Кстати: клуб "Литературные забавы"

Антон

– Приду вечером? – спросил Антон.
– Когда Митя уснет, – ответила Алена.
Он закончил работу около семи и, проделав несколько кругов по городу, поехал к Алене. Она открыла дверь, уставилась на него в каком-то замешательстве, потом махнула рукой и сказала:
– Проходи…
Что-то было не так? Ага, исчезла елка, загромождавшая половину прихожей.
– Алена, идите, посмотрите, все готово! – из комнаты раздался мужской голос. Сосед…
Она виновато глянула на Антона.
– Он же пришел елку поставить, подставку принес…
– Ага, а мне значит, когда Митя уснет… – протянул Антон.
– А я ему не назначала, он сам пришел… – сказала Алена, глядя на него округлившимися глазами, и вдруг закрыла лицо руками и прижалась к стене, плечи ее затряслись.
– Алена, ты что? Плачешь? – он шагнул к ней, совершенно растерявшись.
Она отняла руки от лица и согнулась в беззвучном смехе, шепотом выдавив из себя:
– Не виноватая я, он сам пришел…
Антон хмыкнул, пытаясь сохранить серьезную обиженную мину, но его вдруг прорвало неожиданным смехом. Алена, не выдержав, захохотала в голос.
В дверях появился Семен, изумленно уставился на них.
– Ну, ничего себе… я там… а они тут… Антон, гм-м-м… приветствую…
– Извините, Семен, – Алена вытерла слезы, выступившие на глазах от смеха.
– Да что там… вам же есть о чем посмеяться… Я все сделал, пойду домой.
– Семен, ну что вы, сейчас мы чаю попьем. Вы столько для нас сделали.
– Ерунда, мелочи… Пойду, мне сегодня на работу, в ночную… Идите, Алена, оцените работу.
Алена, бросив на мужчин встревоженный взгляд, ушла в комнату.
– Я тебя видел, утром, – сказал Семен. Не глядя на Антона, он укладывал в сумку инструменты.
– Как же так, я ее полгода обхаживаю, а ты, сокол залетный, только появился, и она тебя сразу к себе допустила. Как их тянет на столичных-то… А ведь ты позабавишься и бросишь, укатишь к своим…
– Здесь тормознем, – оборвал его Антон.
– Тормознем… – протянул сосед, закрывая молнию на сумке. – Но если ты, парень, ее обидишь…
– Тогда что?
– Семен, вы замечательно все сделали, елка стоит, как влитая, – в дверях появилась Алена.
Семен, смерив Антона зверским взглядом, вышел за дверь.
– Семен Петрович! Подождите! Как неудобно получилось… – сказала Алена уже вслед ему.
«По-моему, мне тоже нужно уходить. Нелепо как-то все получается».
Они стояли в прихожей в неловком молчании.
– Пойду покурю, – наконец сказал Антон, толкнул дверь, сбежал вниз по ступенькам, вышел на крыльцо, закурил.
Где-то за домами слышался гул проезжавших машин, а здесь, во дворе, стояла тишина. В стылом сумраке зимнего вечера темнели покрытые изморозью ветви деревьев. От зажженных окон по снегу тянулись желтоватые полосы света, постепенно утопающие в полумраке маленького сквера. В окне напротив играла бегущими огнями гирлянды елка. Там за окнами шла чужая жизнь со своими радостями и невзгодами, праздниками и буднями. Чужая жизнь… Он вспомнил сегодняшний звонок последней своей подруги: «Тони, куда ты запропал? Говорят, уехал в какую-то дыру? И не позвонил… К Новому году вернешься? Где встречаем?» Он сказал ей что-то о неопределенности планов и незаконченных делах. Подняв голову, Антон нашел глазами светящееся окошко на третьем этаже. Там тоже шла своя жизнь, в которую он так нежданно ворвался и, возможно, разрушал своим вторжением. Он зябко повел плечами, выбросил окурок. Хлопнула дверь подъезда. Он обернулся.
– Антон! – на крыльце стояла Алена, кутаясь в цветастый платок, ее волосы золотились в тусклом свете лампочки, подвешенной под козырьком подъезда.
– Пойдем, – сказала она. – Там Митька елку наряжает. Боюсь, опять все шары перебьет.

На третье утро они проспали.
– Антон, Антон, просыпайся, уже почти семь часов, мне Митьку будить пора, – услышал он сквозь сон.
Антон с трудом разлепил глаза, над ним склонилось лицо Алены, прядка ее золотистых волос щекотала его по щеке.
Он улыбнулся и обнял ее.
– Прекрати, я серьезно, тебе пора, – сказала она, вырываясь.
– А если я не хочу уходить? – хрипловатым со сна голосом прошептал он, не выпуская ее из кольца своих рук.
– Антон… – укоризненно протянула она, потом как-то беспомощно вздохнула. – Ну, вставай же, – повторила просительно. – Пожалуйста… И отпусти меня. Я на работу опоздаю, а Митя в школу. Мне еще завтрак готовить…
Он расцепил руки, закинул их за голову и, улыбаясь, смотрел на нее.
– А может, ты и меня покормишь завтраком?
– Антон, ты просто… обнаглел…
– Ален, ну не выгоняй ты меня.
Ему совсем не хотелось снова в спешке одеваться и бежать от нее, словно вору с места преступления.
– А что Митька подумает?
– Да ничего он не подумает… он у тебя нормальный парень.
– Как у тебя все просто. Он же ребенок. А тут утром в доме посторонний человек.
– Посторонний?
– Антон, не притворяйся, что ты ничего не понимаешь… Так нельзя!
– Что нельзя, Алена? Прятаться и скрываться нельзя…
– Антон, но ты же уедешь и… – она резко замолчала, быстро поднялась с кровати, накинула короткий халатик, поправила волосы, погрузив пальцы в густоту рыжих прядей, оглянулась, сказала дрогнувшим голосом. – Антон, пожалуйста, вставай.
– Накормишь меня завтраком? – упрямо спросил он.
– Ну ты и шантажист! Да черт с тобой, накормлю.
Она махнула рукой, улыбнулась и добавила с какой-то бесшабашностью:
– Напоследок…
– Почему напоследок? – спросил он.
Алена остановилась в дверях и, словно не слыша его вопроса, сказала:
– Быстро в ванную! Я пошла будить Митьку!
– Быстро в ванную, – передразнил он ее, нехотя выбрался из постели, натянул джинсы, пошлепал из спальни через комнату, где на огромной, стоящей в углу елке поблескивали округлыми боками разноцветные стеклянные шары.
«Что я делаю? И правда, сейчас появится Митька, и нужно будет объясняться с ним. А как он отреагирует на мое утреннее присутствие в доме?»
А ведь уходить и правда не хотелось. За эти три дня, три ночи у Алены, к нему пришло странное ощущение, что он дома, словно они, Алена и Митька, стали его семьей. И эта маленькая квартирка, давно требующая ремонта, обставленная старой видавшей виды мебелью, и крошечная комнатка с узким окном, где они провели с Аленой эти три ночи, напоминающая скорее кладовку, в которую уместились только узкая кровать и старомодный трельяж, чудом втиснутый в угол у окна, казались ему уютными и своими. Эти три ночи были наполнены Аленой, ее застенчивостью и страстностью, теплом ее тела, золотом волос и нежным шепотом. Ему не хотелось уходить. Он потер ладонью покрывшиеся щетиной щеки, повернул кран. Дверь в ванную распахнулась.
– Ого, Антон! Ты у нас умываешься! – Митька удивленно смотрел на него, моргая заспанными глазами.
Антон смешался, не найдясь, что ответить.
– Ты у нас ночевал? – продолжил Митя. – Здорово! А вечером поедем кататься, как вчера?
– Поедем, – улыбнулся Антон, хватаясь за спасательный круг, невольно брошенный ему Митькой.
В дверях появилась Алена, щеки вспыхнули румянцем, в глазах смущение.
– Митя, дай Антону умыться… Иди одевайся.
Митя, ворча что-то себе под нос, отправился в свою комнату.
– Что Митя спросил?
– Все в порядке. Я же тебе говорил: у тебя нормальный парень.
Она шагнула к нему, провела ладонью по щеке.
– Ты такой заросший и шершавый…
– Только сегодня заметила? – усмехнулся он. – Принесу свою бритву.
– Не принесешь…
– Почему? Ты гонишь меня?
– Сегодня мама вернется от тетушки. Я же говорила тебе, что живу с мамой, эти дни она у своей сестры, та простудилась, лежала с высокой температурой.
У него мелькнула мысль, что не мешало бы тетушке еще поболеть. Он вопросительно уставился на Алену, сжал запястья ее рук. Она вырвалась.
– Умывайся быстрее, завтрак почти готов.
Улыбнулась, но глаза оставались серьезными.
Потом они завтракали втроем, сидя за круглым столом на маленькой кухне. Антон прихлебывал крепкий ароматный кофе, заваренный Аленой в тяжелой медной турке, поглядывая то на Митьку, который болтал и с удивительным аппетитом уплетал овсяную кашу, то на Алену, которая не столько ела, сколько переставляла с места на место тарелки на столе.
И снова ему показалось, что он дома, и это его семья, и он прожил с ними много-много лет. Потом он помогал Митьке застегивать молнию на куртке, присев перед ним на корточки в тесной прихожей. Появилась Алена, не дать ни взять, – классная дама – строгий серый костюм, серьезное лицо.
– Митюнь, собрался? Спускайся вниз, жди меня во дворе.
– Я довезу вас до школы, – сказал Антон.
– Да ты что? Мы пешком дойдем. Мне только этого не хватало.
– Продолжаем конспирацию? Думаешь, твои дамы ничего не замечают?
– Сегодня из центра корреспонденты приедут, телевидение, а ты такой небритый, – снова не отвечая на его вопрос, сказала она.
– Я побреюсь…
– И потом… ты уедешь… Когда собираешься? Завтра? Сегодня? – спросила почти равнодушно.
– Еще не знаю…
– Послезавтра Новый год, тебе, наверно, нужно быть дома, встречать его с семьей.
– А мне не с кем встречать. Я не женат, я тебе уже говорил. Родители уехали на праздники к родственникам.
– Тогда с друзьями… Или со своей… девушкой. У тебя же есть там девушка?
– Есть…
– Ну вот видишь… Значит, ты не будешь встречать Новый год один, – бодро улыбнувшись, сказала она.
Он помолчал. Ему казалось, что она, вооружившись ножницами, разрезает все нити, которые завязались между ними за эти дни.
– У меня есть девушка, с которой я собираюсь встретить Новый год, – наконец, сказал он.
– Я же так и думала…– она отвернулась.
– Если только эта девушка сама захочет пригласить меня.
– Ты с ней поссорился? И поэтому…
– Пока не поссорился, но все идет к тому…
Она повернула голову, ее глаза странно блестели. Он схватил ее за плечи и слегка встряхнул.
– Алена, ты отважишься пригласить к себе на встречу Нового года одинокого постороннего мужчину? Или это сугубо семейный праздник и присутствие постороннего будет неуместно?
Ему казалось, что он тонет в ее широко открытых болотно-зеленых глазах.
– Ты хочешь сказать, что останешься здесь на Новый год?
– Я хочу сказать, что хотел бы проникнуть на твой семейный праздник, если ты не возражаешь.
– Я? – она растерялась. – Я не возражаю…
Он обнял ее, классная дама исчезла, уступив место женщине, которая прижалась к нему и обняла руками за шею. Он склонился к ее засиявшим глазам, к мягкой нежности ее губ и жару запылавших щек.

День был заполнен суетой и спешкой, с утра ждали телевизионную команду из центра, в школе царила суета, за два дня до этого выдраили до блеска все, что можно было выдраить.
– Нет уж, увольте меня от этого, – сказал Антон, – Самое большее могу постоять рядом и с умным видом поддакнуть.
– Антон Николаевич, ну как же, это же ваша заслуга, такую работу сделали, и так быстро, – директор школы умоляюще взглянула на него, – Мы так вам благодарны. Хоть пару слов.
Антон терпеть не мог, когда его уговаривали, поэтому безнадежно махнул рукой.
– Ладно, но только пару слов.
В толпе у дверей зала мелькнули золотистые пряди, при виде которых у него внутри словно сработал сигнал готовности.
Телевизионщики настраивали свои камеры, бойкая ведущая областного телевидения зачастила в пухлую бульбу микрофона.
– Мы находимся в средней школе номер один …
Он невольно вглядывался в толпу, пытаясь снова увидеть там рыжеволосую голову.