поездку, – сказал Питер, глядя на нее. – Подумал, что съезжу в медовый месяц». «О! – только и молвила Донна, глядя на него. Как много могут сказать глаза за одно мгновение, особенно, если они, словно два глубоких омута с утонувшими в них звездами – так думал Питер о глазах Донны. А какие у нее аппетитные губы. Теперь он знал, что все, что искал в жизни – это возможность целовать ее пухлый ротик. Справедливости ради стоило заметить, что ее нос подкачал – слишком великоват, как и нос Утопленника Джона. В конечном счете, Питер видывал сотни более симпатичных женщин. Но в Донне было очарование – особое очарование. А ее голос – сладкий, горловой, легкий, тягучий. Голос для любви! Питера охватила дрожь – его, никогда не знавшего страха. Будь он уверен в ней, обнял бы и увел с кладбища. Но он не был уверен, а прежде чем успел сообразить, Вирджиния утащила Донну в семейный угол Ричарда Дарка, где должен быть похоронен Барри. Он не лежал там, но в его честь возвели памятник. В следующем ряду покоился Нед Пауэлл. Вирджиния преклонила колени в безмолвной десятиминутной молитве, длинная черная вуаль живописно накрыла ее. «Вчера ночью я проснулась, услышав, как он произносит мое имя», – прошептала она со слезами в голосе. Вирджиния умела вызывать слезу в голосе по желанию. Донну охватило ранее неведомое чувство отвращения и нетерпения. Чем Вирджиния лучше старой кузины Матильды Дарк, что вечно хнычет о своем дорогом покинувшем ее муже? Когда скорбь перестала быть прекрасной и превратилась в нелепость? Донна знала. Скорбь стала вторичной – просто призраком скорби. Да, она искренне любила Барри. Когда пришло сообщение о его смерти, агония горя разрывала ее на части. Посвятить всю свою жизнь его памяти тогда казалось вполне естественным. Что там повторяет Вирджиния, скорбно уставившись на памятник Барри? Ах, да, старые стихи миссис Браунинг*…
Если песню ты услышишь, Лучшую, чем с ним вы пели, Если с тем, кто мир покинул, Не ушли и все другие Для тебя, и ты забыла, Как умел он быть достойным, Также как и бесшабашным, Если не смогла покинуть мир, Когда мечта угасла, Знай, его ты не любила.
«Это о нас, да, Донна, дорогая?» – всхлипнула Вирджиния. Донну охватило еще большее нетерпение. Прежде она считала, что это стихотворение красиво и трогательно. Да, оно осталось таким же. Но не для нее. Все вдруг таинственным образом изменилось. Наконец-то закрылась последняя страница того тома ее молодой жизни, где царили лишь меланхолия и экстаз. «Удивительная сила новой привязанности»** – если бы Донна когда-либо слышала эту фразу, то, возможно, так бы и определила то, что вдруг заставило посмотреть другим, ясным взглядом на себя и Вирджинию. Восторженные возлюбленные скорби и ничего более. «Кстати, ты забыла, – холодно сказала она. – Ни одна из нас не мертва». «Да-а-а, – с неохотой согласилась Вирджиния. – Но, когда пришло известие о смерти Неда, я была готова утопиться. Никогда не говорила тебе этого».
Донна отметила, что это, должно быть, единственное, о чем Вирджиния ей не говорила. Она вдруг подумала, что в последние десять лет не слышала ни о чем, кроме как о чувствах Вирджинии по поводу гибели Неда. Очень старая и скучная история. Донна забеспокоилась, не становится ли бессердечной. Но как утомительна бедняжка Вирджиния! Донна с радостью отметила, что не слишком много говорила о своих чувствах к Барри. Не осталось глупых излияний, из-за которых пришлось бы краснеть, и, к своему счастью, она не знала, много ли глупых поступков Вирджинии приписывалось ей самой. Она резко развернулась и ушла. В конце концов, здесь не было могилы Барри. Глупо стоять скорбной фигурой возле ряда, где похоронены лишь его дед и бабушка. Она не верила, что Вирджиния когда-либо имела хоть малейшее намерение утопиться. Просто наслаждалась своим трауром и романтическим положением молодой вдовы войны – Донна чувствовала, как с каждой минутой в ней нарастали ненависть и скептическое отношение ко всему этому. Мимо проплелась тетя Но – маленькая странная фигурка в выцветшем черном платье и причудливой старой шляпке с грозно торчащим искусственным ястребиным пером. Тете Но было семьдесят пять, но она оставалась, как сама говорила, живой, словно сверчок, и всегда занятой – помогала управляться с младенцами клана. Тетя Но взглянула на памятник бабушки Барри и вздохнула.
«Она была его второй женой… но очень хорошей женщиной, – сказала она. – До чего же милые похороны, да, дорогие мои? Но… вам не кажется, что они немного… слишком веселые?» «Тетя Бекки хотела, чтобы они были такими», – напомнила Донна. Тетушка Но покачала головой. Но то, что она собиралась сказать, так и осталось тайной. Потому что в этот момент разразился скандал, и все ринулись к воротам, где галдела толпа мужчин. За воротами кладбища – о, да, чудесным образом за воротами! дрались двое – Перси Дарк и Дэвид Дарк – прежде мирные приятели. Бросаясь друг на друга, без шляп и пиджаков, краснолицые и разъяренные. Никто не знал, почему началась драка, кроме того, что один из них что-то сказал про кувшин. Словесная перепалка перешла на кулачную. Слышали, как Перси закричал: «Я выбью из тебя это чванство!» и ударил первым. Уильям И. попытался разнять их, получил в награду по носу, истек кровью и на неделю лишился своего самодовольного вида. Миссис Дэвид Дарк потеряла сознание, а миссис Перси после похорон не выходила из дома до конца лета, сгорая от стыда. Хотя в тот момент она повела себя весьма достойно. Не рухнула в обморок и не устроила истерику. Не побоявшись судьбины Уильяма И., она встала меж двумя разъяренными существами и предложила Дэвиду ударить себя. Прежде чем Дэвид смог принять или отвергнуть вызов, его и Перси скрутили сзади и развели по машинам. Драка закончилась, но скандал продолжился. Еще не наступил вечер, как повсюду стало известно, что на похоронах своей тетки Дарки подрались из-за ее собственности, а женам пришлось растаскивать их. Прошли годы, прежде чем все забылось. «Слава небесам, когда они начали, священника там уже не было», – вздыхала миссис Клиффорд.
Дядя Пиппин притворился возмущенным, но про себя подумал, что с дракой похороны стали намного интересней, и пожалел, что тетя Бекки не смогла увидеть, как набожный Дэвид и самодовольный Перси мутузят друг друга таким позорным образом. Темпест Дарк засмеялся, впервые после смерти своей жены.
* – вольный перевод строфы из стихотворения “A Woman’s Shortcoming” – «Несовершенство женщины» Элизабет Баррет Браунинг (1806 – 1861) известной английской поэтессы Викторианской эпохи. ** – Название проповеди Томаса Чалмерса – шотландского математика, экономиста-политика и лидера Свободной Церкви Шотландии. Он был по достоинству оценен как прирожденный богослов.
Tanya
Сообщение: 228
Настроение: Всё явственней смысл, зашифрованный в днях...
Некоторые из женщин обеспокоились, не следовало бы и им поступить также так же.
Хелга пишет:
цитата:
Титус Дарк размышлял, что не плохо неплохо было бы испробовать спиритическую доску Сэмов.
Хелга пишет:
цитата:
Но разве не сказала как-то Полин, что ни за что не стала бы жить на таком, открытом всем ветрам холме?
- мне кажется, запятая после таком не нужна. Хелга пишет:
цитата:
Адам Пенхаллоу был мрачен и не разговорчив неразговорчив.
Хелга пишет:
цитата:
...Гей Пенхаллоу, упрямо прелестная, в маленькой шляпке из черного бархата над счастливыми глазами, украшенной крошечными перышками – словно на миг присевшими черными бабочками.
- немного странно звучит согласование. Можно что-то вроде:
...Гей Пенхаллоу, упрямо прелестная, в маленькой элегантной, низко надвинутой на счастливые глаза шляпке из черного бархата с крошечными перышками по бокам – словно на миг присевшими черными бабочками.
Хелга пишет:
цитата:
Но когда месяц спустя она погибла в аварии, многие вспоминали слова Лунного человека, и качали головами.
Вот я бы сказала, что Донна - умница, но мне ужасно жаль ею потерянных десяти лет. И если бы она вдруг не влюбилась в Питера - прозрела бы или нет? Хотя лучше поздно, чем никогда. Хорошо сказано:
цитата:
Когда скорбь перестала быть прекрасной и превратилась в нелепость?
Вирджинии, конечно, трудно отпустить подругу по скорби - она уже подозревает и настороже, и, боюсь, всеми силами попытается удержать Донну возле себя. Кажется, мы как-то уже обсуждали - не помню по какому поводу - подобные культы любви. В этом определено есть что-то нездоровое и неестественное. Мертвое прошлое хоронит своих мертвецов (с), а люди должны жить и любить - ну, разумеется, в меру своих способностей и возможностей. Кстати, тетя Бекки - тому отличный пример.
Драка вышла отлично по всем параметрам.
цитата:
Дядя Пиппин притворился возмущенным, но про себя подумал, что с дракой похороны стали намного интересней, и пожалел, что тетя Бекки не смогла увидеть, как набожный Дэвид и самодовольный Перси мутузят друг друга таким позорным образом.
Прелесть! Ну и очень порадовало, что
цитата:
Темпест Дарк засмеялся, впервые после смерти своей жены.
Tanya
Сообщение: 229
Настроение: Всё явственней смысл, зашифрованный в днях...
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 18
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Любимые ошибки. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
