Я сидел один в своей комнате, целыми днями смотря в окно. Семья не трогала меня, зная, что я не хотел принимать их поддержку или советы. Единственным моим посетителем бывал малыш Кристофер. Он заглядывал ко мне, улыбался, приближался к моей согбенной фигуре, утыкался головой в мои руки или усаживался играть на полу рядом со мной. Он никогда много не говорил, как будто понимая, что лучше было просто помолчать. Но однажды он тихо сказал мне…
– Посмотри, что у меня!
Он протянул мне ладонь, показывая солдатика.
– Так, что это у тебя тут, Крис. Как ты думаешь это драгун или стрелок?
– Не-е-е-т, глупый, это раззчик – кавалерийский полковник.
Я взял солдатика в руку.
– Ты наверно имел в виду разведчик!
Полковник.
– Прямо как ты!
– Да, как я.
Я ненадолго задумался.
– А как ты узнал, что это кавалерийский полковник?
– Тётя сказала.
Я совсем запутался.
– Твоя
тётя? Кристофер, у тебя нет тёти, только дядя.
– Энн – моя тётя! Тёти дарят подарки!
Я вздрогнул, когда понял, что он имеет в виду.
– Нет, она твоя кузина… и моя.
– Но я больше не хочу, чтобы она была моей кузиной. Ты хочешь, чтобы она была твоей кузиной?
После секундной паузы я сказал:
– Нет… нет, я тоже не хочу, чтобы она была моей кузиной.
Няня позвала его на ланч, и он, схватив солдатика из моей руки, выбежал. Я повернулся к окну. Слова Кристофера всё ещё эхом отзывались в моей голове…
Я не хочу, чтобы она была моей кузиной…
Я не хочу, чтобы она была моей кузиной…
Я не хочу, чтобы она была моей кузиной… Я встал и закричал:
– Не хочу, чтобы она была моей кузиной!
Я моментально принял решение. Я знал, что не могу больше жить без Энн. Я должен попытаться ещё раз!
Спокойствие, только спокойствие…
Я спокойно позвонил лакею.
Я спокойно сел за стол и написал короткую записку семье.
Когда пришёл лакей, я вручил ему записку, чтобы он её передал.
Я спокойно прошёл в гардероб и собрал свои скудные вещи, упаковав их в небольшой чемодан.
Я спокойно открыл дверь своей комнаты, и столпотворение, которое я увидел, нарушило мои тайные планы. Отец первым поприветствовал меня, стоя за дверью.
– МОНТГОМЕРИ, МОЙ МАЛЬЧИК! ЧТО ОЗНАЧАЕТ ЭТА ЗАПИСКА?
– Я полагаю, отец, там говорится, что я уезжаю в Кент.
Я продолжил свой путь к лестнице, и отец последовал за мной.
– КЭТРИН НЕ БУДЕТ РАДА ВИДЕТЬ ТЕБЯ.
Я спокойно ответил:
– Я собираюсь в Кент не ради тёти Кэтрин, отец.
Малыш Кристофер появился из ниоткуда и спросил:
– КУДА ТЫ ЕДЕШЬ, ДЯДЯ МОНТИ?
Я посмотрел на малыша и потрепал его по голове.
– В Кент.
– Зачем?
Я спокойно ответил:
– Затем.
– Зачем?
Я спокойно ответил:
– Мне нравится Кент, там есть кое-что, что мне очень нужно.
– Что?
Я наклонился и прошептал ему на ухо:
– Твоя тётя.
Он прополз под моими ногами, довольный ответом, громким голосом возвещая:
– ДЯДЯ МОНТИ ЕДЕТ В КЕ-Е-Е-НТ!
Когда я спустился вниз, ко мне подошла мама.
Она сказала:
– Дорогой, я думаю, что знаю, почему ты собираешься в Кент, но не хочешь ли поесть горяченького перед отъездом?
– ДЯДЯ МОНТИ ЕДЕТ В КЕ-Е-Е-НТ!
Я спокойно ответил:
– Спасибо, мама, я очень спешу.
– Дорогой, тебе хватит белья?
Я закатил глаза, улыбнулся и спокойно ответил:
– Да, мама.
После них к процессии присоединился и Эндрю.
– ДЯДЯ МОНТИ ЕДЕТ В КЕ-Е-Е-НТ!
Эндрю сказал:
– Я
слышу, что ты едешь в Кент. Очень вовремя: ты весьма надоел мне своими утомительными настроениями. Только пообещай мне, что когда будешь
молить её о прощении, попытаешься не слишком
занудствовать.
Эндрю похлопал меня по спине, подмигнул и широко улыбнулся.
– ДЯДЯ МОНТИ ЕДЕТ В КЕ-Е-Е-НТ!
Следующей подошла ко мне Памела, держа в руках мою шляпу.
– Брат, дай нам знать так скоро, как сможешь, если всё пройдет хорошо.
Я спокойно ответил:
– Да, Памела, разумеется.
– ДЯДЯ МОНТИ ЕДЕТ В КЕ-Е-Е-НТ!
Когда я спокойно надевал шляпу, подошла Джорджиана.
– ДЯДЯ МОНТИ ЕДЕТ В КЕ-Е-Е-НТ!
Она сказала:
– Ты не сердишься на меня?
– За что? Я даже не представляю, что мог бы рассердиться на тебя.
– За то, что я дулась на тебя! Теперь мы понимаем, как жестоко ошибались.
Я спокойно ответил:
– Не беспокойся, дорогая.
Я поцеловал её в лоб и спокойно вышел за дверь. Все пошли провожать меня.
– ДЯДЯ МОНТИ ЕДЕТ В КЕ-Е-Е-НТ!
Стоя на крыльце, я спокойно попросил грума:
– Пожалуйста, приведи лошадь.
Эндрю застонал и сказал:
– Как ты до сих не выучил, я же сотни раз тебе повторял, как следует говорить:
сейчас же приведи мою лошадь, в темпе вальса! Памела спросила Эндрю:
– Это именно то, что ты сказал, прежде чем подойти ко мне?
Эндрю дотронулся до её щеки.
– Памела, дорогая, я и сейчас так говорю. Особенно когда хочу попасть к тебе как можно скорее.
Джорджиана сказала:
– О-о-о, как это мило!
Эндрю сказал:
– Прекрати, Джорджиана, если ты ещё хоть раз повторишь это, клянусь, что не скажу больше ни слова.
– ДЯДЯ МОНТИ ЕДЕТ В КЕ-Е-Е-НТ!
Когда мне подвели лошадь, я спокойно сел на неё.
Я спокойно помахал рукой моим родственникам.
Я спокойно направил свою лошадь в сторону Кента и поскакал… как сумасшедший!
Когда через два дня утомительного пути я приехал в Розингс, единственной, кто поприветствовал меня, была хмурая тётя Кэтрин со словами:
– Энн здесь больше не живёт.
– Что вы имеете в виду? Где же она?
– Тебе никогда не узнать этого от меня. Ей необходимо сменить обстановку.
– Я не понял вас, тётя!
– Есть много того, что ты не понял.
Мне ничего не оставалось, как уехать прочь. Я вернулся в Бат только затем, чтобы узнать, что брат с семьёй и Джорджиана уехали в Брайтон, а мои родители вернулись в Метлок. К счастью, Тилни был ещё в городе, так что пару недель я провёл с ним, посылая по срочной почте письма каждому члену семьи, чтобы узнать, где Энн.
Мама и отец ответили, что, возможно,
мне следует дать Энн время придти в себя, и что
я должен приехать домой в Метлок залечить раны.
Брат ответил, что когда он вернётся в город в сентябре, чтобы
обзавестись одеждой по последней моде, он непременно будет высматривать её.
Памела ответила, что
Эндрю бесполезен в этом деле, однако
мне нужно сохранять присутствие духа, ведь, возможно,
Энн необходимо время, чтобы осознать, что она всё ещё любит меня.
Дарси ответил, что
скоро сезон охоты. Он сказал, что
мне нужно отвлечься и Пемберли – лучшее место для этого. Последняя мысль, действительно, отвлекла меня от забот.
Элизабет Дарси в своей записке сообщила, что иногда
в разлуке чувство разгорается сильнее и
мне следует нанести визит в Пемберли, где она иногда находит ответы на свои вопросы
в прогулках по лугам.
На второй неделе августа пришло письмо, но не для меня. Оно было для Тибби от отца, в котором говорилось, что стоит ожидать
его возвращения в течение недели.
Я скорчил мину, когда Тилни читал письмо вслух, меня совсем не грела мысль очутиться в компании генерала Тилни снова, спустя прошедшие годы.
Тибби рассмеялся и сказал, что ему будет не хватать меня.
У меня до сих пор не было никаких зацепок по поводу того, где была Энн, так что я уехал домой.
На следующее утро после приезда домой, я вспомнил, что сегодня девятнадцатое августа, день рождение Энн.
В этот день должна была состояться наша свадьба…
Сейчас у нас было бы праздничное застолье…
Я бы разрезал своим клинком наш свадебный торт…
Дал бы ей кусочек…
Поцелуем бы стер сахарную глазурь с уголка её губ…
Любовался бы ею…
Прочь, прочь злосчастные мысли!
Остаток августа и весь сентябрь я провёл в состоянии глубокой депрессии.
Мама, видя это, предложила мне съездить к Дарси и Элизабет и провести с ними время.
Я согласился со смешанными чувствами.
Я оставался там весь октябрь, наблюдая со всё возраставшей печалью, как Дарси и Элизабет согревались
огнём любви.
Я хотел поговорить с кем-нибудь
невлюблённым и спросил Дарси, когда ожидать возвращения Джорджианы.
Он, на миг оторвавшись от непрерывного созерцания жены, сообщил, что в своём письме она спрашивала разрешения остаться с Эндрю в Лондоне вплоть до Рождества.
Он и Элизабет посмотрели друг на друга любящими глазами.
Я вернулся в Метлок, потому что не мог больше этого выносить.
Весь ноябрь я провёл в состоянии глубокой меланхолии.
Двадцатого декабря, в годовщину моего предложения Энн, мама сказала, что я очень плохо выгляжу.
Я ответил, что не заметил.
За три дня до Рождества отец решил устроить ужин, пригласив всех соседей.
Я надеялся, что он не станет приглашать мисс Сьюзан Хоуторн.
Моему желанию не суждено было сбыться.
Он сказал, что она поднимет мне настроение, и посадил её напротив меня за ужином.
Она болтала какую-то ерунду, пока не спросила:
– Отчего у вас вытянулось лицо, полковничек?
– Извините, я не был для вас хорошим собеседником.
– Всё ещё чахнете из-за расторгнутой помолвки с мисс де Бёр? Очень жаль, ведь она совсем
не страдает из-за вас!
Не обратив внимания на её дерзость, я переспросил:
– О чём вы?
– В самом деле, полковничек, вам, должно быть это известно. За последние месяцы мне довелось тысячу раз видеться с ней. В парке, у модисток или во время поездок, когда она сидела в своём новом ландо.
Настало мое время спрашивать:
– Что вы подразумеваете под парком, модистками и о каком-таком ландо вы говорите?
– А её дому вообще все завидуют.
– Какой ещё дом?!?! – воскликнул я, чем привлёк к себе внимание всех сидящих за столом.
– Почему вы спрашиваете? Её новый дом, полковничек! Я думала, вы-то должны знать об этом куда лучше – вы же кузены. Вам, должно быть, известно о каком доме я говорю. Она приобрела новый дом несколько месяцев назад…
В Мейфере!
Мейфер? Я пытался собрать мысли воедино. Что Энн делала в Лондоне?
Конечно, в Лондоне, где ещё она могла скрыться? Хоть бы кто-нибудь врезал мне, чтобы выбить эти мысли из моей головы.
Я вскочил из-за стола, прося у всех прощения, и стараясь не смотреть на сердитого отца. Меньше чем через час я уже ехал в Лондон.
Было поздно, когда я приехал туда. Рождественский сочельник. Я навестил знакомые семьи и добрался до адвоката тёти Кэтрин, мистера Грейвса, который как раз собирался уходить домой.
Он запаниковал, попытался увернуться от ответов на мои вопросы, потом пожаловался, что его ждут дома, и в конце концов рассказал всё, что мне было нужно. Простившись с адвокатом, я направил усталого Бенедика в Мейфер.
Достигнув переулка Гросвенор-Сквер, я стал наблюдать за великолепным домом, полностью освещённым в этот праздник.
Осмотрев свою запылившуюся одежду, я дважды подумал, прежде чем постучать в дверь. Но я слишком долго был в разлуке с любимой, мне необходимо было сию же секунду увидеть её, вдохнуть нежный аромат розы, лицезреть её милое лицо. Я подошёл к крыльцу, набираясь решимости войти, и будь что будет.
Собравшись подняться по ступенькам, я случайно бросил взгляд на окно и увидел…
Это была Энн, она тихо сидела на диване, читая. Оазис для моего усталого взгляда. Я подумал, какая она красивая. У неё была новая причёска, её тёмно-рыжие кудри разлетелись по спине. На ней было бархатное платье изумрудного цвета, которое превосходно сочеталось с причёской и цветом лица. Она выглядела великолепно.
Она подняла глаза от книги и широко улыбнулась. Как давно я не видел её улыбку. Разве она могла знать, что я здесь, так близко? О, я надеялся…
Не отрываясь, я смотрел на неё, замерев на месте, словно статуя.
Она улыбалась в восхищении и подносила руку ко рту, весело смеясь какому-то сюрпризу.
Она внезапно поднялась, книга упала на пол.
Неужели она идёт, чтобы встретить меня, подумал я.
Потом я увидел другого человека в комнате… Мужчину… Другого мужчину… Какого-то другого мужчину. Я присмотрелся, отказываясь верить своим глазам. Нет, только не он, пожалуйста, только не он… Только не Патрик де Бёр.
Он подошёл ближе, и она улыбнулась ему ещё более жизнерадостной улыбкой. Он взял обе её руки и поднёс их к губам.
Моё сердце сжалось в груди…
Она обняла его…
…моё сердце перестало биться.
Вот она целует его…
…и моё сердце истекает кровью.
Я повернулся, чтобы уйти, и замер. Засунув руку во внутренний карман, я достал оттуда связку, которую всегда хранил поближе к сердцу, сердце же теперь больше мне было не нужно. Я открыл выемку для почты и засунул туда связку… связку писем, с которыми я никогда не хотел разлучаться.
Я повернулся и медленно пошёл к коню.
– Ну, Бенедик, куда мы теперь, мальчик?
Он ткнулся носом мне в щёку, будто разделяя мою боль. Я заглянул в тёмные небеса, и тут же пошёл дождь…