Что же он в обществе тайного может обнаружить, разве на приемах секретами разживешься?
Почему же? Разведчик собирает сведения повсюду, в том числе и из частных разговоров. Иногда вроде бы ничего не значащая фраза может потянуть за собой цепочку важных выводов.
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 30901
Отправлено: 30.07.15 22:47. Заголовок: Наблюдательность и ч..
Наблюдательность и чутье ничуть не подвели Вестхофа – слежка за ним была действительно установлена и ни кем иным, как его новоявленным подчиненным паном Пржанским. Пан Казимир был полной противоположностью барону Вестхофу. Судьба и наполеоновская разведка неким образом сотворили из них дуэт «лед и пламень», в котором Казимир, без сомнения, являл собой последнее. Родители и природа одарили его пылким нравом, густой, лишь слегка поредевшей к тридцати шести годам гривой темных вьющихся волос да карими глазами, в которых внимательный наблюдатель мог без особого труда прочитать текущее настроение пана. В дни далекой юности потомственный шляхтич Казимир Пржанский со всею пылкостию натуры вступил в ряды инсургентов, отдав сердце и вооруженную руку Польше и начальнику восстания Тадеушу Костюшко. Оборонял осажденный Вильно, где был, к счастию, ранен. К счастию, потому что эта рана, возможно, спасла его от гибели в кровавом октябрьском сражении под Мацейовицами, в дни, когда сгибла Польша, – войска Костюшко были уничтожены, а сам он попал в плен. С тех пор минуло добрых восемнадцать лет. Пан Казимир залечил телесные и душевные раны, женился на приданом, овдовел и стал в Вильно уважаемым человеком со связями. Он обрел здравый взгляд на политику и патриотизм, сделав их средством утоления личных амбиций и источником дохода. Не слишком веря в посулы императора Наполеона восстановить границы Речи Посполитой, но будучи приверженцем этой идеи, он служил французской стороне, став за эти годы агентом номер один в Вильно и окрестностях. И ныне, когда дело шло к войне и развязке давно завязанного узла, вдруг оказался на вторых ролях. Если барон лишь морщился по поводу личности своего соратника, то пан Казимир кипел негодованием. Во-первых, оттого, что вынужден был подчиняться там, где до сей поры был хозяином положения, во-вторых, – что подчиняться приходилось застегнутому на все пуговицы бледнолицему немцу с холодными взглядом. Не доверяя и завидуя барону, он отправил по пятам Вестхофа своего подручного Стася Кучинского.
Нынче Пржанский ожидал Стася с очередным докладом о передвижениях барона по Вильно, посему, после ежедневной верховой прогулки, находился дома. Кучинский прошел, по обыкновению, в кабинет хозяина, расположенный в конце анфилады и имеющий второй выход на черную лестницу. Кабинет занимал довольно просторную комнату, но казался тесным и душноватым из-за множества охотничьих трофеев и всевозможных образцов огнестрельного и холодного оружия, которыми были увешаны стены; да вечной полутьмы и табачного духа. Стукнула дверь, без доклада, по-свойски, вошел Стась и вольно устроился напротив Пржанского на давно уже обжитом им массивном дубовом стуле. – Рассказывай, – коротко бросил пан Казимир, прилаживая чубук к трубке, только что набитой ароматным табаком. – О Простаке? – уточнил Стась. – О ком же еще? – проворчал пан Казимир. Простак – такое прозвище придумал барону Пржанский и, как он считал, довольно метко – гусак он и есть гусак. – Он заметил тебя? – Не думаю, – покачал головой Стась. – Правда, пару раз мы его теряли – он словно сквозь землю проваливался, как-то при мне – экипажи загородили на мгновенье, глянь, а его нет. И Войтек тоже один раз упустил. Но, думаю, это, скорее, случайности. – Случайности, - недовольно пробормотал Пржанский.
– Каждый день одно и то же, аккуратен, как те часы, – продолжал Кучинский. – С утра бывает на Скоповке, в доме Сулистровской, вечерами обычно ездит по гостям. Днем гуляет пешком по городу, словно присматривается. Да я тут все записал… Стась достал из кармана и положил на стол сложенный вчетверо измятый листок. Пржанский развернул его, пробежал глазами. – Каков почерк у тебя, Стась, тебе бы в церковных книгах записи делать. – Заскучаю, ясновельможный пан, – криво усмехнулся Кучинский. Стась служил пану Казимиру уже не первый год. Он был сыном служанки и ее господина, высокородного шляхтича, не пожелавшего признать байстрюка, но одарил свойствами характера, заставляющими жить не по положению и средствам. В лице Пржанского Стась обрел покровителя, который дал ему возможность хоть отчасти проявить эти свойства. Он был горделив, рискован, красноречив, жесток и красив. Действовал без страха и упрека, не гнушался и убить, если того требовала необходимость. – А это что такое? – спросил Пржанский, – «… был в лютеранской церкви на Немецкой. Вел разговор с неизвестным». Что за разговор? Что за человек? Когда там был? – Сегодня днем, – ответил Стась. – Болтал с каким-то паном, при случае смогу его опознать. Я в стороне стоял, не слыхал, о чем говорили. Отпустив Кучинского, Пржанский внимательно изучил его записи. Ничего особенного в маршрутах барона, действительно, не имелось. На Скоповке, в доме Сулистровской, жил канцлер граф Румянцев, прибывший из Петербурга вслед за государем, и барон явно бывал там по служебным надобностям. Насторожили Пржанского разве что «исчезновения» Вестхофа да посещение им лютеранского храма на Немецкой улице и беседа там с неизвестным. Этот разговор мог быть случайным, но по многолетнему опыту Пржанский не слишком доверял слову «случайность», предпочитая повсюду искать закономерность. Он взял эту встречу на заметку, и, разумеется, посчитал возможные иные связи пана руководителя оскорбительными для себя лично. Покончив с сим неприятным делом, пан Казимир отправился в клуб провести время в мужской компании и раскинуть партию-другую в бостон. Как всякий уважающий себя представитель сильного пола, вечера он проводил за ломберным столом. В Вильно имелось два клуба: один в доме Миллеров на Немецкой улице, другой – во дворце Фитингофа. Здесь устраивались маскерады и разного рода развлечения, а по вечерам играли в карты. Клубы усердно соперничали меж собой, а этой весной в них стало особенно людно из-за наплыва офицеров русской армии. Пржанский предпочитал Миллера – кроме всего прочего, там подавали прекрасные закуски.
Казик бедолага. Жил - не тужил, а тут барон свалился на его голову.
Если они и против друг друга будут интриги крутить, вообще провалиться могут. И если барон производит впечатление умного и осторожного человека, который выкрутится, то пан со своей горячностью, мне кажется, опростоволосится на раз-два-три. Хотя мне может и кажется... Хелга
Ох, шпиёны мне нравятся. Такие колоритные дяденьки - каждый по-своему хорош. И холодный и горячий - оба великолепны. А здесь еще и помощничек подстать. Хелга пишет:
цитата:
Он был горделив, рискован, красноречив, жесток и красив. Действовал без страха и упрека, не гнушался и убить, если того требовала необходимость.
Вот только я как-то даже переживаю за наших красавцев. ДюймОлечка пишет:
цитата:
Если они и против друг друга будут интриги крутить, вообще провалиться могут.
Вот и я о том же. Да только, зная наших авторов, только дивлюсь - интрига внутри интриги, и в самом начале. Ох, готовят они нам фейерверк.
Если они и против друг друга будут интриги крутить, вообще провалиться могут.
Могут, ага. Но так же интереснее, как мне кажется. Юлия пишет:
цитата:
интрига внутри интриги, и в самом начале. Ох, готовят они нам фейерверк.
Ну мы стараемся, конечно, а что как получится - это уже читатели, надеюсь, нам скажут. Свое веское.
*** Тем временем барон Вестхоф побывал на приеме у знакомого сановника, там и отужинал, отдав должное подаваемым к столу яствам. В одиннадцатом часу вечера он распрощался с хозяином и неспешным шагом направился к себе на квартиру. Подходя к дому, барон не мог не обратить внимание, что у его соседей – молодых офицеров, занимающих второй этаж особняка, – нынче непривычно тихо и темно. Обычно там по вечерам собиралась шумная компания, по полночи оживлявшая округу оглушительным гамом, пением и звоном бутылок. «Верно, сегодня отправились донимать кого-то другого», – только подумал Вестхоф, подходя к подъезду, как вдруг с него была сбита шляпа, что-то обрызгало его и весьма ощутимо ударило по голове. Он чудом поймал запущенный сверху предмет – то была бутылка из-под вина, содержимое которой вылилось на его лицо и одежду. Край лба нещадно заныл, на земле вместе со шляпой валялся увесистый книжный том, раскрывшийся от падения. Свободной рукой барон дотронулся до ушибленного места и с негодованием посмотрел на окна верхнего этажа. Прямо над ним из-за подоконника выглядывала чья-то голова и верещала женским голосом. Офицеры привели к себе женщин, напоили их, и они теперь развлекаются, кидаясь в прохожих книгами и бутылками? «Это уже слишком!» Он промокнул лицо носовым платком, подхватил шляпу и книгу и направился в дом, намереваясь самым решительным образом разобраться с виновниками сего эпатажа. Заспанный привратник распахнул перед ним двери и с изумлением уставился на постояльца нижнего этажа, до сей поры производившего впечатление респектабельного господина. Нынче же от него разило вином, одежда была запачкана, глаза его опасно блестели, а бутылка, которую он держал за горлышко, угрожающе раскачивалась. – Проше, пан, проше, – забормотал, попятившись, привратник, в надежде, что постоялец после явно бурной попойки не начнет дебоширить, а отправится спать. Тот, не обращая на него внимания, на удивление ровным шагом пошел не в сторону своей квартиры, а к лестнице. Наверху хлопнула дверь, послышались легкие шаги, вниз по ступеням слетела несколько растрепанная дама и бросилась к постояльцу нижнего этажа с криками: – Простите меня, простите! Барон мрачно посмотрел на появившуюся женщину, которая, несмотря на свое времяпрепровождение с офицерами, не была похожа на даму легкого поведения. Лет тридцати, вполне благопристойного вида, если не обращать внимания на съехавший на затылок ночной чепчик и крикливо-пестрый сатиновый халат, из распахнутой горловины которого виднелись кружева ночной сорочки. Она смотрела на него с неподдельным ужасом, и глаза ее быстро наполнялись слезами. – О, боже мой! – запричитала она. – Я такая неловкая, эта бутылка… она случайно упала… – Книга тоже случайно? – зловеще процедил барон, демонстрируя даме увесистый фолиант. Она ахнула еще громче и заломила руки, слезы брызнули из ее глаз и заструились по щекам. – Так это вам я обязан? – язвительным тоном поинтересовался он. Впрочем, он уже вполне представлял происшедшее. Офицеры, верно, упились и теперь спали мертвым сном, раз никто из них не вышел на шум, а дамочка решила покидаться в окно предметами, что попались ей под руку, и теперь напугана видом содеянного. На ее счастье, барон не имел привычки воевать с женщинами, потому он лишь пожал плечами, отвернулся и шагнул к дверям своей квартиры, откуда с встревоженным видом выглядывал его слуга Леопольд. – Погодите! – вдруг вскричала дамочка, вцепилась в рукав Вестхофа и стала за него дергать с такой силой, что барону пришлось остановиться, дабы к испорченному вином галстуку не добавился порванный фрак. – Погодите! Я помогу вам, присядьте! – быстро заговорила женщина и, громко всхлипнув, потянула его к лавке, стоящей в прихожей. – Надобно вызвать доктора! Я сейчас пошлю… Ох, где же здесь найти доктора?! Пошлю Корнея, он найдет… или, – она оглянулась на привратника. – Что ты стоишь? Видишь, человек истекает кровью!? Поди за доктором! Привратник что-то пробормотал, но не сдвинулся с места, с любопытством наблюдая за происходящим. – У меня есть травяная настойка, – верещала женщина. – Я промою рану… Вдруг у вас пробита голова?! О, боже! Я никогда не прощу себе… Она опять всхлипнула, промокнула глаза кружевным платочком и попыталась приложить его к голове барона. – Оставьте, сударыня! – Вестхоф наконец смог прорваться сквозь поток ее слов и слез. – Угомонитесь! Он сунул шляпу, книгу и бутылку подоспевшему Леопольду и отцепил от себя даму. – Но как же… Вы весь в крови!.. Ваша рана… – сопротивлялась она. – Со мной все в порядке, а галстук залит вином из бутылки. Красным, – уточнил барон, донельзя раздраженный женской истерикой. – Но в следующий раз подумайте над возможными последствиями своих забав. – Каких таких забав?! – изумилась дама. – Швыряния книг и бутылок из окон, мадам, – напомнил ей Вестхоф. – Но я не кидалась! – Они сами выпрыгнули? – позволил себе саркастично усмехнуться барон. – Они упали! Случайно! Я всего лишь хотела закрыть окно, но не заметила стоящую на подоконнике бутылку и, видимо, ненароком задела ее… – …и книгу. – …и книгу, – признала она упавшим голосом. – А вы… вы живете в этом доме? – Да, имею несчастие квартировать под комнатами ваших… приятелей. – Теперь там проживаю я, – сообщила дама. – С офицерами? Бровь барона сардонически изогнулась и поползла вверх. – Бог мой, что вы такое говорите?! – возмутилась женщина и покраснела. – Я приехала к сыну… сегодня. Он с товарищами снимал верхнюю квартиру… Нынче вечером они съехали, чтобы освободить для меня комнаты. – Прошу прощения, мадам, – барону ничего не оставалось, как извиниться. – Не знал. – Ничего, ничего, – смущенно пробормотала дама, – это я виновата… Она извлекла из кармана халата еще один платочек, высморкалась и вдруг оживилась: – Так мы соседи? – Барон Вестхоф, Николай Иванович, к вашим услугам, – вынужден был сказать барон в ответ на ее вопрошающий взгляд. – Евпраксия Львовна Щербинина, – представилась она. – Ах, право, мне так неловко из-за этого несчастного случая... Я все же должна оказать вам помощь! У меня есть все необходимое для обработки ран – и настойки, и заживляющие мази… И я умею… Знаете, когда у матерей есть сыновья, которые постоянно попадают во всякие истории… Мой Шураша, например, в детстве, то куда-нибудь залезет, весь исцарапается, то упадет и шишку набьет, то еще что… Мне не раз приходилось заниматься его ссадинами и ушибами… Дайте взглянуть! И, не дожидаясь разрешения, мадам с труднопроизносимым именем поднялась на цыпочки и бесцеремонно стала ощупывать голову барона. Застигнутый врасплох, он застыл в неловкой позе со страдальческим выражением на лице. Привратник незаметно ретировался, Леопольд с неодобрением смотрел на воркующую вокруг хозяина даму. – Боже! У вас ужасная шишка, вот здесь, на лбу! – завопила она. – Ах, я сейчас принесу мазь… – Не стоит, мадам, – Вестхоф скривился и поспешно отступил от взволнованной соседки. – Вы достаточно потрудились, весьма благодарен. Он направился было к дверям квартиры, но дама бросилась за ним, умоляя его, чтобы он не сердился на нее и позволил оказать себе помощь. – Хотелось бы… добрыми соседями… – причитала она, чувствуя, что жертва вот-вот ускользнет из ее рук. Но на пути женщины возник слуга и протянул ей невольных виновников происшествия: книгу и пустую бутылку. Она машинально взяла их и уже жалобно протянула: – Но мазь... – У нас найдется мазь, мадам, – отозвался барон, не чая, как избавиться от кипучей деятельности соседки. – Благодарю, вы уже оказали мне столько услуг, сколько смогли. О большем не смею и мечтать. – Но вам непременно надобно приложить что-то холодное ко лбу, – затараторила она. – И еще компресс с соленой водой или капустный лист… Он жестом прервал ее, поклонился, пожелал ей спокойной ночи и скрылся за дверью квартиры. Следом вошел Леопольд с помятой шляпой барона в руках. – Но завтра я непременно справлюсь о вашем самочувствии, господин барон! – донесся до них голос мадам Щербининой. Вестхоф облегченно вздохнул, услышав наконец ее отдаляющиеся шаги, и передал себя в расторопные руки Леопольда, который без лишних причитаний и увещеваний занялся ушибом хозяина. – Неизвестно, что лучше иметь по соседству: шумную компанию офицеров или взбалмошную и суетливую даму, – вскользь заметил слуга, выразив вслух и мысли барона.
Чудесная сцена. Оба чудо как хороши - и Плакса, и Вестхоф. Такой многообещающий тандем.
apropos пишет:
цитата:
– Но завтра я непременно справлюсь о вашем самочувствии, господин барон! – донесся до них голос мадам Щербининой. Вестхоф облегченно вздохнул, услышав наконец ее отдаляющиеся шаги
Чует мое сердце - рано успокаивается господин шпиён. Милейшая Плакса еще себя покажет. Жду с нетерпением.
Ну, с ее способностями и энергией... пол-Вильны может на уши поставить.
Дама без комплексов - сказали бы в 21-м веке.
ДюймОлечка пишет:
цитата:
гм, мне показалось, что по сравнению с заботливостью дамы, бутылка ещё цветочками покажется барону:-D
Юлия пишет:
цитата:
Чует мое сердце - рано успокаивается господин шпиён. Милейшая Плакса еще себя покажет.
Он же мужчина, гегемон, чего ему беспокоиться.
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 30904
Отправлено: 08.08.15 23:00. Заголовок: Глава II 23 апреля,..
Глава II
23 апреля, Вильна
Евпраксия плохо спала в эту первую ночь, чрезмерно возбужденная событиями прошедшего вечера. Имелась и другая причина бессоницы – ее юный муж, прапорщик Захар Ильич Щербинин, погиб при взятии Вильны восемнадцать лет назад. Ворочалась, мяла подушки, то вспоминала мужа, то желала, чтобы поскорей настало утро, и она смогла бы вдоволь насмотреться на своего Шурашу, то сокрушалась, вспоминая соседа, пострадавшего от ее неловкости. И как не углядела, что на подоконнике за занавеской стоит та злополучная бутылка? Да еще и книга, которая, видимо, лежала рядом. Шураша отправился спать, сославшись на предстоящий ранний подъем и дела службы. Пока Феклуша застилала постель, Плакса оставалась в гостиной и решила прикрыть окно, из которого тянуло холодным апрельским воздухом. Резким движением дернула штору и задела стоящий на подоконнике предмет, вовремя ею не замеченный. Внушительного размера бутылка, жалобно брякнув о раму, полетела вниз. Евпраксия до смерти перепугалась, когда поняла, что бутылка упала на прохожего, закричала и ринулась на помощь пострадавшему. По счастию, все обошлось лишь шишкой на лбу и испачканной одеждой, но бледное, забрызганное вином лицо соседа, холодный, неодобрительный взгляд его светло-голубых глаз не выходили у нее из головы. Более того, поначалу он принял ее за даму, развлекающую офицеров, что было и смешно, и неприятно. Евпраксия вздыхала, крутилась в постели, вставала, ходила по комнате, смотрела в окно. Ночь выдалась ясной, по густо-синему небу рассыпались звездные точки, полная яркая, словно нарисованная луна висела над крышей дома напротив, вызывая смутное беспокойство в душе. Заснула она лишь под утро, когда черное небо приобрело сероватый предутренний оттенок, смазав лунный лик. Заснула и чуть не проспала. Солнечные лучи уже били в окно, сквозь тонкие занавески, засыпав комнату веселыми пятнами. Евпраксия вскинулась на кровати, спрыгнула на пол, сунула ноги в домашние туфли, накинула халат, выскочила из комнаты. Феклуша, которую вчера с дороги уложили на диване в гостиной, сонно протирала глаза. – Фекла, просыпайся, молодой барин скоро встанет. Неси умываться! Что там Пелагея? – Пелагея Федоровна ворчат и спозаранку плиту чистят, – весело доложил заглянувший в дверь Корней. – Говорит, кухней давно не пользовались, де все в запустении. К обеду, не ранее, управится. Прикажете к булочнику сбегать? – Поди, поди быстрее и закупи побольше! – велела ему Плакса. Корней кивнул и исчез. Евпраксия едва успела закончить утренний туалет, когда в гостиной показался Александр, застегивая пуговицы мундира. – Шураша, доброе утро, сынок! – кинулась к нему мать. – Мама-Плакса, я же просил вас, – недовольно пробормотал он. – Но твоих товарищей здесь нет, – оправдывалась Евпраксия, доставая платочек и прикладывая его к увлажнившимся глазам. – Матушка, вы снова? – Сынок, я так рада тебя видеть, – всхлипнула она и закричала: – Корней, что самовар?! Шураше надобно позавтракать! Вскоре на столе заблагоухали принесенные от булочника сдобные кренделя и пироги утренней выпечки. Феклуша выставила мед и варенье. Шураша, разумеется, с удовольствием позавтракал, временно превратившись в мальчишку, довольного материнскими заботами. – Мне пора, мама-Плакса, – засобирался он, выпив три добрых чашки крепко заверенного с липовым цветом чая. – Сегодня мы с прапорщиком Ушаковым едем в окрестности, делать съемку с высоты птичьего полета. – С высоты птичьего полета? Как же, Шураша, не опасно ли забираться так высоко? Стало быть, здесь есть горы? – забеспокоилась Евпраксия, втайне гордясь занятиями сына. – Горы, не горы, не то, что на Кавказе или там в Альпах, но холмы значительной высоты, – важно ответствовал сын. – И я бы не прочь посмотреть на город с высоты, – вздохнула Плакса. – Так вы, мама-Плакса, можете отправиться на Замковую гору, оттуда открывается прекрасный вид. Я бы сопроводил вас, но служба, знаете ли. – Может, завтра? – Завтра весь день буду занят, – сообщил Шураша. – А обед? Как же ты голодный? На обед-то придешь? Пелагея наготовит твои любимые кушанья, – засуетилась Евпраксия. – Обедать дома не смогу, – поколебавшись, вздохнул Шураша. – Пойдем в трактир «Литовец», я же говорил вам, что там сносно кормят. – В трактир?! Ох, Сашенька, – всхлипнула Плакса, но спорить не стала, смирившись со взрослостью сына. Проводив отпрыска, Евпраксия написала и отправила с Корнеем записочки знакомым, адреса которых знала по письмам, полученным отсюда, из Вильны. Зашли офицеры, приятели Шураши, забрать кой-какие вещи, но от чаю отказались, сославшись на занятость. Затем расспросила привратника, как добраться до Замковой горы, и постучала в квартиру барона на первом этаже, желая узнать, здоров ли он после вчерашнего инцидента. Дверь открыл слуга. – Что изволите, барыня? – Мне нужно видеть твоего хозяина, срочно! – потребовала Плакса. – Хозяин никого не принимают, с утра, – сказал он, делая ударение на последнем слове, мол, как можно, даме, да еще так рано, врываться в дом благонамеренного господина. Плаксу ничуть не смутил сей скрытый упрек. – Скажи, госпожа Щербинина зашла по-соседски, справиться о самочувствии, – объявила она, наступая на слугу, перекрывшего вход в квартиру. Слуга, сердито хмыкнув, удалился в глубину жилища, а Плакса зашла следом, оглядывая гостиную, не слишком отличавшуюся обстановкой и выцветшими обоями стен от комнат наверху. Барон появился через несколько минут, невозмутимый, с иголочки одетый в темный сюртук, сияя белоснежным шейным платком, неся с собой тонкий аромат рейнской воды. Сейчас Плакса смогла разглядеть его получше, нежели во время вчерашней суматохи. Сосед оказался моложавым мужчиной, едва разменявшим третий десяток лет, чуть выше среднего роста, крепкого и плотного сложения, с не по моде приглаженными редеющими короткими светлыми волосами. – Чем обязан, мадам? – холодно спросил, склонив голову в поклоне. Плакса всплеснула руками, уставившись на заметную припухлость на его широком упрямом лбу. – Сударь, я зашла справиться о вашем самочувствии! Ведь я невольно послужила орудием, поразившем вас! – пробормотала она, отчего-то покраснела и ринулась к нему, на ходу вопрошая: – Ваш слуга оказал вам помощь? Холодное прикладывали? Смазали? Барон слегка попятился. – Мадам, не стоит беспокоиться! – Но как же не стоит? Расскажу вам о моем кузене, у него имение в нескольких верстах от Древково, он, знаете ли, упал с лошади и… – Прошу прощения, но, может быть, вы расскажите о своем кузене в другой раз, – барон смахнул с рукава невидимую пылинку. – Я спешу и чувствую себя вполне сносно. – Но у меня есть прекрасное средство… – пробормотала Плакса и замолчала, так как Вестхоф решительно двинулся к двери, всем своим видом демонстрируя, что не намерен более продолжать беседу. – Вы сердитесь на меня, и вы правы! – засуетилась Евпраксия. – Любой бы рассердился, если бы ему на голову уронили бутылку. Вероятно, у вас болит голова? Когда у моего дяди болела голова, я всегда делала ему примочки из трав и массировала пальцами виски и затылок. Это очень помогает, Николай Иванович. Барон тем временем, обойдя назойливую врачевательницу, добрался до двери. – Мадам, – коротко поклонился и вышел. Плакса осталась одна в гостиной, изумленно уставившись на закрывшуюся за бароном дверь. Ей ничего не оставалось, как последовать за ним к выходу. – Ледовитый, совершенно ледовитый, – пробормотала она. – И отчего он не хочет принять помощь?
Расстроенная холодностию соседа, Плакса повздыхала, сокрушаясь об упрямстве и гордыне мужчин, и отправилась на прогулку, пешком, в сопровождении Феклуши, поручив Корнею снять экипаж и подъехать к Замковой горе часа через два. Решение прогуляться пешком по незнакомому городу оказалось слишком смелым, Плакса скоро заплутала в улицах и переулках Вильны, несмотря на то, что тщательно расспросила у привратника маршрут до Замковой горы. Непослушные ноги и любопытство завели ее к костелу Всех святых, а дальше – на рынок, который она не преминула изучить на предмет широты выбора товаров. Затем хозяйка со служанкой вышли на красивую оживленную Островоротную улицу, где полюбовались куполами православного Свято-Духового монастыря и колокольней костела Св. Терезии. Внимание любопытной Евпраксии привлекли и городские ворота, над которыми располагалась знаменитая часовня с иконой Остробрамской Богородицы. Изрядно утомившись, Плакса послала Феклушу в лавку расспросить дорогу. Оказалось, что они шли не в том направлении. Решив, что лучше вернуться на рынок и прикупить приглянувшуюся снедь, а к Замковой горе съездить попозже, Плакса свернула с мощеной Островоротной на довольно грязную Конную улицу. Башмаки тонули в песке, перемешанном с глиной, которая липла к подолу редингота. Улица вывела на пустырь, заросший кустарниками. Где-то здесь, по словам лавочника, имелась тропа, ведущая прямо к рынку. – Барыня, может, вернемся? – запричитала Феклуша. – Куда вернемся? Сейчас тропу найдем либо спросим кого. – Да кого же спросим, здесь же ни единой души нет. Верно, мы не туда опять идем? – Горазда ты причитать, Феклуша, – упрекнула горничную Плакса, останавливаясь и оглядываясь. Здесь и правда стояла безлюдная тишина, нарушаемая лишь звуками покинутой улицы, да чириканьем воробьев, порхающих над зеленью кустов боярышника. Легкий ветерок принес запахи недалекого рынка. Тропы не было видно, и Плакса свернула налево, отправив Феклушу направо. Придержав ветки, цепляющиеся за рукав редингота, она сделала пару шагов и остановилась как вкопанная, увидев торчащий из кустов сапог.
Хелга, apropos Спасибо, за продолжения, чуть отвлеклась, всего на несколько дней, а тут уже их, аж целых три. Шпионы великолепны. Хелга пишет:
цитата:
Судьба и наполеоновская разведка неким образом сотворили из них дуэт «лед и пламень»
Действительно: холодный, расчетливый барон Вестхоф и горячий, порывистый пан Пржанский. Пржанского можно только пожалеть, он столько трудился, создавал шпионскую сеть, налаживал связи и каналы, и все ведь не только, корысти ради, но, где-то, и ради высоких целей - восстановления Польши. А тут к нему в начальники, на все готовенькое, прислали какого-то немца, которому, кроме корысти, по-видимому, ничего более и не надо. Обидно, он столько старался, а его так недооценили и опустили. Теперь пану Казимиру, только и остается: проследить, опередить, не оплошать. Хотя Вестхофу, тоже можно только посочувствовать, не только за каждым его шагом следят, но благодаря нелепой случайности и дома, он не остался, без непрошенных забот. После нелегкого дня, на подходе к дому, на него свалились, не только бутылка с вином и фолиант, а еще и Мама-Плакса. При его-то замкнутости и необходимой скрытности, такая навязчивая забота. И Маму-Плаксу жалко. Она от всего сердца, и со всей душой готова загладить вину и помочь, а ее так отталкивают, совершенно ледовито. А, теперь еще ей предстоит эта ужасная находка. Бедная женщина, что и сказать... Какой-то, такой жалостливый получился пост
Себя дополню. Жалости, в полной мере, конечно-же, заслуживает Мама-Плакса. Шураша ушел на службу, и не очень стремится вернутся под маменькино крыло. Восемнадцать лет тому-назад, именно здесь погиб её муж, воспоминания не дают заснуть, не очень долгой, и счастливой видимо была ее семейная жизнь. Барон Вестхоф отверг, столь искреннее её желание помочь. А теперь еще, как я понимаю, её ждет ужасная находка (хорошо, если я ошибаюсь). Жалости, в половину меры, заслуживает Казимир Пржанский. Это его территория, так сказать, родной край, он чувствовал себя здесь "королем", главным освободителем и надеждой. А теперь, кто он? Что от него зависит? Ничего. Наверное, он и раньше понимал, что вопрос восстановления Польши, людей с которыми он связан не волнует, и вот теперь, неопровержимое тому доказательство - барон Вестхоф в роли главного по "тарелочкам". Жалости, в какой-то мере, конечно-же заслуживает и барон Вестхоф. Ну вот, представьте. Идете Вы домой, предвкушая покой и домашний уют, после долгого напряженного дня, а тут, прямо перед входом в дом, на Вас падает бутылка с вином, ударяя и обливая, затем добавляет ещё и книга, а потом, с неукротимой энергией помочь, избавить, облегчить на Вас еще "сваливается" женщина, остановить которую, необходимо усилие, а сил нет - спасает слуга. А Вам мало того что больно, еще и неприятно (весь залит вином), и очень хочется покоя. Каково же ему - плохо. Опять все жалостливо как-то получилось, но в том не моя вина, это авторы так пишут, ]что очень хочется выразить сочувствие героям, я не виновата.
Юлия
Сообщение: 1787
Отправлено: 12.08.15 17:30. Заголовок: Авторы http://jpe.ru..
Авторы
Чудная Мама-Плакса. Одно удовольствие читать.
apropos пишет:
цитата:
Что де Санглен?
Уж и не знаю, как там мусье де Санглен, а Мама-Плакса уже вышла на тропу.
apropos
Главвред
Сообщение: 38165
Отправлено: 16.08.15 09:54. Заголовок: Klo пишет: Сведет с ..
Klo пишет:
цитата:
Сведет с ума весь город, две армии и разоблачит заговор, не прекращая вздыхать и всхлипывать!
Она может - судя по всему. ДюймОлечка пишет:
цитата:
ее холодностью не проймешь
Ну да, это ее, по всему, не останавливает. Бедный барон, лишается своего самого действенного оружия! MarieN пишет:
цитата:
очень хочется выразить сочувствие героям
Дык действительно, такая жалостливая история... Хотя, как мне кажется, они себя неплохо чувствуют в своем... эээ... затруднительном положении, а у мамы-Плаксы вообще радость - сыночка увидела. Юлия пишет:
И, как-же, Мама-Плакса, поживает там, лицом к лицу с такой страшной находкой? Как она это все переживет, кто ей поможет, поддержит? Уж очень хочется узнать.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 69
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
А потом будет хлопотать вокруг обоих заговорщиков! 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
