Кажется, ваши симпатии полностью на стороне Петтера?
Хелга пишет:
цитата:
А дракон улетел, значит...
"Он улетел, но обещал вернуться!" (с)
цитата:
у меня сложились немного иные образы Мирры и Ингольва
Да на здоровье! Воображение - штука тонкая.
цитата:
Нелегкая женская доля - лавировать, приспосабливаться, укрощать.
Как вам кажется, не выглядит ли такая уступчивость, пусть и для вида, чрезмерной?
Marusia Конечно, там речь шла о прошлом. Спасибо, что указали на этот момент, я его уточню в тексте. Господин Бранд был крайне недоволен женитьбой сына. Мало того, что Ингольв женился на иностранке (а он ведь из старинного хельхеймского рода!), так еще и на бесприданнице... А господин Бранд питал большие надежды поправить положение дел с помощью удачной женитьбы сына. Поэтому Миррой он крайне недоволен, постоянно к ней придирается. И поэтому же предлагал сыну развестись с женой. Тогда Ингольв отказался наотрез... К слову, история о предложении развестись взята из жизни ;) Мама Ингольва давно умерла. Тайну смерти Фиалки собираюсь раскрыть в четвертой главе.
"шепотом" Была в этом уверена. Ну, вы знаете, мою слабость к вашим драконам.
Luide пишет:
цитата:
не выглядит ли такая уступчивость, пусть и для вида, чрезмерной?
На мой взгляд, ничуть. Мирра - не юная девушка, умна, живет в мире запахов, что располагает к философскому отношению к жизни. Опыт, ум и внутренний мир. Вот если бы она вступала в конфликт с мужем, спорила и царапалась - это пошло бы вразрез с тем характером, который вы пишите. Так кажется.
Кажется, ваши симпатии полностью на стороне Петтера?
Жалко юношу - неразделенная любовь часто заставляет страдать. Но я всеми руками и ногами за мужа! Надеюсь, он еще себя проявит - с хорошей стороны. А то ведь получается мелодрама (((
Отправлено: 10.10.11 08:25. Заголовок: Почтовая станция - ф..
Почтовая станция - форпост людей в этом суровом краю, эдакий каменный бастион в бескрайнем море льда. Ярко-алый стяг трепетал на шпиле, ветер забавлялся с ним, то аккуратно поглаживая, то почти разрывая в клочья. Единственное яркое пятно среди царства серого и белого... И запах: горячий фасолевый суп и черничный сбитень, смородиновое варенье и горящий уголь, конюшни и керосиновые лампы. Люди и хель, медведи и пингвины, лошади и овцы. Чья-то боль, чья-то усталость, чей-то восторг... Автомобиль гордым китом вкатился во двор, нырнул под навес и замер. Казалось, он тоже чувствовал облегчение, что долгий путь закончился. Выйдя из машины, я в первый момент даже покачнулась от плеснувшей в лицо волны ароматов. Посреди ледяной равнины эта мешанина запахов воспринималась слишком остро. Перед глазами – словно яркий калейдоскоп... - Что с вами? – голос Петтера от волнения дал петуха. Он неожиданно крепко ухватил меня за локоть, помогая удержаться на ногах. - Сейчас... Я смежила веки и стала дышать ртом. Спустя несколько минут кусочки мира встали на свои места, ароматы потеряли остроту и лишь витали где-то на краю восприятия. Можно наконец открыть глаза. Мальчишка наклонился совсем близко ко мне, вглядываясь в лицо, его темные глаза были полны тревоги, а подрагивающие губы сжаты так, что походили на побелевший от времени шрам. - Со мной уже все в порядке, - я слегка улыбнулась, выставила перед собой руку, инстинктивно желая отодвинуться. – Не стоило так переживать. Только сейчас он, кажется, заметил, что стоит слишком близко. Отпрянул, отпуская мою руку, и отвернулся, пряча лицо. Плеснуло горько-острым коктейлем: обида, злость, непонимание – текила с лимоном и солью... А на языке почему-то привкус взбитых сливок с ванилью... Хм. Нужно быть с мальчишкой осторожнее, не хватало только, чтобы он в меня влюбился! - Солнце! – раздался где-то неподалеку вопль. Захлопали двери, послышался громкий топот шагов... - Альг-исса, - выдохнула я со смесью радости и обреченности, уже зная, что последует дальше. Громко хлопнув дверью, хель выскочила, словно ядро из пушки. Спустя мгновение она подхватила меня на руки и принялась со смехом подбрасывать вверх, как отцы обычно подкидывают малышей. Почтенной замужней даме не подобает визжать, но я была как никогда к этому близка. - Поставь меня немедленно! Слова вырывались изо рта облачками пара. - Ох! Поставь меня! - повторила я, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие и не потерять шляпку. На последнем слово все же сорвалась в позорный визг. - Ай, прости. Я забыл! Она так резко меня отпустила, что мои зубы клацнули, зато заботливо поправила на мне покосившуюся шляпку. - Сколько раз я просила тебя не говорить так? – спросила я, поморщившись. - Ай, не понимаю, что тебе не так? – пожала широкими плечами она. – Мы похожи на ваших мужчин, а не на женщин – слабых и глупых. Потому и говорим так. - Это ты меня имеешь в виду? Надо думать, усмешка вышла горькой. - Ай, нет, - спохватилась Альг-исса, взмахом руки отметая эту нелепую мысль. – Ты другая. Но остальные... - Спасибо за лестное мнение, - отозвалась я, торопливо приводя себя в порядок. – Но все же говорить о себе в мужском роде – это как-то неправильно... - Ай, глупости! Ты как добралась, солнце? – спросила она, неуклюже переводя разговор на другую тему. - Давай сначала пройдем внутрь, - предложила я, украдкой потирая замерзшие ладони. И это за какие-то пять минут на холоде! Север Нордрихейма куда суровее юго-западного побережья, где обосновались люди. Бросив взгляд на Петтера, убедилась, что он тоже замерз, вон как покраснел кончик носа. Люди уже суетились вокруг, помогая накрыть автомобиль брезентом, извлекая чемоданы, указывая путь... Хотя последнее не требовалось, Альг-исса уверено увлекла меня за собой, похожая на линкор среди рыбачьих лодок. Наконец оказавшись в благословенном тепле, я вздохнула с облегчением, впрочем, не торопясь снимать шубку. Только перчатки стянула, и развязала ленты шляпки. В камине уютно свернулось пламя, в руках – уютное тепло чашки чая. - Рассказывай, солнце, как у тебя дела? – жадно спросила Альг-исса, устроившись подальше от очага и с неприязнью посматривая на него. Хель сотворены изо льда, поэтому неплохо приживаются в суровых северных условиях, живут во льдах и не признают огня. Старые легенды высокопарно и многозначительно говорили, что их прародительница, богиня смерти Хель, питалась голодом и спала на одре болезни, но ее потомки оказались слабее. Кстати, первые люди были созданы из дерева: женщина – из ивы, мужчина – из ясеня, поэтому в человеческих землях всегда почитают эти растения. Мир жив, пока хоть один ясень и хоть одна ива растут в его пределах... Зато в снегах нам неуютно. - А почему «солнце»? – не выдержал Петтер, стоящий за моим креслом. Я невольно вздрогнула, вспомнив недавно почуянный от него аромат. И привкус молока с медом на языке... Кажется, мальчишка был в том самом возрасте, когда тянет взобраться на луну и потерять голову от любви. Только Ингольв не простит своему ординарцу вольностей, так что надо держаться с Петтером так, чтобы не давать ни малейшего повода для ревности. Не надо ломать ему жизнь. - Потому что я рыжая. И к тому же мое имя означает не только смолу мирры, но и по-хельски «мир солнца». Пояснила спокойно, но с холодком. Надо добавить мятной прохлады, остудить теплую нежность ванили. К слову, в Хельхейме у всех имена «говорящие». К примеру, у драконов имена обязательно начинаются на «ис» или «иса» - то есть «лед», а у хель то же слово красуется в конце имени через дефис. «Исс» - приставка к мужскому имени, а «исса», соответственно, к женскому. - Понятно. Благодарю за пояснения, госпожа! – откликнулся он с безупречной почтительностью. От него повеяло лимонной травой - колким морозом. - Вы свободны и можете отдыхать, - не оборачиваясь, велела я. - Слушаюсь, госпожа! – отчеканил он и пошел прочь, печатая шаг. Неплохое самообладание! На мгновение подумалось даже, что все это мне померещилось от усталости и со сна. Только «госпожа» прозвучало слишком уж горько... Жалко мальчишку, но прочь неловкость и сожаление. Лучше сразу пресечь неподобающие чувства, пусть даже сейчас это будет неприятно и мне, и ему. Я и так слишком распустилась и расслабилась, на плече у него спала, ободряла дружескими беседами... К йотуну! Это всего лишь юношеская блажь, и лучше ему даже не думать ни о чем подобном. В Ингойе множество хорошеньких девушек, и Петтеру скоро наскучит вздыхать о командирской жене. Завьюжит время, затянет прошлое снежной пеленой... - Прости, что? – переспросила я, не сразу осознав, что Альг-исса что-то говорит. - Хороший мальчик, - повторила она, задумчиво глядя вслед уже скрывшемуся с глаз Петтеру. – Только норовистый, неприрученный... С губ моих сорвался смешок: какое точное определение! - Не бойся, со временем и его приручат. А теперь расскажи, наконец, что у вас стряслось? - Ай, может, я просто хотел тебя видеть? – пожала плечами Альг-исса, коротко взглянув на меня. Из раскосых глаз хель будто выглянула голодная тьма. Звучит пафосно, но лишь для тех, кто никогда не заглядывал в эти живые осколки полярной ночи. Должно быть, именно поэтому у хель не принято смотреть в глаза собеседнику, взгляд должен быть устремлен куда-то через плечо. Если учесть внушительный рост – два с половиной - три метра, синюшно-багровые лица, весьма похожие на куски мороженого мяса, и экзотическую манеру одеваться, то неудивительно, что моя горничная боялась хель до колик. Я тоже поначалу боялась! А потом привыкла... - Разумеется, поэтому ты примчалась сюда и срочно вызвала меня. Да еще в таких выражениях! - Ай, что такого? Может, я пошутила? – Альг-исса приподняла бровь, потом сдалась: - Ладно. У нас правда беда. Двое заболели, и шаманка не знает, что с ними такое... - Симптомы? – коротко осведомилась я. Ее лицо выразило забавно недоумение, пришлось объяснить: - Как выглядит болезнь? Толком ничего выяснить не удалось: жар, затрудненное дыхание, слабость бывают при множестве различных хворей. - Ай, я пойду седлать своего Хельги! – решительно прервала перечень вероятных болячек Альг-исса, подхватываясь с места. – А ты собирайся! - Седлать? – переспросила я. – Я тебя сколько раз просила не садить меня верхом на медведя?! Можно ведь запрячь возок. - Какой возок?! – возмутилась она. – Это же ледник. - Тогда сани. Иначе не поеду! Брр, я до смерти буду помнить свою единственную поездку верхом на медведе! - Ай, ладно! – легко сдалась Альг-исса. Она протопала к выходу, в своей шубе похожая на перевернутую вверх ногами ёлочку. У хель всегда ценились малахитовые, изумрудные, бирюзовые оттенки, поэтому белоснежный мех окрашивали в ярко-зеленый цвет. Раньше простые охотницы не могли себе этого позволить, слишком заметны такие одежды на ледяной равнине, зато теперь, когда они выращивают на мясо тюленей и больше не нуждаются в охотничьих вылазках, все хель поголовно щеголяют в зеленом. Когда жители какой-нибудь деревушки высыпают на улицу, создается впечатление, что посреди снежной пустыни вдруг вырос целый лесок... - Госпоже что-нибудь нужно? – угодливо поинтересовался пожилой мужчина в форме, как по волшебству оказываясь рядом. - Конечно, - ответила я и принялась распоряжаться насчет продуктов. Едва ли стоит рассчитывать на гостеприимство хель в этом вопросе. Разумеется, они охотно меня угостят, но сырое мясо отчего-то не вызывало аппетита. Наконец все было готово. Во дворе уже ждала Альг-исса, оглаживая своего флегматичного Хельги. Белая шкура медведя была тщательно расчесана, на шее красовался роскошный изумрудный бант. Хельги с интересом поводил носом в сторону нашего автомобиля, принюхиваясь, фыркал и морщился от миазмов смазки, железа и резины. Я невольно вспомнила Петтера, должно быть, уже посапывающего наверху. Не годилось вот так расставаться, даже толком не попрощавшись, но возможно, это и к лучшему? «Долгие проводы – лишние слезы!», - говаривал инспектор Сольбранд... Вполне оправдывая свое имя («защищающий лед»), Альг-исса суетилась вокруг, опекая меня, как курица-наседка единственное оставшееся яйцо. Подложила мягкое сено, укутала шкурами, покрепче привязала вещи... Спустя пять минут мы уже мчались по заснеженной равнине со скоростью зайца, улепетывающего от охотников. Сбруя Хельги весело звенела колокольчиками, а в морозной хрустящей тишине далеко разносился гулкий голос Альг-иссы, во все горло распевающей: «Мы поедем, мы помчимся на медведях утром ранним...» Она сидела на облучке, легко удерживая вожжи, и явно от души наслаждалась скачкой. В самом деле, какая же хель не любит быстрой езды?..
Отправлено: 10.10.11 16:21. Заголовок: Luide пишет: Не го..
Luide пишет:
цитата:
Не годилось вот так расставаться, даже толком не попрощавшись, но возможно, это и к лучшему? «Долгие проводы – лишние слезы!», - говаривал инспектор Сольбранд...
Хм... Что так? Неужели нашу героиню ждет что-то страшное? Новые приключения? И Петтера рядом не будет - некому помочь, защитить... Хотя Мирра - сильная женщина. И храбрая (или скорее безрассудная?) Только немного мерзлявая ))) Но это, думаю, не недостаток.
Ну мужа-то в данный момент нет - он проводит время с медсестрой-актрисой (а может после поцелуя жены остепенился и теперь ждет-не дождется, пока вернется его благоверная ))) - а Петтер для того и послан с госпожой - чтобы защищать и помогать, как мне кажется. А он спать увалился! Хм... Эти мужчины - все одинаковые! Когда нужно их мужское плечо - их и след простыл... Не устаю восхищаться медом льющимся повествованием! Перо в руках автора прямо-таки порхает, а из-под него такие вкусняшки получаются... М-м-м... С нетерпением жду продолжения! Ружье на стене обязательно выстрелит - дракон-Исмир просто обязан заявить о себе и... что-нибудь учудить )))
Luide Потрясающая картинка, и дама, и "елки", и медведь.... А вьюношу все-таки жалко, впрочем как и героиню - не так уж много у нее друзей, когда она вернется, может и пожалеть, что теперь между ординарцем и ею такое расстояние и холод...
Представила Альг-иссу и затрепетала, да к такой внешности сразу не привыкнешь. Почему-то не возлагается по моим впечатлениям никаких смысловых нагрузок на Петтера - мальчик, наверное, только поводом будет. Молчу, молчу.
Представила Альг-иссу и затрепетала, да к такой внешности сразу не привыкнешь.
Происхождение обязывает Богиню смерти скандинавы видели отнюдь не красавицей...
Axel пишет:
цитата:
Влюбляться в молодости полезно
Так ему и передам!
Дамы, перечитала я на свежую голову последний кусочек... А не кажется ли вам, что для "Аромагии" это несколько слишком и выбивается из стиля? По-моему, я увлеклась...
Лёгкая сумашедшинка повествованию не помешает. У меня не создалось впечатления, что стиль нарушен, поскольку Мирре по жанру данного произведения полагается попадать во всякие нестандартные ситуации и встречаться с неординарными личностями.
Отправлено: 13.10.11 09:46. Заголовок: Небольшой проходной ..
Небольшой проходной кусочек.
Снег взметывался из-под полозьев, а мчащийся медведь казался хищным вьюжным духом. Хохот Альг-иссы, мятный привкус снежинок, бьющий в лицо ветер... Мир вокруг сошел с ума, завертел меня, как шарик в колесе рулетки. В Хельхеймских безбрежных снегах, видимо, было нечто наркотическое. По крайней мере, здесь я ощущала себя совсем другой... Острое, невозможно острое ощущение свободы кружило голову, заставляя смеяться и кричать в снежную пелену что-то восторженное. Мне вторила Альг-исса. А ледяная равнина снисходительно смотрела на нас, словно на расшалившихся детей... Постепенно мы приближались к побережью. Хель селились в основном на севере острова, неподалеку от огромного ледника, километровая толща которого, видимо, вызывала у них родственные чувства. Мне же такое соседство казалось, по меньшей мере, неуютным. Холодное дыхание ледяных исполинов пронизывало до костей, не спасали даже шкуры, которыми Альг-исса укутала меня чуть ли не с головой. Вспомнилась сказка, которую господин Бранд рассказывал Валериану. О злых снегах, которые поджидают момента, чтобы заморозить все живое, и о вечном сражении с ними красавицы-солнца и вулкана по имени «очаг бога Тора» - Тораринн, который и породил остров Нордрихейм. Соль и Тораринн вечно стремятся друг к другу, но им мешает лед, который они год за годом тщетно пытаются растопить. Злится вулкан, пышет жаром, посылает возлюбленной весточки – гейзеры. А солнечная дева год за годом гладит ледяное покрывало, под которым спит любимый... Красивая легенда, только хель в ней выступали в роли пособников коварного льда, разлучающего возлюбленных. Надо сказать, не слишком патриотично! Ближе к месту назначения пришлось сбросить скорость. Мы осторожно пробирались по самому краюшку ледника, и вид огромных трещин в его толще заставлял ежиться. Не зря лед считался стихией наряду с землей и водой, воздухом и огнем. Могучая стихия, спокойная и безжалостная. Неудивительно, что на севере ее почитали больше других. Сложно не проникнуться величием, глядя на лед вот так, чувствуя себя крошечной снежинкой... Руна «Иса» знаменует сонную безмятежность снежной пустыни. Она может убить мимоходом или так же равнодушно спасти, подарить желанную передышку или выпить последнее тепло. - Ай, ты там жива? – оборачиваясь ко мне, со смехом прокричала Альг-исса. – Уже скоро! - Жива! - прокричала я в ответ. – Не отвлекайся, следи за дорогой! - Ай, я вообще могу вожжи отпустить! Хочешь? Смотри! – заявила она бесшабашно, перехватывая поводья одной рукой, а пальцы второй сунула в рот и залихватски свистнула. - Нет! Не надо! Я тебе верю! С трудом удалось успокоить пьяную от скачки и вьюги Альг-иссу. Мы были уже совсем рядом со Свёль. За поворотом взгляду открылось невозможно синее озеро, словно сапфир в оправе белого золота... По безмятежной поверхности плавали изящные лебеди, которые казались воздушными, словно «верхняя» нота духов или дуновение ветра. В Хельхейме верили, что лебеди - это валькирии, воинственные девы из свиты бога Одина, которые спустились искупаться. И, глядя на грациозных птиц, так легко в это поверить! Взгляд невозможно оторвать от нездешней, нереальной красоты теплого озера посреди царства холода. Говорят, это чудо тоже создал Тораринн в подарок своей возлюбленной... Неподалеку, между озером и морским берегом, располагалось поселение хель, Свёль, въезд в которое украшали каменные вехи. На них высечены руны «Иса» и «Хагалаз» - символы миров Хела и Нифльхейма, которые впоследствии слились в единое целое, образовав Хельхейм. Вид Свёль воскрешал в памяти сказки о чертогах Снежных королев: дома, вырубленные изо льда или сложенные из ледяных «кирпичей», неприступные скалы вокруг, как часовые, сияние окрестных снегов, похожих на целые россыпи бриллиантов... Впрочем, на этот раз селение я увидела только издали, поскольку сани свернули куда-то влево, прочь от морского берега. - Куда мы едем? – крикнула я. - На хутор! – не оборачиваясь, громко ответила Альг-исса. – Больные там. По счастью, в этих неприветливых краях хель чувствовали себя превосходно. Надо думать, они могли бы выжить здесь безо всяких построек, но своеобразные представления о домашнем уюте имелись и у них. К тому же в сильные морозы под открытым небом не по себе даже северным жителям. Под прикрытием скалы устроился дом - причудливое нагромождение камня и льда. Вокруг загона для животных - костяной частокол, чуть в отдалении сверкало небольшое озерцо. Все это чем-то напоминало избушку бабы-яги, недоставало только черепов с горящими глазами... Когда сани подлетели к дому, Альг-исса резко натянула вожжи, отчего медведь обиженно всхлипнул и эффектно затормозил. Подозреваю, что лишь милостью богов я не выпала из саней. «Жаль, здесь нет Валериана!» - подумала я, намертво вцепившись в какой-то выступ и пытаясь унять колотящееся сердце. Помнится, сын был в восторге, когда «тетя Альг-исса» покатала его верхом на своем любимом Хельги... Альг-исса довольно бесцеремонно извлекла меня из горы мехов, словно младенца, которому нужно сменить пеленки. Ноги подгибались, замерзшие пальцы не слушались... - Сюда! – велела она, откидывая полог из шкур над входом. Изнутри доносились гортанные вопли, стуки, странно немелодичные напевы. Кивнув, я нырнула в удивительно теплый (точнее, кажущийся таковым с мороза) дом. С порога меня атаковали запахи: жира, пота, каких-то горящих травок... Плотные шкуры, которыми были занавешены изнутри стены, не пропускали ни малейшего дуновения ветерка, так что эффект получался поразительный. Зловоние легло на плечи тяжелой медвежьей шкурой, придавило к земле, вытеснило из головы сумасшедший восторг поездки. Рядом ледяным истуканом замерла Альг-исса. Во второй комнате – должно быть, спальне – исступленно плясала у низкого ложа женщина-хель. Она была облачена в странные одежды, на голове красовалась шапка из оскаленной головы медведя, на груди подпрыгивало ожерелье из волчьих хвостов, а руки сцеплены на костяном посохе... Словом, зрелище было незаурядное. Танец, точнее, импровизированное сражение с неким невидимым врагом, продолжался еще довольно долго. Альг-исса, видимо, опасаясь помешать хоть словом, схватила меня за руку, едва увидев пляшущую шаманку, и удерживала, знаками умоляя молчать. Наверное, это действо минут пятнадцать продолжалось. Откровенно говоря, мое тело умоляло о еде, отдыхе и некоторых других естественных надобностях, но даже заговаривать об этом казалось кощунством... Наконец шаманка обмякла в изножье постели, на которой покоились двое хель: мужчина и женщина. Именно покоились, иного слова не подберешь: сложенные на груди руки, подоткнутые одеяла, какие-то странно-одухотворенные, просветлевшие лица. Сообразив, что действо завершилось, Альг-исса наконец меня отпустила. (Наверняка останутся синяки, надо бы найти мазь с арникой!) Пока подруга хлопотала вокруг шаманки, я быстро осмотрела больных. Бледные лица, частое поверхностное дыхание, сухая кожа... И странный запах – сквозь душные миазмы болезни и противную тяжесть дегтя пробивались нежные-нежные нотки весенних цветов. Коснувшись щеки женщины-хель, я отдернула руку, настолько обжигающе горячей была плоть. Но ведь для них нормальная температура – около нуля! Судя по всему, дело в какой-то инфекции, только не зная причину наверняка, можно лишь облегчить симптомы. Лечить хель всегда приходилось чисто интуитивно: медицины у них не существовало, а шаманка пользовала от всех хворей медвежьим жиром, клюквой и клюквенной же наливкой. По счастью, хель очень редко болели столь серьезно, чтобы эти немудреные средства не могли помочь. В особых случаях вызывали меня... Интересно, Альг-исса позвала меня на свой страх и риск или все же заручилась поддержкой Матери? Надо будет спросить... Но размышлять об этом некогда. Шаманка все еще лежала без сил, Альг-исса пока перетащила ее на лежак в углу. Там же обнаружилась худая скрюченная карга, которую я сразу не заметила, настолько тихо она притаилась. Первым делом – немножко горячей горечи эвкалипта прямо на шкуры, потом обтереть больных иссоповой водой с уксусом, чтобы побыстрее охладить. Хорошенько проветрить дом, невзирая на громкие протесты старухи, затем накапать в аромолампу масел иланг-иланга, мяты и лимона... Перед запахом лимона капитулирует душный смрад болезни, а мята с иланг-илангом должны справиться с затрудненным дыханием. Предприняв неотложные меры, я попыталась выяснить возможные причины болезни. Откровенно говоря, до сих пор мне не доводилось сталкиваться здесь ни с чем подобным, и это сильно меня беспокоило. Железное, точнее, ледяное здоровье хель обычно таяло с трудом. Какая-то редкая болезнь, способная свалить даже их? Но какая?! А может быть, это отравление? Последнее пришлось бы мне больше по вкусу, но это всего лишь предположение. Или даже скорее робкая надежда... Отмахнувшись от вопросов, Альг-исса куда-то увела шаманку, с трудом передвигающую ноги, оставив меня наедине с больными и сиделкой. Поскольку никто иной не мог ответить на мои вопросы, пришлось расспрашивать старуху, назвавшуюся Бьорн-иссой, которая гордо именовала себя помощницей шаманки. Похоже, одна из тех экзальтированных особ, которые стараются держаться поближе к выдающимся личностям. Она охотно поведала мне обо всем, гордясь своей осведомленностью. Рассказ «доброй» сиделки перемежался постоянной похвальбой и, кстати, нелестными словами о больных. Оказывается, недуг был достойной карой за грехи и вольнодумство! Муж и жена не зря поселились на отшибе - в поселении их не слишком жаловали. Конечно, мужчина считался невинной жертвой инакомыслия супруги (у хель строжайший матриархат!), но и ему не были рады среди сородичей. Новоиспеченные молодожены вынуждены были искать пристанища где-нибудь подальше от ортодоксальных сородичей. Говорливая Бьорн-исса намекнула также на некую неприглядную историю их свадьбы, вроде бы невеста попросту умыкнула жениха, не слишком интересуясь его мнением, хотя перипетии их отношений мне совершенно ни к чему. Сиделка рассказала, что сначала больным было душно, их тошнило, резко поднялась температура и донимали головная и сердечная боли. Потом они впали в нынешнее состояние, хотя шаманка безуспешно плясала у ложа целую ночь, замаливая проступки недужного семейства. - Я ничего о таком не слыхала! – отрезала Бьорн-исса. – И шаманка не слыхала тоже! Не бывало раньше у нас такого! - А в других поселках? - Ну... – протянула она, будто в раздумье постукивая по зубам пальцем (отвратительная привычка!), и наконец наябедничала жарким шепотом: - Рауд-исса только седмицу как вернулась. Говорит, мор в поселке был, насилу выжила. Но шаманка тамошняя ее отпустила, амулет дала в дорогу... Только недавно у Рауд-иссы медведь издох от непонятной хвори! Интересное имя – Рауд-исса – рыжий лед. Как будто отдает ржавой водой. - Мне нужно с ней поговорить. Вы можете привести ее? - Сюда? – охотно поинтересовалась Бьорн-исса. - Нет, - покачала головой я. – Если это неизвестная болезнь... Собиралась договорить «лучше поменьше народу сюда приводить», но осеклась. От одного словосочетания «неизвестная болезнь» по спине побежали мурашки. Нет ничего ужаснее, чем невидимая смерть, косящая живых десятками и сотнями. Беспомощность, ведь никто не в силах от нее защититься... Неизвестно даже, затронет она лишь хель или опасна и для людей. Ведь Альг-исса приезжала на почту! А Петтер вернулся оттуда в Ингойю... Что, если он унес с собой зерна неведомой чумы? Вот теперь мне стало по-настоящему зябко. Не снег и лед, а страх холодил сердце...
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 154
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Отправлено: 20.08.11 11:27. Заголовок: "Аромагия" Luide
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
