Отправлено: 06.03.10 19:43. Заголовок: Моя любовь - мой друг

Название: Моя любовь - мой друг
Автор: Ivetta
Жанр: женская проза
Комментарии: Действие происходит в Париже нашего времени - городе любви и греха, искусства и науки, революционеров и консерваторов. Неудивительно, что именно здесь, молодая художница Ева Мелиц, бунтарь, непонятый семьей и друзьями, встречает подающего надежды ученого Филиппа, закостенелого консерватора. Она стремится догнать время, похожее на "Танцующие часы" Дали, он - пишет диссертацию о применении нанотехнологий в медицине. Она мечтает посетить Испанию и Мертвое море, он - получить Нобелевскую премию. Она переживает кризис "тридцати", превращая свою жизнь в хаос, он - наслаждается своей зрелостью и твердо идет к намеченной цели. Она болезненно сюрреалистична, он - приторно прагматичен. Она живет воображением, он - разумом.

 Отправлено: 11.03.10 15:43. Заголовок: Я почти падала с ног..

Я почти падала с ног и совсем забыла о своем незнакомце, но когда улеглась спать, укутав Мари большей частью своего одеяла, поняла, что не могу уснуть, потому, что он в моей комнате. Да уж, хотелось бы, чтобы он был в моей комнате. Но, к счастью для Мари, это было просто ничто. Нечто неодушевленное и загадочно улыбающееся. Может быть луна…
Я боялась ворочаться на постели, чтобы не спугнуть ребенка, застыв в неудобной позе. Наконец, удалось сомкнуть глаза. Я словно провалилась в сон, даже не успев подремать, как это обычно бывает. Мне приснились огромные часы с большим скользким лазурным циферблатом и длинными тяжелыми стрелками. Будто, я сижу на маленькой стрелке, а мой незнакомец из сквера на большой и мы никак не можем сойтись. Стрелки такие скользкие и острые, что кажутся лезвиями бритвы. Мне больно на них стоять и я переминаюсь с ноги на ногу, в надежде, что эта мука скоро закончится. Я смотрю на его обеспокоенное лицо, грустные карие глаза. Я вижу, что он как и я пытается приложить усилия, на смуглом лбу слегка вздулась вена. Большие сильные руки сжаты в кулаки. Мы пытаемся дотянуться друг до друга, перепрыгнуть через время, через лазурную пропасть, но это оказывается совершенно бесполезным. Потом я, вдруг, понимаю, что стрелки в определенный момент сойдутся и тогда, мы сможем, наконец, снова встретиться. Его лицо озаряет улыбка, будто он догадался о том же самом. И вот, я сижу на своей стрелке, а он на своей, и ждем, не отрывая друг от друга глаз. Он улыбается мне, а мое сердце стучит в такт стрелкам. Я уже не чувствую их бритвенной остроты. Они кажутся мне мягким диваном, устланными восточными коврами. А часы тикают медленно-медленно, ползут как дождевые червячки. И в тот самый момент, когда мы вот-вот приблизимся друг к другу, мы вскакиваем, протягивая друг другу руки. Я почти касаюсь его теплых пальцев как, вдруг, циферблат начинает болтаться как морские волны и утекать из-под наших ног, ослепляя неприятным, пронизывающим светом. Я закрываю глаза от боли. Но больно мне не от того, что свет пронзает их как иголка, а от того, что я его не вижу, не вижу его лица…
Проснулась я от ярких солнечных лучей, бьющихся через цветочные шторы, и обнаружила себя без одеяла с парой розовых пяточек, свисающих с головы. Мари сладко сопела под боком, запрокинув ноги на мою голову, и свесив свои маленькие ручки с кровати. Ее задорная мордашка с крохотным курносым носиком улыбалась какому-то дивному сну. Может быть, гигантскому мороженному или морским каруселям? Я пожалела, что не могу видеть таких же беспечных улыбчивых снов, как и она. Попыталась аккуратно вылезти из кровати, чтобы не разбудить ее, но случайно наступила на оставленный кем-то паровозик и со всего размаху растянулась плашмя на ковре. Чтобы не издать душераздирающий крик, пришлось закусить губу. Это вызвало еще большее желание крикнуть. Пока я сидела на полу и материлась языком глухонемых, Мари перевернулась на другой бочок, подобрала под себя одеяло и тихонечко засопела, не обращая никакого внимания на чертыхающуюся тетку. Я поспешила влезть в джинсы и свитер, который по привычке надела наоборот, и, припрыгивая на одной ноге, искала разбросанные носки. Наконец, мучение с одеванием закончилось. Я зашторила занавески, чтобы солнце не мешало Мари видеть ее волшебные сказки, и вышла в холл. В доме царила тишина.
Я огляделась. Оставалось самое сложное – ускользнуть из дома, не встретившись с родителями, но это было слишком самонадеянно. Я спускалась по лестницам, держа в зубах сумку, а в руках сапоги и старый хлам, который успела нахватать из комнаты. За спиной послышались тихие шаги. Мама меня застукала меня как раз в тот момент, когда я пыталась открыть двери, задрав ногу, как собака перед деревом, и тщетно пытаясь схватить ручку.
- Ева, ты совсем одичала без родительской ласки – заметила мама.
Она стояла в своем неизменном оранжевом фартуке, опрятном ситцевом халатике с волосами, аккуратно убранными в пучок на затылке. Теплая, добрая, родная. А из кухни потягивал запах горячих блинов. Я развернулась на одной ноге и от неожиданности разжала зубы. Сумка с грохотом свалилась на пол. Это было похоже на то, как мы подростками сбегали на дискотеку. Обычно все успевали выбежать до меня, а я вот так застревала в дверях и отдувалась за всех, помалкивая как партизан.
- Мам-м-м – промычала я.
- Пойдем, позавтракаешь хотя бы, тебя скоро видно не будет – рассердилась мама, стягивая с меня пальто.
Надо отметить, что такое позавтракаешь в понимании моей мамы. Это значит, что надо съесть овсяную кашу – для здоровой печени, блюдце свежего нежирного творога с изюмом – для желудка, блины или оладьи с вареньем – для души и выпить огромную кружку чая. После этого, она непременно даст вам апельсин, или гранат и сладости из каштана. Если бы она видела, чем я завтракаю, то, наверное, не позволила бы уехать из дома. У нас большая и очень светлая кухня. Не в пример моей квартире. Небольшой круглый стол лихо превращается огромный овал. Светлые шторы пропускают солнце прямо на подоконник, заставленный цветами. Веселые блюдца разложены аккуратно по полочкам. В углу стоит телевизор. Мама любит смотреть новости. Она говорит, что это интересней любого мексиканского телесериала.
- Мам – взмолилась я, когда увидела накрытый стол – Я столько не съем.
- А ты начни – сказала мама.
- Мам – взвыла я.
- Не делай такие щенячьи глаза. Ты посмотри на себя, Ева. На кого ты стала похожа?
- На фотомодель?
- Ты стала похожа на бабушку Сару.
- Она была фотомоделью?
- Нет, она была в концентрационном лагере – иронично заметила мама.
Затем сунула мне печенье и села напротив, с любопытством наблюдая за тем, как я ем. Ее руки разглаживали складки скатерти.
- Ты чего? – спросила я, прожевывая бутерброд с сыром.

 Отправлено: 11.03.10 15:44. Заголовок: - Мне нравится смотр..

- Мне нравится смотреть, как ты ешь.
- Мам, тебе нравится смотреть, как ест кто угодно, только чтобы ел. Почему Лео не живет с вами? Вот ты бы нарадовалась, его легче убить, чем прокормить. Может у него ящур?
- С ума сошла! Вы не знаете что такое голод – начала мама, стукнув меня по руке, когда я потянулась за колбасой.
- Я голодала четыре дня, когда у меня сломался холодильник – заметила я, потирая руку – Убери колбасу, она меня дразнит.
- Глупая…– задумчиво сказала мама.
Я поцеловала ее руки. Как в детстве. Мамины руки обладают исцеляющей силой. Когда у нас ранка на ноге, или расцарапан локоть, когда мальчик в школе не обращает на нас внимания, когда мы стесняемся признаться, что не выучили уроки, мамины руки становятся спасательным кругом. Их тепло и нежность лечат любые раны. Я посмотрела на ее лицо. Оно все еще безумно красивое, с правильными чертами, яркими черными глазами и полными губами. Только совсем слегка тронуто возрастом, словно природа решила пощадить ее красоту, восхищаясь ею. Разве что глаза уже выдают усталость и покой. Покой, который мы обретаем лишь с возрастом. Когда мы маленькие, нам хочется, чтобы нас воспринимали как взрослых, когда мы становимся старше, нам кажется, что мы никогда не постареем. Но, по-настоящему мы понимаем, что взрослеем только тогда, когда начинаем замечать морщинки на лицах наших родителей.
- Когда ты повзрослеешь, Ева – сказала мама.
- Никогда – улыбнулась я.
- Это был риторический вопрос – услышала я голос папы.
Он стоял в дверях кухни, благоухая свежим одеколоном, которым неизменно пользуется уже сорок лет. Папе уже шестьдесят пять, но жизнь из него бьет ключом. Невысокий, стройный мужчина, в прошлом атлет, что и сейчас видно в его фигуре. Седая, почти лысая голова. Правда, он никогда не отличался густой шевелюрой. В детстве, мы называли папу дождевым индикатором. Его лысина самой первой ощущала первые капельки дождя и даже когда мы спорили, что дождя нет, он настаивал на своем. Не помогали предположения, что это кто-то какнул или плюнул. И действительно, через несколько минут начинался настоящий дождь. «Что я вам говорил?» - ухмылялся папа.
Меня всегда восхищала любовь моих родителей. Это невероятно, когда люди знают друг друга шестьдесят лет, сорок пять из которых живут вместе. Они представляются мне одним целым, единым механизмом. Они не могут прожить друг без друга даже дня. Если мама уезжает к сестре в Марсель, папа превращается в беспомощного ребенка. Он доводит ее до того, что ей приходится бросить все и возвращаться. Наверное, настоящая любовь должна быть такой, как в песне «Вечной». А может, просто эти две стрелочки принадлежат одним часам и им суждено тикать вместе.
Папа подошел ко мне и поцеловал в затылок.
- Ева, когда тебе надоест быть бродягой? – спросил он, усаживаясь рядом с мамой.
Она быстро вскочила, чтобы накрыть ему столовые приборы и заварить крепкий кофе.
- Но я не бродяга, у меня есть квартира, друзья, работа.
- Но нет мужа.
- Зато есть вы – расплылась я.
- Не подлизывайся. Куда делся тот парень? – он вопросительно посмотрел на маму.
- Рене – подсказала она ему.
- Он муд… - я запнулась, поняв, что собираюсь выругаться – мудро сбежал от меня.
- А тот, что с тобой работает? Симпатичный такой, высокий.
- Он гей.
Папа покраснел, а мама прикрыла лицо фартуком, чтобы не засмеяться. Он взял заготовленную мамой тарелку, на которой уже бережно лежало все то, что он любил на завтрак.
- А Андре? – спросил он, наслаждаясь вкусом блинов, слегка прикрыв глаза. Потом одобрительно кивнул маме, будто она нуждалась в подтверждении исключительности ее кулинарных способностей.
- Сбежал – хихикнула я, поперхнувшись.
- Вот объясни мне, как такое происходит? Сколько мужчин на планете! И что, все сбегают от тебя что ли?
- Да - я пожала плечами.
- Интересно куда? – поинтересовался папа.
- К Лизе – съехидничала я.
Мне нужно было отомстить за вчерашнее унижение во время ужина.
- Я имел ввиду другого…
Он закашлялся и отложил вилку. Затем сделал большой глоток кофе и закрыл глаза.

 Отправлено: 11.03.10 15:46. Заголовок: мариета ole4ka http..

мариета
ole4ka

 Отправлено: 11.03.10 16:06. Заголовок: Ivetta http://jpe.r..

Ivetta

Ivetta пишет:

цитата:

Потом я, вдруг, понимаю, что стрелки в определенный момент сойдутся и тогда, мы сможем, наконец, снова встретиться.

Замечательный сон! Если судьба, то нужно набраться терпения и подождать!

 Отправлено: 11.03.10 19:39. Заголовок: От описания маминых ..

От описания маминых рук в горло ком застрял. Жутко захотелось, чтобы и мой сын когда-нибудь вот так вот думал обо мне
Ivetta Спасибо Вам большое! Вы пишете очень хорошо! Очень, очень!
Скрытый текст

Там опечатка такая Ivetta пишет:  цитата: Мама меня застукала меня как раз в тот момент, Одно "меня" кажется лишнее

 Отправлено: 11.03.10 23:50. Заголовок: Яна пишет: Замечате..

Яна пишет:

цитата:

Замечательный сон! Если судьба, то нужно набраться терпения и подождать!

Да, роман именно об этом. Не хочу забегать вперед, но ощущение вы уловили верное.

мариета пишет:

цитата:

От описания маминых рук в горло ком застрял. Жутко захотелось, чтобы и мой сын когда-нибудь вот так вот думал обо мне Ivetta Спасибо Вам большое! Вы пишете очень хорошо! Очень, очень!

Спасибо) Уверена, что так думает. Мне кажется, это представление о маме идет с самого детства и только усиливается с годами.
Да, только сейчас заметила опечатку))) Спасибо огромное. Столько раз перечитывала текст, и все еще находятся ляпы. Это ужасно(((

 Отправлено: 12.03.10 12:17. Заголовок: Для папы это была бо..

Для папы это была больная тема. Лиза почти такая же, как я, только в обратную сторону. Если меня никак не могли выдать замуж, то Лизу никак не могли остановить. А Андре был моей последней школьной любовью и первым мужем Лизы. Папа не мог ей этого простить. Мне было всего семнадцать, когда мы познакомились, а он был ровесником Лизы. Мы познакомились в песочнице, как это не глупо может звучать. Апрель был в самом разгаре, как и близость школьных экзаменов. Я гуляла с Рено, сыном Клэр. Ему тогда было четыре годика и мы строили крепость на детской площадке. Видимо, мы выглядели слишком увлеченно, потому, что Андре, который сидел напротив на лавочке, совсем позабыл про свои конспекты. Было жарко и я стояла босиком, закатав и без того короткие шорты, измазанные песком. Рено визжал от радости и постоянно карабкался мне на голову. Наконец, мы решили водрузить большие часы на самую высокую башню замка и он, не выдержав натиска, рассыпался на тысячи песчинок. Я вспыхнула от ярости и запустила детской лопаточкой куда-то в пустоту, но в ней оказался Андре. Удар пришелся как раз в бровь, из которой тоненькой струйкой побежала кровь. Рено начал смеяться, а я не знала куда себя деть от стыда. Передо мной стоял молодой, красивый парень с пшеничными волосами и нежными голубыми глазами и беспечно улыбался. Похоже, я чуть не покалечила мужчину своей мечты. С возрастом это стало отличительным навыком.
С тех пор мы стали видеться каждый вечер на этой площадке, он встречал меня со школы и провожал домой, рассказывая необычные истории. Это была красивая любовь. С цветами, которые появлялись каждое утро под моим окном, и первым поцелуем под каштановым деревом, первым робким признанием.
Но на мое несчастье, Андре был слишком богат, а Лиза слишком красива. Когда я уехала летом в Варшаву, к родственникам, то вернулась уже на их помолвку. Я тогда сильно заболела, почти ничего не ела и не пила. Родителям пришлось уложить меня в больницу, где я провалялась почти месяц, пожелтев и исхудав как после чумы. Андре чувствовал свою вину, приходил ко мне в больницу, но Клер и Зээв не пускали его близко к моим дверям. Мы объяснились с ним, перед их свадьбой, любовь оказалась сильнее обиды и я искренне пожелала ему счастья. Единственное, что Андре смог сказать, то, что он «обожает меня как друга, но ничего не может поделать», что я «совсем еще ребенок, у которого все впереди» и что «Лиза женщина всей его жизни». Увы, последнее оказалось правдой. Андре трагически погиб, пять лет назад в какой-то драке. Как оказалось, Лиза неудачно строила глазки одному из местных мафиози, и когда тот вознамерился познакомиться поближе, Андре вступился за нее, получив пулю в живот. Единственным человеком, который его по-настоящему оплакивал, была я. Иногда мне кажется, что я до сих пор его люблю. Хотя, возможно, я просто люблю то первое чувство, которое совершенно случайно, оказалось, связано с ним. Свое первое воспоминание. Лиза же вышла замуж сразу, как стало возможно снять траур.
- Господи. Я пешком дойду до Иерусалима, если ты подаришь моей дочери немного здравого смысла. В кого она такая упрямая? – папа возвел глаза к небу, точнее, к потолку.
- В тебя - равнодушно сказала мама.
- Тогда уж лучше бы родилась мальчиком - сказал папа и вышел, приложив мокрый платок к голове. Еда осталась почти нетронутой.
Когда его шаги на лестницах стихли, мама строго посмотрела на меня.
- Зачем ты вспомнила Андре?
- Это не я, это он – удивленно ответила я.
Но мамины глаза были гораздо убедительней. Я опустила голову перед ее взглядом. Мама стала собирать со стола.
Я поднялась в папину комнату. Он лежал неподвижно на кровати, прикрыв глаза рукой. Я подошла поближе и укрыла его пледом. Он взял мою руку и поцеловал. Мне было так стыдно, что я огорчила его, так жаль, что я не могу доставить ему радость, не могу сделать ничего такого, чем он мог бы гордиться, а не стыдился, как сейчас. У меня покатились слезы, и я выбежала из комнаты, чтобы папа не заметил их.
Пока я одевалась, вытирая сопли платочком Мари, мама подготовила большую сумку еды. Мне стало не по себе, ведь это придется есть целую неделю, но отказать я не могла. Я и так доставляю слишком много хлопот. Пообещала маме, что в следующий раз не буду походить на бабушку Сару, а про себя подумала, что надо позвать Лео на ужин. Он справится с моим недельным запасом в считанные минуты.
День был ясный. Солнце скользило по крышам, ослепляя прохожих. Я направилась к вокзалу. До поезда на Париж оставалось около часа, поэтому мне удалось прогуляться по родному району и даже сделать несколько набросков в блокноте. Я веду его как дневник. Только не записываю туда свои впечатления, а зарисовываю. Это оказывается очень полезным, когда нужно срочно придумать что-то креативное для месье Мориса, моего шефа. На этот раз моя коллекция пополнилась хромой собакой с крокодильей мордой и старушкой с клюкой из железнодорожных шпал. Сама того не осознавая, я добрела до той самой детской площадки, где мы познакомились с Андре. Села на ту самую лавочку, где впервые увидела его и на меня нахлынули воспоминания.
- Видишь этот каштан?
- Да.
- Ему почти триста лет.
- Откуда ты знаешь?
- Он сам мне сказал.
- Ева, деревья не могут говорить.
- Бабушка Фрида говорит, что могут. Просто, не все их умеют слушать.
- Лично я, даже тебя не слышу. Ты нарочно говоришь так тихо?
- Нет, я, конечно, могу говорить громко, но тогда папа сошьет из твоей кожи отличный пиджак.
Андре сидел, облокотившись о дерево, а я забралась на нашу кресло качалку, и, свесив голову на руки, любовалась небом, просвечивающим из-под кроны старого дерева. Где-то в розовых кустах пели сверчки. Их трели разрезали ночную тишину и отдавались эхом далеко-далеко по аллее.
- Иди сюда – прошептал он.
- Зачем?
- Хочу что-то сказать.

 Отправлено: 12.03.10 12:18. Заголовок: Я слезла с качалки и..

Я слезла с качалки и уселась рядом с ним, уставившись на свои руки. Озноб проходил по всему телу, как тысяча марширующих мурашек. Андре взял меня за руку и это был первый раз в моей жизни, когда я ощутила тот самый предательский приступ удушья, который, впоследствии, был моим неизменным спутником. Я смутилась и не знала куда деть лицо, поэтому зарылась им в его плечо. Он крепко обнял и прижал к груди. Я чувствовала, как он дрожит и как пылают его руки, которые обжигали через кофту. Он пытался заглянуть мне в лицо, но я крепко спряталась в его плече, каждый раз отворачиваясь. Тогда он просто взял меня за подбородок и притянул к себе. Все, что происходило после, я помню только очень смутно. Он прикоснулся к моим губам, и я потеряла сознание. Он нежно целовал меня, впиваясь в волосы, в шею. Руки скользили по талии, поднимаясь к спине, и зарывались где-то в волосах. От его запаха, смешавшегося с запахом каштана, закружилась голова.
- У меня не получается – смущенно прошептала я.
Мне казалось, что теперь он засмеет глупую школьницу, но он только улыбнулся, как пушинку, подняв на руки и усадив к себе на колени, не переставая покрывать поцелуями.
Знаете, первый поцелуй имеет вкус каштанов. Сладких каштанов, которые скрывают свою нежность под крепким панцирем. Они кажутся тебе мрачными и безвкусными, пока ты не прикоснешься к ним, не раскроешь их осторожно, чтобы ненароком не сломать. А потом их вкус захватывает тебя на столько, что уже нет сил остановиться. Тебе хочется все больше и больше. И ты уже припадаешь к земле, чтобы только отыскать их. А запах листвы дурманит, обволакивая со всех сторон.
- Так получилось. Прости меня. Я очень тебя люблю.
- Я надеюсь, ты будешь счастлив.
- Ты тоже. Я уверен. Ты тоже!
А потом телефонный звонок и совсем чужой голос Клэр «Ева, Андре убили». И мрак. В моей жизни наступил непроходимый мрак. С тех самых пор наши и без того отвратительные отношения с Лизой, испортились навсегда.
В какой-то полудреме я дошла до вокзала. Наконец, приехал мой поезд. Я уже успела продрогнуть до костей. Вот что мне не нравится в нашей зиме, так это то, что она такая промозглая. Особенно февраль. Ветер пробирается к тебе под одежду, бессовестно заглядывая даже в трусы. На севере всё не так. Там мороз сухой, трескучий, кусачий, но если ты тепло одет, то он тебе ни по чем. А французский ветер, как французский поцелуй хитро расслабляет миражной невинностью первого прикосновения, и ты не успеваешь сосчитать до одного, как он уже вовсю гуляет внутри тебя.
Я уселась поудобней в грязном сером вагоне. В окне мелькали проселочные дороги, маленькие аккуратные дома с садиками. Потом пейзаж сменился на парижские трущобы. Грязные высотки, похожие на общежития, с разрисованными стенами, усыпанными гаражами и разбитыми стеклами. На мгновение, мне показалось, что на одном из домов нарисованы часы с бирюзовым, как небо, циферблатом, я стала следить за ними, а они медленно плыли за моим вагоном. Я снова упала в сон. Мама говорит, что в детстве я спала везде, где можно было присесть и положить голову. Похоже, эта привычка сохранилась у меня и по сей день.
Париж стряхнул с себя любовное оцепенение. От вчерашней любви остались только несколько воздушных шаров, летающих над городом, так безрассудно отпущенных хозяевами, да пара стоптанных тюльпанов на мостовой. Вот и вся любовь. Вся, но не моя…

 Отправлено: 12.03.10 12:19. Заголовок: Глава вторая

2

Именно такой была та самая встреча, я имею в виду не ужин с родителями, разумеется. Я потеряла аппетит и сон, даже перестала рисовать. Каждый день приходила в вокзальный сквер, в надежде увидеть своего незнакомца, но меня встречали только голуби. Это становилось навязчивой идеей, параноидальным синдромом. Я видела его везде. В витринах магазинов, в театре, в теленовостях, в кабинете месье Мориса, даже в булочной. Наконец, я устала от ненужных терзаний, в конце концов, может, он женат или вообще инопланетянин, и забросила свою любовь. Но любовь решила иначе. Так всегда бывает, когда ты от чего-то отказываешься. Судьба словно издевается над тобой, проверяя на прочность. Ухмыляется «Ну как? Ты уверен, что это конец? Действительно уверен? Успокоился? Как бы не так».
Это произошло спустя два месяца со дня Святого Валентина. Я приехала на одну из встреч друзей. Было слишком прохладно для апреля и слишком влажно для Парижа. Я укутала руки в рукава и накинула на голову платок. Вид был по меньшей мере смешной. Впрочем, как всегда. И зачем только нужно было в этот дождь встречаться на улице. Такое ощущение, что никто из них не досидел на лестницах Монмартра в подростковом возрасте или пытается выловить на одной из его улочек кинозвезду. Не удивляйтесь, я часто так делаю. Гуляю бесцельно по Парижу в поисках приключений на свою глупую голову. Однажды даже видела Жан-Поля Готье.
Так вот, в тот день, было непривычно много людей. Все о чем-то говорили, что-то спрашивали, зачем-то лезли целоваться. Терпеть не могу такие собрания. И, тем не менее, я позволила себя уговорить приехать сюда, поэтому нужно было держаться до конца. Подойдя к девушке в зеленом плаще, я спросила, куда мы пойдем дальше, и можно ли мне свалить. На что та разразилась долгой тирадой о моем занудстве и отшельничестве.
- Мы только пришли. Тебя невозможно вытащить из дома. Я вообще забыла как ты выглядишь!
- Жюли – я попыталась ее прервать.
- Что Жюли? На кого ты стала похожа?
- На бабушку Сару.
- На кого? – на мгновение зависла Жюли – Ты похожа на старую бабку, засела в своей конуре и не выходишь. Только не говори, что у тебя много работы. Ты эти сказки Надин будешь рассказывать, только она верит какой ты трудоголик. У тебя кто-то есть?
- Нет никого. Жюли…
- Значит так, или ты уйдешь отсюда со мной, когда я решу, или уползешь со сломанными ногами.
- Ты не оставляешь мне выбора – сокрушенно ответила я.
Жюли моя лучшая подруга, если не считать, конечно, Надин. Пожалуй, это единственные два человека, которые никогда не обижаются на меня и вечно воспитывают, как видите, иногда даже угрожают. Единственный способ унять эту женщину поцеловать ее, но я не мужчина, поэтому я просто ущипнула ее за зад и потрепала по щекам.
- Знаешь кто ты?
- Старая бабка?
- Ты зануда!!! – прошипела она.
- Скажи что-нибудь новенькое, это я уже слышала – пробормотала я – И, все таки, мы долго будем морозить тут свои задницы или только пока пальцы не посинеют. Кстати, ты очень забавно смотришься с красным носом. Он накладной? – я подергала ее носик картошкой.
- Дура – обижено буркнула Жюли и побежала целоваться с вновь прибывшими.
Похоже, они решили созвать сюда добрую половину Парижа. Пестрая молодежь, разглагольствующая о смысле бытия, сидела на мокрых ступеньках.
Жюли обладает той красотой, которая способна притянуть к себе не только любого мужчину, но и любую женщину. Это южанка невысокого роста с пышной высокой грудью, крутыми стройными бедрами и роскошной татуировкой между лопаток. У нее пухлые губы правильной формы, за которыми прячутся бусинки белоснежных зубов и вздернутый маленький носик, что придает ее образу немного капризности. Карие, почти черные глаза всегда улыбаются из-под пушистых ресниц. Густая копна черных как смоль кудрявых волос, спадающая величественно к пояснице, была унаследована ею от отца южанина и является не только ее гордостью, но и моей.
Жюли моложе меня на год и неугомонней лет на сто. Постоянная жажда деятельности помогает ей забывать будничные дни, скрашивать их не только себе, но и всем окружающим.
Я следила за ее летающей походкой и думала о том, чтобы такого придумать, чтобы смыться с этого праздника жизни, сохранив при этом ноги. Вот она подошла к группе девиц, щебечущих как наседки. Лично мне вообще непонятно что они тут делают, но Жюли считает, что они довольно презабавные, хоть и мечтают только о том, как бы выскочить замуж в свои двадцать. В мой список стерв они пока не входят, не доросли.
Вот она подошла к грузному Артуру. Иногда мне кажется, что между ними что-то есть. Во всяком случае, он уж точно влюблен по уши. Артур хороший, но только когда молчит. Потому, что когда он открывает рот, мы обязательно ругаемся, да так, что забываем с чего спор вообще начался. Не знаю, что она ему наговорила, но Артур грозно направился в мою сторону.
Поскольку скрыться не было никакой возможности, я спокойно села на лавочку, ожидая своей участи.

 Отправлено: 12.03.10 13:12. Заголовок: Ivetta пишет: Но люб..

Ivetta пишет:

цитата:

Но любовь решила иначе. Так всегда бывает, когда ты от чего-то отказываешься. Судьба словно издевается над тобой, проверяя на прочность. Ухмыляется «Ну как? Ты уверен, что это конец? Действительно уверен? Успокоился? Как бы не так».

Ivetta Как же легко у Вас получается цеплять эти тонкие струнки в душе.

Ждем (с) долгожданную встречу

 Отправлено: 12.03.10 14:46. Заголовок: Ivetta , спасибо за ..

Ivetta , спасибо за ссылку.

Я читаю ... в урывках между работой, спасибо

Про первую любовь, очень, очень грустно ээххх.

 Отправлено: 12.03.10 19:15. Заголовок: Ivetta http://jpe.r..

Ivetta Как хорошо, что Ваша книга закончена и нам не приходится ждать долго и нервно Очень понравилось про каштанового вкуса первого поцелуя
Знаете, у меня такое подозрение, что Вам Париж хорошо знаком. Как будто Вы связаны с ним. Извините, если я сую свой нос куда не просили. Просто иногда у авторов, пишущих о чужих странах, остро ощущается нехватка информации о месте действия, а у Вас этого нет... Мне так показалось

 Отправлено: 13.03.10 00:56. Заголовок: мариета пишет: Знает..

мариета пишет:

цитата:

Знаете, у меня такое подозрение, что Вам Париж хорошо знаком. Как будто Вы связаны с ним.

Да, есть немного) Посчастливилось побывать там и сохранить приятные воспоминания)Яна пишет:

цитата:

Ждем (с) долгожданную встречу

Выкладываю долгожданную встречу)))
Ламель пишет:

цитата:

Про первую любовь, очень, очень грустно ээххх.

Я не знаю почему именно так получилось. Возможно, от того, что это первый в моей жизни "роман" и в него привнесено очень много личного) Еще не научилась абстрактно мыслить) Все из пережитого)

 Отправлено: 13.03.10 00:57. Заголовок: - И что на этот раз?..

- И что на этот раз? Голова болит или соседскую черепашку переехал автобус? – спросил он, присаживаясь рядом и закуривая.
Ненавижу его спокойный тон, он всегда выводил меня из равновесия. Иногда, кажется, что если начнется великий потоп, он даже глазом не моргнет, а будет ходить и раздавать распоряжения как построить ковчег или кого из зверей брать. Меня он уж точно не пустил бы, а я, пожалуй, предпочла бы утонуть, чем плыть на управляемом им корабле. Как видно, у нас много общего. Во всяком случае, мой психотерапевт порекомендовал держаться от него подальше.
- Я забыла молоко в холодильник поставить, и оно прокиснет – тем же тоном ответила я.
- Ничего, зато теперь оно будет подходить твоему лицу.
- Знаешь что я тебе скажу, друг мой? – только я, было, открыла рот, как к нам подбежала Надин.
Запыхавшись и яростно жестикулируя в сторону группы мужчин, она возмущалась.
- Нет, вы только подумайте! Этот остолоб считает, что философия Канта близка идеям второй Революции – мы с Артуром переглянулись.
- Нади, тебе не приходило в голову, что ты слишком умная? Или там уже нет места в связи с перегрузкой? – так же мило улыбаясь, проговорил Артур, с выражением, будто делает комплимент ее новым туфлям.
- А тебе не приходило в голову, что из нас двоих хоть кто-то должен быть умным? Или это была единственная мысль в твоей голове и сбежала из нее от того, что ей не с кем было поговорить?
О, да! Надин за словом в карман не полезет. Обожаю ее целеустремленность и способность спорить. У меня уж точно так не получается. Я всегда выхожу из-под контроля. А Надин убьется, но не покажет собеседнику свое волнение, правда потом долго и волнительно выплескивает все накопившееся на нас. Она не боится показаться слабой, но показывает ее только самым близким людям. Надин высокого роста, с короткими светлыми волосами и всем своим существованием опровергает все предрассудки о глупости блондинок. У нее всегда теплые и мягкие руки. Когда мне плохо, я люблю прикасаться к ним, тогда мне становится легче. Пожалуй, это вторые руки, после маминых, которые я считаю своим спасательным кругом, впрочем, как и саму Надин. Меня всегда восхищала женственность, чувственная женственность, которой обладает эта женщина. Ее умению обольщать с полувзгляда, можно было только позавидовать. Учиться этому бесполезно. Либо природа одарила тебя этой способностью, либо нет. Хотя Надин считает, что и в моем образе проглядывается женственность, только я ее почему-то стесняюсь показать.
- Вы только посмотрите на эту скорбь еврейского народа! – обратилась она к Артуру, тыкая в меня пальцем и собираясь что-то добавить, но потом, вдруг передумав, воскликнула - И вот еще, он совсем забыл…– обсуждая что-то сама с собой, убежала к спорящим ребятам.
Докопаться до правды, какой бы она ни была – наверное, с таким девизом Надин побуждает любой спор, хотя Артур считает, что некоторых людей надо просто уметь посылать куда подальше, поскольку они не способны не то что понять ваши мысли, а хотя бы просто услышать их.
Мы снова переглянулись, Артур пожал плечами и закурил вторую.
- Артур, что мы здесь делаем? – спросила я поеживаясь. Холод уже стал пробираться к животу, сводя его. Как подтверждение внутри что-то заныло и забулькало.
- Ну, я всегда мечтал отморозить себе почки на свежем воздухе в центре культурной столицы мира, бестолково растрачивая время, которое стоит 185 евро в час, за лицезрением кучки лентяев, вообразившей себя непонятой интеллигенцией.
- Долго строил предложение? – рассмеялась я.
- Пятнадцать секунд – ответил Артур, взглянув на часы.
- Новый рекорд – мы пожали друг другу руки.
Иногда, Артур умел быть милым.
Я стала рассматривать группу ребят, к которой присоединилась Надин. Вот маленький пухленький паренек, с бегающими змеиными глазками жадно спорит с нею. Он из общества молодых правоведов и считает себя, пожалуй, если не самым умным, то уж точно самым перспективным его членом. На самом деле он просто в нее безумно влюблен, а ее от него безумно тошнит, что придает их спорам некоторую изюминку.
Рядом стояли незнакомые мне люди, парни и девушки, беспомощно переминающиеся с ноги на ногу, чтобы хоть как-то согреться. И тут мне показалось, что Артур затушил сигарету прямо о мой лоб. Так вдруг стало жечь лицо и руки. Волна жара прокатилась по венам до самых маленьких кровеносных сосудиков и подступила головокружением к затылку. Ну вот, снова приступ удушья.
В разноцветной толпе стоял он. Похоже, он никого здесь не знает, стоит отрешенно, и только улыбается, слушая нудную болтовню. Мне показалось, что сегодня он еще красивее, чем в тот первый день. В легком синем пальто и смешной рыбацкой вязанной шапочке. Немного растерянный вид придает его образу что-то неуловимо детское, наивное и безумно родное.
- Лаазазел! (пр. ивр.- черт) Артур, кто это? – спросила я.
- Это Адольф Гитлер – удивленно ответил Артур.
И только теперь я поняла, что тычу пальцем в большой рекламный плакат, на котором изображен Гитлер, рекламирующий гель для бриться. Какому придурку могло прийти такое в голову. Они бы еще Муссолини, вспенивающим голову, изобразили.
- Да нет, идиот, вон тот парень, который стоит у рекламного щита, кто это?
- А, этот. Пойдем, познакомлю – он схватил меня за руку и поволок к толпе ребят.
У Артура гуливерские шаги, поэтому, пока мы дошли, я успела запыхаться.
- Привет Филипп! Ева, это Филипп. Филипп, это Ева. Она считает тебя антисемитом – я возмущенно потянула Артура за рукав.
- Ну, это много объясняет - Филипп улыбнулся.

 Отправлено: 13.03.10 00:57. Заголовок: - Простите, но ты, в..

- Простите, но ты, вы, то есть ты, сами виноваты – обижено протянула я. Филипп, подумав про себя «вот подлец, у него даже имя безупречное».
- Вы что, знакомы? – удивился Артур.
- В какой-то степени даже близко знакомы, – сказал Филипп и почесал голову так, будто я его только что ударила. Мы рассмеялись.
- Сочувствую – трагично произнес Артур.
- Ева, красивое имя. А почему ты решила, что я антисемит?
- А какой пеной для бритья ты пользуешься?
- «Салют», а что? – удивился он.
- Ну вот, типичный антисемит – и я повернула его к плакату дядюшки Адольфа.
- Фу, какой ужас. Пора переходить на машинки для бритья.
- Ты думаешь, стали выпускать кошерные машинки?
- Хм. Я об этом не думал, хотя, можно попробовать.
- Ты давно тут?
- Не очень, но замерзнуть успел. Если честно, чувствую себя не в своей тарелке.
- Я бы сейчас не отказалась от горячей тарелки.
Он лукаво улыбнулся.
- Предложение принято. Готов обменять тарелку горячего супа на историю о кошерных машинках. Может у «Дениз»?
- Она тоже не кошерная, ну да ладно. Пойдем – махнула я рукой, но вспомнила, что Жюли обещала переломать мне ноги.
Скорее, это от того, как многозначительно посмотрел на меня Артур. Будто уже представил меня на белой простыне с подвешенными в гипсе ногами или того хуже, прыгающей на костылях. Он ехидно улыбнулся, так, чтобы Филипп не заметил. Я пнула его в живот и стала искать глазами Жюли. Она, как и предполагалось, спорила с каким-то молодым человеком, который неуверенно переминался под ее натиском.
Я быстренько подбежала к ней, чтобы попрощаться, выслушала град обвинений и с чувством переизбытка счастья вернулась к Филиппу. Мне повезло, что она была увлечена спором. Точнее, моим ногам очень повезло.
Мы болтали, бегло спускаясь по лестницам. Я споткнулась. Филипп взял меня за руку и уже не отпускал ее, будто боялся, что я снова навернуть и пройду до конца лестниц носом, отсчитывая их. Впервые, я поблагодарила архитекторов за то, что ступенек так много. Его рука обжигала мне ладонь даже из-под перчаток. Он увидел, что мои руки покраснели и снял их, чтобы надеть на меня. Они еще хранили его тепло.
Удивительно, я все еще задыхалась, но мне это было приятно. Уже не хотелось сбежать, а наоборот, хотелось, чтобы этот вечер не заканчивался никогда. Рядом с ним появилась какая-то легкость, не присущая мне в присутствии мужчин. Обычно их близкое расположение меня сковывает, но тут, я всем нутром ощущала, что могу быть свободной, могу быть собой.
Мы направились к «Дениз», небольшой ресторанчик недалеко от Базилики Сакре-Кёр. Уютное заведение с маленькими столиками, расположенными вокруг барной стойки. Кроме того, летом столики выносят на тротуар, как в большинстве кафе, с единственным отличием. Столики «Дениз» всегда украшены свежими ирисами. Мы вошли в темный зал, наполненный теплом и ароматом свеже молотого кофе с корицей. После морозного воздуха было приятно оказаться в теплом помещении, наполненном ароматом цветов. Филипп помог мне снять куртку и повесил ее на вешалку. Затем, снял свое пальто и стянул шапку. Темные волосы приплюснулись к его голове. И я не удержалась от смешка, что смутило его. Он небрежно растрепал их. К нам подошел менеджер и предложил несколько столиков на выбор. Мы остановились на маленьком столике в углу зала рядом с окном. На нем стояла вазочка с ирисами и подсвечник. Романтическая музыка была как нельзя кстати. «Дениз» вообще отличается отличным выбором музыки. Во всяком случае, наши вкусы на этот счет сходятся.
Филипп пододвинул мне стул и помог сесть. Сел напротив и зажег свечу. Толи от запаха цветов, толи от его взгляда, мне начало кружить голову, но я сделала над собой усилие, чтобы не сбежать прямо из-за стола.
- В нашу предыдущую встречу я как раз хотел угостить тебя чашечкой кофе – признался Филипп.
- В таком случае, я справедливо убежала. Я не пью кофе.
К нам подошел официант в длинном узком черном фартуке, напоминающем юбку поверх брюк, и черной шелковой рубашке. Я заказала две кружки черного чая с гвоздикой.
- Ты действительно столько выпьешь? Я должен это увидеть – рассмеялся Филипп, заказав себе черный кофе – Может быть, съешь чего-нибудь?
Я помотала головой.
- Можно спросить? – поинтересовалась я, когда официант, наконец, удалился – Кого ты ждал тогда, когда…- я запнулась.
Он лукаво уставился на меня, слегка прищурившись.
- Когда получил тяжеленной сумкой по голове? – улыбнулся Филипп – свою младшую сестру.
- Неубедительно – усомнилась я.
Тогда он достал из кармана бумажник и продемонстрировал фотографию. На ней была молодая рыжеволосая девушка лет пятнадцати. Она обнимала его за шею и они смеялись. Фотография была такая солнечная и теплая, что я не удержалась от улыбки. Посчитав, что это тоже не слишком убедительно, Филипп вынул ее и прочел надпись, нацарапанную сзади кривоватым детским почерком «Самому любимому брату на свете. Малена». Девочка действительно была похожа на меня. Разве что немного полнее и с более счастливыми глазами. Мой комок совести тут же всплыл на поверхность, напомнив, какой участи я желала этому солнечному человечку. Я подавила его большим глотком чая.
- Этот красавец – я – указал он на фотографию - А куда ты спешила в тот день?

 Отправлено: 13.03.10 00:58. Заголовок: - Ну, в нашей семье ..

- Ну, в нашей семье необычная традиция - начала я – в день Святого Валентина, мы собираемся все вместе в доме родителей. Это странно, в день влюбленных сидеть с родителями, тем более что это совершенно не наш праздник, но мы с Лео пока не разгадали смысл, а он наверняка есть.
- Лео? – переспросил Филипп.
- Это мой младший брат – тем же тоном что и он чуть раньше, ответила я.
- Неубедительно – передразнил Филипп.
- Я не смогу продемонстрировать тебе семейную фотографию, потому, что все мои четверо братьев и три сестры туда просто не влезут, а уж если с детьми, то понадобится целый плакат.
- У тебя такая большая семья? – я кивнула – Это здорово! Я всегда мечтал иметь много братьев и сестер, но получил только Малену и йоркширского терьера.
- Поверь, когда они вырастают, это уже не так интересно – скептически сказала я и добавила – Я имею в виду терьеров. Ты знаком с Артуром?
- Да, мы учились вместе в университете.
- Не думала, что Артур учился – нарочито удивилась я.
Филипп криво усмехнулся. Какая-то чертовщинка проскользнула в этой улыбке.
- Да, он был на факультете менеджмента, а я на техническом. Странно, что мы до этого не встречались, поскольку мы тесно общаемся.
- Я чувствовала, что этот подлец что-то скрывает от меня.
- Ты имеешь в виду меня или его диплом?
- И то и другое. Так чем же ты занимаешься в свободное от Артура время?
Филипп отпил немного кофе и подвинул ко мне корзинку с пирожным.
- Творчеством.
- Творчеством? – переспросила я, подумав, что ослышалась.
- Именно. Новое искусство двадцать первого века.
- Вышивание крестиком на свеже выжатом баобабе?
Он звонко рассмеялся, а потом его лицо, вдруг приняло серьезное выражение. Я подумала, что обидела его и закусила губу. Но серьезность долго не продержалась на его лице, озарившись широкой детской улыбкой.
- Почти – сказал он - Я имею ввиду новые технологии.
- Забавно. А мне всегда казалось, что искусство это живопись, поэзия, музыка, но никак не Пентиум или Панасоник, или эта ужасная штука, которая стоит на моей кухне и издает безобразный звук.
- Брось. Живопись, поэзия, музыка, они изжили себя. Все, что ты перечислила, давно придумано до нас, повторено по сотому кругу и никого не удивляет. Вспомни историю живописи. «Возрождение» сменилось «маньеризмом», которое в свою очередь заменило «барокко», потом пришли парни, которые стали лепить какую-то ерунду и назвали всю эту дребедень «рококо». И когда через два века пришли серьезные ребята и показали всему миру как есть на самом деле, появился «импрессионизм». Кубизмы, круглизмы, классицизмы, сюрреализмы и прочие клизмы следовали друг за другом. Что теперь? Даже я, нарисовав два правильных треугольника и размазав их малярной кистью, могу прослыть мэтром авангардизма или абстракционизма. Все! Дальше уже идет ничто! Человечество вышло за рамки двумерного пространства.
Он говорил легко, я бы даже сказала небрежно.
- Ну, есть еще скульптура – заметила я – Вообще-то авангардизм достаточно отличается от абстракционизма а, тебе, судя по всему, ближе всего конструктивизм. Хотя, я предпочитаю сюрреализм.
- Дали? – усмехнулся он - Покажи мне хоть одного такого же психа нашего времени. Где они? Уж точно не на современной выставке. Да это и неважно. Важно то, что со времени последних открытий прошло почти сто лет, а ничего нового не родилось. А как все менялось вначале? Почему? Потому, что люди искали. Творчество было нетронутым снегом, где каждый мог оставить уникальные следы. Именно это происходит сейчас в науке и технике, в медицине. И что самое интересное, это поле никогда не будет исследовано до конца. Здесь можно творить и творить бесконечно. А ты говоришь музыка. Это всего семь нот.
- Можно придумать восьмую – предположила я - к тому же, ты не учел полутоны.
- Любой компьютер может придумать тебе сложнейшую комбинацию, которую ты назовешь сонатой или симфонией.
В душе, я была категорически не согласна с ним по части живописи, да и искусства в целом, и вообще, между возрождением и барокко лежало почти два века, а он топорно рассуждал о каких-то парах лет. Сюрреализм зародился только в 20-х годах двадцатого века, а он уже списал его к старьевщикам. Совершенно ясно было одно, он ни черта не смыслит в живописи, но мне не хотелось спорить, потому, что я знала, чем все может закончиться. А заканчивается обычно побитой посудой и растрепанными нервами. Его лицо было так великолепно, когда он что-то страстно рассказывал, что мне было жаль его омрачать своими противоречивыми домыслами. Поэтому, я только скомкала салфетку, которая лежала под моей чашкой и незаметно потянулась к другой.
- А литература – начал он.
- Это всего лишь набор букв, в соответствии с правилами грамматики – перебила его я.
- Ты схватываешь на лету – обрадовался Филипп - Ну, да ладно. Чем занимаешься ты?
- Я художник – улыбнулась я, предвкушая его реакцию.

 Отправлено: 13.03.10 02:02. Заголовок: Ivetta http://jpe.r..

Ivetta с большим удовольствием читаю Ваш роман! Спасибо, Вы очень здорово пишете!

 Отправлено: 13.03.10 09:18. Заголовок: Ооооо, какой серьезн..

Ооооо, какой серьезный разговор об искусстве!
Боюсь, что большая часть человечества уже думает как Филипа, особенно молодеж Для них живопись - это каракули на стене у подъезда.
Ivetta пишет:

цитата:

растрачивая время, которое стоит 185 евро в час,

Серьезная сумма! Это моя ползарплата (на месяц!!!)

 Отправлено: 13.03.10 14:45. Заголовок: Ivetta http://jpe.r..

Ivetta

Ох, как несправедливо, на таком интересном месте оборвали

 Отправлено: 13.03.10 23:07. Заголовок: Филипп покраснел и п..

Филипп покраснел и потупил взгляд. Он уже не был похож на человека, который только что пролил ушат грязи на все, что было мне ценно и дорого. Он начал выискивать официанта, чтобы сделать заказ или сделать хоть что-нибудь, только не смотреть на меня.
- Кажется, я крупно обложался – сказал он.
- Ну, будем считать, что это месть за Пентиум и Панасоник. И знаешь – не выдержала я – ты хорошо все говоришь, машины, техника и все такое. Но твой Пентиум, каким бы умным не был, не вложит души ни в свою сонату ни в свою картину. Потому, что у него ее просто нет. А искусство, это в первую очередь душа, это мечта, это полет.
- Боинг-727 тоже искусство?
- Бесспорно – тоном, не терпящим возражений, заключила я.
Мы оба рассмеялись.
- Если бы не да Винчи, у меня не было бы живописи, а у тебя техники – примирительно сказала я – В одном ты точно прав. Наука, это действительно искусство, но одно невозможно заменить другим, как невозможно заменить увиденное услышанным. Ты любишь футбол?
- Да.
- Как считаешь, смотреть матч по телевизору или слушать по радио это одно и то же?
- Я бы предпочел смотреть по телевизору.
- А я бы предпочла оказаться на стадионе – улыбнулась я.
Филипп задумался, на минуту сдвинул брови, потом лицо вдруг просияло как у ребенка, которому сказали, наконец, отгадку на головоломку, которая его мучила. Такую мимику я наблюдала обычно у Ричарда, когда мы вместе смотрели «Волшебника страны Оз». Он кивнул, в знак того, что понял меня.
Так мы просидели до самого закрытия «Дениз», столики давно превратились в ежей из табуретных ножек. Я была очень горда собой, ведь даже не пришлось запускать в него пепельницей, что я обычно делаю, когда спорю. Да и вообще, вечер прошел великолепно. За окном моросил дождь, смешиваясь с асфальтом и слякотью. Официанты нетерпеливо толкались у стойки, ожидая нашего ухода и что-то оживленно обсуждали. Филипп предположил, что они обсуждают то, как избавятся от нас, а потом снесут кости на рыбный рынок. Поэтому мы поспешили домой.
- Что ты делаешь завтра? – спросил он, когда мы подошли к моему дому.
- Собственно говоря, ничего.
- Тогда познакомь меня с кем-нибудь из своих приятелей сюрреалистов.
- Идет – обрадовалась я – у Дали в четыре.
Он махнул мне рукой и зашагал по прозрачным лужам. Я дождалась, пока великанья тень скроется за поворотом и вошла в подъезд.
Кто-то снова сломал лампочку, поэтому пришлось посчитать носом четыре ступеньки и наступить ногой в лоток кошки мадам Перье, которая к своему несчастью оказалась там и издала душераздирающий визг. Я даже подумала, что она лопнула от напряжения. Мысленно я пожалела, что это не мадам Перье и поползла дальше.
- Девочка моя, милая моя – выскочила старуха в кружевном чепце времен Генриха Наварского.
- Это я мадам Перье, Ева.
- Сгинь сатана! Изыди! – перекрестилась она.
- Да, и вам доброй ночи. Не беспокойтесь, я совсем не ушиблась. Рада была видеть.
Мадам перекрестилась и захлопнула дверь перед моим носом, даже не попытавшись немного посветить, чтобы я не навернулась на своих лестницах. У нас с мадам Перье давнишняя любовь. С тех самых пор, как я переехала в эту квартиру. Однажды она увидела, как ко мне пришел мой дядя, он у меня шохет. Теперь она считает меня исчадием ада, а после того, как увидела татуировки, окрестила сатаной в юбке. Все бы ничего, но эта старая карга с ангельским личиком рассказала дворовым детям историю о том, будто евреи воруют маленьких детей и пускают их на мацу. Поэтому бедняги от меня шарахаются. Когда она видит мой медальон, начинает плевать через плечо и читать какие-то молитвы.
Правда, я тоже хороша. На Рождество надела на ее любимицу рожки, и периодически помечаю ее дверь белым крестом, чтобы не расслаблялась.
Я не перестаю удивляться человеческой фантазии. Как-то в детстве папа рассказал нам историю о том, что в античности евреев обвиняли в поклонении ослиной голове. Он рассказывал это с таким азартом, что мы с Лео перерыли весь дом в его поисках, но так ничего и не нашли. Нам так хотелось поиграть с осликом. Папа тогда долго смеялся, но объяснил нам всю абсурдность ситуации. «…Я Господь, Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя Богов других, кроме Меня. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в водах ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог-ревнитель, карающий за вину отцов детей третьего и четвертого рода у ненавидящих Меня, и творящий милость тысячам родов любящих Меня и соблюдающих заповеди Мои…» - читал он нам тору из «ВА-ЭТХАНАН». Так было в античности, так и теперь, во времена великого прогресса и небоскребов. «Правда, - добавил он – Иногда приходится шить костюмы настоящим ослам. Чем длиннее у них уши, тем дороже костюм они просят».
В еврейской школе, где мы учились, был специальный предмет, знакомящий нас с религией и историей. Я навсегда запомнила эти уроки. Мы узнавали о том, какие праздники являются святыми, о том, как мы разбросаны по миру и многое другое. Одна из наших неизменных учительниц, мадам Боне, ввела такой предмет, как история антисемитизма. Так, будучи детьми, мы узнали, что христианский мир в тринадцатом веке обвинил евреев в том, что они оскверняли предназначенную для причастия гостию. Это такая штучка из теста, которая олицетворяет плоть Христа, правда, я ее никогда не видела. Так вот, нехорошие господа, а именно евреи, крадут ее и «подвергают пыткам» – протыкают иглой или ножом, топчут грязными ногами, выбрасывают в нечистоты, сжигают или пригвождают к дереву. Все это они делают, чтобы снова и снова распять Христа.