Отправлено: 03.05.14 18:18. Заголовок: О спящей принцессе замолвите слово - 2
Полтора года назад я решила переделать свою сказку "В поисках принца", но так увлеклась, что... от прежней осталась только первая фраза.
Получилось нечто соврешенно новое и... почти в пять раз длинее.
Потому мне бы очень хотелось представить новую сказку на суд форумчан - узнать ваше мнение о сем опусе, выслушать критические замечания и, может быть, советы и возражения.
Уже в следующем отрывке раскроются почти все тайны.
Юлия
Сообщение: 1775
Отправлено: 25.07.15 18:02. Заголовок: *** Рынок гудел, сло..
*** Рынок гудел, словно рой неутомимых пчел. Торговцы расхваливали товар, покупатели отчаянно торговались, зазывалы звонкими голосами перекрикивали балаганных актеров – крики песни, смех, брань сливались в единый отрадный гомон. Прилавки ломились от всевозможной снеди, кружа голову аппетитными запахами – благоухание свежевыпеченного хлеба, острый аромат солений, аппетитные запахи копченостей и румяных пирогов. Царившая веселая кутерьма казалась Элизе проявлением полноты жизни. Ни один дворцовый праздник, организованный с великим тщанием и великим же затратами, не обладал и в половину тем заразительным бесшабашным весельем. Ей, привыкшей видеть средоточие жизни во дворцовых покоях, вдруг открылась несостоятельность подобного взгляда. Сколь малой и слабой была кучка обитателей дворца, словно узкая песчаная прибрежная полоса, по сравнению с необъятным народным морем, под мерным качанием волн которого скрывалась непомерная и неизведанная мощь. Удерживающие море берега в одночасье затопятся бурной стихией во время шторма.
Проталкиваясь сквозь толпу, слушая простые шутки и грубые окрики, она чувствовала эту неизбывную жизненную народную силу. Теперь ей было понятно, почему Кристиан, сбегая из дворца, бродил среди простых людей, вдохновляясь и наполняясь этой силой. Если Элиза способна была это почувствовать в чужом сне, то насколько явственнее это проявлялось в реальной жизни!
Жизнь – какая непостижимая тайна! Иногда ее жестокость иссушает сердце и доводит до отчаяния, но как прекрасно вновь почувствовать ее дыхание! Подумать только – ведь еще вчера она была готова принять смерть Шаула, лишь бы избавиться от страданий, а сегодня празднует избавление! "Провидение, подарившее нам встречу на краю бытия, разрушит и темницы, в которых мы пребываем, какими бы неприступными они нам сейчас не казались", – улыбнулась она, вспомнив слова Шаула. Как верно. Именно это и произошло – вопреки человеческому разумению – Провидение обернуло реальность, соединив некогда разорванные концы, и отвело неотвратимую, казалось бы, смерть. Как удивительно переплелись судьбы людей, события настоящего и давно ушедшего прошлого…
Рассвет едва осветил горную страну, когда небольшой отряд перебрался через перевал и спускался к широкой долине. Отряд их спасителей оказалось совсем немногочисленным. Когда они выбрались с узких горных троп на более пологий участок дороги, Шаул насчитал всего восемь всадников. Пятеро из них определенно принадлежали рыцарскому ордену, а одним из троих, одетых в восточные белых бурнусы с накинутыми на головы капюшонами, должен быть тот самый Эзра. А вот темнокожих великанов якубов среди них Шаул не заметил. Могучим сложением и высоким ростом выделялся только вытащивший их из ямы рыцарь – весь их долгий и небезопасный путь тот вез Сони. Несмотря на свои восточные одежды, мальчик казался совсем хрупким в могучих объятиях рыцаря. Шаул с тревогой посматривал на бледного бессильно дремавшего на плече своего спасителя Сони, когда один из всадников окликнул по имени Эзру. Тот обернулся и, быстрым движением смахнув с головы капюшон, встретился взглядом с Шаулом. "Он не старше Тима!" – удивился тот. «Не удивительно, что он расположил Сони к себе», – подумала Элиза, заметив бесшабашную улыбку молодого контрабандиста. Перекинувшись с окликнувшим его всадником парой фраз, Эзра чуть придержал коня и поравнялся с Шулом.
– У вас не важный вид, – сочувственно кивнул юноша.
Светлые глаза орехового цвета ярко выделялись на смуглом лице и играли веселыми искрами.
– Зато я жив, – улыбнулся в ответ Шаул. – Не знаю, как благодарить вас за наше спасение. Но где же загадочные якубы? – У них еще не закончилось празднование мокетэ. До конца этой луны им нельзя дотрагиваться до всего нечистого.
Шаул лишь качнул головой в ответ. Стоило ли спорить о чистоте бледнолицых узников змеиной ямы с эбонитовыми великанами якубами?
– Хорошо, Йосеф надоумил меня отправиться к Воловьей долине, – продолжил Эзра. – Там рыцари – те, что возвращаются домой, – частенько разбивают лагеря. – Йосеф? – переспросил Шаул.
Йосеф, Юсуф… Одно и то же имя.
– Все-таки Юсуф-паша? – пытливо уставился он на Эзру.
Тот неопределенно кивнул:
– Он сказал, что вы догадаетесь. – Но почему?! – нетерпеливо воскликнул Шаул. – Шауль Бардаат – наш дядя, – словно о само собой разумеющемся, сообщил юноша, пожав плечом.
Шаул ошарашено смотрел на него, с трудом увязывая воедино открывшиеся ему факты.
– Дядя?
Значит, скончавшийся двадцать лет назад в далеком Дарте философ, и могущественный визирь восточного принца, и молодой сорвиголова контрабандист – все они были членами одной семьи?! Уже одна родственная связь, растянувшаяся на миллионы лиг с севера на юг, была достойна удивления. Но поступок декларирующего идею личного счастья визиря, пожертвующего немалые средства, рискнувшего не только своим высоким положением, но и жизнями, своей и доверявших ему людей, ради едва знакомого человека, поражал еще более.
– Вы рискнули собственными головами, устроив наш побег, только потому, что мой отец знал вашего несчастного дядю?! – Незадолго до своей смерти дядя написал отцу письмо, – пояснил Эзра. – В нем он рассказывал о вашем отце. Господин Ворт был не просто знакомым. Когда дядю изгнали из Бовильского университета, ваш отец в знак протеста оставил университет и последовал вместе с дядей в Дарт. А когда дядя заболел и уже не мог ни преподавать, ни писать, ваш отец оплачивал его счета, дежурил у его постели… – Эзра задумчиво замолчал, словно и сам был свидетелем последних дней Шаула Бардаата. – Йосеф не мог допустить, чтобы ваш благородный отец в награду за все совершенное им добро лишился старшего сына. – Но одно с другим совсем не связано, – растерянно пожал плечами Шаул. – Все связано, – веско изрек племянник философа. – К тому же вы понравились Йосефу. А вот и лагерь принца. – Принца? – удивлено переспросил Шаул. – Его высочество Марк Саттенский из Лагерфельда, – кивнул он в сторону спасшего их рыцаря. – Вот кого надо благодарить. Он со своими людьми возвращается из похода домой, и вас с собой возьмет. Я уже договорился.
Провидение не переставало удивлять Элизу, вместе Шаулом она перевела взгляд на ехавшего впереди принца, припомнив грубоватые черты его лица – ничего подобного утонченной красоте Дамона или даже Кристиана. Но, задохнувшись от рассекшей и выстреливший в висок боли, она забыла о внешности принца. Шаул с трудом перевел дух, пережив приступ, и замкнулся ожесточенный несправедливостью: он остался жить, значит, должен отдать Элизу принцу. Смерть обладала единственным и неоспоримым плюсом – она стирала все преграды, разделяющие их в мире живых. "Любимая моя, – обращался к Элизе из ямы Шаул, – по крайней мере в вечности между нами не будет стоять ни один из твоих принцев, и я не споткнусь об иерархическую лестницу, когда захочу обнять тебя". Эта мысль была столь утешительной и желанной, что возвращение к прежним реалиям оказалось для него ударом.
Элиза горько вздохнула, она и сама не ожидала такого стремительного поворота, но суета по приезде в лагерь отвлекла ее от печальных мыслей, хоть и не изменила встревоженного настроения. Чуть ниже перед ними открылась долина – палатки, лошади, потухшие костры и сонные часовые на посту – в мягком коралловом свете раннего утра.
Принц, по непонятной прихоти взявший на себя заботу о раненном Сони, и не передоверивший мальчика никому во все время многочасового пути, по прибытии тотчас распорядился позвать доктора. Шаул был рад услышать о лекаре. Сони совсем ослаб, и его смертельная бледность пугала. Появившийся через несколько минут в палатке невысокий плотный человек, окинув их строгим взглядом, выпроводил нетерпящим возражения тоном толпившихся у одра Сони, включая самого принца.
Шаул в нерешительности остановился рядом с палаткой. Солнце, поднявшееся из-за вершин, начинало припекать. Он с удовольствием остался бы внутри и не только из-за тревоги за друга. Эйфория освобождения сменилась упадком сил, болью и предательским головокружением. Шаул огляделся вокруг в поисках тени – яркое солнце слепило глаза, а громкий голос отдающего распоряжения принца отдавался в голове набатом. Лагерь уже проснулся – жизнь в нем закипела. Эзра куда-то исчез. Шаул досадливо поморщился: он хотел побольше расспросить того о Юсуф-паше. Жаль, что с самим визирем они уже не встретятся. Интерес Шаула к паше только усилился, его жизненная философия теперь раскрывалась в совсем ином свете. И Шаулу было стыдно за свое недоверие и проклятия, которыми он осыпал достойного человека после суда.
– Все не так плохо, – обратился к нему вынырнувший из палатки доктор. – Что с Сони?
Шаул шагнул навстречу доктору, черные круги поплыли перед глазами, голова отяжелела, земля заплясала под ногами, и он непременно бы упал, если бы сильная рука оказавшегося по близости принца не поддержала его.
– Оправится, – сухо ответствовал доктор. – Повреждены ребра, но опасности нет. Ей нужен покой. – Ей? – переспросил Шаул, из-за гула в ушах решив, что ослышался. – Именно, – нетерпеливо подтвердил доктор и, глянув внимательным взглядом, добавил: – И вам тоже. – Сони, он… мальчик, – оторопело проговорил Шаул, с трудом соображая. – Может быть, за время пути у него слишком отросли волосы... – Вы полагаете, что пол человека я определяю по длине волос? – в свою очередь воззрился на него доктор, но раздражение сменилось профессиональным интересом: – Гематонкус? Это его последствия. – Сони – девушка? – допытывался Шаул у доктора, не понимая странной шутки.
Лекарь нахмурился.
– Я, кажется, понимаю, в чем дело, Манс, – усмехнулся принц. – Девушка скрывала от графа свой пол и, думается мне, не только.
Насмешка принца резанула Шаула по сердцу, и тут же трепетный орган обожгла внезапная обида на Сони.
– Вы чрезвычайно прозорливы, ваше высочество, я действительно не посвящен в его… ее тайны, – заносчиво ответил он, слегка склонившись в поклоне. – Да не кипятитесь, Клаверден, – досадуя, махнул рукой принц. – Шаул Ворт, к вашим услугам, – холодно поклонился тот. – Ворт, так Ворт, – кивнул принц и обратился к стоявшему чуть поодаль рыцарю: – Барт, определи куда-нибудь сира Шауля Ворта, не к даме же его селить.
Шаул стоял совершенно потерянный. Весть о превращении его маленького верного друга в незнакомую да еще, возможно, как оказалось накануне, знатную даму совсем смутила и так порядком помутившееся сознание. Он бессилен был привести беспорядочные мысли в порядок, и они бессмысленно роились в больной голове.
– Вот же жена будет кому-нибудь! – вывел его из оцепенения восторженный возглас Эзры. – Жена?! – недоуменно переспросили в один голос принц и Шаул. – Красивая и отважная, – восхищенно проговорил юноша.
Элиза не разделяла восторгов Эзры, но и в растерянности Шаула тоже не видела особого смысла. Сони с самого начала скрывал, вернее – скрывала о себе абсолютно все. И почему тот, спокойно мирившийся с ее тайнами всю дорогу, был так ошеломлен, когда открылась лишь одна из них? Наверное, доктор прав – это последствия его травмы. Но постепенно откровения эскулапа растревожили и саму Элизу. В памяти всплывали назойливые картины: то Сони спит на плече у Шаула, то держит за руку, то низко склоняется к его лицу, то плачет у него на груди. Если Сони девушка, что значат эти знаки доверия, что она так часто оказывала ему? Догадка неприятно холодила сердце. "Отважная и красивая жена", – вспомнились ей слова Эзры. Юноша был прав – черты Сони были тонки, фигурка изящной. Если девушку причесать в соответствии с модой и одеть в приличествующее знатной молодой даме платье, она будет просто красавицей. А ее задорная улыбка, острый язычок, верное и отважное сердце довершат портрет, сделав его совершенным. Теперь Шаул не сможет не взглянуть на девушку совсем иным взглядом. Он так был привязан к Сони-мальчику, что до любви к Сони-девушке ему осталось каких-то полшага. А ее сердце уже принадлежит ему – в этом Элиза не сомневалась.
Вот и ларчик начал открываться. Неожиданное "превращение" Сони, дядя, еще один принц... Чего только в жизни сказке не бывает! А этот очередной принц - очень впечатляет, признаться. Есть в нем что-то интригующе-завлекательное, в том числе грубоватые (ох, суровые...) черты лица.
Из тапок: Не совсем понятно, как Шаул мог видеть бледное лицо Сони на руках у рыцаря, если тот ехал впереди. И вот у тебя с "тот" опять путаница.
цитата:
Могучим сложением и высоким ростом выделялся только вытащивший их из ямы рыцарь – весь их долгий и небезопасный путь тот вез Сони.
Он.
цитата:
"Он не старше Тима!" – удивился тот.
Кто? Если Шаул - то он или юноша (как вариант).
цитата:
И почему тот, спокойно мирившийся с ее тайнами всю дорогу,
Головокружение. От Сони, конечно, ожидался подвох, и вариант, что это девушка, я, признаться, рассматривала. Но вот наличие родственных связей - это совсем неожиданно. И новый суровый принц обозначился. Отчего же, все-таки Юсуф или Йосеф (если это действительно, он) выбрал столь опасный путь спасения Шаула? Ведь все могло закончиться очень плохо.
Юлия пишет:
цитата:
Сколь малой и слабой была кучка обитателей дворца, словно узкая песчаная прибрежная полоса, по сравнению с необъятным народным морем, под мерным качанием волн которого скрывалась непомерная и неизведанная мощь. Удерживающие море берега в одночасье затопятся бурной стихией во время шторма.
Мир хижинам, война дворцам?
Тапочки:
цитата:
крики песни, смех, брань сливались
Зпт потерялась
Юлия пишет:
цитата:
Отряд их спасителей оказалось совсем немногочисленным.
оказался
Юлия пишет:
цитата:
Но поступок декларирующего идею личного счастья визиря, пожертвующего немалые средства, рискнувшего не только своим высоким положением, но и жизнями, своей и доверявших ему людей, ради едва знакомого человека, поражал еще более.
пожертвовашего? И смущает в этом предложении множество причастий, громоздко, нет?
Юлия пишет:
цитата:
вместе Шаулом она перевела взгляд на ехавшего впереди принца,
с Шаулом
Юлия пишет:
цитата:
Принц, по непонятной прихоти взявший на себя заботу о раненном Сони,
раненом
Юлия пишет:
цитата:
бы сильная рука оказавшегося по близости принца не поддержала его.
Не совсем понятно, как Шаул мог видеть бледное лицо Сони на руках у рыцаря, если тот ехал впереди.
Мне так представлялось, что они периодически меняются в строе. То один выедет вперед, то другой задержится. Сначала принц с Шаулом ехали рядом, а потом Шаул с Эзрой в разговоре чуть отстали. Как-то так.
apropos пишет:
цитата:
Есть в нем что-то интригующе-завлекательное
Я рада.
Хелга пишет:
цитата:
Отчего же, все-таки Юсуф или Йосеф (если это действительно, он) выбрал столь опасный путь спасения Шаула? Ведь все могло закончиться очень плохо
Он-он. Закончиться плохо могло для Шаула и Сони, но так они и так были под ударом. Ну а как еще их спасти? Дамон, рассказав о Шауле, передал его принцу Фаруху. Отпустить его Йосеф не мог, да и некуда. Он просто воспользовался системой, зная, как она работает. Понимая, что Шаул не смирится и может попытаться бежать, он на всякий случай, рассчитывая на его сообразительность, сообщает ему имя человека, к которому тот сможет обратиться. Главное - правильная организация и четкое исполнение. Организатором Йосеф был, как видно, неплохой. Так мне это представлялось.
Хелга пишет:
цитата:
Мир хижинам, война дворцам?
Должна же Элиза воспользоваться шансом и рассмотреть жизнь глазами и других людей, а не только собственной матери. Азарт королевы Аманды слишком рискован.
Хелга пишет:
цитата:
От Сони, конечно, ожидался подвох, и вариант, что это девушка, я, признаться, рассматривала.
Один бедный Шаул не подозревал ничего.
Хелга пишет:
цитата:
Но вот наличие родственных связей - это совсем неожиданно.
Были некоторые намеки. Довольно прозрачные, но все-таки: имя самого Шаула, Юсуф-паша пил вино и цитировал сочинение дяди.
Селина приоткрыла веки. Темная убогая комнатушка с обгорелыми и местами обвалившимися потолочными балками и обугленными стенами освещалась разожженным в растрескавшемся почерневшем очаге огнем.
– Экие нам достались хоромы! – повернулась к ней от котелка, подвешенного в очаге, грязная нищенка, улыбаясь щербатым ртом. – Прошлой зимой пожар был – да не все сгорело. А мы теперь, как королевы. Вон снегопад – опять зарядил, – старуха кивнула на витающие тут и там снежинки. – А здесь хоть и худая, а все крыша.
Она прихватила ручку котелка сучковатой палкой и ловко сняла его с крюка.
– Ну вот, с пылу с жару, – проговорила она, ставя на пол перед Селиной котелок. – Поднимайся, чай не царица Савская-то возлегши пировать.
Селина медленно поднялась и скривилась – острая боль пронзила виски и отхлынула к затылку, свернувшись там болезненной тяжестью. Глаз заплыл и почти не открывался.
– Ну, ничего-ничего, поешь и снова ляжешь, – вздохнула жалостливо нищенка. – Уж сколько мне доставалось – не перечесть. И ничего – жива еще. А ты за свои тумаки похлебку заслужила. – Неужели ты так и будешь до самой смерти ходить по миру? Ты же фея! – с тоской посмотрела на старуху Селина. – А ты не любишь путешествовать? – подняла бровь та. – Путешествовать? Ты так это называешь? – горько усмехнулась Селина, потирая ушибленный локоть и осторожно устраивая разбитую коленку. – Ну а как еще? – пожала та плечами. – Я никогда не могла понять, как можно всю жизнь просидеть на одном месте, словно пришитой.
Старуха достала из грязной переметной сумы краюху хлеба и две деревянные ложки.
– На-ка, – она протянула Селине половину корки и одну из ложек. – Благодарю, – тихо кивнула та.
Старуха покачав глоовой посмотрела на нее, но промолчала и принялась есть. Она зачерпывала из котла горячую похлебку, несла ложку осторожно над хлебом и, поднеся ко рту, прикрывала глаза и блаженно втягивала в себя густую жижу. Селина пригубила и обожглась, дернувшись, пролила похлебку.
– О, простите! – смутилась она собственной неловкости. – Ешь, – грубовато ответила ей старуха, все так же с сомнением посматривая на смешавшуюся Селину.
Старую странствующую фею звали Магда. Утром Магда спасла ее от взбесившейся толпы деревенских жителей. После того, как Селина попыталась защитить от жестоких побоев худенькую сироту, ее саму сбили с ног и в растерявшуюся вжавшую голову в плечи фею полетели камни, тумаки и проклятия:
– Грязная нищенка! – Мерзкая тварь! – Рыжая ведьма! – Прочь из нашей деревни! – Получай за свою брехню!
Закрывая голову руками, Селина пыталась подняться на ноги, но старания ее были тщетны. Боль, страх, обида – все смешалось в одно отчаянное желание, чтобы все это поскорее закончилось.
– Ах вы, свора диких псов! – вдруг разрезал гвалт яростный вопль. – Я превращу вас всех в жалких скулящих сук!
Тут же удары прекратились, и в расступившейся толпе, потрясая огромной корявой узловатой палкой, появилась старуха. Ее седые космы развевал ветер, а она, воинственно нацелив посох на притихших крестьян, кричала: – Я превращу тебя, полудурье Жан, в борова! А тебя кретин Роб – в тощую овцу! Я знаю всех вас! – она обернулась вокруг, обведя всех посохом. – Вы гадкие злобные проныры! Обманщики и лентяи! Вы посмели поднять свои грязные подлые лапы на изрекающую волю Провидения?! За то пожнете на своих полях злобу вместо овса, ненависть – вместо ржи! Вместо молока ваши коровы дадут вам желчь! Плата работников, которую вы украли, превратится в прах! А тумаки, которыми вы наградили невинных, упадут камнями на ваши головы! Бойтесь, бегите, змеиные отродья! Собирайте горящие уголья на ваши головы! – кричала она в след растворившейся толпе. – Не серчай, матушка, – робко поклонилась в пояс ей какая-то женщина, не решаясь подойти близко. – Вот возьми хлебушка да прости дураков, не насылай, сердешная, проклятия нам на голову!
Она еще раз поклонилась и протянула старухе большой узелок. Та ловко подцепила его клюкой и, кивнув на сидевшую в грязи Селину, приказала: – Подними ее!
Женщина с опаской и отвращением двинулась к Селине.
– Нет-нет, что вы, я сама, – предупредила ее движение фея, и неловко, скользя и увязая в смешанном с глиной снегу, поднялась на ноги.
Боль от ударов тяжело наливалась по всему телу. Голова гудела, но она вполне могла передвигаться. Старуха оценивающе осмотрела ее и сказала:
– Отряхнем прах с ног наших! Пойдем отсюда, – она сунула Селине узелок и поковыляла впереди нее.
Дойдя в молчании до околицы, старуха развернулась и, отодвинув налетевшую на нее Селину, спросила:
– За что тебя? – За девочку-сироту, – просто ответила та.
Они покинули деревню и, к вечеру добравшись до города, укрылись на ночь в пустующей, разрушенной пожаром лачуге на его окраине.
Старуха облизнула ложку и сунула ее обратно в суму, из которой вытащила простую курительную трубку с длинным прямым мундштуком. Порывшись в своих лохмотьях, она достала кожаный кисет и не спеша принялась набивать трубку.
– Магда, – решилась обратиться к старухе Селина. – Ты сказала в деревне, что всех знаешь. Это правда?
Старуха, наклонившись к огню, запалила лучину, поднесла ее к трубке, раскурила ее и бросила лучину в огонь.
– Я хорошо знаю эти места. И многих твоих обидчиков знаю по именам.
Магда пыхтела трубкой, наполняя воздух терпким табачным дымом, и с интересом смотрела из-под полуопущенных век на Селину.
– А не встречался ли тебе здесь или где-нибудь еще в твоих странствиях кто-нибудь по имени Траум. – Траум? – переспросила старуха, не вынимая изо рта трубки.
Селина кивнула.
– И кого ж ты ищешь? Человека, гнома, оборотня или духа?
Вопрос поставил Селину в тупик. Траум был могущественнейшим духом. Какой вид он мог бы принять в этом мире, она не имела никакого понятия. "Во всяком случае – не гном и не оборотень", – она была уверена.
– Нет, не встречала никого с таким именем, – покачала головой Магда. – Такое имя вряд ли забудешь, правда? – старуха подмигнула нахмурившейся Селине.
Она промолчала, и ей показалось, что старуха задремала с трубкой во рту.
– Так ты из-за этого Траума отправилась в путь? – вдруг спросила, не открывая глаз, Магда. – Я должна найти его, – кивнула Селина. – Это вряд ли, – выпустила облако дыма старуха. – Не говори так, – прогоняя рукой от лица дым, попросила она. – Не мы выбираем путь и не нам решать, кого мы встретим на дороге, – наставительно проговорила Магда, и чуть погодя добавила: – Походи пока со мной, ты слишком молода и неопытна. – Так ты же сказала, что мы не должны выбирать, что делать, – сонно возразила Селина. – Что делать, мы решим сами, а Провидение направит нас в нужную сторону.
Селина прикрыла глаза. Она была благодарна Магде. Теперь, по крайней мере, она не будет совсем одна на дороге. Сколько раз уж Селина с тоской вспоминала слова предостережения: ее беспечная поспешность, ее глупость, обернулась для нее наказанием. Она не послушалась Гизельду и бросила Агату. А выбранный путь представлялся ей одним сплошным кошмаром. Она потеряла собственную магию, получив взамен пророческую, которой владели все странствующие феи. Такие феи многое знают и видят. Прошлое, настоящее, отчасти будущее их подопечных открыты им, но самая простая практическая магия – наколдовать похлебку или разжечь огонь без дров и огнива – им была не доступна.
То, что прежней Селине могло привидеться только в самом страшном сне, теперь было обыкновением ее каждого дня. Вечный холод, грязь, разбитые в кровь, окоченевшие до невыносимой боли ноги. Скудная грубая еда – была редкой наградой. Селина совсем не могла просить милостыню, а добрых людей, что накормили бы нищую бродяжку просто из милосердия, слишком мало. Сейчас она горько усмехалась собственной прошлой наивности: люди вовсе не были большей частью милыми и лишь иногда испуганными или несведущими, они оказались грубыми, озлобленными, жестокими и равнодушными. Если и теплилась в них огонек сердечности, отсюда, из самой глубокой канавы, где теперь она находилась, он был почти не виден.
– О любви их не беспокойся, мы не взываем у них никаких добрых чувств, – наставляла ее Магда. – Наша задача их напугать, отогнать от края бездны, куда они рвутся по своей глупости и слепоте.
Из-за этого странствующих фей чаще обзывают ведьмами, чем настоящих колдуний, а бояться их гораздо больше. И Магда мастерски владела этим искусством. Ее голос, громкий, густой, – его нельзя было не слушать и не почувствовать трепета, порой переходящего в ужас. Ее пугающие слова были понятны каждому, и в тоже время таили в себе некую неведомую и страшную тайну. Селина была уверена, что набросившиеся на нее сегодня утром крестьяне поостерегутся давать волю своей жадности и гневу по крайней мере некоторое время после посещений их деревни Магдой.
У Селины же все было не так. Ее не боялись, а презирали. Она всегда благоволила к детям и сейчас ее задачей чаще всего были именно они. Но если прежде слова красивой, могущественной и уважаемой в селении феи имели силу, теперь предостережения грязной нищенки вызывали безудержный гнев и ярость. Люди ненавидели ее за правду и презирали за бессилие. А Селина так привыкла к любви и почтению! Она не могла жить в давящем кольце всеобщей ненависти и презрения. Она потеряла счет оскорблениям и оплеухам. И если в начале пути она пыталась утешить себя рассуждениями о необходимой в поисках Траума жертве, то теперь ей все реже удавалось убедить себя в этом.
Сколько раз по дороге ей казалось, что она видит Траума. Селина бросалась к нему со всех ног, но всякий раз обманывалась. Люди, походившие на ее любимого, грубо отталкивали ее, окатывали грязью и бранью. А вдруг и сам Траум не узнает ее и брезгливо отшатнется от нее? Иногда в самые черные отчаянные минуты ей казалось, что дорога не приближает, а уводит ее от любимого.
Селина хотела бы вернуться к Агате, в их милый уютный и теплый дом, к своим прежним занятиям. Какими глупыми теперь казались ей ее напыщенная гордость и обида на сестру. Как ей хотелось бы обнять родную, прижаться к сильной Агате, и рассказать ей о том, что она поняла в разлуке с ней: всех их разногласия – пустяки по сравнению с тем, что их объединяет. Но это было не в ее власти – босые, исколотые, стертые в кровь ноги вели ее прочь от дома.
Теперь и Селина, наконец, осознала, какую сделала глупость. К сожалению, никто не учится на чужих ошибках, только на своих. С другой стороны - ну почему путь к звездам непременно должен лежать через тернии? (Риторический вопрос) А оборотная стороны жизни неприглядна, увы. Юлия пишет:
цитата:
пожнете на своих полях злобу вместо овса, ненависть – вместо ржи! Вместо молока ваши коровы дадут вам желчь! Плата работников, которую вы украли, превратится в прах! А тумаки, которыми вы наградили невинных, упадут камнями на ваши головы!
Очень впечатляющие проклятия во всех смыслах, в т.ч. литературном. Юлия пишет:
цитата:
Ну а как еще их спасти? Дамон, рассказав о Шауле, передал его принцу Фаруху. Отпустить его Йосеф не мог, да и некуда. Он просто воспользовался системой, зная, как она работает.
Ну, мог устроить им побег - с корабля или по дороге в город, в самом городе. А так выглядит как-то слишком сложновато, так скажем. И рискованно. Юлия пишет:
цитата:
имя самого Шаула, Юсуф-паша пил вино и цитировал сочинение дяди.
Он образован и начитан, так что это не показалось нарочитым. То же относится и к вину, в общем.
Немного тапков:
цитата:
Старуха(,) покачав глоовой(,) посмотрела на нее,
Опечатка и запятые.
цитата:
растерявшуюся(,) вжавшую голову в плечи
Запятая?
цитата:
кричала она в след растворившейся толпе.
Слитно.
цитата:
мы не взываем у них никаких добрых чувств
Вызываем?
цитата:
а бояться их гораздо больше.
Лишний мягкий знак.
цитата:
прижаться к сильной Агате, и рассказать ей о том, что она поняла в разлуке с ней: всех их разногласия
За гордыню наказаны обе, и Агата и Селина. Все понятно, вопрос в том, как поступить верно, переступив через себя? Ведь и в этом случае гармонии не достичь, потому что тот, кто осуждает, мучился бы от того, что задавил свою песню, а тот, кто действует - из-за того, что не сделал то, что хотел.
Юлия пишет:
цитата:
Из-за этого странствующих фей чаще обзывают ведьмами, чем настоящих колдуний, а бояться их гораздо больше. И Магда мастерски владела этим искусством. Ее голос, громкий, густой, – его нельзя было не слушать и не почувствовать трепета, порой переходящего в ужас. Ее пугающие слова были понятны каждому, и в тоже время таили в себе некую неведомую и страшную тайну. Селина была уверена, что набросившиеся на нее сегодня утром крестьяне поостерегутся давать волю своей жадности и гневу, по крайней мере, некоторое время после посещений их деревни Магдой.
Интересная мысль - послать проклятие, чтобы остановить порок. Ведьма, как буфер между хорошим и плохим.
ну почему путь к звездам непременно должен лежать через тернии?
Смотри пункт первый: apropos пишет:
цитата:
К сожалению, никто не учится на чужих ошибках, только на своих.
Хелга пишет:
цитата:
Все понятно, вопрос в том, как поступить верно, переступив через себя? Ведь и в этом случае гармонии не достичь, потому что тот, кто осуждает, мучился бы от того, что задавил свою песню, а тот, кто действует - из-за того, что не сделал то, что хотел.
Мне кажется, что надо именно переступить, оставить это позади, а не просто закрывать глаза. Идти вперед, строить на том основании, что есть в наличии. А если все время оглядываться на разлад, на различное понимание, выйдет только хуже. Иногда такой разрыв, как у Агаты с Слиной оказывается единственно возможным - когда обе так уперты в собственной правоте. Единственный шанс что-то понять, увидеть и переосмыслить - взглянуть на проблему "от противного".
Хелга пишет:
цитата:
Интересная мысль - послать проклятие, чтобы остановить порок
Она не то чтобы посылает проклятия, а предупреждает: будете продолжать в таком духе - получите. Иногда страх может послужить неплохой оградой от пропасти.
Ну, мог устроить им побег - с корабля или по дороге в город, в самом городе. А так выглядит как-то слишком сложновато, так скажем. И рискованно.
И на корабле и по дороге с Йосефом был ага янычар, который, как мы знаем, не выглядит лояльным к пленникам. Да и вообще весьма неприятная личность. Мог ли ему доверять Йосеф? А у того еще и один из подчиненных понимает язык. А помощник, на которого Йосеф мог положиться - отчаянный младший братец, - был в Каразеруме. Разве мог Йосеф это провернуть без надежного помощника, не пожертвовав своим положением и жизнью?
Шаул бессильно опустился на жесткое походное ложе. Он еще не оправился от полученных при падении в яму ранений и, несмотря на лечение доктора Манса, не чувствовал существенного улучшения. Выудив из лежащей у изголовья сумки баночку с мазью, приготовленной его матерью, он, скривившись от боли, смазал раны на виске и верхней скуле. Мазь приятно холодила и постепенно дергающая боль утихла.
Визирь не только спас их, но и, велев распродать имущество казненных, помог вернуть их вещи. Помощники Эзры под видом торговцев забрали весь невеликий скарб Шаула и Сони, включая Гнедого и каурую кобылу Сони, и доставили их в лагерь принца. Среди вещей недоставало разве что портрета Граллона, но о нем Шаул не жалел.
Заночевав в лагере, к вечеру следующего дня Эзра с помощниками собрались в обратный путь, чтобы успеть пробраться в город под ночным покровом. Скороговоркой распростившись с Шаулом, младший брат Юсуф-паши торопился провести последние минуты с Сони. Девица вызывала его восхищение, и он не стеснялся бурно проявлять свои чувства. "Это самая удивительная девушка, которую мне приходилось встречать!" – восклицал Эзра, описывая подвиги отчаянной девицы, когда та была под его опекой. Молчаливый принц, слушая, усмехался, а Шаул пожимал плечами. Об отваге Сони ему было известно больше, чем кому-либо другому, но дифирамбы влюбленного его раздражали.
Проводив пылкого поклонника к палатке Сони, Шаул не стал мешать тому изливать восторги непосредственно своему предмету и вернулся к себе, устроившись на узкой лежанке. Вместе с вещами Эзра передал от визиря шкатулку, и Шаулу не терпелось ее открыть. Он нашел в ней письмо и рукопись без названия и имени автора. Пухлая стопка разрозненных листов, плотно исписанных размашистым почерком, была стянута расшитой лентой. Рукопись начиналась словами: "Истина всегда за горизонтом – сколько бы мы не продвигались вперед в познании, мы никогда не сможем полностью обладать ею, постигая лишь ее отблеск. Но, остановившись, мы погрузимся во тьму". Эти слова Шаул знал наизусть – отец вынес их в эпиграф своей монографии о гонимом философе.
"Мой дорогой Шауль! – обращался к нему Юсуф-паша в письме. – Надеюсь, Вы простите мне подобную вольность, но я не смог удержаться и не назвать Вас по имени хотя бы раз. Уверен, что Эзра сумел удовлетворить Ваш интерес по поводу последних событий, потому не буду распространяться. Прошу только простить меня за довольно жестокий спектакль, в коем я вынудил Вас сыграть главную роль. Замечу, справились Вы с ней превосходно. В свое же оправдание лишь скажу: пока Вы оставались под бдительным оком небезызвестного Вам Омер-аги, чорбаджи орты янычар, Ваше освобождение представлялось весьма затруднительным. Да, и принц Дамон оказался весьма убедителен в своем намерении передать Вас под покровительство принца Фаруха. Так что, его высочество не без интереса ожидал встречи с Вами. Надеюсь, Вы не станете судить предпринятые мною усилия слишком строго – время и средства были ограничены. Кстати, не могу удержаться и не напомнить Вам – в продолжение нашей прежней дискуссии, – меня всегда интересовала цена последствий. Как Вы без сомнения уже догадались, я снова в выигрыше. Передаю Вам оставшуюся у меня рукопись Шауля Бардаата. Уверен, Вы сможете наилучшим образом распорядиться ею и по возможности восстановить сожженную книгу. Дорогой мой друг, мессир Шаул Ворт, граф Клаверденский, я несказанно рад нашей встрече и сожалею лишь о том, что не могу надеяться на возобновление наших увлекательных бесед. Не сочтите дерзостью мою просьбу передать нижайший поклон Вашим достопочтимым родителям и заверить их в моем глубочайшем почтении, благодарности и неизменной преданности. Ваш покорный слуга Йосеф Бардаат".
Мог ли думать отец, ухаживая за своим гонимым больным другом, что когда-нибудь это спасет от смерти его сына? Конечно, нет, в ту пору у него и сына-то никакого не было. Шаул усмехнулся. Вполне в духе рассуждений самого Йосефа было бы утверждение о том, что отец уже получил свою награду за благородный поступок, когда отправился за лекарствами в аптеку мейстера Вейдена. Самоотверженная юная Марта Вейден, помогающая отцу в лавке, не могла не посочувствовать трагедии опального ученого мужа и не оценить возвышенных чувств его друга. И Барталомео Ворт получил в жены прекраснейшую и благороднейшую из женщин.
– Поднимайся, –появившийся в палатке Бруно прервал его размышления, запрыгнув на грудь. – Ты опоздаешь к ужину. Как ни равнодушен принц к церемониалу, непунктуальность вряд ли его обрадует.
Шаул скинул кота на пол и поднялся. Его высочество Марк Саттенский вел простой и даже отчасти аскетический образ жизни. Хоть ему и принадлежала самая большая палатка, она была отнюдь не самой богатой. Многие сопровождавшие принца рыцари превосходили его в богатстве и роскоши, а так же в стремлении к комфорту. В их палатках были восточные ковры, шелковые покровы, изящные серебряные сосуды, расписные глинные чаши. Ничего подобного не было у принца. Да и сам он был словно вырублен из единой мраморной глыбы аккуратно и точно, но без малейшего намека на украшательство. Его лицо с грубоватыми и строгими чертами было непроницаемо и спокойно, лишь ухмылка порой оживляло его. Он был немногословен, говорил коротко и просто, словно отдавал приказы. К титулам был равнодушен, отдавая предпочтение рыцарской чести и военным чинам, полученным за мастерство и отвагу.
– Оставь, Ворт, – досадливо поморщился принц, когда Шаул назвал его высочеством. – Мне нет дела до твоих титулов, как и тебе не должно быть дела до моих. Называй меня Саттен, и довольно об этом.
Так его называли и все остальные участники похода.
В трапезную палатку Шаул прибыл, когда после удара гонга собравшиеся усаживались за столом. Принц сам нарезал широкие куски от запеченного окорока. Нежное мясо благоухало и блестело росинками сока.
– Киндли нам сегодня услужил, – кивнул принц в сторону одного из рыцарей, пристрелившего горного козла. – За козла Киндли! – поднял кубок уже знакомый Шаулу Барт, и палатку огласил раскатистый смех. – За малютку Морвид! – ответил тостом Киндли.
Барт презрительно скривился, а палатка снова сотряслась от громового хохота. Шаул не понял шутки, не будучи посвящен в ее предысторию, но не смог удержаться от улыбки, слушая их заразительный смех. Принц поднял нож:
– Перемирие на время трапезы, – усмехнулся он. – А пока придумайте что-нибудь поинтереснее старых шуток.
За столом царила непринужденная дружеская беседа, перемежаемая обычными мужскими спорами и не всегда галантным подтруниваем друг над другом. Особенно отличался Барт, у него была припасена острота для каждого, даже принц не избежал его язвительного замечания. Вскоре Шаул обнаружил, что остался единственным до кого еще не добрался острый язык Барта.
– Так вы не расскажите, граф, нам вашу историю? – обратился к нему словоохотливый рыцарь, и Шаул понял, что пришел и его черед. – В чем причина вашего пребывания в яме? – Меня обвинили в колдовстве, – просто ответил он. – И это правда? – усмехнулся Барт. – А вы сомневаетесь? – Нет. Так это вы превратили своего оруженосца в девушку? – Барт спрятал ухмылку в кубок. – Безусловно, – кивнул Шаул и, указав ножом, которым разрезал мясо, на его кубок, медленно проговорил: – Как только вы допьете последнюю каплю вина, с вами произойдет то же самое.
Барт выплеснул вино на пол, а рыцари снова разразились хохотом.
Шаулу понравились эти люди, чувствовалось, что они связаны крепкой дружбой, закаленной и проверенной кровью. Принц со своим отрядом, был из тех рыцарей, что защищали паломников и купцов, отравляющихся на восток, от разбойников, кочевых племен, а порою и войск восточных владык. Сейчас срок их многолетних обетов подошел к концу, и они возвращались домой. У них найдется немало захватывающих историй, которыми они потешат дома любопытство родных. Но главные они не доверят никому, разве что вспомнят в тесной компании, собравшись вместе.
И на корабле и по дороге с Йосефом был ага янычар, который, как мы знаем, не выглядит лояльным к пленникам.
Ну, все в руках автора, как известно. Травить змей, а затем выуживать смертников из ямы - не менее опасно для Юсуфа, не говоря о том, что много рисков - какая-то змея могла не отравиться и т.д.
Травить змей, а затем выуживать смертников из ямы - не менее опасно для Юсуфа
Ну это ж он не сам делал. В Каразеруме у него были помощники, на которых он мог положиться, при дворе он мог манипулировать рычагами, которые у него конечно были, чтобы добиться нужного результата. К тому же там он мог попробовать повлиять на решение принца. По дороге ему пришлось бы действовать одному, а Шаул с Сони и Бруно были под охраной целой орды янычар. Даже если бы, допустим, он как-то смог организовать им побег - куда бы они подались, не зная языка, не имея места, где укрыться, и понятия, как выбраться из султаната - их бы тут же схватили.
apropos пишет:
цитата:
много рисков - какая-то змея могла не отравиться и т.д.
Хорошого и вдохновенного отпуска. Я надеюсь, что ты уехала отдыхать, а не работать. Но в любом случае - хорошей поездки
Юлия
Сообщение: 1788
Отправлено: 13.08.15 15:23. Заголовок: Оставив рыцарей у ко..
Оставив рыцарей у костра упражняться в остротах, Шаул отправился в палатку Сони. Девушку окружили здесь почетом и предупреждали каждое ее желание. С легкой руки Эзры восхищение ею было поднято на знамена молодых рыцарей. За два дня, что Сони находилась в лагере, культ Прекрасной дамы в ее лице приобрел невиданный размах. Рыцари преподносили ей дары – шелковые шарфы и украшения, из тех, что везли домой, – слагали мадригалы и даже устроили в ее честь турнир. И хотя девушка была еще очень слаба, к ее порогу галантные рыцари приносили свои сердца и дары. Даже насмешник Барт, нашедший в Сони достойного соперника по острым уколам, проявлял к девушке интерес и успел сложить песню, воспевающую ее храбрость и красоту. Он и сейчас распевал ее у костра, аккомпанируя себе на лютне.
Шаул не участвовал в этом параде поклонников прекрасной Сони. В нем засела обида, замешанная на стыде. Он слишком доверился Сони-мальчику. Принимая его замкнутость как последствие пережитого унижения и страха, сам он никогда не проявлял стеснительности ни в словах, ни в делах. И сейчас его снедал жгучий стыд. И кроме того, его распирала дикая злость, подпитываемая остротами рыцарей, – как можно было не отличить мальчика от взрослой девушки?! Быть таким слепцом?! Словно сам он был желторотым птенцом!
Бруно, проводивший почти все время с Сони, не желал понимать Шаула. – Меня поражает твое злое упрямство! – восклицал кот. – Она ради тебя рисковала собственной жизнью, спасла нас обоих несколько раз от смерти. А ты обиделся на то, что она не обмолвилась о каких-то мелочах?! – Я не обиделся, – буркнул Шаул. – Ты сам-то подозревал, что Сони – не мальчик?
Бруно надменно прикрыл один глаз, но ответил примирительно: – Признаться, у меня были подозрения. – И ты не сказал мне?! Позволяя выказывать себя полным простофилей?! – Ах, вот что вас волнует, сиятельный граф? – ехидно расплылся Бруно. – Дураком не хотите себя чувствовать? Да какой уж есть, – и вдруг злобно рявкнул: – Какая, к дьяволу, разница – девушка или мальчик?! Ты что жениться на ней собрался?
Шаул послал Бруно так далеко, как ему позволяло воспитание и академическое образование. Но пережив с этим день, он решил, что и вправду ведет себя по-идиотски, и решил наконец поговорить с Сони, которая забросала его просьбами посетить ее через своих многочисленных поклонников.
Два факела горели у входа в палатку, внутри было тихо, слышалось только ворчание старого Блаза, верного слуги принца, которого тот прислал Сони. Шаул обрадовался, что хотя бы в столь поздний час эта прекрасная дева одна.
– Сони, – подал голос Шаул. – Я могу войти к тебе? – О, Шаул! – послышался обрадованный голос девушки. – Заходи скорее! Я же сказала, что он придет, – обратилась она к слуге.
Сони лежала на узкой походной кровати, облаченная в какой-то яркий экзотический наряд, закутавший ее переливчатым многоцветным шелковым облаком. Блаз заботливо подкладывал ей подушки, чтобы она могла приподняться повыше.
– Спасибо, Блаз, очень удобно. Шаул, милый, – она протянула ему обе руки.
В теплом свете масляных ламп Сони не казалась бледной. Она улыбалась и если не румянец, то ямочки играли на ее щеках. Темные волосы были заплетены в косу, и по ним скользили янтарные блики. "Как можно было принять ее за мальчика?!" – сокрушенно вздохнул Шаул, подходя к девушке и пожимая ее руки.
– Садись рядом, – он чуть подвинулась, освобождая место на кровати.
Шаул послушно присел.
– Ты не должен сердиться на меня, – ласково заглядывая ему в глаза, проворковала Сони. – Ты же знаешь мои обстоятельства… – Нет, Сони, – перебил ее Шаул, не поддавшись на эти женские уловки. – Я не знаю твоих обстоятельств. Ты не нашла нужным посвятить меня в них. И я не в претензии. Но заставлять меня доверять тому, кого не существует на самом деле, было подло. – Это неправда, я не заставляла тебя, – огорченно вздохнула Сони. – Не заставляла, действительно! – горько усмехнулся Шаул. – Ты просто наблюдала, как я это делаю, и потешалась надо мной. – Ерунда, я не потешалась. Но как я могла тебе сказать, что я девушка? Разве бы ты взял меня с собой? – Нет, ни за что, – жестко ответил он. – А зачем ты вообще отправилась с нами? – Я посчитала нашу встречу знаком, о котором мне говорила матушка. – Знаком, – кивнул он. – Прекрасно. – Я не могла тебе рассказать о себе, потому что это было бы для тебя опасно, – сверкнула она глазами. – И не имело к тебе никакого отношения.
А он-то делил с ней опасность, полностью доверившись как другу! Вот так: одной фразой она перечеркнула их дружбу.
– Не имело отношения?! Прекрасно! Ты заносчива, как… – задохнулся он. – При первой же нашей встрече ты поразила меня поистине королевской спесью. Благородство только для тебя. Все остальные жалкие трусы, трясущиеся за свое здоровье и благополучие, не способные пожертвовать своей задницей! – Неправда! Ты жертвовал ею, спасая меня на рынке, – усмехнулась Сони. – Я заплатил за тебя два грошена! А ты всю дорогу пыталась вернуть мне долг – пожертвовать своей жизнью. Можешь отдать мне две монеты. И больше ничего не будешь мне должна. – Я не верю, что ты можешь так думать, – прошептала Сони, и на ее глаза накатились крупные слезы. – Прости, – нахмурившись, пробормотал он, окончательно потерявшись перед девичеством бывшего друга.
Сони по-детски шмыгнула носом и, умоляюще глядя на него, протянула руку. Шаул замолчал – девичьи слезы напомнили о забытом им великодушии. Смутившись – он все еще никак не мог смириться с ее метаморфозой, – он все же склонился к протянутой руке и почувствовал, как Сони другой взъерошила ему волосы. – Знаешь, Шаул, тебе абсолютно нечего стыдиться, – тихо проговорила она. – Все, что я видела, достойно всяческих похвал. – Ну знаешь ли?! – вспыхнул он, вскочил и наткнулся на вошедшего принца. – Простите, – замялся тот на пороге. – Блаз, сказал, что я могу войти. – Конечно, можете, – спокойно улыбнулась ему Сони. – Проходите, ваше высочество. Принцам мы всегда рады, правда, Шаул?
Саттен недоуменно взглянул на него.
– Ты еще не поведал его высочеству историю о спящей принцессе? – невинно поинтересовалась девушка. – Какого… – чуть не выругался Шаул. – Так что ж ты ждешь?
Шаул пристально смотрел в улыбающееся лицо Сони. "Нет, это немыслимо! Мальчиком она могла поддеть, но такой… такой может быть только женщина!"
– Ваш слуга, миледи, ваше высочество, – поклонился он им, оставив Сони без ответа, и стремительно вышел. – Вам очень дорог Ворт? – услышал он, оказавшись наружи, приглушенный голос принца. – Шаул? – звонко переспросила Сони. – Очень.
Справедливости ради он вынужден был признать: в главном Сони осталась самой собой. И все же его задела ее неожиданная бесцеремонность – Сони-мальчик был гораздо более чутким к его, Шаула, душевным переживаниям, и никогда бы не стал подобным образом насмехаться над его незавидной миссией.
Не желая сейчас ни с кем разговаривать, Шаул быстро прошел мимо других палаток и вошел к себе. Он готовился ко сну, когда вдруг понял, что сжигающего его накануне стыда нет. Нырнув в холодную кровать, Шаул с удивлением отметил, что бесцеремонная похвала Сони оказалась гораздо действеннее всех уговоров и доводов, которыми он увещевал и заговаривал свой стыд сам.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 4
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Отправлено: 03.05.14 18:18. Заголовок: О спящей принцессе замолвите слово - 2
От Сони, конечно, ожидался подвох, и вариант, что это девушка, я, признаться, рассматривала. Но вот наличие родственных связей - это совсем неожиданно. И новый суровый принц обозначился. 
Один бедный Шаул не подозревал ничего. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
