Отправлено: 11.05.24 12:13. Заголовок: Глава 18. Красные че..
Глава 18. Красные чернила или…
1
Мэриголд считала, что мир – очаровательное место в любое время, но особенно в сентябре, когда голубеют холмы, горят теплым золотом пшеничные поля вдоль берега гавани, а осенние долины полны мерцающей листвой. Она всегда чувствовала, что в осени есть что-то, принадлежащее лишь ей и ей одной, если бы только она могла узнать что, и этот тайный поиск делал сентябрь и октябрь месяцами волшебства. Обычно в сентябре начинались занятия в школе. Но не в этом сентябре для Мэриголд. Она не очень хорошо себя чувствовала в августовскую жару, поэтому мама, бабушка и тётя Мэриголд, которая помнила, что у неё есть права доктора медицинских наук, когда дядя Клон позволял ей вспомнить об этом, решили, что Мэриголд может пойти в школу на несколько недель позже. Затем тётя Ирен Уинтроп написала маме и пригласила Мэриголд погостить у неё и дяди Мориса. Тётя Ирен была маминой сестрой, а Уинтропы и Лесли не слишком жаловали друг друга. Бабушка довольно мрачно объявила, что Мэриголд будет неплохо и дома. «В прошлом году она гостила у тёти Энн, – сказала мама. – Думаю, Ирен считает, что настала её очередь». Мама была слишком робкой или очень дипломатичной, чтобы сказать прямо: Мэриголд может посещать не только папину, но и её родню. Бабушка понимала это и не стала протестовать. Так что Мэриголд отправилась к дяде Морису и тёте Ирен в Совиный Холм. Это название будоражило её. Любое название холма всегда красиво, но Совиный Холм звучало волшебно. Дядя Морис и тётя Ирен втайне побаивались, что Мэриголд будет одиноко и она заскучает по дому, но девочку это никогда не волновало. Ей чрезвычайно понравился Совиный Холм. Романтичное место на склоне холма, у подножья которого притулилась утопающая в зелени деревня, а на вершине вырос лес, где по ночам звучал смех, весёлый, но не человеческий, а следом бежали другие холмы, словно волна за волной. Лицо дяди Мориса было таким румяным и светящимся, что Мэриголд подумывала, что он может устроить хорошую погоду в самый мрачный день. А тётя Ирен была такой же как мама. Разве что больше смеялась, потому что не была вдовой. И у неё не было бабушки, которая жила с нею. Каждый вечер Мэриголд писала маме длинное письмо, в котором рассказывала обо всём, что произошло за день. Каждое утро она шла по переулку к почтовому ящику, чтобы отправить письмо. А в соседнем доме жила Эми Джозефс, круглолицая, смуглая, симпатичная девочка. Эми была дочерью брата дяди Мориса, то есть, какая-то кузина. Она была вполне подходящей подружкой для игр, хотя не совсем понимала, что имеет в виду Мэриголд, когда говорит о смехе колокольчиков и маргариток, но им было весело вместе. Две деревенские подруги Эми приходили играть на холм. Они тоже нравились Мэриголд. Ни одна из них не могла стать такой же хорошей подружкой, как Сильвия, но Мэриголд осторожно скрывала эту мысль, подозревая, что довольно странно, когда тебе больше нравится воображаемая подруга, чем настоящая. Но так было. Одной из подруг Эми была очень толстая маленькая девочка с очень романтичным именем Джун Пейдж. Светловолосая девочка с волосами так похожими на лен, что рядом с нею волосы Мэриголд светились как золотая пряжа. Кэролайн Крайслер была дочерью миссионера. Её отправили домой из Индии. Кэролайн, если не брать во внимание её уверения, что она тоже будет миссионером и «посвящена с колыбели», была вполне милой девочкой. Она же не виновата, что родилась темноволосой и желтоватой. И не её вина, что её не стали звать Кэрри. Слишком легкомысленно для посвященной. Мэриголд, которая однажды тоже посчитала себя посвященной, не могла быть слишком суровой к позе Кэролайн. Поэтому они хорошо дружили, каждая имея собственное мнение о другой, и каждый новый рассвет, что освещал осеннюю землю, вел в день, наполненный интересными делами и чудесами. Даже воскресенья. Мэриголд нравилось ходить в церковь в воскресные вечера с тётей Ирен и Эми. Они спускались через поле к дороге. Тётя Ирен всегда брала с собой маленький фонарь, потому что, когда они добирались до церкви, хрустящие голубовато-стальные сумерки сгущались в темноту. Свет фонаря создавал огромные, волнующе дрожащие тени. Они шли вдоль ограды овечьего пастбища. Мэриголд нравилась прохладная трава под ногами, тихие жутковатые вздохи в деревьях, дикий сладкий аромат блуждающих ветров и эльфийский смех ручья, прячущегося под ветками бальзамина. В воздухе пахло поздним клевером, а над головой простирался Млечный путь. И звёзды в тумане над полями. Как тут не чувствовать себя счастливой. Тётя Ирен больше молчала, а Эми с Мэриголд перешёптывались всю дорогу. «Интересно, будет ли сегодня в церкви Хип Прайс», – сказала как-то Эми. «Кто это, Хип Прайс?» – спросила Мэриголд. «Это сын священника. Его полное имя Ховард Ингрехем Прайс, но его никогда не называют иначе, как Хип – по инициалам. Он ужасно умный. Я никогда, – поклялась Эми, исходя из своего огромного опыта одиннадцати с половиной лет, – не встречала никого, кто бы так много знал. И он очень храбрый. Однажды он спас тонущую девочку с риском для своей жизни». «Когда?» «О, до того, как приехал сюда. Они приехали в эту церковь прошлой весной. Он говорит, что может одной левой одолеть зверя размером с него. И получил диплом за то, что выучил наизусть Краткий Катехизис». Мэриголд заскучала, представив этого вундеркинда. «И как он выглядит?» «Он красивый. У него глаза, как у архангела», – прошептала Эми. «Откуда ты знаешь? Ты когда-нибудь видела глаза архангела?» – сурово спросила Мэриголд.
Мэриголд наконец пообщалась с нормальными девочками, без закидонов. Что из себя представляет Хип, интересно. Предварительные сведения пробуждают любопытство. Вообще Мэриголд уже пора в кого влюбиться. Монт так вкусно описывает природу и погоду, словно сам там находишься.
Отправлено: Вчера 11:29. Заголовок: 3 В следующие три н..
3
В следующие три недели жизнь Мэриголд стала радужной. У неё был чудесный секрет – тайна, которую никто не знал. Даже когда она писала маме «обо всём», она не упомянула о Хипе Прайсе. Хотя добавила дополнительную строчку поцелуев для равновесия. Наутро после памятного воскресенья, когда Мэриголд направилась по переулку отправить письмо маме, она обнаружила в почтовом ящике письмо, адресованное ей самой. Мэриголд снова задрожала – приятно задрожала. Она устроилась в зарослях золотарника под маленькой елью и прочитала его. Это была чудесная эпистола. Спросите у Мэриголд. Там говорилось, что она красивая. Как-то раз ей намекали, что она симпатичная. Но красивая! И неважно, что он написал «ангил» вместо «ангел». Это слово на самом деле довольно хитрое. Любой может сделать в нём ошибку. И кроме того, разве неизвестно, что ни чуточки неважно, грамотно ли написано любовное письмо? Он подписался «Нежно твой» со множеством цветочков и завитков. А постскриптум содержал маленькое «х». Щёки Мэриголд так пылали, когда она вернулась домой, что тётя Ирен решила, что она от души нагулялась. Ночью Мэриголд спала с письмом Хипа под подушкой. А на следующее утро она обнаружила в почтовом ящике другое! В котором он спрашивал, придёт ли она на вечеринку к Джун Пейдж в четверг вечером и не наденет ли голубое платье, в котором была в церкви. И что теперь делать? А она-то гадала, которое из двух «хороших» платьев лучше ей подойдет и склонялась к зелёному. Он пишет: «Когда вечером взойдёт луна, думай обо мне, а я буду думать о тебе». Мэриголд начала охотиться за временем восходов Луны по альманаху. Луны в Совином Холме и правда были чудесными. В Еловом Облаке не бывало таких лун. Разве кто-нибудь из знакомых мальчиков придумал бы что-то похожее? Ни разу за тысячу лет. Хип загнал её в угол на вечеринке и спросил, почему она не отвечает на письма. Мэриголд не думала, что смогла бы сделать это без ведома тёти Ирен. «Но ты не против моих писем?» – спросил Хип, мягко, нежно. Глядя на неё, словно вся его жизнь зависела от её ответа. Мэриголд, окрасившись румянцем, созналась, что не возражает. После этого Хип огляделся с видом победителя. Когда его вызвали декламировать, он выдал «Касабьянку»* звенящим голосом, стоя перед всеми, красивый и храбрый, как бессмертный герой. Ужасная мысль промелькнула в голове Мэриголд. Думает ли он о том, что красив и храбр? Она немедля задушила и похоронила эту неправильную мысль. Хип, конечно, был привлекателен. Он употреблял такие умные современные слова, как «красавчик», «чушь» и «скажу я миру», глядя на Мэриголд, чтобы увидеть, восхищается ли она его остроумием. И он проводил её домой – не прямо от дома Джун. Он догнал её на дороге, промчавшись через участки. А у ворот Совиного Холма взял её руку и поцеловал. Мэриголд читала о юных рыцарях, целующих руки, а теперь это произошло с нею самой! Как её будоражили рассказы Хипа о его свершениях. Как однажды спас маленькую девочку на пожаре – должно быть, Эми что-то перепутала, – как забирался на верхушку телеграфного столба, как остановил табун бегущих лошадей без посторонней помощи, и уверял, что, представься случай, сразился бы с обезумевшим от крови тигром. А что касается морских змей, Хип поклялся, что они ели из его рук. «Я не верю, что он совершил все эти удивительные подвиги, о которых всё время рассказывает», – как-то раз заметила Эми. Мэриголд знала, что это значит. Обыкновенная зависть. И, конечно, только из зависти Кэролайн сказала, что Хип бил свою сестру, когда ему было четыре года, и оставил открытыми ворота старого мистера Саймона, чтобы свиньи могли попасть в сад. Мэриголд не поверила ни слову. У неё было забавное ощущение, когда другие произносили его имя. Как волнующе было ходить в церковь и слушать проповеди мистера Прайса. Его отца. Мэриголд ненавидела старого Тома Айсуорта за то, что тот засыпает в церкви. А в один восхитительный день их с Эми пригласили на чай в особняк Прайсов. Есть за одним столом с Хипом было чем-то вроде обряда, а за окном шуршал листвой большой клён, на стволе которого Хип, по его словам, вырезал их переплетённые инициалы. Как сильно возмутилась Мэриголд, когда его мать приказала ему убрать локти со стола и не болтать с набитым ртом! И романтическое путешествие каждое утро к почтовому ящику, чтобы взять письмо – чудесное письмо. Временами у Мэриголд возникало чувство, хотя она не признавалась себе в этом, что письма Хипа нравятся ей больше, чем сам Хип. В одном он писал, что она его маленькая королева. Он написал эту особую фразу красными чернилами… или… неужели? Могло ли такое быть? Мэриголд слышала об этом. Она жалела других девочек, особенно посвященную Кэролайн, и думала о Хипе каждый раз, когда всходила луна… или не всходила. «Ты совсем не похожа на других», – сказал ей Хип. Умный Хип.
* «Касабьянка» — стихотворение английской поэтессы Фелиции Доротеи Хеманс, впервые опубликованное в августе 1826 года. Стихотворение начинается:
Мальчик стоял на горящей палубе Откуда все, кроме него, бежали; Пламя, осветившее обломки битвы Сияло вокруг него над мертвыми.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 72
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
пишет: 
Действительно, умный. Не отнять. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
