Он прекрасно помнил его слова: «Запомни: Шейленн хочет войны, и мы должны его остановить.
Стало быть, книга может помочь одним - развязать войну и победить в ней, а нашим дяде с племянником - предотвратить мировое пожарище. А Шейлитт явно играет не нашей стороне. Luide пишет:
цитата:
Более всего дракон походил на обычную ящерицу, зачем-то изваянную из цельной глыбы то ли рубина, то ли непритязательного граната (что много дешевле, хотя и не столь помпезно).
Софии полезно посмотреть на дракона в его истинном облике.
Сейчас мы начнем его пытать и он все-все расскажет...
Пытайте его, пытайте, автор!
Luide пишет:
цитата:
- Должно быть, из них выходят прекрасные металлурги, - негромко проговорил практичный господин Рельский, удерживая Софию, которая вознамерилась было последовать за Шеранном.
Превращение дракона очень впечатляет, теперь я совсем его поклонница!
Отправлено: 01.04.11 05:13. Заголовок: Все, начинаю раскрыв..
Все, начинаю раскрывать все тайны.
Глава 35.
Удобно расположившись в просторной и светлой гостиной, господин Рельский вежливо, но настойчиво предложил дракону начать рассказ. Мировой судья устроился в кресле и потягивал коньяк, стараясь не замечать, что дракон уселся на софе рядом с гадалкой и его руки то и дело подозрительно порхали то у талии, то у плеч молодой женщины. Шеранн наслаждался, открыто показывая господину Рельскому, сколь близкие отношения связывали его с гадалкой, и, выказывая ей знаки внимания, исподтишка поглядывал на бесстрастное лицо мирового судьи. София лишь краснела и осторожно отодвигалась, смущенная столь беспардонной демонстрацией, но не решаясь дать отпор бесстыдному возлюбленному. Последние события окончательно выбили землю у нее из-под ног, и теперь в мыслях гадалки царил полный сумбур. Легенды уверяют, что даме весьма лестно быть предметом притязаний сразу нескольких джентльменов, однако госпожа Чернова не находила решительно ничего приятного в том, что она сделалась предметом спора, будто корова, из-за которой бранились крестьяне. Наконец молодая женщина не выдержала: убрала со своего колена бесцеремонную руку и бросила на Шеранна строгий взгляд, без слов призывая к соблюдению благопристойности. Вполне удовлетворившись показом, дракон перенес внимание на злополучную книгу, которая лежала у него на коленях, ласково провел пальцами по обложке и начал будто выученный наизусть урок: - Все драконы делятся на пять Семей, по числу стихий, которые они воплощают. У каждой Семьи есть глава - Владыка, этот титул передается по наследству. Но в основном делами занимаются два его помощника: Защитник, в ведении которого все внешние вопросы, и Правитель, на которого возложено управление внутренними делами. Они выбираются в каждом поколении из самых способных в этих сферах. Их определяют не сами драконы, а стихии, с помощью особого обряда. Так было испокон веков, но однажды один амбициозный огненный дракон решил добиться власти, хотя по праву она должна была принадлежать другому. Он сумел с помощью двоих сообщников устранить настоящего Правителя и подделать результаты. Мой дядя, Защитник, давно это подозревал, но никаких доказательств у него не было, тем более, что обманщик был давним другом Владыки Огненных. Но однажды один из соучастников оказался при смерти и в бреду много чего наговорил. Наша знахарка тайком послала за Защитником. Оказалось, что умирающий с самого детства вел записки, куда педантично заносил все обстоятельства. Предатель сказал: «Дневник спрятан у «раидо радуги!»... В конце концов дядя вспомнил, что «раидо» еще называют краем моста... Дальше уже было несложно догадаться, что речь о Бивхейме, который построен на месте разрушенного Биврёста – радужного моста... Дядя отправил меня сюда с тайным поручением разыскать мемуары Шезарра, и я очень обрадовался, когда выяснил, что их нашли и поместили в библиотеку. Жалко только, что обманщик тоже как-то об этом дознался и отправил Шейлитта меня перехватить. Остальное вам известно. Несколько минут они молчали, думая каждый о своем. Люди пытались осмыслить новые обстоятельства, дракон же смаковал свой триумф. - Сдается мне, что вы что-то недоговариваете, - наконец заметил господин Рельский и пояснил: - Вы ведь утверждали, что приехали в Бивхейм ради каких-то таинственных дел касательно автономии, теперь же выясняется, что ваша миссия затрагивает лишь внутренние дела... Он вперил острый взгляд в дракона, который раздраженно передернул плечами и буркнул: - Одно другому не мешает. Шейленн возглавляет радикальную группировку, которая полагает, что драконы должны захватить власть в Мидгарде. Большинство детей стихии хочет жить спокойно, так что если убрать Правителя, все заглохнет. - Почему тогда вы не сообщили, что среди вас есть такая клика? – воскликнула госпожа Чернова. Шеранн посмотрел на нее уничижительно и едко ответил: - Замечательное предложение! Мы так долго убеждали эльфов, что не претендуем на власть и хотим жить обособленно. Если бы теперь они дознались обо всем, то вынудили бы нас убраться из страны или начать войну. И вы полагаете, что мне нужно было обо всем доложить властям? Госпожа Чернова опустила глаза, соглашаясь с его доводами. В политике она разумела мало, потому решила полностью положиться в этом вопросе на господина Рельского. - Тогда все понятно, - заключил мировой судья, задумчиво рассматривая коньяк на свет. – Насколько я понимаю, вы хотите, чтобы мы никому об этом не рассказывали? - Конечно, - кивнул дракон и нетерпеливым жестом убрал упавшую на глаза темно-красную прядь, - теперь, когда у меня есть вот это, - он любовно тронул книгу, - мы сумеем устранить Шейленна, а значит, войны не будет. Госпожа Чернова поежилась, вообразив баталии с огромными огнедышащими ящерами, способными без труда вызвать землетрясение или наводнение, расплавить дыханием камни или пробудить вулканы. Несомненно, драконы – весьма внушительная сила, с которой вынуждены считаться даже спесивые эльфы. - Но почему вы не хотите править Мидгардом? – вырвалось у нее. – Вы ведь смогли бы захватить власть! - Смогли бы, - не стал спорить дракон. – Но какой ценой? Ведь эльфы не сдались бы без боя, а к чему нам дымящаяся пустыня? Земля и так искорежена Рагнарёком, и новое вмешательство может стать роковым. К тому же нам не нужна власть. Дайте нам жить спокойно! Мы не собираемся никого убивать. - Но теперь на крайний случай у нас есть метод господина пожарного, - задумчиво провозгласил мировой судья, как бы невзначай напоминая Шеранну о гадательности исхода войны за власть. - Я же говорю вам, что мы хотим только покоя, - поморщился тот. – Я заберу книгу, сегодня же навещу Шейлитта и в ближайшие дни уберусь восвояси. Можете не беспокоиться, дети стихии больше вас не потревожат. София опустила глаза, вдруг осознав, что вскоре должна будет навсегда покинуть эти края. Когда отъезд был далекой перспективой, он сдавался куда привлекательнее. Она на мгновение усомнилась в надобности столь решительного шага, но тотчас с негодованием отогнала неуверенность. Выбор сделан, уже давно поздно что-то менять.
Отправлено: 01.04.11 06:19. Заголовок: Ага, ну хоть кто-то ..
Ага, ну хоть кто-то получил желаемое :-)! Теперь, если книгу опять кто-нибудь не перехватит (её вон как прятали и всё равно не уберегли ;-)!), то дракон может отбывать по своим делам. Только не ясно, с чего это София решила, что он её позовёт?.. По-моему, здесь скорее инерция мышления с её стороны, а дракон больше занят "внешними проявлениями", чтобы досадить сопернику :-). Мировой судья, похоже, держится из последних сил. Из пока не прояснённого, почему же второй дракон отказался забирать уже добытую книгу, она ценности для драконов (судя по тому, что Шеранн её из рук не выпускает) не потеряла. Или пока они тут за книгой гонялись политическая обстановка так поменялась, что книга ничего не стоит, но "наш" дракон пока от этом не знает ;-)?.. Спасибо, автор :-)! Вот не знаю, когда всё покажется "простым", как Вы обещали, но пока "дюдюктиву ;-) с элементами триллера" читать очень занимательно! И уже почти как у небезызвестного Асисяя - "у чёрту Любовь"! И быстро смотаться, пока за такое меня тут не побили :-)!
Эх, чувствую, меня будут бить независимо от исхода дела.
За красиво выстроенную историю, в которой так изящно переплелись жанры? По моему скромному, интересно даже не то, что будет в результате, а как к этому результату придет Автор. Ведь можно рассматривать эту вещь с разных точек зрения - как детектив с вплетенной в него любовной линией, как историю любви и нелюбви, возникшую на почве чьего-то преступления и чьих-то планов. С великом интересом жду любого окончания, уже придумав собственное.
- Но нужно ведь еще изобличить убийцу! – поспешно проговорила она, желая повременить хоть несколько дней. - Думаю, теперь нет никаких сомнений, что это тот гном, - безразлично ответил дракон. София вздохнула: признание ульвсерка вызвало у нее оторопь, но не было никаких оснований сомневаться в его честности. Сколько гадалка ни раздумывала, она не видела причин господину Щеглову оговаривать малознакомого цверга. - У нас нет доказательств, кроме слова оборотня, что господин Реинссон был на месте преступления, - признал господин Рельский, в раздумье покусывая тонкие губы. – Я даже не понимаю мотива убийства. Нет решительно ничего, что позволило бы убедить присяжных в его вине. - Но ведь можно и так сполна наказать этого гнома. Помнится, я нашел у него революционные прокламации, а за это можно надолго упрятать на каторгу, - азартно предложил дракон. - Не годится, - отмахнулся господин Рельский. – Покарать его несложно, но это не снимет вопроса об убийстве. Ведь с вас и с госпожи Черновой не сняты подозрения. Нет, такой исход дела не годится. София зябко поежилась (отчего Шеранн тут же обхватил ее за плечи и прижал к себе, а Ярослав едва не лишился хваленого самообладания). - Значит, нам нужно признание самого господина Реинссона! – заключила гадалка, отодвинувшись от дракона, так что тому пришлось ее отпустить. - И как вы рассчитываете его добыть? – поинтересовался Шеранн насмешливо, недовольный отпором. - Не знаю, - пожала плечами госпожа Чернова. Она встала и отошла в сторону, безотчетно стремясь оказаться подальше. Молодая женщина рассердилась на фамильярное поведение дракона, к тому же впечатления от его превращения были еще слишком свежи в памяти, отчего она невольно его опасалась. - Но теперь абсолютно ясно, отчего руны отказывались говорить и предсказания путались. Так что я вполне могу погадать. Джентльмены переглянулись и разом согласились. Никаких стоящих идей у них не имелось, и оставалось надеяться, что ворожба сдвинет дело с мертвой точки. Выполнив все надобные приготовления, госпожа Чернова предложила задавать вопросы. - Как нам вывести на чистую воду господина Реинссона? – подавшись вперед, спросил господин Рельский. «Беркана». София нахмурилась, всматриваясь в символ. - Необходимо устранить препятствия, и это как-то связано с женщиной, - чуть неуверенно произнесла она, глубоко вздохнула и постаралась не думать ни о чем, впустить в себя безбрежную спокойную силу, отбросить собственные страхи и рассуждения. - Убийцей господина Ларгуссона был господин Реинссон? – на всякий случай уточнил мировой судья. «Дагаз». - Безусловно, - кивнула гадалка, слегка улыбнулась и добавила: - с нюансом «наконец-то вы верно догадались!» Господин Рельский ответил ей улыбкой и спросил о причинах убийства. «Ансуз». - Разговор, информация, литература, - что-то в этом роде. - Тут же истолковала ворожея и досадливо воскликнула: - Неужели имеется в виду дневник? Он не мог иметь к нему никакого отношения ! - Думаю, речь не об этом, - покачал головой мировой судья. – Но это не столь важно. Лучше поразмыслить о том, как доказать вину убийцы... Пока госпожа Чернова шептала благодарности и собирала руны, мужчины сосредоточенно размышляли. - Не вполне уверен, - наконец произнес господин Рельский, постукивая пальцами по столу. – Но, возможно, имелась в виду барышня Ларгуссон, невеста господина Реинссона. - Именно она подтвердила его алиби, - напомнил Шеранн, явно воодушевляясь. – Но как заставить гномку рассказать правду? - Позвольте, я попробую, – предложил мировой судья, - у меня имеются некоторые соображения на этот счет. Он откланялся и отбыл, София в свою очередь отправилась в Чернов-парк, а дракон помчался на поиски Шейлитта...
Мировой судья ехал в Бивхейм. Чело его было нахмурено, но вовсе не стоящая перед ним нелегкая задача разоблачить убийцу была тому виной. Вполне сознавая, что ревность – чувство низкое и недостойное, он тем не менее никак не мог его побороть. Собственная полнейшая беспомощность приводила мужчину в исступление, но он вынужден был расписаться в своем бессилии... Аккуратный домик барышень Ларгуссон выглядел по-прежнему приветливо и светло. Сквозь распахнутые окна струились солнечные лучи, заливая комнаты медовым светом. Горничная проводила его в гостиную. Джентльмен сдержанно поприветствовал старшую барышню Ларгуссон, отметив про себя, что она явно похорошела. В чем заключалась произошедшая в ней перемена, он затруднился бы сказать, но она была несомненна. - Рада вас видеть, господин Рельский, - приветливо встретила его гномка. Она отложила в сторону шитье, не пытаюсь скрыть почти законченный рисунок, и мужчина заметил, что это было венчальное полотенце. – Надеюсь, ваши родные в добром здравии? - Да, благодарю вас, все хорошо, - склонил голову мировой судья. – Питаю надежду, что у вас также все хорошо. - Да, спасибо, - подтвердила барышня Ларгуссон церемонно, между тем расправляя складки вышивки. Ей явно не терпелось вернуться к работе. - Боюсь, у меня мало времени, - прервал взаимные расшаркивания господин Рельский. - Что ж, тогда я внимательно слушаю вас, - чопорно согласилась она. Гномка держалась, будто учительница на уроке этикета, и казалось, что гость – нерадивый ученик. - Буду говорить напрямик: я полагаю, что вашего батюшку убил господин Реинссон, - без обиняков проговорил мировой судья, пристально глядя на барышню. Надо отдать ей должное, гномка достойно выдержала удар. - Какая нелепость! – произнесла она возмущенно и перешла в наступление: – Как вы можете огульно обвинять господина Реинссона лишь ради того, чтобы оправдать госпожу Чернову? - Смею уверить, что вы не правы. – Не дрогнул мировой судья. – У меня есть самые веские основания подозревать вашего жениха. - Разве вам не известно, что преждевременная смерть отца лишила нас с сестрой наследства, которое он получил бы совсем скоро? – кусая губы, спросила она. – Теперь мое приданое существенно уменьшилось, так что в интересах господина Реинссона было бы всячески заботиться о здравии папеньки. - Разумеется, я знаю об этом, - подтвердил мировой судья невозмутимо. – Однако мне известно и иное. Вашего жениха видели той ночью в дверях библиотеки, и его вид не оставлял сомнений в причастности к убийству. Поверьте, мне все известно доподлинно. Под его пристальным взглядом барышня Ларгуссон комкала платок, но только этот нервический жест выдавал ее волнение. - Я не верю вам! – наконец произнесла гномка. – Еще раз повторяю: господину Реинссону не было никакого резона убивать моего отца. - Значит, это была случайность? – неожиданно мягко уточнил господин Рельский. По правде говоря, он жалел бедняжку, которая не так давно лишилась отца, а теперь теряла и возлюбленного. К тому же она так отчаянно боролась, и ее отвага вызывала невольное уважение. Гномка закричала: - Говорю же вам, он ни в чем не виноват! - Послушайте, барышня Ларгуссон, - мировой судья вздохнул. – Давайте говорить начистоту. У меня имеется немалый опыт допросов, и я прекрасно вижу, что вы мне беспардонно лжете. Есть свидетель, который под присягой подтвердит, что господин Реинссон действительно выходил ночью из библиотеки... – тут он покривил душой, поскольку оный свидетель уже отправился под конвоем в вотчину оборотней, да к тому же показания ульвсерка вызвали бы вполне понятные сомнения присяжных. Но гномке была неизвестна личность очевидца, а потому мужчина играл наверняка. Королева попалась в «капкан» , хоть он и объявил гарде . Теперь в голосе господина Рельского не было ни следа жалости, он будто таранил несчастную гномку. – Если пожелаете, я даже опишу, как он был одет и в котором часу это было. Вы должны понимать, что моего слова вкупе с означенными свидетельствами будет вполне довольно для начала процесса против него. Также у меня есть доказательства, что он замешан в подрывной деятельности, и одного этого будет достаточно, чтобы он провел остаток жизни на северной каторге. Если вы не расскажете правду, то я употреблю все свое влияние, чтобы добиться для него самого сурового приговора. Уверен, вас не прельщает мысль последовать за женихом в Хельхеймские шахты. Господин Рельский помолчал, давая ей осознать ужасные перспективы, и закончил успокоительно: - Мне нужно изобличить убийцу, чтобы снять подозрения с невинных, но я вовсе не стремлюсь уничтожить вашего жениха. Обещаю, если вы сознаетесь, то я представлю дело как несчастный случай. Кроме того, я «позабуду» о мятежных воззрениях господина Реинссона. Барышня Реинссон смотрела на него молча, дрожа и кутаясь в шерстяной палантин. В ней явственно боролись почти животный, нутряной ужас и доводы разума, понукающие сражаться дальше. Слишком многое свалилось на нее за последние недели: смерть отца, ужасное известие, что в этом повинен ее же собственный жених, решимость пособничать ему, а затем угрызения совести и страх. Все это постепенно подтачивало ее волю, и наконец она сломалась. - Я все расскажу, – промолвила чуть слышно. Мировой судья постарался скрыть облегчение и кивнул. - Может быть, вам чего-нибудь выпить? Вы очень бледны. - Вина, пожалуйста, - слабым голосом попросила гномка, указывая на столик, где в окружении бокалов стоял графин. Осушив стакан, она вполне оправилась и сумела взять себя в руки, а потому поведала обо всем связно и почти спокойно. _______________________
В данном случае «капкан» — ловушка, приводящая «попавшуюся» сторону к неизбежной потере ферзя или другой фигуры. Королева – то же, что и ферзь. Гарде́ (фр. gardez «берегитесь») — нападение на ферзя (устаревшее; объявление «гарде» не обязательно).
Отправлено: 01.04.11 12:24. Заголовок: В общем, Автор на па..
В общем, Автор на пару с Рельским ;-), приперли гномку к стене и разрушили все её планы на скорую свадьбу... Интересно, этот её жених так рьяно руки невесты добивался, что убил её папашу ;-)? Сейчас, конечно, она всё выложит: запираться под градом таких аргументов бесполезно, тем более, что и "пряник" посулили :-) - смягчение участи... Спасибо!
Luide Да уж, что-то я начала женщин жалеть. может зря и не нужно и все обойдется? Показалось что Шеранн не собирается брать и даже кажется не задумывался ни разу, чтобы взять Софию с собой, она тоже не думает в эту сторону, просто понимает необходимость уехать из этого города.
С великом интересом жду любого окончания, уже придумав собственное.
Подозреваю, что варианты окончания у нас разные.
Luide У Софии сейчас очень трудный период настаёт: одно дело понимать неотвратимость отъезда из родного дома и другое - собирать вещи... Тем более. что Шеранн, по моему глубокому впечатлению, и не задумывался о таких мелочах, как дальнейшая судьба Софии и уж вовсе не собирается ей предложить разделить с ним хоть какой-нибудь отрезок пути. Может, я слишком несправедлива к Шераннчику, но это огонь, который опаляет или сжигает дотла, но не согревает душу.
Отправлено: 02.04.11 06:51. Заголовок: Сразу целая глава, к..
Сразу целая глава, к тому же с ответами на все вопросы. Ну, почти. Глава 36.
В общем-то, рассказ ее лишь дополнял показания оборотня и заполнял некоторые лакуны. Накануне убийства господин Ларгуссон пригласил друга к себе в библиотеку, дабы как следует отметить предстоящую свадьбу. Надо думать, госпожа Дарлассон не одобрила бы мальчишник прямо на рабочем месте, однако отчего-то сторож был совершенно уверен, что начальница той злосчастной ночью не собиралась нагрянуть с проверкой. Итак, гномы распивали бутылку за бутылкой, и разговоры их делались все оживленнее. Как водится, после обсуждения достоинств гномок и фанфаронских описаний похождений счастливого жениха, беседа свелась к обсуждению политических воззрений обоих приятелей. В этом вопросе их мнения были совершенно различными: господин Ларгуссон полагал бессмысленными попытки добиться независимости гномов, тем паче, что им и так неплохо жилось; а господин Реинссон был пламенным борцом за свободу, и чрезвычайно возмущался безразличием сторожа. Раззадоренные принятым горячительным, друзья бурно спорили. Как нередко бывает, полемика в итоге обернулась пьяной дракой. Получив от приятеля пару зуботычин, господин Реинссон разозлился и грубо толкнул сторожа, отчего тот отлетел в сторону и ударился головой о каминную доску и уже не поднялся. Вскоре протрезвевший от испуга гном убедился, что друг мертв, и в ужасе бросился прочь из библиотеки, даже не заметив упавший канделябр, от которого вскорости занялся пожар. Разумеется, по дороге он не видел никого и ничего, и отпрянувший в тень ульвсерк остался незамеченным. Господин Реинссон бросился к невесте, стремясь обсудить случившееся и убедить ее в своей невиновности. К тому же дом покойного Ларгуссона был много ближе, чем его собственный. Выслушав его, гномка пришла в ужас, но тут же постаралась собраться и размышлять здраво. Она заявила жениху, что при таких обстоятельствах в его версию никто не поверит, и обещала помочь. Наутро новоявленные сообщники с удивлением услышали о пожаре и краже. Если первое еще можно было объяснить случайно опрокинутым подсвечником, то последнее уже не укладывалось ни в какие рамки! Таким образом гномы целиком убедились, что решение не сознаваться в содеянном было весьма здравым. Кто поверил бы в отсутствие злого умысла, если одновременно совершено воровство?! В свете этого смерть господина Ларгуссона приобрела куда более зловещий оттенок... Лишь в одном господин Реинссон ослушался своей невесты, точнее, не стал с нею советоваться. Терзаемый страхом, он решил привлечь внимание к другим подозреваемым и бросился чертить руны на воротах Чернов-парка и Эйвинда, а также весьма умело и тонко распускал туманные слухи о причастности гадалки к убийству. Здравомыслящая барышня Ларгуссон впоследствии укорила жениха за недомыслие, и была совершенно права, поскольку именно его собственные действия бросили тень подозрения на почтенного гнома. - Благодарю вас за правдивый рассказ, - слегка поклонился мировой судья, когда она замолчала. – Обещаю, что вы не пожалеете. Гномка глубоко вздохнула и созналась: - Я уже не жалею. Слишком тяжело все это носить в себе. Не зря ведь говорят, что исповедь облегчает душу. - Разумеется, - подтвердил господин Рельский, оставив при себе мнение о пользе откровенности, и попросил все записать. Толку с письменного признания было мало, однако гномка вряд ли знала об этом... Когда барышня Ларгуссон уже заканчивала, служанка доложила о приходе господина Реинссона. Гном торопливо влетел в комнату, сияя улыбкой, но при виде мирового судьи стушевался. - Добрый день, – произнес он растерянно. - Действительно, добрый, - признал господин Рельский, смущая господина Реинссона пристальным недобрым взглядом. – Надеюсь, вас порадует известие, что сегодня мы наконец отыскали убийцу вашего друга. Гном выронил букет, который сжимал в руках, видимо, напрочь позабыв, кому он предназначался. Взгляд на смертельно-бледную невесту его ничуть не успокоил. - Я... я рад, - промямлил он, - конечно, рад... Он замолчал, пытаясь унять волнение, и спросил уже спокойнее: - И кто же это? - Вы, - спокойно ответствовал мировой судья. Господин Реинссон ошалело посмотрел на него, потом нащупал стоящий рядом стул, пододвинул к себе и грузно уселся. - С чего вы взяли? То есть, я хочу сказать, какая несуразица... – забормотал он перепугано. «И вот этого слизняка мы искали так долго?!» - подумал господин Рельский, испытывая гадливость к слабовольному гному. Невеста господина Реинссона была куда сильнее духом, и любовь ее, видимо, носила скорее материнских характер... - Не стоит отпираться, - процедил мировой судья, - барышня Ларгуссон уже во всем созналась. Гном бросил растерянный взгляд на суженую, которая молча кивнула. По щекам совершенно раздавленного господина Реинссона покатились слезы. - Я не хотел, не хотел... – залопотал он. - Не нужно, - отмахнулся мировой судья. – Должен признаться, я верю, что вы убили Ларгуссона по неосторожности, поскольку никакой корысти вам в его смерти не было, скорее наоборот. Поэтому я обещал барышне, что приложу все усилия, чтобы присяжные вас оправдали. Но для этого вы должны явиться с повинной. Гном минуту молчал, пытаясь понять его слова сквозь ужас, туманящий мысли, потом истово закивал...
Госпожа Чернова испытывала странное двойственное чувство. Вернувшись домой после драматичных событий в Царин-парке и не менее драматичного рассказа Шеранна о тонкостях драконьей политики, она не находила себе места. Тревожащие новости и всполошные воспоминания не давали ей покоя. С одной стороны, молодой женщине отчаянно хотелось поскорее покончить со всем, наконец прервать тягостное ожидание. С другой, отъезд из Бивхейма представлялся неотвратимым, однако весьма тяжелым шагом. Дракон сообщил, что отъезд запланирован на ближайшие дни, хотя и не назвал точную дату. Вскорости госпоже Черновой предстояло собирать вещи и прощаться с любимым домом. Прежняя жизнь, ранее представляющаяся ей столь постылой, теперь обрела несомненную прелесть: пусть не слишком счастливая и обеспеченная, но привычная и знакомая до мельчайших деталей... К тому же Софию весьма беспокоили размышления о том, сколь многого не знала она о возлюбленном. Слова господина Рельского о том, что она очутится в полной власти своего соблазнителя вспоминались ей вновь и вновь, и теперь молодая женщина не могла отрицать их разумности. Впрочем, и иных доводов против этого союза было предостаточно. Взять хотя бы то, как пришибленно держалась Лея, которая, казалось бы, должна была ликовать из-за успешного достижения желаемого! «Но я люблю его!» - упрямо подумала София, и на ее лице против воли засияла нежная улыбка. Она прижала к груди довольную таким вниманием Искорку и крепко зажмурилась, как ребенок, находящий утешение в мягком тельце куклы...
Мировой судья препроводил арестованного в полицию, проконтролировал, как гном, сбиваясь, повторил признания, и с чувством выполненного долга двинулся в Чернов-парк, а также отправил слугу с письмом к дракону. Его нисколько не терзали угрызения совести за то, что он намеревался помочь преступнику избегнуть справедливого наказания. Гнома ждет неминуемое возмездие – убийцы после смерти попадают в царство старухи Хель, ужасной великанши, и живут в доме, стены которого сложены из змей, изрыгающих страшный яд. Впрочем, господин Рельский вовсе не был сторонником теории божественного воздаяния и полагал, что всеобщее порицание уже станет достаточной карой для господина Реинссона.... Нужно ли говорить, что София была рада его видеть и ощущала несказанное облегчение от того, что с нее сняты все обвинения? Она поторопилась высказать господину Рельскому свое восхищение его предприимчивостью и настойчивостью...
Шеранн без труда отыскал заветное место, о котором толковал оборотень. Спешился, привязал жеребца и остановился, рассматривая развалины. Глядя теперь на величественный призрак дома, он корил себя, что раньше не догадался расспросить людей обо всех подозрительных местах и методично их обшарить. Когда-то Гейрнхейм был прекрасным и величественным, самым странным человеческим строением из всех, что доводилось видеть Шеранну. Открытый всем ветрам, он гордо возвышался на холме, словно бросая вызов стихии. В стенах имелись лишь крошечные окошки, но часть крыши была устроена так хитроумно, что могла открываться, будто люк. Господин Рельский рассказывал, что здесь некогда жил оголтелый астроном, который специально спроектировал дом так, чтобы было удобнее наслаждаться видом звезд. Теперь вместо этого в закопченных стенах зияли проломы, а крыша местами обвалилась. Удручающее зрелище, но все еще величественное. Склеп, в котором теплится память о прошлом. Шеранн выпростал из-за пазухи подвеску со знаком огня и позволил ей открыто висеть поверх одежды. Какой смысл таиться? Игра окончена, и вот здесь, в Гейрнхейме, скрывается истинная цель расследования. - Шейлитт! – негромко позвал он, совершенно уверенный, что его услышат. Действительно, где-то в глубине дома кто-то заворочался, зафыркал недовольно, и равнодушный голос пророкотал: - Чего тебе? - Поговорить, - так же кратко ответил Шеранн и усмехнулся устало. Люди с их велеречивостью и этикетом совсем отучили его говорить просто и немногословно. - Зачем? – так же безучастно уточнил голос. Шеранн помолчал, потом устало спросил: - Ради Искры, Шейлитт, зачем тебе это понадобилось? - Искры? Затворник вдруг расхохотался: страшно, всхлипывая и подвизгивая. - Раз так, заходи! – пригласил он, отсмеявшись. Шеранн с сомнением смерил взглядом хлипкую конструкцию, но шагнул вперед, миновал арку давно упавшей двери и вошел в дом. Его глазам предстало то, что некогда, по всей видимости, было прихожей, гостиной и бальной залой - теперь лишь груды кирпичей по углам указывали, где раньше были стены. Посреди этого чертога возлежал дракон. Положив голову на лапы, он лениво и как-то рассеянно рассматривал гостя, а по яркой оранжевой шкуре пробегали язычки пламени. Следовало радоваться, что в доме давно не осталось ничего, что могло бы гореть, иначе нового пожара было бы не миновать. Вопросы замерли на губах Шеранна. Одного лишь вида давнего приятеля вполне хватило, чтобы понять происходящее. - Вот оно как... – почти прошептал он. - Да! – обнаружив на лице гостя сочувствие пополам с гадливостью, Шейлитт внезапно пришел в ярость. – Ты чистенький, да? И гордишься этим? Я счастлив! А ты копошись среди этих твоих людишек, и подыхай, так и не узнав, что значит гореть по-настоящему! - Ты одержим, - тихо констатировал Шеранн. – Давно? - Несколько лет, - пожал могучими плечами огненный исполин, успокаиваясь так же внезапно, как и вспыхнул. – Но второй облик исчез всего пару недель назад. - Исчез... – повторил Шеранн бездумно, и вдруг взорвался: - Как ты мог?! - Мог? – переспросил Шейлитт и приблизил оскаленную пасть к хрупкой человеческой фигурке. – Я дракон, а не это ходячее недоразумение! Нет, ты мне скажи, как ты, именно ты, мог прийти ко мне в таком облике? - Этот облик – тоже часть меня, - ответил Шеранн спокойно. Казалось, его вовсе не пугала огромная туша, рядом с которой он казался котенком подле волкодава. - Ошибка природы! – фыркнул Шейлитт и гордо выпрямился. – Я – огонь! - Ты - проклятый наркоман! – взъярился Шеранн. – Разве ты не знал, что нельзя позволять пламени одержать верх? Что это как с собакой – хозяин из вас только один? - А мне плевать! – прорычал дракон и фыркнул в сторону стены, отчего та украсилась новым слоем копоти. – Ты не представляешь, как это упоительно, как чудесно, как... - Настолько, что ты не можешь остановиться, - устало заключил Шеранн, садясь прямо на пол. – И ради этого ты предал всех нас? Что я скажу Шайрине? Ты хоть понимаешь, что с ней будет, когда она узнает обо всем? Он заметил отблеск – всего лишь тень – вины на драконьей морде. - Тогда не говори, - уже тише предложил Шейлитт. – Я ведь умираю... Шайрина была его единокровной сестрой, и во всем мире у него не было никого ближе. - Я не могу, – покачал головой Шеранн, - ты ведь понимаешь, что я должен буду рассказать Семье обо всем. - Понимаю, - от ярости Шейлитта не осталось и следа. Он устало положил голову на лапы и глухо произнес: - Я расскажу тебе все, но только ради нее. А потом ты меня убьешь! Шеранн пристально всмотрелся в огненные глаза, полные боли, вины и противоестественного упоения. - Хорошо, - проронил он. - Тогда пиши! – велел тот, и гость послушно достал несессер с дорожным письменным прибором, который предусмотрительно захватил с собой. Лист он устроил прямо на полу и принялся торопливо выводить руны, стараясь не думать о том, что выливал на бумагу. - Это началось четыре года назад, - медленно заговорил Шейлитт, - вам с Шайриной тогда было не до меня, и я слонялся один, искал, куда сунуть свой любопытный нос. Пару раз меня ловил на шалостях Шейленн, а потом он предложил тайно стать его учеником. Я согласился – мне это льстило, да и вообще... - Выходит, Правитель Шейленн... – прошептал Шеранн сокрушенно. Его подозрения полностью подтвердились, но от этого было горько. - Да, - кивнул Шейлитт. – Однажды он дал мне попробовать, и с тех пор я уже не могу остановиться... А пару месяцев назад он позвал меня и приказал отправляться к людям и найти тот проклятый дневник. По его оговоркам я понял, что один из сообщников, который помогал ему незаконно захватить власть, записал всю правду, и его заметки как-то попали в руки людям. Я должен был любой ценой отыскать их и выкрасть, раньше, чем это удастся другим. Мне повезло, я оказался здесь вперед тебя и многое успел, даже нашел оборотня, который согласился выкрасть книгу. Я не мог сделать это сам – ты бы тут же учуял. Только когда он принес мне дневник, было поздно. Я стал таким, и уже не мог прикоснуться к бумаге, да и не нужно оно мне больше. Ну а остальное ты знаешь, раз уж оказался тут... - Кто еще? – требовательно спросил Шеранн, и второй дракон послушно назвал еще два десятка имен. - Это все, что я знаю, - почти виновато произнес огненный исполин, вздохнул, посмотрел на лист с записью своей исповеди, осторожно дохнул на бумагу, отчего под корявыми строчками появилась абстрактная фигура – его личная подпись, и попросил вполголоса: - Не тяни... - Прощай, друг, - тихо сказал Шеранн. Шейлитт лишь молча посмотрел на него больными глазами, и он решился. Он коснулся одной рукой висящего на шее амулета и быстро зашептал, сбиваясь и путаясь, воззвание к Искре. Вторую руку он направил на Шейлитта, и прямо из ладони вдруг ударила струя пламени, рванулась к дракону, с воем вгрызлась в охваченное больной жаждой тело. От нетерпеливого ожидания на лице друга хотелось кричать, опустить руки, прекратить... Но он смотрел. Смотрел, как умирает Шейлитт, заживо сгорая в вожделенном костре, и читал на его морде одновременно невозможную муку и столь же невозможное наслаждение... Это его долг, его плата. За то, что даже на краю безумия друг не забыл и помог, он теперь должен был убить – и до конца жизни запомнить его смерть. И лишь когда все кончилось, а от дракона осталась только сажа и закопченные стены, Шеранн, шатаясь, выбрался наружу. Его вырвало, желчью – желудок давно был пуст. И, стоя на коленях, бледный и вспотевший, он смотрел на последнее пристанище Шейлитта и клялся, что сделает все возможное, чтобы спасти остальных. Шейлитт был на грани безумия, и для него действительно лучше было умереть поскорее, но это здравое соображение не утешало. Собственными руками убить друга... Цена за добытые сведения была непомерно велика, но долг перед Семьей важнее собственной боли. Зато теперь он знал, кого еще из молодых драконов коснулась эта зараза, и быть может, кого-то еще не поздно спасти! Эта беда была известна с давних пор. Стоило дракону поддаться огню, и он уже не мог сопротивляться, изо всех сил стремился до конца раствориться в пламени. Экстаз, цена которому - смерть. Разумеется, искра не гасла, но она возвращалась в огненный океан, а сын стихии умирал – медленно, по кусочку, целые годы или даже десятилетия. К сожалению, червоточину распознать чрезвычайно тяжело, пока болезнь не становилась необратимой. Все делалось предельно ясно лишь тогда, когда дракон утрачивал второй облик, потому что властвующий в нем огонь спалил бы дотла хрупкое человеческое тело. И не было участи страшнее. Шеранн думал о том, как странно, что вопреки всему вновь и вновь находились те, кто готов шагнуть навстречу упоительной смерти... Нужно спешить домой, пока есть еще хоть какие-то шансы избавить сородичей от пагубной страсти... Потом Шеранн вернулся в свое поместье, которые было ему домом вот уже несколько недель, и принялся пить. Страшно, до самозабвения, по-мужски молча и целеустремленно накачиваясь дешевым пойлом. Забыть, выбросить из головы последний взгляд Шейлитта. Чтобы запомнить друга таким, каким он был когда-то: молодым, полным задора и радости, любопытным и шебутным. Но вспоминался лишь живой мертвец, полубезумный в своей самоубийственной жажде... Его свалил сон, и к вечеру дракон протрезвел. Он обвел взглядом царящий в комнате разгром, тяжело встал и, пошатываясь, отправился приводить себя в порядок. Пора было возвращаться домой. А в Чернов-парке его давно ждала София...
Я подозревала, что второй дракон не может принимать теперь человеческий облик, но предполагала, что книга ему была нужна именно для этого. Дракон - наркоман - до такого моя фантазия не дошла.
Luide пишет:
цитата:
Пора было возвращаться домой. А в Чернов-парке его давно ждала София...
Отправлено: 03.04.11 06:53. Заголовок: Любовь до гроба. Стр..
Любовь до гроба. Старая игра без правил и без права на пощаду...
Хм, о чем это я? Ах, да! О новой главе.
Глава 37.
На скамейке у дома гадалки сидел мировой судья. Он молча смотрел на дом, и вся его фигура дышала немым отчаянием. Шеранн не ожидал обнаружить его здесь, а потому с его губ сорвалось удивленное восклицание. - Что вы здесь делаете в такой час, Рельский? – спросил он вместо приветствия. - Я могу задать вам тот же вопрос! – ледяным тоном ответствовал ему Ярослав, оборачиваясь. При виде дракона он взял себя в руки, и было сложно поверить, что совсем недавно на этом скучающе-невозмутимом лице читались сожаление и боль. Весенняя ночь была холодна: последние заморозки опустились за землю, стремясь задавить, убить стылым дыханием нежные лепестки цветов. Изо рта господина Рельского слова вырывались вместе с облачками пара, но, взглянув в его глаза, можно было подумать, будто именно царящая в них стужа заморозила все вокруг. Шеранн с деланным удивлением приподнял брови. - Не стоит принимать все это так близко к сердцу! – заметил он с кривоватой улыбкой. – В этой игре один из нас должен был потерпеть поражение. - Это вовсе не игра! – возразил мировой судья, бросив взгляд на дом. В темных окнах не мелькнул ни один огонек, не выдал, что хозяйка не спала в этот поздний час. - Вы вольны считать, как вам будет угодно, - пожал плечами дракон. Дружеская непосредственность, с которой он всегда держался, уступила место такой же равнодушной учтивости, как и у господина Рельского. – Но вы наравне со мной добивались ее благосклонности. Разве я виноват, что она предпочла меня? Ярослав ничего не ответил на этот откровенный вопрос. Он и сам понимал, что им двигала бессильная ревность. - Вы вправе были искать ее приязни, однако слишком резво воспользовались плодами расположения госпожи Черновой! – заметил он наконец. Дракон взглянул на него с иронией и ответил, скучающе растягивая слова: - Не сомневаюсь, что вы в жизни не коснулись женщины, с которой вас не соединяли священные узы брака. Но, поскольку вы еще ни разу не были женаты, вероятно, до сих пор не знали плотской любви... Эта неприкрытая витиеватая колкость вывела из себя господина Рельского настолько, что он в сердцах позабыл, как смешно должна выглядеть со стороны эта перепалка в темном саду, освещаемом лишь мерцанием огненных глаз дракона и едва теплящимся огоньком фонаря на столе под липой. - Речь идет о порядочной даме! – процедил он с негодованием. Но Шеранна это не проняло. Сейчас ему вообще почти все было безразлично, он рвался прочь, к сородичам, и все остальное казалось теперь совсем неважным. Память об этих неделях среди людей, чувства, которых он не понимал, - все это отныне лишь мешало, как змее – старая шкура, и свербело под плотным покровом, тянуло поскорее сбросить ненужное... - Не стоит защищать честь женщины, которая сама о ней не заботится! – произнес дракон с неприятной улыбкой. Губы Ярослава сжались в тонкую линию, однако он не ответил – возразить было нечего. Не утруждая себя прощанием, он повернулся, чтобы уйти. В самом деле, это было ребячеством, непростительной вольностью – бродить ночью под окнами женской спальни, как влюбленный юнец. Чтобы увидеть, как к ней под покровом темноты пробирается другой, а потом до утра беситься и вышагивать по кабинету... - Постойте, Рельский! – вдруг окликнул его дракон. – Ваша эскапада заставила меня забыть о важном деле. - Слушаю вас, - неохотно ответил Ярослав, оборачиваясь. - Все наконец разрешилось, и я уезжаю сегодня же, - непринужденно объяснил Шеранн, - поэтому нужно обсудить деловые вопросы, которыми мы до сих пор пренебрегали... Но Ярослава вовсе не интересовали дела. - Вы уезжаете? – повторил он эхом, и, кажется, сильно побледнел, хотя в сумраке нельзя было за это ручаться. - Что вас удивляет? Разве не этого вы ожидали? - Я был днем в Чернов-парке и не заметил никаких приготовлений к отъезду, - справившись с собой, ответил господин Рельский. Его крупные руки были крепко сжаты на набалдашнике трости, выдавая волнение, хотя голос звучал глухо и спокойно. - Конечно, - снова пожал плечами Шеранн. – Причем тут госпожа Чернова? Я уезжаю один. Перед глазами Ярослава пронеслась недавняя сцена, когда София необыкновенно решительно заявила ему, что скоро уедет с драконом. - Она передумала? – выдохнул он с такой надеждой, что Шеранн отвернулся. В душе дракона вспыхнула внезапная ярость. Его натура сопротивлялась мысли, что придется оставить добычу, пусть даже он успел уже обгрызть самые лакомые кусочки... - Нет, - ответил он резко. Ярослав, совершенно ошеломленный, смотрел на него, безнадежно пытаясь что-то прочитать на лице соперника. - Что? – спросил наконец он неверяще. – Вы хотите сказать... - Да, - кивнул Шеранн, не дождавшись вопроса. – Я никогда не предлагал ей уехать! Задыхаясь от ярости, господин Рельский смотрел на того, кого столько лет считал своим другом. И вот теперь этот самый «друг» легко признался, что подло обольстил женщину, не имея относительно нее серьезных намерений, более того, прекрасно зная, сколь много значила она для самого Ярослава. Разумеется, она не подозревала о низких намерениях своего совратителя, отдаваясь в его власть, это было очевидно. А тем временем дракон беспощадно продолжал: - Недолгая интрижка с человеческой женщиной допустима, но соединить с ней свою жизнь... Она – человек, – и повторил с видимым усилием: – Всего лишь человек! К тому же я давно и счастливо женат, у меня уже двое детей. Но, думаю, она быстро утешится... – закончил он с намеком, сдержав неожиданный всплеск ревности. Несколько мгновений господин Рельский молча смотрел на Шеранна. Лицо мужчины было бледно, губы стиснуты в нитку, на скулах перекатывались желваки. Вдруг он решительно шагнул вперед и отвесил дракону оплеуху. Тот, по-видимому, не ожидая такого, не успел уклониться. - Соизвольте принять мой вызов, господин Шеранн Огненный Шквал! – решительно произнес Ярослав, с пренебрежением глядя на него. Дракон поднес руку к отпечатку ладони на своей щеке, сверкнул глазами, в которых, казалось, бушевал океан лавы, и отстраненно ответил: - Я не приму ваш вызов. Дракон много сильнее любого человека, это будет убийство. Советую вам вспомнить о сестрах и матери, не говоря уж о «достопочтенной» госпоже Черновой... С издевкой взглянув на замершего человека, он небрежно поклонился, в одно мгновение преодолел оставшееся расстояние и стремительно взобрался по стене, затем легко перемахнул через подоконник и исчез в распахнутом окне, оставив онемевшего господина Рельского разрываться между гневом, облегчением и надеждой...
София проснулась поздно. Утреннее солнце обнаружило зазор в неплотно задвинутых шторах и торжествующе светило ей прямо в лицо, ласково целовало припухшие губы, нежно касалось распущенных волос. Молодая женщина потянулась, заговорщицки улыбнулась наступающему дню и встала с постели. Свернутый белый лист дорогой бумаги на темном палисандровом комоде сразу же бросился ей в глаза. Госпожа Чернова протянула руку и сломала печать с оттиском крошечного дракончика, свернувшегося вокруг меча. «Милая София! Благодарю за те чудесные дни, которые ты мне подарила, и память о которых я навеки сохраню в своем сердце. Однако в связи с неотложными делами я вынужден сегодня же тебя покинуть. Но надеюсь, мой подарок тебя утешит. Нежно целую твои руки, Шеранн Огненный Шквал». Она с трудом разбирала это короткое послание, написанное отвратным почерком, торопливо перескакивала со строчки на строчку, не в силах поверить, что это не просто жестокая шутка. И закончив, принялась перечитывать снова. «Нет, не может быть! Ошибка, жестокая шутка! Не может быть...» - билось в голове Софии. Она застыла в полнейшем замешательстве. Взгляд ее блуждал по комнате, но она ничего толком не видела, замечая лишь отдельные детали: пыльное оконное стекло (надо бы велеть Лее помыть), резной подсвечник (подарок господина Чернова), немудреная кукла из кусочков ткани (память детства)... Наконец, ее взор вновь остановился на комоде, и лишь теперь госпожа Чернова заметила, что там, где находилось письмо, лежал еще какой-то маленький мешочек. Она мгновенно схватила его, непослушными пальцами развязала горловину, едва дыша от вспыхнувшей надежды. Но внутри не обнаружилось даже крошечной записки, опровергающей предыдущее послание – на ладонь упало с десяток великолепных сапфиров... Только сейчас Софию накрыло беспощадное осознание неприглядной правды: дракон купил благосклонность человеческой женщины, оставив ей плату поутру, как гулящей девке, и уехал... Впрочем, а кто она еще после этого? Госпожа Чернова прикрыла глаза, борясь с волной стыда: ради него она позабыла все свои принципы, доводы разума, приличия... А он, конечно, охотно воспользовался предложенным. Ею попросту потешились, и впоследствии бесцеремонно отбросили надоевшую игрушку. Истерически смеясь и плача, она тяжело опустилась – почти упала – на пол. Именно в таком положении ее обнаружила верная домовая, которая пришла будить заспавшуюся хозяйку. Лея осторожно приоткрыла дверь и заглянула в спальню, опасаясь застать госпожу в пикантный момент, однако увиденное заставило ее всплеснуть руками и кинуться к Софии, которая рыдала, сидя на полу в одной сорочке. - Что случилось? – встревожено запричитала домовая, пытаясь приподнять госпожу. – Вы упали, ушиблись? Что такое? - Он уехал, - отстраненно произнесла молодая женщина, послушно поднимаясь на ноги. – Понимаешь, Лея? Он уехал, бросил меня! Несколько мгновений домоправительница не могла понять, о ком речь. - Господин Шеранн? – переспросила она, охнув, разрываясь между чувством вины, негодованием и сочувствием. София лишь кивнула, ей в голову пришла новая мысль. Должно быть, господину Рельскому больше известно обо всех обстоятельствах, и она желала поскорее выяснить все - Помоги мне одеться! - Куда вы в таком состоянии? – всполошилась Лея, но хозяйка только отмахнулась.... Молодая женщина торопливо шла по знакомым аллеям, но вид радостно зеленеющих деревьев теперь причинял ей боль. Здесь они гуляли вместе... А вот тут беседовали об обычаях драконов... В этом месте он нарвал ей полевых цветов... Теперь же все эти памятные места казались ей жестокой насмешкой, напоминанием о собственном безрассудстве, которое нынче с полной ясностью предстало перед ее сознанием, более не одурманенным драконьими чарами. «Неудивительно, что от меня отвернулись все соседи – я вела себя как падшая женщина», - прошептала она горько, кусая губы. Мучительно было вспоминать – и невозможно забыть. Мир поблек, утратил краски и свет, и солнечный свет мучительной резью отзывался в заплаканных очах Софии. «Я не буду плакать!», - упрямо твердила она, пытаясь сдержать слезы. Вышколенный дворецкий Рельских деликатно сделал вид, что не заметил встрепанного вида госпожи Черновой, которая потребовала немедленной встречи с хозяином, и сообщил, что мировой судья готов принять ее прямо сейчас. Молодую женщину провели в кабинет господина Рельского, в святая святых, где София до того ни разу не бывала. Нынче ей было не до разглядывания обстановки. Мировой судья напряженно застыл возле книжной полки. - Как вы? – обеспокоено спросил он, даже позабыв о приветствии. Покрасневшие и припухшие глаза, бледное осунувшееся лицо, плохо уложенные волосы, выбивающиеся из-под шляпки, - все это сполна давало представление о состоянии молодой женщины. - Шеранн... – выдавила она и покачнулась. Господин Рельский бросился к ней, но София отвергла предложенную помощь. Участие в его глазах было невыносимо, поскольку подтверждало ее самые худшие опасения. К тому же он даже не осведомился, что стряслось... - Значит, это правда, – тихо сказала она, опускаясь в кресло, - но почему? - Неужели он ничего вам не объяснил? Недоверие в голосе господина Рельского заставило ее вскинуться. - Вот, прочтите! – она протянула ему скомканное письмо, которое до того сжимала в кулаке. Он быстро пробежал глазами короткое послание. - И это все?.. - недоверчиво переспросил господин Рельский, возвращая ей послание. - Еще десяток сапфиров, - саркастически усмехнулась молодая женщина. Забывшись, мировой судья выругался и тут же извинился: - Ради богов, простите мою грубость. - Ничего, - слегка пожала плечами госпожа Чернова, - я понимаю. И очень прошу вас сохранить в тайне хотя бы эти отвратительные подробности. Полагаю, для общества будет более чем достаточно уже того, что меня бросил... любовник. Она с трудом выдавила последнее слово и прикрыла глаза, а потому не заметила реакции господина Рельского. Мужчина отошел в сторону, отворил какой-то шкафчик, откуда достал штоф. - Вот, выпейте! – повелительно сказал он, вручая Софии полный стакан темно-красного вина и, налив также себе, вновь сел напротив. Она смотрела на рдяные блики благородного напитка – сейчас даже они мучительно напоминали ей о драконе, его вишневых волосах и огненных отблесках глаз... Торопясь прогнать эти мысли, София торопливо, едва не захлебываясь, выпила вино, не замечая пристального взгляда господина Рельского, который крутил в руках нетронутый стакан. - Думаю, вам следует знать все... – медленно произнес он наконец и принялся рассказывать. Нещадную правду госпожа Чернова выдержала стоически, вскинувшись лишь при упоминании супруги и детей Шеранна. - Почему вы мне раньше ничего не сказали? – воскликнула она, приподнявшись, и тут же как-то отстраненно устыдилась собственной несдержанности. - Простите, но я узнал обо всем только вчера вечером, - Ярослав повел стаканом, который до сих пор сжимал в руке, - до того эти обстоятельства были мне неизвестны. Мировой судья умолчал, что и ранее честные намерения Шеранна вызывали у него известные сомнения, и лишь твердая убежденность госпожи Черновой в скором законном браке уняла эти подозрения. Как оказалось, безосновательно – вряд ли дракон лгал, уверяя, что ничего прямо не обещал своей мимолетной возлюбленной. Однако в укор ему можно было поставить то, что он, видя ошибку Софии, ничего не предпринял для того, чтобы рассеять безосновательные надежды. - Я верю вам, - тихо произнесла София и прикрыла глаза, погрузившись в горестные размышления. Он женат... Дракон разбил ее мир на мельчайшие кусочки, и, что самое унизительное, она охотно позволила ему это... Однажды она видела, как горел лес. Горделивые вековые деревья в одно мгновение охватывало пламя, стремительное, будто порыв ветра. Несколько минут – и от высоченных красавиц-сосен остались лишь обгорелые обломки, а опаленная огнем земля почернела от горя. Завораживающая и страшная картина, доказательство, что может натворить вроде бы покорная стихия. Стоит лишь одной искре упасть на податливую древесину, и пожар уже не унять - он ненасытно пожрет все, до чего дотянется. А она, глупая человеческая женщина, пустила сына этой страшной стихии в свое сердце, и теперь ее душа стонала во всепожирающем пламени, умирала, сгорала дотла... Тайна убийства господина Ларгуссона раскрыта, и если бы не безрассудное поведение Софии, теперь она была бы совершенно чиста в глазах знакомых. Если бы... Нынче же ей оставалось лишь два пути: помириться с сестрой и смиренно просить приюта в ее жилище или... публичный дом. Забывшись, она размышляла вслух. - Нет,- запротестовал где-то совсем рядом господин Рельский, - у вас есть третий путь – оказать мне честь и выйти за меня замуж. Молодая женщина от удивления широко распахнула глаза. Мужчина стоял прямо перед нею, заложив руки за спину, и смотрел на нее. Он был бледен, однако казался спокойным. - Что? – Софии показалось, будто ей померещились последние слова. - Я предлагаю вам стать моей женой, - четко повторил Ярослав и продолжил: - Вы правы - ваше положение, и без того бывшее не слишком завидным, в настоящее время вовсе безрадостно. У вас нет достаточного дохода, связей или иных возможностей жить в достатке. Полагаю, вам некуда ехать, иначе вы покинули бы Бивхейм после известия о смерти мужа. Я предлагаю вам спокойную мирную жизнь и могу заверить, что смогу пресечь неподобающие разговоры. В убийстве вы не виноваты, а общество предпочтет забыть о мелких грешках, чтобы не лишиться гадалки. К тому же знакомые нынче чувствуют свою вину за прежние обвинения в ваш адрес, и я сумею этим воспользоваться. Теперь, когда Шеранн уехал – оставил вас - я надеюсь на ваше положительное решение. Уверяю, я о вас позабочусь. София вздрогнула, заслышав имя дракона, и замерла, во все глаза глядя на господина Рельского. То, о чем он говорил, вполне соответствовало действительности, и было, несомненно, верным и своевременным. Однако в его предложении таилось странное смирение, будто он заранее чувствовал себя проигравшим. - Но, – она замялась, пытаясь подобрать слова, смущенно прикусила губу, сжала пальцы, силясь унять волнение, - пусть это бестактно, но позвольте спросить вас... Мне казалось... Словом, я полагала, что вы небезразличны ко мне. Она вопрошающе взглянула на него и заметила, что при этих словах Ярослав еще больше побледнел и поспешно отвел глаза. - Отрицать бессмысленно: я давно люблю вас, – подтвердил он, лишь слегка запнувшись. - Тогда почему вы говорите о нашем браке, будто о сделке? – не смогла сдержать удивления София. Теперь он посмотрел на нее прямо, и от этого взгляда ей сделалось не по себе. Чувство, которое он более не скрывал, вызывало уважение, но вместе с тем скованность и неловкость. - Потому что так и есть. Надеюсь, вы не станете уверять меня в своей пылкой привязанности! Не нужно лжи и уверток. - Но я действительно к вам привязана, - запротестовала она. - Боюсь, эта склонность совсем иного свойства, чем мне бы хотелось, - сардонически усмехнувшись, ответил господин Рельский. – Давайте оставим эту тему. Я знаю, что у меня нет никаких оснований рассчитывать на взаимность, поэтому предлагаю вам свою руку как друг, и давайте этим ограничимся. Впрочем, я не хочу вас принуждать, пользуясь вашим беспомощным положением. Если вы пожелаете, я снабжу вас рекомендательными письмами и помогу устроиться, к примеру, гувернанткой, где-нибудь подальше от этих краев. София смотрела на него в немом удивлении. Она даже не подозревала, какая глубина чувств таилась за его всегдашним спокойствием и обходительностью. Она молчала, а он с едва скрываемой тревогой и нетерпением ожидал ее решения. Безусловно, настоятельное предложение такого человека было весьма лестно для нее, и его любовь, питаемая без всякой надежды и поощрения, поневоле вызывала уважение и сочувствие. К тому же молодая женщина превосходно представляла, что ему довелось пережить, наблюдая ее связь с драконом. Если после ее падения у него достало благородства сделать предложение (и вовсе не то, которого она заслуживала своим бесстыдством), то София могла лишь испытывать неизменную и глубочайшую признательность за его великодушие. Сейчас у нее не было сил устоять перед предложенным простым выходом из затруднительного положения. Женщины чаще всего с трепетом говорят и мечтают о любви, но на самом деле ищут респектабельности. Страсти хороши на страницах романов, а в реальной жизни они приносят куда больше страданий, нежели отрады. - Я согласна, - вымолвила она чуть слышно, а потом повторила уже увереннее: – С благодарностью принимаю ваше предложение. У нее достало деликатности не пытаться объяснить свои сумбурные чувства. Софии вполне довольно было видеть, каким восторгом озарилось его лицо, чтобы убедиться в правильности сделанного выбора... Между ними все было бесповоротно решено.
P.S. учтите: автора бить нельзя! К слову, осталось четыре главы.
Уважаемый автор, а ну-ка напомните: мы исчерпали запас трупов, или у вас в запасе кто-то еще остался? Чей, собственно, гроб вынесен в название? Очень рада за Рельского и за Софию (в её нынешнем положении), но очень пугает наличие еще четырех глав. Боюсь, что её страдания на этом не закончились.
Отправлено: 04.04.11 05:10. Заголовок: Бытовое убийство гно..
Бытовое убийство гнома по политическим разногласиям просто позабавило :-)! Хватили друзья лишку, так они же гномы, стало быть маленькие, им и надо-то немного ;-)! Глядишь, ещё и выпутается, а там гномка его точно в оборот возьмёт :-). Ну, а что касается дракона, так после того, что он узнал о Правителе, который превратил его друга в наркомана (и не только его!), после того, как пришлось убить друга, ему, явно, не до любви и, уж тем более, не до человеческого этикета... Конечно, это не оправдание, но это (может даже к сожалению!) логично. А про жену и "семерых детей по лавкам", я думаю, автор нас ещё просветит :-) - может он лучшей отговорки не нашёл, такой, чтоб уж наверняка?.. Автор, спасибо! Значит предстоит ещё одно убийство... Если, кого прикончите в следующей главе, то ещё 3 главы можно искать убийцу ("мечтательно" :-)!)
Отправлено: 04.04.11 06:04. Заголовок: Вот и последний труп..
Вот и последний труп. Глава 38.
Шеранн выехал затемно. Дабы не пугать жителей зрелищем летящего в небе дракона (а значит, не рисковать, что по нему примутся стрелять из всего, что попадется под руку), добираться пришлось верхом. Впрочем, это было лишь незначительное неудобство, на которое он не обращал особого внимания, здраво полагая мелочью по сравнению с остальным. Он выполнил свое задание, и все его мысли сейчас были направлены лишь на то, как правильно воспользоваться драгоценной добычей. Потому его только слегка нервировало медлительностью столь несподручное средство передвижения – дорога, которую драконьи крылья одолели бы за несколько часов, теперь заняла три дня. Дракон был как пуля, устремленная к единственной цели, и потому легко выбросил из головы все то, что оставил за спиной. Цивилизованность, незаметно осыпалась с него, как старая чешуя. Он предпочитал ночевать под открытым небом – общество людей его раздражало и в нем не было отныне никакой надобности. Лишь занозой сидела мысль о Софии, но, вспоминая ее, Шеранн только морщился и тут же переключался на свои дальнейшие планы. Пусть гадалке удалось задеть некие чувствительные струны в его душе, однако он искренне полагал это лишь временным увлечением... Однако любой путь когда-нибудь заканчивается, и у подножия Вилийских гор он спешился, хлопком по крупу отправил гнедую скакунью восвояси. Этот хребет не был особенно высоким, слишком много тысячелетий провожал он на своем веку. Будто седой старик, умудренный жизнью, улыбался новому дню, полному размеренного благостного спокойствия. Шеранн глубоко вздохнул морозный воздух – в горах, неподалеку от морского побережья, было еще холодно - звонко рассмеялся, сделал быстрый жест... и вот уже алый дракон горделиво расправлял крылья, ослепительно яркие на фоне лазурно-голубого неба. Он поднял голову и издал громкий клич, а потом стрелой помчался домой, осторожно держа в лапах драгоценный сверток. Едва он приблизился к родной горе, как из темного зева пещеры выскочила Шайрина – его жена, рядом с которой с натугой махал крыльями подросток-сын, а на загривке устроилась малышка-дочь. Встреча семейства была весьма нежной и трогательной – визжащие от радости дети облепили Шеранна, а супруга лишь молча взглянула в его глаза, улыбнулась во всю пасть и игриво ткнула хвостом в бок, намекая, что ей не терпелось остаться с мужем наедине. Словом, умилительно. - Извини, дорогая, но мне нужно срочно увидеться с дядей, - сказал он, неохотно отстраняясь. - Ладно, - пожала могучими плечами драконица, будто выточенная из янтаря. Шеранн любовно оглядел ее: двое родов никак не сказались на фигуре жены, она оставалась столь же изящной, какой была девчонкой. Они были вместе с детства, и были счастливы, когда дружба постепенно переросла в любовь. Молодой дракон нежно лизнул супругу в нос и отправился на розыски дяди. Шайдирр, Защитник огненных, а по совместительству – дядя Шеранна – обнаружился в собственной холостяцкой пещере. Драконы обнялись, искренне радуясь встрече, затем устроились поудобнее на приятно холодящем шкуру каменном полу. - Рассказывай! – велел старший. – Вижу, успешно? - Да, дядя, - просиял Шеранн, осторожно вручил родичу заветные дневники и принялся рассказывать... Вот только по мере повествования Защитник все мрачнел и мрачнел. - Ты, мальчишка! – вдруг взорвался он. – Ты понимаешь, что о пароходах можно забыть? Господин Рельский теперь наверняка стал нашим непримиримым врагом! Ты ради минутного развлечения поссорился с ним, опозорил женщину, которой он очень дорожил, и теперь считаешь, что пройдет немного времени, он успокоится и станет опять с тобой дружить? - Я ничего не сделал с той женщиной – разве что провел с ней несколько дней. Но она не была против! – возразил Шеранн запальчиво. Признаваться, что он попросту пошел на поводу у своих чувств и желаний, молодому дракону не хотелось. - Разве ты был бы спокоен, если бы Шайрина ненадолго подарила свою благосклонность другому? – раздраженно спросил старый дракон. - Это совсем другое! – передернувшись от одной мысли, выпалил Шеранн. Здесь, в пещере дяди, он отбросил попытки казаться мудрым и сильным драконом, и скорее походил на задиристого юнца. – Шайрина – моя жена и драконица, разве ее можно равнять с человеческой женщиной, пусть даже – признаю! - умной и привлекательной?! - Думаю, - внезапно успокаиваясь, устало промолвил Шайдирр, - что эта госпожа Чернова не менее дорога ему, чем твоя жена тебе. А ты из-за увлечения ее прелестями подставил под удар всех нас. И не тверди мне, что это была военная хитрость! К тому же она все же немало помогла нам, а ты, вместо того, чтобы отдать ей долг благодарности, опозорил ее перед сородичами! И не спорь со мной – я куда лучше тебя знаю обычаи людей. - Она была счастлива со мной и уверен, не затаила зла! – отрезал Шеранн убежденно. Дядя лишь покачал головой – у него было свое мнение об этой связи. К тому же он прекрасно видел, что племянник далеко не столь безразличен к человеческой женщине, как сам хотел себя в том убедить. – Я совсем забыл, что в твоих жилах кипит горячая молодая кровь, которая толкает тебя на безумства, – устало произнес Шайдирр. – Хорошо, хоть остальное ты выполнил. - И что теперь? – жадно спросил Шеранн, радуясь смене темы. - Ты читал дневники? – уточнил Защитник. - Да, конечно, - подтвердил племянник охотно. – Вот, я оставил закладки. Он продемонстрировал дяде нужные куски текста. - Сейчас я созову общий совет, - решительно произнес Шайдирр, захлопывая записи. – Шейтирр уже здесь, можно начинать... Должно быть, всполошенные драконы честили на все корки хулигана, который бессовестно разбудил их в этот утренний час, но все же выползали из своих уютных пещер, подчиняясь призыву. Минуло не менее получаса, пока вся Семья Огня собралась вокруг Шеранна, в небольшой долине. Разумеется, драконы приняли человечье обличье, иначе бы попросту не поместились. Это было ослепительное зрелище: слетающиеся со всех сторон дети стихии кувыркались в небесах, выделывая немыслимые кульбиты, а потом приземлялись на специальной площадке чуть поодаль, меняли облик и уже пешком спускались к остальным. Казалось, будто покрытая снегом долина усыпана разноцветными ягодами: здесь были и темные спелые вишни, и карминовая рябина, и сочная малина, кое-где попадались также абрикосы. Шевелюры всех оттенков красного еще ярче смотрелись на фоне ослепительной белизны. Шеранн охотно отвечал на приветствия соотечественников, но молча качал головой на все расспросы. Наконец вниз спикировали припозднившиеся – Владыка Шетарр, за которым следовали Защитник Шайдирр и Правитель Шейленн. Когда драконы убедились, что в сборе вся Семья, Защитник потребовал внимания, кратко рассказал предысторию и предоставил слово Шеранну. Молодой дракон начал рассказ в полнейшей тишине, но когда назвал имя обвиняемого, тот не выдержал. - Что ты хочешь этим сказать? – гневно пророкотал Правитель. – Да ты, мальчишка... - Погоди, - тронул его за руку Владыка, - он имеет право сказать. Пусть говорит. - Ты мне не веришь? – удивленно склонил голову к плечу Правитель. - Верю, - пожал плечами Шетарр, - но это не повод заставлять его молчать. Уверен, ты легко опровергнешь все доводы Шеранна. Правитель лишь раздраженно махнул рукой и отвернулся, кажется, не столь убежденный в своей правоте, как уверял. - Говори! – повернулся к молодому дракону Владыка, и не разобрать было, одобряет ли он дерзость Шеранна. Правитель одарил смутьяна ненавидящим взглядом, а Защитник подбадривающе улыбнулся племяннику. - Да будет огонь свидетелем того, что я говорю правду! – торжественно произнес Шеранн. – Я обвиняю Правителя Шейленна в том, что он узурпировал власть! Огненные вокруг зашевелились, заворчали. - Тихо! – властно прогремел Владыка, перекрывая всеобщий гомон. – Ты понимаешь, сколь серьезно это обвинение? - Да, - склонил голову молодой дракон. – И сознаю, что мне не жить в Семье, если огненные признают его невиновным. - Тогда продолжай, - оскалил зубы Шетарр и рявкнул на Правителя, который попытался подать голос: - Потом! Тебе дадут слово. Шейленн проглотил возмущенную тираду и смерил Владыку яростным взглядом, но не посмел возразить главе Семьи на глазах у всех. В полной тишине Шеранн в красках описал свои приключения, зачитал вслух выдержки из дневников и закончил свой рассказ признанием Шейлитта. Над долиной повисло недоверчивое молчание. Драконы переглядывались, хотя некоторые, кому было известно больше других, прятали глаза. - Ты хочешь сказать, что мы должны поверить в эту чушь?! – наконец насмешливо осведомился узурпатор. - В признания наркомана и выжившего из ума старика, который давно сгинул и не может ни подтвердить, ни опровергнуть свои слова? - Зачем же? – Шеранн просто-таки лучился насмешливым превосходством. – Покажи, что ты истинный правитель пламени. Этого будет вполне достаточно. Иначе власть по праву принадлежит не тебе, а Шейтирру, - он указал на дракона, стоящего в первом ряду. Тот улыбнулся, даже скорее оскалился, казалось, готовый вцепиться в горло противника. Владыка чуть нахмурился, кивнул, и Правителя вдруг окружило пламя – будто ощерившийся капкан. Из огня выглянули собачьи морды – принюхались... и зарычали, яростно оскалившись. - Ты сумеешь усмирить свору? – усмехнулся Защитник, глядя прямо в неверящие глаза Правителя. Псы не тронут своих, но подчинятся лишь вожаку. Истинных вожаков трое: Владыка, Защитник и Правитель, и лишь они способны заставить огненных псов скулить и ластиться, будто щенки. Можно провести драконов, исказить заклятие и долгие годы лгать и выкручиваться, но нельзя обмануть саму стихию! Кому покорится свора – тот и есть подлинный вожак. Драконы замерли вокруг, молчаливо наблюдая за происходящим. Шейленна не любили, но он был сильным, умным, умел увлечь за собою... Псы, ворча, двинулись вперед, сужая полукруг. Правитель выставил вперед руки и что-то пробормотал скороговоркой. Толпа вокруг него взорвалась негодующими выкриками: невместно для дракона усмирять огонь заклятьями! Кинув отчаянный взгляд на соплеменников, Шейленн выпрямился, приосанился, повелительно простер длань и властно приказал: «Место!». Псы лишь зарычали, презрительно обнажая клыки, а потом, подчиняясь тихому приказу «ату!» Шейтирра, рванулись вперед. Правитель постоял еще мгновение, с нарастающим ужасом глядя на собак, источающих яростное пламя и вполне осязаемых, готовых вцепиться ему в глотку и... повернувшись, бросился прочь, силясь убежать, спастись... Драконы расступились, пропуская его, в каком-то оцепенении наблюдая, как огонь травит бывшего Правителя, как тот пытается скрыться... Но тщетно. В каких-то двадцати шагах свора настигла мнимого вожака, повалила и исступленно принялась кусать, терзать, рвать на куски... Расправа была недолгой. И вот уже стихия Шейленна рванулась наружу, сминая мешающую плоть, как бумагу, грозя затопить все вокруг океаном пламени... но псы кинулись вперед, в самое средоточие огня, и тот вспыхнул ярче, охотно коснулся морд, пробежался вдоль хребтов... и осыпался у хвостов безвредными искрами, тут же с шипением поглощенными снегом. Свора встряхнулась, развернулась и потрусила к стоящему чуть в стороне Шейтирру. Предводитель подошел к дракону, завилял хвостом, ласково ткнулся носом в подставленную ладонь, ожидая похвалы. И тот не заставил просить себя дважды – потрепал пса за уши, погладил умную морду, вокруг которой, словно рыжая шерсть, топорщились язычки огня. Вожак восторженно взвизгнул и оперся лапами на плечи Шейтирра, своим весом повалив его на спину, потом восторженно облизал лицо дракона и, не оборачиваясь, коротко тявкнул. Видимо, остальные ждали лишь этого – тотчас псы кинулись на лежащего навзничь нового Правителя, торопясь выразить переполняющий их восторг. Шейтирр, смеясь, пытался уклониться от повизгивающих сгустков пламени, и вся группа весело копошилась на стремительно тающем снегу... Когда дракону наконец удалось усмирить свору и подняться, выглядел он не слишком презентабельно – весь перепачканный, взлохмаченный, в одежде, сплошь покрытой подпалинами (от избытка чувств псы не замечали сыпавшихся искр, которые не могли навредить сыну стихии, но вот его наряд не был столь устойчив к пламени). - Приветствую тебя, Правитель Шейтирр! – хмуро провозгласил Владыка, пытаясь улыбнуться новоявленному советнику. Но горькие складки у губ отказывались складываться в улыбку, а на лбу пролегли глубокие морщины. Тяжко терять друзей, еще хуже, если вдруг оказывается, что никакой дружбы не было, что ты принял за нее обычный расчет... И терзающая мысли вина – ведь он верил отговоркам Шейленна, закрывал глаза на нежелание того призывать свору, принимал за чистую монету срочные дела, каждый раз возникающие у того накануне праздников. Что ж, пройдет время, боль сгладится, и быть может, новые товарищеские узы заступят ушедшее, и кровоточащую рану в душе заменит шрам – уродливый, но уже не столь болезненный. А пока... пока довольно будет и мира для драконов. Такова уж судьба правителей – в первую очередь заботиться о благе подданных, конечно, если это истинные владыки, с пеленок воспитанные в духе служения своему народу. Потеряв Шейленна, противники автономии лишились своей самой главной фигуры влияния, и теперь не могли сплести новую паутину. А значит, миссия Шеранна была успешно завершена...
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 154
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Просто молодец, такие вроде бы мелочи. а видно серьезный подход к творчеству 
Софии полезно посмотреть на дракона в его истинном облике.
По моему скромному, интересно даже не то, что будет в результате, а как к этому результату придет Автор. Ведь можно рассматривать эту вещь с разных точек зрения - как детектив с вплетенной в него любовной линией, как историю любви и нелюбви, возникшую на почве чьего-то преступления и чьих-то планов. С великом интересом жду любого окончания, уже придумав собственное. 
Подозреваю, что варианты окончания у нас разные. 
- до такого моя фантазия не дошла. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
