Отправлено: 11.05.24 12:13. Заголовок: Глава 18. Красные че..
Глава 18. Красные чернила или…
1
Мэриголд считала, что мир – очаровательное место в любое время, но особенно в сентябре, когда голубеют холмы, горят теплым золотом пшеничные поля вдоль берега гавани, а осенние долины полны мерцающей листвой. Она всегда чувствовала, что в осени есть что-то, принадлежащее лишь ей и ей одной, если бы только она могла узнать что, и этот тайный поиск делал сентябрь и октябрь месяцами волшебства. Обычно в сентябре начинались занятия в школе. Но не в этом сентябре для Мэриголд. Она не очень хорошо себя чувствовала в августовскую жару, поэтому мама, бабушка и тётя Мэриголд, которая помнила, что у неё есть права доктора медицинских наук, когда дядя Клон позволял ей вспомнить об этом, решили, что Мэриголд может пойти в школу на несколько недель позже. Затем тётя Ирен Уинтроп написала маме и пригласила Мэриголд погостить у неё и дяди Мориса. Тётя Ирен была маминой сестрой, а Уинтропы и Лесли не слишком жаловали друг друга. Бабушка довольно мрачно объявила, что Мэриголд будет неплохо и дома. «В прошлом году она гостила у тёти Энн, – сказала мама. – Думаю, Ирен считает, что настала её очередь». Мама была слишком робкой или очень дипломатичной, чтобы сказать прямо: Мэриголд может посещать не только папину, но и её родню. Бабушка понимала это и не стала протестовать. Так что Мэриголд отправилась к дяде Морису и тёте Ирен в Совиный Холм. Это название будоражило её. Любое название холма всегда красиво, но Совиный Холм звучало волшебно. Дядя Морис и тётя Ирен втайне побаивались, что Мэриголд будет одиноко и она заскучает по дому, но девочку это никогда не волновало. Ей чрезвычайно понравился Совиный Холм. Романтичное место на склоне холма, у подножья которого притулилась утопающая в зелени деревня, а на вершине вырос лес, где по ночам звучал смех, весёлый, но не человеческий, а следом бежали другие холмы, словно волна за волной. Лицо дяди Мориса было таким румяным и светящимся, что Мэриголд подумывала, что он может устроить хорошую погоду в самый мрачный день. А тётя Ирен была такой же как мама. Разве что больше смеялась, потому что не была вдовой. И у неё не было бабушки, которая жила с нею. Каждый вечер Мэриголд писала маме длинное письмо, в котором рассказывала обо всём, что произошло за день. Каждое утро она шла по переулку к почтовому ящику, чтобы отправить письмо. А в соседнем доме жила Эми Джозефс, круглолицая, смуглая, симпатичная девочка. Эми была дочерью брата дяди Мориса, то есть, какая-то кузина. Она была вполне подходящей подружкой для игр, хотя не совсем понимала, что имеет в виду Мэриголд, когда говорит о смехе колокольчиков и маргариток, но им было весело вместе. Две деревенские подруги Эми приходили играть на холм. Они тоже нравились Мэриголд. Ни одна из них не могла стать такой же хорошей подружкой, как Сильвия, но Мэриголд осторожно скрывала эту мысль, подозревая, что довольно странно, когда тебе больше нравится воображаемая подруга, чем настоящая. Но так было. Одной из подруг Эми была очень толстая маленькая девочка с очень романтичным именем Джун Пейдж. Светловолосая девочка с волосами так похожими на лен, что рядом с нею волосы Мэриголд светились как золотая пряжа. Кэролайн Крайслер была дочерью миссионера. Её отправили домой из Индии. Кэролайн, если не брать во внимание её уверения, что она тоже будет миссионером и «посвящена с колыбели», была вполне милой девочкой. Она же не виновата, что родилась темноволосой и желтоватой. И не её вина, что её не стали звать Кэрри. Слишком легкомысленно для посвященной. Мэриголд, которая однажды тоже посчитала себя посвященной, не могла быть слишком суровой к позе Кэролайн. Поэтому они хорошо дружили, каждая имея собственное мнение о другой, и каждый новый рассвет, что освещал осеннюю землю, вел в день, наполненный интересными делами и чудесами. Даже воскресенья. Мэриголд нравилось ходить в церковь в воскресные вечера с тётей Ирен и Эми. Они спускались через поле к дороге. Тётя Ирен всегда брала с собой маленький фонарь, потому что, когда они добирались до церкви, хрустящие голубовато-стальные сумерки сгущались в темноту. Свет фонаря создавал огромные, волнующе дрожащие тени. Они шли вдоль ограды овечьего пастбища. Мэриголд нравилась прохладная трава под ногами, тихие жутковатые вздохи в деревьях, дикий сладкий аромат блуждающих ветров и эльфийский смех ручья, прячущегося под ветками бальзамина. В воздухе пахло поздним клевером, а над головой простирался Млечный путь. И звёзды в тумане над полями. Как тут не чувствовать себя счастливой. Тётя Ирен больше молчала, а Эми с Мэриголд перешёптывались всю дорогу. «Интересно, будет ли сегодня в церкви Хип Прайс», – сказала как-то Эми. «Кто это, Хип Прайс?» – спросила Мэриголд. «Это сын священника. Его полное имя Ховард Ингрехем Прайс, но его никогда не называют иначе, как Хип – по инициалам. Он ужасно умный. Я никогда, – поклялась Эми, исходя из своего огромного опыта одиннадцати с половиной лет, – не встречала никого, кто бы так много знал. И он очень храбрый. Однажды он спас тонущую девочку с риском для своей жизни». «Когда?» «О, до того, как приехал сюда. Они приехали в эту церковь прошлой весной. Он говорит, что может одной левой одолеть зверя размером с него. И получил диплом за то, что выучил наизусть Краткий Катехизис». Мэриголд заскучала, представив этого вундеркинда. «И как он выглядит?» «Он красивый. У него глаза, как у архангела», – прошептала Эми. «Откуда ты знаешь? Ты когда-нибудь видела глаза архангела?» – сурово спросила Мэриголд.
Мэриголд наконец пообщалась с нормальными девочками, без закидонов. Что из себя представляет Хип, интересно. Предварительные сведения пробуждают любопытство. Вообще Мэриголд уже пора в кого влюбиться. Монт так вкусно описывает природу и погоду, словно сам там находишься.
Отправлено: 16.05.24 11:29. Заголовок: 3 В следующие три н..
3
В следующие три недели жизнь Мэриголд стала радужной. У неё был чудесный секрет – тайна, которую никто не знал. Даже когда она писала маме «обо всём», она не упомянула о Хипе Прайсе. Хотя добавила дополнительную строчку поцелуев для равновесия. Наутро после памятного воскресенья, когда Мэриголд направилась по переулку отправить письмо маме, она обнаружила в почтовом ящике письмо, адресованное ей самой. Мэриголд снова задрожала – приятно задрожала. Она устроилась в зарослях золотарника под маленькой елью и прочитала его. Это была чудесная эпистола. Спросите у Мэриголд. Там говорилось, что она красивая. Как-то раз ей намекали, что она симпатичная. Но красивая! И неважно, что он написал «ангил» вместо «ангел». Это слово на самом деле довольно хитрое. Любой может сделать в нём ошибку. И кроме того, разве неизвестно, что ни чуточки не важно, грамотно ли написано любовное письмо? Он подписался «Нежно твой» со множеством цветочков и завитков. А постскриптум содержал маленькое «х». Щёки Мэриголд так пылали, когда она вернулась домой, что тётя Ирен решила, что она от души нагулялась. Ночью Мэриголд спала с письмом Хипа под подушкой. А на следующее утро она обнаружила в почтовом ящике другое! В котором он спрашивал, придёт ли она на вечеринку к Джун Пейдж в четверг вечером и не наденет ли голубое платье, в котором была в церкви. И что теперь делать? А она-то гадала, которое из двух «хороших» платьев лучше ей подойдет и склонялась к зелёному. Он пишет: «Когда вечером взойдёт луна, думай обо мне, а я буду думать о тебе». Мэриголд начала охотиться за временем восходов Луны по альманаху. Луны в Совином Холме и правда были чудесными. В Еловом Облаке не бывало таких лун. Разве кто-нибудь из знакомых мальчиков придумал бы что-то похожее? Ни разу за тысячу лет. Хип загнал её в угол на вечеринке и спросил, почему она не отвечает на письма. Мэриголд не думала, что смогла бы сделать это без ведома тёти Ирен. «Но ты не против моих писем?» – спросил Хип, мягко, нежно. Глядя на неё, словно вся его жизнь зависела от её ответа. Мэриголд, окрасившись румянцем, созналась, что не возражает. После этого Хип огляделся с видом победителя. Когда его вызвали декламировать, он выдал «Касабьянку»* звенящим голосом, стоя перед всеми, красивый и храбрый, как бессмертный герой. Ужасная мысль промелькнула в голове Мэриголд. Думает ли он о том, что красив и храбр? Она немедля задушила и похоронила эту неправильную мысль. Хип, конечно, был привлекателен. Он употреблял такие умные современные слова, как «красавчик», «чушь» и «скажу я миру», глядя на Мэриголд, чтобы увидеть, восхищается ли она его остроумием. И он проводил её домой – не прямо от дома Джун. Он догнал её на дороге, промчавшись через участки. А у ворот Совиного Холма взял её руку и поцеловал. Мэриголд читала о юных рыцарях, целующих руки, а теперь это произошло с нею самой! Как её будоражили рассказы Хипа о его свершениях. Как однажды спас маленькую девочку на пожаре – должно быть, Эми что-то перепутала, – как забирался на верхушку телеграфного столба, как остановил табун бегущих лошадей без посторонней помощи, и уверял, что, представься случай, сразился бы с обезумевшим от крови тигром. А что касается морских змей, Хип поклялся, что они ели из его рук. «Я не верю, что он совершил все эти удивительные подвиги, о которых всё время рассказывает», – как-то раз заметила Эми. Мэриголд знала, что это значит. Обыкновенная зависть. И, конечно, только из зависти Кэролайн сказала, что Хип бил свою сестру, когда ему было четыре года, и оставил открытыми ворота старого мистера Саймона, чтобы свиньи могли попасть в сад. Мэриголд не поверила ни слову. У неё было забавное ощущение, когда другие произносили его имя. Как волнующе было ходить в церковь и слушать проповеди мистера Прайса. Его отца. Мэриголд ненавидела старого Тома Айсуорта за то, что тот засыпает в церкви. А в один восхитительный день их с Эми пригласили на чай в особняк Прайсов. Есть за одним столом с Хипом было чем-то вроде обряда, а за окном шуршал листвой большой клён, на стволе которого Хип, по его словам, вырезал их переплетённые инициалы. Как сильно возмутилась Мэриголд, когда его мать приказала ему убрать локти со стола и не болтать с набитым ртом! И романтическое путешествие каждое утро к почтовому ящику, чтобы взять письмо – чудесное письмо. Временами у Мэриголд возникало чувство, хотя она не признавалась себе в этом, что письма Хипа нравятся ей больше, чем сам Хип. В одном он писал, что она его маленькая королева. Он написал эту особую фразу красными чернилами… или… неужели? Могло ли такое быть? Мэриголд слышала об этом. Она жалела других девочек, особенно посвященную Кэролайн, и думала о Хипе каждый раз, когда всходила луна… или не всходила. «Ты совсем не похожа на других», – сказал ей Хип. Умный Хип.
* «Касабьянка» — стихотворение английской поэтессы Фелиции Доротеи Хеманс, впервые опубликованное в августе 1826 года. Стихотворение начинается:
Мальчик стоял на горящей палубе Откуда все, кроме него, бежали; Пламя, осветившее обломки битвы Сияло вокруг него над мертвыми.
Отправлено: 28.05.24 21:00. Заголовок: 4 Разумеется, даже ..
4
Разумеется, даже в одиннадцать лет настоящая любовь никогда не бывает гладкой. Наступил ужасный день, когда они с Хипом почти поссорились. Нетта Кэролл рассказала Мэриголд маленький постыдный секрет про Эм Доуз. Она жила с тётей в деревне, потому что, как оказалось, её родители развелись. Нетта услышала об этом в Галифаксе и заставила Мэриголд поклясться, чтоб об этом не было сказано ни слова. Мэриголд торжественно пообещала, что никому не расскажет. А затем Хип с его любопытным до секретов носом, обнаружил, что таковой есть у Мэриголд, и принялся уговаривать рассказать. Мэриголд хотела рассказать – стремилась рассказать – чувствовала, что её сердце разорвётся, если не расскажет. Но она дала торжественное обещание. Лесли не нарушают свои торжественные обещания. Таков обычай клана. Хип рассердился, когда понял, что Мэриголд стала неожиданно несговорчивой, а когда гнев ничем не помог – кроме, разве что, взгляда в лицо Мэриголд, – он сделался грустным и укоризненным. Мэриголд совсем не любит его, потому что не хочет рассказать, о чём они шептались с Неттой. «Если ты не расскажешь мне, – сурово заявил Хип, – я пойду и утоплюсь. Когда ты увидишь меня, лежащего мёртвым, ты пожалеешь, что промолчала». Хип сильно переоценил себя, потому что Мэриголд не поверила, что есть хоть малейшее опасение, что он утопится. Она храбро осталась при решении ничего не рассказывать, несмотря на его мольбы. А на следующий день, когда стало известно, что Хип Прайс исчез, и его нигде не могут найти, хотя все бросились на поиски, Мэриголд решила, что должна умереть. Неужели Хип на самом деле утопился, потому что решил, что она не любит его? Неужели? Ужас был невыносимым. Как страшно прожить жизнь, помня, что кто-то утопился из-за тебя! Можно ли выдержать такое будущее? «Я слышала, как под моим окном всю ночь выла собака, – хныкала Эми. – Мама говорит, что это точно знак смерти». «Это всего лишь собака старого Лейзи Мёрфи. Неужели ты думаешь, что он что-то знает, – запротестовала Мэриголд. Она была возмущена слезами Эми. Какое право имеет Эми плакать по Хипу? Она, Мэриголд, не может плакать. Её ужас намного сильнее слёз. «Его мать уверена, что его похитили, – сказала Эми, ища сухое место на носовом платке. – Она весь день падает из обморока в обморок. А ещё говорят, его видели плывущим в той дырявой старой лодке Шанти Джорджа. Конечно, то была смерть, сказал Шанти. Я не сомкну глаз сегодня ночью». Затем пришли Кэролайн и Джун, обе в слезах, что явно не улучшало вид любой из них. И, очевидно, характер. Кэролайн была сварлива. «Не понимаю, о чём ты плачешь, Джун Пейдж. Он же не был сыном вашего пастора. Ты же баптистка» «Я имею такое же право плакать, как и ты, – ответила Джун. – Хип был моим другом, особенным другом. Он думал обо мне больше, чем о любой другой девочке в Совином Холме. Он говорил мне об этом сотню раз. Он сказал, что я не похожа ни на кого, с кем он когда-либо встречался. Плакать! Я буду плакать. Даже если ты попробуешь остановить меня». Неожиданный румянец вспыхнул на лице Кэролайн. «Неужели Хип говорил тебе такое?» – спросила она странным тоном. Мэриголд стояла в сторонке, почти обратившись в пресловутый камень. Эми положила носовой платок в карман. «Да, говорил. И писал. Каждый день я получала от него письмо». «Я тоже», – сказала Кэролайн. Джун в свою очередь перестала плакать и уставилась на неё. «Не может быть». «Может. Могу показать их тебе. И он говорил мне, что я не похожа ни на кого, с кем он когда-либо встречался, и что он не в силах не восхищаться мной». «И это он тоже мне писал», – сказала Джун. Они посмотрели друг на друга. Больше никаких слёз не проливалось по Хипу – и не будет пролито, лежи он хоть на глубине сорок лотов. «Он целовал твою руку?» – спросила Кэролайн. Джун хихикнула – смехом, который все превращает в уродство. «Более чем», – значительно сказала она. Мэриголд невольно потерла руку. Сила разума вернулась к ней. Теперь она была рада, что не может плакать. На её лице не было следов слёз. Она выпила свою чашу горечи и желчи спокойно и гордо, как любой из Лесли. Джун снова зарыдала, на это раз жалея себя. Пейджи, презрительно отметила Мэриголд, лишены гордости. «Он называл меня своей маленькой королевой, – хныкала Джун, – и говорил, что у меня корона из золотых волос». Назвать волосы Джун золотыми, когда у них цвет пакли! И вообразить маленькую королеву с носом как капля шпаклевки! О, это так смешно. Кэролайн не плакала. Но выглядела жалко. Она тоже была маленькой королевой. «Он сказал, что мои глаза такие милые и влекущие». Только подумать о круглых светлых глазах Кэролайн, как о милых и влекущих! Разумеется, Хип оставил открытыми ворота старого Саймона и бил свою сестру – постоянно бил. В этом нет никаких сомнений. «Он просто обычный гадкий, двуличный лживый негодяй, – жестоко объявила Джун. – И я очень надеюсь, что он утонул». «Я не думала, что сын пастора может так поступать, – скорбно заметила Кэролайн. В том, что именно сын священника может делать такие вещи, было что-то особенно скверное. Кому доверять, если не сыну священника? «Думаю, иногда они хуже некуда, – сказала Джун. – Можешь забирать его». «Мне он не нужен! – гордо отрезала Кэролайн, вспомнив наконец, что она посвящённая. На этом они ушли. Эми виновато смотрела на Мэриголд. «Я… я не хотела говорить им, – сказала она, – но я тоже получала письма от Хипа. Милые письма. Не могу поверить, что он так думал и о них. Конечно, он просто дурачил их, но...» «Он дурачил всех, – отрезала Мэриголд. – Не стоит беспокоиться, что он утонул. Он вернется домой, целым и невредимым. Пойду писать письмо маме». Мэриголд написала письмо – но рассказала ей не совсем всё. И сначала сожгла пакет с любовными письмами этого школьника. У неё было чувство, что она замешана в нечто очень грязное. Внезапно ей захотелось посидеть на старой пристани у Елового Облака, глядя на лодки, подышать чистым морским бризом, дующим в лицо. О, как она ненавидела и презирала Хипа Прайса. Но вот что однажды сказала Старшая бабушка: «Самое трудное на свете быть справедливым». «Думаю, я виновата не меньше, чем Хип», – призналась себе Мэриголд. Её самоуважение сохранил тот факт, что она на выдала ему Секрет.
5
Хип вернулся на следующий день, целым и невредимым. Он уезжал на прогулку с сыном торговца Лейзи Мёрфи, их лошадь захворала на восемнадцатой миле пути, там, где не было телефона. Совиный Холм прекратил поиски, миссис Прайс излечилась от обмороков, а Хип явился увидеться с Мэриголд. Он весьма неудачно выбрал именно этот день, чтобы появиться в кильте. У него были тонкие ноги. «Пойдём погуляем по пастбищу», – прошептал он. «Нет, спасибо, Ховард». Хип не подозревал, что чары разрушаются, как только чародея называют по имени. Но он понял, что с Мэриголд, стоящей перед ним, как само воплощение презрения, что-то не так. «Что случилось? Кажется, ты не рада видеть меня? А я думал о тебе каждую минуту, пока был в отъезде». «И о Джун и Кэролайн тоже?» – мягко спросила Мэриголд, та, что наконец узнала своего Хипа. Впервые за время их знакомства он потерял лицо. «Значит, они всё разболтали, – сказал он. – Я просто хотел проверить, насколько они поверят. С тобой всё по-другому, это правда. Ты победила их всех». «Думаю, тебе лучше пойти домой, – саркастически ответила Мэриголд. – Твоя мама очень беспокоится о тебе. Она даже падала в обмороки. Пока». Мэриголд ушла, сурово, царственно, не оглянувшись. Хип не утопился в отчаянии из-за её недоверия, но для неё он был не просто мёртв, а очень мёртв, как сказали бы французы. «Он вовсе не был заманительным, даже меньше, чем Джонси», – подумала она, вдруг ясно осознав это. Казалось, прошли годы с тех пор, как она покинула свой дом. В конце длинной красной дороги были мама, Сильвия и Еловое Облако. Она снова почувствовала себя чистой. «Думаю, то были всего лишь красные чернила», – сказала она.
Ах, какой поворот! Блеск просто! Ну и жук этот Хип, и так чудно попался. Конечно, ожидалась какая-то каверза с его стороны = уж слишком он старался и был слишком красноречив и деятелен, но чтобы так просто, быстро и так эффективно - браво автору. Очень полезный урок всем девочкам, вне зависимости от их вида и характера. Кстати, вот эта констатация, так скажем:
цитата:
обе в слезах, что явно не улучшало вид любой из них. И, очевидно, характер.
- изумительна. Хелга пишет:
цитата:
Мэриголд ушла, сурово, царственно, не оглянувшись.
Отправлено: 31.05.24 15:48. Заголовок: Глава 19. Как всё сб..
Глава 19. Как всё сбывается
1
Всё началось, когда Мэриголд отправилась к тёте Энн, а затем к тёте Ирен. Бабушка мрачно заметила: «Теперь они все захотят её», и это предсказание вскоре сбылось. Тётя Марша тоже захотела принять у себя Мэриголд. «Если Энн и Ирен Уинтроп могут пригласить её, думаю, и я тоже могу. Она не провела ни одной ночи в моём доме – дитя моего любимого брата», – с упрёком заявила она. Бабушка с видом я-же-говорила-вам и мама с видом что-я-буду-делать-без-Мэриголд согласились, но без особого желания. «Джарвис очень странный», – сказала бабушка. Бабушка редко встречалась с Джарвисом Принджлом, хоть он и был её зятем. Никто из клана не стремился часто общаться с ним. Говорили, что однажды он проснулся ночью и встал с кровати, чтобы поставить точку над буквой в письме, которое писал вечером. Как сказал дядя Клон, такие поступки могут завести довольно далеко. Мэриголд не знала, как знали все взрослые в клане, что он всю жизнь живёт под угрозой сумасшествия. Она не поняла, что имел в виду дядя Клон, когда сказал, что Джарвис принимает вселенную слишком всерьёз. Но она знала, что никогда не видела улыбки дяди Джарвиса. А когда однажды дядя Джарвис спросил, любит ли она Бога, и она ответила «Да», у неё появилось странное ощущение, что её Бог совсем не тот Бог, о котором он спросил. И она знала, что он ей не нравится. Она, конечно, любила его – следует любить своих родственников, – но он ей не нравился, совсем не нравился. Она всегда пряталась, когда он приезжал в Еловое Облако. Она не знала, что у него лицо фанатика, но знала, что у него высокий, узкий, узловатый лоб, глубоко посаженные недобрые глаза, злой строгий рот и длинный нос, который он постоянно тянул. А также острая необъятная чёрная борода, которую он никогда не подстригал, потому что это противоречило Библии и желанию Бога. Дядя Джарвис знал всё о Божьей воле, или считал, что знал. Никто не может попасть в Рай, если верит не так, как он. Он спорил или, скорее, безапелляционно убеждал всех. Мэриголд была маленькой рыбкой, легко проскальзывающей через ячейку его теологических сетей, и он обращал на неё мало внимания. Но иногда она задумывалась, понравится ли дяде Джарвису в Раю. Ведь там не на кого хмуриться. И тот жуткий Бог, который ненавидит, если кто-то хоть чуть-чуть счастлив. Тем не менее, она была рада перспективе очередного визита. Дядя Джарвис и тётя Марша тоже жили «на том берегу», что звучало в ушах Мэриголд волшебным звуком. Она любила тётю Маршу, у которой были спокойные, цвета морской волны глаза и убеждение, что «каждого время от времени нужно хоть немного побаловать». Её пироги прославили её у ворот*, и она пекла прекрасный торт под названием «вверх тормашками», секрета которого не знал никто в клане. Мэриголд знала, что хорошо проведёт время с тётей Маршей. А дядя Джарвис всё равно не сможет быть постоянно рядом. Зерно должно быть собрано, а дела по хозяйству выполнены, невзирая на то, что происходит в доме, когда вы отсутствуете. Итак, она отправилась в Ахилловый Уголок, где оказался старый дом с низкими карнизами под тёмными елями и сад, который выглядел так, словно Бог всё-таки случайно улыбнулся. Разумеется, сад тёти Марши. Единственным вкладом в садоводство дяди Джарвиса был строй круглых подстриженных ёлочек вдоль ограды переднего двора. Он с удовольствием подстригал их каждую весну, срезая все мятежные отростки, словно сторонников любой доктрины, с которой был несогласен. У Мэриголд была комната с такой большой кроватью, что она теряла в ней себя, и с квадратным окошком, которое смотрело на серебрящиеся волны гавани. У неё была прелестная тарелочка для каши – даже каша казалась в ней вкусной. А торт «вверх тормашками» оказался именно таким, каким его расписали. Дядя Джарвис не слишком докучал ей, хотя она побаивалась его мрачных молитв. «Ну почему, – удивлялась Мэриголд, – почему нужно так стонать, когда разговариваешь с Богом?» Её собственные маленькие молитвы всегда были жизнерадостными. Но, возможно, они не должны быть такими. Единственным неприятным днём было воскресенье. Дядя Джарвис бывал так же невыносим, как некий человек из истории дяди Клона, который повесил свою кошку за то, что она в воскресенье поймала мышь. В первое же воскресенье дядя Джарвис, услышав смех Мэриголд, сурово заявил, что в его доме в этот день она не должна смеяться. «Что, по всей видимости, вы делаете в Еловом Облаке», – казалось, добавил он, но не вслух.
* Цитата из Библии. Притчи Соломоновы 31:31 «Дайте ей от плода рук её, и да прославят её у ворот дела её!»
В каждой семье не только свои секреты, но и странные родственники. Хелга пишет:
цитата:
«Ну почему, – удивлялась Мэриголд, – почему нужно так стонать, когда разговариваешь с Богом?»
Вопрос на засыпку. Потому что, видимо, непременно надо каяться, жаловаться и о чем-то просить. Весело не получится. Чувствую, достанется Мэриголд на орехи.
Первый раз слышу о том, что ели подстригают. Или то какая особая разновидность?
Отправлено: 01.06.24 13:07. Заголовок: 2 Мэриголд совсем н..
2
Мэриголд совсем недолго пробыла в Ахилловом Уголке, когда нашла подругу. В конце недели они с Бернис Уиллис знали друг друга всю жизнь. Тётя Марша думала, что Мэриголд подружится с Бейб Кеннеди с соседней фермы, которая жила намного ближе, чем Бернис. И Бейб была готова подружиться. Но дружба, как и поцелуй, приходит лишь по симпатии. Бейб не нравилась Мэриголд – симпатичная куколка со светлыми гладкими шелковистыми волосами, светло-зелёными глазами, любопытным взглядом и раздражающим хихиканьем, которое выводило Мэриголд из себя. У них не было ничего общего. Бернис же стала выбором её сердца – первой настоящей подругой в жизни, – первой живой после Сильвии. Бернис жила в полумиле от Ахиллового Уголка со странной пожилой тётей в «доме за молодым ельником». Это описание интриговало Мэриголд. Молодой ельник звучало чудесно. Какие чудеса, должно быть, происходят в молодом ельнике. Бернис была некрасивой, но умной. У неё были нестриженые волосы мышиного цвета, большие серые дружелюбные глаза на тонком веснушчатом лице – лице, которое, казалось, устроено для смеха, хотя чаще бывало грустным. Её родители умерли и, кажется, у Бернис не было других родных на свете, кроме вышеназванной старой странной тёти. Многим девочкам в Ладоре – даже магические места «на том берегу», должны иметь почтовые названия – она не нравилась. Но случилось так, что они с Мэриголд говорили на одном языке – восхищались одинаковыми вещами. Обе могли ужинать с блюдца лунного света и наедаться – на время, разумеется. Обе понимали истории, которые рассказывал ветер. Обе любили мягких шелковистых котят и еловые лесочки, что рискованно спускались к берегу, и зыбь, танцующую по воде гавани и распевающую свои песни. Птица, распевающая на верхушке забора в Ахилловом Уголке, одинаково волновала их, а воображаемое путешествие на Луну занимало вечера. Каждый день они устраивали себе весёлое путешествие. «Ты ещё узнаешь, что она не такая, как ты думаешь, – сказала Бейб со зловещей значительностью. Но это, как посчитала Мэриголд, была просто зависть.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 130
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
пишет: 
Действительно, умный. Не отнять. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
