Кстати: клуб "Литературные забавы"

- Вообще, мисс Эллиот, мы слышим о вас удивительные вещи, - адмирал улыбнулся ей. - Но вы ничем себя не выдаёте, выглядите мрачно, как судья.

Энн покраснела.

- Ага, вот так больше похоже, теперь всё как надо. Я так и думал, что мы не ошиблись.

Ей оставалось только догадываться о предмете его подозрений; первой её мыслью было, что о чём-то проговорился шурин адмирала, но в следующее мгновение она со стыдом поняла, что адмирал скорее всего говорил о мистере Эллиоте. Дверь открылась, слуга видимо начал говорить о том, что миссис Крофт никого не принимает, но его взгляд остановился на хозяине. Адмирал был весьма доволен его замешательством. Энн подумала, что момент его торжества над Стивеном слишком затянулся. Наконец адмирал пригласил её подняться и, открывая дверь, сказал:

- Я провожу вас в комнату, но не смогу остаться. Мне нужно идти на почту, но если вы подождёте буквально пять минут, то, я уверен, Софи к вам выйдет. Вам никто не помешает - здесь никого, только Фредерик.

Ей говорят об нём "никого"! Энн к своему облегчению уже достаточно успокоилась, и вдруг оказалось, что в следующее мгновение она окажется с ним в одной комнате! Ни секунды для того, чтобы собраться с мыслями, для обдумывания поведения и манер! Входя в комнату, она успела только покраснеть перед тем, как встретилась взглядом с поражённым капитаном Уэнтуортом, который сидел у камина, делая вид, что читает, и не был готов к большему сюрпризу, чем возвращение адмирала.

Встреча была одинаково неожиданной для обоих. Тем не менее, нужно было сдерживать чувства и держаться со спокойствием и вежливостью, а адмирал слишком торопился и не позволил напряжённой тишине повиснуть в воздухе. Он настоял на том, чтобы Энн села и чувствовала себя как дома, извинился за то, что вынужден уйти, но уверил, что миссис Крофт скоро освободится. Энн присела, но тут же встала и снова начала убеждать его не прерывать занятие миссис Крофт и позволить ей зайти в другое время. Адмирал не хотел об этом и слышать. [...] Энн снова села, адмирал начал уходить, но остановился в дверях и сказал:

- Фредерик, можно тебя на пару слов?

Капитан Уэнтуорт направился к нему, и адмирал сразу же, не выходя из комнаты, продолжил:

- Я оставляю вас вдвоём, так что, наверное, должен дать вам тему для разговора. Поэтому...

В этот момент дверь захлопнулась - Энн догадывалась, кто закрыл её, - и она потеряла нить разговора, но не могла не различать отдельные отрывки речи. Адмирал не сдерживал силу своего голоса, хотя она слышала, как его собеседник старался утихомирить его. Энн не сомневалась, что говорили о ней. Она несколько раз слышала своё имя и слово "Киллинч". Она была очень смущена, не знала, что делать и чего ждать, среди других мучений чувствовала возможность того, что капитан Уэнтуорт вообще не вернётся в комнату, что, после того как она согласилась остаться, было бы... слишком плохо, чтобы это выражалось словами. Казалось, они говорили об аренде Киллинча адмиралом. Она слышала что-то о том, что договор подписан - или не подписан - это была не самая волнующая тема, но за этим последовало:

- Я ненавижу неопределённость. Я должен знать. Софи тоже так думает.

Затем более тихим голосом заговорил капитан Уэнтуорт, он, видимо, возражал, извинялся, хотел отложить что-то.

- Ну, ну, - ответил адмирал. - Сейчас самое время. Если ты не будешь говорить, тогда поговорю я.

- Хорошо, сэр, хорошо, сэр, - последовал несколько нетерпеливый ответ собеседника, и дверь открылась.

- Ты сделаешь это, обещаешь, что сделаешь? - сказал адмирал со всей мощью своего голоса, не заглушаемого даже закрытой дверью.

- Да, сэр, да.

Адмирал быстро ушёл, дверь закрылась, и настал момент, когда Энн осталась наедине с капитаном Уэнтуортом.

Она пыталась не смотреть на него, он же быстро прошёл к окну, как будто в нерешительности и смущении, и несколько секунд она жалела о своих прошлых поступках, осуждала их как неразумные, краснела за свою бестактность. Она хотела бы найти в себе силы начать разговор о погоде или о концерте, но смогла только взять в руку газету. Тем не менее, скоро болезненная пауза закончилась. Через полминуты он повернулся, подошёл к столу, за которым она сидела, и сдержанно, с усилием сказал:

- Вы, наверное, уже слишком много слышали, мадам, чтобы сомневаться в том, что я пообещал адмиралу Крофту поговорить с вами об одном предмете, и это обещание заставляет меня сделать это, как бы ни было несовместимо... с моим чувством такта совершать такую вольность! Я уверен, вы простите меня за невежливость, потому что знаете, что я говорю лишь по необходимости и ради другого человека, а адмирала не посчитает невежливым тот, кто знает его так хорошо, как вы. Его намерения всегда самые лучшие и добрые, и вы поймёте, что его заставляет действовать одно обстоятельство, которое я с... с особенными чувствами обязан назвать.

Он замолчал, но лишь для того, чтобы восстановить дыхание, не ожидая услышать ответ. Энн слушала внимательно, как будто вся её жизнь зависела от его речи. Он принуждённо и торопливо продолжил:

- Мадам, адмиралу сегодня утром было сообщено, что вы... ох, мне так стыдно... неприятно говорить о такого рода вещах с одной из сторон... вы, конечно, понимаете меня. Из надёжных источников стало известно, что мистер Эллиот... что всё решено насчёт союза между мистером Эллиотом и вами. Также говорят, что вы будете жить в Киллинче, что аренда Киллинча будет прекращена. Адмиралу ничего об этом не известно, но он подумал, что, возможно, таково будет желание семьи. И моё поручение, мадам, заключается в том, чтобы сказать, что если таково желание семьи Эллиотов, то его аренда Киллинча будет тут же отменена, и он с моей сестрой начнут искать себе другой дом, не думая о том, что может произойти в тех или иных обстоятельствах. Вот и всё, мадам. Нескольких ваших слов будет достаточно для ответа. То, что мне поручен это разговор, это невероятно! И не менее неприятно, поверьте мне. Однако несколько ваших слов положат конец неловкости и страданиям, которые мы оба чувствуем.

Энн неразборчиво пробормотала слово или два, и не успела собраться с мыслями, когда он добавил:

- Если вы просто скажете мне, что адмирал может обратиться к сэру Уолтеру, этого будет достаточно. Скажите только, что он может, и я сразу же пойду и передам ему ваше послание.

- Нет, сэр, - сказала Энн, - Никакого послания. У вас... у адмирала неверные сведения. Я понимаю доброту его намерений, но он ошибается. В этом сообщении нет ни доли правды.

Он на мгновение замолчал. Она посмотрела на него в первый раз с того момента, когда он вернулся в комнату. Цвет его лица менялся, и его взгляд был полон силы и чуткости, которых, думала она, не было ни в каком другом взгляде.

- Ни доли правды в сообщении? - повторил он, - Ни доли правды ни в одной его части?

- Ни в одной.

Капитан стоял около стула и теперь облегчённо опирался на него. Он сел, пододвинувшись поближе к Энн, и посмотрел на неё с какой-то проникновенностью - немного мягче. Её выражение лица не оттолкнуло его. Это был беззвучный, но очень насыщенный разговор - он просил, она соглашалась. Придвинувшись ещё ближе, он сжал её руку, и вырвавшиеся со всей полнотой чувств слова "Энн, моя милая Энн" положили конец всякой неизвестности и нерешительности. Они снова были вместе. Они вернулись к тому, что было потеряно. Они вернулись в прошлое, только усилив взаимную привязанность и уверенность, и в этой неожиданной радости они были не готовы к скорому приходу миссис Крофт. Она, возможно, увидела что-то подозрительное за следующие десять минут, и хотя она едва ли могла желать, чтобы портной задержал её ещё дольше, но всё же не отказалась бы от какого-нибудь повода уйти из комнаты, какого-нибудь ветра, разбившего окно сверху, или вызова от сапожника адмирала снизу. Удача, тем не менее, улыбнулась им всем другим путём. Начал моросить дождь, адмирал вернулся и Энн начала собираться уходить. Она была приглашена остаться на обед. В Кэмден-плэйс была отправлена записка, и она осталась до десяти вечера, и всё это время муж и жена часто покидали комнату вместе, иногда благодаря изобретательности жены, а иногда просто по обычному распорядку дня. Они ходили наверх - проверить, откуда исходит шум, вниз - разобраться с делами, или выходили на лестницу привести в порядок светильник. И все эти бесценные мгновения были так хорошо использованы, что все прошлые тревоги к концу дня исчезли.

Перед вечерним расставанием Энн имела счастье увериться в том, что, во-первых, она не только не изменилась к худшему, но и стала невыразимо прелестнее, а что касается характера, то её характер был для него совершенством, золотой серединой между силой и мягкостью, и хотя он никогда не прекращал любить её, только в Апперкроссе он научился ценить её, только в Лайме он начал понимать свои чувства, и в Лайме он получил множество уроков: мимоходное восхищение мистера Эллиота разбудило его, а сцена на берегу и в доме Харвила показали ему её превосходство. В своих попытках полюбить Луизу Мазгроув он всё время чувствовал, что его на самом деле не интересует Луиза. И пока не настал тот день, и время для размышлений, которое последовало за ним, он не понимал, что превосходная душа, с которой Луиза не выдерживала никакого сравнения, безраздельно владеет его собственной. Тогда он научился отличать твёрдость принципов от своевольного упрямства, безрассудную смелость от спокойной решимости, он увидел всё то, что превознесло его оценку женщины, которую он потерял, и тогда он начал сожалеть о гордости, глупости, бессмысленной обиде, которые не позволяли ему снова пытаться завоевать её. С тех пор и до сегодняшнего дня он раскаивался. Когда он освободился от ужаса и угрызений совести после происшествия с Луизой, когда он снова начал чувствовать себя полным жизни, он вдруг понял, что теперь он несвободен.

Он обнаружил, что его друг Харвил считал его обручённым человеком. Харвилы не испытывали сомнений насчёт взаимного притяжения между ним и Луизой, и хотя он не давал никаких обязательств, но всё же понимал, что, возможно, её семья, все окружающие, может быть, и она сама, все считали, что он был несвободен по чести, хотя и свободен в сердце. Он никогда не задумывался обо всём этом раньше, и не предполагал, что его частые появления в Апперкроссе могут привести ко многим неприятным последствиям, и что когда он пытался привязаться к одной из сестёр, он мог вызвать ненужные слухи.

Он обнаружил, что уже слишком поздно. Именно в тот момент, когда он убедился, что Луиза его совсем не волнует, он должен был считать себя связанным с ней, должен был учитывать, что её мысли о нём могли быть таковы, как полагали Харвилы. Поэтому он решил покинуть Лайм и подождать её полного выздоровления в другом месте. Он хотел по возможности уменьшить количество слухов о себе, и поэтому уехал в Шропшир, собираясь через некоторое время вернуться в Киллинч к Крофтам и действовать по обстоятельствам.

Он оставался в Шропшире, сокрушаясь о своей гордой слепоте и своих ошибочных расчётах, пока не был внезапно освобождён неожиданным счастливым известием о помолвке Луизы и Бенвика.

Бат скоро поселился в его мыслях. Он приехал в Бат с надеждой; его разрывала ревность, когда он впервые увидел мистера Эллиота, и когда он видел их вместе на концерте; его совершенно расстроило утреннее сообщение; а теперь никакие слова не могли описать его счастье, недоступное никакому сердцу, кроме его собственного.

Он нетерпеливо и радостно описывал чувства, которые испытывал на концерте, весь вечер состоял для него из определяющих моментов: она заходит в Восьмиугольную комнату, чтобы поговорить с ним; мистер Эллиот появляется и уводит её; и ещё несколько моментов возвращали ему надежду или наводили уныние.

- Видеть вас, - воскликнул он, - среди моих недоброжелателей, видеть, как ваш кузен разговаривает с вами и улыбается, с ужасом понимать позволительность и выгоду этого брака! Думать о нём, как о желательном для всех, кто может повлиять на вас! Даже допуская, что ваши чувства неопределённы, сознавать, какую мощную поддержку он мог бы получить! Разве этого не достаточно, чтобы я почувствовал себя глупцом? Как я мог смотреть на всё это без страданий? А глядя на ту, что сидела за вами, помня прошедшее, зная её воздействие на вас, не умея забыть, как повлияли на вас уже однажды доводы рассудка - на что я мог надеяться?

- Вы могли бы понять, - ответила Энн. - Вы бы могли больше доверять мне. Всё изменилось, и я тоже изменилась. Может быть, я ошиблась, поддавшись убеждению тогда, но это было убеждение, основанное на безопасности, а не на риске. Когда я уступала, то думала, что уступаю чувству долга, но сейчас никакой долг не давит на меня. Напротив, выйдя за человека, который мне безразличен, я предала бы свой долг и приняла бы на себя весь риск.

- Может быть, я должен был думать так, - ответил он, - но я не мог. Я не мог использовать то, что недавно узнал о вашем характере, эти знания были подавлены и похоронены под теми прежними чувствами, которые я испытывал год за годом. Я мог думать о вас только как о той, что отказалась от меня, поддавшись убеждению всех, кроме меня. Я видел вас с той, что направляла вас в тот год несчастий. У меня не было причин думать, что у неё теперь меньше влияния. Нужно учитывать силу привычки.

- Я думала, - сказала Энн, - что моё поведение по отношению к вам избавит вас от таких мыслей.

- О, нет! Ваше поведение могло быть просто лёгкостью, которую может придать помолвка с другим. Я покинул вас с уверенностью в этом, и всё же хотел увидеть вас ещё раз. Утром моё настроение улучшилось, и я подумал, что всё же у меня ещё есть причины оставаться здесь. Новости адмирала, конечно, всё изменили. Если бы они подтвердились, этот день стал бы моим последним днём в Бате.

Времени на эти разговоры хватало, короткие перерывы только придавали им очарования, и в Бате едва ли когда-либо одновременно находилось двое столь же разумно и восторженно счастливых людей, как в тот вечер на диване в гостиной миссис Крофт на Гэй-стрит.

Капитан Уэнтуорт встретил адмирала, когда он вернулся в дом, и удовлетворил его интерес относительно мистера Эллиота и Киллинча. Деликатность характера адмирала не позволила ему произнести ни слова об Энн. Он не хотел причинить ей боль, касаясь щекотливых тем - кто мог знать, что произошло? Может быть, она любила своего кузена больше, чем тот любил её; вообще, если они собирались пожениться, чего они так долго ждали? Когда вечер подошёл к концу, с адмиралом, возможно, поделилась некоторыми соображениями его жена, особенно дружелюбные манеры которой дали Энн понять, что её выбор поняли и одобрили. Это был такой насыщенный день для Энн, часы, проведённые в Кэмден-плейс, решили так много! Она была смущена и чересчур счастлива, чтобы оглядываться в прошлое. Чтобы спокойно осознать своё положение, потребовалось просидеть в раздумьях половину ночи, а оставшуюся половину пролежать без сна. За счастье пришлось заплатить головной болью и усталостью.