Очень! И напряженно, и динамично, и естественно - все на месте и на преотичном!
apropos пишет:
цитата:
сколько раз ее переписывали
Не зря - результат на славу
Klo пишет:
цитата:
даже Шураша чуть-чуть поумнел
Опыт - сын ошибок трудных...
Малаша
Сообщение: 122
Отправлено: 25.02.17 17:14. Заголовок: Сколько всего пропус..
Сколько всего пропустила! Авторам спасибо за продолжение. Родионов на посту, его помощник производит впечатление толкового человека с юмором. Оказывается, убили не того часовщика, о котором думают наши шпионы. Интересное развитие. Волнуюсь за Стася. Если его поймают, пану Казимиру трудно придется. С дуэлью очень понравилось. Барон сумел воздействовать на Визе, и рассчитывал похоже, что Шураша не сможет стрелять в человека. Но рисковый расчет вообще-то. Вдруг Шураша выстрелил бы, по-глупости?
Что-то странное у нас получается - Стась же бандит и убивец.
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 31452
Отправлено: 25.02.17 21:32. Заголовок: С утра понедельника ..
С утра понедельника пан Казимир изрядно нервничал, вдоль и поперек измерив шагами кабинет, выкурив не одну трубку и с трудом сдерживаясь, чтобы не снять со стены первую приглянувшуюся саблю и не пройтись лезвием по головкам каких-то весенних цветов, что покачивались на клумбе за окном. Отлучиться не мог – ждал Кучинского с известиями о прибытии графа Нарбонна. Посланник императора, пересекший позавчера границу, должен был, если ему ничто не помешало, приближаться или уже въехать в Вильно. Тактический план сопровождения и сношения с посланником Наполеона, тщательно разработанный паном Казимиром, как и любой план, разумеется, имел свои слабые стороны – разного рода случайности и препоны, помноженные на бешено-непредсказуемую активность военной полиции с господином де Сангленом во главе. Еще в пути Нарбонну секретным образом было передано письмо с адресом дома в Вильно. Удобные комнаты в трактире на Немецкой улице, конечно, попадут под пристальное внимание агентов и соглядатаев полиции, но Пржанский позаботился о собственном пункте наблюдения – из комнатки под крышей в доме напротив, куда со вчерашнего дня был заселен его человек. Эта часть плана могла быть подпорчена, если де Санглен задумал поселить графа в ином месте – в таком случае придется перестраиваться, но сия неприятность была также предусмотрена. Пан Казимир плеснул в бокал коньяку, но пить не стал, сдернул с ковра пистолет, старинный французский, двуствольный, прицелился в глаз прадеда на портрете, висящем на стене, взвел и нажал на курок. Обернулся на звук открываемой двери – в кабинет вошел Стась, взглянул на пистолет в руке Пржанского, снял картуз, привычно устроился на стуле. – Рассказывай, не томи! Прибыли? – нетерпеливо спросил пан Казимир. Стась помедлил, привычно выдерживая паузу, кивнул. – Все сложилось, как надо. Господин генерал прибыл на почтовой карете около девяти, с ним шестеро: двое офицеров, один статский и трое слуг. Отправились прямиком на Немецкую. В квартире долго не задерживались. Как прибыла наемная карета от кузнеца Барташевича, покатили втроем к Губернаторскому дворцу, после на Скоповку, потом на Троицкую, там и там пробыли по полчаса. К одиннадцати вернулись на квартиру. – Был у императора, канцлера Румянцева, и графа Кочубея навестил, стало быть, – пробормотал Пржанский. – Дальше что? Обложили, небось, графа, как волка? – Обложили, как есть. Следят за каждым шагом, на улице соглядатаи, у черного входа все время кто-нибудь шатается, да и в доме напротив устроились, – кивнул Кучинский. – Осторожней там, не попадайтесь на глаза лишний раз. Что дальше? – Как повезет, – усмехнулся Стась. – Генерал с офицерами отобедали в трактире, мне удалось через полового записку передать, как договорено, и ответ получить. Вот он. Кучинский вытащил из рукава и отдал пану Казимиру скрученный в трубочку измятый клочок бумаги. Тот нетерпеливо схватил, развернул, прочитал криво написанные по-французски строки.
«Сегодня свободен, завтра днем аудиенция во дворце».
Пан Казимир вскочил и заходил по кабинету. – С записками осмотрительней нужно… Сам поеду, хотя, нет… несподручно мне там показываться. Пржанский написал барону, чтобы тот был готов к встрече, и отправил Кучинского действовать по намеченному плану.
Полковник Родионов, прибыв с утра в канцелярию, получил распоряжение взбудораженного Санглена заступить на дежурство на Немецкой улице. «И ваш квартальный, чтоб был на месте, каждая душа на счету». После обеда полковник, вздыхая о потерянном времени, и квартальный надзиратель, переодетые в цивильное платье, расположились в пункте наблюдения, устроенном в квартирке вдовы отставного офицера на втором этаже, выходящей окнами на угол Немецкой и Троицкой улиц. В третьем часу пополудни граф Нарбонн вышел из трактира и, не торопясь, пошел по улице. В доме напротив офицер военной полиции Розен в это время строчил очередное донесение о передвижениях посланника Наполеона. На миг он оторвался от бумаги и, глянув в окно , увидел, как граф зашагал вниз по Немецкой. «Куда это он?» – вопросил Розен, высматривая, не пропустили ли его соглядатаи. Нет, не пропустили, облегченно вздохнул он. Мастеровой, беседующий на углу с миловидной мещанкой, оставил ее и двинулся следом за графом. Из трактира вышли адъютанты Нарбонна, остановились на несколько минут, что-то бурно обсуждая, а затем направились в противоположную сторону. Розен, вдруг забеспокоившись, отбросил перо и, на ходу надевая головной убор, помчался вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступени. Граф остановился на перекрестке Немецкой и Троицкой. Подозвал прохожего и принялся расспрашивать его, как пройти к Замковой горе. Тот тщетно силился понять, что от него хотят, отвечая по-польски. Квартальному Летюхину из своего окна были хорошо видны оба собеседника. Прохожий, с которым беседовал Нарбонн, отличался высоким ростом, длинным носом и по всем статьям подходил к описанию поляка, обходившего часовщиков. – Гляньте-ка, ваше благородие, как есть, наш поляк - и усы, и нос! – Спускайся, Федот Иванович, да задержи его, – распорядился Родионов. Расторопный Летюхин ринулся из комнаты, чуть не сбив с ног любопытную вдову. Меж тем полицейский соглядатай застрял на углу, изучая виртуозно намалеванный калач над входом в пекарню. Из-за поворота появилась дебелая прачка с огромной корзиной белья. Вдруг закрутившийся порыв ветра хлопнул где-то ставней, задрал юбки прачки. Загремела по булыжнику карета, а из-за угла, навстречу ей, появилась телега, груженная сеном. Возница живо понукал лошадь, словно сидел не на телеге, а на облучке легкой повозки, и распевал во все горло. Прачка, вдруг споткнувшись, уронила свою ношу прямо под ноги выскочившему из дома Летюхину. Телега неслась прямо на карету, кучер которой, нещадно ругаясь, сражался с лошадьми, пытаясь избежать столкновения, но безуспешно – бесшабашный возница, видимо, будучи сильно навеселе, даже и не думал давать дорогу. Розен, продемонстрировав великолепную быстроту реакции, резко оттолкнул графа в сторону от телеги и прижал к стене. «Разрази тебя гром! Велика Федора, да дура!» – бранился Летюхин, выбираясь из вороха простыней и стенаний прачки. Ржание взбудораженных лошадей, скрежет, грохот, ругательства… и телега, тараня карету, с грохотом перевернулась, все ее содержимое – добрый стог прошлогоднего сена и груда дров вывалились на мостовую, забаррикадировав дорогу. Лже-мастеровой, топча белые простыни, подбежал и схватил за грудки свалившегося с телеги возницу, который, икая, ошеломленно повторял: – Przepraszam, panowie! Przepraszam, panowie! Кучер чудом устоявшей кареты чертыхался с козел. Сокрушались сбежавшиеся зеваки. Порыв ветра подхватил и понес по улице клочья сена, потащил затоптанные простыни, сорвал шапку с чей-то головы, поиграл подолами женских платьев. Прохожий, беседовавший с графом, исчез, словно его сдуло этим ветром. Летюхин, кинувшийся было за ним, покружил по окрестным улицам и вынужден был оставить погоню. «Все равно, что иголку в стоге сена», – ворчал про себя квартальный, поднимаясь в квартиру, где его ждал Родионов. – Благодарю вас, офицер, но в том не было надобности – сказал Нарбонн капитану, отряхивая пыль с мундира. – Я не ушиб вас, ваше сиятельство? – спросил Розен, поднимая его шляпу.
Хелга Мне показалось вначале, что это была какая-то спланированная "неожиданность", но перечитала, и, думается все же, что случайность: и прачка, и ветер, и телега с каретой... Или одно другому не помешало устроить такой бедлам? Я его попыталась по-быстрому просмотреть, но у меня "кони и люди смешались", и пришлось перечитать еще пару раз
Хелга пишет:
цитата:
Что-то странное у нас получается - Стась же бандит и убивец.
Нет, не волнуюсь за него Вот что пан Казимир барону мешать будет, вольно или невольно, - это да, просто в воздухе висит, как мне кажется. А барон уже - просто почти родственник, учитывая все обстоятельства Есть милые и бестолковые Шураша с мамочкой, с одной стороны, и абстрактые интересы России, с другой (это я все о своем восприятии данной конкретной вещи). Конечно, личные симпатии перевешивают!
Малаша
Сообщение: 124
Отправлено: 26.02.17 19:11. Заголовок: Продолжения идут оди..
Продолжения идут один за другим, всегда бы так! Спасибо! Санглен всех отправил на слежку за французом, и как обещал Родионова с помощником тоже. Сколько же там полицейских собралось со всего города и округи. И все мешают друг другу следить. Klo пишет:
цитата:
Мне показалось вначале, что это была какая-то спланированная "неожиданность", но перечитала, и, думается все же, что случайность: и прачка, и ветер, и телега с каретой...
Как-то многовато сразу всего для случайности. Хотя все бывает. Меня Стась волнует больше из-за пана Казимира, я к нему как и к барону привязалась. Оба шпиона хотя и разные, но по своему очень симпатичные.
Странным образом, мы привязались к нашим шпионам и их сподручным, хотя должно быть совсем наоборот.
Но полюбили же мы мерзавца сэра Мармадьюка. Куда деться, если не полюбишь, не получится, закон.
Klo пишет:
цитата:
Мне показалось вначале, что это была какая-то спланированная "неожиданность", но перечитала, и, думается все же, что случайность: и прачка, и ветер, и телега с каретой... Или одно другому не помешало устроить такой бедлам?
Э-э-э, ну как сказать, читайте продолжение. Возможно, природа внесла свою лепту?
Малаша пишет:
цитата:
Сколько же там полицейских собралось со всего города и округи. И все мешают друг другу следить.
Издержки государственной машины.
Юлия пишет:
цитата:
И даже ветер вдруг поднялся супротив российской государственной машины
Выслушав доклад Кучинского, пан Казимир блеснул знанием эпитетов, весьма красноречиво высказав свое отношение к случившемуся. – Откуда он взялся, черт побери? – Как из-под земли выскочил, холера ясна, – отвечал сокрушенно Кучинский. – Я уже собрался графа тащить в переулок, там экипаж дожидался, так этот подлетел, перехватил, граф-то сам не понял, что происходит, а мне пришлось ноги в руки и бежать. – А так славно все было задумано… Надобно любой ценой все заново устроить! Графу следует передать записку. Пан Казимир отчетливо представлял реакцию Вестхофа: «Этот поляк разыграл представление и успешно провалил встречу». Помянув недобрым словом барона и его соотечественников в придачу, Пржанский принялся за дело. План требовал доработок, чтобы до минимума сократить случайности, подобные появлению офицера на Троицкой. Нарбонна «пасли» весьма плотно, и задача оказалась сложнее, чем предполагалось. Когда распоряжения были разосланы, Пржанский отправился в любимый подвал, где занялся фехтованием, представляя на месте противника барона Вестхофа. Немного сбросив напряжение и умерив раздражение, Пржанский велел запрячь двуколку и рванул из особняка, словно узник, получивший свободу после долгого заключения. День клонился к вечеру, было душно и тревожно, над Замковой горой тяжелыми хлопьями повисла грозовая туча. Где-то вдали громыхало; жаркий штиль время от времени взрывался порывами ветра. На Янской пан Казимир обратил внимание на даму, идущую пешком в сопровождении лакея. Дама была ему знакома, и он натянул вожжи, останавливая кобылу, приподнял шляпу. – Пани Эпракса, бриллиант моего сердца! Несказанно удивлен встретить вас гуляющей здесь в одиночестве, в такую погоду...
Пан Казимир отчетливо представлял реакцию Вестхофа: «Этот поляк разыграл представление и успешно провалил встречу».
Значит, это пан Казимир разыграл сцену с прачкой и телегой. А мы думали, совпадение. Барон точно будет недоволен. Очень недоволен. Новая встреча пана и Плаксы ему тоже вряд ли понравится, хотя она точно не была запланирована. Спасибо за продолжение. Интересно, но мало.
Чтобы читатели не жаловались, что мало, очередное продолжение.
У Плаксы день выдался тоже весьма насыщенным. С утра ничто не предвещало грозы, когда она в любимом платье из ярко-зеленого сатина, собственноручно расшитого желтыми ромашками, устроилась у окна, находясь в удивительно умиротворенном расположении. Переживания по поводу дуэли, та бесконечная и тревожная бессонная ночь перед ней – все прошло, как страшный сон. Шураша, конечно, и словом не обмолвился о своих напастях, но заскочил тем же днем, обнял, словно соскучился, и опять умчался на службу. А что еще надобно для любящего материнского сердца? Воскресенье, правда, пришлось провести в обществе Веселовской и ее дочерей, поскольку Шураша предупредил, что весь день будет занят, зато сегодня с утра он, заехав по дороге на службу, напился чаю с пирогами и всего несколько минут как скрылся за углом. Из дома вышел и направился в ту же сторону барон Вестхоф, и мысли проводившей его глазами Плаксы потекли в совершенно невозможную сторону и прошли значительное расстояние, пока она не спохватилась и не пристыдила себя за неуместные фантазии. Впрочем, постыдные мысли все равно были бы прерваны – в комнату вбежала Феклуша и, как обычно, на высоких тонах сообщила: – К вам посетитель, барыня! Какой-то господин Кузякин. – Что за Кузякин? – удивилась Плакса. – Говорит, по важному делу, из Древково, вроде. – Из Древково? Проси. В комнату вошел скромно, но опрятно одетый господин с изрядным брюшком и пышными бакенбардами на круглом лоснящемся лице. – Добрейшего денечка, дорогая Евпраксия Львовна! – воскликнул он, кланяясь, с самой радушной улыбкой на лице. – Какой счастливый случай свел нас в этом городе! Безмерно, безмерно рад видеть вас, мадам... А знаете, я ведь заезжал к вам в именьице, да-с, заезжал... Но сказывали мне, что вы к сыночку в Литву уехали, что мне, должен признать, даже с руки стало, потому как в Вильне кое-какие дела давненько поднакопились, да-с. Вот и решил я свояжировать, так сказать, в этот край, дабы уж одновременно всех зайцев… хе-хе… изловить... . Господин расшаркивался и сиял, словно праздничный фейерверк, от удовольствия, какое только можно испытывать при неожиданной, но долгожданной встрече старых добрых друзей, некогда потерявших и вновь обретших друг друга. – Э-э... – недоуменно протянула Плакса. – Добрый день, но, боюсь, не имею чести быть с вами знакомой, господин... э-э... И что в Древково? Все ли справно? – Справно, справно, а как же иначе? – отвечал незнакомец, ничуть не обескураженный, что его не признали. – Позвольте представиться: Кузякин... Кузякин Агафон Матвеевич, ежели позволите. А прибыл я к вам по весьма важному дельцу, да-с... по поводу вашего муженька, упокой господи его душу. Разрешите? Он бочком двинулся к креслу напротив Плаксы и уселся, не дождавшись приглашения. – По поводу моего мужа? Захара Ильича? – Плакса прижала руку к груди, сердце дернулось и зачастило. – Какое у вас может быть дело? Не понимаю… Муж мой уж осьмнадцать лет как в Древково на кладбище покоится. Ранен был в бою под Варшавой, да живым не довезли... Она всхлипнула, вспоминая молодого красавца Захара Щербинина – ах, каким он был: высокий, статный, веселый! Как отчаянно она любила его, но как коротко было ее счастье… Промокнула глаза, озадаченно посмотрела на посетителя, ожидая разъяснений, которые, впрочем, не замедлили последовать. – Волею случая стали мне известны некоторые... как бы это сказать... обстоятельства, да-с, – медоточивым голосом сообщил Кузякин, наклонив голову к правому плечу и скосив глаза куда-то вбок, – именно обстоятельства, которые могут оказаться для вас небезынтересными, сударыня. Смею надеяться, весьма небезынтересными, да-с... Он сделал выразительную паузу, посчитав, что возбудил в даме достаточное любопытство для продолжения разговора. – Обстоятельства? – с тревогой спросила Плакса. - Какие такие обстоятельства? Кузякин сочувственно покачал головой. – Видит бог, хочу помочь вам, мадам, предотвратить неминуемый скандал... С самыми благими намерениями... Почитаю своим долгом, так сказать. – Скандал?! Как скандал? Почему? – растерялась Плакса. – Что вы такое говорите, господин Кузякин? Какой скандал? Захар Ильич был человек исключительных качеств... да и что вам за дело? Посетитель зажмурился, причмокнул и, понизив голос, сказал: – Изложу коротенько, не извольте волноваться, мадам. Случилось так, что по долгу службы мне недавно пришлось побывать в Тамбовской губернии, да-с. И есть там городок Тригуляй... Не слыхали о таком? Может, Захар Ильич упоминал когда? – Что за Тригуляй? Никогда не слышала, милостивый государь. – Как же не слышали, дорогая Евпраксия Львовна? – Кузякин шутливо помахал перед ней пухлым пальцем. – Ваш покойный супруг как раз там и родился, да-с, в Тригуляе, в июле месяце семьдесят первого года. И запись о том есть соответствующая, в тамошней церковной книге. О нем и его родителях, царствие им всем небесное, – вздохнув, он перекрестился, – о Щербининых – его отце Илье Федотовиче, да матушке Марии Степановне, да-с. – А, вы к тому… Да, возможно, Захар Ильич родился в городке с таким названием, это было так давно, что я уже и позабыла. Да и не жил он там, во младенчестве был увезен. Да что у вас за дело то ко мне? – наморщила лоб Плакса. – Вспомнили, голубушка? Вот и славненько… А дельце вот какое... Кузякин хихикнул, похлопал себя по карманам, извлек пожелтевший от времени листок и помахал им перед недоумевающей Плаксой. – Сие копия патента на дворянство, полученного неким Федотом Ивановичем Щербининым, из крестьян Моршанского уезда Тамбовского наместничества, лейб-компании гренадера, возведенного в потомственное дворянское достоинство в 1741 году и занесенного по сему случаю в местную родословную книгу. Но ежели вы подумаете, что это дедушка, так сказать, вашего покойного супруга, то, увы, очень и очень ошибетесь... Он сделал многозначительную паузу. Плакса, как загипнотизированная, проследила глазами за движением листка. – К чему вы клоните, сударь? Кузякин вздохнул и убрал лист в карман. – К тому, мадам, что история сего семейства в свете всех событий представляет для вас немалый интерес, да-с. Вот представьте, живет себе крестьянская семья Щербининых, поживает, так сказать… И есть у них два сына – одного кличут Иваном, другого – Михаилом. В свое время обзаводятся они, как полагается, собственными семьями… И детишек, сыновей своих, каждый нарекает Федотом. Федота Ивановича в положенное время забирают в солдаты, на войне он всячески себя проявляет и в награду получает дворянскую грамоту, с коей я имел честь вас, голубушка, ознакомить. А Федот Михайлович крестьянствует, на землице, да-с. Кузякин опять хихикнул и поднял палец, привлекая внимание к важности момента. – И вот что получается, мадам. Федот Иванович, что дворянством был пожалован, хоть женой и обзавелся, да детишек бог ему не послал, нет. Зато у Федота Михайловича, крестьянина, сынок народился, окрестили его Ильей, и так вышло, что пошел он по стопам дяди своего: тоже попал в солдаты и прямиком на войну* отправился. Но не сложилось там что, али удача отвернулась, но, не дослужившись до унтер-офицера, вышел Илья Федотович в отставку**, женился и в 71 году обзавелся сыном Захаром, Захаром Ильичем Щербининым, вашим будущим мужем… И насчет всей этой катавасии у меня есть соответствующие документики. Он вздохнул и с печалью развел руками: мол, я не виноват-с, коли так уж сложилось. Плакса недоуменно уставилась на него. – Федот Иванович... Федот Михалович… У Захара Ильича все служили, и отец, и дед... Верой и правдой... А вы про какие-то документы. Ничего не понимаю… Зачем вы мне все это рассказываете? – Затем, мадам, что муж ваш, будучи потомком не Федота Ивановича, который получил надлежащую грамоту, а его родственника Федота Михайловича, коего сия честь обошла, по рождению не является дворянином. Как говорится: Федот, да не тот… Кузякин сделал паузу и, посмотрев прямо в глаза Плаксы, жестко добавил: – Следовательно, и ваш сын, Александр Захарович, не будучи дворянином, не может наследовать ваше имущество, быть полноправным членом общества и служить в звании офицера.
-----
* Семилетняя война (1757-1762 год). ** Тогда солдаты служили 10 лет
Мне тоже, признаться. Так славно было найти подобный - и очень историчный - повод для шантажа. Ну и шантажист, конечно, лапочка такая. В смысле, люблю я сей типаж. Литературный, само собой.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 36
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Малаша пишет: 
Или одно другому не помешало устроить такой бедлам? 
Я его попыталась по-быстрому просмотреть, но у меня "кони и люди смешались", и пришлось перечитать еще пару раз 
ВОт барон - это да, а Стась... 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
