Продолжу раскрывать матрешки.
Тут и случилось то, чего я боялась: Джеймс задал вопрос, на который у меня не был готов ответ.
– Теперь, когда все позади, вы погостите у меня, Асья? Дадите мне шанс исправить все, хоть отчасти?
– Джеймс, – сказала я.
– Джеймс… – повторила я.
– Джеймс, – тупо продолжила я, с трудом подбирая слова, – вам нужна помощь, после всего что произошло, но я не могу… – и застряла.
Фраза показалась постыдно фальшивой, желание вернуться домой, сбежать из чужого мира – предательством, но согласие становилось худшим из вариантов. Его вопрос прозвучал не как дань вежливости, на что я втайне надеялась, а как искреннее предложение на перспективу. Но я не могла, не имела права давать ему надежду, которую, впрочем, уже умудрилась дать по собственному легкомыслию и глупости.
– Не можете? – переспросил он. – Отчего? Если я и сомневался прежде, то теперь уверен, что наше знакомство не было случайным. Вы прекрасны, Асья, вы отважны, вы та женщина, что мне нужна… Вы больше, чем простое знакомство по интернету…
Я слушала его, открыв рот. Может, на него до сих пор действуют наркотики, которыми его пичкали в эти дни? Я ожидала объяснений, но никак не подобных речей, произнесенных с такой пылкостью. А еще говорят, что англичане сдержанны и холодны. Может быть, я что-то неправильно поняла?
– Вы преувеличиваете мои… как это сказать… достоинства. Я не такая. Я заблудилась, то есть запуталась, – иностранные слова вдруг стали дружно покидать мою память.
– Такая! – упрямо повторил Монтгомери. – Как вы помогли мне! Вы пытались найти выход, поехали к моей мачехе, беспокоясь за меня. Пришли на встречу в замок! Вы, будучи в чужой стране, не побоялись действовать!
– Кажется, я поцарапаю нимбом ваш потолок, – пробормотала я по-русски, чувствуя, как лицо по-девичьи наливается румянцем смущения.
– Что? Что вы говорите, Асья? Я не понимаю…
Джеймс разволновался, нервно приглаживал волосы, которые приглаживанию не поддавались.
– Неважно, это такая… русская поговорка, – пробормотала я. – Вы меня хвалите, слишком, вот я и… Джеймс, я не могу… остаться с вами – «Или я сказала: оставить вас?» – Не могу… но… вам нужна помощь в эти дни, и я сделаю, что смогу.
Запаниковала, что он ничего не понял из моего бормотания или понял не так – что было и неудивительно, учитывая ошибки, которые я наделала от волнения.
– Вы не можете… – повторил он, – я понимаю. Вы испугались, и это нормально. Любая женщина на вашем месте испугалась бы еще больше и сразу бы уехала, но ведь вы остались.
– Я не могла уехать, – пробормотала я. – Да и полиция…
– Ах, да, полиция, верно. Но ведь не только полиция?
Сейчас мне бы не помешала дыхательная гимнастика по какому-нибудь методу. Или аутотренинг плюс пешая прогулка. И телепортация куда-нибудь на морской берег, хоть на несколько минут. Согласна даже на опасный Бичи Хед. Заменив все это счетом до десяти, ответила, почти как психотерапевт:
– Джеймс, давайте не будем торопиться. Я не испугалась, вернее, испугалась, но прежде, не теперь, когда все разрешилось. У меня есть обратный билет, и я улечу домой, как и планировала. Есть целая неделя, и за это время можно будет обсудить и решить. Но не сейчас, не сию минуту.
Кажется, речь удалась, я постаралась вложить в нее все те немногие силы убеждения, что имелись в наличии. Во всяком случае, Джеймс кивнул, улыбнулся и взял меня за руку.
– Да, вы правы, и я буду гостеприимным хозяином, чтобы смягчить ваши испытания. Тем более что теперь я весьма богатый жених!
Богатый жених? Ах, да, он же обладатель бриллиантовой броши огромной ценности! Совершенно вылетело из головы.
– Совсем позабыла об этом, – пробормотала я.
– Серьёзно? Или шутите? – нахмурившись, спросил Монтгомери.
– Почти серьезно и почти шучу.
– Значит, эту неделю вы проведете у меня, как и было намечено!
– Джеймс, давайте сделаем так, – произнесла я тоном учительницы, объявляющей план урока. – Я поживу в гостинице, но буду навещать вас… каждый день.
Он потух и побледнел, словно сдулся.
– Вы покажите мне достопримечательности, – торопливо добавила я. – Если, конечно, здоровье вам позволит.
– Но почему в гостинице? Это ведь лишние расходы. Вам неприятен мой дом? Вас смущает ситуация? – Джеймс отпустил мою руку и откинулся на спинку дивана. Рыжий предок, хранитель сокровища, осуждающе глазел на меня с портрета.
Как объяснить? Сказать прямо, что сделала ошибку, приехав сюда, и одним махом разрубить завязывающийся на глазах узел? Распрощаться и уйти, оставив человека, едва пришедшего в себя после опасного для жизни испытания? Или продолжать разбавлять горечь сахарным сиропом, выкручиваясь и придумывая мотивы своих поступков? Ненавидя себя, я выбрала последнее, настаивая на своем праве предпочесть гостиницу дому по причинам, которые пока трудно объяснить.
– Вам нужен отдых. Я поеду в гостиницу и, если хотите, навещу вас завтра. Если вы будете в силах, мы с вами сможем погулять, покажите мне город. А если нет, посижу с вами здесь, в доме. Сыграем в нарды, – зачем-то добавила я и закашлялась от собственного лицемерия.
В унисон моему кашлю вдруг затренькал дверной колокольчик, помешав Джеймсу подать мне воды, как он намеревался.
– Кто бы это мог быть? – вопросил он, направляясь в прихожую. Я последовала за ним.
Визитером оказался… инспектор Нейтан. Заполнив прихожую собой, своим лихо расстегнутым пальто, своей нелепой шляпой, он отклонил приглашение Монтгомери пройти в дом и заявил, что зашел, чтобы сказать несколько слов миссис Зверевой. В сторону означенной особы инспектор не смотрел, словно здесь ее и не было. Джеймс повернулся ко мне, бросил подбадривающий взгляд – мол, не тушуйся перед полицейским, я с тобой – и ушел. Я начала поправлять небрежно сваленные на столике письма – вдруг захотелось занять себя каким-то делом.
– Мадам, – сказал Нейтан. – Я зашел, чтобы вернуть вашу вещь и… ваш выигрыш.
Он протянул мне сверток, в котором, разумеется, оказались мои злосчастные нарды.
– Спасибо, – пробормотала я, принимая шкатулку. – Но разве я выиграла? Мне кажется, проиграла.
Он хмыкнул, снял шляпу, помял ее в руках.
– Как сказать… Вы… красивая и отважная женщина, Анастасиа… гм…
Он замолчал, пытаясь расправиться со шляпой, а я оторопела, во второй раз за сегодняшний день. Что это с ними, с обоими? Можно понять Монтгомери – нервный стресс и наркотики, а с Нейтаном-то что? Потрясен находкой драгоценности государственного значения?
– Вы… вы тоже очень храбрый, – ляпнула я.
– Спасибо, – очень серьезно ответил он. – Пришлю за вами сержанта, нужно будет составить и подписать показания.
– Присылайте в гостиницу, Питер, – сказала я, старательно подтверждая репутацию отважной женщины. Заняться бы еще своей красотой и срочно!
– В гостиницу? – переспросил он. – Значит, вы не остаетесь здесь, у Монтгомери?
– Не остаюсь, – подтвердила я и честно добавила: – Но обещала навещать его, пока… до отъезда.
– Когда вы уезжаете?
– Через неделю…
Он молча кивнул, губы дрогнули в короткой улыбке. Доволен полученной информацией?
Я тоже замолчала, прижимала к груди нарды, как щит. Наступила тишина, словно в доме все замерло. Решила положить шкатулку на столик с корреспонденцией, но получилось неудачно: смахнула стопку писем и бумаг на пол. Наклонилась, чтобы собрать их. Когда выпрямилась, в прихожей уже никого не было. Питер Нейтан будто растворился. Бросив письма, которые опять веером разлетелись по полу, кинулась к двери, на крыльцо, словно девушка за суженым. Инспектор удалялся по дорожке, на ходу водружая шляпу на свою рыжеватую лысину.
– Что он хотел? – спросил Джеймс, когда я вернулась в дом.
– Принес мои нарды… по пути, – ответила я.
А "Человека в коричневом костюме" очень люблю и перечитываю в периоды тоски. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
